Текст книги "Совсем как в жизни"

Совсем как в жизни
стихи обо всём на свете
Дмитрий Ничей

© Дмитрий Ничей, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

«Какая-то пустая суета…»

 
Какая-то пустая суета…
Бесцветны мысли и мечты убоги.
Жизнь начинаю с чистого листа
Я в сотый раз, не подводя итоги.
 
 
Все хорошо. Но как-то все не так.
Всепоглощающей поддавшись лени,
Помешивая ложкой жуткий мрак,
Сижу один за столиком в кофейне.
 
 
Средь лиц, что безразличны и не те,
Притягивает взгляд изящный профиль…
Мороженое тает в черноте
Несущего пьянящий запах кофе.
 

Осенняя хандра

 
Меня скрутило как осенний лист,
Бессильно руки голые повисли.
Отчаянный осенний моралист
Роняю высыхающие мысли.
 
 
И множится средь веток пустота,
И некогда по-майски молодая
Окрасится в кленовые цвета
Душа, в ветрах холодных увядая.
 
 
От грусти не избавиться никак
И письменную возбуждая похоть,
В бокал струится бронзовый коньяк —
Из желтых листьев перегнанный деготь…
 

Запахи

 
Пальцы пахнут сигаретным дымом,
Наодеколонена слегка
Камфарою еле уловимо
Отдает небритая щека.
 
 
Проведенною в чужой постели
Ночью пахнут плечи и живот
И запечатлевшимся на теле
Шлейфом чуждых непонятных нот.
 
 
Кроме запахов, проникших в кожу,
Тот, что стоек и неистребим —
Губы неизменно пахнут ложью
И арабским кофе дорогим.
 
 
Среди резких и довольно слабых
Я любой легко распознаю,
Но души моей неведом запах,
Недоступен ничьему чутью.
 
 
Предопределен и не случаен
Аромат любой, и неспроста
Запах никакой не источает
Черная у сердца пустота…
 

Пятнадцать

…Не в силах даже ходить, Елизавета I последние пятнадцать часов своей жизни простояла в своих покоях, в углу комнаты. Она боялась, что если сядет или ляжет, то уже не встанет никогда… А потом… Тихо умерла…

 
У двери в бездну бесконечных снов,
Заранее отпущенная всеми,
Пятнадцать провела она часов,
Где каждый час – совсем другое время.
 
 
Вся жизнь ее, которой больше нет —
Уставшая в большом полете птица.
Предобморочные все пятнадцать лет
Ей виделись давно ушедших лица.
 
 
Растаял образ милого. И ей
Не быть уже единственной на свете.
Осталось лишь стоять у тех дверей
В течение пятнадцати столетий.
 
 
И с каждым разом все не глубже вздох,
Идет к концу пятнадцатая вечность.
Что там за дверью? Знает только Бог.
История. Бессмертье. Бесконечность.
 

Уже давно никто не пишет писем
Романс

 
Уже давно никто не пишет писем,
Не доверяет тайн своих листу,
От ожиданий долгих не зависим,
В осеннюю спускаясь пустоту.
Уже никто не обмакнет в чернила
Скрипящего гусиного пера,
И слов прекрасных ласковая сила
Сна не лишит до самого утра.
 
 
Припев:
Ах как давно писали люди письма,
Делясь своей любовью и тоской,
Как много и страдания и смысла
Передавали тонкою строкой!
И словно счастья, посланного свыше
Любой письма нетерпеливо ждёт…
Но никому никто уже не пишет,
Ответа никому никто не шлёт.
Ответа никому никто не шлёт…
 
 
Уже никто не отворит конверта,
Пришедшего к нему издалека,
Как от холодного продрогнув ветра,
Не станет вдруг неверною рука.
 
 
Уже дыхание ничьё не станет чаще,
И сладко грудь ничья не заболит,
Уже никто с письма рукой дрожащей
Сургучную печать не удалит.
 
