Текст книги "Клык и коготь"

– Вот – она протянула его проводнику, но он отрицательно покачал головой.

– Проверь – он работает?

– Наверное, уже разрядился. Но позвонить всё равно не получиться. К тому же – пару дней назад он великолепно работал! Мы засняли столько кадров вашего посёлка. Сейчас покажу….

Настя стала щёлкать кнопками, но недоумённо покачала головой.

– Заряд ещё есть, но на дисплее высвечивается что-то странное…

– У вас ещё месяц – если за это время не вернётесь в свой мир, от любой техники нужно будет избавляться – она станет самостоятельной… и опасной. Нам не раз гости из соседних миров приносили разные приборы. Полезные и удобные, иногда деловые, чаще весёлые. Поработав неделю, они ломались – а через месяц становились убийцами. Словно заражались агрессией от животных нашего мира. Если у наших предков была лишь неделя, что бы обустроить наш быт – они должны были вкалывать, как безумные.

– Или как господь бог. Он за неделю создал вселенную. – Вика грустно улыбнулась.

– Хлои не верят в высшие силы. Нам много раз рассказывали о богах, якобы сотворивших мир. Почти у каждого народа есть подобная история. Но мы верим лишь своим предкам.

– Вы молитесь предкам? – Вика грустно улыбнулась. – Значит, вы ещё и язычники?

– Мы не молимся никому. – Голос Клайона оледенел. Казалось, об него можно порезаться. – Мы чтим мудрость предков, но не создаём из них великих духов, требующих поклонения и питающихся нашими душами. Когда вы замените веру знанием – возвращайтесь, и мы продолжим этот разговор. А пока – знайте! Ни один из викингов не признает над собой никого, кроме чистого неба! Мы чтим только свободу – признавая её за собой и за другими! В том числе – свободу не позволять вере затмевать знания! Или свободу верить словам других людей, отказавшись от собственных поисков истины. Этот путь для ленивых – но это тоже путь, и не кому не позволено выбивать его у вас из-под ног.

После этого все шли в молчании. Несколько раз проводник отражал атаки мелких зверей леса – и каждый раз его скорость поражала воображение. Макс мог только удивляться, раз за разом опаздывая к разборкам – похоже, ему в первый день здорово повезло. Как обронил в разговоре Ирк’х, касадг подпитывает скорость реакции магией, а из-за портала, нарушившего магические связки, он оказался заторможенным. Это дало землянину шанс – и он им воспользовался. То же, что творил Клайон… Недаром он был чемпионом по местному футболу, Его движения были практически неуловимы глазом. Четырежды он отражал атаки – и четырежды Максу оставалось лишь добивать подранков. Вечером, разбив лагерь прямо на дороге – в месте, где она описывала круг, создавая защитную зону, после того как все поели и улеглись спать, сибиряк подсел с вызвавшемуся сторожить Клайону. Тот, видя его восхищение, лишь усмехнулся.

– Что, завидуешь?

– Да! У меня так не получается! Мои рефлексы не идут в никакое сравнение с твоими!

– Это потому, что ты и в шкуре зверя считаешь себя человеком. Пусть необычным, пусть обросшим шерстью, но человеком. А ты давно уже не человек! Ты – нечто совсем иное, ты – оборотень! Существо, сумевшее взять лучшие качества и от человека, и от зверя – и приумножить их, помножив звериные быстроту и силу на человеческую хитрость и разум. Звериный инстинкт – на холодный расчёт. Пока ты недалеко ушёл по этому пути – именно потому, что не хочешь принять свою сущность. Хотя у тебя, в отличие от меня, есть хорошая подсказка!

Он грустно ухмыльнулся, глядя на человека:

– Как поживает твой криг?

Макс достал мягкий комочек, свернувшийся у него под сердцем. Тот сонно заворчал, устроился поудобней – и продолжал посапывать. Он наелся за ужином до отвала – очаровательную зверушку подкармливали все, подсовывая самые лакомые кусочки. Та ела с удовольствием, налегая на мясо – мелкая разновидность местной белки оказалась плотоядной. Теперь она легонько урчала, свернувшись плотным комочком и накрывшись хвостом.

