Текст книги "Правила подводной охоты"

Наконец из люка показалась голова Жаба.

– Затаилась, барракуда ее дери! – хмуро произнес он.

Рипли убрала глаза от бинокля.

– Не засек? – спокойно спросила она.

– Нет. Тихо так, словно в этих водах никаких мин не было со времен динозавров.

– Вызывай Куста. И чем скорее, тем лучше. Если мина рванет, тебе не удастся нацепить нам медали крутых спецов, а с его помощью мы будем упомянуты в числе участников мастерски проведенной операции. Ты ведь хотел моей помощи? Так вот, этот совет – моя помощь. Серьезно. Я понимаю, что у тебя крепкие яйца, но отступление ради победы нужно применять куда чаще, чем вам, мужикам, кажется.

– Ладно, – взводный стиснул зубы. – Должна же и от вас, баб, быть какая-то польза.

Он сполз в люк, и через секунду в небо выдвинулся метровый штырь ультракоротковолновой антенны.

– База, я Огурец, прошу связи! – раздался приглушенный броней голос Жаба.

Рация что-то невнятно прошипела в ответ.

– У нас тут сложилась нестандартная ситуация. Мина сложная, «Берта» океанского класса. Живая. Обнаружив сканирование сканера, смотала жгутик и ушла на дно. Пассивное сканирование результатов не дает.

Снова шипение рации.

– Да, – хрипловато подтвердил Жаб. – Нужны Куст и Краб. Буду оставаться на связи.

Взводный выбрался из люка и сел на броню, устремив взгляд к линии горизонта. Тень от бинокля у его ног напоминала неумело нарисованного осьминога.

– На базе тоже предчувствовали нечто подобное и заранее подготовили гравилет, – напряженно сообщил он. – Куст с Крабом уже загрузили в него свои приборы. Будут максимум через полчаса.

– Да не расстраивайся ты так, – неожиданно для меня Рипли подсела к Жабу и обняла его за плечи. – Мы ведь не спецы по якорным минам, мы донники. Что смогут сделать Куст или Краб на глубине километра? Только обгадиться от испуга и колотиться в судорогах от чрезмерной компрессии. А мы с тобой спецы океанского класса. Так какой смысл совать нос в каждую дыру? Надо дать поработать и подмастерьям.

– Все равно нам нужен хороший акустик, – вздохнул Жаб. – Не хочу я Куста в команду, будь он неладен!

– Нам нужен хороший океанский акустик, – уточнила Рипли. – Хоть ему и не придется надевать глубинный скафандр, но в океане все иначе, нежели в море. Обучишь кого-нибудь из салаг.

– На это нужно время.

– А чего ты хотел? Быстро только рыбы икру мечут. – Рипли убрала руку с плеча Жаба и снова подсела к биноклю. – Кажется, мина успокоилась. У нее ведь мозгов не больше, чем у акулы. Думает, если никто не сканирует, значит, отстали.

– Может, всплывет? – Жаб отвернулся от моря и посмотрел на нас.

– Это мало что изменит. Все равно она к себе не подпустит, пока ей не запудрить мозги. Что в глубине, что на поверхности. Это в океане мы привыкли подобные цели торпедировать, а здесь в двух шагах береговая черта. Здесь нужны саперы, а не снайперы.

Взводный вздохнул, но промолчал.

Я заметил, что Пас насторожился. У меня создалось такое ощущение, будто он к чему-то прислушивается, хотя ничего, кроме плеска волн и выкриков чаек, слышно не было.

– Кажется, гравилет, – осторожно произнес он.

Рипли и Жаб многозначительно посмотрели друг на друга.

– Может, ты еще и тип его скажешь? – усмехнулся взводный.

Пас на несколько мгновений задумался.

– Не легкий, но и не очень тяжелый. Четырехтурбинный. Может быть, «Силуэт-Астра»?

Жаб присвистнул и вновь вопросительно глянул на свою помощницу.

– Забавно, – кивнула она. – А ну, свяжись с ними, узнай удаление.

Взводный прыгнул в люк и включил рацию.

– Куст, я Огурец. На связь.

Рация прошипела в ответ.

– На каком вы удалении от базы?

Снова шипение.

