Текст книги "Отражение Ворона"

(4)

Лоусон вошел неслышно и застыл на пороге «малой библиотеки» Морвен-хауса.

В свете бронзовой лампы зеленого стекла его госпожа сидела в кресле за угловым столиком, погрузившись в чтение. На столике, рядом с ворохом газет, стояли два бокала и хрустальный графин, наполненный темной жидкостью.

Лоусон кашлянул. Леди Морвен подняла голову и вопросительно посмотрела на него.

– Да, Лоусон? Я слушаю…

– Дворецкий передал, что вы хотите меня видеть…

– Ах да!.. Присаживайтесь, Лоусон, прошу вас. Бокал вина?

– Благодарю, мадам…

Он потянулся к графину, но леди Морвен опередила его и сама наполнила оба бокала. Лоусон взял один и присел на краешек кресла.

– Какой необычный вкус… – заметил он, сделав глоток.

– Купаж моего изготовления, – пояснила леди. – Две части каталонского хереса на одну часть терновой настойки по рецепту моей бабушки. Она ведь родом из Хайленда. Клан Мак-Тэвиш, не слыхали? – От ее внимания не укрылось, как удивленно взметнулись густые брови секретаря. Взметнулись и тут же опустились в исходное положение. – Да, да, Лоусон, вы служили у моего покойного мужа задолго до нашего с ним знакомства и не можете не знать, что никакая я не Дарлин Теннисон из Ольстера, а Таня Дарлинг, урожденная Захаржевская, русская из города Санкт-Петербурга. Но про мои шотландские корни не знал и лорд Морвен…

– Я тоже не знал, ваша светлость…

– Кстати, Лоусон, наедине я разрешаю называть меня просто Таня. И даже настаиваю. В конце концов, вы же не просто слуга, но и давний друг семьи и, в каком-то смысле, мой спаситель. Если бы не ваши решительные действия там, в Париже…

– Ну что вы, мадам…

– Таня, Лоусон, Таня… Представляете, с какими заголовками вышли бы вчерашние газеты? – Она похлопала ладошкой по газетной кипе. – Одна из богатейших женщин Англии застрелена в парижском тоннеле… Кто направлял руку убийцы?… Почему парижская полиция ничего не предпринимает?

– Отчего же, мадам, французы работают весьма оперативно. Уже установлено имя покушавшегося. Некто Джон Дервиш, англичанин, трижды судимый за вооруженное ограбление, пользуется авторитетом в криминальных кругах, в общем, та еще пташка… Знать бы, кто его нанял.

– Мертвые молчат… Хотя, откровенно говоря, меня больше интересует тот второй мотоциклист, таинственный спаситель. Ваш человек, Лоусон?

– Увы, мадам… Это мой промах, это я обязан был позаботиться о безопасности…

– Не корите себя, Лоусон, вы проявили себя с наилучшей стороны… Да вы пейте, Лоусон, пейте, неужели вам не по вкусу мое изобретение?

– О нет, ваша св… Таня, вкус бесподобный.

– Тогда наливайте еще… И мне тоже… Так вот, Лоусон, я хочу должным образом отблагодарить вас.

– Ну что вы, мадам, я всего лишь выполнял свои обязанности…

– Нет уж, позвольте решать мне… Что вы скажете, если начиная с этого месяца я удвою вам жалование? Только откровенно, не жеманясь.

– Если откровенно – я не стану отказываться, ма… Таня.

– А какой из автомобилей покойного лорда вам по душе? «Бентли»? Он ваш… Потом можете его продать, я не обижусь…

– О… Таня, вы слишком щедры…

– А вы чересчур скромны, Лоусон… И, кстати, насчет вашего… приобретения. По-моему, мы получили даже больше, чем хотели.

– Простите, ваша светлость, что вы имеете в виду?

– Птица-говорун отличается умом и сообразительностью… – медленно произнесла Таня.

– Как вы сказали? Talking bird? – удивленно переспросил Лоусон – Ах, должно быть, про попугаев?

