Текст книги "Скважина №9"

– Вот черт, – выругался Биш, – да! Да! Бефстроганов. Две порции.

Он снова стал колотить по клавишам. В ответ появилось дымящееся блюдо.

– Ты не понимаешь, болван, что у нас на корабле Крыса!

– Успокойся, – Мирт задумчиво отщипнул кусочек мяса, – Крыса!

– Вот именно Крыса! – Биша начало трясти. – Откуда Порч узнал, что у нас проблемы? Разведчики? Крысы бывают двух видов. Первый – идеологический. Она сдает нас конкурентам. Конкуренты узнают о Девятой и столбятся раньше нас. Это нормально. Мы всегда можем договориться с Восточной. Даже пятьдесят на пятьдесят – это нормально. Но самое страшное…

Мирт умел ловить мысль своего друга с полуслова:

– …если это жадная Крыса.

– Да! Жадная Крыса. Она может продать информацию о Девятой всем. Всем, кто платит. Веером. А это значит, что завтра о нашем Эльдорадо узнают все кому не лень. Как я ненавижу этих мелких старателей! Они накинутся на скважину, как стая вампиров и высосут ее досуха. Все это будет сопровождаться страшной сварой, бесконечными тяжбами. Они еще и перегрызутся над бедным трупом нашей Девятой.

Мирт оторвался от бефстроганова:

– Они могут запросто похоронить месторождение.

– Могут, могут, – мрачно согласился Биш.

Роберт Биш встал, хрустнул суставами и почти крикнул самому себе:

– Девятая наша!

Мирт остался сидеть. Им овладело истеричное спокойствие. Пальцы его рук сплелись между собой, как запутавшаяся леска рыбака.

– Ты уверен?

– Что ты хочешь этим сказать?!

– Ну-у…

– Если нас опередят, я тебя съем вместе со всей твоей эндокринной системой.

– Тогда нас всех съедят. Будем наемниками, техническим персоналом. С большим окладом и «золотыми парашютами». Но с другой стороны, мы можем довольствоваться обычной рентой, обычными ручейками…

– О, Господи, меня сейчас стошнит – «обычными ручейками»!

– А что? – Мирт встрепенулся, как петух после схватки со страусом. – Курочка по зернышку клюет.

– Курочка?!

Биш брезгливо посмотрел на остатки бефстроганова. Прошелся по кабинету и бросил тихо, но веско:

– Активизируй их.

– А Крыса?

– Я знаю, кто Крыса. Об этом не беспокойся.

Мирт напрягся, по его скулам волной пробежала судорога. Мышцы разгладились, а скулы порозовели.

– Ты думаешь, что это я?

– Нет.

– А кто? О Девятой до конца знаем только мы с тобой. Ты подозреваешь меня – это понятно.

– Забудь. Мы еще сыграем с этой Крысой в кошки-мышки.

Вошла умопомрачительная секретарша, которая была всего лишь дополнением к интерьеру, и задернула шторы. За окном угасал свет.

Биш озорно улыбнулся:

– Может, по старой, обычной программе?

– Нет, Дик, – быстро ответил Мирт, – я – домой.

Быстро, ох, слишком быстро ты ответил, Мирт. Подозрения! Именно из-за них Каин возненавидел Авеля. Или наоборот?

Лифт захлопнулся за Миртом, отрезая от Биша то огромное пространство, которое оставалось вне здания. В этом пространстве перемещался Мирт, ехавший в свою небольшую квартиру на юге Бурга (он любил малые пространства… агорафобия?). У Роберта была квартира в высотке Первой энергетической компании. А у Мирта – где-то там, на юге, что давало ему возможность, скрываясь от наблюдения, проворачивать свои дела. Или…

Добро пожаловать, старая добрая паранойя.

Биш не стал ужинать и принимать душ. Он просто повалился в постель. Но…

Биш не хотел засыпать. Ему мешали: то ли предчувствия, то ли подозрения, то ли…

Под окнами…

Волны набегали на причал, маскируя своим шумом лодку. Небольшую черную лодку. В ней был почти неразличим лодочник, который сушил весла. Он не дорожил своей посудиной, – спрыгнув на берег, просто оттолкнул ее ногой, и даже не посмотрел, как ее относит куда-то вдаль (в открытый океан?).

Биш встал и захлопнул окно, чтобы ему не мешал прибой.

Но он был. Был!

Биш решил побриться на ночь. Он включил электробритву, чтобы просто нарушить ночную тишину. Она жужжала. И это успокаивало.

