Текст книги "Команда бесстрашных бойцов"

Глава 12
Звезды Тэйкемии

Тэйки тоже не оставила в Пещере Красного Дракона ничего такого, о чем стоило бы жалеть и ради чего стоило бы возвращаться. Просто ей нужно было побыть одной.

Тэйки хватило на дорогу нескольких минут. Она легла на высокое ложе лицом кверху, раскинула руки и почувствовала себя самой настоящей жертвой, которую только что полоснули ножом. Слезы, не спрашивая разрешения, сами полились из глаз.

«Какого фига? Зачем он мне нужен?! Несчастный идиот, любитель старух, немощь бледная… Никогда, никогда, никогда я не прикоснусь к нему, хоть бы он умолял меня и встал на колени! Он еще поймет, от чего отказался, он еще сам придет и попросит ее об этом, но только – шиш ему! Ни за что. Даже ради спасения его жизни, как сегодня. Даже ради спасения моей несчастной кретинской жизни! Хрена лысого!»

А слезы текли и текли. Тэйки закрыла глаза.

«Вот бы умереть прямо сейчас, и посмотреть, как он пожалеет, как он сам слезами обольется!» При Дане, выбравшем эту козу Катьку, при самой Катьке и даже при Немо она не могла позволить себе истерику. Полдня пришлось сдерживаться.

Всю эту соленую жидкость, нервные мысли и рыдания, крупно колотившие худенькое тело Тэйки, прекратил ее внутренний будильник.

Баста. Пора уходить. Сопли соплями, а команда командой. Следовало привести себя в порядок и поторопиться.

Тэйки умылась, собрала кое-какую мелочь, особенно из охранной электроники. Прихватила магические бусы. Еще у нее был припасен прозрачный цилиндрик гоблинского пала, правда, поизрасходованный, силы в нем оставалось всего на один огненный «плевок». Собравшись уходить, она повернулась к жилищу, поклонилась ему и хотела было сказать что-нибудь умиротворяющее. «Прощай, я тебе благодарна за все…» Или: «Не скучай без меня!» Но взгляд ее остановился на звездном потолке, и тогда Тэйки выхватила цилидрик, направила его вверх раструбом и провыла на чужом языке отпирающее заклинание.

Когда огонь ударил в потолок, она заорала во весь голос:

– Мои звезды не достанутся никому!!!

Вернулась она совершенно спокойной.

Глава 13
Ночной марш

– Наведаемся к Гвоздю, – сказал Даня, – Катерина, командуй.

День прошел под знаком генерала Дани, но вечером владела Катя, главный специалист команды по транспорту.

– Мы с тобой в Гэтээсе. Немо поведет «Бобра», потому что кроме меня только он способен ездить на этом монстре достаточно быстро и не опрокидываться. Тэйки замыкает на «газике». Дистанция – пятьдесят метров, иначе либо начнем таранить друг друга, либо потеряемся в темноте. Я буду связываться с вами через каждые десять минут.

Тэйки вскинулась:

– Мадам, пусти вперед, я же истоскуюсь плестись в хвосте, я же с ума сойду! Нужна я вам сумасшедшая?

– Тэйки, милая, ты помнишь, сколько народу работало месяц назад гоблинский караван у Немчиновки?

– Ну, вы трое… – ответила Тэйки, опустив глаза.

– А почему «вы трое», а не «мы четверо»?

– Да сколько можно вспоминать? Давно прошло и быльем поросло!

– А потому, – спокойно продолжила Катя, – что кое-кого дернула нечистая проехаться с ветерком, а токер свой этот кто-то…

– Да вот он, токер мой! Зацени.

– Тэйки, тогда он у тебя тоже в самом начале был цел и невредим.

– Тьфу на вас… ладно. – И она полезла в «газик»

Катя и Даня забрались в Гэтээс. Она любовно погладила приборную панель.

– Перекрестись.

– Зачем, Катя?

– Смысла не помню, но меня это успокаивает.

Генерал выполнил ее просьбу. Тогда Катя поцеловала серебряное колечко и вполголоса произнесла короткую фразу на гоблинском.

– Давно хотел тебя спросить, что ты себе под нос лепечешь, всякий раз как мы на дело отправляемся?

– Даня, это ругательство. Очень злое, очень тупое, очень оскорбительное и в точное переводе совершенно бессмысленное для нас, людей.

– А какого рожна ты его…

– Оно меня тоже успокаивает. – Перебила Катя. – А теперь… Готовы?

– Есть готовность, – откликнулся Немо.

