Текст книги "Мастер"

Глава 17
Петербург

И Петр, и Басов были коренными питерцами, однако, приближаясь к родному городу, оба в равной мере оказались не в состоянии узнать его окрестностей – ни дальних, ни ближних. Да и родной ли город? Сейчас они находились не только в другом времени, но и в другом мире. И здесь Петербург возник на четыре с половиной века раньше. Обоих распирало любопытство, как выглядит город, заложенный крестоносцами в тринадцатом веке.

Они с удивлением смотрели на здешний Гатчинский замок – одну из резиденций великого князя, построенную немцами еще во времена, когда рыцари только намеревались освоиться на этой земле. Вокруг все чаще звучала немецкая речь, встречались мельницы и фермы, построенные по европейскому образцу. Петр проявлял ко всему живой интерес. Басов, казалось, полностью ушел в себя.

Лишь когда дорога, сделав странный изгиб, пошла вниз по склону, оба догадались, что спускаются с Пулковских высот. Но впереди вместо ожидаемого города виднелись только леса. Дорога снова вильнула, и Басов подумал, что она слишком отклоняется направо.

Петр теперь ехал на одной лошади с Федором. Мальчишка явно был неплохим наездником, и в глазах его постоянно читалась насмешка над неумелостью ученого. Хотя Федя осмотрительно помалкивал, опасаясь гнева Петра и уж тем более Басова, которому просто смотрел в рот, ловя каждое слово, Петр чувствовал себя неуютно, садясь в седло под его ироничным взглядом.

Еще в Заплюсье, когда Басов отослал Федора готовить лошадей к отъезду, Петр спросил:

– Ты зачем его взял?

– Думаю, он нам поможет, – нехотя ответил Басов.

– Или погубит. У него ушки на макушке, и неизвестно еще, кому он что расскажет.

– У человека свои трудности, – пожал плечами Басов. – Надо помочь.

– У нас у самих такие трудности… – начал было Петр, но осекся под жестким взглядом Басова.

…Сейчас Федор изо всех сил тянулся в седле, стараясь заглянуть подальше. Басов отметил про себя, что едва они миновали столб, означающий границу ингрийской земли, мальчик заметно повеселел. «Интересно, государство единое, а в одной земле политэмигрантов выдают на расправу, тогда как в другой им ничего не грозит… Странно это. Надо обдумать. Похоже, мы не зря оттуда смылись».

Лес расступился, и они оказались на улице, идущей вдоль длинных, без окон, срубов – судя по всему, складов. Через несколько сот метров они выехали к большой деревянной пристани на берегу Невы. У причала грузилось несколько судов. На противоположном берегу был виден большой средневековый город – с высоким замком, стоящим у самой воды, а также множеством шпилей готических соборов и луковок православных церквей.

– Ух, красота! – не выдержал Федор.

– Ты ушами-то не хлопай, – одернул Басов. – Сбегай узнай, как нам переправиться.

– Я мигом, – крикнул мальчишка, спрыгнул с коня и заспешил к реке.

– Неплохо. Пожалуй, много умнее, чем у нас, – процедил Басов на русском двадцатого века, когда Федор удалился на достаточное расстояние.

– О чем это ты?

– Ты понял, где мы?

– Никак не разберу. Нева широкая. Стрелки Васильевского острова не вижу. Вон там изгиб какой-то…

– Город стоит при впадении Охты в Неву, – пояснил Басов. – Примерно там, где мы сейчас стоим, в нашем Питере перекинут Болынеохтинский мост. Пожалуй, те, кто закладывал город здесь, поумнее твоего царственного тезки были. Наводнений-то здесь не бывает.

– А-а-а, – протянул Петр, – и правда… Только до Петра здесь шведская крепость Ниеншанц была и город.

– Значит, и они умнее были, – бросил Басов, спрыгивая с коня.

Петр тоже спешился. Вокруг царила портовая суета. Грузчики катили бочки, тащили тюки, волокли носилки, впрочем, вежливо обходя двух вооруженных господ, расположившихся полюбоваться славным городом Санкт-Петербургом прямо посреди главной дороги. Петр хотел было посторониться, но Басов стоял как вкопанный.

