Текст книги "Кровь Охотника"

«Мне б кто помог», – подумал я. Однако она была права. Мангусту было намного хуже – видно, что «плывет», того и гляди сознание потеряет. Потому я кое-как пристроился слева, здоровой рукой закинул его руку себе на шею, и такой вот комбинацией из трех фигур мы потащились к дому.

Благо что дом тот был недалеко – иначе девчонке пришлось бы одной волочить нас обоих. Хотя насчет «обоих» я сильно сомневался – на фига ей несостоявшийся убийца… кого? Кем ей, кстати, Мангуст приходится? Муж? Любовник? Брат?

«Вот это да», – усмехнулся я про себя, подивившись силе основного инстинкта. По фигу, что сам того и гляди копыта откинешь. Но если по ту сторону полутрупа идет симпатичная девчонка, то мысли в голове роятся совсем не на тему, доживешь ты до рассвета или нет, а о том, кем ей этот полутруп приходится.

Словом, на ее энтузиазме и моем основном инстинкте, пробудившем скрытые резервы организма, дотащили мы Мангуста до дверей особняка, а после – и до холла первого этажа.

Окинув взглядом тот холл, я мысленно подивился – живут же люди! Или нелюди, как выясняется. Отделка, само собой, на высоте. Паркет штучный на полу, лестница деревянная резная на второй этаж, коридоры, ведущие в соседние помещения… Картины в дорогущих рамах на стенах тех коридоров, холодное и огнестрельное оружие цены нереальной, висящее на них же под обработанными искусным таксидермистом головами оленей и кабанов. Камин огромный с золотыми часами на нем, роскошные кресла и диваны вокруг камина, выполненные в старинном стиле – а может, старинные и есть, столики из красного дерева с красивыми вазами и живыми цветами в них…

Короче, музей в миниатюре. Красиво, конечно, но как во всем этом жить – представить трудно. Хотя, если всю жизнь, как муравей в норке, прокантовался в малогабаритной квартире, к такому простору сразу не привыкнешь. Правда, никто, в общем-то, привыкать и не предлагает. Помог уложить раненого Мангуста на диван – и свободен.

Надо сказать, что «свободен» мне никто не сказал, это я сам себе нафантазировал. Просто девчонка сразу склонилась над Мангустом, наконец все-таки потерявшим сознание, и зашептала что-то, водя пальцами по его ранам. А я как стоял – так и упал в ближайшее кресло. Не от наглости, а по причине полного отсутствия сил, того и гляди, сам отрублюсь. Мелькнула дурацкая мысль, что нож Папы Джумбо остался лежать на газоне… Да и хрен с ними, и с ножом, и с газоном…

Окружающая обстановка постепенно расплывалась у меня перед глазами, словно я смотрел на нее сквозь давно не чищенный аквариум. Понятно, отъезжаю. И глюки сопутствующие появляются. Вот девчонка, оторвавшись от поглаживания дырок в Мангусте, бросает на меня взгляд, потом протягивает руку, берет вазу со стола, выплескивает на пол воду из нее вместе с цветами и, прислонив фигурный прозрачный сосуд к шее раненого, сцеживает в него сочащуюся кровь. И при этом ее лицо становится очень похожим на морду Мангуста перед трансформацией. То есть вытягивается вперед. Что, кстати, ее совсем не портит. Узнаваемая такая волчья мордочка. Где же я ее видел…

В следующее мгновение мне в руку ткнулась хрустальная ваза, на треть заполненная черной кровью.

– Пей!

Я не сразу понял, что это относилось ко мне, – реальность уже туго достигала моего меркнущего сознания.

– Ты же за этим пришел!

Рефлекторно я сомкнул пальцы на фигурной ножке сосуда.