– Нормально. Ест, спит, иногда пытается играть с моими пальцами. А что он может что-то ещё?

– Криг похож и не похож на других зверей. Он похож тем, что владеет магией – и не похож своим отношением к разумным существам. Кригам нравится организованный разум, способный на великое. Они выходят к таким людям – и живут с ними, помогая чем могут. А могут они многое – нужно только суметь с ними заговорить…

В голосе молодого проводника зазвучала такая тоска, что Макс не стал больше ничего спрашивать. И так было понятно – он ни разу не видел сидящего на проводнике крига. Он протянул руку – и чужая рука сжала его пальцы. Хлои умели ценить сочувствие.

Сибиряк отошёл в сторонку, продолжая поглаживать маленького наевшегося бельчонка.

– Как же с тобой говорить-то? Всё в один голос утверждают, что вы неразумны, и на тебе – с вами можно общаться! Что ты не сказать-то можешь? Что сытно поел и тебя клонит в сон?

Макс хотел ещё что-то сказать, но внезапно он почувствовал… Ему стало тепло и хорошо. Он долго искал того, кт мог бы понять его – и когда почувствовал, мчался изо всех сил, боясь опоздать. Десятки хищников нападали, желая уничтожить, съесть – а он мчался, забыв об опасности. Обычно в это, самое опасное время суток – когда ночь только вступила в свои права и голодные монстры вышли на тропу Охоты – он уже сидел в гнезде, подле уютного бока своей матушки, и прижимался изо всех сил, страшась рыскающей смерти. Но в тот день он мчался из своих слабеющих сил, уворачиваясь от клыков, когтей и жадных лап магических арканов… И в тот миг, когда силы окончательно оставили маленькое тельце – он полетел. Над хищниками леса, над рыкающими тенями внизу – прямо в руки друга. С тех пор он никак придёт в себя – ест и спит, чувствуя, как силы понемногу возвращаются, как новые способности просыпаются, готовясь выплеснуться в мир. А сейчас – тёпло, сытно и хочется поспать…

Сибиряк сам не заметил, как погрузился в сон…

***

С утра зарядил мелкий противный дождь. Девушки, натянув на себя все шмотки – и одного, и другого мира, понуро вышагивали по дороге, бросая на хихикающих парней испепеляющие взгляды. Настя, поколебавшись, уселась на медведя верхом, посвятив всё внимание сооружению чего-то подобного зонту – и преуспела в этом больше других, намокнув лишь наполовину. Дождь, хоть и мелкий, был въедливым и настырным – он проникал повсюду, налипая на одежду, забираясь под шерсть. Макс чувствовал себя ужасно неуютно. Впервые он ощущал мокрые прилипшие волосы всем телом – пока не увидел, как Клайон, метнувшись чёрной тенью в кусты за очередной добычей, вернулся обратно, облизываясь – и, обернувшись, оказался совершенно сухим! Он повторил его тюк – и с удовольствием вновь почувствовал мягкую и тёплую шерсть на боках. Лишняя вода упала на землю при смене шкуры! Теперь все девушки прижимались к медведю, с удовольствием греясь у горячего тела, а завистливые взгляды бросали парни, единодушные в своём возмущении наглостью соперника, заграбаставшего себе весь прекрасный пол.

Впервые с начала пути Макс почувствовал себя не-одиноким. Женщины вообще практичней мужчин, и умеют пользоваться обстоятельствами. Пятеро девушек шли около гигантского медведя – кто просто положив руку в тёплую шерсть, кто – прижавшись поплотнее, стараясь укрыться под подобием зонтика, сооруженного Настей. Сама же Настя распласталась на спине зверя, зарывшись в густой мех, наслаждалась ощущением безопасности и покоя, которых она была лишена с того момента, как зашла в старенький лифт в общаге.