«Странный он все-таки человек, – подумал Петр. – И хамоватый. Никого в грош не ставит, никого не уважает. Пацана вон вообще затретировал – тот ни жив ни мертв. И зачем он вообще этого мальчишку взял? Даже меня не спросил, а ведь мы напарники. А что мне приходится играть роль слуги, он, похоже, не как одно актерство воспринимает. Нравится ему барином себя чувствовать. Самодур. Неуютно с ним. Но без него только пропадать и остается. На что я годен в этом мире, кроме как языком работать? А это здесь мало ценится…» Дикая смесь запахов рыбы, дегтя и сырой пеньки щекотала нос и в конце концов заставила чихнуть. Басов даже не обернулся. «Мог бы хоть „Будь здоров!" сказать», – обиженно подумал Петр. Через несколько минут перед ними возник Федор.

– Договорился, – затараторил он. – Нас с лошадьми вон на той лодье перевезут. За полталера.

– Тебя где так долго черти носили? – грозно сдвинул брови Басов.

– Торговался, – опешил мальчишка. – Хозяин целый талер запросил, а я…

– Ну так бери под уздцы лошадей и марш на лодью, – рявкнул Басов, отвешивая пацану легкий подзатыльник.

– Слушай, ты не слишком с ним? – тихо спросил Петр, когда Федор отскочил в сторону.

– Нормально, – так же тихо ответил Басов. – Парень – боец от природы. Из него такое может получиться… Только построить его сначала надо. Иначе получится бандит… как я в его возрасте.

В Петербург вступили уже в сумерках. Прямо из порта они попали в европейский средневековый город, словно сошедший со страниц книг Ганса Христиана Андерсена и Вальтера Скотта. В уши ударила многоголосая речь – русский, немецкий, финский образовывали вавилонское смешение. На одном углу Петр разглядел лавку торговца явно южного происхождения.

Вездесущий Федор сразу нашел подходящую гостиницу, договорился о ночлеге и отвел лошадей в конюшню. Басов же подошел к патрулю и осведомился у офицера, где находится резиденция командира Ингрийской гвардии рыцаря Эрика Макторга и когда у него приемные часы. В басовской седельной сумке лежало рекомендательное письмо к этому человеку от барона фон Бюлофа.

Глава 18
Командир гвардии

Рыцарь Эрик Макторг смотрел на посетителя поверх тяжелого письменного стола из резного дуба. На шее у него красовался широкий испанский воротничок безукоризненной белизны; одет он был в черный, шитый золотом камзол и узкие, по европейской моде, штаны. На ногах красовались туфли прекрасно выделанной кожи, а лицо обрамляли тонкие усики и бородка. Рука гвардейца небрежно лежала на изящном эфесе длинной шпаги испанской работы.

Посетитель, напротив, был облачен в русский кафтан, штаны и сапоги, но брит. На боку висела сабля – персидского, как решил командир гвардии, происхождения.

– Ваши предложения весьма необычны, – произнес рыцарь. – Скажу по чести, если бы не письмо моего старого друга, с которым мы бок о бок сражались во многих битвах, я бы просто указал вам на дверь. Мы принимаем в гвардию только лучших юношей из благородных семей Ингрии. Все они с детства обучены фехтованию и вольтижировке. Они постоянно совершенствуют свое искусство. Мы не практикуем найма учителей, поскольку гвардейцы уже отменно подготовлены. Вот если бы вы согласились поступить на службу… Увы, Ингрийская гвардия комплектуется исключительно выходцами из самых благородных домов Ингерманландии, и язык гвардии – немецкий. Вы не сможете служить у нас. Но я с удовольствием рекомендовал бы вас в конный полк графа Дашевского. Это не менее привилегированная часть, и в ее рядах вы сможете сделать себе карьеру на поле брани, а также завоевать и положение при дворе.

– Благодарю, – склонился посетитель, – но я намерен жить, преподавая искусство фехтования, и не готов пока присягать никому из правителей.

