Текст книги "Принцип воина"

Глава четырнадцатая, рассказывающая об интригах гарнизонной жизни

Стоя на обзорной площадке, Антон осматривал кромку леса. Платформы находились с четырех сторон частокола, защищавшего замок, и представляли собой удобную позицию для лучников. Уже четыре дня прошло с того момента, как возглавляемый Рыбниковым обоз ушел в город, а Антон все еще не мог успокоиться и каждый день подолгу внимательно осматривал окрестности. «Что я здесь делаю? – часто спрашивал он себя. – Зачем торчу здесь, будто действительно ожидаю нападения? Вон и Волей посмеивается». И все же, несмотря на это, парень с завидным постоянством лез на деревянную конструкцию и тщательно разглядывал окружающие леса, ловя любое движение. Чувство опасности не покидало его. Что это? Предчувствие или самовнушение? Последствие предупреждения учителя или игра «в войнушку» мальчишки-переростка?

«Играю я в самурая, как сказал учитель, или вживаюсь в новый мир? – в очередной раз спросил себя Антон. – Мне нравится то, что я делаю? Да. Это мой мир, несмотря на все, что произошло здесь с нами. Но таков ли он, каким я его представляю? Не выдумал ли я его?»

Он услышал, что сзади на площадку кто-то поднимается, и обернулся. Это была Маша. Антон помог девушке забраться на платформу.

– Ну, как там, командир? – с наигранной веселостью спросила она, указывая на лес. – Врага не видно?

Антон покачал головой.

– Да я так, больше для порядка. Какие здесь враги?

– Говорят, разбойники здесь водятся, – поежилась Маша.

– Сюда не сунутся, – уверенно заявил Антон.

– Хорошо бы. Знаешь, Антон, мне здесь страшно, – призналась она. – Страшно с первого дня, как мы здесь оказались.

– Всем страшно, – заметил Антон. – Но, пока мы вместе, всегда отобьемся.

– Нет, не так. Я боюсь даже не тех людей, которые здесь живут. Здесь сам мир какой-то страшный и неуютный. Он всех людей делает жестокими. Ты знаешь, я была в ужасе, когда увидела, как Рыбников сражался с Йоханом. Это было что-то невероятное. Такая ярость, такая жестокость. Я теперь боюсь даже Рыбникова. Он не человек, он зверь, убийца. И вы все такими становитесь.

– Но ты же занималась боевыми искусствами, – изумился Антон. – Рыбников – большой мастер. Он очень добрый в душе человек. Просто строгий, потому что взялся отвечать за всех нас. Зачем же его бояться?

– Да что там, – махнула рукой Маша. – Ну, пошла в секцию… с настоящими парнями познакомиться. Но все эти кровавые бои – это не мое. Для меня это всегда было что-то вроде гимнастики, танцев. Никогда я не была бойцом. И здесь мне страшно. Я хочу вернуться в наш мир! Ты уверен, что мы не можем этого сделать?

Она вцепилась в рукав Антона и с надеждой посмотрела ему в глаза. Парень смутился.

– Мы вроде все опробовали. И храм обыскали, и все окрестности. Ничего. И парень этот, что заклинания произносил, как назло, в первый день погиб.

– Мы все здесь погибнем, – всхлипнула Маша. – Антон, мы точно не сможем вернуться?

Антон снова покачал головой.

– Боюсь, что нет. Надо смотреть правде в глаза. Пойми, Маша, мы все хотим вернуться. Но что невозможно, то невозможно. Надо стараться обустроиться здесь.

Девушка тяжело вздохнула.

– Боюсь, что ты прав. Нам всем надо обустраиваться здесь. И мне тоже. Ты понимаешь, о чем я? – Она пристально посмотрела ему в глаза.

– Не понимаю, – удивился Антон. – Мы все здесь живем. Помогаем друг другу…

– Дурачок, – она вдруг мягко улыбнулась. – Я же женщина. Мне нужен мужчина. Мне нужен тот, кто бы меня защитил. Особенно здесь.

– Мы все тебя будем защищать, – промямлил Антон.

– Да ладно тебе, – она лукаво усмехнулась. – Долго еще благородного рыцаря играть будешь? Мы же здесь уже скоро месяц. Неужели ты ничего не хочешь, кроме как из лука стрелять и мечом махать?