– Пей, а то сдохнешь прямо здесь! Регенерация не пойдет, руку отрезать придется, а у меня здесь не реанимация…

Что именно «не пойдет» и что кому придется отрезать, я уже не соображал. Да и вряд ли я самостоятельно поднес край вазы к губам – самому мне такой подвиг в моем теперешнем состоянии было не осилить. Наверно, это полудевушка-полуволчица из моего бреда запрокинула мне голову и влила в глотку густую солоноватую жидкость со специфическим запахом, который ни с чем не спутаешь…

Мне показалось, что я глотнул спирта. Или нет – расплавленного олова. Очень вкусного олова, мгновенно заполнившего мой желудок, артерии, вены, самые мельчайшие сосуды, проникнувшего в кости, в ногти, в волосы, в мозг…

Словно со стороны, я видел, как колотится на кресле мое тело, будто мне в затылок воткнули силовой кабель. И как девчонка, поставив на пол пустую вазу с черно-вишневыми потеками на стенках, подходит к стене, снимает с нее шкуросъемный нож с крюком на обухе, возвращается ко мне и ловким движением вспарывает вдоль от плеча до кисти левый рукав моей куртки… вместе с кожей. Словно невидимую «молнию» ножом расстегнула. Материя и плоть распались одновременно, открыв сильно пожеванное подрагивающее мясо с обрывками сухожилий.

Я хотел заорать, но проглоченная жидкость не давала мне вдохнуть, перекрыв легкие. Я хрипел, пытался извиваться – но невидимый электрик уже выдернул кабель из моей головы и сейчас когда-то принадлежавшее мне израненное тело безвольно валялось в старинном кресле, словно манекен в грязном и разорванном камуфляже, раскуроченный вандалами и зачем-то брошенный на нереально дорогую мебель.

А тем временем девчонка, ловко орудуя пальчиками в ране, просто соединяла между собой белые сухожилия и красные мышечные волокна – и те срастались прямо на глазах, шевелясь при этом, словно живые фрагменты чужеродного тела, не имеющего ничего общего с человеческим.

Эту картину я наблюдал в знакомом состоянии, словно вися в воздухе под шикарной бронзовой люстрой. Даже мысль пришла – не задеть бы многочисленные хрустальные висюльки, которыми был в изобилии украшен потемневший от времени осветительный прибор. Но отвлекаться на люстру не хотелось. Гораздо интереснее было смотреть, как девушка, закончив возиться с моей рукой, вдруг быстро скинула с себя одежду. Но наслаждаться обворожительной наготой молодого тела моему призраку, болтающемуся под потолком, было суждено недолго.

На этот раз трансформация заняла меньше минуты. То ли, превращаясь в чудовище, Мангуст специально тормозил процесс, стремясь произвести на меня максимальное впечатление, то ли просто полученные от меня травмы сказались, но сейчас секундная стрелка на каминных часах не успела обежать полный круг до того, как на месте девушки появилась грациозная белая волчица.

Я еще во время боя с Мангустом обратил внимание на странное и пугающее сочетание в действиях оборотня динамики человеческих движений и стремительной звериной пластики. Вот и сейчас девушка-волчица одним движением поднялась на задние лапы и стремительно переместилась к лежащему на диване телу Мангуста. Наверно, только вот так – грациозно, быстро, странно и страшно мог двигаться человек, умеющий превращать свое тело в волчье.

Не иначе благодаря виденным мной ранее поглаживаниям и заговорам девчонки, раны моего недавнего врага перестали кровоточить, но еще оставались разверстыми дырами в плече, груди и шее. Которые девушка-оборотень, склонившись, принялась осторожно зализывать по-волчьи длинным розовым языком.

А мне стало завидно. Я тоже хотел, чтобы мои раны обрабатывала таким вот зверячьим способом белая волчица из моего вчерашнего сна. И еще я хотел бегать с ней рядом ночью, выть на полную луну и гонять в лесу дичь, о наличии которой предупреждали дорожные знаки на подъезде к коттеджному поселку. И вправду – на кой нужны заповедники на территории Москвы и области, если нормальный оборотень не имеет права в них поохотиться?

Раны Мангуста затягивались на глазах, и одновременно на его пергаментных щеках проступил легкий румянец. И тогда волчица резким движением пасти коснулась своей лапы, после чего положила ее на подлокотник дивана у головы раненого.

