Текст книги "Снайпер: Закон Зоны. Закон стрелка. Закон шрама"

Распределить брикеты, соединенные строительным скотчем в крупные заряды примерно по девять кило каждый, не заняло много времени. Сбросив два из них под ближайшую опору, я метнулся к соседней. Два под одну опору, два под другую, то же самое под третью…

Мне оставалось установить еще два брикета, когда монументовцы поняли, что тип в зеленом костюме не рехнулся от аномального излучения, а совершает вполне осмысленные действия. И синхронно сосредоточили огонь на мне.

Одна пуля рванула рукав моего костюма. Вторая по касательной долбанула по шлему, слегка контузив его обладателя и, похоже, что-то повредив в продвинутом блокираторе академика.

Потому что на мой мозг вдруг обрушилось Нечто.

Мир стал другим. Это была реальность цвета ржавчины на опорах гигантских антенн. Золотисто-мертвая плоть потустороннего мира, из которой на меня со всех сторон надвигались призраки чудовищ Зоны. Я понял: еще немного, и мои кипящие, воющие от нереальной боли мозги просто взорвутся, брызнув серым веществом сквозь паутинку Захарова и залепив ровными квадратиками внутреннюю поверхность шлема.

Этого было нельзя допустить. Хотя бы потому, что я еще не доделал то, что собирался доделать.

И я шагнул к опоре. Хотя это было самое трудное из всего, что мне приходилось делать до сих пор.

Последние заряды легли туда, куда были должны лечь. Я не знал, сожрут меня полупрозрачные чудовища ржавого мира или просочатся сквозь мое тело, не причинив вреда. Сейчас это не имело значения. Нужно было снова бежать. Недалеко, хотя бы за угол вон того полуразрушенного здания, из-за которого можно активизировать детонаторы. Либо просто бросить гранату. Или выстрелить…

На ближайшем ко мне брикете вдруг появилась красная точка.

– Ничего личного, пиндосина, – прозвучал в шлеме абсолютно спокойный голос Циклопа.

Потом я услышал знакомый хлопок. И увидел, как разрывается серо-оливковая бумага, в которую были завернуты заряды, в месте попадания пули.

«Странно… Как Циклоп смог проникнуть на базу, ведь блокиратор Захарова был только у меня?» – пронеслось у меня в голове.

Потом я увидел взрыв.

Но взорвались не заряды.

Взорвался, распавшись на тысячи осколков, ржавый мир, как осыпается цветное стекло, когда в него попадает камень.

Перед моими глазами была реальность обычной для Зоны цветовой гаммы с преобладанием серых оттенков. В которой монстры имеют плоть и кровь, а не носятся над землей полупрозрачными тенями.

И в которой существуют машины, способные препятствовать избыточному выделению энергии – в том числе аномальной энергии излучаемой загоризонтной станцией.

Машина стояла метрах в пятидесяти от меня. Это была практически стандартная передвижная радиолокационная станция, металлический параллелепипед на колесах с сильно увеличенной антенной обнаружения на крыше. Повернутой сейчас в мою сторону.

«Так вот чем фанатики Монумента блокировали взрывы ракет…»

Сейчас я уже не думал о том, что эти самые монументовцы бегут ко мне. Очень неспешно бегут, насколько позволяют им это громоздкие экзоскелеты. Тем не менее приближаются, держа автоматы на изготовку. И не стреляя. Понятно почему. Машина машиной, а взрывчатка взрывчаткой. Кто его знает, вдруг рванет от случайной пули. Одна ракета-то взорвалась, вон до сих пор руины дымятся. А этот сапёр под антеннами ЗГРЛС никуда не денется. Вопрос пяти минут.

