Текст книги "Скиталец"

Алеша не мог пошевелиться. Не мог плакать. Он вообще ничего сейчас не мог. Лишь его ладонь, будто существуя сама по себе, сжалась в кулак – спичечный коробок смялся, внутри что-то хрустнуло. Алеша чувствовал, как по ногам текут теплые струи. Он не хотел все это видеть, но взгляд как цепью приковало к папе, который скреб скрюченными пальцами по полу, пытаясь оттащить свое окровавленное тело подальше от старика.

А потом цепь лопнула, взгляд заметался и остановился на маме – ужасные человечки навалились на нее, а она дергала ногами, дергала, дергала… и хрипела. И папа хрипел. Они мечтали дожить до ста десяти лет. Это много… это слишком много…

Они открыли дверь чудовищам!

Зачем они открыли дверь чудовищам?!

Зачем, зачем, зачем…

Все закружилось. Алеша кричал, или ему казалось, что кричал, ведь он не слышал собственного голоса. Зато слышал чавканье и хрипы. Хрипы и чавканье…

– Спокойно, малыш. Спокойно.

Кто это сказал? Кто?! Чудовище? Оно рядом? Пошел красный дождь. Перед глазами Алеши замелькали красные струи, и сквозь них он увидел лицо старика.

– Успокойся. Я тебя не трону. Никто тебя не тронет.

У него по-прежнему был добрый взгляд. Но он ведь чудовище! Ноги Алеши подкосились – старик подхватил его и понес вниз. А вверх по лестнице пробежали странные человечки.

Алеша отключился, будто провалился в темную-темную яму, а очнувшись, понял, что сидит на диване. Красный дождь по-прежнему шел – он почему-то вонял мочой и чем-то кислым, мерзким. Сквозь пелену дождя на Алешу смотрел старик.

– Оклемался? – голос донесся словно бы издалека. – Эй, ты слышишь меня, малыш? Ну-ка кивни, если слышишь.

Алеша кивнул и подумал, что завтра нужно непременно отпустить жука на волю. Утром, когда солнце выйдет, а красный дождь прекратится… Они всей семьей пойдут выпускать на волю жука… обязательно всей семьей… А потом мама приготовит вегетарианский завтрак… Никакого мяса… Мясо есть нельзя…

Кто-то рыгнул. Алеша помнил, как папа говорил, что рыгать неприлично. А где папа?.. Наверное, спит. И мама с Дашкой. Даже жук Кузя… Они все спят… А он почему не спит, ведь ночь давно…

«…Там в ночи что-то есть. Что-то плохое…»

…Или спит? Нет, это нехороший вопрос, его не нужно задавать сейчас. Алеша увидел Дашу. Сестренка действительно спала, но почему-то на половике, возле входной двери. А рядом стояли странные, очень странные человечки.

– С ней все в порядке, – сказал старик. Его голос с трудом пробивался сквозь красный дождь. – И с тобой все будет в порядке. Ты хорошо меня понимаешь?

Алеша снова кивнул. Или ему показалось, что кивнул? Старик тихонько похлопал его по щеке.

– Сейчас мы выйдем из дома и немного прогуляемся, ага? Ты, главное, знай: с тобой и с твоей сестренкой ничего страшного не случится.

– Ничего… страшного, – заторможенно повторил Алеша, глядя на спящую Дашу. Ему тоже хотелось спать.

И он уснул, снова провалившись в черную яму.

– Эй, малыш, – услышал Алеша. Он открыл глаза, часто заморгал. Увидел, что старик надевал на его ногу кроссовку. – Ты уж больше не отключайся, ага?

Алеша подумал: «Ага». Но зачем этот дедушка его постоянно будит? А старик, завязав шнурки, подошел к холодильнику, открыл дверцу, осмотрел полки. Взял баночку с малиновым джемом и сунул в карман ветровки. Пробормотал:

– Все ж лучше, чем сахар лопать, правда ведь? – Он посмотрел на человечков. – Ну а теперь, ребята, нам, пожалуй, пора.

Человечки подошли к Алеше, схватили его за руки и потянули. Он послушно поднялся с дивана. Ему очень хотелось, чтобы красный дождь прекратился. Справа на полу что-то лежало – в том месте дождь был сильный-сильный, за струями не разглядеть. Но кажется, там спал папа. Или мама? У них такая игра – спать этой ночью на полу?

