Текст книги "Завещание ворона"

Дмитрий Вересов
Завещание ворона

Рас – стояние: версты, мили…

Нас рас – ставили, рас – садили…

По трущобам земных широт

Рассовали нас как сирот.

М.И. Цветаева

Глава первая
Кусала бы локти, если бы дотянулась
(июнь 1995, Колорадо)

Миссис Сесиль Вилаи, в девичестве Дерьян, глубоко вздохнула.

– И все-таки, я не знаю… Мы ведь раньше полуночи не вернемся. Оставить детей на целый вечер… Лучше поезжай один.

Крис даже ответить не успел, как волна детского протеста обрушилась словесным потоком на их чуткие, родительские уши.

– Но, мамочка, ты же обещала, сама нас учила, что обещания надо выполнять.

– Мамочка, не беспокойся, все будет хорошо, мы с Дейвом будем строить железную дорогу, а Джуди – рисовать.

– А Кончита лазогреет нам ужин в микловолновке!

– А мы поможем ей выкупать и уложить Джимми.

– И посуду сами помоем…

– И ровно в десять ляжем спать.

– В полдесятого! И не забудем почистить зубы…

– И проветрить спальню…

– И помолиться пелед сном…

«И на мордашках – ни тени лукавства, – усмехнулась про себя Сесиль. – Глаза правдивы и невинны – можно подумать, прямо ангелочки…» Мать четверых детей, которую не проведешь их хитростями, переводила взгляд с одного на другого. Чистенькие, здоровенькие, благовоспитанные до кончиков ногтей, до оттопыренных ушек первенца Дейва, до розового проборчика умницы Заки, до аккуратно причесанных каштановых кудряшек очаровашки Джуди… Сесиль перехватила гордый взгляд мужа и сразу поняла, о чем он сейчас думает… Да, Крис, да, дорогой, разумеется, именно из таких детей получатся настоящие люди будущего, люди двадцать первого века. Воспитанные в атмосфере строгой любви и разумной дисциплины, взаимного уважения и ответственности за ближнего, в доме, где более не властвует грех, и абсолютно неприемлемы ложь и сквернословие, где каждый стремится удаляться от духовной распущенности, где нет и не может быть праздности, а табак, алкоголь, кофе, чай – это, если уж называть вещи своими именами, то самое непотребство, о котором и говорится в апостольском учении… Ей давно уже не составляло ни малейшего труда читать мысли своего обожаемого супруга.

– Дорогая, дети абсолютно правы. Мы же дали слово Аланне и Алексу. К тому же, вспомни, с самого рождения Джимми ты выезжала из дома только в Собрание, в магазин, к доктору и в фитнес-центр. Конечно, ждать полноценного, «отдатливого» общения, как с братьями, не стоит. – Крис взял ее руку и прижал ладонью к своей груди. – Но ведь каждый день Бог посылает нас, как агнцев среди волков и…

Голос его звучал все выше и убедительней, но Сесиль уже не слушала мужа. Перед ее мысленным взором отчетливо предстала чашка горячего, крепкого эспрессо, рядом – дымящаяся в пепельнице сигарета и коньячный бокал, на донышке которого призывно плещется… непотребство!!!

– Да, муж, ты как всегда прав. Едем.

Она осторожно высвободила свою руку и поспешила наверх переодеваться.

Покорная жена и добропорядочная мать, Сесиль будто слышала, что ее муж сейчас уже молится, в благодарении Создателю за нее, которая в эту минуту не хочет, до чертей собачьих не хочет присоединиться к его молению искренне и смиренно. Потому что ему не объяснишь, что «все человеку можно, но не все полезно, что все человеку дозволено, но ничто не должно обладать им». Вверни она ему эти слова в каком-нибудь разговоре – головоломка Святого Петра поставила бы его в тупик, хотя Крис наверняка наизусть знает их… с Библией в руках.

– Черт! – с хрустом оторвалась пуговица на манишке. – Вот дерьмо!

Блуза разошлась на груди и Сесиль, сжав кулачки, зло уставилась в стойку гардероба.