– Пока вы там возились, я трусики постирать успела… – деловито сообщила Тэйки.

– Прогрев!

И Гэтээс, большое стальное чудовище заревел, завыл, загрохотал и харкнул вонючим выхлопом. Катя захохотала, перекрывая басовитый рык машины. Мало какие мгновения доставляли ей большее удовольствие…

– Ты слышишь этот рокот, Даня? Ты его слышишь? Вот голос настоящего мужчины! Кар-рамба!

И генерал, заражаясь ее куражом, крикнул:

– Давай, Катька! Покажи класс!

– Тэйки, Немо, трогаем!

Она презирала первую и вторую скорость, она умела заставить эту махину бегать марафоны на спринтерской скорости! Тягач, громоподобным ревом вызывая на бой весь мир, понесся, раскачиваясь вперед и назад, по завалам, которые когда-то назывались проспектом Слононосова… или как-то так.

Две тяжелые машины расчищали хрупкому «газику» проезд. Водителей, а вместе с ними и генерала, трясло нещадно. Гэтээс, как корабль на высокой волне, то преодолевал гребни холмов из строительного мусора, то опускался в долины между ними, но не снижал скорости. «Бобр» едва поспевал за ним.

– Даня, ты знаешь, чем ограничена маневренность этой махины?

– Ну?

– Прочностью наших задниц!

Генерал тем временем включил систему наблюдения. Конечно, прежний, фабричный Гэтээс такой системой по определению не мог быть оборудован, и здесь тоже не обошлось без умелых ручек Гвоздя. Прямо перед Даней на экране открылась карта всего района. Ее команда каждую неделю изменяла, дополняла, всячески холила и лелеяла; проезды, отмеченные на ней, не соответствовали старой, довоенной сетке улиц, большинство из них проложили гораздо позже, сквозь руины; проходы, зараженные радиацией или неблагополучные в магическом смысле, тайные тропы, лазы и убежища указаны были с необыкновенной скрупулезностью. Здесь жила тихая семья упырей, существ практически безобидных, по сравнению с большинством гостей из провинции Багнадоф. Тут окопалась команда Сопли, те же четыре человека, но два из них – совсем малолетки. А тут обитает старая Мангахш-охотница-за-обликами, и ее можно не опасаться, если не соваться прямо в нору и не пытаться отбить добычу. Там – вход в шахту Секретного войска, кажется, единственный в Москве, других просто не сохранилось так близко к сердцу Каганата Раш… Многие считали, что в этой шахте обретается великая тайна и великая сила, может быть, именно там куется грядущая победа людей над гоблинским воинством, однако Данина команда точно знала: внизу засели три офицера-перестарка, обитают на огромном складе и огромной лаборатории, но боятся лишний раз нос высунуть наружу. Ни тайны, ни силы… Кое-какие силенки у «секретников» есть, да, но они тихо и мирно живут на перегоне между двумя бывшими станциями метро – «Сходненской» и «Планерной»… Дальше к границе зоны – поле гоблинских ловушек, простроченное двумя «бродами», о которых умные люди лишний раз болтать не станут. Это по-настоящему опасное место, там гробанулось несколько бродячих банд и даже маленький разведотряд Секретного войска.

Даня покачал головой, углубившись в размышления о «секретчиках». Старая, некогда грозная организация людей. И люди вроде бы хорошие, открытые, незлые. Но очень уж слабые при всем том. Их сознание заякорено в прошлом, во временах ими самими не прожитых, а переданных по наследству старшими. Когда-то правительства нескольких могущественных стран решили объединить усилия; для этого понадобилось, чтобы гоблинские дружины захватили их столицы и привели их вооруженные силы на грань полного уничтожения… «Секретники» поставили на «чудо-оружие», разрабатывавшееся в подземных городах и сумели нанести гоблинам изрядный урон… но не победили. «Секретники» много говорили о том, что такое человек, и до какой степени внутренняя его суть зависит от телесного устройства, культуры, этики, а значит, не стоит даже в малой степени уподобляться злой нечисти, пролезшей в мир людей. И только политика полной изоляции помогла им сохранить себя. Но не победить, не победить… Даня очень хорошо знал: нынешнее Секретное войско представляет собой ошметки от прежнего.

– Все сто-о-о-о-о-п! – услышал он вопль Немо.

Хрясь! – где ж тут лоб уберечь, когда у Кати срабатывает рефлекс: «Тормозить любой ценой!» Очень, кстати, полезный и правильный рефлекс. Дрын-дын-дын! взвыл бампер «газика».