Его куда-то вели сквозь красный дождь. Вот уже и дверной проем остался за спиной… Дом, где спали мама с папой… И жук в спичном коробке… Они все спали…

Все.

А впереди был темный лес.

Дедушка, который нес Дашу, включил фонарик. Алеша механически переставлял ноги и думал о лошадях на ферме за рекой. О съеденном год назад бигмаке. О Петьке, которому все можно. О том, что ничего страшного не случится… Он думал обо всем сразу.

И о том, что красный дождь, наверное, никогда не прекратится.

* * *

Лир был доволен. Еще бы, все ведь прошло просто отлично, а это означало, что удача по-прежнему на его стороне. Жаль, конечно, родителей этих детишек, но они были преградой к намеченной цели. Выполняя задания ангела, иногда приходилось кого-нибудь убивать. Увы, такова уж работа охотника. Ну что поделать, когда иной раз и выбора даже нет?

Он вовсе не испытывал удовлетворения от убийства той симпатичной стройной женщины и ее добродушного мужа. И уж тем более не желал искать в их окровавленных сердцах тайну. Это были обычные люди, а не те, похожие на людей, твари, порождающие страх и боль. Самые обычные.

Лир посмотрел на мальчика, которого, как собаки-поводыри, вели карлики. Он подумал, что и с детьми ему повезло: девочка сразу же лишилась чувств, когда увидела уродцев, а мальчонка ушел в себя. Хорошо, что не было никаких безумных истерик и воплей. В ином случае пришлось бы применить грубую силу. Возможно, еще придется, а Лиру этого очень не хотелось. Это же все-таки дети, а он ведь не чудовище какое…

Вовсе не чудовище.

Глава пятая

Как бы Алине хотелось, чтобы нынешний день в своих радостных интонациях походил на вчерашний. Но уже с утра парочка мелких неприятностей подпортила настроение: снимая чайник с плиты, Алина его выронила. Чайник грохнулся на пол, а выплеснувшийся кипяток обварил лодыжку – само собой, было больно, однако не до такой степени, чтобы вопить и лезть на стенку. Слой крема для рук на место ожога, вот и все самолечение.

А около полудня Максимку ужалила в шею оса. Тогда-то Алина и решила, что день не задался. Пара неприятностей за такое короткое время – это, конечно, еще не черная полоса, но повод достаточный, чтобы расстроиться.

Ко всему прочему, небо сегодня было серым, а воздух душным – два фактора, которые отчего-то заставляли Алину мыслями возвращаться в Москву, к проблемам. Все плохое, что осталось там, в неприглядном прошлом, напоминало о себе, как боль в чертовой обожженной лодыжке. Проклятый чайник. Именно его Алина винила в том, что в голове то и дело всплывали неприятные мысли. Он стал первым звеном в цепочке. Вторым – оса.

А после обеда, когда Алина пыталась поднять настроение, просматривая смешные видеоролики на ютубе, появилось и третье звено…

В гостиную растерянно вошел Максимка. Его лицо, руки, футболка с сурикатами были испачканы в чем-то черном.

– Я это… – промямлил он, хлопая глазами. – Я там на полочке баночку нашел… С тушью… Хотел открыть, а она… она плесканулась немножечко. Я нечаянно…

Вчера Алина рассмеялась бы, ведь вид у Максимки был очень даже потешным – совсем как у мальчика на картине «Опять двойка». Но сейчас она тяжело вздохнула, не скрывая недовольства.

– Плесканулась, говоришь? Вот прямо так взяла сама и плесканулась?

– Ага, – Максимка выпятил губу.

– И о чем ты вообще думал? Неужели так трудно быть хоть немножко поаккуратней?

– Я… я неча-аянно.

– Как поросенок, честное слово.

Максимка промолчал. Он нахмурил брови, как сыч, и Алина почувствовала раздражение: сейчас сын был похож на отца, когда тот строил из себя крутого мужика. Она закрыла ноутбук, поднялась с дивана.

– Ладно уж, пойдем отмываться. Хотя я понятия не имею, как эту чертову тушь отмыть. А футболку точно на выброс. Ну что мы теперь тете Оле скажем? – И, уже выходя из комнаты вслед за Максимкой, тихо добавила: – Да что ж сегодня за день-то такой…

Когда она отмывала Максимку в тазу во дворе, к калитке подошел Виталий Аркадьевич.

– А я вам снова клубнички принес.