Она прижалась к Антону, и тот непроизвольно отшатнулся.

– Ты что, Маша?

– А ничего, – на губах у нее играла странная улыбка. – Если случайно ничего себе мечом не отрубил, можешь сегодня вечером на второй этаж забраться. Я тебя буду ждать.

Антон чуть не задохнулся от переполнивших его чувств. Нельзя сказать, что длительное воздержание прошло для него бесследно. Даже большие нагрузки во время тренировок оказались не в состоянии перекрыть дорогу эротическим видениям, а уж присутствие в замке молодых красивых девушек, особенно Тани, и подавно не давало покоя. И теперь, когда Маша настолько недвусмысленно предложила ему секс, первой его реакцией было броситься на нее немедленно, по-звериному, затащить в баню, сорвать одежду… Но тут же ему вспомнились глаза Тани.

– Ты очень красивая девушка… – протянул он.

– Но ты любишь Таню, – закончила она за него. – Только не рассказывай, что ты меня не хочешь. Просто боишься, что Таня узнает. Но ведь ей плевать. Она не тебя любит, а Рыбникова. Неужели для тебя это новость? Не зря она с ним в город пошла.

А ты думаешь, Никита свой шанс не упускает? Как же. Он-то побойчей тебя.

– Это она тебе сказала? – Антон с силой тряхнул девушку за плечи.

– Какая разница?! – внезапно ощетинилась она. – Мы, женщины, сразу такое видим, чего вы, мужики, ни в жизнь не разглядите. А вы все в свои игры играете. Пока вы тут благородных воинов изображали, к нам с Танькой Чубенков чуть не каждый день подкатывал. Волей вон вчера руки распускал. Вы что думаете, нам ваши вздохи сильно нужны? Нам мужики нормальные нужны. Мужики, во всех смыслах. Понял, чудак?

– Ну и трахалась бы со своим Волеем, – вспыхнул Антон. Он был настолько зол, что чуть не замахнулся на Машу, но перед ним уже стояла другая женщина: испуганная, со слезами на глазах и надеждой во взгляде.

– Антон, ну что ты? – Она снова прильнула к нему. – Зачем мне эта скотина? Я хочу тебя. Ты понимаешь, глупенький? Я тебя хочу и больше никого.

Сердце у Антона учащенно забилось. Он почувствовал, что не выдержит этой женской атаки, и резко отстранил девушку.

– Маша, уйди. Очень тебя прошу.

Она снова усмехнулась.

– Как хочешь, дорогой. Где лестница на второй этаж, ты знаешь. До возвращения Рыбникова еще пять дней.

Девушка пошла к лестнице. Антон резко повернулся и ухватился за бревна частокола. Со стороны могло показаться, что он напряженно всматривается в кромку леса, но на самом деле парень ничего не видел перед собой. Его душила ярость. «Неужели Таня действительно любит Рыбникова? Неужели и правда спит с ним? А что, ведь не зря он вход к девчонкам перекрыл. Мы-то все думали – из благородства, а он вот что! Одна Маша знает. А ведь Рыбников давно оказывает Тане знаки внимания. А как она восхищенно смотрит на него! Только ли как на учителя? Может, поэтому и отвергает все мои ухаживания? Ну конечно, она его любовница! И давно. Рыбников женат, у него дети. Но разве это преграда? Почему бы успешному бизнесмену не завести себе пару-тройку любовниц? А я-то, дурак, все в комплиментах рассыпался, подарочки дарил. Да что ей мои подарочки по сравнению с тем, что может дать Рыбников? Кто я для нее, если сам сенсей снизошел?! Проклятье!»

Антон яростно оттолкнулся от частокола, спрыгнул с площадки и зашагал к дому.

– Волей! – гаркнул он. – Волей, где ты, черт тебя раздери!

Дружинник лениво выкатился из дверей.

– Чего надо?

Антон налетел на него, с ходу залепил кулаком в нос, сбил с ног, принялся топтать ногами.

– Ты что себе позволяешь, скотина?! Кто тебе позволил руки распускать?! Я тебя научу уму-разуму! Подонок! Сволочь! Дерьмо!

Волей извивался под его ударами и закрывался руками.