– Дева Мария! – воздел руки к небу командир гвардии. – Воистину торгашество погубит мир. Если уж люди благородного сословия не желают служить, а намерены, подобно купцам, продавать свое искусство, печальные дни ждут нас впереди.

– Поймите меня правильно, – произнес гость. – Я делаю это не потому, что боюсь участвовать в сражениях или желаю набивать мошну. Просто я знаком с системой власти, знаю, какие интриги этому сопутствуют, знаю правила игры – и не готов во всем этом участвовать.

– Господин Басов, – произнес Макторг, – чтобы обучать моих гвардейцев, нужно доказать свои таланты на деле. Через час четвертая рота прибудет сюда для тренировки в фехтовании. Я буду с нетерпением ждать вашей демонстрации. А пока вас не задерживаю.

Своды кабинета потряс раскатистый хохот: рыцарь Макторг смеялся громко и заразительно, утирая слезы кружевным платком с монограммой.

– Умоляю вас, повторите еще раз, – произнес он, превозмогая новые приступы смеха и подливая себе и Басову в кубки мозельского вина, – я хочу запомнить каждое слово!

– Ученики спросили мастера, можно ли курить табак, привезенный из Вест-Индии, – снова начал Басов. – «Нельзя, – ответил мастер, – это ухудшает дыхание и вредит легким. Но если человек мастер, он знает, когда и сколько можно курить». Тогда ученики спросили его, можно ли пить вино и иные крепкие напитки. «Нельзя, – ответил мастер, – это ухудшает реакцию. Но если человек мастер, он знает, когда и сколько можно выпить». Тогда ученики спросили, как часто можно заниматься любовью. «Вообще нельзя, если вы хотите добиться совершенства, – сказал мастер. – Вы теряете и силы, и время, которые могли бы направить на тренировки. Но если человек мастер, он знает, когда, как и сколько можно покорять женщин».

– Превосходно, – снова засмеялся Макторг и отхлебнул вина. – Я, между прочим, должен взять назад свои слова о торгашестве. Вы действительно мастер, и этим все сказано. Надеюсь, вы примете мои извинения.

– Разумеется, господин Макторг, – вежливо улыбнулся Басов.

– И все же отчего вы не желаете служить? – снова поинтересовался Макторг. – После сегодняшних демонстраций я мог бы рекомендовать вас прямо в личную охрану князя.

– Я уже говорил вам, – произнес Басов. – Это мой принцип – и плод, увы, печального опыта.

– Что ж, очень жаль, – погрустнел командир гвардии. – Но как вы сражались с той четверкой! Разрази меня гром, никогда такого не видел! Клянусь всеми святыми, ребята разошлись не на шутку, и я серьезно боялся, что вас проткнут, а вы были столь невозмутимы. Как вы достигли таких высот?

– Ничего особенного, – скромно произнес Басов. – Надо просто упорно совершенствоваться в искусстве и жить им, тогда нет непреодолимых преград.

– Ваше здоровье, – поднял кубок Макторг и продолжил после короткой паузы: – Теперь к делу. Как бы мне ни хотелось наградить вас достойно, я могу действовать только в рамках тех – скудных, увы! – сумм, что выделяет княжеская казна. Поэтому, если вы согласитесь тренировать моих гвардейцев по часу ежедневно, я могу предложить только половину от содержания рядового гвардейца, то есть двадцать талеров в месяц. Безусловно, это не та плата, которая достойна благородного человека. Зато статус наставника фехтования гвардии даст вам освобождение ото всех налогов. Открывайте школу – в вашем успехе я уверен. Между прочим, я владею двором у южных ворот, который достался мне от одного купца, уличенного в некачественных поставках. Неплохой дом, конюшни, подсобные помещения, большой двор – идеальное место для школы. Я сдам его в аренду… м-м-м… за шестьдесят талеров в месяц. Переезжайте завтра же. Утром я пришлю в вашу гостиницу слугу, который доставит арендный договор и проводит вас в новое жилище. Собственно, за сорок талеров: я пришлю вам двух балбесов, которых судьба сделала моими сыновьями. Сделайте из них воинов. Десять талеров в месяц, думаю, разумная плата за обучение у такого человека, как вы.

