Текст книги "Адвокат Прометея. Пьеса"

Адвокат Прометея
Пьеса
Дмитрий Розенбанд

Иллюстратор Алексей Константинович Дмитриев

© Дмитрий Розенбанд, 2023

© Алексей Константинович Дмитриев, иллюстрации, 2023

ISBN 978-5-0059-8276-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Адвокат Прометея, пьеса в трех действиях

Все предопределено, но свобода дана.

Рабби Акива, Мишна

Но ведь без любви человек – не более чем покойник в отпуске.

Ремарк, Три товарища

Тварь ли я дрожащая или право имею?

Достоевский, Преступление и Наказание

Действующие лица:

– Кукловод

– Прометей

– Защита

– Афина

– Гефест

– Судья в третьем акте

– Обвинение в третьем акте

– Постаревший Зевс

– Люди / Актеры сценок на авансцене / двое полицейских / тени богов

Первое действие – театр теней

Начало – на пустой авансцене в левом углу стоит стол, на нем проигрыватель, рядом простой стул или табурет. Сцену пересекает вдоль занавес, сделанный так, чтобы актеры, находящиеся за ним, отбрасывали тени, которые видят зрители. Таким образом авансцена занимает примерно две трети площади.

Появляется Защита, это молодой человек, сутулый и немного дерганый. Глаза поднимает редко, руками перебирает много. Одной рукой тащит за собой сундук.

Защита ставит сундук на пол посередине сцены, открывает его и достает книгу «Легенды и мифы Древней Греции» Куна. Садится на табурет, листает книгу, рассматривая картинки, потом читает:

Защита:

– Миф о том, как Прометей был прикован по повелению Зевса к скале, изложен по трагедии Эсхила «Прикованный Прометей»

Защита, декламируя нараспев:

– «Пустынная, дикая местность на самом краю земли, в стране скифов. Суровые скалы уходят за облака своими остроконечными вершинами. Кругом – никакой растительности, не видно ни единой травки, все голо и мрачно. Всюду высятся темные громады камней, оторвавшихся от скал. Море шумит и грохочет, ударяясь своими валами о подножие скал, и высоко взлетают соленые брызги. Сюда-то, на край земли, привели слуги Зевса скованного титана Прометея, чтобы приковать его несокрушимыми цепями к вершине скалы». – Защита закрывает книгу, – Чушь какая-то.

Защита:

– Не понимаю. Чего он ждал столько лет? Он же провидец, то есть он знал, что все равно сдастся, даже знал с точностью до дня, когда именно он сломается и выдаст Зевсу всю информацию. Зачем же тогда он так долго терпел пытку? Мог бы сразу рассказать, и не было бы ни цепей, ни орла, пожирающего каждый день его печень. На фига надо было все это тянуть?

Защита откладывает книгу, роется в сундуке, достает настольную лампу и два свитка. Ставит лампу на сцену перед сундуком, разворачивает один из свитков и кладет его под лампой, становится на четвереньки перед ним, включает лампу. На занавесе появляется проекция картины Рубенса «Прометей прикованный».

– Может быть, как раз из-за этого? Ты точно знаешь тот день, когда ты сдашься, и это заставляет тебя терпеть? Терпеть пытку, как ненавистную работу, на которую ты встаешь каждое утро, и это жрет тебя изнутри, а отпуск будет только через месяц, но уже есть билеты. Надо только дождаться. Может, он тоже так? Ждал отпуска от муки?

Защита сворачивает первую картину и подкладывает под лампу вторую, на занавесе появляется проекция «Прометея» Гюстава Моро.

– Все равно не сходится. Слишком уж у него тут гордый взгляд. И этот дохлый гриф, и перья под левой ногой. Он тут вообще, как на троне сидит, с короной. Как будто все идет по его плану, и он здесь тот, кто решает, что, когда и зачем. Не понимаю. Не понимаю.

Выключает лампу, сворачивает картины в свитки и убирает их в сундук, уходит со сцены, оставив книгу, сундук и лампу.