– Принял. Добро. Ждем.

Он выбрался на броню и сообщил:

– От нас они в двадцати километрах. Будут через десять минут.

Раньше я за Пасом подобных слуховых способностей не замечал.

– Ты что, действительно слышишь звук гравилета? – вырвалось у меня.

– Можно подумать, ты сам не слышишь, – фыркнул он.

Жаб почесал пупырчатую макушку.

– Как твое прозвище, чистюля? – поинтересовался он.

– Курсанты прозвали Пасом. Сокращение от фамилии.

– Понятно. Будешь учиться на акустика?

– Если прикажете.

– Прикажу, – кивнул взводный. – Еще как прикажу! Только дай до базы добраться.

– Но о глубине тогда можешь забыть, – добавила Рипли. – Всю службу будешь обеспечивать чужие подвиги.

Пас промолчал. Во мне крепло ощущение, что он врет, что не слышит он никакого гравилета и уж тем более не может определить его марку по звуку. Однако он ее все же назвал, и выглядело это довольно эффектно. Я твердо решил при первой же возможности расспросить у него об этом спектакле.

Только минут через пять я наконец расслышал свист турбин и почти сразу заметил в ярком небе едва заметную точку. Она приближалась, становилась четче, затем превратилась в темно-синее пятно, и вскоре по нему можно было легко определить модель машины. Это действительно оказался «Силуэт-Астра». Гравилет снизился и с клекотом пролетел над нашими головами, обдав жаром и пылью соленых брызг. Затем завис над водой – видимо, пилот подыскивал подходящее место для посадки. Боковая дверь в корпусе уползла в сторону, в проеме показался Куст и помахал нам рукой. Жаб и Рипли ответили ему, мы же с Пасом воздержались от бурных проявлений радости. Пилот заставил машину вальсировать в воздухе, постепенно снижаясь, пока полозья не коснулись песка. Турбины взвыли последний раз и начали постепенно стихать, понижая звук с громкого визга до басовитого воя. Куст спрыгнул у самой воды, Краб передал ему изнутри два объемистых алюминиевых ящика, затем спустился следом.

– Не справляетесь? – подойдя к амфибии, усмехнулся Куст. – Немудрено, когда команда на четверть состоит из работников камбуза и на половину из салаг. Мину, я полагаю, кто-то из них спугнул?

Я опустил глаза, и наши взгляды скрестились, подобно шпагам в фильмах про мушкетеров. Мне стоило огромного усилия выстоять под прицелом зрачков Куста, но, чем дольше я не сдавался, тем больше крепла во мне уверенность и тем менее острым становился взгляд «старика». В конце концов я понял, что за усмешечкой он прячет страх. Боится, гад, что я застучал его Жабу. Я стиснул волю в кулак и выстоял.

Куст отвел глаза и поинтересовался, прикрывшись ладонью от солнца:

– Даст мне кто-нибудь карту пирсовой зоны?

Он поставил свой ящик на песок, сел на него и вальяжно закинул ногу на ногу.

– Может, тебе и сопельки еще утереть, охотник? – Рипли подошла к краю крыши и глянула на Куста сверху вниз. – Поднимись на броню и доложи о прибытии! А то распоясались!

– Ты чего? – «старик» удивленно вздернул брови. – Огурец, уйми свою бестию! Она что, с ума сошла, перед салагами мной командовать?

– Я ее назначил командиром отделениия, в которое вы с Крабом входите до конца операции. Так что выполняй.

– Слышишь, Краб? Куда мир катится? – горестно вздохнул Куст.

– Ты еще поговори, – нахмурился взводный. – По ушам давно не получал? Быстро на броню!

Куст решил не накалять обстановку и лениво забрался к нам по лесенке. На меня он зыркал при любой возможности, в его взгляде вновь появилась сила, которая так напугала меня возле колодца. Пас побледнел и сидел тихо, как мышка. Краб остался внизу, а пилот гравилета закатал брюки и по щиколотку вошел в воду, щурясь на солнце. Волны лениво плескались в песок.

Рипли подняла с брони планшет и ткнула пальцем в границу пирсовой зоны.

– Визуально я наблюдала мину здесь, – сказала она Кусту.

– Класс по каким параметрам определили? – поинтересовался он.