Деваться и вправду было некуда. Монументовцы приближались со всех сторон. И выбор вариантов действия на эти пять минут был небогат. Можно было просто сесть на землю и дождаться, пока закованные в экзоброню фигуры заломят мне руки за спину или же просто запинают и забьют прикладами. Можно было попробовать застрелиться, но это вряд ли сейчас получится. Поняв, чем занимается сапёр в зеленом научном костюме, операторы передвижного блокиратора выделения энергии развернули антенну и наверняка врубили свою машину на полную мощь. Небось, даже зажигалка сейчас не сработает, не то что пороховой заряд в патроне. Разве что рвануть по прямой до этой самой железной коробки – благо монументовцев пока на пути нет – и пустить себе пулю в лоб в мертвой зоне…

В мертвой зоне…

Я бросился к заряду взрывчатки, одновременно выдергивая на ходу нож из чехла. Мозг зафиксировал пару черных вмятин на клинке – не иначе плохо стертая с металла кровь волкопса проела сталь. Вот ведь как мозг заблокированный устроен, в самые критические моменты отмечает всякую чушь…

Одним движением вспоров скотч, я выдернул из брикета серо-оливковый прямоугольник.

И, широко размахнувшись, метнул его, метя по колесам машины.

Бегущие монументовцы разом остановились, провожая взглядом полет блочного заряда тетритола. А потом, наверно, разом зажмурились от ослепительной вспышки – если, конечно, за непроницаемыми бронестеклами экзоскелетов у них были глаза.

А я уже бежал, на ходу экономно расстреливая магазин своего «Вала» – перезаряжать его времени не было. Просто надо было успеть слишком многое за слишком короткий промежуток времени. За который окончится действие разрушенной взрывчаткой машины и возобновится работа загоризонтной станции.

Двое монументовцев подогнули колени и неловко завалились назад, получив в бронестекла шлемов по бронебойной пуле – с полста метров для «Вала» не проблема индивидуальная защита любого класса. А я начал ощущать, как в голове нарастает вой и грохот. И не было времени разбираться – то ли это возвращаются для новой атаки «Черные акулы», то ли проснулась временно заглушенная ЗГРЛС.

Обернувшись на ходу, я послал три пули в один из кубов, сложенных у опор загоризонтной станции, – и прыгнул, распластавшись в воздухе. Примерно так, как прыгал совсем недавно на Арене, спасая свою жизнь.

Взрывная волна настигла меня в полете. Смяла, словно тряпку, перевернула и с силой швырнула о бетонный забор. Хорошо, что по касательной, иначе вряд ли бы чем-то помогла автоматика костюма, вовремя сработавшая по принципу автомобильной подушки безопасности.

Я упал на землю, ушел в кувырок и, послав пулю в набегающего фанатика Монумента, рассмеялся. Надо же, автомобильная подушка безопасности! Я вспомнил! Тогда, в прошлой жизни, меня уже била в грудь упругая воздушная волна, затянутая в эластичную оболочку. Что ж, спасибо тебе, ЗГРЛС! Когда будет побольше свободного времени, попробую подетальнее поковыряться в своей голове, может, еще чего вспомню…

Сейчас же мне было не до заблокированных воспоминаний. Требовались воспоминания из недавнего прошлого. Сжатый воздух, раздувший костюм изнутри, серьезно осложнял движения. Что-то на эту тему говорил Захаров, выдавая мне эту модель индивидуальной брони… Ага, есть!

Я резко ударил запястьем о приклад «Вала». Послышалось шипение – воздух выходил из костюма через специальный клапан. Уже проще. Теперь надо найти выход отсюда…

Хлопков СВД Циклопа больше не было слышно. То ли его убили, то ли после неудачной попытки ликвидировать меня он решил скрыться от греха подальше. Во всяком случае, путь к дыре в заборе на месте вынесенных мной ворот был открыт.

Если бы не монументовцы…

Похоже, защитники мифического артефакта, исполняющего желания, решили уничтожить меня во что бы то ни стало. Около десятка ходячих роботов неуклюже бежали в мою сторону, пытаясь на ходу совместить три точки – целик, мушку и мою бегущую ростовую фигуру. Положа руку на селезенку, неблагодарное это занятие, особенно когда тело затянуто в многокилограммовые доспехи, из-за веса приводимые в действие сервомоторами. Хотя если хлестать по цели очередями, то рано или поздно той цели придется туго.

Пока что монументовцы не спешили применять столь радикальную тактику, уверенные, что разрушитель ЗГРЛС никуда не денется с территории части, обнесенной забором. Однако у меня было преимущество в скорости. Когда видишь, что на тебя ведет охоту отделение профессиональных убийц, пусть даже слегка неуклюжих, поневоле открывается второе дыхание.