Зверьё похоже, то же не любило дождя – никто не выскакивал из кустов и Клайон, возглавлявший отряд, шёл всё время на двух ногах. Правда, временами воздух по обочинам начинал искриться, вспыхивать, рождая радужные переливы… Проводник вскидывал руку, останавливая движение – и маленький отряд замирал, пережидая непонятные явления. Дорога, построенная неизвестно кем, выдерживая очередную атаку – и отряд шёл дальше. Это немного пугало, но видя спокойствие молодого хлоя – пережидая очередное раскрашивание неба, он умудрился заснуть, покемарив минут десять – все успокоились и начали любоваться загадочными, яркими и притягательными картинами, словно нарисованными каким-то абстракционистом – сквозь радугу полупрозрачных красок природа менялась, становилась ломанной и совершенно чуждой. Но через несколько минут всё успокаивалось, лес вокруг, хоть и непривычного оттенка, вновь становился лесом – и маленький отряд шёл дальше.

Криг, всю дорогу важно сидящий на голове медведя, высунув любопытную мордочку из шерсти и старательно изучавший окрестности, не взирая на льющий дождь, при виде яркого марева забирался поглубже в мех, прижимался с Максу, явно не желая иметь с происходящим ничего общего. Он словно отгораживался от происходящего, перепоручая себя заботам старшего друга: похоже, он всецело доверял сибиряку, справедливо рассудив, что большой брат должен сам справляться с опасностями. Эти ощущения маленького бельчонка, которые человек начал понемногу слышать, могли бы быть даже забавными – если бы не дрожь, передающаяся к человеку. Чувствуя её, медведь напрягал мышцы, вглядываясь в полупрозрачную хмарь – она была не такой уж и безопасной!

К обеду немного распогодилось, и было решено сделать привал, благо на дороге в очередной раз возникла "проплешина путников" – ровный круг, окружённый самой дорогой, которую хлои снабдили навесом, запасом дров и ежами – не случай ночёвки.

Зажигалки, все как одна, засбоили, отказываясь работать. Единственный полупустой коробок, оказавшийся в кармане у Вадима, безнадёжно отсырел, и Клайон принялся колдовать что-то с взятым из посёлки прибором, состоящим из кресала, кусочка трута и жёлтого камушка, вытащенных им из кожаного мешочка.

Макс вспомнил, как легко разжигал огонь криг Ирк’хага – достаточно ему был поднести белую белку к приготовленным дровам, как та протягивала лапку – и робкий огонёк пламени соскальзывал с неё, начиная аккуратно покусывать поленья. Такой огонь, хоть и разгорался медленнее, зато никогда не гас. Осторожно он вытащил своего малыша. Бельчонок, упрямо не желающий откликаться ни на одно из имён, которыми его пытался наградить Макс и его спутники, сонно заворчал. В конце пути, убедившись, что его друг в безопасности, но тут же перебрался ему за пазуху и уснул в ожидании обеда.

Макс поднёс Крига к дровам.

– Попробуй, малыш! Тебе же нравиться вкусное, сочное, обжаренное на огне мясо? Давай, разведи огонь!

Клайон улыбнулся – нехотя, словно через силу.

– Он ещё малыш, и вряд ли способен на подобное. В любом случае, что бы он тебя понял, ты должен передать образ огня, а не пиши.

Огня… Сибиряк представил себе пламя – вот оно небольшое, облизывает поленья, бежит по веткам, играя сполохами, языки пламени пляшут, поднимаясь всё выше, разгораясь, даруя тепло и свет усталым путникам.

Бельчонок внимательно смотрел на задумавшегося человека – пристально, словно взвешивая чужие мысли на своих собственных маленьких весах… Его сосредоточенно личико вызвало улыбки на лицах девушек – и напряжённое ожидание на внезапно застывшем Клайоне. Наконец криг повернулся – и направился к сложенным в старом кострище дровам. Возле них он обернулся, вновь поглядев на Макса – тот кивнул, стараясь как можно отчётливей представить себе объятый пламенем костёр… Маленькая лапка протянулась, нежно коснувшись отсыревшего полена…

Пламя вспыхнуло почти мгновенно, огненной струёй перекинувшись на все приготовленные для растопки дрова. Языка пламени вспыхнули ослепительно ярко, заставив навес затрещать от жара – и опали, оставив после себя тлеющие угли. Люди вышли из оцепенения, кто-то бросился раздувать огонь, кто-то за новыми дровами, а Макс прижал к себе обессиленного бельчонка. Тот совсем выдохся, прижался к ладони человека, обхватив его большой палец – лежал, жалобно поглядывая на человека чёрными выразительными глазами.