– Сесиль, дорогая!.. Чмок-чмок… Сколько же мы не виделись? Прекрасно выглядишь…

Ответить на сладкую ложь Сесиль сумела лишь натянутой улыбкой. Четверо детей и месячная задержка, фигуру, мягко говоря, не усовершенствовали. Никакие сауны, массажи, диеты, пробежки и гимнастики не сумели поспособствовать обретению былой изящности. Сама себе Сесиль напоминала теперь глупый шарик на очаровательных туфельках. Ножек даже не видно. Слава Богу, еще не вылезли пигментные пятна – неизбежные спутники ее перманентной беременности.

В сравнении с ней Аланна казалась Дианой-охотницей, а Таня Розен – вообще Венерой Милосской. И это было особенно несправедливо – Аланна, по крайней мере, бездетна, природные обстоятельства не мешают ей сохранить девичью стройность до глубокой старости, а вот у Тани у самой трое, причем младший всего на два года старше Джимми.

– Стаканчик вина? Отличное калифорнийское… Ой, прости, я и забыла… Тогда сока?

– Можно и сока, – понуро согласилась Сесиль и подставила стакан.

В саду за домиком супругов Кайф было прохладно и очень уютно. Дамы сидели на плетеных стульчиках вокруг садового стола, поставленного под старой, раскидистой грушей, а мужчины колдовали над жаровней, где вместо привычных сосисок-гриль изготовлялось мясо, нанизанное на металлические прутья. Сесиль вспомнила, что у арабов это блюдо называется шиш-кабоб, а в России как-то иначе, кажется, шешлик… «Надо же, начисто забыла русский язык, а скоро начну забывать и родной французский…»

– Нет, по работе не скучаю, слишком много дел по дому… А вы заглядывали бы. Кстати, через две недели моей Джуди исполняется пять, я всех приглашаю. Таня, тебя, разумеется, с малышами. Устроим детский праздник… Ой, прости, я и забыла, что вы все должны быть в Ленинграде… в Петербурге.

– Может быть, к тому времени и вернемся… Жаль, ты не сможешь полететь с нами, – проговорила Таня медленно, со смешным акцентом, чем-то напоминавшим французский.

– А мне не жаль… Я, конечно, понимаю, это твоя родина, и все такое, но лично у меня с этим городом, да и с этой страной, никаких приятных воспоминаний не связано, это вообще не место для нормальных людей.

Таня Розен прихлебнула вина и усмехнулась.

– Стало быть, нас ты нормальными не считаешь?

– Но вы-то живете здесь… Как-то, когда Нил, мой бывший, вконец извел меня очередным приступом ностальгии… я, помнится, говорила, что он у меня тоже был русский… Так вот, я ему посоветовала вернуться и пожить там с полгодика, желательно без французского паспорта, без валюты, без обратного билета. Это навсегда излечило бы его от тоски по родине…

– Ну да, – вставила Аланна. – В позапрошлом году моя мама съездила на Украину и полностью излечилась.

– И что он? Воспользовался советом? – спросила Таня.

– Не знаю. И, честно говоря, знать не хочу… Да, он был чертовски красив, обаятелен и неглуп. Но без характера, без амбиций, без цели и направления в жизни. Плыл себе по течению, к тому же, слишком много пил и слишком неразборчиво трах… я хотела сказать, спал с кем попало. Думаю, либо он окончательно спился, либо состоит на содержании у какой-нибудь богатой старухи… Повторяю, мне это совсем неинтересно!

Она наполнила свой опустевший стакан.

– Сесиль, это вино!

– Да?.. Ну и пусть, только не говорите Крису…

С блюдом, полным дымящегося, аппетитно пахнущего мяса подошел Алекс.

– Что ж вы, девки, приуныли, вот и наши шашлыки! – пропел он по-русски, и Сесиль сразу вспомнила правильное название этого блюда. Шашлык! Именно шашлык. А место, где подают шашлыки, называется шашлычная. В одну такую, на Лермонтовском проспекте, ее водил ее бывший… Когда еще был будущим…

– А где же остальные наши мужья? – по-английски спросила Аланна. – Почему не идут?

– Вторую порцию заряжают. И обсуждают предстоящую поездку. Наш мормон что-то втолковывает Пашке насчет инвестиционных рисков. – Алекс плюхнулся на свободный стул, извлек из-под отворота рукава мятую пачку «Мальборо», эффектно чиркнул спичкой об ноготь. Настоящий ковбой! – А вы, девочки, пока раскладывайте и разливайте.