Алина на секунду испытала чувство дежавю. С натянутой улыбкой отворяя калитку, заставила себя подумать: «Ну, хоть какой-то позитив».

– Здравствуйте, Виталий Аркадьевич, – она жестом пригласила гостя во двор. – А мы вот отмываемся. Перепачкались, как хрюшки, понимаете ли…

Виталий Аркадьевич подмигнул сидящему в тазу Максимке.

– Бывает.

Алина сбегала с корзинкой в дом, пересыпала клубнику в миску и вернулась. Виталий Аркадьевич поблагодарил за свое второе за сегодня доброе дело, заметил, что день выдался ужасно душный, и ушел. Глядя, как он бодро шагает к своему дому, весело помахивая пустой корзинкой, Алина понадеялась, что ничего плохого сегодня больше не случится.

После помывки Максимку потянуло в сон. Он листал журнал комиксов про Человека-паука, и задремал, лежа на диване. Алина подумала и решила не накрывать его одеялом – душно ведь.

Она вышла во двор, посмотрела на небо: сплошная унылая серость. Увы. Даже не тучи, а просто – серость. Ну и пускай, только бы не думать больше о проблемах, которые ждали в Москве.

Но каково же было ее изумление, когда она, буквально через минуту, увидела, что одна большая проблема сама явилась из Москвы.

Проблема приехала на черном внедорожнике Mazda, и у нее было конкретное имя – Антон.

Глядя сквозь щербатый забор на то, как муж выбирается из машины, Алина ощутила страх. А потом на нее нахлынула волна негодования: какого черта он тут делает?! Зачем приперся?! Впрочем, эти вопросы были не чем иным, как всплеском эмоций, ведь она точно знала, зачем муж приперся. Чтобы забрать Максимку! Ублюдок проехал двести сорок километров на своем черном внедорожнике, чтобы отвезти сына на юбилей гребаного деда. И наверняка настроен он решительно.

Но не так решительно, как она.

Алина выскочила за калитку, преградив мужу путь во двор.

– Я вчера тебе ясно дала понять: мы с Максимкой никуда не уедем! – выпалила, будто гвоздь забила.

Антон сунул ладони в карманы бежевых брюк и улыбнулся так слащаво и ненатурально, что Алине стало тошно.

– Ого. И никакого тебе «здрасьте»? А я, между прочим, соскучился.

– А я – нет.

– Да брось, ни за что не поверю, – улыбка не сползала с его загорелого лица. – Может, в дом пойдем, а то что мы как…

– Нет.

– Нет?

– В дом мы не пойдем. – Алина была уверена: если он войдет в дом, то все, пиши пропало. – Лучше уезжай, Антон. Прошу тебя. Садись в машину и уезжай.

– Не-а, так не пойдет.

– Ну дай нам хотя бы немного пожить нормально!

Антон сплюнул, подошел к Алине вплотную. Она ощутила запах дорогого одеколона: на эту хрень муж никогда не скупился, покупал по два флакона в месяц. Иногда ей казалось, что в голодный год, выбирая между одеколоном и буханкой хлеба, он выберет первое. Это был кирпичик в конструкции под названием «Антон». Аккуратная прическа, дорогая обувь, светлые тона в одежде, неизменная золотая цепочка на шее, ухоженные ногти – все это были кирпичики, которые Алину, как ни странно, когда-то подкупили. А сейчас ей хотелось стереть их в порошок – мелкий-мелкий, как пыль, – и пустить, к чертовой матери, по ветру.

Он смотрел ей в глаза с неприязнью и некоторой обидой.

– Вчера вечером отец звонил. Сказал, что приготовил для Макса сюрприз. А я сказал, что мы всей семьей обязательно приедем к нему на юбилей. Обязательно!

– Значит, ты соврал. – Алина заметила, как из своего двора вышел Виталий Аркадьевич, а возле колонки появились две женщины: вот и зрители, чтоб их.

– Где Макс? – сурово спросил Антон. – Я хочу его видеть.

– Он спит. Набегался, устал и теперь спит.

– Ты ведь понимаешь, что я без него не уеду?

– Уедешь.

Антон тяжело задышал. Он развернулся, подошел к машине и хлопнул ладонью по капоту. А потом выкрикнул, глядя в небо:

– Твою ж мать! Ну почему мне досталась жена – тупая сучка?!

– Хватит истерить, на тебя люди смотрят.

– Да срать я хотел!..