Уходя, сталкиваясь на выходе с Кукловодом:

Защита:

– Простите

Кукловод:

– Ничего страшного

Кукловод в длинном плаще, шляпе, рубашка, заправленная в бежевого цвета брюки, галстук бабочка на шее. Он одет стильно и немного небрежно. Возможно, он после бессонной ночи, проведенной в кабаке. Садится на стул. Закуривает, ставит диск / пластинку. Музыка, возможно «Баллада о Любви» Высоцкого в исполнении группы «Ключи», возможно Эдит Пиаф. Откладывает сигарету, достает из внутреннего кармана плаща губную гармошку, тихонько подыгрывает музыке.

Ближе к концу песни убирает гармошку в карман и начинает говорить, очень спокойно, грудным голосом, так говорят о чем-то личном, давно ставшем аксиомой.

Кукловод:

– В этом мире есть мало сюжетов, штук семь, восемь, может быть двенадцать, вряд ли больше.

Он передвигает стул к сундуку, открывает его, в нем все необходимое для сбора «театра теней».

Кукловод собирает «театр теней», это коробка с открывающимися створками. Возможно, в идеале, сундук трансформируется в театр теней. Затем берет оставленную Защитой настольную лампу, ставит позади своего театра и включает. В этот момент включается свет сзади сцены. На занавесе проецируются тени, они меняют размер, приближаясь или удаляясь от экрана, объединяются, их тени складываются в фигуры, потом из теней получается дерево, потом какое-то фантастическое животное. При этом занавес подсвечивается пятнами разного цвета, создавая ощущение волшебства.

Кукловод:

– Можно очень долго рассуждать о том, что это за сюжеты, истории о воплощении, перевоплощении, очищении и отречении, расставании и возвращении. – Кукловод делает паузу, потом его тон меняется и становится жестким, свет занавеса тоже меняется, становится белым, тени четкими и контрастными, – Все это дешевая романтика и словесный блуд. По факту же брат убивает брата, сын убивает отца, отец приносит в жертву сына или дочь, любящие убивают себя сами, опоздав на встречу или превращаются в соляной столп, обернувшись не вовремя назад, сильные насилуют слабых, превращая их в чудовищ, верующие теряют родных и близких, не теряя при этом своей веры.

По мере повествования Кукловода на занавесе появляются проекции сценок узнаваемых сюжетов, то ли греческих, то ли библейских, то ли какой-то дикой смеси из них – Каин восстает на Авеля, рядом с ними Посейдон насилует Медузу, и ее волосы превращаются в змей, обращающих все живое в камень. Тут же Галит, Жена Лота, сама превратившаяся в камень от сострадания, видя все эти злодеяния вокруг. Где-то в углу Авраам или Агамемнон приносят в жертву своего ребенка, и тут же Иов, продолжающий славить Бога, который ради спора убил его детей.

Кукловод начинает убирать силуэты кукол в сундук.

Кукловод:

– Смешно, мы всякий раз проживаем эти истории так, как будто бы они случились в этом мире впервые… Нужна перспектива, чтобы понять, долгая долгая жизнь. Или оказаться, – обводит руками вокруг, – с другой стороны экрана.

Сказав это, Кукловод выключает лампочку театра теней, но свет за занавесом и тени на нем остаются. Они повторяют некоторое время те же сюжеты, возможно, с небольшими вариациями, потом разыгрывают сюжет Крысолова с дудочкой, вокруг которого вначале собираются остальные тени, затем они начинают идти за ним, поклоняясь, потом распинают его на кресте.

Кукловод в это время продолжает говорить,

Кукловод:

– Еще есть сюжеты о Ловце Душ, о долгом путь домой, о поиске Чуда и о мучительной смерти на кресте, и все это во имя Любви! Они все во имя Любви! Любовь – это та сила, которая связывает нас вместе, объединяет нас, атомы, в молекулы, из которых возникают нуклеотиды сюжетов, сплетающиеся в длинные нити ДНК какой-то Вселенской Амебы. Мне не хватает воображения, чтобы представить себе ее мир.

В тот момент, когда Кукловод начинает излишне философствовать про молекулы и нуклеотиды, свет за занавесом меркнет и тени исчезают.