– Знаешь, дорогой, засунь свой мужской шовинизм себе в задницу и обслужи себя сам.

Аланна хрипло рассмеялась. Алекс надулся.

– Не вредничай, – примирительно сказала Таня Розен, положила несколько сочных кусков на тарелку и придвинула Алексу. – В конце концов, мужчины все это приготовили.

– Хотя бы не кури за столом, – нашла асимметричный ответ Аланна. – Сесиль не переносит дыма.

– Нитшево, – вспомнила Сесиль еще одно русское слово, но тут же вернулась к английскому: – Главное, чтобы Крис не видел. Он так печется о моем здоровье, бедняжка.

Но Крис был поглощен беседой с Полем Розеном и не заметил, ни как Алекс Кайф – в прошлой жизни Шурка Неприятных – бессовестно обкуривал его дорогую Сесиль, ни как она сама, греховодница, в нарушение заповедей единственно истинной церкви Святых последних дней, украдкой осушила еще один стакан вина…

Потом все ели шашлыки и смеялись, потом Поль принес гитару, и Таня запела, а Аланна, по просьбе Криса, шепотом переводила ему:

– Мама, тебе не следует шить мне длинное красное платье…

Вечерело, с гор повеяло холодом, все перешли в гостиную, Аланна сварила глинтвейн и кофе, а для Криса с Сесиль – фруктовый отвар.

Однако вечеринке не суждено было закончиться мирно.

С противоположных сторон к дому Кайфов одновременно подкатили две машины. Из сине-желтого городского такси выбрался старый профессор Вилаи, отец Криса, а из черного джипа – похожий на борца-тяжеловеса громила в дорогом вечернем костюме. Аланна представила его, как своего старшего брата Кевина.

Облобызавшись со всеми на европейский манер, профессор взял Поля Розена под локоток, и они погрузились в какую-то высоконаучную дискуссию, то и дело прикладываясь к объемистым кружкам с глинтвейном. Кевин же принялся развлекать народ светской беседой.

– Сестренка всегда была из нас самая башковитая. Еще в младших классах на всех конкурсах призы брала, и кличка у нее была – Полли-колледж. А уж серьезная – ни свиданок, ни танцулек, матушка ей, бывало, даже выговаривала за это: мол, так в девках и помрешь. Честно говоря, со временем мы все так стали думать, а она, поди ж ты, такого волосатика оторвала. Ну что, академик, это там у вас не виски часом?

– А то! Тебе со льдом или чистого?

– А ну его, лед этот!

– Вот и я так думаю…

– Виски – это славно! – оживился профессор. – Как это я сразу не заметил! Извините, Поль…

– Папа, не увлекайся, – тихо проговорил Крис, приблизившись к отцу.

– А ты отстань! – тоже тихо, но яростно отозвался профессор. – Нашелся воспитатель!

– А вот вас я что-то прежде не видел, – обратился Кевин к Сесиль. – Как, вы сказали, вас зовут? Сис?

– Сесиль…

– Это чье ж такое имечко будет? Испанское?

– Французское.

– Так вы француженка?! И что, в Париже бывать доводилось?

– Я там родилась и прожила двадцать пять лет.

Кевин отставил бокал и принюхался, склонившись к Сесиль.

– Странно… Что-то от вас не так пахнет…

– Что такое?! – Сесиль надменно выпрямилась. – Что вы себе позволяете?

– Нет, нет, вы не так поняли, я не говорю ничего плохого про запах глицеринового мыла «Грейси», он натуральный, гигиеничный и, я бы сказал, истинно американский… А француженка, тем более парижанка, пахнет совсем иначе.

– А вы специалист по парижанкам? – саркастически осведомилась Сесиль.

– Сесиль, он специалист по товарам для женщин, – со смехом сказала Аланна.

– Вы в «Глобе» бывали? Ну, на Западной Главной? Я там совладелец и управляющий! – с гордостью заявил Кевин. – Как, неужели не были? Обязательно надо, обязательно. Не хочу хвастать, но в своем деле мы лучшие во всем штате. К нам поступают лучшие товары прямо из Европы, не какой-нибудь там Китай или Турция!.. В прошлом году я лично летал в Париж отбирать коллекции. Славный городишко, только официанты сплошь хамье, хуже здешних, честное слово… Нет, вы непременно должны к нам наведаться, мы вас знаете как разоденем, подберем лучший парфюм, косметику, вы у нас будете такая красавица, как… – Кевин на мгновение примолк, подыскивая сравнение, остановил взгляд на Тане. – Как наша несравненная Тара…

– Кевин, меня зовут Таня…

Таня Розен сказала это без улыбки, но видно было, что она польщена.