Я бежал вдоль забора со спринтерской скоростью, однако очень быстро понял, что до ворот мне добраться не судьба. Полукруг монументовцев потихоньку прижимал меня к забору. Уже не раз могли они срезать меня очередью или просто тупо бросить пару гранат – и никуда бы я не делся. Но, видать, зачем-то я им понадобился живым.

«Вот, похоже, настало время, Снайпер, на себе испытать, как из простого сталкера в центре Зоны делают фанатика Монумента…» – пронеслось в голове.

А потом земля содрогнулась. Я видел, как медленно, почему-то очень медленно три монументовца, бежавшие в центре полукруга, просто распались на фрагменты, между которыми полыхнули ослепительные языки огня. А потом огонь затопил всё, поглотив и оставшихся преследователей, и весь остальной обозримый мир.

* * *

Я очнулся от тишины. Было слишком тихо, как бывает только ночью на кладбище. Я попытался вспомнить, что такое «кладбище» – и мне это удалось. Перед глазами нарисовалась картина: вытянутые кверху кресты и установленные вертикально черные камни. Которые назывались «надгробия». А под ними были «могилы». Места, куда живые люди закапывают мертвых людей. Наверно, для того, чтобы они не превратились в зомби. Хотя для этого вполне достаточно отрезать трупу голову…

Наверно, в могиле так же тесно, как мне сейчас. И так же тихо. Чему шуметь под землей?

Неужели меня сочли мертвым и закопали?

Я попробовал пошевелиться. И невольно застонал от боли. На грудь мне давило что-то тяжелое и угловатое. Которое надо было устранить любой ценой – иначе отдельная могила мне не потребуется, тут и останусь. Помимо всего прочего, над правой бровью мигала красная надпись: «Кислорода осталось на 4:00 минуты… 3:59… 3:58».

Я рванулся сильнее. Заорал в полный голос – и рванулся снова. И еще. И еще!

Казалось, что грудь сейчас разорвется от нестерпимой боли, но я знал – сдаваться нельзя. Уж лучше умереть прямо здесь, пытаясь освободиться, чем сдохнуть через три минуты от того, что не сумел этого сделать.

И тяжесть поддалась. Она съехала с груди в область подмышки и я, извернувшись, оттолкнулся от нее изо всех оставшихся сил…

Видимо, мой последний рывок сжег последние остатки кислорода в баллонах. Надпись на обратной стороне бронестекла мигала: «Кислорода осталось на 00:00 минуты». Но я уже вывалился из могилы, судорожно ища трясущимися пальцами кнопку, открывающую бронированное стекло защитного шлема.

Не знаю, сколько прошло времени, пока я перестал считать звезды перед глазами и слушать хрип собственных легких, жадно втягивающих в себя пропитанный гарью воздух. Может, минута, может, час. Когда возвращаешься с того света, время не имеет значения.

Мой взгляд упал на могилу, из которой я вылез. Что ж, мне в очередной раз повезло. Взрыв ракеты атакующего вертолета швырнул на меня фанатика Монумента, а последующие взрывы щедро присыпали нас землей. Сейчас труп в экзоскелете лежал на земле лицом вниз, а его спина представляла собой страшное месиво из сожженного мяса и фрагментов расплавленной брони тяжелого защитного костюма.

Мой же бронекостюм, дважды спасший мне жизнь, представлял собой жалкое зрелище. По защитному стеклу шлема змеилась трещина, на груди имелся нехилый разрыв, обнажающий погнутую бронепластину, из штанины был вырван изрядный клок касательным попаданием разрывной пули. И хотя умная механика моей «бронешкуры» успела восстановить герметизацию, залив разрывы какой-то вязкой гадостью, было ясно – кранты костюму.