– За что, старшой? – кричал он. – Ну что я такого сделал? Ты чего? Сам не берешь и другим не даешь?

На крики сбежались ребята. Антон потихоньку начал остывать. Он прекратил избиение и сделал шаг назад.

– Еще раз хоть пальцем девушек тронешь – порву, – процедил он.

– Ладно, я чего, – Волей медленно поднялся и ладонью размазал по лицу кровь из разбитого носа. – Я ничего. Ну, было. Ну, прости.

– Сегодня из замка никуда не пойдешь, – распорядился Антон.

– Ну, это уж совсем ни туда и ни сюда, – заныл Волей. – И здесь нельзя, и в деревню нельзя? Как же так, старшой?

Антон матюгнулся про себя.

– Черт с тобой, катись. Но с сегодняшнего дня будешь стоять в карауле три ночи подряд.

– Как скажешь, старшой, – развел руками Волей.

Антон смерил его презрительным взглядом. В голове промелькнуло: «А правильно, что их Йохан не жалел». Обругав себя за мысль, недостойную цивилизованного человека, он обвел глазами собравшийся гарнизон.

– А вы чего сюда заявились? Почему караул покинул пост? Все по местам.

И тут его взгляд встретился со взглядом Маши. В глазах девушки сиял восторг. Кажется, она уже считала себя победительницей.

Глава пятнадцатая, о предательстве и позоре

Их взяли через день, ночью. Напали, пока они спали. На Антона навалились сразу двое, прижали к полу, выкрутили и связали за спиной руки. Парень извивался, пытался ударить нападавших ногой, даже кусался, но все было бесполезно. Рядом отчаянно кричала и брыкалась придавленная кем-то Маша.

– Ну что, взяли? – раздался снизу грубый мужской голос. – Ведите сюда.

Антона поставили на ноги, подвели к люку, ведущему на первый этаж, и толкнули вниз.

– Лови, – крикнул кто-то.

Парня мягко подхватили, поставили на ноги и вытащили в общую комнату. Вокруг раздался гогот.

– Ух ты, какой!

– Голый! Ха! Зря времени не терял.

Помещение было освещено факелами, и Антон сумел осмотреться. Вокруг него стояли рукопашники Щекина со своими неизменными автоматами и ребята, что ушли с ними в тот роковой день три с лишним недели назад. Антону показалось, что парень-ушуист прятал глаза. У стены лежали связанные дружинники с кляпами во рту. Похоже, их также взяли спящими. Андрея, который должен был стоять в карауле, нигде не было видно, а вот Волей стоял тут, почему-то при оружии.

– Тихо! – выкрикнул Щекин, выходя к Антону, и голоса тут же смолкли.

Рукопашник насмешливо посмотрел на Антона, и парень непроизвольно потупился. Стоять голым перед одетыми людьми было стыдно.

– Где его одежда? – строго спросил Щекин.

Волей тут же метнулся в комнату Рыбникова.

– Михей, где одежа-то ихнего старшого? – донесся оттуда его голос. – Благородный recap требует.

– Держи, – послышался ответ.

За спиной у Антона возникло движение, после чего державшие его рукопашники помогли парню надеть штаны и завязали тесемку.

– Так-то лучше, – одобрил Щекин. – Где тот, что на посту стоял?

Кто-то бросился из комнаты, но вскоре вернулся, толкая связанного Андрея. Голова парня была перевязана тряпкой, и из-под нее сочилась кровь. Следом вошли отец Никифор, ученица Алексеева и девушка-рукопашница. У последней костюм изменился. Теперь вместо камуфлированных штанов на ней была холщовая юбка до пола, а голова повязана платком.

– Да, это Волей перестарался, – Щекин бегло осмотрел рану на голове Андрея, а потом распорядился: – Олег и Слава, займите пост на воротах.

Двое рукопашников вышли. Щекин, кажется, хотел сказать что-то еще, но тут Андрей плюнул ему в лицо. Все ахнули, но Щекин поднял руку, предотвращая избиение, потом медленно вытер плевок, а потом с размаху ударил пленника открытой ладонью по щеке, так что у Антона зазвенело в ушах. Но главное, было очень обидно и стыдно за свою беспомощность.