Виталий Аркадьевич сорвал с головы свою синюю панаму и возмутился:

– Молодой человек, вы бы за языком последили?

Антон посмотрел на него как на таракана, посмевшего выползти из щели.

– А ты, дед, не лез бы не в свое дело.

– Вот теперь я узнаю своего мужа, – съязвила Алина. – А то приехал с улыбочкой…

– Я по-хорошему хотел!

– Вот и уезжай по-хорошему! – Алина заметила, что зрителей прибавилось – неприятный, но факт.

Антон подошел к ней и больно ткнул пальцем в грудь.

– Я без Макса не уеду!

– Он останется здесь.

– А ну пусти. – Антон схватил ее за плечи и попытался отпихнуть от калитки, но сзади подскочил Виталий Аркадьевич – старик вцепился в его рубашку и рванул так, что пуговицы поотлетали.

Антон отпустил Алину, развернулся. Виталий Аркадьевич попятился, впрочем, вид у него по-прежнему был решительный: ну давай, парень, попробуй, ударь меня! Женщины у колонки громко заохали. Где-то пискляво затявкала собачонка.

– Антон! – громко сказала Алина. Она ощущала себя сжатой до предела пружиной. – Садись в машину и уматывай!

Он скривился, отвел гневный взгляд от Виталия Аркадьевича.

– Я тебя никогда не бил, верно, Алина? – его голос дрожал. – Никогда. Но сейчас ты меня вынуждаешь. Я по-всякому заберу Макса, так что лучше не мешай… Или клянусь… В общем, не вынуждай меня, – он покосился на Виталия Аркадьевича. – А ты, дед, больше не суйся, слышишь? Не зли меня!

Какая-то старушка визгливо крикнула, выглядывая из-за низенького забора:

– Может, милицию… тьфу ты, полицию вызвать?!

Ей никто не ответил.

Антон расправил плечи, шагнул к Алине и навис над ней как гора. А она вцепилась в косяки калитки, всем своим видом говоря: не пущу! Хоть убей – не пущу!

– Не вынуждай меня, – процедил Антон сквозь стиснутые зубы. – Я сейчас досчитаю до трех, и если ты, дорогая, не отойдешь… ты знаешь, что будет.

Виталий Аркадьевич стоял, сжав кулаки. Его трясло, и Алина сомневалась, что у него опять хватит смелости ринуться в бой.

Антон начал отсчет, пожирая жену взглядом:

– Раз… два…

– Три, – раздался голос Ольги.

Алина даже не заметила, как та подошла и встала рядом с внедорожником. На ней была давешняя ковбойская шляпа. Просторная в красную клетку рубаха – завязана на животе. В руке Ольга держала молоток для отбивки мяса.

– Дальше считать будем или как?

Антон болезненно поморщился и презрительно фыркнул.

– Еще одна защитница нарисовалась? Вы что, все караулили, когда я приеду? Повылазили как тараканы, понимаешь…

– Как тараканы, говоришь? – Ольга непринужденно помахивала молотком. – Звучит довольно обидно.

Алина, хлопая глазами, глядела на подругу: господи, как же вовремя она появилась!

– Плевать я хотел, как это звучит, – выдавил Антон.

Ольга подошла к нему, внимательно вгляделась в его лицо, а потом усмехнулась.

– О, я эту породу знаю. Узнаю. Мальчик-мажор, верно? Ухоженный весь такой, лощеный. Одеколон дорогущий. Я не слишком-то разбираюсь, но, кажется, дорогущий, – она говорила с издевкой. Ее глаза с лукавым прищуром и озорным блеском слегка затеняли поля шляпы. – А машину эту тебе, должно быть, папочка купил? Шикарная машина. Цвет, правда, мне не нравится, я предпочитаю желтый в розовых пятнышках. Но в остальном тачка крутая…

Антон смотрел на Ольгу как на умалишенную. Он то и дело открывал рот, чтобы что-то сказать, но, видимо, пока не находил слов.

Ольга продолжала, помахивая молотком:

– А вот у меня нет машины. Никогда не хотела иметь автомобиль. По мне лучше лошадь, седло и уздечка. Это, знаешь ли, такой кайф скакать по прерии, и когда ветер в волосах, – она вскинула руку с молотком. – Ю-ху! Моя кобыла может проскакать тысячу миль без отдыха! Ю-ху!

– Так вызывать милицию… ой, полицию-то?! – выкрикнула старушка из-за забора.