 
Припев
 

Ловец снов

 
Спи, сынок, – я говорю коту.
Свернутый в кольцо ивовый прутик
Паутиной сон плохой не пустит
В сонную ночную темноту.
 
 
Нехотя в ответ мурлычет кот.
Сквозь спираль проникнув паутины,
Возникают тихие картины
Сна, который запоздав придет.
 
 
Снов ловец – диковинный предмет.
Он в своем удерживает теле
То, что для других, на самом деле,
Может есть, а может, вовсе нет…
 

Скоро будут дожди

 
Скоро будут дожди. Я промокну до нитки.
Все опять повторится и в этом году.
И в налитом из темной бутылки напитке
Я спасенье свое от простуды найду.
 
 
Но простывший завоет в отчаяньи ветер,
И, спасаясь от скуки, листву закружит.
Не цепляйся к прохожим – никто не ответит
Для чего этой осенью следует жить.
 
 
Я опять потянусь за налитым бокалом,
О здоровье забота – всего лишь предлог.
Продолжает банальная рифма устало
Выхолащивать жаждущий изыска слог…
 

Забытая мечта

 
И забавно это и печально:
Наводя по дому чистоту,
В ящике стола совсем случайно
Обнаружил детскую мечту.
 
 
Аккуратно пыль смахнув ладонью,
Ближе я поднес ее к глазам,
А о чем она – уже не помню,
Кто б теперь мне только рассказал.
 
 
Кажется теперь совсем наивной,
В детстве разжигающая пыл.
Не сбылась – немножечко обидно,
Да, видать, не важно, раз забыл.
 
 
Раньше – только ей, быть может, бредил,
А теперь – нечаянно нашел.
Ну-ка, что в столе я не заметил,
Что там интересного еще?..
 

Старушка-осень

 
Лишь загорится рыжим светофор,
Трамвайчик старый дальше прочь уносит
Озябших пассажиров. Контроллер
В вагончике судьбы – старушка-осень.
 
 
Всегда билета многократней штраф.
Все смотрят как испуганные дети.
Как каждому вручает, оторвав,
Она судьбой назначенный билетик.
 
 
Кому – унынье, а кому – печаль,
Что у нее еще быть может кроме?
Ты оторви мне, как бы невзначай
Билет, в котором есть счастливый номер.
 
 
В обрезанных перчатках шерстяных
Кондуктора несчастные ладошки,
Дождем тоскливым осень пишет стих
По полотну трамвайного окошка…
 

Совсем как в жизни

 
Я засыпал и во сне
Ко мне явившихся строк
Как ни старался с утра
Уже припомнить не мог.
Лишь помню – это был блюз,
И неплохой, по всему,
Да вот уже, я боюсь,
Не возродиться ему.
 
 
Совсем как в жизни…
 
 
Освободился сосед —
Живая ода тюрьме.
Я с детства помню его —
Он был так добр ко мне.
Ему я все объяснял,
Но он, к стыду моему,
Не понял здесь ни…
И сел обратно в тюрьму.
 
 
Совсем как в жизни…
 
 
А у подруги моей
Совсем плохой старый кот
И как его ни лечи,
Конечно, все же умрет.
А во дворе детвора
За битвой битву ведет
И мне, больному с утра
Заснуть никак не дает.
 
 
Совсем как в жизни…
 

Так надо

 
Я без вести пропал. Я много не успел.
Не получил заслуженной награды.
Не выковал, не написал, не спел.
Не пережил. Но значит, было надо.
 
 
Среди сырых болотистых лесов
Под грохот непрерывной канонады
Я самый правильный и верный слышал зов.
Что здесь усну. Но значит, так и надо.
 
 
И вовсе не заботила меня
Перед стеной осколочного града
Всеядность неразумного огня.
Ведь будет больно. Больно – значит надо.
 
 
И в смерти огнедышащую пасть,
Не отводя осмысленного взгляда,
Я ринулся, чтоб без вести пропасть.
Я не один такой. Нас много. Всем нам надо.
 