– Ну какой же ты глупыш! От тебя требовалась лишь искра, а не огромное пламя… Эх ты, огонёк… Ребята! Ему понравилось имя! Он будет – Огонёк!

Парень прижал кроху – крига к себе, потрясённый первым осмысленным выбором своего друга – и внезапно почувствовал поток сил, идущих он него к бельчонку. Они были связанны какими-то незримыми узами – и делили всё, подпитывая друг друга силой – и знаниями. Макс охнул, почувствовав слабость – впрочем, она прошла почти мгновенно, зато бельчонок сел и принялся есть подсунутый Клайоном кусок мяса.

– Они устают очень быстро, даже опытные, полные сил! Что же говорит о такой крохе! Ты не смог объяснить ему то, что требовалось – и он выплеснул все силы в огромном прорыве.

– А ему это не навредит?

Клайон улыбнулся.

– Если не умрёт – то нет. Всё, что не убивает, делает нас сильнее. Твой малыш только что открыл в себе огонь – а это нелегко большинству этого непоседливого племени – нужен присмотр старших, их пример и опыт. Это удивительно! Твой малыш жутко талантлив!

Макс нежно погладил бельчонка.

– Он – возможно! А – я? Я не понимаю, как можно действовать быстрее, продолжая оставаться обычным неуклюжим мишкой.

Молодой хлой ухмыльнулся.

– Ну, это ты здорово загнул. Твоя реакция превосходит реакцию обычного зверя. Да, ты не осознаёшь своей природы но она тем не менее есть. Давай сейчас просто побегаем по дороге. Троя задача – не пытаться догнать меня, а почувствовать себя, свои лапы, касаться земли нежно, словно лаская их подушечками пальцев. Ощути, как твои мышцы пружинят, как наливаются силой перед каждым прыжком… И тогда ты сможешь догнать меня!

Макс ещё пытался вникнуть в смысл сказанных слов, как чёрный волк огромным прыжком преодолел ограждение – и теперь сидел на дороге, весело скалясь. Сибиряк вздохнул – и, аккуратно пройдя меж проволочными ежами, принялся менять шкуру.

Со стороны это смотрелось забавно. Земляне вовсю веселились, тем более что оборотни кружили вокруг стоянки, не отходя далеко; казалось, что чёрный и бурый звери просто устроили чехарду на дороге. Чёрный отбегал, садился. Ждал, когда бурый его догонит – и, досадливо помотав головой, принимался жестикулировать лапами, скребя ими по земле – и, превратившись в вихрь энергии, вновь отлетал на пару десятков метров в сторону.

Никогда ещё Макс так не злился. Клайон словно издевался над его слабостью и неуклюжестью – он передвигался со скоростью молнии, оказываясь то впереди, от далеко сзади пыхтящего медведя; и приходилось разворачиваться догонять, пытаясь при этом ещё что-то почувствовать уставшими после дневного перехода лапами. Кода же проводник начинал показывать, аккуратно касаясь земли, как именно он отталкивается от поверхности, совершая гигантские прыжки, не приминая и клочка пыли, сибиряка просто начинала трясти. Прыжки в его исполнении были чем-то неуклюжим и неловким – со стороны их временного бивака то и дело доносились смешки, а то и откровенные взрывы хохота.

– Наступать нежно! Словно лаская землю… – Он старался, но тяжёлая лапа раз за разом впечатывалась в грунт, словно готовясь сокрушить кого-то. Макс помотал головой, и сошёл с дороги на лесную траву, густо росшую у обочины – побежал пару десятков шагов, грустно посмотрел на вывороченные пласты земли – и, ссутулившись, вернулся на желтеющую ленту. Не бегать ему подобно лисице, легко отталкиваясь от травы, не приминая её, не скользить бесшумной тенью, почти незаметной на фоне вечно меняющихся теней леса… Его удел – ломиться напролом, распугивая мелкую живность и предупреждая всех о своём присутствии шумом и грохотом переворачивающихся камней, ломающихся веток и пыхтеньем тяжелого дыханья… Словно атакующий танк…

– Атакующий танк! – Макс вскочил, припоминая слова своего хорошего приятеля, так называвшего особый, совершенно не похожий на другие стиль бега – стиль, основанный на силе, а не на ловкости.