– Не надо, баба Вера, – отозвалась Ольга. – Сами разберемся. – Она уставилась на Антона: – Мы ведь разберемся, правда? Нам не нужна никакая полиция. И милиция тоже не нужна. Здесь же нет никаких жуликов и хулиганов, и никто ничего плохого делать не собирается.

К Антону вернулся дар речи:

– Что это вообще за цирк? Ты местная дурочка, да? Похоже на то.

– Похоже, – согласилась Ольга. – Ну, так как, по-хорошему уедешь?

– Слушай, не лезь, а?

– А то что, папочке пожалуешься, мальчик-мажор?

– Нет. – Антон напряженно улыбнулся – кончики губ подрагивали. – На тебя и хорошего пинка под зад достаточно.

– А у меня, между прочим, молоток, если ты еще не заметил.

– И что?

– А то.

– Что – то?

– То самое. Раскрою твою дебильную башку, и все дела. Я ведь дурочка, мне по барабану.

Не нравилась Алине эта перепалка, ох как не нравилась: явно назревала большая беда. Она уже собиралась вмешаться, но ее опередил Виталий Аркадьевич, который, похоже, опять воспрял духом:

– Думаешь мы с тобой не справимся, а? Не справимся? – Он нервно комкал свою панаму. – Лучше садись в машину и уезжай! Немедленно!

– Спокойно, Виталий Аркадьевич, – Ольга подняла руку в примирительном жесте. – Спокойно. Мы сделаем так… – Она брезгливо, как на кучу дерьма, уставилась на Антона. – Ты ведь у нас любишь считать до трех, верно? Ну так вот… Я досчитаю до трех. Когда досчитаю, ты, наодеколоненное чмо, должен уже сидеть в машине, уяснил? В ином случае я воспользуюсь своим другом молотком. – Ольга резко повысила голос: – Один!

Антон нервно усмехнулся. Очень нервно.

– Какого…

– Два! – Ольга подняла руку с молотком.

– Шла бы ты… – Антон попятился.

Почему-то на пару шагов отошел и Виталий Аркадьевич.

«Нужно вмешаться!» – крикнула себе Алина, но Ольга, словно почувствовала, бросила на нее взгляд и подмигнула: мол, не суетись, подруга, все будет хорошо.

– Три! – выкрикнула она так, что, пожалуй, вся деревня услышала.

А потом буквально прыгнула к внедорожнику, размахнулась и что есть силы ударила молотком по капоту: бах!

Антон едва не задохнулся от накатившей волны ярости.

– Сука! Что ты… – Он набычился и как танк попер на Ольгу.

Но та не растерялась, снова подняла молоток и прошипела:

– Стоять, мальчик-мажор! Клянусь мамой, следующий удар будет по башке!

– Стой! – истерично выкрикнула Алина, и ее поддержал побледневший Виталий Аркадьевич:

– Стой, дурень!

И Антон остановился. Ярость в его глазах как-то резко сменилась растерянностью. Взгляд заметался.

– Вот и славненько, – сказала Ольга.

Алина подумала, что с этим молотком для отбивки мяса она похожа на грозную валькирию.

Щека Антона задергалась. Он плюнул себе под ноги, тряхнул руками, словно сбрасывая с них грязь, после чего не спеша, всем своим видом выказывая презрение, подошел к машине. На мгновение застыл, глядя на вмятину на капоте.

– А я ведь вернусь.

– Испечем к твоему приезду румяный каравай, – насмешливо и зло сказала Ольга.

Когда Антон забрался в машину, Алина выдохнула и обессиленно опустилась на порожек: ей не верилось, что все обошлось.

Заурчал двигатель, внедорожник медленно поехал по пыльной улице. Ольга направила в его сторону палец и нажала на воображаемый спусковой крючок.

– Пух! – И выкрикнула весело: – Дуй отсюда, подлый койот! Наши прерии не для таких, как ты!

Из кустов выскочил Сеня. Он швырнул вслед внедорожнику вовсе не воображаемый камень.

– Так его, сынок! – одобрила Ольга. – А то прикатил, видишь ли, разборки тут устраивать. Не на тех нарвался!

Виталий Аркадьевич, с восторгом глядя на Ольгу, размашисто и звонко, как это делают импульсивные театралы, начал аплодировать. Его поддержали женщины возле колонки, старушка за забором, какой-то мужичок с перебинтованными руками, двое парней и сопливая девчушка лет пяти – все восторженно хлопали в ладоши.

