Текст книги "Больница скорой помощи"

2

– Марья Семеновна? – спросила она через несколько секунд, после того как набрала нужный номер. – Спуститесь, пожалуйста, в приемный. Тут у нас отравление.

Другая девушка тем временем начала допрос:

– Фамилия?

– Венский.

– Кто отец? Вы? – Этот вопрос был предназначен Сергею.

– Нет, я не отец.

– Кто мать?

– Мать осталась дома, – ответила Валя. – Оформляйте на мою фамилию. Вот его страховой полис.

Пока шло оформление документов, Дима не сказал ни слова. Он молчал, и Сергей не увидел на его лице ни тени сомнения или страха. Это его даже слегка разочаровало.

В коридоре зашаркали о каменный пол дерматиновые тапочки. В приемный покой вошла женщина с добрым, редко встречающимся у врачей, лицом.

– Где отравление? – спросила она и воззрилась на мальчика, потому что по виду троих посетителей можно было сразу понять, что отравлен именно он.

Ей навстречу Сергей и Валя вытолкнули несчастную жертву оргий взрослых.

Марья Семеновна внимательно на него посмотрела, и, не говоря ни слова, повела его в соседнюю комнату. Сергей и Валя поплелись за ней. Женщина уложила мальчика на медицинскую кушетку и задрала ему рубашку. Димка вздрогнул, когда холодный металл фонендоскопа коснулся его живота, но потом сразу послушно засопел носом. Пока ничего страшного для него не произошло. Врач посмотрела его глаза, пощупала живот, потрогала лоб. Похоже она не знала что ей еще предпринять. Тем временем молодые люди во всех подробностях рассказали ей, что случилось.

– Вы думаете, что нужно сделать промывание? – с сомнением в голосе спросила она, когда Сергей и Валя замолчали.

– Да! – в один голос, словно сговорились, воскликнули молодые люди.

Марья Семеновна еще раз помяла Димкин живот. Видно было, что ей не больно-то хотелось выполнять свой профессиональный долг, только для того, чтобы отучить малыша от спиртных напитков на всю его будущую жизнь. Но взгляды парня и девушки говорили, что они не примут никаких разумных доводов против необходимости сделать то, что они просят. Женщина вздохнула и сдалась.

– Ну, что ж, пойдемте.

Димка встал с кушетки и оправился. Марья Семеновна взяла его за плечо и направила к следующей двери, которую все трое только сейчас вдруг увидели. Это была даже не дверь, а дверной проем, за которым зиял темнотой очередной коридор. Туда и повела мальчика Марья Семеновна. Валя и Сергей направились за ними.

– А вы подождите здесь, – сказала женщина Сергею. – Пойдет только мать.

Сергею стало обидно. Он, можно сказать, все это затеял, привел Димку сюда, вытребовал для него промывание желудка, и вдруг его самым бесцеремонным образом лишают возможности увидеть плоды своей деятельности. Нет! Так он не согласен.

– Почему это мне нельзя идти? – возмущенно ответил он. – Я его дядя и тоже несу за него ответственность перед его матерью. Нет, я пойду с вами. Мало ли что может случиться.

– Но мы сейчас пойдем в женскую палату, а вам там делать нечего.

– Ну и что? Я постою в коридоре, – Сергей наполнился упрямством и стал подобен ослу.

Врачиха поняла, что лучше с ним не связываться, но все-таки сделала последнюю попытку избавиться от назойливого и ненужного посетителя.

– На вас нет белого халата.

– На ней тоже нет белого халата! – Сергей кивнул на Валю.

Марья Семеновна видимо не была скандалисткой и решила уступить. Обижено отвернувшись, она повела Димку в коридор. Валя шла рядом. Следом шел Сергей. Он был сердит и недоволен и собой и окружающим его миром, полным противных мальчиков и несговорчивых врачей. На Валю он не смотрел, потому что рассердился и на нее за то, что ее в этот раз предпочли ему. Это ранило его самолюбие, и даже когда девушка ласково взяла его за руку, он резко выдернул ее обратно и даже спрятал за спину, хотя прекрасно понимал, что сам ведет себя как обиженный мальчишка. Но он ничего не мог с собой поделать.