Хлоп! Тяжёлая лапа ударила в землю – ударила твёрдо, не пытаясь казаться нежной и мягкой и пружинить подобно травинке – но заставляя саму землю быть такой. Удар! Ещё один! Земля содрогалась под тяжестью мощных лап, послушно отдавая свою силу, свою энергию огромному зверю. Мышцы, и без того уставшие за день, взвыли, потрясённые непомерными требованиями, но отступили перед неукротимым напором, сдавшись на милость зверя. Быстрее! Ещё быстрей! Макс не видел потрясённого взгляда Клайона, изо всех сил пытающегося удержаться рядом, но безнадёжно отстающего – он бежал, наслаждаясь силой, разбивая грудью застоявшийся воздух, превращая его в ветер – и тело уже неслось само, полное внутренней силой. Когда же человек внутри животного опомнился, ему пришлось приложить усилие, что бы погасить скорость, остановится и, развернувшись, встретиться с потрясенным взглядом карих глаз обернувшегося проводника…

– Здорово! – Клайон искренне радовался за друга, захлёбываясь словами и эмоциями. – Я слышал о таком, но никогда не видел. Скорость за счёт силы, энергия вместо лёгкости… В таком состоянии можно разбивать гранитные валуны, словно перезрелые овощи, бегать под водой, не замечая отсутствия воздуха, прыгать, подминая под себя землю… Хотя кому я это рассказываю!

Молодой хлой пытался сказать ещё что-то, но тут со стороны стоянки взвился в воздух тонкий крик перепуганной девушки.

Мышцы взвыли, мироздание застучало в висках тугими молоточками, деревья по обочинам дороги слились в пёструю зелёно-фиолетовую ленту. Клайон, изо всех сил пытающийся не отстать, со странным восторгом наблюдал, как на нерушимой дороге возникают и тут же тают отпечатки крепких медбвежьих лап…

Несколько коричневых фигур, выскочивших из-за зарослей, торопливо перескакивали через ограду, способную удержать любого хищника. Вадим, размахивавший торопливо выхваченной из костра веткой, пытался их задержать – но не преуспел в этом. Фактически, никто даже не притормозил – ветка хрустнула в челюстях одного из зверей, не обратившего на огонь никакого внимания, и вырвавшего её из рук человека, подобно обычной палке. Огонь вспыхнул и потух, рассыпаясь безобидными искрами, Рука парня окрасилась кровью – дико завизжала Мадлен – и тут, сметая проволочные ежи, на бивак влетел бурый ком рассвирепевшего меха. Коричневые звери, как один, оставили людей и бросились на серьёзного противника. Двое повисли на боках, один – самый ловкий и удачливый, чья морда уже была окрашена кровью – метнулся к горлу. Завалить, загрызть это непонятное созиданье – а уже потом не спеша расправиться с остальными!

Мысль противников была понятной – но неосуществимой. Медведь не стал тормозить – и, так и обвешенный противникам и колючей проволокой, сметённой им с левого края бивака, он влетел в правый край, в новые ряды ежей, где и закутился волчком, одинаково легко рвя на себе как собственную и чужую шкуры, так и стальную плоть ловушек….

Чужой визг взвился вверх – и тут же сорвался. Коричневые фигуры торопливо исчезали в зарослях – но не все. Вожак с окровавленной мордой, подвернувшаяся под удар тяжёлой лапы, скрёб лапами землю – его дни были сочтены. Но Максу было не до этого – едва сменив шкуру, он бросился к друзьям.

Плечо Вадима было всё в крови, но, похоже, ему повезло – удар пришёлся вскользь Была содрана кожа и задеты мышцы – он морщился, закусив губу, но рукой шевелить мог. С Настей дело обстояло хуже.