Алина заметила Федора. Он стоял около забора соседнего дома, и на его губах играла легкая улыбка. Федор тоже аплодировал, медленно и размашисто. Рядом, на траве, лежал его серый лохматый пес – а вот ему-то, судя по всему, вообще не было дела ни до чего.

Ольга подошла к Алине.

– Ты как, подружка?

– Пока не знаю. Он ведь вернется, и, думаю, не один.

– Ну вот что, – Ольга сняла шляпу и обмахнула раскрасневшееся лицо, – ты пока об этом не думай, не накручивай себя, лады? Все обойдется, вот увидишь.

«Все обойдется», – мысленно повторила Алина. Какие замечательные слова. Словно емкая формула благополучия.

– А сейчас нам нужно отвлечься от всей этой хрени, – заявила Ольга. – Точно… мы поедем в ресторан. Когда последний раз была в Шатуре, я приметила одно заведеньице…

– Но Максимка… – начала Алина.

– А что Максимка? Побудет с Эдиком и Сеней. Не знаю, как ты, а мне сейчас просто необходимо расслабиться. Твой муженек неплохо нервы потрепал.

Алина хмыкнула.

– По тебе не видно.

– Эх, подружка, если на мне ковбойская шляпа, это еще не значит, что я стала Крутым Уокером. Когда кураж пройдет, а он уже проходит, у меня мандраж начнется.

Алина поднялась с порожка, встретилась взглядом с глазами Виталия Аркадьевича и благодарно кивнула. Отважный старичок кивнул в ответ.

– В ресторан, говоришь? – сказала Алина. – И отказ, само собой, не принимается?

– Не-а, не принимается, – ответила Ольга.

* * *

В черном брючном костюме и белой блузке Ольга выглядела очень эффектно. В сравнении с ней Алина чувствовала себя серой мышкой – лучшие наряды остались в Москве, и пришлось выбирать из того, что было: белая юбка с синей блузкой или белая юбка с зеленой блузкой? Алина выбрала второй вариант, приукрасив его дорогой брошью. Не ахти, конечно, наряд, но кто ж знал, что через два дня после похорон подруга потащит ее в ресторан? Черт возьми, да два дня назад и подруги-то никакой и в помине не было. Повороты судьбы порой очень неожиданны.

Когда ехали в такси, Алина какое-то время ощущала тревогу: ведь она здесь, а Максимка там остался. Ей казалось, что связывающая их незримая нить, натягивается, натягивается… Может, не стоило оставлять его? Странное чувство, неприятное, похожее на паранойю, однако, вполне очевидное после стычки с Антоном и его обещания вернуться.

Но Алина решила быть сильной. Назло – сильной, ведь и в ресторан-то она, по большому счету, поехала назло всем проблемам: вот какая я пофигистка! Не ожидали, да?

Она решила быть сильной, но удавалось это пока с трудом. Алина на уровне подсознания чуяла запах одеколона мужа – запах, который не позволял расправить плечи и посмотреть на все холодным смелым взглядом. И сколько же нужно времени, чтобы он выветрился из головы?.. Воняющая дорогим одеколоном проблема прикатила из Москвы на черном внедорожнике и нагадила, нагадила, нагадила! Дерьмо, источающее миазмы страха, чуя которые трудно быть сильной. Очень трудно.

– Не думай о плохом, – сказала Ольга.

– Что? – Алина вынырнула из омута тяжелых мыслей и посмотрела на сидящую рядом, на заднем сиденье такси, подругу.

– Я говорю, не думай сейчас ни о чем плохом. Знаешь, какой у тебя только что вид был? Словно ты кусок тухлого мяса проглотила.

– Фу-у, – поморщилась Алина, – не могла другое сравнение подобрать?.. Но ты права, не могу никак из головы выкинуть слова Антона. Тревожно мне что-то.

– Наплюй. По крайней мере, на сегодня забудь о проблемах. Возьми и выкинь из головы всю гадость. Лучше вспомни, как он сбежал, поджав хвост… Такие уроды боятся прямых угроз, на них нужно рявкнуть, показать зубы. А все остальное – это как уринотерапия против сибирской язвы – уговоры там, попытки убедить… не-а, они такое не понимают. Сегодня мы показали твоему муженьку, где раки зимуют, надеюсь, мой молоток ему теперь во сне сниться будет. И думай лучше об этом. Не о том, какие планы он сейчас вынашивает, а о нашей маленькой победе. Это ведь было круто, согласись!