Это было уже не в его силах.

Больница изнутри оказалась запутанной еще больше, чем виделось снаружи. Это был просто какой-то лабиринт из коридоров, переходов и лестничных площадок и пролетов. Сергей уже через минуту понял, что обратно он без посторонней помощи выйти не сможет. Поэтому оставалось покорно следовать за Марьей Семеновной по бесконечным дорогам Больницы Скорой помощи. А конца пути вроде и не наблюдалось. Коридоры были бесконечны. Они то поднимались по лестницам вверх, то спускались вниз. Путь был затруднен еще и тем, что больше половины дверей и пролетов по старой доброй российской привычке были или закрыты или загромождены строительным хламом. В больнице, конечно же, шел вечный ремонт, и повсюду валялись или стояли предметы строительного ремесла: бочки, ведра, мешки с цементом и так далее. От этого и без того запутанные коридоры и отделения больницы превратились просто-напросто в настоящие джунгли.

Так они шли наверно минут двадцать, или это им просто показалось, пока, наконец, не пришли в токсикологическое отделение. Из всех отделений, а они прошли наверно все отделения Больницы Скорой помощи, это отделение было наверно самое мрачное. Стены его узких длинных и затхлых коридоров были выкрашены в темно-зеленый, даже больше серый цвет, а двери последний раз наверно красили во время начала правления Хрущева. Они были все ободраны, обшарпаны и давно потеряли свою первоначальную белизну. Потолок, оттого, что на нем горели невероятно тусклые лампы, казался просто черным, а перед входом в это отделение, как Минос перед входом во второй круг ада, сидел за низким и широким столом врач. На него стоило только посмотреть, чтобы сразу расхотелось идти дальше. Он был лысым, но с роскошной черной как у пирата бородой, а лицо его представляло настоящую сеть из морщин глубоких и мелких. По обе стороны огромного мясистого носа были глубоко посажены маленькие серые глазки. Ими он буквально насквозь просверлил пришедших, но не сказал ни слова. Марья Семеновна тоже не стала пускаться с ним в разговоры, лишь слегка кивнула головой и вошла в отделение. Димка, Валя и Сергей за ней. Всем троим, давно уже хотелось убраться прочь из этого заведения и больше в нем никогда не оказываться. Молодые люди уже и сами были не рады, что настояли на этом проклятом промывании. Но было уже поздно. Пути к отступлению были закрыты.

Токсикологическое отделение было запутанным не меньше чем вся эта больница вместе взятая. Женщина, однако, уверено продолжала путь. Наконец она остановилась перед какой-то дверью и вошла внутрь. Перед этим она посмотрела на Сергея так, что тот понял, что ему лучше сюда не заходить. Он впрочем, уже никуда и не стремился. Вошли только трое. Сергей увидел, как за ними закрылась дверь, на которой когда-то была грубо нарисована черной масляной краской цифра «6», и понял, что это палата. На долю секунды молодого человека обдало букетом запахов, в котором угадывались лекарства, человеческие экскременты, просто духота и еще что-то незнакомое, но очень неприятное.

Когда Валя закрыла за собой и Димкой дверь и огляделась вокруг, то сразу поспешила прижать мальчика к себе и спрятать его лицо у себя на животе оттого, что они увидели.

Прямо перед ними лежала, вернее, полусидела, на кровати женщина. Она была укрыта простыней, и вся эта простыня была залита кровью, а лицо женщины напоминало кровавую кашу, так оно все было разбито и изуродовано. Плюс ко всему она еще громко и протяжно стонала, закатив готовые вывалиться из глазниц белки глаз. Волосы ее были встрепаны и наполовину вырваны из головы. Эта женщина видимо побывала в очень большой переделке и представляла собой ужасное зрелище, от которого даже Марье Семеновне стало не по себе.

– Пожалуй, нам лучше перейти в другую палату, – немного подумав, сказала она.