Обе руки, которыми она пыталась защищаться от разъяренных хищников, представляли собой сплошное месиво – и висели плетьми, с которых обильно текла кровь. Именно к ней кинулся Клайон, на ходу доставая небольшую сумку, полную каких-то лекарств…

Раны Вадима уже были перевязаны, он, морщась, натянул новую рубаху взамен безнадёжно испорченной старой, а Клайон всё хлопотал, покрывая руки-плети слоем листьев, нанося тонкие, ажурные повязки….Настя не кричала – она находилось словно в каком-то трансе – уставившись в одну точку, она что-то беззвучно шептала, кусая побелевшие губы.

– Нужно скорей добраться до ближайшей деревни. Там нам помогут! Клайон, скоро мы будем в следующем посёлке?

Молодой хлой аккуратно закончил накладывать последнюю повязку и принялся разводить уже успевший остыть огонь.

– Её нужно напоить специальным отваром. У хлоев кровотечения нередки, мы знаем в этом толк. А в посёлок клана коричневого волка нам лучше не заезжать. Я думал там быть вечером, переночевать – и утром двигаться дальше, но теперь… Нам лучше заночевать здесь – а завтра проехать мимо.

– Но почему? Ведь Насте нужна помощь!!!

Грязная, испачканная в чужой крови и лекарствах рука поднялась – и указала в сторону, на обочину дороги, где, запутавшись в колючке, остывало тело нападающего. Макс взглянул. Протёр глаза и, поднявшись, нетвёрдой походкой направился в сторону своего недавнего боя.

Молодой незнакомый хлой лежал, неестественно скрестив руки, словно пытаясь вцепиться кому-то в горло. Одетый во всё коричневое, он явно принадлежал клану завтрашнего посёлка. И был мёртв.

– Это… Это… Он обернулся после смерти?

– Мы рождаемся в человеческом облике – и умираем в тём. Я не знаю, почему это происходит. – Голос Клайона был глухим – он сосредоточенно мыл руки после перевязки, не поворачиваясь в сторону лежащего парня.

– Почему клан коричневого волка напал на нас?

– Они всегда были нетерпимы к чужакам. Правда, мы надеялись, то, что ты – оборотень, к тому же из высших, остановит их…. Но их молодёжь не пожелала прислушаться к голосу разума. Теперь у тебя на этой земле появились враги, Макс, и довольно сильные и могущественные. Нам лучше обойти их земли стороной!

Сибиряк задумчиво покивал, не отводя взгляда от неподвижно лежащего на земле парня. " – О чём ты думал, дурашка? Что напели тебе взрослые, умные дяди, отправив умирать ради каких-то своих замыслов.

– Нет. Мы не можем.

Клайон вздрогнул.

– Не можем – что? Пройти мимо? Есть кружная дорога….

Макс вздохнул.

– Дело не в дороге. Мы не можем бросить здесь тело этого мальчика. Нужно доставить его домой, в его клан.

Ворота были высокими. И прочными. Окованные железом, они возвышались над дорогой, подобно гигантскому щиту исполина. Стены, с башнями-руками, вздымались в небеса ещё стремительней и выше – а над воротами, словно подчёркивая сходство с преграждающим вход воином, виднелась дозорная башенка с глазами-бойницами.

С тех пор, как увидел их, Макс постоянно ждал стрелы из этих тёмных очей. Впрочем, не дождался. Из-за груза, который он нёс на спине? Подойдя к воротам, огромный медведь помедлил… Лёг на бок, осторожно повернувшись. Тело молодого парнишки соскользнуло на землю, легко улегшись у воротных створок. Сибиряк помолчал – и принялся менять шкуру – он хотел поговорить.

– Ты пришёл один?

У ворот стояло трое. Высокий, представительного вида мужчина в коричневом кожаном доспехе – и двое пригнувшихся, готовых к броску воинов. В руках они сжимали длинные, раздвоенные копья с железными, остро наточенными наконечниками – крепкие, способные остановить в броске и медведя – дальний родственник земной рогатины.