– Не дороговато ли? – усомнился Басов.

– Я представлю вас дворянскому собранию. Если наши знатные господа захотят послать к вам своих сынков, спокойно берите пятнадцать в месяц или не меньше пяти за каждое занятие. Заплатить такие деньги им несложно. А уж остальное – вопрос вашего мастерства. Между прочим, послезавтра вечером в ратуше бал для дворян Петербурга. Приходите, там я представлю вас нашему светскому обществу.

– Благодарю, – поклонился Басов.

Глава 19
Первый ученик

В гостиницу Басов вернулся в приподнятом настроении. Беседа с Макторгом явно увенчалась успехом. Он легко взбежал по лестнице и толкнул дверь в комнату, которую снимал с Петром и Федором.

Петр сидел на лавке за длинным дощатым столом, где еще оставалась неубранная после обеда посуда, и что-то наставительно бубнил стоящему перед ним с поникшей головой Федору.

– Как прошла встреча? – быстро спросил Петр.

– Отлично, – отозвался Басов. – Завтра переезжаем. Что у вас тут?

– Да вот, Федор набедокурил, – недовольно пробурчал Петр и тут же обратился к мальчишке: – Ну, расскажи хозяину, что было.

Федор повернулся, и Басов увидел, что его левый глаз украшает огромный малиновый синяк.

– Так… – протянул Басов. – Это что еще такое?

– Трое парней немецких ко мне на улице пристали, – забубнил Федор. – Вы, говорят, русские, ни на что не годитесь. Бьют вас поляки и литовцы, как хотят. Северороссия, говорят, ни ливонских земель, ни финляндских без нас, германцев, не взяла бы.

– Ну а ты? – поинтересовался Басов.

– Одному в ухо двинул. Тогда они втроем на меня кинулись, глаз вот подбили.

– Идиот, – Басов наградил парня звонкой затрещиной, от которой тот отлетел в противоположный угол комнаты.

– Я больше не буду! – закричал Федор.

– Чего не будешь? – грозно двинулся к нему Басов.

– Игорь, – не выдержал вскочивший Петр, но тут же осекся и сел под обжигающим взглядом фехтовальщика.

– Я тебя спрашиваю, чего не будешь?

– Драться, – тот забился в угол.

– Это кто тебе сказал, что драться нельзя?

– Петр, он сказал, что мы здесь чужаки и должны вести себя тихо, – быстро сказал Федор.

– Болван. – На макушку мальчика обрушился хлесткий удар басовских пальцев. – Ты должен драться так, чтобы твои противники встать не могли после первого же удара. А то: «Я ему в ухо, он мне в глаз…» Ты что? Три каких-то лабазника бьют моего слугу, а он сбегает, как распоследняя размазня? Тряпка, слабак, неумеха, девчонка! Я куплю тебе сарафан и пошлю к колодцу за водой!

Басов развернулся на каблуках и пошел к выходу. Через секунду Федор вырвался из угла и с диким криком полетел на Басова, замахиваясь правой рукой. Фехтовальщик резко осел, развернулся на коленях, перехватил атакующую руку и бросил парня через себя. Тот мягко упал на пол, тут же вскочил и снова бросился в атаку. Теперь Басов кинул его через бедро. Падая, Федор задел ногой стол, и оттуда посыпались на пол глиняные миски и кружки. На этот раз мальчишка приземлился много жестче, но, превозмогая боль, снова вскочил. Басов даже не дал ему замахнуться и мощным толчком снова отправил в дальний угол комнаты. Влетев туда, парень затих. Бесполезность дальнейшей драки стала ясна ему со всей очевидностью.

– Ну вот ты и раскрылся, довел я тебя все-таки, – встал над ним Басов и тут же бросил через плечо: – Петя, сходи погуляй пару часиков.

– Игорь, – решительно произнес Петр. – Не смей!

– Спокойно, ученый, – хмыкнул Басов. – Нам с юношей наедине поговорить надо. Сходи город посмотри.