– О, прошу прощения… Заходите к нам, Сесиль, не пожалеете, мы из вас настоящую леди сделаем, родной муж не узнает…

– Ты бы, братец, все-таки… – начала Аланна, но ей не дал договорить доселе молчавший Крис.

– Ну, знаете, это уже переходит!.. Ты что, козел, намекаешь, что моя жена – не настоящая леди?!

Все разом притихли.

Неловкую паузу неожиданно нарушили аплодисменты профессора Вилаи.

– Браво, сынок! А теперь по морде!

– Джордж! – возмущенно воскликнула Сесиль. – Алекс, профессору больше не наливайте!

– А ты, братец, тоже хорош, – напустилась на Кевина Аланна. – В своем торговом раже такое иной раз сказанешь. Проси прощения!

– Простите, сэр, я вовсе не имел в виду кого-то обидеть, тем более вашу супругу… – промямлил Кевин.

– Да ладно…

Неловкость была кое-как заглажена, но настроение у Сесиль упало. Выждав для приличия несколько минут, она отозвала мужа в сторонку.

– Мы едем домой! – безапелляционно заявила она.

– Пожалуй… – согласился Крис. – Только придется прихватить отца, а то без нас надерется тут. Будут проблемы…

Им не без труда удалось убедить старика покинуть вечеринку и отправиться с ними.

Полдороги профессор молча дулся, а потом его понесло.

– А ведь прав, прав был этот лавочник! Ты посмотри, в кого ты превратил свою жену! Разве для того наша семья в свое время бежала от Хорти и его приятеля Адольфа, чтобы здесь, в Америке, нарваться на те же самые «киндер, кюхе, кирхе»?! Это надо же, испортить такую бабу! Умную, стильную! Нашел бы какую-нибудь коровищу в своей чертовой секте!

– Отец! Я запрещаю тебе в таком тоне говорить о нашей церкви!

– Сопли подотри запрещать-то! У всех дети как дети, а мой – стыдно сказать! – мормон!

– Знаешь, за тебя мне бывает стыдно гораздо чаще!

– Что?!.. Сесиль, останови-ка… Эй ты, выходи, поговорим! У меня давно руки чесались расквасить тебе физиономию!

– Замолчи! Сесиль, не останавливайся!

– Что, неужели струсил?!

– Отец, ты же знаешь, что я никогда в жизни не подниму на тебя руку…

– Вера запрещает? – саркастически осведомился профессор.

– Вера здесь не при чем! Существуют общечеловеческие нормы морали…

– Бла-бла-бла!… Сесиль, детка, как ты только выносишь этого елейного ханжу? На твоем месте я бы давно придушил его, и любой суд меня оправдал бы…

Сесиль резко дала по тормозам.

– Все, лично я приехала, надо убедиться, что все в порядке, и отпустить Кончиту… Крис, пересядь за руль… Джордж, извините, что не приглашаю зайти, но дети уже спят…

– И в вашем доме не водятся напитки, пригодные к употреблению нормальными людьми… Ладно, Сесиль, вали к своим чадам. На Рождество подарю тебе большой ящик презервативов… Эй ты, изувер, трогай, что ли, что-то у меня голова болит, не иначе, от общения с тобой…

Проводив взглядом автомобиль, Сесиль двинулась к дому. В гостиной горел яркий свет, из открытого окна звучала какая-то латинская танцевальная музыка – то ли мамбо, то ли сальса. Должно быть, Кончита, уложив детей, дожидается возвращения хозяев. Но при этом совершенно необязательно устраивать такую иллюминацию, да и музыку можно бы поставить не так громко. Девчонка стала слишком много себе позволять, надо с ней серьезно поговорить…

Внутренне готовясь к серьезному разговору, Сесиль поднялась по ступенькам крыльца, нащупала в сумочке ключи.

Голоса, доносящиеся из открытого окна гостиной, заставили ее замереть.

– Две тройных текилы, гавану за пятнадцать долларов и еще… Пожалуй, две дорожки кокаина… Надеюсь, у вас хороший кокс?