Я отстегнул и сбросил с себя пустые кислородные баллоны. Минус лишние два килограмма. Проверил сталкерский пояс с артефактами. Контейнеры из легированной стали с внутренней свинцовой прокладкой не пострадали. Что ж, хоть это хлеб. Поискал глазами свой «Вал». Увы…

Не иначе, после вертолетной атаки выжившие монументовцы вернулись, собрали валяющееся оружие и по обыкновению унесли трупы своих товарищей. Хорошо еще, что второпях не предприняли более детальный поиск…

Вокруг была только выжженная земля с жалкими остатками кирпичных стен. «Черные акулы» смели с лица земли бывшую воинскую часть, подорвав заодно и оставшиеся опоры загоризонтной радиолокационной станции. Сейчас по гигантской груде искореженного металла, в которую превратилась ЗГРЛС, время от времени пробегали голубоватые молнии. А над этой картиной техногенного хаоса возвышалась последняя устоявшая боковая антенна. Изрядно покореженная ракетами вертолетов и теперь смахивающая на надгробный памятник, воткнутый в Зону, словно в свежую могилу.

Итак, ЗГРЛС больше нет. Путь к центру Зоны свободен. Однако без оружия, еды и снаряжения в Зоне не то что дойти до ЧАЭС – пережить приближающуюся ночь весьма проблематично. Ловить что-то на причесанной вертолетами территории было все равно нечего, и я пошел к ближайшему пролому в заборе – благо проломов было намного больше, чем остатков самого забора…

За забором была дорога. Вернее, покрытие, когда-то мощенное цементными плитами, брошенными прямо на землю. Лента серых прямоугольников с проросшими между ними пучками квёлой травы тянулась вдаль, в сторону недалекого леса. Туда я и побрел, морщась от боли в помятой груди. Можно было, конечно, пойти и другим путем, но какая разница куда идти, если всё равно не знаешь куда? Разбитый КПК остался валяться в пустой могиле рядом с телом погибшего монументовца. А центр Зоны должен быть где-то там, за разрушенной загоризонтной станцией. Голова у меня гудела, в глазах слегка двоилось, но я все равно продолжал перебирать ногами. Потому что если сейчас лечь, то уже и не встать…

Я шел, медленно переставляя ноги и машинально считая плиты под ногами. На сто двенадцатой плите за моей спиной послышалось тарахтение.

Дальше идти все равно сил не было – плиты покрытия уже не двоились, а танцевали в одноцветном калейдоскопе. Поэтому я повернулся всем телом, сел на ближайшую плиту и стал ждать, пока ко мне подкатится компактный двухместный вездеходик армейской камуфлированной расцветки, деловито тащивший за собой приличных размеров трейлер. Судя по тому, как урчал мотор вездехода, весил тот трейлер немало.

Когда этот зоноход подкатился к месту моей дислокации, мне уже стало совсем погано, и я еле сдерживался, чтобы не завалиться набок, отчаянно упираясь руками в покачивающийся подо мною бетон.

– Э, да у пацана, кажись, контузия!

Я с усилием поднял голову.

Голос принадлежал мордатому мужику в сталкерском комбинезоне с крупнокалиберным охотничьим ружьем в руках. Рядом с ним стояла колоритная фигура в пыльнике, направив на меня ствол довольно старого пулемета РПК. Лицо фигуры тонуло в тени глубокого капюшона. На руках у пулеметчика были надеты толстые черные перчатки, усиленные кевларовой нитью.

– Ты откуда будешь? – спросил мордатый.

– Из-под ЗГРЛС, – сказал я.

– Это ты ее подорвал?

– Я. А теперь отойдите, мужики.

– В смысле? – заметно напрягся мордатый.

– Блевать я буду, – выдавил я из себя. И практически тут же осуществил угрозу.

Потом я почувствовал укол в плечо. Пока я корчился на бетоне, мордатый сходил к вездеходу и вернулся с армейской аптечкой. То, что армейцам кладут в аптечки совсем другие препараты, нежели простым смертным, я ощутил почти сразу – спазмы отпустили желудок, ушла боль из груди, и картинка перед глазами обрела относительную устойчивость.

– Попустило? – осведомился мордатый.

– Вроде как…

Я поднялся на ноги, покачнулся, но устоял.

– Скоро совсем полегчает, – сказал мужик.

– Благодарю…

– Та нэма за що, – осклабился мой спаситель фиксатой улыбкой. – В Зоне оно ж как? В Зоне видишь, что человек мучается, – помоги. Не можешь помочь – пристрели, чтоб не мучился, да голову отрежь, чтоб в зомби не превратился. Но мимо пройти никак нельзя, Зона накажет. Глядишь, в следующий раз он мимо тебя не пройдет. Ты сам-то куда направляешься? К центру Зоны, поди?