Что-то шумело (электробритва?). Что-то вкралось в его план. Ему были нужны не только деньги.

Нет! Только деньги! Девятая – это деньги! Или… что-то еще?

Биш подошел к окну и недовольно поморщился. Его убеждали, что стеклопакеты звуконепроницаемы. Но что-то все равно проникало, просачивалось сквозь кристаллическую решетку стекла. И это был шум…

Биш вгляделся в темноту, сквозь которую сразу стали проступать пугающие очертания.

Прибой бился седой головой о берег. Играл с мусором. И лодку не отнесло. Ее выбросило на мокрый песок метров через сто. Лодочник оглянулся и заметил это. Черт с ней. Он зашагал прочь.

Странный лодочник. Очень странный. В его фигуре было Бишу что-то знакомое. Обычная фигура. А учитывая густые сумерки и дальность расстояния… Но фигура была знакомая. Нет, не фигура. Походка. Где-то Биш уже видел этот мерный, вроде бы неторопливый шаг. Но именно такими шагами пересекаются пустыни. Ровный, четкий, очень экономный ритм.

Нужно выспаться. Нужно встать завтра свежим и решить проблему с Девятой. И дело не в разведчиках. Дело даже не в Крысе. Дело в том, что в Восточной знают о Девятой. Он чувствовал, что именно сейчас они собрались на заседание в Мансарде и лихорадочно обсуждают, как завладеть Девятой. Его Девятой.

Биш закрыл шторы.

Тихий прибой. Он давно к нему привык. Почему же ему казалось, что вот сейчас он его смоет, как следы на прибрежном песке?

Как плохо, когда их двое…

Их?! ДВОЕ?!

Биш не мог избавиться от этой мысли. И эти двое могли разрушить все то, что он строил последние двадцать лет. Он и Мирт. Милый, старый, добрый Мирт, который забыл поздравить его с последним днем рождения. Нет, он поздравил. Через неделю. Тогда был его официальный день рождения. Но Мирт-то знал, когда его настоящий! Знал! Единственный из всех.

И эта электробритва, подаренная Миртом, резала его до кости, срывая кожу и обнажая десна на нижней челюсти. Он чувствовал себя клоуном с улыбкой от уха до уха – Гуинплен-интернешнл. Улыбка на всю жизнь.

О, Господи! Как он не любил Крыс. Но Крыса в образе Мирта – это уж слишком.

Биш потряс головой. Нет никаких «двух». Нет никаких «их». Есть только он и Девятая.

…Он знал. Он все знал. Он начинал с Южной улицы. Его унижали, и он унижал (иначе не выживешь). И поэтому он знал всех. Вот тогда-то он и узнал о скважинах. И о частных старателях.

Вы можете шить брюки, сочинять песни, находить затерянные в песках города, лечить людей, делать станки; вы можете ходить на смену, заступать на дежурство, работать на три ставки, воровать, убивать и грабить; вы можете стать наемником, батраком, работодателем и держателем агентства, которое берет деньги и с тех и с других, – но вы ничего не значите, если у вас нет Скважины. А если у вас есть не просто скважина, а Девятая, то что вам этот мир… В этом случае вам остается подумать только о Девяносто Девятой. Но ни в коем случае не думайте о Девяносто Девятой. Некоторые и не думают. Потому что не верят, что такая скважина может существовать. Но в глубине души, конечно, верят, как и любой старатель. Верить можно. Но думать о ней нельзя. Потому что…

Впрочем, Биш уже засыпал.

ГЛАВА 3

На начальной стадии появляется нервозность, расстройство сна, потеря аппетита, быстрая утомляемость. В дальнейшем ослабевает иммунитет, возникают хронические заболевания. В особо тяжелых случаях возможен летальный исход.

Адам Смит шел. Он не мог бежать, – это бы привлекло внимание. С другой стороны, торопливый шаг дается не многим. У большинства начинают заплетаться ноги, они привлекают внимание окружающих (не дай Бог Эскадрона!). Они стыдятся собственной неловкости. Только спецагентам спецслужб в кино это удается. Остальные униженно ныряют в паутину переулков, которые совершенно внезапно оказываются опасными. Никого не было, и вдруг маленький, заброшенный уголок вселенной становится оживленным. Ну что тут поделаешь? Прятаться в тени деревьев? Прикинуться пьяным, влюбленным, слиться с толпой? Как это сделать практически? Адам Смит не знал.