– Наилучший, сэр, прямые поставки из меделинского картеля… Еще что-нибудь, сэр? Мэм?

– Чай, только натулальный, а не какой-нибудь там флуктовый… И девочку поголячее…

– Пятьдесят за палку, двести за ночь, мэм…

Остолбеневшая Сесиль слушала этот кошмарный разговор, припав к окну и не веря своим глазам. За столом, в накладных рыжих усах и отцовской ковбойской шляпе, закинув ноги на стол, сидел Дейв. В одной руке он, словно сигарету, держал дымящуюся ароматическую палочку, другой обнимал жутко и неумело накрашенную Джуди, нарядившуюся в мамину кружевную ночнушку и в мамину же широкополую шляпку. Возле них в полупоклоне застыл с подносом Заки в черном костюмчике для воскресной школы, дополненном черным галстуком-бабочкой.

– Ваша текила, сэр.

Заки снял с подноса два стаканчика с чем-то желтым и поставил на стол. Дейв и Джуди одновременно их подняли, дружно крикнули: «Бум!», одновременно поднесли ко рту, опрокинули, одновременно стукнули пустыми стаканчиками об стол.

На губах Сесиль застыл крик. И хорошо, что не сорвался – брат с сестричкой состроили недовольные физиономии и накинулись на Заки:

– Опять шиповникового сиропа намешал! Мы же договорились – малинового!

– Малиновый красный! – оправдывался За-ки. – Текила красная не бывает!

– Много ты понимаешь! Может, это специальная текила! Из красного кактуса! – кипятился Дейв.

– Тогда сам ее и делай!

– А по шее?

– Не хочу больше иглать в лестолан! – капризно сказала Джуди. – Хочу в динозавлов!

– В динозавлов, в динозавлов, – передразнил Дейв. – Бу-у!

– Не ори так, – одернул Заки брата. – Кончиту разбудишь.

– Не разбужу, – убежденно сказал Дейв. – Майк сказал, что от этого снотворного даже его бабушка спит, как слон.

– А как спит слон? – спросила Джуди.

– Как динозавр.

– А динозавр как?

– По-разному, – сказал Заки. – Раптор, наверное, визжит во сне, как мама, когда сердится…

– А папа зевает, как бронтозавр, – подхватил Дейв.

– А бабушка Мадлен пелдит, как гунадон, – высказалась Джуди.

– Игуанодон, – поправил Заки.

– Диносы – это клево! – подытожил Дейв. – Усраться можно.

– А у нас в глуппе все дети уже были в новом палке динозавлов… – грустно сказала Джуди.

– И у нас, – вздохнул Заки.

– А в нашей школе будет экскурсия, – сказал Дейв. – Только в воскресенье…

– Так нам и дали пропустить воскресную проповедь…

– А Мэг говолила, что поедет туда с блатом. Мистел Симпсон повезет…

– Папа же запрещает нам водиться с Симпсонами. Ведь они безбожники.

Дети замолчали так скорбно, что у Сесиль отпало всякое желание наказывать их за сегодняшнее безобразие. Тем более – жаловаться мужу.

Заки поднял голову.

– Слушайте, братец Кролик и сестричка Белочка, у меня есть одна идея. Скоро папа улетает в Россию…

– И ты думаешь, нам удастся уговорить маму? – с сомнением спросил Дейв. – Она еще хуже папы, никогда не позволит нам…

– Ты не дослушал. Я посмотрел карту. Парк Динозавров – на той же автостраде, что аэропорт, только на сорок миль ближе…

– Ну и что?

– А что, если мы все напросимся провожать папу на обратном пути?.. Усек?

– А если у него рейс вечером?

– Тогда – по пути туда.

– Да ну! – Дейв махнул рукой. – Папа все равно не позволит.

«Пусть только попробует!» – чуть было не выкрикнула Сесиль, но вовремя спохватилась.

Она тихо-тихо отошла в густую тень глицинии, достала из сумочки мобильный телефон и набрала свой домашний номер.

Она видела, как дернулся Дейв, как Заки остановил его движением руки и, выждав убедительную паузу, вышел в прихожую.

– Мамочка, это ты? – услышала Сесиль его голосок.

– Заки? – Сесиль изобразила удивление. —

А где Кончита?