– По контуру, согласно каталогу Вершинского, – счел нужным доложить я.

– Этот, что ли, определял? – «старик» презрительно скривился. – Вы в своем уме?

Неожиданно и молниеносно Рипли влепила ему звонкую затрещину. Куст не удержался и грохнулся на колени.

– Урод! – прошипела наша новая начальница, склонившись над ним. – Там, в километре от берега, мина с десятитонным зарядом, а ты перед салагами свою крутизну показываешь? Заткнись и занимайся работой! Еще хоть одно неуставное слово услышу, отправлю рапорт на базу. Вопросы есть?

– Нет, – Куст хмуро поднялся на ноги и помотал головой.

– Добро. Жду твоего доклада.

«Старик» уже начал спускаться по лесенке, когда Рипли остановила его:

– Что нужно отвечать командиру?

– Есть! – сквозь зубы процедил Куст и спрыгнул на песок.

Они с Крабом открыли один из привезенных ящиков и начали устанавливать у воды аппаратуру. Это походило на завораживающую игру, в которой каждый участник четко знал свою роль. Мне показалось, что любая спешка привела бы лишь к замедлению процесса, а так, несмотря на кажущуюся ленивую расслабленность движений, через несколько минут все было готово – на песке стояли приборы, из которых я узнал только квантовый вычислитель. Назначение других было мне неизвестно. Все они, словно пуповиной, соединялись с ящиком разнокалиберными проводами. Куст надел чуть помятый шлем, закрывший его лицо и почти всю голову. Открытым остался только затылок. Толстый провод, подключенный к шлему спереди, напоминал хоботок гигантского насекомого, и вообще вид экипированного акустика оставлял ощущение чего-то нечеловеческого. Пас переместился к краю крыши и, не отрываясь, наблюдал за происходящим.

Краб помог Кусту натянуть подключенные к компьютеру перчатки для управления системой и начал разбирать собственный ящик. В нем оказались предметы, больше всего напоминающие набор хирургических инструментов: блестящие щипцы, пилки, зажимы, захваты. У меня от их вида холодок пробежал по коже, хотя я знал, что предназначены они для вскрытия мины, а не человеческого организма.

Шло время. Иногда Куст произносил загадочные фразы, которые я не в состоянии был понять, но Краб понимал их прекрасно, переключал после каждой команды провода и тумблеры на приборах.

– Есть! – наконец прошептал акустик. – Триста пятьдесят по полярным, удаление тысяча двести. Сигнал не прямой. Карту на шлем!

Краб переключил нужный тумблер.

– Цель в расщелине. Глубина восемьдесят четыре метра. Десять метров до дна. Беспокоится. Крупный план со спутника на шлем! Ультрафиолетовый диапазон. Инфракрасный.

В эти минуты я совершенно забыл, что Куст меня избил. Я не видел его лица, только руки, совершающие магические пассы в перчатках. Я наблюдал за его работой, словно находился под гипнозом, ничего не замечая вокруг, ничего не слыша, кроме тумблерных щелчков по команде. Недавний обидчик казался мне теперь языческим божеством – не всемогущим, но творящим что хочет в пределах вверенного ему пространства. Во мне зародилось нечто похожее на зависть.

– Так, понятно, – бормотал Куст. – У кого есть связь с кораблями на рейде? Огурец, барракуда тебя дери! Какой-то придурок пробует щупать дно сонаром. Если вы его через десять секунд не заткнете…

Я услышал грохот ботинок взводного по броне. Зашипела рация.

– Эфир! Здесь командир саперной команды охотников, – раздался голос Жаба. – Приказываю всем, кто меня слышит, выключить сонары, радары и прочую активную хренотень. Моряки, а ведете себя, словно сухопутные крысы, барракуда вас всех дери! Кого через пять секунд засеку, торпедирую к дьяволу!

Чем Жаб собрался торпедировать неподчинившихся, я понятия не имел, да и его полномочия на это вызывали у меня большие сомнения. Хотя, если учитывать опасность для города, может, и были у него полномочия.

Если же серьезно, то я понятия не имел, что может скрываться в полостях брони такой громадины, как амфибия океанского класса. Наверняка где-то спрятаны скафандры и другое глубинное оборудование, возможно, в командирской кабине есть даже полноценная оружейная комната, но торпеды – явный перебор.