 
А мама думала: мне жить, ростки храня
Отцом посаженного яблоневого сада…
Но не нашли пропавшего меня.
Ведь умирать кому-то тоже надо.
 
 
И пусть так рано этот час настал,
Уверен я из точки невозврата
В том, что не зря я без вести пропал.
Что я не ошибался. Что так надо…
 

Снег

 
Вы знаете как пахнет снег?
Пречистый новый и пребелый
Уже готовый мир всецело
Сокрыть до марта ото всех.
 
 
Вы пробовали снег на вкус?
Домов укутывающий крыши,
Еще водой не обратившись
Кристально чистый звездный хруст.
 
 
Вы слышали как снег летит?
Кружит сквозь свет фонарный россыпь
Пока ничья не скрипнет поступь
В пустынном сахарном пути.
 
 
И взглядом устремившись вверх,
Услышь – душа наружу рвется.
Ведь что иное остается,
Когда кружится первый снег?
 

Светлое

 
Как видно, каждого из нас внутри
Есть беззащитный маленький ребенок,
Чей светлый робко огонек горит
Средь равнодушных будничных потемок.
 
 
Не полон опыта его карман,
Средь стеклышек затерян медный грошик,
В предательство не верит и обман
И не приемлет смерть людей хороших.
 
 
И не понять наивному ему
Зачем меняются с теченьем жизни лица,
Что кто-то умирает почему,
А кто-то вскоре, может быть, родится.
 
 
И искренно доверье детских глаз,
И плач, и смех кристально чист и звонок
Прислушайтесь – живет внутри и вас
Тот беззащитный маленький ребенок.
 

Вся жизнь это блюз

 
Вся жизнь это блюз. Мистический блюз.
Ударами сердца в судьбе отбивающий время.
И я не боюсь. Совсем не боюсь,
Что этим порою я не совпадаю со всеми.
 
 
Вся жизнь это блюз. Томительный блюз.
Душа – старый свитер, истрепанный жизнью и молью.
Но я признаюсь, тебе признаюсь
Гитарного соло пронзительной сладкою болью.
 
 
Вся жизнь это блюз. Спасительный блюз.
Уснувшему пьяному кто же поможет раздеться?
Нет, я не смеюсь. Совсем не смеюсь —
Я, правда, люблю тебя, милая – доброе сердце.
 
 
Вся жизнь это блюз. Классический блюз.
Тебе я спасеньем, но больше, конечно, обузой.
Быть может, во мне единственный плюс —
Что чувства мои для тебя называются блюзом…
 

Строки

 
Она сидит и что-то пишет.
Слова застыли на губах.
И нет родней ее и ближе,
Летающей в других мирах.
 
 
Она сидит и что-то пишет.
Мое присутствие? Едва ль…
И звук моей души все тише
И тоньше, улетая вдаль.
 
 
И ей не быть, вернувшись, прежней
Из края радужных теней.
Мои любовь, тоска и нежность
Как-будто безразличны ей.
 
 
Она не видит и не слышит
Сменяющих друг друга сцен.
Она сидит и что-то пишет.
И что – не важно мне совсем…
 

Разговоры с котом

 
Скажи-ка мне, дружище кот,
Что так сварлива жизнь-проруха?
Ведь лучше кто меня поймет,
Чем кот, мурлычащий над ухом?
 
 
Ответь мне, мой пушистый друг,
К ладони жмущийся послушно,
Моя единственная вдруг
Зачем так стала равнодушна?
 
 
Я не поверю ни за что
Теченья доводам логичным,
Что ласковое божество
Земным вдруг стало и обычным.
 
 
И как оно произойдет,
Я вроде даже не замечу…
Спи-спи, пушистый добрый кот,
Я сам себе на все отвечу…
 

Звёзды

 
Из звезд, что появляются в ночи,
Чей текст небесный мало так прочитан,
В великой множественности даже нет ничьих,
Все до единой эти звезды – чьи-то.
 