Город был по-утреннему равнодушным. Каждый спешил по своим делам, и Адама Смита никто не замечал. Но он понимал, что это только кажущаяся защищенность. На самом деле рано или поздно он начнет привлекать внимание. Именно тем, что не идет ни по каким делам. Сначала это будут недоуменные взгляды, брошенные мельком, затем взгляды неодобрительные, потом настороженные и, в конце концов, цепкие взгляды патруля Эскадрона. Они никогда не ошибаются. Их невозможно подкупить или разжалобить. Андроиду не нужны деньги и неведома жалость. В их шлемы встроены физиоидентификаторы – полиграфы последнего поколения. Они фиксируют малейшие физиологические изменения в человеке, смену ритма дыхания, участившееся сердцебиение, расширение сосудов, потоотделение, сокращение мышц. Из их очков, словно щупальца, тянутся к любому подозрительному прохожему эхолоты четырех видов излучений. Они отражаются от пешехода и несутся к супермозгу, который делает мгновенный анализ (пять миллиардов операций в секунду). Кроме того, андроиды Эскадрона – самообучающиеся системы. В их памяти остается все, что они видят, слышат и ощущают. Они ничего не забывают. И это самое ужасное – ничего не забывать.

Смит задержался возле витрины оружейного магазина. Охотничьи винтовки с оптическими прицелами и мониторами идентификации дичи, новенькие, блестящие с ухмыляющимися спусковыми крючками лежали стройными рядами. Он пожалел, что вовремя не обзавелся охотничьим билетом. Винтовка в его положении была бы не лишней. Особенно вот этот укороченный вариант, который легко спрятать под плащом. Рядом с ним остановились двое молодых людей. Смит вздрогнул. Они? Парни не обращали на него никакого внимания. Один из них, долговязый, с загорелым, обветренным лицом ткнул пальцем в пуленепробиваемое стекло:

– У меня такая же. Только предыдущая модель.

– Трой, если бы ты знал, как я тебе завидую. Но боюсь, – он шумно вздохнул, старик меня не отпустит.

Трой вздохнул в ответ:

– Ну, не знаю. Если честно, я чувствую себя после отпуска словно выжатый лимон. Никак не могу настроиться на рабочий ритм.

– После отпуска всегда так.

Их взгляды еще несколько раз скользнули по винтовкам, а затем оба прохожих продолжили свой путь. Смит не мог даже представить себе состояние выжатого лимона. Энергия бурлила в нем, как лава в кратере вулкана. Он немного еще постоял, а затем двинулся дальше. Без цели и плана. Он интуитивно понимал, что такое поведение даст ему возможность скрыться, – когда у тебя нет плана, его невозможно просчитать. И преследователям, и ему придется уповать на случай, а это уравнивает их шансы.

Андроид сержант Рекард сканировал внимательными глазами толпу. Ему было неприятно наблюдать за ней. Хаотичная, безмозглая, совершающая массу ненужных, неуклюжих движений, оставляющая за собой уродливый шлейф мусора: обслюнявленные окурки, фантики от шоколадок, использованные билеты, смятые банки из-под напитков; галдящая, сопящая, задыхающаяся от выхлопных газов толпа. Толпа, не способная на точный анализ, доверяющая инстинктам, неправильно питающаяся, врущая, убивающая сама себя. Если бы у андроидов существовали эмоции, эту совокупность выводов можно было бы назвать презрением.

В поле зрения сержанта Рекарда попал Адам Смит. На внутреннем дисплее вспыхнула информация: «Адам Смит». Тридцать лет. Корпорация «Восточная энергетическая компания». Офис 419. Следует в обратном от места работы направлении». Почему он не идет на работу? В супермозге мгновенно прокрутились несколько десятков вариантов, ни один из которых не удовлетворил подозрительность Рекарда. Отпуск Смит давно использовал, отгулов у него не было. Может быть, он заболел и направляется к врачу? Но сканирование не выявило никаких признаков заболевания, по крайней мере поверхностных. Зато оно зарегистрировало признаки повышенного содержания адреналина. Этот тип был очень взволнован. Очень. И, вполне вероятно, он чего-то боится. Или кого-то. Проверить.