– Это цитата из одного старинного мультфильма, вы его не знаете. А говорить умеют не только попугаи… Лоусон, вы не находите, что со временем нашу куколку можно будет использовать не только для представительских функций?

– Боюсь, Таня, у нас пока недостаточно оснований, чтобы составить на сей счет определенное мнение… И могу ли я, в свою очередь, просить вас, чтобы и вы с глазу на глаз называли меня просто Дэвид, как это делал ваш покойный супруг лорд Морвен.

– Разумеется, Дэвид. И вы, конечно, правы. Проверим в деле – тогда и решим…

Таня отсекла на серебряной гильотинке кончик толстой гаванской «Эскепсьион», чиркнула длинной спичкой, выпустила первое облачко терпкого дыма.

– Не уходите, Дэвид, посидите со мной. Мне так одиноко… Давайте допьем вино, и вы расскажете мне что-нибудь интересное…

– Но, Таня, уточните, пожалуйста, ваше последнее пожелание. Я, право, не знаю…

– Или давайте просто молча посидим и послушаем музыку… Будьте любезны, протяните руку и подайте мне пультик… Благодарю вас.

Леди Морвен нажала на кнопочку, и малая библиотека наполнилась диковатыми звуками «Транса» Габриэллы Рот, ритмичными и в то же время завораживающими.

С ленивой полуулыбкой она попыхивала толстой сигарой, время от времени откладывая ее и поднося к губам бокал, в глазах ее огоньками мелькали блики зеленой лампы.

В противоположном кресле утопал Лоусон. Голова его то опускалась на грудь, то сваливалась набок, глаза то закрывались, то открывались и наконец закрылись совсем. Голова запрокинулась назад. Челюсть отвисла, дыхание сделалось глубоким и мерным.

Он спал.

Так прошло минут сорок. Диск с музыкой подошел к концу, опустилась тишина. Таня неслышно встала, подошла к Лоусону, встала рядом.

Постояв так несколько минут, она простерла руки над вытянувшимся в кресле Лоусоном и медленно-медленно проделала вдоль его тела несколько пассов от головы к ногам. Потом выпрямилась и очень тихим шепотом, попадая в такт его дыхания, произнесла:

– Спи-и-ите глу-убже… Спи-и-ите глу-убже… Спи-и-ите глу-убже…

Так продолжалось еще несколько минут. Потом леди Морвен начала постепенно варьировать ритм этих слов, то ускоряясь, то замедляясь. Дыхание спящего Лоусона изменялось в том же ритме.

Таня заговорила громче и четче:

– Вы крепко спите… Вы слышите мой голос, но продолжаете спать. Вам хорошо, тепло, уютно… Спите глубже… Еще глубже… Вы хотите отвечать на все вопросы, оставаясь спящим… Спящим… Спящим… Как ваше имя?

– Дэвид Уилмингтон Лоусон.

– Когда и где вы родились?

– Пятнадцатого августа тысяча девятьсот сорок девятого года, Коламбус, штат Огайо…

Тем же ровным, чуть глуховатым голосом Лоусон четко ответил на вопросы о родителях, о школе, о семейном положении – неженат, детей нет, – о последнем месте работы и занимаемой должности. Но чем дальше, тем более интересными становились его ответы:

– Кем и где вы работали до поступления на службу к лорду Морвену?

– Оперативный агент отдела «Джей» Центрального Разведывательного Управления Соединенных Штатов Америки.

– Какие задачи выполнял ваш отдел?

– Контроль за лицами и организациями, проводящими или способными проводить подрывную деятельность против Соединенных Штатов и находящимися за пределами Соединенных Штатов.

– В каком подразделении отдела «Джей» служили вы?

– Группа Икс-О-Девять, или «Друзья-Девять».

– Каковы были конкретные функции вашей группы?

– Сбор информации о неправительственных организациях, проводящих или могущих проводить подрывную деятельность против Соединенных Штатов и расположенных на территории дружественных нам стран.

– Какие именно страны входили в сферу компетенции вашей группы?