– Джимми не хотел спать, она долго его убаюкивала, наверное, утомилась и заснула сама.

– А вы почему не спите?

– Мамочка, мы давно легли, но нам без тебя не заснуть. Когда вы приедете?

– Мы уже в пути, будем минут через десять.

Она с улыбкой подглядывала, как дети лихорадочно наводят порядок в гостиной.

В этот день все семейство ждало захватывающих, веселых приключений. Приключений действительно случилось с избытком, но вряд ли у кого повернулся бы язык назвать их веселыми.

Заки и Джуди укачало в дороге, и на подъезде к парку обоих стало дружно и страшно тошнить. Поэтому все аттракционы, связанные с быстрым перемещением в пространстве, а именно полет на птеродактиле, скачки на рапторах и катание на тиранозавре, были им строго-настрого запрещены. В качестве компенсации Сесиль разрешила им вдосталь наслушаться динозаврового рева в демонстрационном зале, покидаться шариками в кибернетических ихтиозавров, и не пожалела пятнадцати долларов на компьютерное сафари и на визит к предсказателю Дино.

Дино возвышался на пересечении двух главных аллей парка, ослепительно сверкал неоновыми глазищами, колыхал переливчатым плащом на длинной шее, вращал башкой и время от времени убедительно порыкивал. В нижней части исполинского пуза располагалась щель для долларовой монетки, приняв которую Дино со скрипом поднимал лапу, засовывал ее в пасть и извлекал оттуда пластмассовый стаканчик с предсказанием. Сегодня пророк был явно не в форме, Джуди он предсказал блистательную карьеру питчера в Большой бейсбольной лиге, а Заки посулил корону «мисс Америка» 2005 года. Заки заплакал, а Дейв так развеселился, что согласился угомониться лишь в ответ на разрешение вместе с отцом полетать на птеродактиле. Для компенсации морального ущерба Сесиль пришлось выдать Заки и Джуди по пять долларов на игрушки. Брат с сестрой помчались к киоску, и вернулись как раз в тот момент, когда их отец усаживал их старшего брата в гондолу, исполненную в виде крылатого ящера. Строго говоря, только этим «полет на птеродактиле» и отличался от заурядного колеса обозрения. В последний момент, когда уже не было никакой возможности снять его с рейса, ликующий Дейв состроил Заки и Джуди преобиднейшую рожу – растянул указательными пальцами рот и жутко скосил глаза. Тут уж разревелась Джуди, а Сесиль погрозила первенцу кулаком.

Однако через три оборота пришел черед ликовать младшим: в электронике колеса что-то там заклинило, и оно с омерзительным скрежетом остановилось. Из трансформаторной будки повалил дым, завыла сирена, с нижних птеродактилей стали выпрыгивать пассажиры, а гондола с Крисом и Дейвом зависла, покачиваясь на ветру, в самой верхней точке.

– Без паники, леди и джентльмены! – зычно призвал служитель, наряженный крокодилом. – Неполадки будут устранены в течение нескольких минут…

– Папа, сними меня отсюда! – вопил Дейв, вцепившись в цветастую отцовскую рубашку.

Крис что-то отвечал ему, слов слышно не было, но судя по выражению лица говорилось нечто вроде: «Будь мужчиной, сынок! На тебя все смотрят!»

– Тлусишка желтоблюхий! – крикнула, задрав мордашку, Джуди.

Дейв расплакался.

– Джудит! – прошипела Сесиль. – Еще одно слово – и больше никаких парков!

– Ему можно длазниться, а мне нельзя?! – возмутилась Джуди.

– Я писать хочу! – канючил наверху, окончательно потерявший лицо, Дейв.

– Кстати, если они там будут долго болтаться, папа рискует опоздать на самолет, – заметил Заки.

Сесиль взглянула на часы и ахнула.

– Ну, я им устрою! Билет в оба конца, плюс упущенная выгода, плюс моральные издержки… Идите за мной, – бросила она детям. – Впрочем нет, сидите на этой скамейке. И от нее ни шагу!.. Если не примут меры, я этот парк разорю!

Служитель-крокодил всячески успокаивал публику, но, судя по всему, поломка оказалась серьезной. Возле будки и у колеса суетились механики в желтых комбинезонах, подкатил устрашающего вида грузовик, из которого сначала высунулся усатый дядька и принялся неприлично выражаться, а потом выскочили еще двое и поволокли куда-то толстый кабель.