Рекард вырос перед Смитом внезапно. Его рука с электодубинкой была поднята вверх. Смит вздрогнул, а затем мгновенно расслабился. Черный Эскадрон. Наверное, им уже поступили сведения о человеке, сорвавшемся с крыши его дома. Что ж, он расскажет им все. Пусть они займутся его преследователями. Смит ожидал, что после этих нехитрых размышлений ощущение тревоги покинет его. Но не тут-то было. Оно усилилось. А что если охотники наняли Эскадрон? Ведь он до сих пор понятия не имел, что являлось причиной охоты. Тревога не покинула Смита, но его покинул страх. Он чувствовал себя очень уверенно. Это странное сочетание тревоги и уверенности бодрило его. Ладони покалывало, под ложечкой сосало от нетерпения, ожидания чего-то. Он кивнул сержанту. Сержант опустил руку. Над ними мгновенно завис флайер, обдав Смита потоками горячего воздуха. Звякнул трап, выскользнувший из флайера, как язык из собачей пасти. Смит быстро полез вверх. Рекард проводил его взглядом. Слишком легко согласился этот Смит. Значит, боится кого-то и надеется, что Эскадрон защитит его. Рекард одним прыжком запрыгнул во флайер. Беспилотная машина сделала резкий вираж, вызвав у Смита мгновенный приступ тошноты и головокружения.

Полицейский участок находилась рядом. Весь полет занял не больше минуты. Затем резкое, головокружительное снижение.

Его провели по длинному коридору, безликому, как безлунная ночь. Ввели в такой же кабинет. Рекард пододвинул ему стул и сел за стол напротив. Положил перед собой компактный протокольник.

– Мистер Смит?

– Да.

– Вы хотите сделать заявление?

– С чего вы решили?

Стул был неудобным, он создавал ощущение дискомфорта. На нем хотелось ерзать. Адам удерживал себя от этого огромным усилием воли. Ерзающий на стуле человек не вызывает доверия.

Рекард окинул его тяжелым взглядом. Смит знал, что от андроида не ускользнет даже самое маленькое движение любого мускула его лица.

– Мне казалось, что вы хотите сделать заявление.

– Да, сержант, вы совершенно правы, – Смит улыбнулся и опустил плечи в попытке расслабиться.

– Я вас слушаю.

Палец андроида-полицейского лег на кнопку записи. Адам набрал в легкие воздуха. Они, андроиды, они не берут взяток, у них нет эмоций, они никому не служат – только охране общественного порядка. Так их запрограммировали, так решили проблему коррупции. Все будет хорошо, все будет нормально.

Не будет!!!

Смит мотнул головой. Хватит на сегодня паранойи.

– Произошло убийство, сержант…

– Рекард. Вы хотите сказать, что стали свидетелем убийства?

Смит кивнул. Именно это он и хотел сказать. Не совсем, конечно. Но… В тонкостях потом будут разбираться адвокаты, а ему нужно разобраться в том, кто такие они и за что они его преследуют. Пустота кабинета давила на него, как давит на человека любая пустота. Совершенно голые стены, из мебели – только массивный, опечатанный допотопной сургучной печатью сейф, стоящий в углу. На столе – ничего, кроме черного протокольника. Со стороны посетителей стол был замызган и исцарапан, со стороны андроида девственно чист. Одностороннее стекло окна удручало идеальной прозрачностью. Отсутствие занавесок делало его похожим на глаз без века.

– Да.

– Я вас слушаю.

Бесстрастный голос. Смит невольно поежился.

– Мне кажется, что это убийство. Человек упал с крыши десятиэтажного дома.

– Вы думаете, что его столкнули?

– Да.

Рекард насторожился. Датчики, вмонтированные в стул, на котором сидел Смит, показывали, что он абсолютно спокоен. Его собственные сканеры не фиксировали никаких физиологических возмущений, которые могли бы свидетельствовать о том, что допрашиваемый врал. Но эти данные никак не состыковывались с информацией, полученной Рекардом при задержании. Тогда объект был явно взволнован, а сейчас он абсолютно спокоен. Хладнокровен, так, кажется, называют это состояние люди. И было что-то еще. Данные были настолько микроскопическими, что не позволяли сделать определенного вывода. Но Рекард знал – перед ним не обычный представитель рода Homo sapiens. А уж он-то повидал маньяков, убийц и мошенников, чьи психофизические параметры значительно отличались от параметров обычных обывателей. На секунду у него мелькнуло подозрение, что перед ним и не человек вовсе. Что-то не так. Нужно действовать просто. Он послал электромагнитный импульс к встроенному в стул устройству. Смит практически не ощутил легкий укол в правую половинку седалища. Легкий психотропный аппарат, вырвавшись на свободу из стеклянной микроампулы, устремился по венам Смита. Он ослабит его волю и подтолкнет сознание к искренности. Это не вполне юридически обоснованно. Адвокат может настоять на тестировании, и когда в крови Смита будет обнаружен препарат Е-17, возникнут проблемы. Но к тому времени Рекард расколет Адама Смита. К тому же адвокаты глупы. Им и в голову не придет, что андроид, биологическая машина, питающаяся, грубо говоря, от розетки, способна отклониться от процессуальной процедуры.