Вот это уже ни шло ни в какие ворота. Из надорванной вены девушки-оборотня на лицо Мангуста капала кровь. А она двумя длинными когтями другой лапы осторожно раздвигала ему губы – чтоб, значит, в него влезло побольше.

От этой картины мне стало совсем худо. Не бывает, чтобы вот так, одновременно с человечьей и животной нежностью ухаживали за раненым, который абсолютно девушке безразличен. Хотя чему удивляться, если они в одном доме живут и оба оборотни?

Но еще хуже стало мне, когда она, закончив поить Мангуста своей кровью, подошла к моему телу и встала над ним, недобро глядя на распростертый перед ней полутруп несвойственными животному синими глазищами. С кончика ее языка, чуть высунутого меж передних зубов, сорвалось несколько капель прозрачной слюны и упало на мою распоротую руку. Мне показалось, что сейчас она вонзит эти белые зубы в мою беспомощную плоть.

Лучше бы вонзила… По крайней мере тогда мне так хотелось. Потому как, согласитесь, обидно, когда понравившаяся тебе девушка вдруг одним движением руки, то есть лапы растирает по тебе свою слюну. Словно плевок размазала.

Тем не менее надо отдать должное – ее слюна была целебной. Просто фантастически целебной! Оказалось достаточно одного синхронного движения обеих лап – и невидимая «молния» на моей распоротой руке сошлась, соединив два куска распавшейся плоти и выдавив наружу уродливый розовый шрам. А потом она плюнула на мою раненую ногу…

Все это я наблюдал словно в видоискатель стремительно наезжающей камеры… Где-то я читал, что человек, умирая, видит свое тело как бы со стороны, даже кино какое-то было голливудское на эту тему, с полетами под потолком и прохождением сквозь стены. По собственному опыту я знал, что то же самое иногда случается в настоящем, реальном бою, когда твоё «я» покидает тело, бьющееся с врагом на рефлексах и на пределе человеческих сил. Такое уже было со мной не далее как вчера. И длилось мгновение-два, не более. Не то что сейчас… Но, видимо, если тебе повезло и ты не сдох от кровопотери, то тренированной душе-путешественнице ничто не мешает вернуться обратно…

Я открыл глаза – и, ничего не видя перед собой, кроме кровавой пелены перед глазами, застонал от жуткой боли во всем теле. Особенно – в изуродованных конечностях.

Еще немного – и я бы, возможно, снова потерял сознание, отправившись на обжитое место под люстрой.

Но отключиться мне не дали.

Щеку ожгла пощечина. Потом удар пришелся по другой щеке. Ну прям библейская ситуация. Но я далеко не святой и не люблю, когда меня хлещут по морде. И эта нелюбовь к неуважению меня любимого пересилила настойчивое желание организма еще немного полетать под потолком. Я дернулся вперед, прорываясь сквозь черно-багровую пелену, висящую перед глазами… но новая волна боли, заполнившей все тело, скрючила меня на кресле.

– Не так быстро, хомо.

Холодный, равнодушный голос, прозвучавший над моей головой, помог мне вернуться в реальность. Будто холодным душем сверху окатило.

«Это она! А я тут корячусь как дух, схвативший под дых от дембеля!»

Да, вот именно такие мысли порой помогают нашему брату пересилить даже самую запредельную боль. Опять-таки, основной инстинкт, переть против которого все равно, что воевать деревянным ножом Папы Джумбо с танком Т-90. Бесполезно, одним словом.

Ну что ж, если «не так быстро», стало быть, будем приходить в себя медленно и печально.

Злость, кстати, тоже хороший фактор для того, чтобы быстро прийти в себя. Я расслабился в кресле и мысленно отключил боль, представив ее некой полужидкой субстанцией, вытекающей из меня по венам через стопы и впитывающейся в ковер на полу. Если хорошо все это представить, помогает реально. Можно, конечно, еще хорошо, до крови куснуть себя за нижнюю губу, замещая глобальную боль более свежей. Плюс вкус крови помогает прийти в себя.