 
Средь надмогильных и приветных средь
Напоминанием того, что будет
Им многим в одиночестве висеть
До появления своих имен и судеб.
 
 
Но лишь одну среди ночных небес
Я вижу сразу, яркой, непохожей.
Я, хочешь, подарю ее тебе?
Она моя, твоею будет тоже…
 

О доброте

 
А знаете – люди есть добрые. Я им завидую.
Ведь это так здорово – просто жить
И не питаться последней обидою
И как-то по-детски наивно дружить.
Смеяться и плакать как-будто ты маленький,
И хлебушком мягким кормить воронье,
И не напитывать месть по капельке,
Чтоб выжать холодной потом ее.
А я вот не добрый. Хотя и стараюсь.
Но все у меня почему-то никак.
Открыто хамлю и украдкою каюсь
И не жалею бездомных собак.
Но как не забыть, что в житейской науке
Основой – ребяческих лет алфавит?
Но помнит любой своей бабушки руки
И в сердце мотив колыбельной хранит…
 

Зимнее

 
Кошка играет клубком.
Дети смеются над нею.
Угли каминные тлеют.
Чай не допит с молоком.
 
 
В этой нелепой возне
Столько счастливых мгновений,
Тех, что есть связь поколений
И наяву и во сне.
 
 
Кто-то потом из внучат
Детям своим да расскажет,
Вспомнив, как бабушки вяжут,
Спицы тихонько стучат.
 
 
Снова до боли знаком
Ангел стоит у окошка,
Неугомонная кошка
Пряжи играет клубком…
 

Женщина-Весна

 
Ах, как же все-таки она коварна!
Пока что не представившись Весной,
Она с несмелых первых чисел марта
Прекрасна снегопадной белизной.
 
 
Но только солнце жгучими лучами
Растопит в каждом сердце зимний лед,
Она смеется первыми ручьями
И каплями сосулек слезы льет.
 
 
И ты уже не помнишь свист метели
И стылый город, что в ночи продрог,
И терпкий запах новогодней ели,
Который приводил тебя в восторг.
 
 
А дальше – больше. Стоит ей раскрыться
И подарить надежду стать твоей,
И ставшее желанным имя птицы
Щебечут с оживающих ветвей.
 
 
И от прямого уходя ответа,
Лишив уже и отдыха, и сна,
Тебя морочит в ожиданьи лета
Коварнейшая Женщина Весна.
 

Неслучайное

 
Я женщину встретил. Небесные звоны
Раздались сквозь треснувший синий покров.
В ней все сочеталось: свеченье иконы
И легкость порочных смешливых ветров.
И понял я вдруг, что немыми губами
Шепчу я слова, что запомню потом,
Слова, что расскажут о том, что меж нами
Возникло большое растущим теплом.
И женщине стих мой был прост и понятен,
И женщина плакала, пальцем водя
По строкам, которые каплями пятен
Слагали размытый узор бытия.
И разные мы до тех пор половины
Создали судьбу, что мудра и чиста.
Мечты и запястья, черты и глубины
Совпали настолько совсем неспроста…
 

О жизни

 
Я не верил в Судьбу. Я считал ее мифом,
Тем не менее жил, положась на авось.
И поняв, что я стал неразумным Сизифом,
Я с годами в Судьбе убедился. Пришлось.
 
 
Я не верил в Удачу. Считал себя сильным.
И удача платила мне тем же вдвойне.
Мне бы внять мудрым мыслям из стареньких фильмов,
Нет же, слушал свои я в ночной тишине.
 
 
Но я верил в Любовь. Но судьба и Удача
Надо мной усмехаясь, мой правили путь.
И теперь для меня они многое значат.
Я в них верю. Осталось лишь только рискнуть…
 

Время

 
Он умер, а часы его остались.
И времени неумолимый ход
Печальную отсчитывает малость
За малостью. И час. И день. И год.
 
 
Ему послушны движутся планеты.
Сияет солнце. Тусклая луна
Выходит ночью. Ветер воет где-то.
И за волною катится волна.
 
