Текст книги "Жесткий старт"

Глава 3
За гранью

Жизнь на фабрике барона Касо оказалась куда тяжелее, чем Тана могла предположить. К тому же началась она с двух недель карцера за убийство Доры. Сидя в глухой каморке, в которой даже для сна было устроиться сложно, Тана мечтала выйти оттуда и заняться хоть чем-то, а не просто сидеть, сидеть, сидеть, слушая, как падающие где-то капли воды отбивают секунды ее ускользающего существования.

Но выход из карцера не принес ожидаемого облегчения. Работа на фабрике была адовой, а поспать удавалось хорошо если пять часов. Обычно бывало меньше, от чего быстро накапливалось хроническое недосыпание. Похоже, это было одно из средств, с помощью которых рабы держались в повиновении. Невыспавшиеся, отупевшие от однообразной работы люди превращались в зомби, двигались вяло и оставляли всякую надежду на спасение.

Фабрика называлась швейной, но это была просто не особо остроумная шутка кого-то из охранников. На самом деле барон Касо держал в своих руках производственные мощности по выпуску космических кораблей самого разного класса, в том числе и для военных целей. И фабрика, на которую попала Тана, занималась проклепкой обшивки легких челноков. Здесь, на планете, создавались малогабаритные обшивочные модули, которые доставлялись на орбитальную базу-филиал, а там уже из них собирались корпуса челноков.

День за днем Тана проводила в оглушительном грохоте с тяжелой трубой клепальной машины в руках, скрепляя листы внешней обшивки молекулярной проклепкой. День за днем. Приложила клепало к обшивке, надавила всем телом, нажала спуск, вздрогнула от удара и грохота, прокашлялась от удушливого силиконового дыма, приложила клепало к следующему дециметру шва, и все сначала. В день она должна была совершить ровно три тысячи таких ударов, от каждого из которых мутилось в глазах. Пока не выполнишь норму, еды не дадут и спать не позволят. Поначалу Тана выполняла норму за шестнадцать часов, теперь укладывалась в четырнадцать. Но на сон все равно оставалось слишком мало времени. Слишком мало.

Надо сказать, что после первого осмотра охранники не так уж сильно домогались Таны. Выглядела она после карцера неважно, да и тяжелая работа не способствовала улучшению внешнего вида. К тому же строгий запрет старшего надзирателя Роя, переданный Яном всем, усмирил пыл охраны. Местные же лесбиянки, вроде погибшей Доры, связываться с Таной не желали. Она казалась им не настолько лакомым кусочком, чтобы неожиданно и страшно расстаться с жизнью во сне.

Другое дело – мужчины-рабы. Для них внешний вид Таны все равно казался выше всяких похвал, поскольку, в сравнении с остальными рабынями, она была еще свежа и каторжная работа еще не успела сказаться на ней неотвратимым образом. В цеху женщины с мужчинами работали вместе и Тана постоянно ощущала на себе похотливые взгляды, которые отягощали и без того не легкую жизнь. Хорошо хоть спали в разных бараках.

То и дело во время работы Тана получала непристойное предложение уединиться за листами обшивки то от одного раба, то от другого. В качестве платы за это предлагалось сделать за Тану часть ее нормы – от ста до двухсот ударов клепалом. Но даже когда сил не было совсем, Тана отказывала. Несмотря на статус рабыни, она считала, что тело женщины может быть отдано мужчине только в знак величайшего доверия и любви, а не за деньги и не по принуждению.

Надо сказать, что проблем с другими рабами почти не было. Это касалось и мужчин, и женщин. К удивлению Таны она стала замечать, что Ян всегда оказывается рядом, как только назревает конфликт. Другие заключенные не могли похвастать таким вниманием. Заметила Тана и то, что Ян изменился. Точнее изменился его взгляд, который охранник бросал на девушку при встрече. Из похотливого он превратился в задумчивый, почти отрешенный. Такие взгляды бывают у религиозных фанатиков, Тана видела их в репортажах по мультисети.

Это заставило девушку задуматься. Не имея никакого опыта в общении с мужчинами, кроме грязного осмотра в первый день рабства, она не совсем понимала, что происходит в голове и в душе Яна – если предположить, что у такого человека может быть душа. Но в голове его точно происходило нечто для него новое, и Тана понимала, что охранник находится в неадекватном состоянии.