– Затихли, – пробурчал Куст и стянул с головы шлем. Затем высвободил руки из перчаток и вытер взмокшие ладони о брюки.

– Ну, что? – с едва заметным напряжением в голосе спросила Рипли.

– Кранты, – спокойно ответил акустик. – Давайте команду на срочную эвакуацию города.

– А подробнее? – Жаб вылез из люка и навис над краем брони.

– Эту мину обычными средствами не обезвредить, – ответил Куст, заслонившись рукой от солнца. – Я и обнаружил-то ее с трудом. Эта тварь сканирует пространство сверхкороткими импульсами через неравные промежутки времени. Мутант, что ли? Раньше я за «Бертами» такого не замечал. Аппаратура ловит всплески, а вот точно указать направление не может. Но у меня есть свои методы.

– Выпендрежник ты, – нахмурился взводный.

– Подожди, – мягко осадила его Рипли. – Послушай, Куст, может, у тебя есть и другие методы? Около Варны ты лихо убил шельфовую платформу.

– То платформа, – отмахнулся Куст. – К тому же старая и безумная, а здесь десятитонка в полном здравии и рассудке. Сами лезьте в воду, если хотите. Или Краба пошлите. Саперы все равно по статистике долго не живут.

Краб равнодушно сплюнул в песок.

– Я бы полезла, если бы не допуск, – зло сказала начальница.

– Не мои проблемы. У меня вообще катетера нет. Я акустик, белая кость. Я мину засек? Засек. Теперь пусть Краб работает.

– Не подпустит она к себе, – вздохнул Краб. – Ну, может метров на десять, не ближе.

– Не подпустит, – подтвердил Куст. – У нее нервы на взводе, поскольку достойной цели рядом нет, а мы крутимся под боком. Один алгоритм велит взрываться, другой запрещает. Дилемма.

– И что? – осторожно спросила Рипли.

– Да ничего, – фыркнул Краб. – Жахнуть может в любой момент. Эти «Берты» вообще психованные. «Майкрософт», одним словом.

Жаб не спеша спустился по лесенке, спрыгнул на песок и подошел к акустику.

– Так, – твердо сказал он. – Хорош цену себе набивать. Я ведь по морде по твоей вижу, что решение у проблемы есть. Ты мне условия решил ставить?

– А чего твоя кухарка уставщину вводит? – в голосе Куста послышались нотки обиды.

– Хочешь, чтобы я тебе кое-что другое ввел? – интонации взводного снова сделались зловеще-змеиными.

– Барракуда, – сквозь зубы процедил акустик и опустил глаза.

– Ну? – Жаб взял его пальцами за плечо.

Командир был похож на сжатую пружину. Нет, на мину, готовую взорваться. Или даже на донную платформу с рисунка на стене кабинета. Тихий, внешне спокойный, но готовый вспылить с непредсказуемыми последствиями для окружающих. Я был поражен, как они отличаются друг от друга – акустик и Жаб. Вроде не очень большая разница в возрасте, и опыта достаточно у обоих, но взводный превосходил акустика, как бог тварь дрожащую. Неужели офицерские погоны дают такое немыслимое превосходство?

– Ну, есть один способ, – произнес Куст. – У «Берты» майкрософтовские мозги, а у них с многозадачностью туго. В бою я не пробовал, но на симуляторе мне удавалось довести такой мозг до состояния полной и окончательной невменяемости.

– Как?

– Есть такая штука, как ложная цель.

– Знаю, – кивнул Жаб. – Но надо быть идиотом, чтобы ее сейчас применить. Мина нервничает и, если почувствует в пределах досягаемости крупную цель, рванет не задумываясь.

– Не рванет, – Куст поднял взгляд. – Я малость усовершенствовал эти буйки, теперь программа имитирует рыбацкий катер, а не тяжелый танкер, причем меняет амплитуду сигнала и фазу, создавая у мины иллюзию движения цели, хотя буек стоит на месте.

– А смысл? – Жаб отпустил плечо собеседника.