Щекин знаком приказал отвести пленника к другим захваченным ребятам. Его приказание было сразу выполнено.

– Андрей, тебя Волей предал? – крикнул Антон.

– Да, – парень, кажется, с трудом сдерживался, чтобы не заплакать. – Сзади по голове ударил. А когда я очнулся, меня уже связали. Мне Тоня голову перевязала.

Антон кивнул. Ему постепенно становилось ясно, что произошло.

– Я, recap Павел, принимаю на себя командование этим замком и принимаю под защиту все прилегающие к нему земли, – торжественно объявил Щекин.

– Это с каких пор вы стали гесаром? – громко спросил Антон.

Щекин посмотрел на него и усмехнулся.

– С тех самых. Гесар – это местное воинское сословие. Что-то вроде рыцарей. Я объявил себя таковым.

– Себя нельзя провозгласить гесаром, – возразил Антон. – Это должен признать другой гесар. Кто признал вас?

– Все, кто встречался с моей шашкой в бою. А инку и самому можно изготовить, – Щекин показал на висевший на его груди жетон сотрудника охранной фирмы. – Как раз в кармане у меня был.

– Тогда вы самозванец, – заявил Антон. – Вас не признают истинные гесары.

Всеобщий хохот был ему ответом.

– Это ты финнам рассказывай, – хлопнул Антона по плечу стоявший рядом Волей. – Они в сказки о великой тайне верят. А нам главное, что у нашего господина сабля острая да рука твердая. Про то некоторые разбойники уже знают. А главное, он править готов и слуг своих достойно награждать. Не чета другим гесарам.

– Сволочь, – Антон бросил испепеляющий взгляд на предателя.

Волей лишь усмехнулся в ответ.

– А ты думал, что я мордобитие от тебя стерплю и не отвечу? На-ка, держи.

Он размахнулся и ударил парня в челюсть. Удар был сильным, и лишь державшие Антона рукопашники не позволили ему упасть. Антон «поплыл», но все же не потерял сознания.

– Прекратить! – рявкнул Щекин, отталкивая Волея. – Пленных бить запрещаю.

– Значит, мы пленные? – пробормотал Антон, пытаясь встать на внезапно обмякшие ноги. – Мы воюем?

Щекин заметно смутился.

– Не в том дело. Просто мы решили построить в этом мире русское православное государство. Здесь будет русский мир. Все мы, попавшие сюда из нашей России – его первые граждане. Остальных мы окрестим. Мы уже обратили в православие два племени. Теперь обратим еще три. Это только начало. Со временем мы распространим подлинный русский мир на всю здешнюю Русь. А то и больше.

– А вы, значит, в цари? – с сарказмом заметил Антон.

– Я не рвался к этому, – поморщился Щекин. – Просто кто, если не я? Ты видел, что случилось после того, как власть взял Васильев?

– А почему не Никита Викторович?

– Править должен истинный православный, – вступил в разговор отец Никифор.

– Подождите, святой отец, – прервал его Щекин. – Видишь ли, в чем дело… Как тебя зовут? – Щекин заговорил неожиданно мягко, даже доверительно.

– Антон.

– Видишь, в чем дело, Антон. Я действительно не рвусь к власти. Но я понимаю, что без твердого руководства люди распускаются. Я также верующий человек. И я знаю: ничто, кроме православия и русского мира, не может отвратить их от зла, наставить на путь истинный. Мы с отцом Никифором решили помочь жителям этого мира добиться лучшей жизни, не допустить тех ошибок, которые были сделаны у нас. Я согласился взять власть мирскую. Отец Никифор как единственный здесь рукоположенный священник станет пастырем народов. Не ради себя. Не ради богатства и славы. Ради тех, кому нужна наша помощь. Никита Викторович большой мастер. Я был бы счастлив, если бы он пошел с нами. Но он принципиально не хочет принимать на себя власть. Он всегда сторонился государственных должностей, а ведь мог… Но ты видел, что он делал, когда мы попали сюда. Если бы он согласился. Если бы его избрали. Я бы сам отдал ему власть. Но он не хотел и не думаю, что захочет.

– Но, если цели так благородны, зачем вы захватили замок силой? – спросил Антон.

– А ты бы открыл ворота? – усмехнулся Щекин.