– Я тоже так думаю! – выдохнула Валя и поспешила вытолкать Димку за дверь.

Там их встретил Сергей. Узнав, в чем дело, он удовлетворенно хмыкнул.

– Там мужская половина, – указала назад Марья Семеновна.

– Я о чем и говорил, – торжествующе сказал Сергей. – Он же мальчик, значит, с ним должен быть мужчина.

Марья Семеновна ничего не сказала. Она, молча пошла на мужскую половину. На лице у нее не отразилось никаких чувств. Она не обратила на слова Сергея ни малейшего внимания.

Они поплутали немного, после чего снова вошли в палату. На этот раз на ней была цифра «2». Теперь здесь действительно были мужчины. Они лежали на кроватях и почти все спали. Не спал, а сидел только один молодой человек с отсутствующим взглядом. Увидев вошедших, он оживился и стал раскачиваться на койке, тихо что-то запел. В палате было десять коек, и лишь одна из них пустовала. Она была как раз рядом с этим странным молодым человеком.

Марья Семеновна кивнула на свободную кровать:

– Разденьте мальчика и уложите сюда.

После этого она окинула палату строгим взглядом и быстро вышла. Молодые люди даже не успели ничего сказать. Валя растерянно смотрела на Сергея. Тот посмотрел на странного парнишку и вдруг накинулся на Димку.

– А ты чего стоишь? Не ясно, что ли тебе сказали? А ну раздевайся.

Димка стал расстегивать рубашку. Валя стала ему помогать.

Он все-таки был еще мал, чтобы быстро раздеться самостоятельно. Сергей тоже стал им помогать, и вскоре голый, в одних только белых трусиках, мальчик уже лежал на белой простыне и огромными глазами смотрел на взрослых мучителей. Он уже потерял былое спокойствие и начал страшиться того, что будет. Вся эта суета не обещала ему ничего хорошего.

Парень на соседней койке перестал раскачиваться и уставился на Димку. Его взгляд не понравился Сергею, и он встал между парнем и мальчиком.

Время шло, но Марья Семеновна не возвращалась. В палате было не жарко, и голый Димка начал мерзнуть и покрываться гусиной кожей. Валя увидела это и укрыла его ветхим одеялом, которое было тут же. Но Димка тут же его с себя сбросил.

– Колючее! – проныл он. Как и во всех больницах, одеяла, здесь были шерстяные, и, разумеется, без пододеяльников.

– Я тебе сейчас дам, колючее! – Валя так цыкнула на племянника ставшим вдруг металлическим голосом, что мальчик тут же замолк, и когда тетя вновь накрыла его одеялом, не проронил ни звука.

Прошло еще несколько минут, и Сергей начал терять терпение.

Он начал злиться и нервничать.

– Это просто поразительно, – прошипел он Вале, – я не устаю удивляться нашему стилю работы. Больше всего на свете я ненавижу врачей.

Валя промолчала. Она знала, что в такие минуты лучше воздержаться от каких-либо комментариев. Сергей должен был выговориться в одиночку. И он дал полную волю своему языку. Что он только не сказал про врачей и про Марью Семеновну в частности. Однако это не помогло. Никто из медперсонала не приходил.

– Может, уйдем отсюда? – робко попыталась предложить Валя.

Сергей отрицательно мотнул головой.

– Ну, уж нет! – воскликнул он. – Я сейчас ее приведу.

С этими словами он выскочил из палаты. Валя и Димка остались одни в палате, полной спящих и умирающих людей, которые попали сюда с острыми отравлениями. Девушке стало не по себе. Она вздрогнула, когда из противоположного угла кто-то громко застонал. Она посмотрела в ту сторону и увидела мужчину, который, сбросив с себя одеяло, словно пытался разорвать себе грудь. Видимо у него начался приступ боли.

– Лежи смирно, – сказала Валя Диме, который попытался привстать, чтобы посмотреть на кричавшего мужчину.

– А почему та тетенька была вся в крови? – шепотом спросил мальчик Валю.

– Не знаю! Ложись и не разговаривай.