В общем, совместил я оба метода. Помогло.

Когда я вновь открыл глаза, красная пелена перед глазами пропала и боль во всем теле стала тупой и тяжеловесной, будто мне в артерии закачали несколько литров расплавленного свинца. Тяжко, погано, но в общем-то терпимо.

Она стояла рядом и смотрела на меня… с интересом. Да-да, именно так, как смотрит девушка на мужчину, который вызвал в ней вполне определенные желания. Высокая грудь вздымается в такт дыханию, в глазах плещется тот самый основной инстинкт, пальчики нервно теребят золотую цепочку кулона, удобно устроившегося в восхитительной ложбинке на груди…

Естественно, я приободрился. Когда такая девчонка смотрит на тебя таким взглядом, о каких недомоганиях может идти речь? Но здравый смысл, невзирая на стремительное повышение гормонального фона, настойчиво скребся где-то внутри моей головы о черепную коробку. Неужели мне все это привиделось в бреду? Волчица, полеты под потолком, кровь из вазы? Да и потом, если объективно, не настолько уж я Ален Делон со своей покоцанной рожей, чтобы вот так возбуждаться при взгляде на мою персону, развалившуюся в кресле. Даже если ей нравятся побитые фейсы с надкусанными губами…

И вдруг я понял. Отчетливо, словно глаза мне открыли.

Нет, все это мне не привиделось. Вон лежит на диване вполне живой с виду, но еще пока пребывающий в отключке Мангуст с порозовевшими щеками и губами, покрытыми неровной темно-красной коркой. Вон на пушистом ковре клочья белой волчьей шкуры – следы только что произошедшей трансформации. И на переднем плане этой весьма реалистичной картины – красавица-блондинка в наспех надетом платье, только что не облизывающаяся при виде теплой струйки, сочащейся из моей закушенной нижней губы.

– Хочешь меня поцеловать, детка? – криво усмехнулся я, собрав в ухмылку шрамы на левой щеке. Знаю, зрелище не из приятных, но мне было уже как-то наплевать.

Она вздрогнула и, справившись с собой, отвела взгляд.

– Обойдусь, – глухо ответила бывшая белая волчица. – Но за предложение спасибо. И не называй меня больше деткой. Не надо.

Мне стало немного стыдно. Ей же кровь нужна, она ж Мангусту свою отдала, причем немало, судя по бледным щекам. Плюс, наверно, трансформация море энергии забирает. И меня пусть не зализывала, но так или иначе собрала конечность по кусочкам.

Я скосил глаза на свою руку.

Так и есть, на месте разодранной в лоскуты плоти – жуткий с виду свежий розовый шрам. Серьезная добавка к моей коллекции заросших дырок в шкуре.

Она повернулась, намереваясь уйти.

– Подожди, – попросил я. – Извини, по дури вырвалось.

– Тебе пора, – сухо бросила она через плечо. – Я позвоню на КПП, охрана пропустит.

Я невольно залюбовался ее фигурой – вид со спины с плащом волос ниже линии поясницы вызывал ассоциации с образом скандинавских валькирий, дев-воительниц. Что-то когда-то я даже читал на эту тему, заинтересовавшись рассказом тренера… Кому скажи – не поверят: профессиональный убийца-эрудит, любящий на досуге не только опрокинуть сто пятьдесят и набить кому-нибудь лицо, но и полистать книжки по литературоведению и военному искусству. Прям по Высоцкому: «Могу одновременно грызть стаканы и Шиллера читать без словаря…»

Хотя ладно, эрудит, тебе уже намекнули, что твое общество напрягает. И вправду – получил что хотел, так выметайся, а то расселся как у себя дома.

– Хорошо, – сказал я, с трудом выбираясь из мягких объятий кресла. – Только скажи…

– Знаешь, хомо, – перебила она меня. – Во всех дешевых романах герой в подобной ситуации задает один и тот же вопрос. Так вот, во-первых, уясни себе заранее – ты не герой моего романа, и потому не надо лапать меня взглядом, словно я твой очередной объект для случки.