– Ну, представь себя на месте мины, – фыркнул акустик. – Ты слышишь сначала один рыбацкий катер, затем второй, третий, пятый, десятый. Каждая из целей, да и все вместе, слишком скромны для взрыва, но отнимают у тебя массу вычислительных ресурсов на просчет траекторий. Все двигаются под разными углами и разными скоростями, тебе постоянно надо за ними следить, чтобы не пропустить что-нибудь важное.

– Но у «Берты» большая вычислительная мощность.

– И все-таки ограниченная. Слава богу, наши предки так и не раскошелились на применение в биотронике квантовых алгоритмов.

– Не нравится мне твой план, – вздохнул взводный. – Вялый он какой-то.

– Не нравится, не кури, – улыбнулся Куст. – Все будет нормально.

Я не понял, при чем тут план и курение, но тут же до меня дошло, что план может быть производной от английского «plant», то есть трава. Значит, охотники даже не скрывают от начальства, что курят наркотики! Это меня здорово озадачило. Снова вспомнились ящики с загадочным содержимым и цифры на скомканном листе.

– У меня есть в запасе один фокус, который на симуляторе срабатывал каждый раз, – добавил Куст. – Два буйка ложных целей у меня особенные. Чабан написал программку, которая имитирует внезапное раздвоение целей и движение их по сложным, даже физически невозможным траекториям. Мина, загруженная просчетом десятка целей, начинает считать и эти, отчего сходит с ума раньше, чем дает команду на взрыв. А тут и Краб на подхвате. Щелкнет своей хромированной клешней, и все.

– А вдруг система не зависнет? – нахмурился Жаб.

– Броня «Ксюхи» выдержит взрывную волну.

– Об этом даже не думай! Если Одессу сметет, я тебя прямо здесь утоплю.

– Тогда мой план не так уж плох.

– Ладно. Согласен. Сколько времени у тебя уйдет на запудривание мине мозгов?

– От получаса до двух часов сорока минут.

Услышав это, Краб зло сплюнул в песок.

– И мне все это время надо будет болтаться под водой? – спросил он.

– Нет, – язвительно сказал Куст. – Посидишь на бережку, позагораешь. А потом, когда мина крякнет, не спеша наденешь скафандр и лениво пойдешь щелкать клешнями.

– Иди ты сам! – вспылил Краб. – Газового аппарата хватит только на сорок минут.

– А у тебя что, катетер отсох? – развеселился акустик.

Сапер не ответил, снова сплюнул и залез по лесенке к нам на броню.

– Сколько человек тебе понадобится, кроме Краба? – спросил Жаб.

– Чем больше, тем лучше. У салаг первый допуск, у кухарки, насколько я знаю, нулевой. Значит, они пусть с газовыми аппаратами запускают буйки. А Краб в это время с жидкостным снаряжением подберется к краю расщелины и там прикинется булыжником. Потом поглядим.

От такой расстановки сил боевая лихорадка вновь начала накатывать на меня волнами. Теперь уже не осталось ни малейших сомнений в том, что через несколько минут мне придется принять участие в серьезной и совсем не учебной операции.

Жаб посмотрел на нас снизу вверх, прикрыв лицо ладонью. Я уже был готов подчиняться ему, как собака.

– Всем, кроме Куста, строиться на броне! – неожиданно рявкнул он, направляясь к амфибии.

Мы с Пасом первыми вытянулись по струнке, Рипли тоже оставила в покое бинокль и встала левее нас. Краб лениво втиснулся между мной и Рипли, чтобы отделение стояло по ранжиру. Жаб загрохотал ботинками по скобам лестницы и через секунду с неожиданной легкостью взлетел на броню.

– Смирно! – прохрипел он. – Вольно.

Я отставил ногу и закинул руки за спину, чувствуя, как кровь все сильнее разгоняется по жилам.

– Итак, слушайте боевое задание. – Жаб принялся прохаживаться вдоль кромки крыши, заставляя нас поворачивать головы, чтобы уследить за ним. – Рипли, под твоим началом салаги должны установить сеть ложных целей. Места установки я буду называть по полярным координатам, центром координат считается моя кабина. Ясно?

– Так точно! – по-уставному ответила наша начальница.