– А что со мной будут делать?

– Увидишь. – В этот раз в голосе тетушки уже не было строгости. Она явно сочувствовала племяннику.

* * *

Сергей сделал всего несколько десятков шагов, после чего сразу заблудился в лабиринте коридоров больницы. Где-то в конце одного из коридоров он увидел мелькнувший силуэт в белом халате и розовой медицинской шапочке, как раз такой, какая была у Марьи Семеновны. Сергей кинулся туда, и естественно никого не нашел. Он тыкался во все двери подряд, но попадал или в палаты, причем совершенно ему не нужные, или в хозяйственные помещения. Процедурные и перевязочные все без исключения пустовали. Марьи Семеновны он не нашел ни в одной из них. Но самым странным было то, что он не встретил ни одного человека в белом халате. Весь медперсонал словно куда-то испарился. Наконец Сергей оказался вообще на другом этаже, а на каком находится токсикологическое отделение, он уже не помнил.

* * *

Старик лежал на каталке и умирал. Он умирал уже два часа. Ровно столько прошло времени с того момента, как две санитарки забыли его здесь в этом темном закутке, а сами куда-то убежали, после того, как их кто-то позвал зычным не терпящим возражений голосом. Они что-то недовольно проворчали, затем сказали старику, чтобы он дожидался их, а сами ушли. Старик прошептал сухими губами им вслед проклятия, но они все равно ушли. Это было для него совсем некстати.

Ах, как все вышло банально! Неужели это он, подобно простым смертным, не поняв приближение смерти, оказался так беззащитен перед нею? И как глупо все получилось. Несколько недель он не выходил из дому, а тут вышел, и вдруг так защемило сердце. И он не смог с этим справиться. И от дома ушел слишком далеко. И язык отнялся, чтобы назвать адрес. И хоть бы кто из этих идиотов дотронулся до него! Не один. Словно знали. Словно кто-то невидимый вдруг воздвиг стену между ними и ими. Они стояли и молча ждали неотложку. Напрасно он сел на лавку, а не упал прямо на землю? И санитары оказались слишком прыткими. Ублюдки! Он просто не успел. Не успел.

Умирать было тяжело. Особенно сознавать это. И в то же время хотелось, чтобы быстрее все кончилось. То, что он был один, продлевало муки старика. Он лежал на спине и хрипел, потому что ему было трудно дышать. Ему казалось, что он хрипит громко, и его обязательно кто-нибудь услышит. На самом же деле никто кроме него самого этого не слышал. Перед мысленным взором умирающего пробегала вся его жизнь, а прожил он не мало – сто четыре года. До малейшей детали вспомнил он тот день, когда старшая сестра привела его в маленький низенький домик. Ему тогда было пять лет. Домик, который даже ему малышу показался ненастоящим, а игрушечным, стоял на самом краю их городка. Можно даже сказать, что он был за городом. Их встретил старик. У него было такое лицо, словно он ждал их. Сестра показала ему брата. Мальчонка старику понравился, и они стали ходить туда каждую неделю. Сестра говорила ему, что это их дед. И он верил ей. Это теперь он прекрасно понимает, что тогда она обманула его. А потом сестра однажды ушла домой без него и так никогда больше не вернулась. Он остался жить с дедом в его доме. Дед всем говорил, что это его внук, но люди ему не верили, потому что у такого старого человека не может быть такого маленького внука. Но говорить об этом они не решались, потому что боялись старика. Потом они стали бояться и его. Жизнь он прожил бурную, видел очень много и побывал почти везде, где только можно было. Это сейчас он оказался в этом непримечательном крупном городе. Он прожил в нем последние тридцать лет, потому что уже не мог так часто менять местожительства. И тут никто не знает кто он такой на самом деле. И хорошо, что не знают. Он бы и сам об этом не хотел знать.

