Текст книги "Упрямый классик. Собрание стихотворений(1889–1934)"

8. Вечерние огни (Посвящается А. А. Фету)

 
Над землей, одетою туманом,
Над уснувшей тихим сном землей
Звезды идут ярким караваном
По пустыне неба голубой.
На огни приветно-золотые
Сквозь тумана матовый покров
От земли, как ленты огневые,
Властно рвутся отблески костров.
Только им дано одним так ярко,
Поборов бесчувственность и сон,
Поборов полночи сумрак жаркой,
Освещать далекий небосклон,
И, презрев землею полусонной,
Высоко, за горы, за леса
Средь безмолвья ночи благовонной
Улетать в родные небеса.
 

9–10. Ночи

 
Частым бисером мелкие звезды
В потемневшем рассыпались небе.
Свежескошенным сеном сильнее
Из-за речки пахнуло затихшей.
И стоят великаны деревья,
Облитые сиянием лунным,
Словно древние старцы, раздумно
Головами своими качая.
В каждой ветке дух ночи таится,
В каждом листике греза трепещет.
Сердце думой нездешнею полно,
Сердце мчится, оставив земное,
Далеко за земные пределы,
Выше, выше, туда направляясь,
Где по тверди рассыпались темной
Частым бисером мелкие звезды…
 

 
Улетели все дневные краски.
Льет сиянье месяц-чародей.
Как картина призрачная сказки,
Полумгла рисуется аллей.
Тишина и в воздухе, и долу,
Притаилась словно вся земля,
Будто внемлют тайному глаголу
И леса, и нивы, и поля.
Не найдешь торжественней мгновений!
Льет сиянье месяц-чародей,
И полки задумчивых видений
В полумглу слетаются аллей.
 

11. «Не в Греции ль святого вдохновенья…»

 
Не в Греции ль святого вдохновенья
Зарделася прекрасная заря,
Не в ней ли звук впервые песнопенья
Подслушали лазурные моря;
Подслушали и, радостию полны,
Ласкаясь к очертаниям земли,
В кипучие и пенистые волны
Созвучия людей перенесли;
И, гордая гармонией чудесной,
Послав валов бушующую рать,
Созвучья те по целой поднебесной
Для всех людей заставили звучать,
Всем тем звучать, что лучшего в сердечной
Таится человека глубине,
Чтоб от мирской тщеты недолговечной
Дух к вечного возвысить вышине!
 

12. «Пред образом в ризе сверкающей…»

 
Пред образом в ризе сверкающей
Мерцает лампадка в ночи.
Приди, утомленный, страдающий,
Под эти святые лучи!
Приди! Здесь замолкнут мучения,
Иссякнут источники слез,
Здесь оком любви и прощения
Взирает Спаситель-Христос.
Приди! Умиленье украдкою
Твоей овладеет душой
Под этою светлой лампадкою,
Под этой ночной тишиной!
 

13. Весенняя песня

 
Весна недалеко, весна молодая,
И свежесть, и нега весенних дождей.
Весна недалеко, весна молодая…
Спешите ж, спешите навстречу все к ней!
Из первой травы, из подснежников нежных
Совьем мы под песню гирлянды свои.
Пусть скука в сугробах схоронится снежных,
Что вдаль унесли, оживившись, ручьи!
С весельем на лицах, одеты цветами,
Мы встретим, приветим царицу-весну
Сойди же скорей и своими дождями,
И гулом, и пеньем наполни страну!
 

14. «Прекрасен тихий уголок…»

 
Прекрасен тихий уголок,
Где далеко от шума света
Катится жизнь, как ручеек,
Одной природою согрета.
Не зданий пыльных скучный ряд,
Не городские мостовые —
Кругом во всей красе царят
Поля и нивы золотые.
Родимый сад, знакомый пруд,
Где ветлы дремлют исполины,
И тихо над водой поют,
И тихо веют их вершины.
О чем их песнь – не разберешь,
О чем их думы – не расслышишь,
Но, слушая, чего-то ждешь,
Зачем-то тише грудью дышишь.
Как будто ждешь – вот миг еще,
И, восхищением пылая,
Вокруг раздастся горячо
Хвала творцу такого рая!
 