Она наконец соизволила повернуться ко мне – и я понял. Увидел все в ее глазах. Действительно, будь я хоть реально Ален Делон и Ротшильд в одном флаконе, единственный знак внимания, который я могу получить от этой девушки, – это тот самый шкуросъемный нож между ребер, что валялся сейчас окровавленным на ковре рядом с клочьями ее белой шкуры.

– И во-вторых, – продолжила она. – Отвечаю на твой вопрос насчет того, почему я не дала тебе умереть. Ты дважды победил моего брата в честном бою и сегодня подарил ему жизнь. Я вернула Долг Крови за него, и теперь моя семья с тобой в расчете. И сделано это только для того, чтобы, если ты еще раз появишься здесь, тебя можно было убить не преступая законов Волка.

Я не совсем понял, что за закон она имела в виду. Но можно было догадаться. Что-то вроде того, что нельзя вот так сразу мочить урода, который залез к тебе домой и по каким-то причинам во время махаловки не пришил твоего родственника. Хотя еще вопрос кто кого не пришил в нашем с Мангустом случае. Но разубеждать девчонку я не стал. К тому же тот факт, что Мангуст приходится ей братом, а не мужем или любовником, меня немного обрадовал.

При этом я отчетливо осознавал, что мне здесь ловить действительно нечего. Нищий бродяга и девчонка-оборотень из поселка миллионеров, как ни крути, действительно сюжет из сказки. А чудес, как известно, не бывает. К тому же уж слишком явное и честное желание отправить меня к праотцам читалось в ее глазах. И понять ее можно – я б на ее месте наплевал на все законы и с удовольствием дорезал того, кто ослепил моего брата. Если бы, конечно, у меня был брат.

– Хорошо, – повторил я. – Спасибо за помощь и доступные разъяснения. Только последняя просьба будет – если еще когда-нибудь встретимся, не называй меня больше хомо. Не в Ватикане поди живем, чтоб по латыни беседовать. Человек я, и имя у меня есть. Андреем зовут. Удачи тебе и брату.

Осилив такую мощную фразу, я повернулся и пошел к двери, очень стараясь сохранять равновесие и не грохнуться на пол по пути.

Мне это удалось, хотя и с трудом, – до двери, будь неладна гигантомания архитектора, было метров тридцать. Но я вроде как преодолел их с достоинством, разве что разок споткнулся, когда окружающая действительность немного расплылась и попыталась накрениться влево, словно палуба корабля в несильный шторм. Однако усилием воли я вернул картинку на место и, взявшись за ручку двери, вдруг расслышал тихий шепот позади себя. И удивился в который уже раз за сегодня.

Я никогда не отличался феноменальным слухом, но сейчас мог бы поклясться, что разобрал еле слышные слова, сорвавшиеся с губ девушки, имя которой я так и не догадался спросить:

– Не понимаю… В голове не укладывается, как человек, пусть даже дважды укушенный, смог победить ликана…

***

Меня и вправду выпустили с территории без проблем. Охрана только смерила удивленными взглядами прихрамывающего типа, собравшегося на ночь глядя пешком идти через лес. Оно и понятно. Наверно, жители и их гости редко покидали коттеджный городок на своих двоих – или уезжали в шикарных автомобилях, или в мусоровозах, в качестве объедков.

Теперь надо было решать, что делать дальше. С точкой А проблема решена, попил то ли волчьей, то ли человечьей кровушки, пролив при этом немало своей. Времени до полуночи оставалось четыре часа. Ну, минут за двадцать доковыляю до машины. Ну, с учетом моих залеченных, но все еще изрядно ноющих травм, за полчаса дорулю до точки В – похоже, вся уважающая себя нежить предпочитает жить в данном экологически благополучном секторе или недалеко от него. Остается максимум три часа на то, чтобы разыскать Большого Грогги и вцепиться ему в глотку. Потому как сильно я сомневаюсь, что он по доброй воле даст хлебнуть своей юшки или же у него отыщется красавица-сестра, которая напоит ею сильно покоцанного пришлого бродягу.