Нет ничего хорошего в ворошении прошлого. Особенно тогда, когда оно совершенно не было светлым и радостным. У старика прошлое не было светлым и радостным. Напротив, оно было темным, более чем темным. Но самое страшное в его жизни это было то, что он всегда был совершенно один, и вот теперь не кому ему даже подать руки, чтобы он мог спокойно отправиться туда. В голову упорно лезла банальная фраза о том, что вот, настал час, и некому ему подать воды. Хотя не вода нужна была ему сейчас. Не вода.

А оттуда его уже звали. Звали звонкие пронзительные голоса. Он готов был отправиться к ним, но не мог вырваться из собственного тела. Оно весило миллионы тонн, и не отпускало его от себя. Казалось, что тысячи толстых цепей шли от земли и крепко держали его на этой каталке. Каталка была жесткая, и за два часа лежания на ней, тело старика стало невыносимо болеть. Он давно уже забыл восприятие боли. Боль он чувствовал очень давно, наверно лет пятнадцать назад, и вот теперь он снова мучился от боли. Только не мог пошевелить ни единым членом. Глаза его были закрыты, но он и без этого знал, что рядом никого нет. Он это чувствовал. Очень хорошо чувствовал.

А голоса продолжали звать его к себе. Они звали и звали, звучали все громче и громче. В конце концов, они стали такими громкими, что просто наполнили собою все его существо. От них стало больнее даже чем от каталки. Голова уже готова была разорваться, и чтобы как-нибудь убавить боль, старик приподнял ее. Глаза он открыть так и не смог, но и без этого увидел человека.

Он увидел человека. О, как ему нужен сейчас кто-нибудь! Хоть кто-то. Он даже затрясся от возбуждения. Неужели его страдания сейчас закончатся? Главное найти в себе силы и сделать что-нибудь, чтобы этот человек подошел к нему. Кто это? Старик сосредоточился и увидел, опять таки не открывая глаз, что это совсем молодой парень. Мальчишка. Ребенок.

Тем лучше. Старик застонал. Он с трудом разжал губы, по подбородку сразу потекли слюни, а ведь он только что так страдал от жажды, а вот теперь, но он их и не почувствовал. Язык во рту распух, и им невозможно было пошевелить, такой он был большой, шершавый и горький. Все-таки ему удалось издать какое-то подобие звука. Он прислушался к себе, затем застонал еще раз и с радостью увидел, что мальчишка его услышал и теперь смотрит туда, где стоит его каталка. Смотрит прямо на него…

* * *

Сергею все-таки удалось найти одну старую няньку, но когда он попытался ее о чем-то спросить, она вместо ответа накинулась на него за то, что он ходит по больнице без халата. На вопрос она так и не ответила, а Сергей не стал вступать с ней в спор, а пошел своей дорогой, он боялся, что просто может избить эту бабу, в таком возбужденном состоянии он был. Бешенство просто переполняло его. Он метался по коридорам, словно разъяренный тигр. Вторым человеком, которого он встретил, был тот самый врач, которого он видел у входа в токсикологическое отделение. В этот раз он не показался Сергею таким страшным. Нормальный мужик. Уж он то ему действительно покажет, куда он должен идти.

Бородатый врач действительно подробно объяснил молодому человеку дорогу. Голос у него был низкий, мягкий и бархатный. Сам он был невысокого роста и смотрел на Сергея снизу вверх. У того даже осталось от этой встречи приятное впечатление, и он пошел по очередному коридору даже несколько успокоенный.

Внезапно погас свет, но затем лампы по очереди снова стали светить. Сергей подумал, что это скорей всего обычное явление в этом заведении, и даже не обратил на подобный пустяк никакого внимания. Но через секунду он споткнулся о мешок с песком и чуть не упал. Плохое настроение сразу же вернулось в его утомленную этим бесконечным днем душу. Когда он отряхнул брюки от пыли и мела, которым был испачкан мешок, он увидел, что перед ним опять два коридора, и в который надо идти, он опять не знал. Когда вновь включился свет, то стало светло только в одном коридоре. Другой оставался темным. Но в середине темного коридора что-то белело. Сергею на какой-то миг стало любопытно. Он напряг зрение и стал всматриваться туда. Очень скоро он разглядел обычную каталку, точно такую же, на которых больных возят в операционную, а мертвых в морг. Когда он уже потерял всякий интерес к каталке и готов был идти дальше, в каталке что-то зашевелилось, и до слуха молодого человека донесся какой-то звук, похожий на скрип двери. Сергей понял, что там кто-то есть.