– Я не рискнул приводить своих спутников туда, где им грозит опасность.

Макс сказал это без рисовки, просто объясняя положение вещей. Воины в воротах вздрогнули – и перехватили копья покрепче. Человек в коричневом нахмурился.

– А ты – рискнул?

– Я не мог оставить тело парня в лесу, на поругание зверей. Он не виноват в том, что случилось – виноват тот, кто послал его.

– Почему ты решил, что юные мальчишки, в стремлении избавиться от чужаков, не начали действовать сами? – Казалось, представительного мужчину ответ на этот вопрос особо и не интересовал – так, спросил из вежливости. Но глаза его опасно сощурились, словно увидели нечто тревожное в стоящем перед ним парне.

– Только расчётливая мудрость может приказать мальчишкам, охочим до подвигов и до драки, начать нападение с неспособных сопротивляться, слабых девушек, заставляя их защитников кинуться вперёд, потеряв голову, не приготовившись ни к атаке, ни к обороне. Сами юнцы на такое коварство не способны. Думай я иначе – не тащил бы его сюда. Бросил бы в лесу, среди диких зверей, по принципу – подобное с подобным. Да, я думаю, дикий зверь спрятался от меня за этими стенами – или стоит сейчас передо мной?

Макс ждал, ждали воины, даже время, казалось притормозило, приготовившись к броску… Но местный воевода не принял вызова. Он подошёл к лежащему парню, наклонился и провёл ладонью по щеке. Словно проверяя – не плачет ли он, подобно отцу?

– Я не ожидал его увидеть. Не знаю, почему ты так сделал – но вынужден отложить отмщение на три дня – для достойного погребения моего сына. Затем – я спущу псов войны по вашим следам. Знай я, что ты в состоянии разобраться с моими мальчишками – псы пришли бы сразу. И мой сын был бы жив.

– Зачем тебе это? – Землянин говорил медленно, словно нехотя. – Зачем тебе нападать на тех, кто не может причинить тебе никакого вреда? Тщеславие? Мысли о славе? Зачем тебе обгрызенные руки молодых девчонок?

– Слава… Тщеславие… Я должен заботиться о своём народе. Ты привёл с собой кучу ущербных пустышек, не способных на то, что бы родить воина – а сам щеголяешь в прекрасной шкуре, смущая мечтающих о славе парней. Думаешь, каждому объяснишь, что ты – исключение из правила? И что из их союза с твоими спутницами не получиться здорового потомства? Мы не можем допустить появления в нашем мире ущербных особей!

– Красивые слова… А что за ними? Боязнь перемен? У всех девчонок есть способности оборотня, просто нет нужной подготовки и воспитания. Это могут дать старшие, остальное – за шаманами. Так что я не верю в истинность Этих слов. Попробуй ещё раз.

– Да как ты смеешь! – Высокий уже почти шипел. – Мои слова не подлежат сомнению! Подобных тебе, несущих заразу других идей и взглядов, нужно душить, как только они появляются в нашем мире. Даже если физически вы соответствуете. Особенно – если соответствуете. Такие, как ты будут смущать молодёжь, своим примером убеждая их в истинности твоих слов – а не слов старших! Меж нами не может быть мира! У вас три дня!

Он поднял тело, шагнул вглубь ворот – и тяжёлые створки захлопнулись, отрезая всякую надежду на примирение….

Макс тяжело вздохнул, покачал головой, потянулся, вызывая дрожь сознания– и вот уже бурый медведь, косолапя, торопиться догонять маленький отряд, уходящий вглубь материка…

Руки не слушались. Они висели безжизненными плетьми, отзываясь вспышками боли на малейшее касание – а в остальном не казались продолжением тела. Девушки группы, пряча глаза, помогали одеться – раздеться, кормили горячим, чуть подгоревшим мясом с костра – зверьё в этих местах было непуганое, оно лезло на рожон – и припасы, захваченные с собой, почти не убывали. Так хотелось взять в руки кусок зажаристого, с корочкой мяса, впиться зубами в сочную мякоть – но очередная вспышка боли отрезвляла – и Настя плакала ночами, пряча глаза. Идти нужно было быстро, а каждый шаг заставлял жмуриться от очередной вспышки боли – поэтому девушка почти всё время ехала на медведе, обложенная тюками с припасами, качаясь в попытках заглушить боль… Большой зверь старался идти плавно, часто оглядываясь – чаще в поисках врагов, но иногда – с тревогой поглядывая на побелевшую девушку. Его сочувственный взгляд странно смотрелся на звериной морде – и от этого становилось лишь тяжелее.