Кукловод достает из кармана спичечный коробок, чиркает спичкой и зажигает, чтобы подкурить погасшую во время его повествования сигарету.

Кукловод:

– Один из сюжетов рассказывает о Творце, полюбившем свое Творение. И о Творении, позабывшем Творца.

В этот момент часть занавеса с тенью распятия освещается, как будто бы от света от огня спички. Кукловод задумался о чем-то своем, забыв прикурить он смотрит, как горит спичка, держа ее перед собой. На занавесе в пятне мерцающего слабого света тень распятого Крысолова слезает с распятия и приближается к занавесу вплотную, двигаясь вдоль него.

Спичка сгорает, обжигая Кукловоду пальцы, он трясет рукой, в это время фигура вплотную прижимается к занавесу, и оказывается со стороны Кукловода. Это мужчина лет тридцати, не слишком красивый. Он босой, на нем свободные штаны и футболка. Это Прометей. Когда Прометей оказывается перед занавесом, сзади занавеса вновь появляется свет и движущиеся тени. Их движения обыденны и повседневны – «возьми, передай, принеси, налей».

Оказавшись снаружи, Прометей поочередно то замирает, разглядывая танец теней, то начинает принимать в нем участие, но с другой, с нашей стороны занавеса. Затем он замирает надолго, и Кукловод «оживляет» его, хлопая по плечу. Прометей начинает бездумно участвовать в танце теней, потом останавливается и смотрит на Кукловода. Обходит вокруг, оглядывая:

Прометей:

– Кто ты?

Кукловод улыбается,

Кукловод:

– У меня нет имени, чтобы назвать его тебе, Прометей.

Прометей:

– Ты знаешь мое имя и не знаешь своего. Это странно. Я вижу будущее, но тебя в нем нет, как нет и этой встречи. Я сплю?

Кукловод, убирая театр теней обратно в сундук:

– Скорее это я сплю, и вижу сны.

Прометей, указывая на занавес:

– Все изменилось. Раньше они были рядом, а теперь они превратились в тени. Где мы?

Кукловод, закрывая крышку сундука:

– В театре. Играем свою роль. И в то же время смотрим представленье, – Кукловод показывает на занавес. А кто-то, – Кукловод кивает на зрителей, – смотрит представленье с нами, и так все дальше, дальше. Ты помнишь свою роль?

Прометей:

– Скорее, вижу, но не всю, отрывки, как вспышки в памяти, детально, ярко, резко, и к сожаленью большей частью больно. Предвидеть, это помнить то, что будет. Представь, что завтра будет сложный день, и ты уже устал. Мне хуже.

Кукловод:

– И что ты видишь завтра, мальчик?

Прометей:

– Завтра? Не завтра, нет, сегодня, сегодня, скоро, вот почти сейчас я стану подлецом. Вон, видишь тени – Прометей указывает на тени, называя их, а те по мере упоминания их приближаются к занавесу, пока остальные тени замирают, кланяются, потом возвращаются к их общему движению, – это боги. Вон тот вот, это Зевс. Он негодяй. А это тень его отца, он тоже сволочь, и к сожаленью вместе с тем – мой дядя. Вон мой отец, он верен брату, и вместе с ним они воюют с Зевсом уже лет десять, – на занавесе тени потешно боксируют, по-петушиному наскакивая друг на друга, но не прикасаясь, делая большие перерывы на то, чтобы отдохнуть и попировать, – я предупреждал, я говорил отцу, что им не победить, но он не слушал, а теперь все поздно. Сейчас я положу конец войне, предам отца и Зевс его убьет. Такое не прощают. Я вижу это, и не могу простить себя. Сегодня. Скоро. Я не хочу играть всю эту роль. Но прописан распорядок действий, и неотвратим конец пути.

Кукловод:

– Ого! Ты видишь так далёко? Я знаю продолжение строки: «ты один, все тонет в фарисействе, жизнь прожить, не поле перейти». Я написал это. Давно.