– Тэйки, ты жива?

– Не дождешься!

– Машина?

В ответ Даня услышал здоровый рев мотора, заводящегося с полпинка.

– Немо?

– Н-не знаю… генерал. Дом справа по борту на два часа. Дистанция – двести два метра. Н-не знаю.

Даня пригляделся к электронной карте. Ничего. Дом как дом. До странности целый, да и всё. Бывший пятый по бывшему Слононосовскому проспекту.

– Что ты там видишь?

– Н-не понимаю… – изменившимся голосом ответил Немо. – Опасно. Там очень опасно, и рядом с ним – тоже. Считая улицу и воронку напротив. Прохода нет, генерал.

– Катя, дополнительное освещение…

Вглядываясь в черные амбразуры окон, Даня так и не заметил ничего подозрительного. Но странная интуиция Немо уже не раз отводила от команды крупные неприятности. Не стоит лезть на рожон… Даже тогда, когда самого рожна не видно.

– Всем: сворачиваем направо, проход номер восемь…

Катя, лишних вопросов не задавая, развернула тягач. Остальные, лишних вопросов не задавая, последовали за головной машиной.

Восьмой проход беспорядочно петлял между развалинами, провалами, воронками, остовами сожженных БТР’ов и рощицами Синей Ромашки, совершенно безопасной, но имевшей обыкновение, прижившись, за пару лет вымахивать из цветочка полевого в настоящее дерево с корабельную сосну ростом. Наконец, они выехали из каменного хаоса на улицу Вавилова – действительно сохранившую обличие улицы. Когда-то тут были трамвайные рельсы, потом нечто вырвало их, оставив лишь маленький отрезок метров на сто – до поворота на улицу Панферова, от которой вообще ничего не осталось, только пустырь со страшным уровнем радиации. В начале трамвайной стометровки та же чудовищная сила оставила след своеобразного чувства юмора: две стальных полосы были выдраны из мостовой и завязаны кокетливым бантиком. Чуть поодаль стоял Вечный Трамвай. Кто и зачем пустил его в рейс по сражающейся Москве две тысячи сорок первого года? На этот вопрос ни сам Даня, ни кто-либо из его четверки ответить не мог. Да не очень-то и пытались… Ну, трамвай совершенно новый, без единой царапины, ну, пустой, – а каким ему еще быть? – ну, горят там все лампочки и вдобавок фары днем и ночью, ну, двери открыты, ну, не берет его ни пуля, ни танковый снаряд, ни единое магическое заклинание из пары дюжин, опробованных разными придурками ради чистого озорства, ну, сдвигается он в год примерно на полметра в сторону поворота, ну, бегают по нему без конца искорки мощного магического поля… Ну и хрен бы с ним. Есть диковины подиковиннее. А вот соваться внутрь не надо, да и вообще на расстояние вытянутой руки не подходить, чтобы не схлопотать гарантированно смертельный заряд магии, – об этом помнили все четверо.

Только они миновали Вечный Трамвай, как прямо перед ними на сумасшедшей скорости проскочила перекресток громада БРДМ – боевой разведывательно-десантной машины российской сборки.

– Митяй, стало быть, на дело вышел. У него, вроде, бээрдээм в хозяйстве был… – заметил Даня.

– Точно он, – ответила Катя, прикуривая. – Больше никто раздобыть не смог.

Ожил токер Дани:

– Живи дольше сегодня…

– И ты живи дольше, генерал, – ответил Митяю Даня.

– Все по плану?

– Чего мы все стоим без хорошего плана, Митяй?

Из токера донесся хриплый смех.

– Ну бывай…

Катя промолчала, Немо, конечно, тоже промолчал, зато Тэйки сразу вышла на связь:

– О каком это плане ты тут болтал с Митяем?

– Успокойся. Это он, наверное, какую-то модную фразочку ввернул. Я сам не врубился.

– А-а-а. М-м. – в междометиях Тэйки слышалось одновременно разочарование и подозрение, но расспросы продолжать она не пожелала.

Маленькая колонна проехала перекресток, и тут Даня закричал:

– Тормози, етитт! Тормози!

Гэтээс встал, как вкопанный. «Бобер» остановился секундой позже.

Р-р-р-бды-щ-щ! – Долбанул бампер «газика» в корму «Бобра». Токеры разразились матюками. Катя не выдержала:

– Просто держи дистанцию, Тэйки!

– Да держу я, мать его… Почему стоим?