 
И так же страсти гонят кровь по венам,
Жизнь то как праздник, то как тяжкий труд,
И будто все как прежде во вселенной.
Он умер, а часы его идут.
 

Спокойствие

 
Спит человек. Над ним летает ангел.
Он охраняет безмятежный сон.
Почти беззвучны слились в унисон
Чуть слышный вздох и шорох белых взмахов.
 
 
Ему положено неподалеку быть.
Он назначенью своему послушен.
И связывает их родственные души
Прозрачная невидимая нить.
 
 
Едва сгустится легкий млечный дым
Закружатся события и лица
И будет человеку счастье снится
И будет ангел улыбаться с ним.
 
 
И вековых мгновений череда
Закрутит в нескончаемой метели
Июльский зной и дух январской ели,
Чему не прекратиться никогда.
 
 
Пусть только так отныне и вовек,
Чтоб больше никогда никто не плакал…
И изголовье не покинет ангел,
Покуда не проснется человек…
 

Мужчины не плачут

 
Мужчины не плачут. Конечно, не плачут.
Нет места слезам в резких впадинах щек.
Суровые взгляды старательно прячут
Малейший на сентиментальность намек.
 
 
В сведенных зубах не услышать вам боли,
Сочувствия жажде не быть напоказ,
Не будет ни капли предательской соли
Из твердых мужчиной нахмуренных глаз.
 
 
И если предательство словно распятье – Ни стона от в сердце забитых гвоздей…
Но губы дрожат в теплых детских объятьях
И комом у горла смерть близких людей.
 
 
И лишь иногда проспиртованной влагой
Свое сокровенное вдруг разбудив,
Он вспомнит любимую прежде собаку
И молча затянет печальный мотив.
 
 
И взгляд его станет как-будто незрячий,
И что на душе – невозможно сказать…
Нет, вам показалось. Мужчины не плачут.
Ну, разве от ветра слезятся глаза…
 

Сыновнее

 
Маме нужно, чтоб я приходил,
Просто так заходил, ненароком.
Пусть такой такой непутевый один,
Только свой в этом мире жестоком.
 
 
Пусть нечасто, пускай впопыхах,
Стал седой как отец – точка – в точку,
Тот, что спал у нее на руках,
Сам теперь приводящий к ней дочку
 
 
И стесняясь признательных слов,
Угловат и суров беспричинно,
И не лучший, пускай, из сынов,
Только помню, что должен быть сыном.
 
 
Не порвется незримая нить,
Сердце не застучит равнодушно.
Также буду и впредь приходить.
Я-то знаю, как ей это нужно.
 

Отцовское

Тихо, как в раю,

Звезды над местечком высоки и ярки,

Я себе пою, я себе крою.

Опустилась ночь,

Отдохните дети, день был очень жарким…

А. Розенбаум

 
Моя девочка тихо поет.
Трелью райскою детское пенье.
Сам, как вспомню, так сердце кольнет,
Как тепло на отцовских коленях.
 
 
Мне не надобно лучшей судьбы.
Умудренный и грустный мужчина,
Сам когда-то я маленьким был,
А теперь я седой и в морщинах.
 
 
Каждый день наш записан судьбой,
Жизнь за все полной мерой заплатит.
Ты не бойся – я, дочка, с тобой.
Стойкий я одноногий солдатик.
 
 
Не порвет нашей случай слепой
Дней цепочки неровные звенья.
Пой еще, моя девочка, пой!
Мир прекрасен с отцовских коленей…
 

Это просто февраль

 
Это просто февраль. Он короткий, не вечный.
Дни прерывисты как предрассветные сны.
Но я слышу желанный до боли сердечной
Тонкий запах крадущейся теплой весны.
 
 
Ничего не написано, чтобы сбываться
На унылых листах цвета снежных белил.
Мне мой Ангел почти перестал улыбаться,
Милый Ангел, наверно, меня разлюбил.
 