– Вы работаете в воздушных аппаратах. Салаг предупреждаю особо, что правом первого допуска пользоваться на время операции вам запрещается. Если кто погрузится глубже Рипли, яйца выкручу. И вообще – никакой самодеятельности. Ясно?

– Так точно! – хором ответили мы с Пасом.

Мое сердце готово было выскочить через горло.

– Краб. Погружаешься с жидкостным аппаратом и по дну пробираешься к расщелине. Как только достигнешь ее, ложишься на грунт и ждешь дальнейших команд. Все свои идеи держать при себе, на связь в активном режиме не выходить. Только слушаешь, ясно?

– Так точно, – вяло выдохнул сапер.

– Все. Снаряжаетесь под командой Рипли. Затем Куст выдаст каждому ложные цели. Вперед!

Руки у меня задрожали сразу после команды, и я никаким усилием воли не мог унять эту дрожь. Рипли повернула ключ в одном из отверстий крыши, запустив механизм отпирания хранилища с аппаратами, крышка уползла в сторону, и я увидел спящие в «рассоле» туши жидкостных аппаратов «ГАЖД-27».

– Ну, ну! – подогнала нас Рипли. – Чего встали, как замороженные?

Мы сорвались с места и вытащили из ниши сначала груду мышц самого аппарата, затем боевой каркас с гарпунным карабином и в последнюю очередь спящий хитиновый шлем. Краб за это время скинул с себя всю одежду, без всякого стеснения оставшись обнаженным перед бывшей кухаркой. В его пояснице влажно краснел глубинный катетер. Это был искусственный паразит, питающийся кровью хозяина, но без него погружение в глубину не представлялось возможным, поскольку именно он объединял кровеносную систему человека с кровеносной системой жидкостного скафандра.

– А ну, влезай в панцирь! – приказала Рипли.

Краб протянул руку к биомеханическому устройству, и скафандр набросился на него, словно осьминог, обматывая антикомпрессионными жильными щупальцами. Затем в ход пошли мягкие мышцы и хитин, образовав саму ткань скафандра с защитными пластинами панциря. Свободным осталось только лицо Краба, все остальное скрылось под ровным слоем искусственной биоткани.

– Краб, ты как? – спросила Рипли.

– Норма, – ответил сапер, похожий на пятнистую мумию. – Катетер сработал.

– Не жмет кольчужка?

– Норма. Дышу пока.

– Как управление?

– Ощущаю, – буркнул Краб вместо уставного ответа «норма».

По мышечному слою и суставам каркаса пробежала судорога – это сапер вошел в режим управления. Теперь он ощущал аппарат, словно собственное тело, и мог управлять им, как мышцами ног и рук. Краб сделал несколько шагов, поприседал, попрыгал. Рипли внимательно следила за каждым его движением. Я тоже – мне хотелось получше рассмотреть новую модель гарпунного карабина, прицепленного к каркасу.

– Сойдет, – кивнул сапер. – Но кормить технику надо лучше, а то медленно просыпается.

Похоже, несмотря на это замечание, он остался доволен. Рипли шлепнула его по плечу, и Краб легко, как гимнаст, спустился по лесенке на песок.

Мы с Пасом взяли кассеты с «рассолом», а Рипли прихватила шлем. Краб ждал нас у кромки воды. Я заметил, как в районе его поясницы пульсирует мышечный слой. Жаберные крышки на ребрах тоже затрепетали – аппарат беспокоился из-за отсутствия привычной среды.

– Как ты? – спросила Рипли.

– Живой, – выдохнул сапер. – Но желательно ускорить процесс.

– Шлем! – коротко приказала Рипли, протянув мне прозрачную полусферу.

Лобовое окно шлема представляло собой толстую хитиновую линзу для компенсации искажений зрения после того, как полусферу заполнит «рассол». Я надел «горшок» Крабу на голову, шлем проснулся и врос в скафандр.

Все. С этой секунды необходимо было действовать очень быстро и очень точно, поскольку воздуха внутри шлема не хватит и на пару вдохов, а жабры начнут работать только в воде.