15. «Уж улеглася пыль от стада…»

 
Уж улеглася пыль от стада,
В луга умчались табуны,
И над зеленой чащей сада
Означен в выси лик луны.
И ночь, мечтаний рой душистых
И жарких снов послав вперед,
Неугасимых и лучистых
Полки светил с собой ведет.
 

16. А. А. Фету (по прочтении «Вечерних огней»)

 
Как дым бежит от яркого огня,
Зажженного в неясном отдаленье,
Так в нашу даль домчалося, звеня,
Поэт, твое ласкающее пенье.
 
 
И радостней сверкающего дня,
В неизъяснимом счастье и волненье,
Я следую, куда манит меня
Высокое поэта вдохновенье.
 
 
Я чувствую себя уже вдали
От бедности, от сумрака земли,
Среди светил сияющего неба..
 
 
Покинул я «земли томящий прах»
И возносим на облачных крылах
Избранника и вскормленника Феба.
 

17. «Это он, – его я голос знаю…»

 
Это он, – его я голос знаю, —
Это он, Лициний милый мой.
В полумгле его я различаю
Стройный стан с кудрявой головой.
Это он… Луна горит на небе,
Освещая древний Фебы храм.
Помолюсь несущей стрелы Фебе,
Помолюсь ведущим в бой богам.
О, когда б его спасли вы, боги,
Для меня, несчастной, для меня!
Как бы ваши светлые чертоги
Убрала в пурпур и злато я;
Я б цветов душистые корзины
Принесла к подножию статуй,
Я бы ряд зажгла пред вами длинный
Фимиама жертвенного струй.
Он ушел… Луна горит на небе,
Освещая древний Фебы храм.
Помолюсь несущей стрелы Фебе,
Помолюсь ведущим в бой богам!
 

18. «Силой звучит этот шум непрерывный…»

 
Силой звучит этот шум непрерывный
Старых деревьев над светлой рекой,
Слух различает в нем голос призывный
Вечной свободы, мечты молодой:
«Снизу бежим мы, с земли поднимаем
К небу мы свежие кудри свои.
Первые – солнца восход мы встречаем,
Первые – пьем дождевые струи.
Только что ночь-чаровница порфиру
Звездную кинет над темной землей,
Мы уже смотрим небесному миру
В очи, любуясь его красотой.
Сходят к нам звезды, в росинках блестящих,
Пышно колеблясь на нашем челе.
Мы в соловьиных аккордах звенящих
Тайны небес открываем земле.
И, осенив тихоструйные воды
Густоветвистым навесом своим, —
Вестники света, любви и свободы,
Мы, высоко воздымаясь, стоим».
 

19. Сон узника

 
Снилось мне, – моя решетка пала,
Распахнулась чадная темница,
И меня с собою увлекала
Быстрокрылых пташек вереница.
И в ту высь, где в искрах солнце плыло,
Небо блеском алым наполняя,
С щебетаньем быстрым стая взмыла,
И меня с собою увлекая.
И душа блаженством освещалась,
И я мчал, лазурью ослепленный,
А кругом все небо оглашалось
Восклицаньем ангельским «прощенный»!
 

20. «Ты мчишься на жарком коне…»

 
«Ты мчишься на жарком коне,
Блестя и парчою, и золотом;
Я здесь, при палючем огне,
Над тяжким склонялся молотом.
Ты счастлив, – свежо и полно
В дыхании грудь поднимается;
Но в чадное это окно
Едва ветерок улыбается.
Ты счастлив, – дай счастья и нам!
Копытам, избитым дорогою,
Я крепости новой придам
Под кровлей своею убогою.
И где за лачугой ручей
Бежит из оврага зеленого,
В тени от полденных лучей
Я меду налью благовонного.
Там тени по листьям скользят
Сквозит паутинка, как золото,
И только далеко гремят
Отзвучья тяжелого молота».
 

21. «Придет пора. Угрюма и нема…»

 
Придет пора. Угрюма и нема,
Блестящими кристаллами одета,
Сойдет сюда и победит зима
Тебя, царица радостная лета.
И за своей владычицей вослед
Умчится песен рой одушевленный,
И под напев мятели раздраженной,
Бледнея, встанет утренний рассвет.
Тогда, тогда хотя бы в сновиденье,
Хотя на миг, на самый краткий миг
Пускай душа твое услышит пенье,
Твоих мелодий прелесть неземных.
И в сумраке, виденьями богатом,
В полуночной неясной тишине
Чарующим весенним ароматом
Пускай меня порадуют оне!
 