Джуди забавлялась с игрушечным белоснежным динозавриком – нажимала ему на брюшко, раздавалось тихое шипение, и нежный электронный голос произносил:

– Привет, я Пусси Большая Лапа… Привет, я Пусси Большая Лапа…

– А твой что говолит? – спросила Джуди брата.

– Мой? – Заки нажал на брюхо своего зеленого, и тут оглушительно завыла сирена.

По аллее на них надвигалась красная пожарная машина. На открытой платформе, возле лестницы, в сложенном виде напоминающей зенитную установку, стояла Сесиль. Оживленно жестикулируя, она что-то втолковывала брандмейстеру в каске.

Публика поспешно расступилась, пропуская спасателей. Автомобиль въехал за заграждение и остановился у основания злополучного колеса.

Брандмейстер достал мегафон.

– Внимание наверху! Прошу сохранять спокойствие! Сейчас вам будет оказана необходимая помощь.

– Крис! – выкрикнула Сесиль.

Над краем гондолы показалось бледное, но улыбающееся лицо Криса. Он помахал жене рукой. Сесиль пальцем показала на него брандмейстеру.

– Как скажете, мэм…

Лестница приняла почти вертикальное положение и стала плавно, секция за секцией, удлиняться, пока не уткнулась верхним концом в брюхо птеродактиля.

– Чуток налево, – буднично сказал брандмейстер.

Лестница послушно дернулась. Ее край поравнялся с бортиком гондолы.

– Внимание, сэр. Возьмитесь за край лестницы, потяните на себя и перекиньте крюки через борт… Есть?

– Есть! – отозвался Крис.

– Начинайте спускаться. Сначала вы, потом мальчик. Не торопитесь, дышите ровно…

На автостоянку семья Вилаи неслась галопом.

– Поведу я! – решительно сказала мужу Сесиль. – Тебе на сегодня хватит острых ощущений… Дейв, ты, кажется, хотел в туалет.

– Я в птеродактиля пописал! – гордо заявил Дейв, похоже, полностью оправившийся от психологической травмы.

– Я хочу! – сказала Джуди.

– Я бы тоже не отказался, – признался Крис.

– И я, – подхватил Заки.

– В аэропорту сходите! – прикрикнула Сесиль. – По местам! Мы катастрофически опаздываем!

Сесиль рванула с места и вылетела на автостраду, как заправский гонщик из бокса.

Красный «БМВ» несся в левом ряду, превышая дозволенную скорость раза в полтора.

Крис посмотрел на часы.

– Дорогая, не гони так. Мы успеваем.

– А вдруг перед аэропортом будет пробка? Помнишь, как в прошлый раз, когда пришлось бросить машину и последние полмили пробираться пешком.

– Привет, я Пусси Большая Лапа… Привет, я Пусси Большая Лапа… – Это Джуди на заднем сиденье развлекалась со своим динозавром. – Привет, я Пусси Большая Лапа… Привет, я Пусси Большая Лапа…

– Заткнись! – неожиданно рявкнула Сесиль.

– Мамочка, и тебе не стыдно? – елейным голоском осведомился Дейв. – Между прочим, нас за такие слова кое-кто гоняет мыть рот с мылом.

– Мама, ну я поиглать хочу! – заныла Джуди.

– У матери на нервах?! Вон, бери пример с Заки. Ему тоже купили говорящего динозавра, но он же не…

– Вау! Ну-ка покажь! – Дейв вытащил из кармана брата пластиковую длинношеюю фигурку и надавил на брюхо.

– Я Ти-Рекс, смерть млекопитам! Ура! Я Ти-Рекс, смерть млекопитам!

– Смерть млекопитам! – подхватил Дейв. —

Я Ти-Рекс!

– Привет, я Пусси Большая Лапа… Привет, я Пусси Большая Лапа…

– Убью!!! – заорала Сесиль, на секунду выпустив руль.