Я достал из кассеты картридж с «рассолом» и приставил к соску в спине Краба. Скафандр выпустил хоботок и начал толчками высасывать жидкость из картриджа. Едва один опустел, я придвинул следующий, затем еще и еще. С каждым глотком уровень голубоватой жидкости внутри шлема поднимался – сначала она дошла Крабу до подбородка, затем до носа, затем до бровей. Последний глоток залил скафандр до отказа. Именно несжимаемый «рассол» противостоял чудовищному давлению океанских глубин, не давая воде проломить хитин шлема.

– Пас! – на всякий случай окликнул я приятеля.

Мы подхватили Краба под мышки и держали, пока он не перестал дергаться в судорогах от заполнившей легкие жидкости.

Наконец он поднял большой палец, что означало: «Норма». С залитой глоткой говорить он мог только жестами Языка Охотников. Тут же к нам подскочил Куст, подвесил спереди к каркасу ящик с саперными принадлежностями и подтолкнул Краба в спину. Тот сделал несколько быстрых шагов и плюхнулся в воду.

Около двадцати секунд Краб не показывался, видимо, лежал на грунте, давая жабрам пропитаться водой. Затем из моря поднялся выставленный вверх большой палец. Мне показалось, что Пас рядом со мной вздохнул с облегчением. Гравилетчик вышел из воды и улегся под брюхом своей машины.

– Расчет работу закончил! – доложил я.

– «Банки» за собой приберите, – напомнила Рипли. – И давайте быстрее наверх. Куст, готовь ложные цели!

Мы с Пасом сложили пустые картриджи обратно в кассету и поднялись по лесенке на крышу амфибии. Рипли к этому времени уже достала три газовых аппарата. Именно с такими мы уходили в глубину на учениях. После двух лет тренировки облачиться в такой костюм – проще простого. Раздеваешься до плавок, влезаешь в силиконовый комбинезон, застегиваешься от пуза до шеи, цепляешь на бедра пояс с грузом, а на запястье «глубинный мозг». Затем берешь шлем под мышку и ранец с дыхательными кассетами на плечо.

– Готов! – первым доложил Пас, косясь на почти голую начальницу.

Я чуть замешкался – ранец зацепился за пояс.

– Готов! – мне удалось рывком высвободить кассету.

– Тогда вперед! – Рипли тоже закинула на плечо свой ранец и первой спустилась к морю.

У меня седце начало молотить, как мотор на холостых оборотах, Пас тоже нервничал – бледнел на глазах. Куст выдал нам набрюшные сумки, в каждой из которых было по пять буйков.

– Знаете, как включать? – спросил он.

– Нет, – ответил я.

– Выдергиваете чеку возле донышка, затем отмыкаете гидрофон.

– Ясно.

– Готовы? – оглядела нас Рипли.

– Так точно! – хором ответили мы с Пасом.

– На связь в активном режиме не выходить, – напомнила она и перешла на общение жестами.

Ладонь вниз вдоль лица – «надеть шлемы».

Я водрузил акриловую полусферу на плечи и стянул ее двумя боковыми защелками. Затем вогнал в специальные отверстия концы трубок вдоха и выдоха. Тут же активизировались картриджи – из соединившихся порошков начала выделяться газовая смесь для дыхания. Я несколько раз вдохнул безвкусный, очень сухой воздух, закинул ранец на спину и укрепил его на теле несколькими ремнями. Большой палец вверх – «норма».

Рипли рубанула ребром ладони в сторону моря – команда к погружению. Я зашел по колено и нырнул в прозрачную воду. Сердце на мгновение замерло от восторга – вот она какая, работа! Это вам не учения!

Глубина была небольшой, я видел под собой дюнки песка и бурые мочалки водорослей, колышущиеся в косых лучах солнца. Справа от меня плыл Пас, слева Рипли. Она повертела указательным пальцем – «включить водометы». Я нажал кнопку на поясе, и тут же ранец упруго подтолкнул меня вперед. У Рипли и Паса за спиной тоже образовались белесые следы из пузырьков воздуха. Так мы плыли, пока начальница не дала команду «погрузиться на десять метров». Я изогнулся дугой и начал стремительно уходить в глубину.

Восторг подводной стихии привычно овладел мной, но, достигнув нужного уровня, я вспомнил, что не на прогулке, что совсем недалеко у дна притаилась мина, способная превратить нас в окровавленный фарш.