Генерал пояснил всем:

– М-детектор распознал четыре магических якоря дальше по улице. Я их сейчас вижу на экране так же ясно, как ваши морды через стол с харчами. Свеженькие, аж искрят. Приклеило бы намертво… Приготовьтесь, сейчас явятся их хозяева.

– Ты их видишь, Даня?

– Да вот они, Катя, влево на одиннадцать часов. Восемь шакалов, инфракрасный локатор ясно показывает.

– Так чего ты ждешь?

– Эти дурни сейчас встанут покучнее… Ага, молодцы. Люди. Автоматы. Пулемет. «Плащ Тени». Базука.

Темнота расцвела вспышками автоматной пальбы. Злую автоматную трескотню перекрыл басистый рокот пулемета. Пули зацвиркали по гэтээсовской броне. Катя подумала, до чего же это была хорошая идея – обрядить тягач в легкобронный наряд…

– Всем закрыть глаза, Изумрудная Дымка! – приказал Даня. – Топлю кнопочку.

И никто из команды не увидел, как на боковой подвеске Гэтээса пыхнул бенгальский огонь, и не огонь даже, а легонький огонек, над колонной взлетела маленькая несерьезная штучка, пестрый цилиндрик, больше всего похожий на карнавальную хлопушку – Катя один раз сказала, она-то видела настоящие карнавальные хлопушки, – на высоте двух человеческих ростов штучка пыхнула еще разок, и по всей улице разлилось легкое зеленоватое сияние. Оно продержалось не более десяти секунд, а затем цилиндрик растаял в веселом фейерверке.

– Можете отпереть глаза. Трогай Катя, мимо якорей – вот так и так.

Когда колонна проезжала мимо кучки нападающих, они ползали, выли, бились в истерике, пытались выдирать себе глаза, чтобы хоть так унять вспыхнувшую в них боль. По лицам текли слезы.

– Москва слезам не верит… – хладнокровно прокомментировал Даня. – Кажется, так говорили бояре Леонида Брежнева.

– Эх ты! Чему я вас только учила!

– Что, бояре были у Владимира Ленина?

Катя кисло улыбнулась.

– Я тебе потом объясню. Завтра. Долгий это разговор. Лучше скажи, думаешь, залетная команда? Гости дорогие?

– Да никакая это не команда, Катя. От команды мы бы просто так не ушли. Команда это значит – серьезные люди.

– Тогда – кто?

– Это сельские бродяги, отребье. На фермах работать не хотят, в Секретное войско не идут, сами нормальную жизнь наладить не могут. Вот и пришли в город, думают, тут кренделя на каждом столбе развешаны, а у лохов полна мошна консервных банок… Не знают или знать не хотят, что в городах давно все сожрали, теперь только тем и кормимся, что с ферм приходит или с аграрных заводиков.

Катя помолчала, раздумывая, ни лишним ли будет очередной вопрос, но потом все-таки задала его:

– Даня, это была боевая или предупредительная?

– Всех готова пожалеть? – Даня рассмеялся. – Знаю тебя.

– И все-таки, Даня, я считаю, не нужно лишних…

– Да предупредительная, предупредительная, ты ведь тоже меня знаешь, могла бы и не спрашивать. Через час-другой расчухаются и зрячими отсюда уйдут… если, конечно, не полные дураки и усвоили, что почем в столице нашей родины.

– Что-то неспокойно мы сегодня едем…

– Нормально. Меня только одна вещь беспокоит всерьез. Почему Немо не предупредил нас о засаде?

Катя удивленно подняла брови.

– А ведь и правда. Я сразу как-то не подумала, Даня…

– Ладно, сейчас узнаем.

И генерал вызвал Немо. Тот ответил не сразу и как-то неуверенно:

– Да.

– Проморгал засаду-то, мистер Жестянкин?

– Да-а…

– А какого рожна? Немо, ты, вообще, как? Не ранен? Ты в порядке?

– Да-а… Просто… у меня… циклоида… в нижней позиции…

В этот момент Даня подумал: может, стоит остановить колонну? Может, вообще стоит ее развернуть, да послать операцию подальше? Обидно, конечно, слов нет, и проблем будет до едрени фени, но если Немо рехнулся, то это куда как серьезнее.

– Генерал… не… беспокойся… ты… да… это… бывает… редко… очень… но…

Немо бормотал тихо и слова выговаривал как будто с трудом. Вдруг голос его изменился и стал прежним – будто кто-то передернул затвор в его голове и дослал патрон в патронник: клац-клац и парень готов к бою!