Любая дорожная авария никогда не происходит вследствие какой-либо только одной причины. И вообще, как и большинство женщин, практикующих вождение автомобиля, Сесиль всерьез полагала себя весьма опытной и даже ловкой драйверицей, порою бравируя то лихими обгонами, то резкими перестроениями, нагло подрезая носы всем машинам, что ниже классом ее германского чуда из «Байрише мотор верке»… Но все это было до той поры, покуда, как это пишут в полицейских протоколах, не произойдет трагического стечения обстоятельств, или иными словами, неоправданный риск одного водителя не сложится с другим или другими факторами быстротечной дорожной жизни. БМВ очень хорошая и в чем-то даже умная машина. Это немецкие инженеры, придумав антиблокировочные системы тормозов, позаботились о том, чтобы даже глупые в своей самонадеянности американки, резко давя на тормоз, не послали бы машину в занос… Но инженеры из Штутгарта не могут предусмотреть всего.

Например того, что именно в тот момент, когда рассерженная поведением своих деток дамочка выпустит руль из рук и беспечно отвернется от дороги, на встречной полосе появится еще более беспечный водитель… Например, компания полупьяных подростков, что еще не отошла от похмелья вчерашней вечеринки, когда пара на пару – два мальчика и две девочки, после школьной ballroom-party с танцами в спортзале, в папочкином «крайслере» отравились заниматься жестким петтингом…

Именно когда Сесиль отвернулась от дороги, из придорожных кустов на ее правую полосу неповоротливым дредноутом выехал коричневый «крайслер», что в пьяных руках шестнадцатилетнего кутилы совершенно не вписался в запланированный им поворот…

Сесиль, как говорится в этих случаях – и ахнуть не успела…

Скорость, с которой мчался ее «БМВ», превышала все дозволенные…. И где уж там всем этим автоблокировочным системам из штутгартских лабораторий справиться с той силой женского каблучка, что в отчаянии ударила вдруг по тормозам.

– Не надо было тормозить, мэм, рулем надо было маневрировать, – говорил ей потом полицейский, составлявший протокол для страховой компании.

Но это было потом…

А в тот момент, когда ничего не соображавшие школьники в своем коричневом «крайслере» напрочь перекрыли красному «БМВ» все пути кроме одного, ведущего на гравийный резерв широкой обочины, Сесиль упорно давила на тормоза… И оторвавшись от цепко державшего ее асфальта, выскочив на пыльный гравий, машина вдруг пошла боком, совершенно уже не слушаясь ни руля, ни испуганно крутившего этот руль водителя…

Скрежет, удар, еще один сильный удар…

И все заволокло белой пылью, поднявшейся от буквально пропаханного бэ-эм-вухой придорожного гравия…

Зажатая в спасительных объятиях самонадувных чудо-подушек, Сесиль на какое то время потеряла всякое представление о том, что вообще происходит и с ней и с ее семьей… «Как противно воняют они не то тальком, не то резиной», – подумала Сесиль про подушки безопасности, пытаясь брезгливо отстраниться от буквально прилипшей к ее щеке упругой поверхности…

– Мама, вынь нас отсюда, – пропищали с заднего сиденья.

И тут, от этого детского писка, к Сесиль вернулось ощущение реальности.

Она нащупала кнопку открывания двери и высунула левую ногу наружу, но нога, не обнаружив под собой никакой опоры, глупо поторкалась в воздухе, и не найдя внизу никакого даже самого маленького кусочка твердой земли, потеряв туфлю, была вынуждена вернуться в салон…

– Мама, вытащи меня, – пищала Джуди…

– Так, все целы? – жестким командирским голосом спросила Сесиль, – Дэйв, Заки, я вас не слышу!

С заднего сиденья послышалась утешительная перекличка.

Наконец, материнский инстинкт возобладал, и Сесиль полностью пришла в себя. Она даже инструкцию вспомнила. Нашарив клапан, стравила воздух из подушки безопасности.

– Крис, попробуй открыть дверцу с твоей стороны… Ах, до чего же мужчины неловкий и глупый народ!

Выбравшись через пассажирскую дверцу и вытащив детей… И возблагодарив Бога за то, что ни у кого не оказалось ни единой царапины, Сесиль смогла, наконец, оценить степень того везения, что на сегодня было ей и ее семейству отпущено небесами…

Машина буквально висела над обрывом, опираясь на землю лишь двумя задними колесами и намертво врезавшейся в днище оторванной частью глушителя. Еще полметра… Еще полметра, и там внизу, на дне стометровой бездны, никакие подушки безопасности бы уже не помогли.

– Мама, вау, как круто мы повисли! – сказал Дэйв.