Алина вздохнула.

– Это была твоя победа, Оль.

– Черт, нет! – громко сказала Ольга, и водитель с неодобрением посмотрел на нее в зеркало над лобовым стеклом. – Наша победа. Твоя, моя, Виталия Аркадьевича… Мы вместе справились. И хватит глядеть на себя как на лилипута, – она игриво скорчила сердитую гримаску, – а то дружить перестану.

Алина рассмеялась и тут же поймала себя на мысли, что тревога исчезла, растворилась в смехе. Ольга, надо отдать ей должное, умела поддержать в трудную минуту.

* * *

Ресторан носил на редкость неоригинальное имя «Престиж». Вполне приличное заведение, но внутренняя обстановка показалась Алине слишком аляповатой и местами безвкусной. До свадьбы она три года проработала дизайнером и теперь на некоторые вещи смотрела взглядом специалиста.

Ольга выбрала столик возле стены. Когда подошел официант принимать заказ, она тоном, не терпящим возражений, сказала Алине:

– Про деньги не думай, ясно? Заказывай все, что душа пожелает. Платить сегодня я буду, и точка.

Алине это не слишком понравилось, она привыкла сама за себя платить, но видела: отказ обидит подругу. Заказывать что душа пожелает? Ну и ладно. Алина не была особым гурманом и выбрала уже знакомые блюда: салат «Цезарь», ризотто с морепродуктами (она обожала ризотто) и морского окуня в грибном соусе. А Ольга, внимательно глядя в меню, начала свой выбор со слов: «Так-так-так, что тут у нас самое дорогое? Ага…» И заказала с десяток экзотических блюд – гордость ресторана. Официант побежал на кухню едва ли не вприпрыжку, торопясь обрадовать шеф-повара и его сушуфов: к нам пожаловал настоящий гурман! Ну-ка покажите, ребята, на что вы способны!

Когда принесли первый заказ, Ольга бесцеремонно, не выказывая ни малейшего уважения к дорогому блюду, принялась орудовать вилкой.

– Голодна, как сто волков! – весело пояснила она и тут же выказала недовольство: – Ну и порции. На один укус. Для кого такое готовят, для муравьев?

С усердием поглощая еду, она болтала о всяких пустяках. И для Алины это было очень кстати – слушала и принимала легкую, непринужденную болтовню как лекарство от совсем не легких мыслей. Она поддакивала, кивала и смеялась. Ольга произносила простенькие тосты и время от времени подкладывала Алине в тарелку кусочки деликатесов: «Попробуй-ка вот эту вкусняшку. Ничего так, да?» Алина не чувствовала неловкости – тут же цепляла вилкой «подкидыша», а сама думала, что у шеф-повара случился бы инфаркт, если бы он услышал, как его кулинарные шедевры называют «вкусняшками».

Ей сейчас было хорошо. Она уже ни капельки не жалела, что поехала в ресторан. Алина еще раз убедилась: Ольга умеет делать жизнь легкой. Вчера организовала поход на речку, сегодня – ресторан. Она вообще знает, что существует грусть, тревога, депрессия? Судя по всему – вряд ли. И это нравилось Алине, ей хотелось брать с нее пример, заражаться ее оптимизмом. Хотя бы на время.

Примерно через час Ольга заявила, что объелась. Не лезет больше, и место в желудке осталось только для вина. Теперь они просто сидели и болтали, время от времени прикладываясь к бокалам. В зале, как фон, играла спокойная джазовая музыка, немногочисленные посетители тихо переговаривались. Ничего не предвещало беды.

Ничего, но…

Алина отошла в уборную, а когда вернулась, испытала шок: Ольга стояла у стены, словно пытаясь в ней раствориться, и дрожала всем телом. Глаза были вытаращены от ужаса, губы судорожно смыкались и размыкались в тщетной попытке что-то произнести. Рядом с Ольгой растерянно суетились официанты – один пытался оттащить ее от стены, другой обмахивал полотенцем. Люди в зале гомонили, озадаченно переглядываясь. Алина, чувствуя слабость в ногах, подбежала, выкрикнула:

– Что случилось?!

– Паука увидела, – выдохнул бледный, как смерть, официант.

– Что?!

– Она паука увидела, – он ткнул пальцем в сторону столика. – Вон там, сволочь, ползал. Маленький такой, черненький.

– И что?