– Все. Генерал, я пребывал в наименее боеспособном состоянии сознания. Мой разум на четыре пятых отставал от текущей реальности на две минуты. Я мог вести машину, стрелять и воспринимать приказы, но ничего более сложного. Ближайшее будущее было от меня закрыто.

– Старик, нам сегодня понадобится сто процентов твоих мыслительных способностей. Уверен, что сбоев больше не будет?

– Уверен, генерал. У меня так бывает раз в три месяца, и раньше я удачно подгадывал приближение… нижней позиции… на время, когда у нас не случалось ничего важного.

– Полагаюсь на тебя. Смотри!

Ночная Москва проплывала мимо колонны. Страшная, истерзанная войной, изнасилованная чужаками и едва-едва обласканная любовью немногочисленных своих, она каким-то чудом сохранила остатки прежнего величия. Некоторые дома, пустые, с выбитыми стеклами, оскаленными пастями подъездов, стылые, заваленные хламом, который уже никому не нужен, стояли, как последние солдаты каменной армии, готовые сопротивляться времени и неумолимому гневу врага, готовые выстоять до победы или умереть, распасться в бессмысленные груды кирпича. В их подвалах еще теплилась жизнь. Еще широкогрудые проспекты московского Юга не полностью скрылись под завалами. Еще редкие отряды истинных хозяев и защитников великого города не утратили боевой ярости. Как будто огромное тело, когда-то прекрасное, а ныне обезображенное, распятое на косых перекладинах рек и автострад, силилось не погибнуть от гибельного холода, а выжить, выжить, выжить…

А выжив, – возродиться.

В Москве жизни много. И даже когда из нее на протяжении нескольких десятилетий выпускают кровь, а сердце кромсают тупым кухонным ножом, город все равно не поддается смерти.

Катя подала голос:

– Всем! Поворачиваем направо!

Это была бывшая улица Грибальди. С той стороны, где раньше был Ленинский проспект, ее наглухо запирал глубокий котлован. Со стороны улицы Вавилова весь район к югу и западу напоминал каменный лес. Или, иначе, аквапарк, состоящий из множества фонтанов и водяных горок, когда-то игравших на солнце, пенных, живых, искристых, заключенных в оправу из радужных мостов, а ныне застывших в сплаве камня, стекла и металла, обугленных, безобразных. От этих мест веяло жутью. С недавних пор их называли Полем каменных фонтанов…

– Все, приехали. Тормози-им! – подала команду Катя.

Дзеньц! – откликнулся бампер «газика».

– Тэйки, ну что опять у тебя?

– Да ничего, Даня! Бампер просто от резкого торможения отвалился… ну, не бампер, а что осталось от него.

– Отлично! – в сердцах ответил ей генерал. И, обратясь к Кате, добавил, – хорошо, что это всего-навсего бампер.

Та согласно кивнула.

Даня отдал команду:

– Всем: взводим охранные артефакты на машинах и вылезаем.

Здесь никто не хотел селиться. Даже самая бесшабашная нечисть брезговала Полем каменных фонтанов, а тем более люди. Катя как-то говорила Дане, что раньше тут был богатый район. Сплошь дома для тех, кто хотел жить с шиком. Убежища – их Катя называла непонятным словом «квартиры» – проектировались специально для художников, с огромными окнами и высоченными потолками. Но потом эти самые «квартиры»-студии раскупили москвичи с тугой мошной, далекие от занятий живописью…

В начале тридцатых тут все горело и плавилось, от комфортных домов не осталась камня на камне. В сорок первом по бывшему оазису преуспеяния наносили удар последние стратегические бомбардировщики людей. В сорок третьем здесь гоблинские маги спалили танковый полк Секретного войска, но и сами пострадали от удара подземных. Весь район пропитан был духом смерти.

И, разумеется, Гвоздь поселился именно здесь. А как же.

Такой уж это был человек – Гвоздь.

Даня повел команду к огромной бронированной гусянке с «тарелочной» антенной на крыше. Эта станция наведения ракет стояла здесь почти полтора десятилетия. Батарея, в составе которой она числилась, успела сделать один выстрел, что по тем временам считалось отличным результатом. Потом машину вварило в асфальт на полметра в глубину, а экипаж и вся электроника изжарились внутри. Данина команда этих подробностей не знала, но к фокусам Гвоздя каждый был привычен, и если Гвоздь сказал, что «дверной звоночек» на этот раз в «большой хреновине с антенной на маковке», значит искать его стоило в «большой хреновине с антенной на маковке». А тут была одна такая.