 
Что сказал я и сделал – ко мне же вернется,
В грусти серой февральской – моя же вина,
Если Ангел любимый мне не улыбнется,
Если долго моя не наступит весна…
 

Грешник в Рождество

 
Я грешен. Потому себе не рад.
ЖелтЫ иголки новогодней ели.
Полуденный несмелый снегопад
Предупредил Рождественный сочельник.
 
 
Сегодня я изрядно пьян, обильно сыт,
Не зол, не голоден, как дОлжно быть поэту,
И слог мой будто пошл и избит
И мысль живую не ведет по свету.
 
 
И упрекает серость зимних дней
Тем, что не впечатляю, а обыденн,
Жестокою упрямостью своей
Я ненароком Ангела обидел.
 
 
Но я очнусь. Мой Ангел тем и свят,
Что терпеливо блажь мою выносит.
И в чем ее причина много крат,
Вздохнув смиренно, никогда не спросит…
 

Зимнее грустное

 
Под вечер пил я с Ангелом коньяк.
Был повод. И спокойно было будто.
Но почему-то все пошло не так.
И мы заспорили. Вскипела кровь в сосудах.
 
 
В усталости недельной наших жил
Разнесся ток неугомонным смерчем.
Причиной спору этому служил
Не то коньяк, не то морозный вечер.
 
 
При заоконной стуже декабря
Друг друга обличали мы поспешно.
Я понимал, что даже то, что зря,
В конце концов, забудется конечно.
 
 
И отсветом по огненным кудрям
Запала электричество колышет.
Мой Ангел был настойчив и упрям
И доводов моих совсем не слышал.
 
 
Я возмущался: жизненный устав
Тем признан, что проверен через годы,
А Ангел говорил, что я не прав,
Что властен я, охоч чужой свободы.
 
 
И воздух напряжением упруг…
Я думал, что просторней и свободней,
Но вот безрадостней насколько станет вдруг
Под лампою без елки новогодней…
 

По-прежнему

 
Хотя стыдиться надо пошлых дел,
Бояться незаслуженно обидеть,
Но я не сделал то, чего хотел,
Стеснялся очевидное увидеть.
 
 
Я не сказал, что должен был сказать,
Не плакал там, где плакать было надо.
Я сдерживался снова и опять,
Чьего-то, не понять, скрываясь взгляда.
 
 
А вечером на кухне пил вино.
Все чередом. Идут часы по кругу.
Все дальше, жизнью как заведено.
Да только вот похоронил я друга…
 

Камешек

 
Я серый камешек. Я хитрое дитя.
Пусть неприметен я почти вначале,
Но все свои заботы и печали
ты позабудешь вмиг, меня найдя.
 
 
Я разный. Я то гладок, то шершав.
Я теплый камешек, я приношу удачу.
И лишь от счастья мой хозяин плачет,
Меня в ладонях бережно зажав.
 
 
Я точно знаю, что в один из дней
Меня твое прикосновенье тронет,
И я приму тепло твоей ладони,
И буду сладко жмуриться на ней…
 

Чувства

 
Счастье – это старый добрый свитер.
Никогда его бы не снимал!
Рукавом слезу скупую вытер
И в уютном кресле задремал.
 
 
Нежность – это перышко в ладони,
Ты его нашел на простыне.
Отпусти с руки – оно напомнит,
Что сегодня виделось во сне.
 
 
Верность?.. Даже не расскажешь сразу…
В раннем детстве вызывавший смех
Плюшевый медведик одноглазый
Страшненький… Да только лучше всех.
 
 
А любовь… Клубок блестящих нитей…
Сок березовый… Цитаты снов…
Я не знаю. Сами подскажите,
Что напоминает вам любовь.
 

Мне можно всё

 
Мне можно все – быть добрым и простым,
Любимым быть и просто верным другом,
Просить прощения, а не сжигать мосты
И не ходить по замкнутому кругу.
 