Прометей:

– Что ж, значит нам предстоит встречаться много раз. – Прометей замолкает, потом кивает на занавес, – Мне придется перейти через это поле.

Кукловод:

– У тебя нет выбора. Ты станешь одновременно предателем Иудой и распятым Мессией.

Прометей:

– Немного пафосно, ты не находишь? Я видел то, что будет.

Кукловод:

– Ты видел распятие? Ты знаешь о пытке?

Прометей:

– Да, конечно.

Кукловод:

– Те, ради кого ты примешь муки, забудут о тебе.

Прометей:

– Смешно, как будто бы у меня есть возможность не принять эти муки. Когда-то в будущем я их уже принимаю, осталось только дожить до этого момента.

Прометей замолкает, рассматривая тени и распятие, потом продолжает,

Прометей:

– Знаешь, по секрету, мне иногда кажется, что я им даже рад, этим мукам, так все запомнят меня мучеником, а не подлецом. – Его начинает передергивать, как марионетку в руках неумелого кукольника, – Проклятье, меня несет, как щепку, или нет, я больше пешка в шахматной игре, и мною ходят. Это ты играешь мной? Нет? Жаль. Хотелось бы взглянуть ему в глаза. Сейчас мой ход, вот эта тень, Фемида, здравствуй, мать…

К концу монолога Прометея между боксирующими тенями появляется красивая фактурная женская фигура, это Фемида, покачивая бедрами, она проносит табличку с номером раунда, на черной доске мелом написано «13785-ый раунд», но нам это не важно, мы все равно видим только тень.

Боксирующие боги расходятся по разным углам, тень отца Прометея приближается, ложится на пол, тень Фемиды убаюкивает его и отходит. Прометей переходит за занавес, появляется его тень, он держит склянку в руке. Прометей передает склянку тени Зевса и возвращается к Кукловоду, садится рядом с ним, обняв колени. Тень Зевса вливает содержимое склянки в ухо отца Прометея, тот умирает в страшных мучениях, мать Прометея сокрушается, потом находит утешение в объятьях Зевса.

Прометей:

– Какой заезженный сюжет. Я видел это слишком много раз. Интересно, какая форма глагола должна быть для того, чтобы сказать – я видел то, что еще не случилось и неизбежно увижу это происходящим снова? Perfect inevitable? Свершившееся неизбежное? Только декорации меняются.

Кукловод:

– И роли, друг мой. Сейчас ты яд в руках судьбы, ты повлиял на ход событий, чтоб все случилось так, как суждено. Возможно, что в другой раз ты уснешь и больше не проснешься. Сюжет один, но разная судьба у каждой роли.

Сцена меняется. Кукловод уходит в тень, потом со сцены. Занавес остается. За ним тени богов празднуют, едят и пьют, обнимаются, трахаются.

На авансцене появляются актеры, без слов, куклы, только мужчины. Они одеты одинаково серо. Актеры превращают сундук в стол, достают из него халат художника для Прометея, надевают его ему на плечи. Затем они достают из сундука заготовки для будущих человечков, руки, головы, расставляют их на столе. Достают и вешают на сцене две маски – Комедии и Трагедии. Потом актеры замирают на сцене.

Прометей играет актерами, как солдатиками. Он повторяет ими движения теней богов. Таким образом фигуры на сцене становятся тенью теней.

Прометей:

– Забавно, у этих глиняных человечков вообще нет судьбы. Я их Судьба. Эти скоро исчезнут, тогда я вылеплю новых. Никому не важно, что случится сегодня с теми, у кого нет завтра. Они счастливы, беззаботны и бессмысленны, мои глиняные человечки.

Прометей продолжает возиться с фигурами людей. Иногда кажется, что теперь уже не люди вторят движениям теней богов, но наоборот, тени богов повторяют движения людей.

Прометей:

– Как же мне повезло, что я научился их создавать, насколько же это круче, чем участвовать в скучных дворцовых пиршествах, ожидая собственной казни.

От пирующей компании богов отделяется тень женской фигуры и подходит к занавесу. Затем она сама, без спроса, проходит через занавес и оказывается на авансцене. Она скорее девочка-подросток неформалка, чем взрослая женщина. Она одета в рваные джинсы, кеды, на голове бандана, в руке бутылка пива. Это Афина.