Внутри шлема раздался голос Жаба:

– Так, охотники, слушать внимательно, за повторение мне не доплачивают. Я буду называть полярные координаты, одну за одной. Это места установки целей. Во избежание путаницы первую из указанных целей ставит Сова, вторую Пас, третью Рипли. Потом снова по кругу.

Взводный принялся называть цифры. Услышав свои координаты, я сверился с «глубинным мозгом» и включил водомет на полную мощность, чтобы скорее добраться до места. Совершенно неожидано для себя, как только Рипли с Пасом пропали из поля зрения, я ощутил растущее беспокойство.

Раньше мне никогда не приходилось оставаться под водой в одиночестве. Всегда рядом был как минимум инструктор, а чаще еще кто-нибудь из отделения. Здесь же – совершенно один, да еще без возможности выйти на связь. Остатки восторга с меня как рукой сняло, глубина впервые показалась мне пугающей и враждебной. Несмотря на скорость передвижения, трудно было отделаться от ощущения, что кто-то подкрадывается со спины, а от узости доступного через шлем обзора по коже побежали мурашки. Тут же вспомнились нелепые россказни о духе черного охотника, который мстит живым коллегам за то, что его задраили в аварийном отсеке глубинной базы.

«Что за бред!»

Я попытался взять себя в руки. Без особого успеха, надо признаться. Я с ужасом понял, что боюсь глубины. Той самой глубины, о которой мечтал ночами, ради которой расстался с Лесей. А ведь это всего десять метров ниже поверхности моря! Что же будет со мной в зоне сумерек океанских глубин?

Страх стиснул меня, словно давление на большой глубине, я понял, что начинается паника. Хорошо, что «глубинный мозг» запищал в наушники шлема – слишком участилось дыхание, а следовательно, увеличился расход воздуха. Это отрезвило и чуть успокоило меня.

Достигнув нужного места, я привел буй в рабочее положение и отпустил. Он взмыл вверх, пробив сверкающее, словно ртуть, зеркало поверхности моря. Жаб тут же выдал мне следующие координаты, так что о страхе пришлось на время забыть. Я решил разобраться с тревогой позже, выяснить ее причину и уничтожить без остатка любые ее проявления. Пока я думал об этом, проскочил нужное место – пришлось возвращаться.

– Где буй, Сова? – раздался в наушниках голос Жаба. – Не слышу сигнала, барракуда тебя дери! Сколько можно копаться?

Я достал ложную цель и рывком привел ее в рабочее состояние. Страх быть наказанным за медлительность пересилил во мне страх глубины.

«Не хватало, чтобы и здесь копухой назвали», – мелькнула неприятная мысль.

Мне удалось взять себя в руки, выдавить дремучий ужас за пределы сознания. Однако он не исчез, остался серой ниточкой завтрашней бури над горизонтом. Жаб снова назвал координаты, пришлось свериться с «мозгом» и врубить водомет на полную мощность.

Четвертый и пятый буйки Жаб скомандовал установить недалеко друг от друга, поэтому я закончил раньше других и неподвижно завис под водой, ожидая дальнейших распоряжений. Дна здесь уже не было видно, подо мной сгущался зеленоватый сумрак, уходящий, казалось, в абстрактную бесконечность.

Глянув на дисплей «мозга», я с удивлением понял, что нахожусь под водой не десять минут, как мне казалось, а почти двадцать. Порошка в дыхательных картриджах было на сорок минут. Странно, что Жаб до сих пор не дал команду к возвращению. Сердце в моей груди снова забилось чаще, но теперь писк в наушниках не успокоил меня, а встревожил.

«Да что они там, умерли все? – подумал я и тут же испугался собственных мыслей. – А может, у меня рация сломалась? Рипли с Пасом уже вернулись, а я тут завис».

Инстинкт самосохранения требовал немедленно направиться к берегу, но вернуться без приказания Жаба я тоже боялся. И проверить рацию было нельзя. Совсем некстати вспомнилась фраза Рипли, когда она говорила, что все затеи нашего взводного так или иначе заканчиваются бедой.

От частых ударов пульса у меня начала побаливать шея, воздух показался еще суше, чем раньше, он жег мои губы, и мне пришлось их облизнуть.