– Вряд ли, – признался Антон. – Но вы ведь свою веру распространять хотите. Если бы вы стали проповедовать среди местных племен, я бы мешать не стал. Зачем же захватывать нас силой? Нас просили о защите от разбойников. Вы бы ведь не стали никого грабить?

– Конечно, – Щекин даже удивился такому предположению. – Но надо понимать психологию здешних племен. Мы здесь среди язычников. В этом мире уважаются лишь сила и военная удача. Здесь считают, что бог помогает только тому, кто побеждает в бою. Мирная проповедь не действует на их души. Потому мне и пришлось объявить себя гесаром. Потому мне приходится быть жестким, иногда жестоким. Но иначе никак. Первого успеха мы добились только после того, как прогнали разбойников. Если бы мы просто пришли сюда с проповедью, нас бы не стали слушать. А вот когда я объявлю себя их защитником, когда они увидят, что на моей стороне сила, они будут и более восприимчивы к слову Божьему. Только так мы сможем принести им истинную веру.

– А вы уверены, что она им нужна? Здесь свой мир, своя культура, свои боги. Вы даже не узнали еще, как здесь живут люди, а уже хотите переиначивать их жизнь. Может, они и без вас вполне счастливы.

– Люди, не познавшие Христа, не могут быть счастливы, – заявил отец Никифор.

– И сколько еще захватов и битв вы готовы устроить, чтобы обратить грешников в свою веру? – с вызовом спросил Антон. – Скольких людей готовы убить ради своего русского мира? Десятки? Сотни? Тысячи? Или на миллионы готовы вести счет?

– Сколько нужно, – вскрикнул отец Никифор.

– Именно так, столько, сколько нужно, – подтвердил Щекин. – Мы не кровожадны. Но ради счастья людей мы готовы на все.

– И религиозных войн не боитесь? – покачал головой Антон. – История нашего мира вас ничему не научила?

– Это будет не просто религиозная война, – объявил священник. – Это будет война истинной веры с язычеством. И мы веруем, что Господь дарует нам победу.

– Научила, – с печалью в голосе сказал Щекин. – Вот потому, что научила, мы и должны быть беспощадны к врагам истинной веры и русского мира.

Антон тяжело вздохнул. Было ясно, что этих людей невозможно переубедить. «Прав был Рыбников, – подумал он, – и себя погубят, и другим беды принесут. Надо это остановить. Но как?»

– Послушай, Антон, – Щекин придвинулся к нему, – я тебя видел в деле. Ты хороший боец. Ведь это ты в Васильева нунчаки бросал. Я тогда тебя так и не поблагодарил, извини. А ведь ты мне жизнь спас.

Спасибо! И серебро на городе весной ведь ты взял. Я помню. То, что произошло сегодня… Будем считать это недоразумением. Ведь ты наш, настоящий русский человек. Ты должен быть с нами. Присоединяйся.

– Я бы ему не доверял, – нахмурился отец Никифор. – Он святую церковь хулил, к священникам непочтительно относился. Он восточными единоборствами занимался и языческие обряды исполнял.

На лице Щекина мелькнуло секундное раздражение. Кажется, поп немало раздражал его, но почтение к сану все же взяло верх, и он заговорил с почтением.

– У всех бывают свои ошибки, отче. Но путь к спасению никому не заказан. Главное, чтобы человек был чист сердцем, а помыслы его устремлены к добру. Вон, Михей к нам каким прибежал. А теперь он добрый христианин.

– Да, но путь ко спасению лежит через раскаяние, – возразил отец Никифор. – Михей Христа всем сердцем принял, как только услышал о нем. А этот в православном государстве был рожден, а Христа и истинную веру так и не принял. Он у своего учителю сатанинские ритуалы выполнял, залу кланялся. Нельзя ему в православное воинство. Только через длительное покаяние и смирение. Я ему не верю!

– Батюшка, у меня каждая сабля на счету, – недовольно возразил Щекин. – Да и негде нам пока исправительные лагеря строить. Это позже. В боях перекуются. – Он повернулся к пленнику. – Антон, я очень прошу тебя, присоединяйся к нам. Ведь ты видишь, мы никому не желаем зла. Мы лишь боремся за честь и достоинство русских людей и в нашем мире, и в этом. Переходи к нам.