Как-то ночью, после отбоя, Тана тихонько проползла под кроватями к койке, где спала ее новая подруга по имени Рада. С этой тридцатилетней женщиной они как-то незаметно сошлись, и, хотя времени на общение почти не было, это все равно можно было назвать дружбой.

Тана тихонько коснулась руки Рады и спросила:

– Ты видела, как смотрит на меня Ян?

– И что? – сонно спросила подруга.

– Что это с ним?

– Как что? Влюбился. А… Ну да, ты же совсем девчонка…

– Погоди ты! – оборвала ее Тана. – Я вот попробовала представить, что влюблена.

– В Яна, что ли?

– Да нет, ты с ума сошла! Нет, так, абстрактно. Представила мужчину, в которого могла бы влюбиться, и даже что-то к нему почувствовала.

– Поздравляю, – усмехнулась Рада. – Значит, клепало отнимает у тебя не все силы.

– Да я не о том!

– А о чем?

– Ну ты же была с мужчинами до рабства. Скажи, в тебя влюблялись?

– Ну да… – мечтательно припомнила женщина. – Было пару раз.

– И что?

– В смысле?

– На что мужчины способны в таком состоянии?

– Смотря какие. Но если смотрят на женщину так, как смотрит на тебя Ян, то на все. У них мозги перемыкает. Натуральным образом. Они как под гипнозом ходят…

– Серьезно? – улыбнулась Тана.

– Ну да. А что?

– Ничего. Спасибо, Рада. Спокойной ночи.

Несмотря на усталость, Тана заснула не скоро. Она поняла, что скорее всего жизнь подкинула ей как раз ту ситуацию, о которой она думала перед убийством Доры. И у нее появилась надежда. Ведь Ян служит охранником. И может быть… Нет, отдаваться ему Тана не собиралась. Она твердо решила не поступаться собой даже ради свободы. Но она подозревала, что в случае с Яном этого и не потребуется.

Однако утро пошло совсем не так, как предполагалось. И началось оно на час раньше обычного. Еще до подъема Тана проснулась от ощущения чьего-то присутствия, открыла глаза и увидела рядом мужское лицо и прижатый к губам палец.

– Тихо! – сказал незнакомец. – Тихо, не разбуди никого. Не представляешь, чего мне стоило выбраться из мужского барака и пробраться сюда.

– Зачем?

– Я хочу тебя.

– Но я тебя даже не знаю!

– Знаешь, – незнакомец приблизил лицо и Тана узнала одного из новых рабов, с которым вместе работала в «швейном» цеху. У него на лбу виднелся плохо сросшийся шрам. Почему-то именно он полностью завладел вниманием Таны, так она была ошарашена поступком незнакомца.

– Я очень возбужден, – прошептал мужчина. – У меня это займет совсем мало времени. Минуту или две, не больше.

– Уходи отсюда, – зло прошипела Тана.

– Но почему? Что тебе стоит? Всего пара минут! И ты можешь сделать человека счастливым.

– Пошел отсюда, иначе я закричу, и меньше чем через минуту тут будет охрана!

– Да… – Незнакомец опустил голову. – Да, извини.

Затем он резко выбросил руку вперед, схватил Тану за волосы, а другой рукой приставил к ее шее самодельный, остро отточенный нож.

– Только пискни, – прошептал он. – Последнее, что увидишь – это горячий фонтан собственной крови, бьющий до самого потолка.

– И что? – спокойно спросила Тана. – Ты хочешь напугать меня смертью? Тут? Даже не смешно. У меня у самой не хватало духу. Буду рада, если ты мне поможешь.

– Врешь! – мужчина подался к ней всем телом, и Тана чуть отвернулась, чтобы не ощущать вонь его дыхания. – Все боятся смерти.

– Режь, – ответила девушка.

– Но я не хочу тебя мертвую! Отдайся мне, и я выполню любую твою просьбу! Могу убить, если пожелаешь. Но давай лучше потом. Какая тебе разница, если все равно собираешься умирать?

– Разница есть. Вали отсюда.

– Ах ты тварь! – вскипел незнакомец.