Я промолчал, но мужику ответ и не требовался.

– Сейчас туда толпы попрут, – продолжал он. – А мы тут как тут. Передвижной магазин Степана Жилы. Кстати, тебе б костюмчик сменить не помешало. Этот от силы рублей на пятьсот потянет. Если бы ты чего добавил, я б, глядишь, тебе неплохую обновку подобрал.

При этих словах Жила недвусмысленно покосился на мой сталкерский пояс.

Что ж, торгаш был прав. Мой костюм годился разве только на запчасти, поэтому я расстегнул пряжку и бросил пояс хозяину магазина на колесах.

Осмотр не занял много времени. Жила лишь на мгновение открыл крышки каждого из контейнеров, после чего, не говоря ни слова, повернулся и скрылся за дверью вагончика вместе с поясом.

Я остался один на один с неподвижной фигурой в пыльнике. Ствол пулемета по-прежнему смотрел мне в живот. Ощущение, мягко говоря, малоприятное. Но приходилось терпеть. Захотели бы – пристрелили сразу. А здесь кто его знает, как оно обернется.

Обернулось нормально. Торговец вернулся с объемистым пакетом в одной руке и сильно потертым АКС-74у в другой.

– Держи, – протянул он мне и то, и другое. – Броник «Юбилейный» с фонарем в придачу, пыльник зоновский местного производства – в нем можно, как Шарику, зимой на снегу спать, сухпай на неделю, фляга воды, аптечка, КПК, штык-нож, граната и укупорка на сто двадцать патронов. Себе в убыток работаю, но что не сделаешь для того, кому удалось своротить ЗГРЛС. Так что переодевайся, парень, и вперед к центру Зоны за новым хабаром.

Я понял, судя по бегающим глазкам торгаша, что обдуривает он меня по-черному. Но выбора не было.

– А почему «Юбилейный»? – осведомился я, стаскивая с себя остатки разлохмаченной брони.

Видя, что я особо не выпендриваюсь, Жила немного расслабился.

– Унифицированный армейский броник Ж-86 аккурат к аварии на ЧАЭС выпустили, в восемьдесят шестом. Как чувствовали, – пояснил он. И уже совсем довольный от удачно проведенной сделки, расщедрился:

– Ты бы это, отлежался маленько, что ли? Считай, ночь скоро на дворе. Завтра с утра сюда отряды сталкеров подойдут, и мы с ними к Копачам выдвигаемся, там я и остановлюсь. С компаньоном новую торговую точку организовывать будем. Если хочешь, езжай в трейлере. Хоть до самих Копачей будить не будем.

– Хочу, – сказал я.

– Только условие – хабар мне таскать будешь. Договорились?

Я усмехнулся про себя. Жила вполне оправдывал свое прозвище.

– Посмотрим, – сказал я. И полез в трейлер.

Да, умеют же люди устраиваться в жизни, позавидовать можно. Трейлер был практически под завязку набит товаром – ящиками с оружием и боеприпасами, снаряжением, консервами, медикаментами – всем, что может понадобиться сталкеру в нелегком пути по Зоне. Странно, конечно, что этот передвижной сундук с сокровищами охраняет фактически один тип с пулеметом. Но это уже личное дело хозяина, кто будет стеречь его добро. Мне бы сейчас вон до того тюка с комбезами дотянуть…

До тюка я дотянул. Но прежде чем провалиться в беспробудный сон, всё-таки вскрыл укупорку с патронами, снарядил магазин автомата, примкнул его и дослал патрон в патронник.

* * *

– А не стрёмно тебе, хозяин, с такой кучей добра по Зоне шататься?

– Да не, братцы, нормально. Кто ж мирного торговца обидит?

– Мало ли нечисти по округе шастает.

– Я с нечистью не знаюсь. Мне все больше правильные сталкеры попадаются.

– Сталкеры тоже разные бывают.