– Кто там? – тихо спросил он.

Ответа не последовало, но звук через секунду повторился. Сергей сделал два шага вперед и увидел, что на каталке действительно лежит человек. Он приподнялся, и Сергей отчетливо увидел силуэт его головы. Он сделал еще пару шагов и разобрал, что это голова мужчины. Очень старого мужчины.

Что он здесь делает?

Старик застонал. Голова его затряслась от напряжения. Он был совершенно лысый, этот старик. Его голова представляла собой просто голый череп обтянутый коричневой, а местами черно-серой кожей. Старик был невероятно стар. Он был больше похож на мертвеца. Глаза у него были закрыты и смотрелись как какие-то черные дыры.

Сергею стало не по себе. Он сделал шаг назад. И в эту секунду старик открыл глаза. Бесцветные, но блестевшие даже в темноте, они уставились на Сергея. В них было столько отчаяния, страдания и боли, что Сергей остановился.

– Наверно его тут забыли, – сказал он.

Он сказал это просто, чтобы что-то сказать, даже не подозревая, насколько он был прав в своем предположении. Из-под простыни, которой был накрыт старик, вылезла тощая рука. Она бессильно упала вниз. Старик продолжал смотреть на Сергея. Он явно хотел что-то сказать, но не мог.

Было мгновение, когда Сергею захотелось уйти отсюда. Ему было неприятно смотреть на старика. Каким-то седьмым чувством он понимал, что старик умирает, и смотреть на это было тоже неприятно. Даже страшно. По спине потек холодный пот и, покалывая кожу, побежали мурашки. Но он все-таки остался, потому что не хотелось быть подлецом хотя бы перед самим собой. Он должен что-то сделать. Но что? Надо кого-то позвать.

– Подойди, – старик все-таки нашел в себе силы. Голос у него был такой глухой и низкий, что Сергей скорее угадал, чем расслышал, что он сказал. – Ко мне. Не бойся.

Сергей не смог отказать умирающему. Не известно почему, потому ли, что он был все-таки порядочным человеком, может быть, он просто сделал это от страха, но он подошел к старику и без слов воззрился в его горящие глаза.

– На, возьми! – сказал старик.

Его, только что бессильно висевшая, правая рука вдруг обрела силу и протянулась к Сергею. Пальцы ее были расставлены словно для приветствия.

Человек, особенно мужчина, так устроен, что если ему протягивают руку, то у него сразу возникает первое желание пожать ее. Привычка, приобретенная с годами. Чисто рефлекторно Сергей протянул руку, и старик схватился в нее и сжал. Откуда у него только силы взялись? Старик с такой силой вцепился в руку Сергея, что тот даже поморщился. Это продолжалось чуть больше секунды. После чего рука старика снова бессильно упала вниз. Но лицо старика! Оно вдруг исполнилось силой и озарилось светом и радостью. Он посмотрел на Сергея совершенно ясным и торжествующим взглядом и неожиданно рассмеялся. Он рассмеялся громко, очень громко, и в смехе его Сергею послышалось какое-то непонятное ему торжество. Он ничего не понимал. Ему было противно. Он не ожидал такого. Ему даже показалось на секунду, что старик просто над ним издевается. Он даже вытер руку, которую пожал старик, о джинсы.

Но тот смеялся недолго. Внезапно он замолчал, глаза его последний раз глянули на Сергея, затем они закатились, так что остались лишь одни желтые белки, и старик повалился обратно на каталку. Голова его дернулась и замерла в неподвижности.

Сергей решил, что старик умер. Но проверять свою догадку он не стал. Ему совсем не хотелось в этом удостоверяться. Он решил, что сейчас самое время убраться отсюда. Совесть его больше не тревожила, да и пора было возвращаться к Вале и Димке.