Правда, была еще одна шероховатость в моем замечательном стратегическом плане. Я прекрасно осознавал, что боец сейчас из меня никакой. Нога болела не по-детски, особенно если навалиться на нее всем весом, – судя по ощущениям, того и гляди откроются раны, заклеенные девчачьими слюнями.

Левая рука тоже эпизодически напоминала – мол, хорош геройствовать, хозяин, отлежаться бы тебе с недельку, витаминчиков попить, подносимых симпатичной медсестрой в прозрачном стаканчике, глюкозой да кровезамещающими препаратами подколоться. Ведь это совсем не дело для бойца, когда рука сгибается процентов на двадцать, после чего от боли перед глазами начинают плясать черные кляксы. Оно и понятно – после такой травмы конечности, даже столь чудесным образом залеченной, требуется покой, а не испытания на функциональность.

«Ничего, до места доберусь – примотаю ее к туловищу ремнем», – решил я. И хмыкнул. Остается еще поврежденную ногу к здоровой примотать и эдаким современным вариантом капитана Сильвера пропрыгать на прием к Грогги – глядишь, при виде такого чучела вампир «подвиснет» и не станет особо брыкаться, пока я буду грызть его артерии.

Развлекая себя такими мыслями, я потихоньку шел по обочине шоссе, слегка балдея от избытка кислорода, – лесная чаща справа и слева от дороги генерировала его в изобилии. И удивлялся про себя. Не замечал я как-то раньше у себя особых способностей к ночному зрению. А тут иду себе, на пейзаж любуюсь, ёлки да сосны рассматриваю. Словно не ноябрьские сумерки на дворе, а полуденная сиеста.

Ну, с сиестой я, пожалуй, загнул. Вечер есть вечер. Но, несмотря на это, видно всё было действительно замечательно. Взгляд свободно проникал сквозь переплетения ветвей чащи, и при желании можно было грибы собирать – если б, конечно, грибной сезон не закончился. К тому же все указывало на то, что в будущем грибы меня вряд ли будут интересовать. Хотя, когда был человеком, сильно уважал их под водочку да с картошкой…

Кстати, пора было уже в ту чащу сворачивать. Вон справа виднеются следы от колес «шестерки», ведущие в лес, – моя явная недоработка в плане маскировки по причине отсутствия лишнего времени.

Я свернул в лес, дошел до машины, сунул руку в карман за ключами – и замер, прислушиваясь к собственным ощущениям. После чего медленно вынул ее обратно, так и не зацепив пальцами стального колечка, на который те ключи были нанизаны. Потом взялся правой рукой за рукав левой и, положив больную конечность на крышу машины, разместил рядом здоровую.

Их было четверо.

Откуда я это знал? Без понятия. Ну, наверно, опыт, который не пропивается, – тренированное расфокусированное зрение схватило надломанную веточку куста с той стороны, где я не проходил и которую не могла зацепить машина, въезжающая в лес. Но данный факт мог свидетельствовать лишь о том, что вокруг машины ошивался как минимум один человек. А откуда такая уверенность насчет именно четверых?

Я повел носом из стороны в сторону, анализируя новые для себя ощущения.

Ну конечно, запах! Похоже, после того как я хлебнул Мангустовой крови, у меня обострился не только слух, но и зрение с нюхом. Мой нос отчетливо уловил оставшиеся в воздухе еле различимые шлейфы знакомых ароматов ружейного масла и дорогого сапожного крема, которым продвинутая спецура полирует свои берцы.

Правда, в данной комбинации отсутствовал основной запах крепкого человеческого пота. Что меня немного удивило – вроде девчонка обещала выпустить меня с территории без проблем, не посылая за мной серого «хвоста» с приказом доесть обидчика. И, судя по тому, как пах Мангуст и во время боя, и после трансформации, в случае если оборотни передумали и решили все-таки меня замочить, шлейф их запахов должен был непременно содержать в себе ароматы собачьего вольера. Получается, сейчас вокруг машины, невидимые глазу, держали меня на прицеле не люди. И не оборотни. Значит…

– Только полегче, кровососы, – громко сказал я. – Раненый я, дергаться не буду. Оружие под курткой.