– Канада, страны Западной Европы, Австралия, Новая Зеландия.

– Осуществляла ли ваша группа сбор информации о деятельности международных тайных обществ?

– Да.

– О деятельности Ордена Иллюминатов?

– Я не помню…

– Вы поступили к лорду Морвену по заданию руководства отдела «Джей»?

– Я не помню…

– Назовите имя вашей матери.

– Мэри-Элеонора Лоусон.

– Назовите имена сотрудников группы «Друзья-Девять».

Лоусон четко назвал восемнадцать имен и фамилий с указанием должностей и должностных обязанностей.

– Что вам известно о деятельности этих лиц в настоящее время?

– Ничего. Группа была расформирована приказом от третьего марта тысяча девятьсот семьдесят девятого года.

– Кто из высшего руководства Центрального Разведывательного Управления курировал деятельность вашей группы?

– Я не помню…

– Назовите имя начальника отдела «Джей».

– Я не помню…

– Считаете ли вы гибель лорда Морвена в авиационной катастрофе случайной?

– Нет, не считаю.

– Была ли гибель лорда Морвена преднамеренным убийством?

– Да, была.

– Вы заранее знали о готовящемся убийстве лорда Морвена?

– Да.

– Вы принимали участие в подготовке убийства лорда Морвена?

– Да.

– В чем заключалось ваше участие?

– В сборе и передаче информации о ближайших планах и перемещениях его светлости.

– Кому и каким образом вы передавали эту информацию?

– Я не помню…

– Вы получали за нее деньги?

– Нет.

– Вы выполняли приказ?

– Да.

– Чей?

– Я не помню…

– Вам известно имя организатора убийства лорда Морвена?

– Да.

– Назовите это имя.

– Я не помню…

– Назовите имя вашего отца.

– Джейсон Льюис Лоусон.

– Организатор убийства лорда Морвена – американский гражданин?

– Да.

– Является ли он сотрудником ЦРУ или другой государственной организации?

– Я не помню…

– Входит ли он в Капитул Магов или Круг Посвященных Ордена Иллюминатов?

– Я не помню.

– Его имя – Гейл Блитс?

– Нет.

– Уильям Петти?

– Нет.

– Клайв Макмиллан?

– Нет.

– Джейкоб Цорес?

– Нет.

– Этот же человек стоит за недавним покушением на леди Морвен?

– Не знаю. Не думаю. Смерть ее светлости на данном этапе перечеркнула бы все наши планы.

– В чем заключались эти планы?

– Мне было приказано внушить ее светлости мысль о целесообразности использования двойника.

– С какой целью?

– С целью последующей замены леди Морвен на этого двойника.

– И ликвидации самой леди Морвен?

– Вероятно. О дальнейших этапах операции «Двойник» я не осведомлен.

– В чем смысл подобной замены?

– В получении полного контроля над деятельностью Ордена Иллюминатов.

– В случае успешного исхода операции что получите лично вы?

– То, о чем мечтаю.

– О чем вы мечтаете?

– О чем все. Свобода. Богатство. Власть…

– Спите. Спите глубже… Ваша мечта сбудется… Ваша мечта сбудется… Для этого вы должны…

Напоследок леди Морвен внушила спящему секретарю яркий, знойно-эротический сон, в котором Лоусон нежился в золотом джакузи посреди тронного зала, а вокруг, обольстительно извиваясь, танцевала дюжина обнаженных красавиц всех размеров и цветов. Постепенно отступая, она оборвала раппорт.

Лоусон встрепенулся, протер глаза, виновато посмотрел на леди Морвен, по-прежнему сидящую в кресле напротив. Она ответила на взгляд доброй улыбкой.

– Простите, ваша с… Таня, я, кажется, задремал…

– Да, и судя по тому, как вы чмокали губами и пристанывали, вам снился оч-чень увлекательный сон.

Лоусон на секунду смутился.