Петр нерешительно поднялся и вышел. Когда за ним закрылась дверь, Басов отошел к столу и сел на лавку.

– Садись, – кивнул он на лавку напротив. Федор медленно поднялся, подошел, сел, глядя исподлобья.

– Прогонишь или сначала побьешь? Хочешь, до смерти убивай, мне все равно.

– Зачем? – удивился Басов. – Ты защищал свою честь. Это достойно дворянина, да и любого человека, который честью дорожит.

– Вы не рассердились? – удивленно вскинулся мальчишка.

– Нет, – коротко ответил Басов. – Я просто хотел заставить тебя выбирать, будешь ты холопом или воином, который дорожит своей честью пуще жизни. Ты выбрал второе. Молодец. Теперь я точно оставлю тебя при себе.

– И что теперь? – еще более удивленно протянул Федор.

– Ничего, живи как жил и не позволяй никому и никогда, даже мне, оскорблять себя.

– Я так и сделаю, – с напором произнес мальчик.

– А вот и не выйдет у тебя, – ухмыльнулся Басов. – Честь, парень, очень дорогая штука. Чтобы защитить ее, много силы нужно. И умения, и ума. А ты что? Тебя оскорбили словом, ты в драку полез. Значит, ты уже не умный. А умения справиться с ними тебе не хватило. То-то.

– И что же делать? – снова опустил голову Федор.

– Тренироваться, учиться, становиться сильнее и умнее, – спокойно произнес Басов. – Я помогу.

– Научите меня тому приему, которым бросили меня оземь, – сразу воспрянул мальчик.

– Вставай, – улыбнулся Басов. – Вначале отработаем с захвата.

Через полчаса окончательно измотанный Федор привалился к стене.

– Ничего не получается, – чуть не плача произнес он.

– Конечно, – Басов присел рядом. – Ты еще неправильно стоишь, у тебя сбивается дыхание, твое тело еще не готово. Тебе нужно выполнить много подготовительных упражнений, прежде чем сможешь применять эту технику.

– И как долго? – насупился мальчишка.

– Мой учитель говорил: «Восемь лет делай подготовительные упражнения, потом за восемь месяцев выучишь всю борьбу».

– Целых девять лет, – сник Федор. – И это на один кулачный бой. А фехтование – еще девять лет? Да я стариком помру, а тот Иванов пес живой землю топтать будет.

– Основы боевых искусств едины, – возразил Басов. – Если ты достаточно подготовишь тело и разум, то на изучение каждого нового вида борьбы или оружия у тебя будет уходить не больше года. Но этот путь необходимо пройти, иначе так и не достигнешь мастерства. Впрочем, я не собираюсь заставлять тебя все восемь лет выполнять одни скучные упражнения. Боевыми приемами мы тоже займемся. Года через три, думаю, ты станешь достаточно опасным противником, чтобы даже я не поворачивался к тебе спиной. Если, конечно, будешь усерден.

– Я сделаю все, что вы скажете, хозяин, – мгновенно ответил Федор.

– Отныне я для тебя учитель, – спокойно отозвался Басов. – У человека чести может быть начальник, командир, учитель, но не хозяин. Он личность, а не имущество, запомни это.

– Да… учитель.

– Вот и хорошо, – улыбнулся Басов. – А теперь быстро прибери здесь и начинай собирать вещи. Обязанностей слуги с тебя никто не снимал. Завтра переезжаем. Тренироваться начнем тоже завтра.

Глава 20
Бал

Идя в ратушу, Басов специально заложил большой крюк, чтобы посмотреть на строительство собора, на которое днем наткнулся выставленный за двери Петр. Следуя подробным указаниям историка, Басов вышел на площадь и остановился, завороженный величием недостроенного еще, но уже прекрасного католического храма. Стены, украшенные ажурной каменной резьбой, возносились уже на высоту не менее трехэтажного дома. На лесах работало несколько каменщиков и резчиков – не слишком споро, впрочем. «Интересно, на сколько лет этот долгострой?» – подумал Басов.