Они поступили грамотно – из лесу вышли двое, держа меня на прицеле. Остальные занимались тем же – держали на мушке мою голову, но пока скрытно, страхуя показавшуюся пару на случай, если я окажусь коварным и излишне активным обманщиком.

В руках у пятнистых бойцов были «валы» – бесшумные спецназовские автоматы, которые я так любил во времена недалекие и памятные наравне со сто седьмым АК. Однако в случае если требовалось выполнить задачу тихо, как говорится, «без шума и пыли», лучше «вала» может быть только снайперский «винторез», и то лишь если цель нужно отработать с расстояния, а не при непосредственном контакте.

На бойцах была надета осенняя камуфла и шерстяные маски-«балаклавы», оставляющие открытыми только глаза и в мирной обстановке превращающиеся как в осенние шапочки, так и в шейные шарфы. Сейчас маски использовались по основному назначению, закрывая лица автоматчиков.

Пока один держал меня на прицеле, второй зашел сзади и весьма профессионально снял с меня все оружие и снаряжение. Кстати, кинжал из зидероксилона он извлек особенно осторожно, словно ненароком опасаясь порезаться о деревяшку. Я покривился немного, пока он охлопывал мои многострадальные конечности, но не возникал, понимая, что степень возбухания объекта задержания прямо пропорциональна степени жесткости силового воздействия на него.

Краем глаза я отметил, что боец весьма аккуратно разместил снятое снаряжение в моем раскрытом чемоданчике, изъятом из машины. После, прикинув, чего недостает в пазах, охлопал меня более тщательно и из-за подкладки куртки в области воротника изъял разряженный НРС-2, а из чехла на поясе – деревянный кинжал. Я мысленно похвалил парня за профессионализм. Только в следующее мгновение уже был готов забить его ногами – боец неожиданно быстро и ловко протянул обе руки вперед и синхронно нажал пальцами на мои локтевые нервы. Я дернулся от боли и неожиданности, но мои руки уже были заведены за спину и скованы наручниками.

– Извините, – глухо прозвучало из-под маски, – но это для вашей же пользы.

Ишь ты, поганец, «извините»! Да я… да мне…

Но все эти рефлексии я проорал мысленно, мощно прогоняя воздух через легкие, что, как известно, способствует насыщению мозга кислородом и самоуспокоению – конечно, для тех, у кого имеется в наличии мозг, а не межушный ганглий. Только те, у кого с мозгами проблемы, при таком джентльменском обращении проводящих задержание спецназовцев озвучивают претензии. Не учитывая, что после озвучки претензий при силовом задержании обычно следует удар прикладом в почку, что не способствует здоровью и долголетию. На то оно и силовое, что не слушать объект люди посланы и не отвлекаться на его вопли, а задерживать. И делать это полагается в кратчайшие сроки, пока на крики задерживаемого не подоспела возможная подмога. Такая вот проза жизни.

Поскольку валяться измочаленным полутрупом у колес «шестерки» в мои планы не входило, я лишь продышался, поумерил гнев и, повинуясь легкому толчку в шею, проследовал в указанном направлении. Краем глаза отметив, как позади меня из-за деревьев появились еще два силуэта с оружием на изготовку. Что ж, ребята действительно неплохо знают свое дело.

– Не оборачиваться, – буркнул из-под маски профессионал по розыску холодного оружия.

«А то и так не ясно, – проворчал я мысленно. – Да и больно ты мне нужен тебя рассматривать, насмотрелся в свое время на таких как ты по самые „не хочу“».

Мы вышли из чащи и прошли вдоль шоссе метров пятьдесят, пока на жухлой траве не обозначился широкий след протектора. Ага, и машину мы с ними маскируем одинаково. Что-то мне все это напоминает до боли знакомое. Готов поспорить, что сейчас у меня за спиной двое. Один остался возле «шестерки» – то ли отгонять будет, то ли маскировать, то ли жечь, если совсем безбашенный. Второй только что нырнул в лес за своим внедорожником. Третий мне в позвоночник «валом» целит, четвертый в сторону КПП смотрит, поводя стволом, сектора перекрывает. Хммм… Спинным мозгом чую, что ребята в этом лесу чувствуют себя очень неуютно.