– Честно говоря, да. Жаль только – оборвался на самом интересном месте…

(5)

– Мадам, – Уильям Петти-младший церемонно склонился над протянутой ручкой в тонкой черной перчатке.

– Мы счастливы… – вторил ему Макмиллан. – Нет слов…

– Позвольте, господа, в свою очередь выразить вам свою признательность за то, что вы столь любезно откликнулись на мое приглашение. – Леди Морвен показала на диванчик, усыпанный шелковыми подушечками. – Прошу вас. С вашего позволения, я заказала полторы дюжины бретонских устриц и шабли девяностого года.

Несмотря на траур, она была обворожительна. Впрочем, наряд ее был траурным только по цвету. Глубокое декольте, кружевная оторочка, пышные «фонарики» на плечах, простенькое бриллиантовое колье на стройной шейке. Одним словом, хороша была вдовушка…

– Мсье. – Официант в бордовом фраке продемонстрировал вновь прибывшим джентльменам бутылку из серебряного ведерка и принялся разливать по бокалам.

Петти прикрыл свой бокал толстой волосатой ладонью.

– Мне – диетическую колу, – с астматическим придыханием проговорил он.

Макмиллан хмыкнул, чуть заметно подмигнул леди Морвен и поднял бокал.

– А мне позвольте выпить за вас, дорогая. И за нашу успешную деятельность. Ваш фонд так умело обработал этого мерзавца Уго Чавеса, теперь Венесуэла выходит из большой игры как минимум до конца года, и нет никаких сомнений, что осенняя сессия ОПЕК примет условия…

– Выгодные нам, – подхватил Петти. – Ваши усилия, мадам, будут вознаграждены достойным образом…

– Уже вознаграждены, – добавил Макмиллан. – На ваш личный счет переведена сумма…

– Которая вас приятно удивит. Мы держим свое слово. И это только начало…

– Ах, право, господа… – Леди Морвен одарила собеседников ослепительной улыбкой. – Я очень вам благодарна, но, умоляю, ни слова о делах. Я здесь для того, чтобы просто-напросто отдохнуть от дел – подышать влажным простором радужных брызг Ниагары перед ответственным… Ну, вы понимаете, о чем я…

– О, да, мадам, понимаем. Однако вам решительно не о чем беспокоиться. У нас нет никаких сомнений, что полномочия ваши будут подтверждены…

– Если, разумеется, достигнутое нами взаимопонимание не будет омрачено необдуманными действиями… – Взгляд Петти из-под кустистых бровей сделался на мгновение колючим.

Леди Морвен надула губы.

– Не знаю, о каких действиях вы говорите, Петти… Лучше скажите, как вам устрицы? Не пресноваты?

– В самый раз. – Петти сбрызнул устрицу лимонным соком и принялся выковыривать подрагивающего моллюска вилочкой.

Макмиллан облизнул лоснящиеся губы.

– На горячее предлагаю взять форель. Она здесь недурна.

– И розовое «От Пуату», – добавила леди. – К простой еде – простое вино. Сегодня я желаю быть простой беззаботной селянкой…

В роскошном ресторане «Пуасон де Ниагара» звучала музыка.

К столику, за которым сидела высокопоставленная троица, подошел высокий, спортивного сложения мужчина в безупречном смокинге и пригласил леди на танец.

Леди сдерживающим жестом остановила телохранителя из свиты Макмиллана – она совсем не прочь развлечься и не видит в этом ничего опасного для себя.

Потом был еще один танец, потом еще один.

А потом, развеселившаяся от пяти демонстративно выпитых бокалов «дю ван роз», похотливо хохоча, закатывая глаза и пьяно закидывая голову, юная вдова объявила своим спутникам, что намерена покинуть их и заняться личной жизнью.

– Вы видели, как этот жиголо, этот недоделанный Мэл Гибсон, лапал ее за ягодицы, как будто это дешевая деревенская шлюха? – возмущенно говорил своему спутнику шестидесятипятилетний Уильям Петти-младший.

– Я видел, что это несомненно нравилось леди Морвен, она не только не отвела его руку, но еще теснее прижималась, – ответил Макмиллан.