– Ну и где он? Гвоздь, обалдуй, не мог точно сказать, куда сунул… Тэйки, посмотри с кормы. Катя, заберись наверх, может он…

– Не надо, командир.

– Почему, Немо?

– Его способ думать мне понятен. Гвоздь всегда кладет вещи на самом видном месте, а самое видное место всегда располагается в самом неудобном месте. В самое неудобное место мы уже пришли. Теперь осталось найти самое видное место… Полагаю, это люк механика-водителя.

Даня присмотрелся. Сначала он увидел в свете полной луны слабо фосфоресцирующую надпись: слово «х…й», а потом уже сообразил, что надпись намалевана на округлой блинообразной штуке, которая и была, наверное, люком механика-водителя.

– Соображаешь, Немо, – сказал он, со скрежетом поворачивая отпирающую ручку. Услышав характерный щелчок, Даня распахнул люк и как следует выматерился. Тэйки поспешила сунуть нос в люк.

– Прикольно! Какой он смешной, этот Гвоздь!

В люке сидел скелет, с черепа до пят вымазанный светящейся краской. Нижнюю челюсть была примотана к черепу проволокой. Между нею и верхней челюстью Гвоздь вставил токер, настроенный на один-единственный номер вызова.

Даня втопил клавишу.

Ноль реакции.

Тэйки забеспокоилась:

– Может, обторчался в щепу, сидит мутный, и все ему фиолетово? А? Как прошлый раз?

Генерал обнадежил команду:

– Не. Обещал ждать.

– Ну, тогда должен…

Ее прервал голос Гвоздя в токере.

– Алло, парень, это я с ребятами, – ответил Даня, – по голосу узнаешь?

Пауза.

– Ах ты видишь нас… Ловок.

Пауза.

– Да времени особенно нет…

Пауза.

– Двадцать минут по любому найдется.

Даня выключил токер и засунул его обратно, в костяной футляр.

Слева от них зашевелилась каменная крошка. Скрытая ею металлическая плита медленно поползла в сторону. Провал достиг размеров метр на метр или около того, когда плита остановилась. Внизу включился свет.

Даня заглянул вниз.

– Прыгаем, тут не глубоко.

Тэйки проворчала:

– Да сколько у него тут входов! Каждый раз что-нибудь новенькое отколет…

– Не более четырех. Просто маскировка меняется, – спокойно откомментировал Немо.

Они очутились то ли в гараже, то ли в подвале, где раньше располагалось управление сантехникой высотного дома: запах масла, ржавые трубы, вентили, звуки вялой капели в отдалении…

– Даня, а на что времени-то нет? – спросила Катя.

– Он поболтать видите ли хочет. Говорит, озверел от одиночества, спасу нет. Хоть семью заводи или в команду подавайся.

– Я его понимаю.

– Имеет право! – живо откликнулась Тэйки.

Даня поджал губы и вполголоса сказал своим:

– Теперь без трепотни не обойдется… На сто лет, блин.

Немо так же тихо возразил ему:

– По-моему, Гвоздь – умный человек. Неточно. Философский человек. Это точнее.

– Когда не валяется исторчанный до полусмерти – точно, очень философский человек. Язык как на вечном аккумуляторе, команда «стоп» конструкцией не предусмотрена…

Тэйки мечтательно закатила глаза:

– А какие слова знает! М-м-м-м… Экзекуция, – с чувством произнесла она. – Гидропоника… Имманентно… Апперцепция… Ты ему просто завидуешь, Даня.

– Тьфу! Трепитесь. Только когда я скажу: «Пошли!» – живо уходим. Нам еще в одно место успеть надо.

Тут одна из стен подвала бесследно растаяла в воздухе. Команда послушно перешла в соседнее помещение. Под ногами захлюпала вода. Когда свет вспыхнул и здесь, стена восстановилась: солидный кирпичный монолит, темный от старости, в трещинках кое-где, да в пятнах плесени.

Команду в упор разглядывал станковый пулемет, вмонтированный в стальную дверь. Немо поморщился и схватился за руку. Лабиринт на его браслете пылал малиновым.

– Генерал, здешний житель установил в этой комнате магическую защиту такой мощи, что она может попортить все наши вещи.

– Я тоже это чувствую, Даня, – подтвердила Катя.

В этот момент дверь с душераздирающим скрежетом отворилась. За ней стоял сияющий Гвоздь. Из одежды на нем были тапочки и синий дырявый платок на голове.

– Обнимите меня, друзья мои!