Как там у классика? «Если б был я не калека и слезал с кровати вниз, я б тому, который слева просто глотку перегрыз». В моем случае – тому, кто сзади. До глотки, ясное дело, я бы не дотянулся. Но даже со скованными руками разворот с одновременным ударом внешним ребром правой ноги по стволу автомата и сразу последующий удар левой пыром ботинка в висок. Или нежнее – за ухо, в сосцевидный отросток, что в отличие от виска не смертельно – в больнице откачают. А после – мухой в лес, пока тот, что спиной ко мне стоит, не очухался.

Только сейчас мне не до кульбитов. Крутанешься – и того гляди сам носом в землю зароешься. Вот смехуто будет на удивление деликатной спецуры.

Кстати, факт интересный. «Принимать» вооруженный объект положено гораздо жестче. Надо будет поинтересоваться у кого-нибудь, с чего это клыкастый спецназ со мной такой вежливый и обходительный. Особенно после того, как я минимум одного их собрата на Васькиной квартире в «двухсотые» оформил… Ладно, похоже, ждать по-любому недолго осталось, через три часа мне все равно крышка. Если, конечно, не повезет смыться от этих кровососов и отыскать Грогги. Хотя…

Новая мысль пришла мне в голову.

Если моё предположение верно и под масками-«балаклавами» скрываются вампиры, то и везти они меня должны как минимум на свою базу. Потому как, если б хотели грохнуть – уже бы грохнули. Не факт, конечно, что на той базе окажется Грогги, но зачем-то же я нужен клыкастым, причем живым! Стало быть, если нужен, то они не заинтересованы в моей смерти через пару часов после доставки. А значит, не дергаемся, ведем себя хорошо и ждем чем кончится спецоперация по транспортировке драгоценного груза в точку В. Которая теоретически вполне может оказаться тем самым местом, куда мне до зарезу нужно добраться.

Тем временем, тихо порыкивая движком, из чащи выполз мордатый черный «Land Rover» с такими номерами, что я невольно присвистнул. Да уж, этим ребятам в камуфле можно не только «валы» в открытую носить, им и за тюнинг в виде отрубленной вражьей головы на капоте ничего не будет.

Двое конвоиров в лучших традициях плохих боевиков загрузили меня на заднее сиденье и уселись справа-слева от меня. Открылась передняя дверь, и на место рядом с водителем плюхнулся слегка запыхавшийся четвертый член группы – не иначе, бегал куда-то, из чего я сделал вывод, что больше никогда не увижу Васькину «шестерку».

Тяжелый автомобиль плавно тронулся, набрал скорость – а я закрыл глаза и расслабился.

Кстати, спасибо камуфлированным, что, следуя вышеупомянутым традициям, конспирации ради не стали натягивать мне на голову «балаклаву» задом наперед – чтоб опасный подопечный дорогу не запомнил. Если потребуется, любой тип моей квалификации или близкой к ней легко воспроизведет путь, по которому когда-то проехал с завязанными глазами, по выбоинам, кочкам и поворотам, фиксируемым мозгом чисто автоматически. Это название улицы могу не запомнить, а уж дорогу, по которой однажды проехал, найду хоть с завязанными глазами, хоть на автопилоте после празднования второго августа[4]4
  Второе августа – день Воздушно-десантных войск.


[Закрыть]. Так что натягивание несвежей тряпки на морду подопечного в моем случае действие необязательное, хотя и положенное по инструкции. И то, что старший группы то действие проигнорировал, свидетельствует не столько о широте его души, сколько о понимании того, что за типа он везет. Значит, получил соответствующие инструкции. Так-так, все интереснее и интереснее становится, кому это моя персона так сильно понадобилась…