– О темпора, о морес! – воскликнул Петти-младший. – А ведь траур по лорду истекает лишь через два с половиной месяца.

– Но вспомните себя в ее годы, милый Билл, – сказал Макмиллан, кивая официанту, готовому еще раз наполнить бокалы.

(6)

– Инспектор Марша Гринсдейл, – отрывисто бросила леди Морвен. – Доктор Генрих Киршеншнайдер.

Она показала на стоящего рядом с ней неприметного блондина лет сорока пяти. Блондин держался спокойно, не нервничал, не потел, не бегал глазками, не заикался, отвечая на вопросы охранников…

Маршу Гринсдейл здесь уже знали.

Она была в «Сэнди Плейграунд» в шестой раз, и все дежурные смены охранников узнавали ее – такую симпатягу из Минюста. Тем не менее, порядок всегда оставался прежним – магнитная идентификационная карточка вводится в приемное устройство, охранник задает несколько дежурных вопросов… Все в порядке.

Можно проезжать.

Они с Киршеншнайдером идут по коридору. Они внутри. Теперь…

Теперь по этому коридору они должны будут выйти вместе с Питером.

А на его месте останется «доктор Киршеншнайдер»…

Ребятки Гейла Блитса – сливки его лучших программистов – в считанные часы сделали идентификационные карты на нового сотрудника Министерства юстиции и ввели новые сведения в банк департамента кадров.

Снова, как и в первый раз, когда инспектор Марша Гринсдейл ехала на первое свидание с Питером в «Сэнди Плейграунд», хакеры Гейла Блитса, которые все еще работали на Таню, послали в закрытую психушку извещение о том, что к ним направляется инспектор Гринсдейл в сопровождении специалиста-психиатра, сотрудника специальной комиссии министерства.

И снова Гейловы программисты перехватили ответный запрос из «Сэнди Плейграунд» и послали туда подтверждение вместе с прикрепленными файлами, содержащими фотографии и иные признаки идентификации – радужные сетчатки глаз и снимки правых ладоней.

«И в суму ее пустую – суют грамоту другую», – пробормотала Татьяна, когда главный Гейлов программист показал ей результаты своей работы…

– У нас будет конфиденциальная беседа с пациентом, – сказала Татьяна главному администратору. – И нам бы хотелось, в целях чистоты эксперимента, чтобы беседа велась не в больничном боксе, а в привычном для пациента помещении, лучше если даже в его спальной комнате…

Им предоставили такую возможность, и формально они могли разговаривать с Питером без свидетелей.

Формально.

Если не брать в расчет скрытые видеокамеры, установленные фэбээровцами во всех углах.

«Но на всякие ваши ракеты у нас найдутся свои противоракеты», – говаривал некогда премьер русского правительства Никита Хрущев.

Новая разработка секретных лабораторий – голографический видеоблокировщик – была создана не для того, чтобы грабить музеи живописи и выносить оттуда полотна Мане и Сезанна, обманывая видеокамеры Лондонской национальной галереи. Голографический видеоблокировщик вообще-то был для этих целей слишком дорог, потому что стоил пока как «Мона Лиза» Леонардо с «Мадонной» Рафаэля вместе взятые. Ну, может, чуть подешевле!

Для кражи картин такая система была слишком нерентабельной.

Поэтому и министерство обороны не торопилось закупать этот прибор, посчитав, что на поле боя дешевле будет пожертвовать лишней ротой морских котиков, чем пускать противнику в глаза столь дорогостоящие солнечные зайчики.

Блокатор обманет видеокамеры на шесть минут. За это время надо будет вколоть «Киршеншнайдеру» укол морфия, переодеть его в больничную пижаму и уложить в кровать, не забыв за мгновение до того, как он погрузится в сон, шепнуть одной ей ведомое заветное словцо.

И за эти же шесть минут надо будет переодеться и перегримироваться Питеру.

Но и это было не все.