22. Старый певец

 
Один, один… За более счастливым
Певцом толпа веселая пошла,
Его струнам послушная шутливым,
Его венчая молодость чела.
Но под ветвей таинственным покровом,
Вечернею прохладою полны
Вновь ожили и в обаяньи новом
Теснились в грудь напевы старины.
И плакали торжественные звуки,
Ласкающей сбегался волной,
И гаснуло душевной пламя муки,
Как под росой вечерней гаснет зной.
Всходили в небе звезды и мерцали,
И дольний мир покинув и презрев,
Туда же, ввысь, к бездонной синей дали
Дрожащий рвался и летел напев.
 

23. «Над тихой осокой лесного ручья…»

 
Над тихой осокой лесного ручья
Впервые узнал я, богиня, тебя.
Раздумно смотряся в зеркальный ручей,
Ты песнию лес наполняла своей.
И звезды внимали волшебным словам,
Склонялся к чутко-дрожащим ветвям.
Недвижно туман очарован висел,
Росою тростник умиленный блестел,
И жадно внимала неясная мгла,
Как нота за нотой под небо плыла.
 

24. «Зеленокудрые березы…»

 
Зеленокудрые березы
Оделись прелестью весны,
И снятся им былые грезы,
Былые радостные сны.
Забыв тоскующие бури,
Качая тихо головой,
Они в сиянии лазури
Глядят с надеждой молодой.
А там, залиты ясным светом,
Надежде радостной под лад
Таким восторженным приветом
Весне пернатые звенят.
 

25. «Чертог Твой я вижу, Создатель и Бог…»

Чертог Твой вижду…

 
Чертог Твой я вижу, Создатель и Бог,
Украшен он чудно, для светлого пира назначен.
Но мне ли взойти на манящий порог?
Ты видишь, о Господи, как я убог,
И плащ мой так беден, так нищенски-мрачен!
 
 
Спаситель, Ты части меня не лиши!
Молю, – снисходя и смиренью, и вере,
Моей просвети одеянье души,
Впусти меня благостно в райские двери!
 

Сентябрь 89

26. «Она в забытьи отдыхала…»

 
Она в забытьи отдыхала,
И свежего ветра струя
Чуть слышно над ней колыхала
Незримых листов опахало
И гул доносила ручья.
И вкрадчиво нежные звуки
Над слабой царили душой…
К молитве слагалися руки,
Хотелося плакать от муки,
И песней сверкнуть молодой…
Так жаждало сердце свободы,
Так грезились ярко во сне
И быстрые вешние воды,
И гул пробужденной природы,
И звезды в ночной вышине…
 

27. «Звезды горят над землей в синеве необъятной…»

 
Звезды горят над землей в синеве необъятной.
Тает у сердца и тихо сползает тревога.
Манит меня, победительно манит с порога
Ночь эта мглою своею тепло-ароматной.
Дале и далее от освещенного дома
Я ухожу по сбегающей к речке аллее.
Тайна меня обнимает светлей и светлее.
Все так знакомо вокруг и все так незнакомо.
Эти деревья я видел когда-то и где-то,
Этот задумчивый слышал и раньше я шорох, —
Только нова мне волна серебристого света,
Новы мне звезды с ласкающей думой во взорах.
Грезою я отуманен тепло-ароматной,
Сердце покорное сладкою сковано властью.
Звуки ночные сулят нескончаемость счастью.
Звезды плывут и горят в синеве необъятной.
 

28. «Волны на скалы гонят челнок…»

 
Волны на скалы гонят челнок.
Путь мой опасен, путь мой далек.
           Но кроткие очи твои
Светят сияньем лазури.
Что мне до волн и до бури?
           Жди меня, милая, жди!
 
 
Мимо грозящих гибелью скал,
Где расходился воющий вал, —
           Под лаской небесных огней,
Чистой молитвой хранимый,
Я доплыву невредимый
           К тихой избушке твоей.
 
 
Месяц и звезды над головой,
Садик прохладой полон ночной,
           И волны лобзают песок…
Счастье блаженное встречи…
Быстры и ласки, и речи…
           Вспыхнул зарею восток.
 