Прометей лепит очередного человечка, Афины прогуливается в «саду живых статуй» – которые не делают ничего осмысленного и целенаправленного. Они сидят за столом, собирают камни в кучу и разбрасывают их обратно, срывают яблоки с дерева. Они бесцельны и тем самым бессмысленны. Потом Афина садиться рядом с Прометеем, берет заготовку руки и загибает ее пальцы, кроме среднего. Прометей наконец замечает ее и смеется.

Прометей:

– Привет, Афина? Как дела? Ну конечно, все как обычно, ты еще не поняла, что так всегда и будет? Сыграем?

Прометей достает из сундука шахматную доску, расставляет фигуры и они начинают играть. Прометей думает над ходами, а Афина ходит сразу и быстро. Число фигур Прометея стремительно уменьшается.

Прометей:

– Афина, пожалей мои седины и репутацию. Я же тут считаюсь самым умным, да еще и будущее вижу, дай же мне выиграть хоть одну партию! Ну да, я вижу, что не выиграю. Ну хотя бы вничью! Как мат в два хода?! Нет! Да! Жесть!

Прометей складывает доску и смотрит на Афину. Та положила ноги на стол и скручивает самокрутку.

Прометей:

– Как тебе мои человечки? Скучные? Правильно, скучные, они же глиняные, да еще и похожие на богов, что с них взять. Мы оживляем их нашим вниманием, девочка. – Прометей светит на фигуры людей лампой, рассматривая их тени, – Они – как луны, они отражают наше сияние. Посмотри, как прекрасен их свет, детка. На луну можно смотреть, не щурясь, а вот такое Солнце, как ты, выжжет мои глаза, если я буду пялиться.

Прометей выключает лампу. Он сидит развалившись и рассматривает очередного своего человечка, стоящего перед ним. Проворачивает его, поправляет ему осанку. Добившись прямой спины и отведенных назад плеч, шлепает человечка по заду

Прометей:

– Шагай, красавчик

Поворачивается снова к Афине, всматриваясь:

Прометей:

– Что за идея, Афина, расскажи мне, что ты придумала, моя девочка! Ты хочешь лишить их покоя? Чтобы они искали непонятно что, стремясь вернуть себе покой?

Прометей поворачивается к курящей косяк Афине, садится рядом с ней на корточки, всматривается ей в лицо, положив руки на ее колени.

Прометей:

– Ты предлагаешь вложить им в голову бабочку? Чтобы она щекотала их своими лапками и заставляла двигаться? О боги, какая сказочная мысль!

Прометей стремительно двигается по сцене, щекоча актеров, заставляя их принимать позы мыслителей, ждущих, любящих.

Прометей:

– Твоя бабочка будет вечно щекотать их, и люди захотят искать что-нибудь, не зная, что ищут они на самом деле покоя. Начав искать, они станут задавать вопросы, чтобы их поиск обрел смысл, и так они найдут Смысл. И тогда они придумают Душу. Потому что в вопросе есть смысл. А если есть смысл, есть и душа. Ну же, Афина, где твое насекомое, давай попробуем!

Афина заинтересовалась процессом, она начинает надевать на шеи людей галстуки-бабочки. И как на картине Пьеро де Казине поведение человечков меняется, те, что слева, без бабочек, ведут себя как идиотики. Те, что справа, одеваются, стыдясь наготы, создают правила общения, пытаются с помощью изменения своей внешности – макияж, наряд, показать свою индивидуальность. Некоторые, таких меньше, проявляют себя, занимаясь творчеством.

Из-за занавеса появляется Кукловод. Для Афины он невидим. Кукловод наблюдает за происходящим, затем приближается к Прометею.

Кукловод:

– Зачем ты сделал это, мальчик? Им было раньше лучше.