– Я раздавил его. И выкинул.

– С ней что, дурень?! – Алина схватила Ольгу за руку. – Эй, ты напугалась, да? Напугалась?

Откуда-то взялся администратор – пухлый, молодой, подвижный. Он сразу же, как и Алина, принялся задавать вопросы, начинающиеся на «что». Голос его был приглушенный, администратор то и дело косился на посетителей.

Официант приставил к губам Ольги стакан с водой.

– Нате вот, попейте. Попейте.

– Попей, Оль, – плаксиво поддержала Алина.

Ольга заморгала, сделала резкий вдох и долгий выдох. Посмотрела на столик.

– Его… его… его больше…

– Нет больше паука! – вымученно улыбнулся официант. – Я раздавил его и выкинул.

– Он выкинул, выкинул его, – суетливо повторил администратор.

– Правда? – Ольга теперь дышала более ровно. – Его нет?

– Успокойтесь, – погладил ее по руке официант.

– Его правда нет?

– Правда, клянусь.

Ольга приняла стакан и сделала глоток.

– Фу-х… Вы уж простите меня. Я до смерти пауков боюсь. Арахнофобия. Мою… мою маму в Новой Зеландии паук ужалил. Она погибла.

– Ты как? – спросила Алина.

– Уже лучше. Нужно воздухом подышать. Поможешь мне, а то ноги что-то не держат?

Алина посмотрела на официанта.

– Принесите счет, мы уходим.

– Что вы, что вы, – выпалил администратор и попытался выдавить улыбку – вышла гримаса. – Все за счет ресторана.

– Вы уверены? – удивилась Алина.

– Конечно. И бога ради, извините. Не понимаю, откуда паук взялся. У нас ведь с этим строго.

Он повернулся к официанту и что-то шепнул ему. Тот кивнул и побежал на кухню.

Когда Алина взяла свою и Ольгину сумочки и уже направлялась к выходу, придерживая подругу за предплечье, к ним подбежал администратор.

– Вот, – он сунул Алине бутылку вина. – Это, так сказать, за моральный ущерб. А может, вам такси вызвать?

– Нет, мне нужно немного пройтись, – слабым голосом сказала Ольга.

Они вышли из ресторана. Алина с досадой думала о том, как такая мелочь, как крошечный паучок, может испортить прекрасный вечер. Даже обидно. Арахнофобия? Да уж, штука довольно экзотичная. Алине казалось, что Ольга вообще ничего не боится, и тут на тебе…

Когда они дошли до перекрестка и свернули на другую улицу, Ольга встрепенулась, расправила плечи. От болезненного выражения на лице не осталось и следа.

– Ну все, – бодро заявила она, – теперь можно расслабиться.

Алина захлопала глазами.

– Что-то я… ты же… я не понимаю.

– А неплохо все вышло, да? – Ольга вынула из сумочки пачку сигарет. – Во мне умерла отличная актриса. Мерил Стрип лучше не сыграла бы…

– Ты охренела, а?! – взорвалась Алина. – Да я… Да ты… И все для того, чтобы не платить?

Ольга посмотрела на нее с улыбкой, как на ребенка, не понимающего элементарных вещей.

– А для чего ж еще-то? – она прикурила сигарету. – Ну и вообще… острые ощущения там…

Алина подняла взгляд к небу, словно призывая сам космос стать свидетелем космической глупости.

– Ох, мама дорогая… Поверить не могу… Не могу поверить, – она уставилась на Ольгу. – Острые ощущения, говоришь? Это экстрим для тебя такой? Да ты сегодня моего мужа чуть молотком не прибила, тебе не достаточно таких острых ощущений? У меня едва инфаркт не случился, когда… Да ты ж вся бледная была, дрожала как…

– Здорово вышло, – продолжала улыбаться Ольга. – Станиславский был бы доволен. Он бы сказал: верю!

– А паук?

– А что паук? – Ольга выпустила струйку дыма. – Я паучка в коробочке с собой притащила. Он в сумочке лежал.

– Заранее спланировала?

– А то.

Алина покачала головой.

– Охренеть. Могла бы хоть меня предупредить.

– Не-не-не, все должно было натурально выглядеть. Ты могла испортить мой маленький спектакль. – Ольга деловито стряхнула пепел на мостовую. – А вообще, мы с тобой объели ресторан тысяч на двадцать, учитывая вино, которое нам подарил тот милый администратор. Ну и чего, не обеднеют же?