– Ну вы-то не разные. Что-то не слышал я, чтобы «Борг» торговцев обижал…

Голоса, разбудившие меня, раздавались из-за тонкой стенки трейлера. И то, что я услышал, мне не понравилось. Как-то не входило в мои ближайшие планы встречаться с правильными сталкерами из «Борга».

– А что с тобой за парень? На бандюка больно смахивает. Эй, сталкер, бандитский пыльник не жмёт?

– Не трогайте его, ребята, глухонемой он…

Можно было попробовать отсидеться в трейлере. Хороший вариант, если в него не сунется кто-то из борговцев. Если же сунется, обязательно начнется «кто, да почему, да откуда». При этом непременно выяснится, что в ловушке на колесах сидит приговоренный к расстрелу, ставший причиной смерти двух членов группировки. И никто не будет разбираться, что это не совсем так.

В общем, слишком много «если».

Я тихо поднялся со своего лежбища, надел рюкзак и набросил пыльник, такой же, как у телохранителя Жилы. После чего, спрятав за полой автомат и надвинув капюшон на глаза, открыл дверь трейлера и не торопясь спустился по ступенькам, сваренным из кусков арматуры.

Капюшон пыльника скрывал от меня лица, но из двенадцати ног, попавших в поле зрения, восемь, обутых в армейские берцы без сомнения принадлежали бойцам «Борга».

– Опа-на! Еще один глухонемой!

Не отреагировав на возглас, я не спеша прошел мимо. То, что в Зоне не принято приставать к незнакомцам, если не имеешь к ним прямого интереса, я уже уяснил.

Однако четверка бойцов «Борга», похоже, все-таки имела ко мне интерес.

Пуля цвиркнула о бетон на метр впереди моего ботинка.

Я остановился.

– Так доступно, убогий? – прозвучало за спиной. – А теперь назад шагом марш. Морду и документы к осмотру.

– Не надо, ребята, – услышал я голос Жилы. – Это тот, кто загоризонтную станцию взорвал.

– Да ну.

В голосе борговца удивления не было. Зато я отчетливо услышал лязг четырех затворов.

– Тогда тем более. Я примерно представляю, кто мог сковырнуть ЗГРЛС. И твой инвалид тоже пусть капюшон отбросит. Объясни-ка ему на пальцах по-быстрому. Считаю до трех, и два уже было…

Номер не прошел. Уйти по-тихому не удалось. И здесь вряд ли пройдет искусство стрельбы пулями, наделенными частью себя. Как я понял из «Энциклопедии» и собственного опыта, члены «Борга» только тем и занимаются, что постоянно совершенствуют себя в воинском искусстве. И если мне недавно удалось справиться с двоими из них, причем не ожидавшими атаки, то против четырех профессионалов, готовых открыть огонь при малейшем лишнем движении, явно ловить было нечего.

Я выполнил команду. И увидел, как телохранитель Жилы откидывает капюшон.

Его пулемет висел за спиной. Но сейчас пулемет был ему не нужен.

Никогда до этого не видел я настолько пронзительных зеленых глаз. Казалось, что из головы их владельца через радужную оболочку изливается изумрудное свечение неизвестного артефакта, скрытого в лысом шишковатом черепе.

– Мутант!!!

Стволы автоматов резко развернулись в сторону телохранителя Жилы…

Но тот оказался быстрее.

Намного быстрее.

Я видел лишь, как отлетела в сторону толстая черная перчатка и как что-то промелькнуло в воздухе.

Борговцы стояли рядом друг с другом и были примерно одного роста – высокие, широкоплечие, словно боевые машины, отлитые из одной формы. Однако чего стоит тренированная боевая биомашина, если на ее могучих плечах отсутствует голова?

Четыре обезглавленных трупа рухнули на бетон одновременно. А охранник Жилы достал из кармана пыльника зеленую пачку с надписью Pampers, зубами вытащил из нее подгузник, впихнул пачку обратно и принялся деловито вытирать от крови метровый костяной клинок, являющийся продолжением его левой руки. Судя по тому, что пачка была пуста наполовину, выполнять эту процедуру муту приходилось довольно часто.