Ко входу в ратушу он подошел, как и было условленно, когда часы на башне отбивали пять. Миновал парадный вход, поднялся по широкой лестнице, звякнув шашкой о ступеньки. Стражники, стоявшие на верхней площадке, скрестили алебарды, преграждая дорогу.

– Игорь Басов, по приглашению рыцаря Эрика Макторга, – отчеканил он.

Алебарды взметнулись вверх, и фехтовальщик прошел в парадный зал. В уши ударил многоголосый гомон – говорили здесь на двух языках, немецком и русском; как понял вскоре Басов, большинство гостей свободно владели обоими. «Надо будет нанять учителя немецкого, – подумал он. – Похоже, без этого здесь никуда».

Одета публика была тоже весьма разношерстно, хотя преобладали европейские костюмы. Мужчины волочили по паркету длинные шпаги, щеголяли в узких штанах, скорее напоминавших колготки с неимоверными утолщениями в верхней части бедер; камзолах, расшитых золотом и серебром; туфлях с дорогими застежками, иногда усыпанными драгоценными камнями. Дамы были облачены в длинные европейские платья. Однако около трети присутствующих, подобно Басову, были в русских кафтанах и опирались на чуть искривленные сабли – часто с эфесами и ножнами, покрытыми серебром и золотом и украшенными драгоценными камнями.

Зал освещало несколько массивных люстр со множеством свечей. Паркет сиял до блеска. Оркестр на хорах еще настраивал инструменты, и в ожидании танцев публика неспешно беседовала обо всякой всячине.

Из толпы, придерживая длинную шпагу, выскользнул одетый по европейской моде Макторг.

– Здравствуйте, господин Басов, – широко улыбнулся он. – Рад вас видеть! Идемте, я познакомлю вас с нашим маленьким шотландским сообществом.

Рыцарь подвел своего гостя к двум стоящим в сторонке лощеным господам, одетым, как и он, в европейские костюмы и обладающим, что сразу отметил Басов, идеальной осанкой.

– Господа, позвольте представить Игоря Басова, латышского дворянина и непревзойденного мастера клинка.

Басов щелкнул каблуками, мужчины галантно поклонились в ответ.

– Перед вами барон Маклай и рыцарь Макдор, – представил соотечественников командир гвардии.

– Очень приятно, господин Басов, – произнес Маклай по-русски, хотя и с заметным акцентом; владея местным русским далеко не в совершенстве, эти нюансы Басов уже начал улавливать. – Как вы находите Петербург?

– О, он великолепен! И, как я вижу, в этом городе бок о бок живут представители многих народов.

– Вы совершенно правы, – вступил Макторг. – Благодаря уложению великого князя Андрея, выпущенному без малого двести лет назад, на североросских землях не только могут свободно селиться представители любых народов, но и может свободно исповедоваться любая вера. Притом ни одна религия не имеет приоритета. Любые проявления религиозной или национальной нетерпимости караются жесточайшим образом. Таков закон. Оттого-то здесь, особенно в Ингерманландии, где традиционно обитали и немецкие поселенцы, и русские, живут выходцы изо всех стран Европы – как католики, так и протестанты. И даже татары и прочие мусульмане, по каким-либо причинам покинувшие родину.

– Интересно, – поднял бровь Басов. – Не далее как позавчера моему мальчишке-слуге какие-то немецкие подмастерья наговорили кучу дерзостей о русских.

– Чем же закончилось дело? – поинтересовался Макторг.

– Как водится у мальчишек, дракой, – пожал плечами Басов.

– Жаль, – протянул командир гвардии. – Если бы ваш слуга вызвал патруль, этим подмастерьям пришлось бы несладко. Отведали бы палок, а их хозяевам пришлось бы выплатить солидный штраф.

– Совершенно верно, – вступил в разговор Макдор. – Закон здесь суров. Каждый должен служить князю. Или занимайся ремеслами и торгуй, плати налоги – и никаких войн за веру, никаких оскорблений за твой язык или твой народ. Дозволены только религиозные и научные диспуты – и то лишь между священниками и учеными.

– Неужели нет никакой розни? – изумился Басов.