 
Мне все дозволено – безудержно любить,
Открытым быть и чувств своих не прятать,
Не помнить зла и не бояться жить,
И не стыдиться, коль придется, плакать.
 
 
Я все могу – прощать другим грехи,
Счастливым быть, и жизнью упиваясь,
Писать картины и слагать стихи
И снисхожденьем отвечать на зависть.
 
 
Так почему ж, тогда, как все живу,
Растрачивая дни свои преступно,
И только по течению плыву,
Не делая того, что так доступно?
 

Вам плохо? Черта с два вам плохо!

 
Вам плохо? Черта с два вам плохо!
Да хватит, в самом деле, ныть!
И вряд ли бы стонал и охал,
Кто знал, как плохо может быть.
 
 
Не хнычьте! Что вы, в самом деле?
Вы ж не в плену и не в тюрьме,
Не валите годами ели
На выстуженной Колыме.
 
 
Не плачьте! Посудите сами —
К чему стенать, судьбу кляня,
Коль пули не свистят над вами,
И не горит вокруг земля.
 
 
Подумайте и сами взвесьте,
Чтоб выбрать уж одно из двух
Коль руки-ноги все на месте
И страшный не грозит недуг.
 
 
Уныние – дитя безделья.
Забудьте мрачные слова —
У вас ведь разве что с похмелья
Раскалывается голова.
 
 
Тоскою не гневите Бога,
Быть несчастливым – грех большой.
Вам плохо? Черта с два вам плохо!
Вам очень даже хорошо!
 

О кошках

 
Мне нравятся кошки. Они грациозны.
Загадочней их не найти на земле.
По крыше бродящие вечером поздним
И спящие в мягком диванном тепле.
 
 
А если вы вдруг возразить захотите:
Мол, кошка ничем не особенный зверь —
Вы добрую кошку на руки возьмите
И слушайте песни мурлычащей трель.
 
 
И вы согласитесь – нет кошки прелестней,
И как не вели бы вас ваши пути,
Мелодия тихой рокочущей песни
Навечно останется в вашей груди.
 

Ветер вороватый

 
Есть много непонятного на свете,
Чего природа не всегда ясна —
Тому примером непоседа-ветер —
Веселая весенняя шпана.
 
 
Не верь ему – он запросто обманет,
Он легкий ветер, невесомый дым,
Он будет шарить у тебя в кармане,
Сбив с толку детским взглядом голубым.
 
 
Без злого умысла, а просто озоруя,
Лишь только запреметив на пути,
Беспечность и спокойствие ворует
Он у прохожих граждан из груди.
 
 
В безумной радости хмельном угаре
От своего смешного естества
Кому-то сердце он твое подарит,
Украденное так, из озорства.
 
 
Но до тех пор, покуда солнце светит,
И будет человек летать во сне,
Никто не обижается на ветер,
Спокойствие укравший по весне.
 

Кошка

 
А если вы позволите, немножко
Я рассказать хотел бы о себе.
Начнем с того, что у меня есть кошка,
Неподчиняемая, нет, эмансипе.
Надменная, она проходит мимо,
Глаз не забыв презрительно прикрыть.
Ей безразлично, что она любима,
Она себя позволила любить.
Её счастливой сделать не пытайся,
И силою не прижимай к груди,
Ведь все равно уйдет и, как не кайся,
Её ты не отговоришь уйти.
Не стоит звать её, как ни обидно,
Нет смысла ждать взаимности её,
Ведь о любви и верности, как видно,
Имеет представление свое.
Она ко мне приходит на рассвете,
К утру тоской накопленной томна.
И кажется всех ласковей на свете
Лишь потому, что хочет так сама.
И будет долго льнуть к тебе, мурлыча.
Погладь её, на зов её ответь.
Ведь это постоянно непривычно —
В ней хоть на миг взаимность разглядеть
И даже если вы одни живете,
Бесцветны дни, и некого любить,
И так тепла и преданности ждете,
То вам не стоит кошку заводить.