Главное заключалось в том, что за те два часа, что шел неторопливый разговор врача-инспектора Минюста с больным Дубойсом, Гейловы программисты должны были ввести в компьютер новые идентификационные признаки – радужку глаз Питера и его ладонь вместо радужки и ладони «Киршеншнайдера». А по получении условного сигнала, что операция прошла успешно, еще раз изменить данные…

– Ничего страшного, – говорил Питер Татьяне, когда они уже мчались по шоссе, – ничего страшного, его месяца три подержат в крытке, попотрошат на допросах, и когда выяснят, что он ничегошеньки не знает, – выпустят, взяв подписку о неразглашении. У нас не раз такие штуки случались, и за это в ФБР не расстреливают, так что пусть твоя совесть будет спокойна!

И ее совесть была спокойна.

Хотя все было несколько не так, как думал Питер, и в бывшей его палате спал блаженным сном не просто ничего не подозревающий «мешок» – психиатр, нанятый «инспектором Гринсдейл» для работы в комиссии Минюста, – а кое-кто другой.

Наказать предателя исполнением его заветной мечты – на это не всякий способен. Нет, она не дала нового повода черту по имени Вадим Ахметович пересмотреть сроки их временного соглашения.

Сменив две машины, они мчались по федеральной дороге номер сорок четыре.

Путь их лежал на север, в Вермонт.

И когда они менялись за рулем, Татьяна закуривала свою «Ромео и Джульетту». И Питер, смешно морща нос, улыбался, наслаждаясь их многословным молчанием.

А потом она сладко задремала.

И Питер так и ехал, боясь стряхнуть ее рыженькую головку со своего плеча.

(7)

Питер почему-то вдруг начал ощущать неуловимую связь со своим английским другом профессором, связь, какая бывает разве что между родными братьями. И не просто родными братьями, но братьями-близнецами, двойняшками, которых даже советская армия, далекая от тонких метафизических парадигм, и та по своим внутренним правилам никогда не разлучала, а предоставляла им возможность служить в одной части и в одном подразделении.

Питер не спал ночами.

Он думал о том, что говорил ему профессор Делох о неразрывности связи двух полюсов – идеалистическом и материалистическом представлении о мирозданье, говорил о слитности «инь» и «янь» в представлении философов древнего Востока, о неразрывной связи материального с «за физическим» у древних греков, говорил о вульгаризации философии современной западной цивилизацией, утратившей истинную гармонию знания, заключавшуюся в примирении противоположностей – сближении непримиримых полюсов: начала и конца, материи и идеи, слова и дела… Сперва Питер полагал, что Делох представляет собой верный пример сумасшедшего. Он, конечно, пользовался некоторыми находками спятившего старикана, как пользуются в ФБР и КГБ услугами экстрасенсов. Ведь допер же Делох своим умом, кто скрывался за убийством Фэрфакса!

Однако после того как Питер сам побывал в сумасшедшем доме «Плейграунд», ему стало казаться, что они с Делохом подобны двум сообщающимся сосудам. Когда один из них приподнимают, жидкость начинает перетекать в другой. И наоборот.

И теперь Питер уже не был настолько уверен в том, кто из них двоих сумасшедший.

Бессонными ночами ему казалось, что он думает дуэтом – вместе с Делохом, как два удаленных друг от друга компьютера, связанные одним модемом… И болезни мозга у них общие…

Сумасшествие.

А разве можно назвать здравыми мысли о том, что Татьяна… Та Татьяна, которую они с Делохом вместе и нашли, когда искали убийцу Фэрфакса, что она – леди Морвен, Таня Дарлинг, Таня Захаржевская – это что-то вроде вечного жида! Делох порою просто бредил наяву, когда, подобно пифии, закрыв глаза в упоении собственными эзотерическими откровениями, начинал вещать. Питер и половины не понимал из того, что скороговоркой говорил тогда профессор. Он как будто читал некую только ему видимую бегущую строку на небесах, где в небрежно раскрытой ангелами Книге Судеб сбрендившему профессору Делоху удавалось подглядеть некие секретные странички…

А ведь в них есть смысл! А ведь строгая системная связь между явлениями существует!