Прометей, стоя под масками Комедии и Трагедии,

Прометей:

– Раньше им было никак. А вот теперь им будет хорошо, – Прометей подходит к одному из человечков, растягивая ему рот в улыбке. И плохо, – Прометей ставит второго человечка рядом с первым, опуская ему уголки рта, – но это тоже хорошо, теперь они будут развиваться, а я буду им помогать.

Кукловод:

– Твое творение превзойдет творца.

Прометей смеется,

Прометей:

– Нет. Творение займет место Творца и тоже начнет творить.

Прометей подходит к тем немногим, которые занимаются творчеством, там происходит разное, кто-то рисует, кто-то выстукивает ритм на спинке стола и кто-то под этот ритм начинает танцевать, кто-то лепит из глины статуэтку обнаженной женской фигуры. Прометей берет статуэтку, рассматривает ее:

Прометей:

– Потом следующее творение займет место этого. Как будто бы наш мир – это один слой истории, а их мир, – Прометей показывает рукой на людей в бабочках, – это следующий слой, и есть еще много, много слоев. Какая то гигантская амеба обволакивает один из миров, поглощая его, и тянется к следующему.

Кукловод подходит к сундуку, поднимает книгу «Греческой Мифологии», которую оставил Защита:

Кукловод, рассматривая книгу:

Куклова

– И ты туда же. В этом мало смысла.

Прометей, задумчиво:

Прометей:

– А может – смысл в том, что мне недостает воображенья, чтобы представить? Или нет – огонь! Смотри, огонь, он как цветок, и требует подкормки.

Прометей находит коробок спичек Кукловода, забирает у него книгу, открывает наугад, читает про себя несколько строчек, поворачивается к Кукловоду:

Прометей:

– Вот этот лист, он мой, и их,

Прометей показывает на занавес с тенями богов, потом вырывает страницу, комкает и поджигает ее, положив в глиняную чашу.

Прометей:

– Как ярко он горит – горят мои страданья и радости, желание творить, все это – пламя, или свет звезды,

Афина заканчивает с бабочками, подходит к чаше и раскуривает от пламени самокрутку.

Прометей вырывает следующую страницу, показывая на людей на сцене и на зрителей, комкает и ее и кладет в огонь:

Прометей:

– А это их страница.

Прометей вырывает по очереди еще пару листов, также комкая и поджигая, потом смотрит на Кукловода:

Прометей:

– И тех, кто будет после. И после. После. Но если это так, кто ты тогда, и где твоя страница? Она уже сгорела? Или может быть ты тот, кто пишет книгу?

Прометей закрывает чашу книгой, туша огонь.

Прометей:

– Это вряд ли. Но мне пора, прости.

Прометей отходит от Кукловода и наблюдает за людьми. Потом обращается к Афине:

Прометей:

– Спасибо тебе, моя девочка, ты сделала мне великолепный подарок! Это удивительно, но сейчас, когда я играю с тобой и с ними, я вдруг счастлив!

Афина слушает его, сидя на столе, боком, она курит и пускает кольца дыма.

Прометей берет у Афины косяк, затягивается, закашливается, отдает ей косяк.

Прометей:

– Сейчас мне интересно, и я не чувствую себя безвольной куклой в руках судьбы. Мне даже кажется, что в этом всем есть смысл.

Прометей подходит к людям с бабочками и начинает их помогать им. Люди больше не повторяют движения теней богов, и часть теней богов, преимущественно женских, подходят к занавесу и тоже начинают наблюдать за действиями людей и Прометея.

Прометей, указывая на актеров в бабочках:

– А еще они начинают задавать вопросы, и мне хочется учить их, и это тоже наполняет мое существование смыслом! Спасибо, Афина, твоя идея с бабочкой оказалась прекрасной!

Афина наблюдает некоторое время за людьми, потом ей надоедает, она пожимает плечами, тушит недокуренный косяк об одну из заготовок головы на столе и уходит к пирующим богам. Прометей и Кукловод одни на сцене. Кукловод поднимает косяк, немного подправляет заготовку, нюхает, закуривает, кашляет и тоже тушит его об ту же заготовку.

Кукловод:

– Вот ты и остался один, мой мальчик. У знающего Судьбу не может быть друзей.