– Это вы столкнули его, мистер Смит?

– Да.

Андроид едва заметно вздрогнул. Такого ответа он не ожидал. В его мозгу был только один вывод: препарат не мог подействовать так быстро, а значит, Смит догадался о том, что ему вкололи Е-17. Но как!? Снова мелькнула дикая мысль, что перед ним не человек.

– Вы сознаетесь в убийстве, мистер Смит?

– Это была самооборона. Человек угрожал мне пистолетом. И у него было еще трое сообщников, которые преследовали меня.

– С какой целью?

Протокольник тихо жужжал, удовлетворенно поглощая информацию. Его индикаторы радостно перемигивались.

– Я… не могу сказать определенно. Но один из них пытался прострелить мне колено, чтобы захватить меня и переправить заказчику. Насколько я понял, это были Охотники.

– Охотники? Вы имеете в виду синдикат наемных убийц и похитителей? Они вне закона, мистер Смит. Само их существование довольно сомнительно. Четыре года назад мы арестовали последнего Охотника. Вы уверены, что ничего не путаете?

Смит ни в чем уверен не был, и датчики это отметили.

– Где это произошло? – не дождавшись ответа, спросил андроид.

– Двадцать восьмая улица, дом 19Б.

Рекард приложил руку к уху.

– Справочный отдел. Двадцать восьмая, 19Б. Человек упал с крыши. Сегодня… (Смиту) Когда?

– Около восьми утра.

– Около восьми утра.

Некоторое время Рекард молча слушал, а потом встал.

– Мистер Смит, вам придется немного подождать, мне нужно кое-что уточнить.

Андроид по безупречной траектории пересек кабинет и вышел, аккуратно закрыв за собой дверь.

Что ему нужно уточнять, тем более, лично? Они же связаны друг с другом и со всеми базами данных? Смиту снова захотелось поерзать на стуле. Он исподлобья оглядел комнату в поисках камер слежения. Напрасный труд. Они замаскированы надежно. Например, окно. Кто даст гарантию, что это обычное одностороннее окно, выходящее на улицу? Может, пейзаж за ним – всего лишь трансляция или запись? Все равно они должны разобраться. Андроидов невозможно подкупить, разжалобить или обмануть. И они никогда не ошибаются. Во всяком случае он здесь в безопасности.

Раздался легкий щелчок. Из раскрывшихся в стуле пазухов вылетели сверкающие цепочки наручников. Наручники метнулись к запястьям Смита. Он удивленно посмотрел на свои руки. Наручники остановились в сантиметре от них и застыли, раскрыв свои муравьиные челюсти. Немного подрожав, они с сожалением скользнули обратно в пазухи. Снова легкий щелчок.

Они хотят арестовать тебя!

Главный недостаток внутреннего голоса состоит в том, что ему нельзя набить морду. Смит подавил желание вскочить и броситься прочь. Вряд ли ему удастся покинуть здание, полное охранных приспособлений и андроидов, которые сами по себе являлись уникальными охранными устройствами. В этот момент в кабинет вошел Рекард. Он сел за стол и улыбнулся дежурной улыбкой Смиту. Адам поймал себя на мысли, что с удовольствием расстрелял бы программиста, который придумал вежливо улыбающегося андроида.

Рекард, не отрываясь, смотрел на запястья Смита. Наручников не было. Но они должны были быть. Мозг не делал никаких выводов. Сбой в системе? Утренний техосмотр показал, что все в норме. Тогда что же это? Что, черт возьми, происходит? Он андроид? Нелегально изготовленный андроид. Но психофизические показатели абсолютно человеческие, с небольшими, но вполне допустимыми отклонениями. Если это андроид, то он такого высокого класса, что ему невозможно с ним тягаться. Если бы Рекард мог, он покрылся бы испариной. Он не стал посылать вызов подмоги. Кто его знает, этого Смита, вполне возможно, что он способен перехватывать и декодировать любые передачи.

Рекард подключился к системе стула. Быстро отсканировал ее. Сбой! Это сбой. Небольшое замыкание. Все нормально. Он разгрузил свою энергосистему, чтобы снять напряжение. Так недалеко и до собственного сбоя. Причину замыкания выяснят техники, а он пока займется мистером Смитом. Сверхандроидов не существует.