Антон усмехнулся, стараясь сохранять самообладание:

– На службу зовете, а руки связанными держите. Интересный способ призыва. Прямо как в военкомате – Не доверяй ему! – взвизгнул отец Никифор.

– Развяжите его, – распорядился Щекин.

Через несколько секунд руки Антона были свободны. Один из рукопашников протянул ему одежду. Парень принялся нарочито медленно растирать затекшие кисти, потом одеваться, но мозг его работал лихорадочно.

«Если я сейчас убью Щекина, – думал он, – то без него ученики не смогут ничего сделать. Никифор больше языком молотит и подзуживает. Командовать он не способен. Этот дурацкий крестовый поход закончится, и не начавшись. Но стоит мне броситься на Щекина, его ученики сразу поднимут меня на штыки. Это они умеют. Уже доказали. Даже до Щекина не дотянусь. А если все же смогу, то, пожалуй, шашкой получу в живот, и все равно ничего не выйдет. Его тоже так просто не возьмешь. Что делать? Плюнуть в лицо, гордо отказаться? А толку? Запрут в амбар и пойдут дальше всех крушить своим «русским миром». Как говорил Рыбников, не надо сопротивляться и ломать, надо использовать и искать слабые точки. Надо действовать как в айкидо: поддаться, использовать силу противника. Придется поступить к ним на службу, а потом ударить. Интересно, поверят они мне, если я вот так сразу соглашусь? Навряд ли. Будем играть».

– Я бы перешел к вам, Павел Андреевич, – задумчиво произнес Антон, – но как отнесется к этому Никита Викторович? Мне бы не хотелось выглядеть предателем.

– Это не будет предательством, – уверенно возразил Щекин. – Ведь ты учился у него карате. Прекрасно. Ты и будешь его учеником. Считай, что ты поступил на службу в армию. Разве это предательство?

– Но ведь вы – не армия, – продолжал изображать сомнения Антон. – Ну, вы же понимаете разницу. Я бы хотел дождаться Никиту Викторовича и поговорить с ним.

– Так положение, считай, военное, – настаивал Щекин. – Мы здесь единственные представители нашей страны. Только мы знаем, как на самом деле должен выглядеть русский мир. Вокруг враждебное окружение. Мы должны держаться вместе, нести свою культуру местному населению. По отдельности мы погибнем или потеряем свою национальную идентичность. Я знаю, что ты мне хочешь возразить. Да, здесь тоже есть Россия и русские. Но ведь ты понимаешь, что это далеко не та страна, в которой мы жили… и в которой хотели бы жить. Нас здесь меньше двух десятков человек. Считай, взвода еще нет. Если мы не начнем действовать прямо сейчас, то проиграем. Для меня очень важно, чтобы ты завтра вышел со мной к старейшинам племени и подтвердил, что я друг.

– Они будут слушать только своего гесара, – возразил Антон. – Для них это важно. С гесаром они договариваются. Дружина, которую набирает recap, их не волнует.

– Но ведь я – recap, – воскликнул Щекин. – Я буду их защищать. Ты лишь подтвердишь, что я друг. Когда вернется Никита, я сумею с ним договориться. Ведь мы не враги. Мы не будем мешать друг другу. Он, если захочет, как и прежде, будет обучать карате и айкидо. Может создать свой бизнес. А может и присоединиться к нам. Но мы сейчас не можем ждать. Помоги мне.

– Не верь ему, Антон! – крикнул Андрей и тут же получил удар в солнечное сплетение от одного из рукопашников.

– Пленных не бить! – снова выкрикнул Щекин и повернулся к Антону. – Ты ведь понимаешь, что, если нас примут за разбойников, прольется кровь.

Он выжидающе посмотрел на пленника. Антон тяжело вздохнул.

– Вы все правильно говорите. Но зачем же вы так захватили замок?

– У нас действительно не было выбора, – Щекин положил ему руку на плечо и заглянул в глаза. – Прости нас. Но мы сделали это во имя высшей цели.

Когда-нибудь ты поймешь… Я надеюсь. Ну что, ты с нами?

Антон выдержал паузу.

– Хорошо, я буду с вами.