Он резко сдернул Тану с кровати за волосы, но она, ударом по запястью сумела выбить нож из его руки. Однако мужчина намного превосходил ее в весе, поэтому, хоть он и утратил оружие, противостоять ему было не просто. Тана попробовала его укусить – ничего не вышло. Крепкие пальцы цепко держали ее за волосы. Тогда девушка высвободила одну руку и ткнула нападавшего пальцем в глаз. В тишине звучно хрустнуло пробитое глазное яблоко и тут же раздался душераздирающий крик. Обезумевший от боли незнакомец снова рванул Тану, швырнул ее поперек кровати и нанес страшный удар ногой в живот. Девушка согнулась пополам, чуть не потеряв сознание от боли, однако все же нашла силы лягнуть обидчика пяткой в пах. Но это не произвело того действия, на которое Тана рассчитывала. Она лишь разозлила мужчину, и тот принялся методично избивать ее, нанося удары то по лицу, то в грудь, то в живот. От каждого такого удара в глазах Таны разлетались искры и радужные круги. В конце концов организм не выдержал, и она потеряла сознание.

Глава 4
Бунтовщики

Тана долго приходила в себя. Ее память нарочно мешала вернуться к действительности, прячась в спасительном бессознательном состоянии. Потом приходила боль. Она была такой острой, что пронизывала все тело. Тане казалось, что ее разрывают на мелкие куски. В короткие минуты просветления она видела над собой грязный потолок и паутину на трубке флюоресцентной лампы. Однажды она видела Раду – то ли наяву, то ли в бреду. Женщина держала ее за руку, опасливо оглядываясь на дверь, и что-то быстро говорила, но Тана не слышала ее. Она не хотела никого слышать, она просто не хотела жить. Она молила бога о том, чтобы он забрал ее к себе, потому что иначе ей придется возвращаться назад. В цех, к людям. К тем людям, большинство из которых хочет от нее лишь одного. Она уже не ненавидела их. Она просто устала. Устала вызывать желание у каждого встречного. И выход из этого виделся ей лишь один – просто перестать быть. Тана до отчаяния не хотела жить. Теперь никакие мысли о брате и родителях не могли вызвать у нее этого желания. Она приняла решение умереть, и неожиданный визит незнакомца помог ей в этом.

Время исчезло, перестало иметь значение. Иногда Тана чувствовала, что с ней что-то делают, вводят из инъектора какие-то лекарства. Но жить не хотелось, и все усилия врача пропадали даром. Тана сама убивала себя, собственной волей. Больше у нее ничего не осталось.

Но после очередной инъекции что-то легкое и невесомое подхватило девушку и закружило в танце, унося далеко из этого страшного места. Ее душа ликовала от наслаждения. Еще никогда в жизни ей не доводилось так остро переживать и видеть все краски мира и оттенки собственных ощущений. Хотя все краски и все ощущения были внутри нее, она понимала это прекрасно. Даже далекие детские воспоминания, в которых мама казалась доброй сказочной феей, померкли в сравнении с чувственными переживаниями, которые питали сейчас израненную душу. Боль растворилась в этом прекрасном мире, наполненном пьянящими нежными звуками и ароматами. Тана испытывала непередаваемое блаженство. Казалось, что ему никогда не будет конца. Все самые лучшие воспоминания пронеслись в голове, все мечты о прекрасном возродились снова. Непроизвольно Тана сравнила эти бушующие краски с чернотой смерти и впервые заколебалась. Неужели нечто такое может быть впереди? А что если правда? Что если правда удастся пережить это наяву, а не в бреду? Ведь в жизни бывают радости, о которых забываешь в самые тяжелые минуты. Кажется, что ничего хорошего уже никогда не будет. Но проходит время, и случается что-то хорошее. Так что если умереть, можно пропустить нечто важное в жизни.

Тана собралась с силами и разрешила себе жить. Введенное в вену лекарство все еще действовало, но уже не так ярко. Эйфория ослабевала с каждой минутой, оставляя все больше места для жесткой реальности.

Кто-то держал Тану за руку и вытирал лицо.

– Как ты? Ну, скажи хоть что-нибудь! – доносился через пелену бреда мужской голос.

Тана приоткрыла глаза и сквозь дрожащие ресницы посмотрела на человека. Ей трудно было удерживать на нем внимание, и поэтому в пронзительно ярком свете его лицо расплывалось и исчезало. И все же оно было знакомым.