– Мистер Смит, ваша медицинская карта говорят о том, что вы нормальный человек, но это не значит, что вы не сошли с ума сегодня утром.

Человеческие организмы такие хрупкие, а психика совершенно ненадежна. Как они вообще могут выживать в этом мире?

– Что вы имеете в виду, мистер Рекард? Не знал, что оскорбления входят в круг ваших обязанностей.

– Прошу прощения, мистер Смит, – снова отвратительная, застывшая улыбка, – но не заметили ли вы сегодня утром что-либо странное в своем самочувствии? Не принимали ли вы каких-либо стимулирующих препаратов?

Желтый пузырек. Успокоительное.

– Да. Успокоительное. Я плохо спал.

Все сходится.

– Его прописал вам врач? У него есть побочные эффекты?

– Нет. Я никогда до этого не пользовался этим лекарством, но на него и рецепт-то не нужен. А в чем, собственно, дело?

– А дело в том, мистер Смит, что на двадцать восьмой сегодня утром никто с крыши не падал. У нас трое свидетелей – рабочих, роющих траншей для смены силового кабеля. Они безотлучно находились по указанному адресу все утро. И до сих пор еще там. Никто не падал. Согласитесь, все это выглядит странно…

– Это они!

– Кто они?

– Охотники! И их было четверо. Они убили консьержа.

– Консьерж на месте, мистер Смит. Мы осмотрели и вашу квартиру. Там нет следов присутствия никого, кроме вас. Мистер Смит, но есть кое-что другое. Я вынужден предъявить вам обвинение.

Смит попытался встать.

– Сидеть!

Андроид вскинул указательный палец и направил его Смиту прямо в лицо. Адам знал, что в любое мгновение из подушечки, лишенной папиллярного узора, в любое мгновение может вырваться лазерный луч, способный разрезать его пополам. Он медленно опустился на стул.

– Первая энергетическая компания обвиняет вас в промышленном шпионаже.

– Причем здесь Первая энергетическая? Я работаю в Восточной. Если бы я передавал их секреты Первой…

– Они считают, – не обращая внимания на его слова, продолжал Рекард, – что вам удалось похитить очень важную коммерческую информацию и передать ее своему руководству из Восточной энергетической компании.

– Бред…

– Встать.

Смит встал, механически отметив про себя, что Рекард не распечатал протокол, который согласно процедуре Адам должен был подписать.

Они купили их!

Андроида невозможно купить. Может, все это галлюцинация? Просроченное успокоительное способно творить чудеса. И снова теплая волна.

Бежать!

– Я хочу вызвать адвоката.

Рекард посмотрел на него с холодным равнодушием и ничего не ответил, только кивнул, приглашая на выход. Смит встал, размял затекшие от сидения ноги и бросился к окну.

– Стоять!

Смит остановился. Андроид застыл, направив указательный палец ему между лопаток.

– Это бронированное стекло, мистер Смит, его невозможно разбить. По крайней мере, человеку.

И в этот момент стекло рухнуло, осыпавшись тысячами мелких осколков. Оно рухнуло так, словно устало, словно ему все надоело, словно оно давно хотело полежать на прохладном полу. В кабинет ворвался шум улицы и настоящий, живой солнечный свет. Андроид даже на мгновение ослеп и оглох. Он отчетливо понимал, что этого секундного замешательства Смиту хватит, чтобы выпрыгнуть на улицу. Он ждал этого прыжка и был готов последовать за подозреваемым хоть на край света. Но Смит не прыгнул, а пошел к окну обычной походкой.

– Стоять! – закричал андроид, но Смит не отреагировал на крик, который мог парализовать кого угодно. И тогда Рекард выстрелил.

В программу андроидов входили суррогаты страха и боли. Страх – основа инстинкта самосохранения. Необходимое условие в борьбе с уличной преступностью. Боль – так же часть инстинкта самосохранения. До этого момента Рекарду не приходилось испытывать ни того, ни другого. Он всегда был умнее и быстрее человеческих существ. Но теперь он ощутил и страх, и боль по полной программе. Он с ужасом смотрел на то, как плавится его палец. Поэтому он не видел, как Смит осторожно, чтобы не пораниться об осколки, перелез через подоконник и скрылся в толпе. Боль была настолько непереносимой, что система, отвечающая за самосохранение, отключила его мозг. Когда коллеги Рекарда вбежали в кабинет, они увидели его застывшим в центре комнаты. С расплавленного пальца срывались на пол крупные, раскаленные капли.