Лапы мягко падали на странную, жёлто-фиолетовую землю дороги. Большинство девушек уже практически висело на огромном медведе, не выдерживая предложенного им темпа. Вадим держался, Даже пытался помогать, поддерживая уставших и шепотом убеждая их поторопиться. Макс саркастически фыркал, – тихий, с человеческой точки зрения шепот, не мог укрыться от чуткого уха животного. Он слышал всё: и жалобы возмущённой Вики, и извиняющийся голос Вадима, сдавленное дыхание остальных девушек – и тихие приготовления Клайона к предстоящей драке. С утра он полностью разделся, вызвав смущённый смех девушек, сложил поклажу на спину медведю – и шёл сзади отряда, часто оглядываясь назад. Сутки назад кончилось время, отведённое на похороны сына вождя клана Коричневого зверя – и проводник готовился первым встретить несущихся по горячему следу охотников.

К обеду маленький отряд вышел к мосту. Странное это было сооружение. Речка была – и не речка, а так, ручеёк, взрослому медведю по брюхо, к тому же дно её, ясно видное под прозрачной, играющей водой, было выложено крупной галькой, по которой можно было идти, как по мостовой. Макс прошёл бы его, не останавливаясь – но тем не менее древние строители выстроили настоящий мост, горбом вспучившийся над водой, с высокими перилами, гораздо более широкий, чем сама дорога, он был надёжен и крепок, как скала.

Сибиряк задумчиво посмотрел на странное сооружение – и, аккуратно избавившись от девушек и поклажи, принялся менять шкуру – требовалось поговорить. Мироздание дрожало, границы облика текли, не желая переходить один в другой, было больно, что-то возмущённо говорил молодой проводник, но Макс, сцепив зубы, завершил превращение – и начал говорить, не обращая внимание на недоумение в глазах Клайона:

– Оборотни не любят проточную воду, верно?

– Она может быть опасна для привыкших жить на две стороны! Ты сам разве не почувствовал?

Макс задумчиво покивал.

– Вода издревле мешает тому, что на земле называют магией…. Да, я почувствовал как моя энергия словно растворяется в ней, хотя оборачивался даже не на мосту, а рядом с ним… Воины клана Коричневых пойдут по нашему запаху?

Клайон пожал плечами.

– Эта дорога плохо хранит запахи. Да и зачем? Развилок на ней ещё два дня пути не будет, они нас за это время всяко догонят, а в лес с ущербными мы не сунемся. Они наверняка несутся на максимальной скорости, стремясь идти путём клыка и когтя…

– Путь клыка и когтя? Интересно. Потом расскажешь. А сейчас – девушки, помогите – мы пойдём по воде!

Вадим, с начала разговора уже всё понявший и начавший по-другому укладывать вещи, лишь кивнул, не прекращая занятия, Настя продолжала равнодушно стоять, опустив плети-руки, остальные поморщились – но не возразили. Зато молодой хлой взвился, совершенно потрясённый.

– По воде нельзя! Это опасно!

– Это безопасней, чем по лесу – и тут наверняка нас не будут искать. У животных, с их магическими приоритетами, наверняка то же сложное отношение к воде, и вряд ли они будут нападать – а с остальным нам поможет Огонёк. Верно, малыш?

Маленький криг, недовольный несвоевременной сменой облика хозяином, лишившим его удобной и мягкой позиции в зарослях меха, что-то недовольно чирикнул, но в его способностях все нисколько не сомневались: он всегда заранее чувствовал возмущения магических полей, предупреждая о их появлениях возле дороги встревоженным стрекотанием.