– Как могли убедиться вы, а вернее ваш слуга, – ответил Макторг, – увы, не совсем так. Но законы здесь суровы, как нигде. А великий князь всегда суров, когда дело касается нарушения этих законов. Кроме того, он всегда приближает к себе преданных и отважных, не глядя на веру и происхождение.

– Возможно, в государстве, где совместно проживают несколько народов, иначе и нельзя, – заметил Басов.

– Может быть, – улыбнулся Макторг. – Но нам, маленькой колонии шотландцев, это очень нравится.

– А, это тот самый учитель фехтования, что задал гвардейцам жару, – послышался со стороны презрительный голос.

Басов резко повернулся: в нескольких шагах стояли двое. На вид им было около тридцати. Один был одет по европейской моде, второй – по русской, с кривой саблей на боку. Оба откровенно работали на публику. Фразу, которая привлекла к ним внимание окружающих, произнес одетый по-европейски, но его товарищ тут же громко подхватил:

– Да чего с этими гвардейцами возиться! – загоготал он. – Они же и шпагу в руках держать не умеют. Тут как раз учитель из ливонского леса нужен. В самый раз.

– Правильно, – захихикал первый. – У ливонцев им только и учиться. Мы этих ливонцев три года били как хотели, а теперь они нас еще и учить лезут. Ни одного стоящего фехтовальщика за Наровой я так и не встретил.

– Может, вам просто не повезло? – спокойно предположил Басов.

– Вряд ли, – выпятил губу «европеец». – Я, барон Штарц, утверждаю: тот, кто заявился из ливонского леса и называет себя учителем фехтования, не может научить никого, даже криворуких гвардейцев, потому что сам ничего не умеет. Или вы хотите опровергнуть это с оружием в руках?

– Это вызов? – холодно осведомился Басов.

– Разумеется, – расплылся в самодовольной улыбке Штарц. – Я жду, когда вы назовете место и оружие.

– Где у вас принято дуэлировать? – обратился Басов к Макторгу.

– Вообще-то княжеский указ запрещает дуэли, – возвел тот очи горе. – Но лично я предпочитаю площадку за церковью Святого Михаила, после полудня. Место тихое и удобное. Если угодно, вашим секундантом может стать мой адъютант.

– Буду чрезвычайно признателен, – поклонился Басов.

«Вот и начинается жизнь средневекового дворянина», – подумал он.

Когда рядом – как всегда без предупреждения – возник Генрих, Артем любовался кустом роз.

– Рад тебя видеть! Посмотри, какое совершенство.

– Действительно прекрасен, – отозвался Генрих.

С четверть часа они любовались кустом, потом, не сговариваясь, повернулись и пошли по залитой солнцем садовой дорожке. Артем невольно улыбнулся при мысли, что, пока они предавались созерцанию, на Земле пронеслось около суток.

– В Северороссии скоро начнется смута, – произнес Генрих.

– Увы, – вздохнул Артем.

– Вмешиваться будешь?

– Постараюсь этого избежать. Думаю, все опять ограничится парой отравлений и небольшой резней среди придворных.

– Сомневаюсь, – покачал головой Генрих. – Будет большая война.

– Будет обязательно, – подтвердил Артем. – В ней примут участие Москва, Стокгольм, Краков, Вильнюс и конечно Санкт-Петербург. Но ты ведь знаешь: бойня в любом случае неизбежна. Ты сам предрекал ее, еще при князе Андрее.

– У меня к тебе просьба, – сказал Генрих. – Постарайся, чтобы не пострадал Университет. Все-таки это и мое детище.

– Разумеется.

– А что с теми людьми, которые были заброшены в этот мир? – неожиданно спросил Генрих.

– Обжились. Причем на удивление быстро, – усмехнулся Артем.

Они вышли на берег моря. Прибой с тихим шелестом накатывал на песок пляжа. Генрих с удовольствием втянул морской воздух.

– Не все, – коротко сказал он.

– А, ты про этого. Знаешь, я как раз на него и надеюсь. В Северороссии он многое может изменить к лучшему. Живой ум, многое понимает…

– Может, – пожал плечами Генрих. – Воля твоя. Но я бы вернул его домой.