Прометей:

– Почему ты так говоришь, странный человек.

Кукловод берет со стола краски, или помаду, и рисует на одном из людей улыбку Джокера.

Кукловод:

– Тебе известно все, что будет и как все произойдет, и у тебя нет иллюзий. А это такая хитрая штука, иллюзия, без которой не может быть ни любви, ни дружбы. Ты знаешь каждый шаг…

Прометей, забрав у него краски:

Прометей:

– Хватит.

Кукловод пожимает плечами, снимает плащ и шляпу и отходит, наигрывая на флейте что-то, похожее на учебные гаммы, или ставит какие-то шлягеры. Прометей пытается стереть нарисованное, но у него не получается, и он отходит от Джокера.

Прометей:

– Не каждый шаг. Я знаю не каждый шаг, а только точки, отдельные моменты, вехи, через которые мне предстоит пройти. Казнь, печень, одиночество, все это неизбежно. Раньше это лишало все смысла.

Кукловод:

– А теперь?

Прометей:

– А теперь мне интересно. Я сам решаю, чем мне заполнить время между этими вехами. Да, кстати, я знаю, кто ты.

Кукловод, резко остановив игру / музыку,

Кукловод:

– Что?!

Прометей берет его плащ и шляпу, надевает шляпу, осматривает и надевает плащ.

Прометей:

– Твоя страница сгорела, перед моей. Ты думаешь, что это твой театр, что ты в нем режиссер, но это заблужденье. Ты так же тут беспомощен, как я, ты тоже только исполняешь роль, прописанную кем-то для тебя.

Кукловод начинает снова наигрывать что-то, тихое, глубокое.

Кукловод:

– Ты не можешь знать моей судьбы, Прометей.

Прометей:

– Ты не понимаешь. Я знаю, кто ты. Ты тот, кто спит, и видит меня во сне. Но во сне можно увидеть только самого себя, а значит, ты и я – одно и то же. Только я, в отличии от тебя, могу чувствовать боль от удара или от предательства, которое я совершил. И радость за тех, кого я создал, а потом оживил и научил всему. Я чувствую все то, за чем ты можешь только наблюдать. Из нас двоих я Солнце, ты – Луна.

Эти слова Прометей говорит прямо в душу Кукловода. Он даже кажется выше сейчас. Возможно это потому, что у Прометея есть тень, которая отбрасывается на занавес, а у Кукловода тени нет.

Прометей расставляет фигуры на шахматной доске,

Прометей:

– А может все-таки, это ты играешь мной, как куклой?

Прометей приглашает Кукловода к столу,

Прометей:

– Партию?

Кукловод кивает, отходит от инструмента и садится за стол. Некоторое время они играют молча, «съедая» фигуры друг друга. Прометей «съедает» ферзя, перебирает его пальцами, задумавшись.

Прометей:

– Я научу их приносить жертвы богам, Кукольник. Пусть думают, что богам на них не насрать.

Прометей ставит ферзя на стол,

Прометей:

– Я подарю им беды и страдания, чтобы они могли надеяться и мечтать, я подарю им женщин, чтобы они могли любить их, добиваясь. Кукольник, какая интересная игра!

Прометей ходит еще раз.

Прометей:

– Не эта. Тут мат в четыре хода.

Кукловод, погруженный в игру,

Кукловод:

– Не вижу

Делают быстро по два хода, потом Кукловод глубоко задумывается над доской.

Прометей встает от стола и подходит к экрану с тенью богов, смотрит на них. Люди на сцене садятся, как дети в школе, лицом к экрану и тоже смотрят за игрой теней. Кукловод делает ход, он ставит фигуру на доску медленно, неуверенно.

Прометей подходит, опирается руками на стол, рассматривает доску. Потом поднимает голову.

Прометей:

– И знаешь что смешно? Боги тоже полюбят эти жертвоприношения. Вонь сгоревшего жира даст каплю смысла даже этим самовлюбленным болванам. Ведь если ты кому-то нужен, значит ты чего-то стоишь.

Прометей небрежно ходит,

Прометей:

– Шах.

Занавес.