 
Время расстаться с милой моей.
С новой отвагой – в море скорей!
           И кроткие очи твои
Между пучин и волненья
Мне посылают спасенье
           Чистым сияньем любви!
 

29. Жуковский

 
Он шелест невидимых ангельских крыл
Всю жизнь свою радостным слухом ловил.
Как первый подснежник – чиста и светла,
От сердца горячего песня текла.
И ей поражались внимавших сердца,
И слава венцом обвивала певца.
Но скромно и тихо прошел он свой век
Туда, где другой уже виделся брег,
Где все упованья сбывались его,
Где чуялось правды святой торжество!
 

30. Весенняя ночь

 
Далеко-далеко шумит водопад,
И ночью не зная покоя.
А здесь серебристые звезды глядят
В недвижное лоно речное.
Кругом тишина безмятежно лежит,
Чуть ветер колышет осины,
И только из рощи порой долетит
Задумчивый клич соловьиный!
 

31. «Бедная ветка, о стихнувшей буре…»

 
Бедная ветка, о стихнувшей буре
Ты лишь одна говоришь,
Ты под сиянием ясной лазури
Ранена насмерть лежишь.
Листья седою усеяны пылью,
Сок у надлома иссяк.
Пал, уступая ночному насилью,
Твой изувеченный стяг.
Буря промчалась. Кругом ни слезинки,
Луч и сиянье на всем.
Ты лишь больная лежишь на тропинке
В грустном бессилье своем.
 

32. «Запад – вся нега усталого солнца на нем!..»

 
Запад – вся нега усталого солнца на нем!..
Так горячо его солнце ласкает лучом,
Так обжигает лобзанием страстным своим, —
Словно навеки с любимым прощается с ним.
Пасмурен запад и, поздние ласки презрев,
Смотрит туда он, где, знаю, на смену слетев,
Так безмятежно вечерняя влажная мгла
Тихою думой на воды речные легла.
 

33. «Мой милый гость! Увенчанный цветами…»

 
«Мой милый гость! Увенчанный цветами,
           Садись за стол со мной!
Уж смотрит ночь широкими очами
           В чертог стемневший мой…
Под теплым ветром бьет о створы окон
           Тяжелый кипарис,
И розы в мой волнистый темный локон
           Красиво заплелись…
Красавец мой, звени о чашу чашей!
           Былое прокляни!
Заря встает – что новый день, то краше,
           Нас ждут восторга дни!»
Но пасмурен он, с сумрака ночного
           В окне не сводит глаз,
Где полоса востока золотого
           С туманами слилась…
И грезится ему знакомый голос,
           Знакомый блеск очей —
Все, с чем душа болезненно боролась,
           Что вечно, вечно с ней!..
 

34. Учителям

 
Далеко в ночи их лампады горели,
Их строгие лица восторгом светлели,
Все дальнее им дорогим становилось,
Их сердце с сердцами минувшего билось.
И образы чьи-то над ними летали,
Им чьи-то слова шепотливо звучали,
И, сняв покрывало свое вековое,
В нетленной красе им являлось былое…
…
Я слышу их шопот, их тени я чую,
Свою зажигая лампаду ночную!
 

35. «Какая прохлада легла в этой влажной лощинке!..»

 
Какая прохлада легла в этой влажной лощинке!
Скорее с дороги туда, к этой поросли свежей!
Как тесно сбежались деревья, по узкой тропинке
Змеиться пришлося среди травяных побережий…
Из области зноя я рад отойти, увлекает
Все дальше и выше тропинка, бегущая в гору…
Но что за картины окрестность теперь открывает
Назад обращенному, жадно сверкнувшему взору!
Какое приволье! Желтея, колышатся нивы,
Меж ними местами кусты выбегают без спросу.
Так ясно расслышишь и скрип колеса торопливый,
И звонко с покосов незримых запевшую косу.
И радостно глазу – и плесов в сияющей дали
Стекло голубое, и сосен кудрявые купы,
Что там на границе тяжелыми стражами встали
И хвоей своею венчают крутые уступы…
 

36. «Усни, усталая, усни…»

 
Усни, усталая, усни,
И пусть, былой блестя красою,
Перед тобой былые дни
Бегут знакомой чередою!
Как песнь заслыша соловья,
Песнь неги, радости и воли, —
Вновь задрожит душа твоя
Приливом счастия до боли…
Пусть после дни к тебе идут,
Убийственно друг с другом схожи, —
Хотя на миг и твой приют
Крылом оденет ангел божий.
 