– Дурак! Предатель! Подонок! – зашелся в крике Андрей.

Стоявший рядом с ним рукопашник с силой ударил его под дых, и Андрей замолк, судорожно глотая ртом воздух.

– Кто еще готов перейти на нашу сторону? – повернулся Щекин к остальным пленным.

– Я ни за что, – прохрипел приходящий в себя Андрей.

– С тобой все ясно, – недовольно поморщился Щекин. – Отведите его в амбар и заприте. Роман, будешь охранять… гауптвахту. Кто еще хочет присоединиться к нашему отряду?

Он обвел тяжелым взглядом кулачников и притихшего Толю. Все они, один за другим, глядя на Антона, согласились.

– Развяжите их, – приказал Щекин. – И верните оружие.

– Язычники должны покаяться, – потребовал отец Никифор. – Немедленно. А кто не крещен, тому надлежит и покреститься, прежде чем снова взять в руки оружие.

– Это справедливо, – согласился Щекин. – Ведь вы вступаете в православное воинство. Вы русские, а значит, православные и должны слушать отца Никифора.

Кулачники смущенно переглянулись между собой. Антон решительно подошел к священнику, опустился перед ним на колени, перекрестился и произнес:

– Батюшка, каюсь, что не исповедовался, не причащался и не постился. Каюсь, что в церковь не ходил и над верующими насмехался.

На лице Никифора проскочило удивление, потом борьба противоречивых чувств, но вскоре их сменило умиление.

– Ты крещен? – спросил он ласково.

– Да, батюшка.

– Каешься, что языческие культы исполнял?

– Каюсь, батюшка.

– Бог простит, – священник широко перекрестил Антона.

Парень снова перекрестился, поднялся, жестом указал топчущимся у стены ребятам на священника, потом повернулся к Щекину.

– Где мой меч?

На лице у рукопашника сияла довольная улыбка. Он повернулся к застывшему у двери Михею.

– Где его оружие?

– Наверху осталось, я сейчас принесу, – с готовностью отозвался тот.

– Я сам, – Антон решительно отодвинул почему-то смутившегося Михея, взял факел у одного из рукопашников и двинулся в комнату учителя.

Свое оружие он нашел быстро. Заткнув за пояс меч, он почувствовал себя увереннее. «На что только не пойдешь, чтобы обмануть врага», – удовлетворенно подумал он и уже направился к выходу, когда услышал всхлип в дальнем углу. Подняв над головой факел, Антон увидел там вжавшуюся в стену голую, плачущую Машу. Антон сразу понял, что произошло.

– Кто? – спросил он, подходя к девушке.

– Этот, который Волея дружок, – всхлипнула она.

– Михей? А ну, пошли, – Антон схватил Машу за руку и потянул к выходу.

– Нет, – вырвалась она. – Оставь меня.

– Ясно, – тяжело вздохнул Антон и пошел к лестнице.

В большой комнате уже никого не было. Антон вышел во двор, где сейчас в лучах восходящего солнца собрался весь новый гарнизон замка. Щекин стоял в центре образовавшегося вокруг него круга и раздавал указания. Антон решительно шагнул к нему и с сарказмом произнес:

– А ваши люди, Павел Андреевич, я посмотрю, воины достойные и христиане хорошие.

– В чем дело? – недовольно посмотрел на него Щекин.

– С каких это пор бойцы за русский мир стали насильниками?

– Что?! – Щекин побелел и схватился за шашку. – Кто?

Антон молча указал на Михея. Щекин грозно надвинулся на вмиг оробевшего Михея.

– А чего такого, господин? – изумленно пролепетал тот. – Мы ж замок на щит взяли. Ясно дело, что девки здесь наши. Ты ж не сказал, чтоб ее тебе привели.

Щекин мгновенно покраснел от ярости. Мелькнула сталь, раздался противный чавкающий звук и предсмертный хрип. С перерубленным горлом Михей рухнул на землю. Среди собравшихся пронесся вздох ужаса.

– Так будет с каждым, кто позволит себе насилие и грабеж, – спокойно объявил Щекин, вытирая кровь с клинка. – Мы не завоеватели и не разбойники. Мы русское православное воинство.

«Вы хуже, – добавил про себя Антон. – Вы борцы с человечеством за идею».