Питеру становилось не по себе от этих мыслей.

Либо он и правда сходит с ума, либо они с Делохом стоят на грани чего-то очень и очень необъяснимо важного. Настолько важного, что их знание может обернуться некими изменениями для судеб всего человечества.

Питер лежал на холодной веранде и слушал дождь.

Лежал и слушал себя. Прислушивался к собственному сумасшествию. Вермонтский дождь барабанил по крыше. Было зябко под тонким шерстяным одеялом.

Но Питер не вставал, чтобы включить обогреватель. Он боялся.

Он боялся, что обогреватель засекут со спутника.

Нет, он точно сбрендил! Какой еще спутник? Это настоящая паранойя.

Как у любимого персонажа из Сологубовского «Мелкого беса», у Ардальона Борисовича Передонова, когда тот перед свадьбой пометил себя чернилами, дабы в церкви его не подменили…

Но отчего бы и не засечь его со спутника?

Ведь тепловое излучение от обогревателя видно на инфракрасном экране?

Как Эрнесто Че Гевару в середине шестидесятых в боливийских джунглях поймали? Со спутника, по инфракрасному излучению от костра, возле которого грелись партизаны. Эту хрестоматийную операцию ЦРУ они еще на первом курсе спецпредметом проходили…

Питер все же встал и, прошлепав босыми ногами по холодным, влажным от ночного конденсата доскам, воткнул в розетку шнур обогревателя. Открыл дверь веранды.

Туман.

Всю поляну перед дачей заволокло. Как будто облако спустилось с небес и решило переночевать на лужайке. А настанет утро – взлетит облачко и поплывет себе дальше – в далекие страны.

Питер натянул свитер и снова лег, завернувшись в тонкое шерстяное одеяло по самую макушку.

Все же они с Делохом оба сумасшедшие.

И еще неизвестно, кто из них сумасшедший в большей степени!

Марша Гринсдэйл, она же леди Морвен, она же – Таня… Она позволила ему называть ее Таней…

Таня перевезла его в Вермонт, в эту почти сибирскую тайгу, которую за сходство с российским оригиналом так полюбил великий Нобелевский лауреат.

Татьяна и сама, конечно, оперативница и конспиратор, тянущая на девятый класс по десятибалльной шкале, принятой у них в ФБР, но так как дело с нынешним переходом на нелегальное положение было для них обоих более чем вопросом жизни и смерти, место схрона, лежку выбирал сам Питер.

Зная все способы, по каким ФБР может разыскать пропавшего в США человека, Дубойс пошел по отработанной схеме, принятой и опробованной Министерством юстиции в комплексе мер по защите ценных свидетелей.

Они с Татьяной выискали по каталогу продаж недвижимости охотничье бунгало в самом медвежьем углу Соединенных Штатов.

Дача в Вермонте, которую в память о знаменитом соотечественнике своем они с Питером назвали «Солженицыно-2», не была на сто процентов непробиваемой. Была малюсенькая вероятность того, что ФБР как-то пронюхает, где скрывается их беглый агент. Пронюхает и нагрянет.

Поэтому Таня по плану, разработанному Питером, готовила новую хатку. Новый схрон.

Она теперь вообще все делала, только советуясь с Питером.

Ах, почему они не повстречались пять лет тому назад?

Отследить перемещения Татьяны в пространстве и по следу этих перемещений найти Питера, в принципе, не представляло для ФБР никакого труда. Каждый уик-энд личный самолет леди Морвен, этакий маленький реактивный летающий офис с салоном на шесть персон, производства «Дасо-Аэрокосмик Спесьяль», вылетал из лондонского Хитроу, где всю неделю терпеливо ждал свою родовитую хозяйку, и, за восемь часов перелетев Атлантику, садился в аэропорту Кливленда… Чего уж проще – проследить, куда из аэропорта направится молодая леди!