37. «На смену безумного дня…»

 
На смену безумного дня,
Его исцеляя насилья,
Опять осеняют меня
Бесшумные сумрака крылья.
Усталого сердца покой
Ничем в этот миг не нарушен…
Так полон я ночью немой,
Так к прошлому я равнодушен.
Как будто в ночной небосклон,
Так ровно горящий звездами,
Я вдаль от земли унесен
Бесшумными мрака крылами…
 

38. «– На этих сумрачных утесах…»

 
– На этих сумрачных утесах
Угрозой дышит все немой.
Дитя, оставь пастуший посох,
Вернися вниз, живи со мной!
Там так спокойно, так отрадно
Дары красавицы-весны,
Цветы долин, ручей прохладный
Улыбкой дня озарены!
 
 
– О мать, пусть грозно здесь и скудно,
Но этих сумрачных громад,
Столетья спящих беспробудно,
Цветы долин не заменят.
И не найти в долине скучной,
Где жизнь, как зеркало, светла,
Ни речи облаков беззвучной,
Ни крыльев вольного орла!
 

39. «Отдайся ей во власть! Она…»

 
Отдайся ей во власть! Она
Одна страдальца успокоит
И думой радостного сна
Глаза усталые закроет,
И руки сложит на груди,
Уста ж безмолвные твои
Смежит улыбкою покоя,
И, двери распахнув потом,
С бесстрастным вымолвит лицом:
«Найди здесь, жизнь, свое живое!»
 

40. «Ты душистою сиренью…»

 
Ты душистою сиренью
           Кудри уберешь.
Майской феей, светлой тенью
           В дверь ко мне скользнешь.
Уловлю я взгляд лучистый
           И зарю ланит…
Отзвук песни серебристой
           Сердце сохранит.
И не раз под плач осенний
           Песню ту спою,
И скользнет в венке сирени
           Фея в дверь мою…
 

41. «Кто между юношей ловче его среди конского цирка?..»

 
Кто между юношей ловче его среди конского цирка?
Крепко стоит – как из меди литой – на своей колеснице.
Тучей взвивается прах над красивой его головою,
Золотом ярким горя под случайною ласкою солнца…
Белые кони летят… – легконогих их кто перегонит?
Следом несутся приветные крики коням и вознице.
 

42. Сонет («Уходит день, стихает шум дневной…»)

 
Уходит день, стихает шум дневной.
В окно луна причудливо скользнула.
Мне грезится, в лучах ее живой
У моего спустился образ стула.
Небесная, любимая, я твой!
Тебя я ждал среди дневного гула.
Крылом меня серебряным покрой,
Чтобы тревога дольняя заснула;
Чтобы тобой я жил, одной тобой,
Чтоб я ловил твоих очей мерцанье,
И, проникаясь мыслью неземной,
Склоняя слух и затаив дыханье,
Услышал вдруг речей твоих журчанье
Под этою беззвучной тишиной!
 

43. «Капля за каплей, волшебница, лью…»

 
           Капля за каплей, волшебница, лью
           В сердце лихую отраву твою,
Теплою ручкой размешанный кубок вина.
           Светится жемчуг в кудрях золотых,
           Ласка сияет в очах молодых,
           Светится месяц на рамах резных
В душную, тяжкую ночь отпертого окна.
           Ночь и туманит, и нежит, и жжет.
           В зал аромат, опьяняя, ползет.
Силы святые, спасите! Уж поздно спасать!
           Пышно раскрылся зловещий цветок
           Муки и неги, любви и тревог.
           Знать, у ее обожаемых ног
Мне и молиться, и плакать, и смерть призывать.
 

44. «Темница… Соломой покрытое ложе…»

 
Темница… Соломой покрытое ложе,
           И брошены цепи на нем.
Весеннее солнце в решетку окошка
           Сверкает веселым лучом.
О солнце! Какая здесь тайна свершилась,
           Где узник, который к тебе,
Бывало, протягивал бледные руки
           И плакал в бессильной мольбе?
Здесь цепи гремели, здесь слышались стоны…
           Какая ж теперь тишина!
И чья же, о солнце, за валом острога
           Могильная насыпь видна?..
 