– Охо-хонюшки, – причитал Жила, собирая оружие мертвых борговцев и попутно не забывая обследовать их карманы и разгрузки. – И дались этим парням мутанты? Как «борги» появляются, так сразу Ильюшу моего обижать пытаются. А Ильюша этого не любит. Можно ж по-человечески жить, Зона большая, места всем хватит, и людям, и мутам. Так нет, капюшон им сними, документы кажи. А как тут капюшон снимешь, когда они сразу, как Ильюшу видят, стрелять начинают? Вот и приходится ему, бедному, на опережение обороняться…

Мне понравились последние слова торговца. «Оборона на опережение…» Что-то в этом есть.

Не понравилось мне то, что мутант, закончив гигиенические процедуры, отбросил пропитанный кровью подгузник и посмотрел на меня. Потом на Жилу. Потом снова на меня.

– Пусть идет, Ильюша, – сказал Жила, протягивая мутанту подобранную по пути кевларовую перчатку. – Это клиент. А клиентов обижать нельзя.

Я усмехнулся про себя. Доброта и великодушие Жилы имели сугубо коммерческий интерес. Борговцы не клиенты, они, судя по сведениям из «Энциклопедии», хабар за большое спасибо ученым сдают на исследования. Значит, толку от них никакого. Одни проблемы. В отличие от сталкера, сумевшего взорвать один из самых знаменитых памятников Зоны и открывшего проход другим. Пусть живет, глядишь, еще чего-нибудь взорвет или откроет, да и хабар такие удальцы носят серьезный. Не надо было быть телепатом, чтобы прочитать по бегающим глазкам Жилы его шкурные мысли.

Тем временем мутант по имени Ильюша набросил капюшон и, повернувшись к работодателю, пробурчал что-то непонятное. В глазах Жилы блеснул отраженный зеленый свет.

– Ильюша говорит, что здесь безопасная зона заканчивается, – сказал торговец. – Как пройдешь Копачи, сразу сверни направо. Там одинокую сосну увидишь. За ней холмик такой неприметный, на вершине которого люк, дёрном прикрытый. Это путь к подземным лабораториям и к ЧАЭС. Схемку тоннелей я тебе бесплатно на КПК скину. Потом рассчитаемся.

– Благодарю, Жила, но я поверху пойду, – сказал я, проверяя автомат. Вроде нормальный ствол, хоть и постреляли из него изрядно. Не иначе, Жила его где-нибудь в болоте выловил, отчистил и впарил первому попавшемуся простаку за нереальную цену. И еще пытается добиться, чтобы я себя его должником чувствовал. Профессионал, ничего не скажешь.

– Не получится поверху, – покачал головой торговец. – Монументовцы сейчас за Копачи отступили, там у них линия обороны почище, чем на северных кордонах. Можно, конечно, попробовать крюка дать через Чистогаловку и Припять, но это расстояние втрое. Да и что сейчас в Чистогаловке творится, никто не знает, а в Припяти у фанатиков Монумента своя укрепленная база. Сам понимаешь, что это значит. Их там как муравьев на трупе. Прогулка по тоннелям, конечно, тоже не моцион по Крещатику, но все-таки шанс. К тому же от Копачей до Четвертого энергоблока всего-то три кэмэ с хвостиком.

– Откуда информация о том, куда я иду, торговец? – спросил я. – И как-то странно хорошо ты осведомлен о том, где опасно, а где нет. В этих местах уже много лет ни одной сталкерской души не было.

– Ходили, – задумчиво протянул Жила. – Только не все возвращались. Мало кто возвращался. Мы вот с Ильюшей ходили, было дело… А тебе не советую. Через Копачи тоже непросто пройти. Это село с землей сровняли еще после аварии на ЧАЭС. И не потому, что радиация зашкаливала, – фон тогда здесь почти везде был смертельный, куда ни плюнь. Просто жуть брала нереальная всякого, кто мимо села проходил, не говоря уж про тех, кто рисковал пройтись по его улицам. Да так моро́чило, что люди с ума сходили, руки на себя накладывали. Вот от жути и снесли село, одни холмики остались да пропеллеры смерти.

– Пропеллеры смерти?