Однако не был бы Питер Дубойс самым лучшим оперативником и разработчиком знаменитой «девятки», кабы не провел он за нос своих коллег-фэбээровцев.

Был здесь, конечно, и элемент везения. Ну кто бы мог предположить, что Юппо, тот самый «темповик» Юппо, которого Питер нокаутировал в первый свой приход в боксерский клуб Джеки Страйка, демобилизовавшись из морпехов, наймется не куда-нибудь, а в охрану «Сэнди Плейграунд»? Старина Юппо сразу узнал Питера – и сразу смекнул, что дело тут нечисто и надо выручать друга детства. А Питер придумал, как это сделать так, чтобы при этом не подставить самого Юппо.

Пригодилась Питеру и строго законспирированная и не зарегистрированная в анналах связь. Личная связь, личный агент Питера, завербованный им еще в первый год службы. На вырост. Питер тогда как в воду глядел, что пригодится. С этим агентом они и разыграли якобы бурный роман, что приключился вдруг с молодой вдовушкой!

Ведь с точки зрения спецслужб, если у человека нет слабостей – значит, этот человек мертвый…

Татьяна теперь добросовестно отрабатывала версию влюбленной самки. Повадилась летать на уик-энды в Кливленд, словно запавшая на юного любовника пожилая потаскуха.

Для маскировки она проехалась с агентом Питера по кливлендским магазинам и сделала несколько крупных покупок. Купила подарки юному любовничку. Часы «ролекс» с бриллиантами, автомобиль «феррари», домашний кинотеатр невероятных размеров…

Внешне все выглядело даже чересчур банальным.

Влюбилась женщина!

Однако каждый вечер после того, как наружное наблюдение устанавливало прибытие Татьяны на квартиру своего кавалера, леди Морвен уже через час с небольшим, выбравшись по системе канализационного коллектора в соседний с домом гараж, неслась, загримированная под старушку, в Вермонт за рулем быстрого и надежного «шевроле».

Татьяна шутила.

Она всегда теперь была в приподнятом настроении, потому что приезжала к настоящему, наконец-то обретенному другу.

– Это квайтия ябочего Иванова? – смешно картавя по-русски, спрашивала она из-за дверей. – Если это квайтия ябочего Иванова, то меня нужно сйочно накоймить и спьятать, накоймить и спьятать…

Питер сперва не понял. А потом смеялся, когда Таня объяснила ему что к чему.

Они пили крепкий душистый чай из русского самовара. Пили чай и обсуждали дела. Теперь и отныне все разработки делал новый Танин аналитик – Питер Дубойс.

– С тобой очень хочет увидеться Георг Делох, – сказала Татьяна.

– Этот сумасшедший? Он мне тут каждую ночь снится, – усмехнулся Дубойс, – я тоже хотел бы потолковать с ним.

– Но сейчас привезти его сюда нет никакой возможности, – сказала Таня, – придется отложить вашу встречу до переезда в более надежное место…

– Надежное место, – задумчиво повторил Питер. – А если твои дебилы-иллюминаты опять вздумают тебя укокошить?

– Опять? Ты уверен, что за парижским покушением стоят именно они?

– Больше некому. Либо старички-«нефтяники» пронюхали о твоих шашнях с Гейлом и этим, как его, Ебарковским…

– Барковским, – смеясь, поправила Таня.

– Ну да… Либо наоборот.

– По-твоему, одна из фракций жаждет моей смерти и «заказывает» меня профессиональному убийце Дервишу. Но убийцу самого убивают. Кто? Если следовать твоей логике – боевик из другой группировки. Не абсурд ли? Нет, я думаю, что иллюминаты здесь ни при чем. Они очень озабочены моим романом, и я думаю, они меня непременно захотят снова выдать замуж. Будем ждать матримониальных предложений.

– Будем, – мрачно согласился Питер.

– И ты не ревнуешь? – игриво спросила Таня, подливая густой заварки в чашку своего друга.

– Я не умею ревновать, – сказал Питер и грустно улыбнулся.