45. «В тихую полночь рабы стерегут…»

 
В тихую полночь рабы стерегут
Полный таинственной думы приют.
Как изваянья, недвижны их тени.
Мрамор под ними не звякнет ступени,
Стройный и гибкий не двинется стан, —
Только сжимает рука ятаган,
Да проницают их верные очи
Полог угрюмый безмесячной ночи.
 

46. «И небо ночное, и сумрачный сад…»

 
И небо ночное, и сумрачный сад
           В моем отразились ручье.
Я вижу – горячие звезды блестят,
           В прозрачной качаясь струе.
Но к бездне манящей задумчивых вод,
           Малютка, очей не клони:
И ясен, и счастлив светил хоровод,
           Но нам недоступны они…
 

47. «Темница моя и темна, и тесна…»

 
Темница моя и темна, и тесна,
           Но крылья растут и в темнице,
Когда сквозь стальные решетки окна
Мне яркий привет посылает весна.
           Так птице, измученной птице,
Давно разлученной с простором родным,
           Томящейся в клетке блестящей,
Повеет весной и затишьем лесным
           И зеленью нежно сквозящей,
И, вся отдаваясь созвучий волне,
           Дыша молодыми мечтами,
И сильно, и страстно, навстречу весне
           И солнцу трепещет крылами…
 

48. «Полный душистой росы…»

 
Полный душистой росы
Спит – не колышется сад.
Ночи недолгой часы
В звездном мерцаньи скользят.
В звездном мерцаньи скользят
Вестники юной весны, —
Вьются, мелькают, манят
Светлые, смутные сны.
Светлые, смутные сны
Неуловимой волной
В теплом дыханьи весны
Стройно плывут надо мной.
Стройно плывут надо мной,
Стройно поют… и во сне
Слышен мне гимн неземной,
Гимн несравненной весне!
 

49. «Душа стосковалась, томленьем объята…»

 
Душа стосковалась, томленьем объята,
           По тихим тропинкам лесным,
По зелени спящей в лобзаньях заката,
           По ласковым глазкам твоим,
По девичьем взоре глубоко-спокойном,
           По шелке рассыпанных кос,
По том поцелуе – и робком, и знойном
           Под сенью сквозною берез!
 

50. «Над садом алкавшим гроза просверкала…»

 
Над садом алкавшим гроза просверкала.
Полнее и слаще вздохнули цветы,
И синее небо опять засияло,
И тихие слезы роняют листы.
Прости, моя радость, и ты треволненьям
И вспышкам безумным минувшего дня,
Не сетуй о прошлом и тихим прощеньем
И ясной улыбкой порадуй меня!
 

51. Сон

 
Мне снилось, в пустынный вступили мы лес,
И путь перед нами во мраке исчез,
И трепетно ты прижималась ко мне…
О светлые грезы! О счастье во сне!..
Пахучей тропинкой мы тихо брели.
Соловьиная песня манила вдали…
Мне снилось, родная, твой девичий лик
Под ласками ночи покорно поник,
И под трель соловья, под лобзание струй
Торжествующий длился любви поцелуй.
 

52. «Челнока моего никому не догнать…»

 
Челнока моего никому не догнать…
           Далеко берега отошли…
Полнозвучна волна, на душе благодать…
           Где ты, бледная скука земли!..
И любуется далью лазурною взор,
           Полной всплесков играющих волн,
И навстречу заре в беспредельный простор
           Убегает ликующий челн!
То не челн, не волна, – это юность моя,
           Это крылья у песни росли,
Это пела душа, жажду счастья тая…
           Что мне бледная скука земли!
 

53. «Встрепенись, моя песня, голубка моя!..»

 
Встрепенись, моя песня, голубка моя!
           Под окном постучалась весна…
Слышишь брызги и трепет лесного ручья?
           Встрепенись от бесстрастного сна!
Сколько счастья под шумною мглою лесов!
           Сколько звезд у блаженных ночей!
И душистый венок из росистых цветов
           На головке у милой моей…
Встрепенись, моя песня, и юность зови!
           Красота воцаряется вновь…
Для свободных порывов к заре и любви
           Отдохнувшие крылья расправь!