– Или красные пропеллеры, как больше нравится, так и называй. Знаки радиационной опасности, – пояснил Жила. – Как снесли село, мо́рок вроде поутих. А после Волны Излучения вернулся и еще сильнее стал. Теперь люди просто пропадают в Копачах. Без следа, как в Чернобыле-2. Но ты ж все равно насчет того, чтобы не ходить туда, советов слушать не станешь. Не станешь?

Я медленно покачал головой.

– Вот и я говорю, от судьбы не уйдешь, – вздохнул торговец. – Старею я, наверно, говорить много стал. За такой совет раньше б стребовал с тебя по полной, а сейчас, так и быть, пользуйся бесплатно. Встретишь кого в Копачах, мимо иди. Не говори ни с кем и не оглядывайся. Бежать тоже не надо, пропадешь. Просто иди по улице, и всё. Улица-то там осталась, только домов нет.

Торговец отвернулся и, склонившись над трупом, принялся деловито стаскивать с него залитый кровью бронекостюм. Разговор был окончен. Я повернулся и пошел, сверяя направление с картой на попискивающем КПК, старом, как сама Зона. Таким наладонником, наверно, при желании можно размозжить в кашу голову безглазого пса средних размеров. Попробую при случае, когда раздобуду более совершенную модель.

КПК пищал еще полчаса, собирая данные о новом владельце. Чувствительно тыкал мне в руку тупой иглой, больно колол пальцы электричеством, только что под ногти гвозди не загонял. А после потребовал воткнуть в ухо «портативный» наушник величиной с пулю от двенадцатикалиберного винчестера и примерно такого же веса. Я вторично поклялся: размозжив вышеупомянутую голову, непременно отомщу адской машинке. Разбить ее точно не получится – не иначе на каком-нибудь секретном оборонном заводе собрали это доисторическое чудо, – но в аномалию точно отправлю. В гравиконцентрат, например. Уж больно охота посмотреть, что у нее внутри.

Развлекая себя садистскими мыслями, я потихоньку продвигался вперед по дороге, которую со времен Волны Излучения не тревожили подошвы сталкерских ботинок. А если и случалось кому пройти этой дорогой, то он сразу автоматически становился легендой Зоны. Так как еще ни один из людей, сходивших к Монументу, не вернулся обратно. И теперь мне предстояло проверить, существует ли в действительности самый знаменитый Памятник Зоны, или же это просто поросшая мхом сталкерская байка, сочиненная у первого костра, разведенного в этих местах первым охотником за артефактами.

* * *

Я стоял перед большим плакатом, на котором была начертана полуразмытая кислотными дождями надпись:

«Увага! Радiацiйна небезпека! ПТЛРВ “Копачi”. Територiя ДСП “Комплекс” м. Чорнобиль, вул. Кiрова, 52. Тел. 5-19-24; 5-24-84. B`iзд на територiю ПТЛРВ без дозволу КАТЕГОРИЧНО ЗАБОРОНЕНО!»

Даже без перевода было ясно – я дошел до Копачей. И неизвестный автор текста категорически не рекомендует «без дозволу» лезть в радиационную ловушку, в которую после взрыва на ЧАЭС превратилось лежащее рядом с ней село. Перевода требовало лишь загадочное «ПТЛРВ». Я ввел аббревиатуру в КПК, которое, попищав и пошуршав для порядка минут с пять, выдало: «пункт тимчасової локалізації радіоактивних відходів». Дальше вникать в смысл надписи я не стал, опасаясь, что мой электронный друг задумается над задачей на пару часов – а мне с картой сверяться надо. И так ясно – радиация. Сильная. Была. Сейчас же прямо за плакатом находились лишь поросшие ярко-зеленой травкой холмики и лес «пропеллеров смерти» над ними.

Кстати, желто-красные треугольники сохранились на удивление хорошо, словно их только вчера отштамповали, насадили на трубы без малейших признаков ржавчины и воткнули в неправдоподобно яркую траву, граница которой заканчивалась точно у моих ног. Там, откуда я пришел, растительность была в основном бесцветно-серой, словно Зона выпила из нее всю жизненную силу. Здесь же, на расстоянии одного шага, контраст был слишком ярким для того, чтобы не раздумывая переступить слишком хорошо видимую черту.

Однако обратного пути не было.

И я сделал шаг…