– Зачем ты это сделал? – с трудом разлепляя спекшиеся губы, прошептала девушка. – Зачем ты ввел мне это лекарство? Я собиралась умереть. Зачем ты меня вытащил? Ненавижу все…

– Я хотел тебя спасти! – Ян в отчаянии гладил ее руку. – Как ты себя чувствуешь?

– Я ненавижу тебя, – устало произнесла Тана и закрыла глаза. – И себя. И все вокруг. Всех людей и все, что происходит с ними. Так понятно?

Очередной укол придал ей бодрости, но полностью вывести из мутного состояния был не в силах.

– Когда она придет в себя? – услышала Тана голос Яна, в очередной раз возвращаясь из небытия.

– У нее сильный организм, – ответил врач. – Тем более, что в рабстве она недавно. Но мне кажется, что она умышленно вгоняет себя в такое состояние. Она не хочет возвращаться.

– Не говори глупостей! – Ян был расстроен. – Когда она придет в себя?

– Твое лекарство очень сильное, удивляюсь, как ты смог его достать.

– Послушай меня, – Ян нетерпеливо хлопнул рукой по столу. – Как я его достал, тебя не касается. Ты мне его посоветовал, вот я тебе и принес его. Но где результат? Отвечай, наконец, без своих медицинских штучек!

– Скоро проснется. Но когда она выздоровеет, я не знаю. Честно. Она тормозит все функции своего организма. Кстати, Ян, из-за нее я должен бросать лечение остальных и сидеть рядом. Вон в госпитале лежит наш охранник, у которого открылась язва и…

– К черту твоего охранника! – взревел Ян. – Пока ты ее не вылечишь, я тебе запрещаю отвлекаться на других! К тому же у тебя есть помощники, пусть они лечат других!

– Как скажешь, – развел руками невысокий человек в белом халате. – Кажется, она просыпается.

– Выйди! – приказал Ян. Он подсел ближе к Тане и взял ее за руку. – Ты слышишь меня? Ответь.

Он просил и умолял ее, чувствуя, что она слышит его, но девушка молчала, не открывая глаз.

– Хорошо, если ты не хочешь со мной говорить, тогда послушай. Я был вынужден улететь отсюда. На орбитальной базе рабы устроили восстание и Рой один не справлялся, вызвал меня. Меня не было всего два дня. Ты можешь на меня злиться, но я ничем не смог бы тебе помочь. Ты все равно прошла бы через все круги ада. – Он снова погладил ее руку и замолчал, ожидая ответа. Потом неожиданно произнес: – Я видел твоего отца.

Ресницы Таны дрогнули, она медленно приоткрыла глаза и недоверчиво посмотрела на него.

– Да, я случайно его встретил. Приехал усмирять бунтующих, а в числе их организаторов оказался господин Эчи.

Глаза Таны вспыхнули от гордости.

– Как он? – прошептала она.

– Держится отлично! Даже суровые условия его не сломили, как и тебя с братом. В отличие от вас он от каторжных работ даже окреп. Просто невероятно.

– Нас ничто не сломит, – твердо произнесла она. – Других ломайте. Мы свободные люди! Мы не рабы и никогда ими не станем!

Ян печально посмотрел на нее и вздохнул:

– Кажется, я начинаю это понимать.

– Расскажи о папе. – Тана попыталась сесть, и он заботливо подложил ей подушку под спину. Она скривилась от боли, но внимательно смотрела на него, ожидая рассказа.

– Ему определили место на трудном участке, хотя там вряд ли есть легкие. Его физическая сила позволит ему выдержать там несколько месяцев… – Он осекся, встретившись с Таной взглядом.

– Ты считаешь, что мы несколько месяцев будем в заключении? – Она снисходительно, по-королевски усмехнулась, превозмогая боль в опухшем лице.

– Тана, милая, я знаю, что тебе трудно это слышать, но пойми: вас осудили пожизненно! – с горечью воскликнул он.

– Ты тоже пойми: мы свободные люди, нас нельзя осудить и лишить свободы. Она у нас внутри! Там никакой трибунал не достанет!

Ян удивленно посмотрел на нее, словно впервые увидел. Она ведь была права. Он все пытался понять, в чем ее сила, и вот сейчас она сказала об этом. Никакие унижения и запреты не смогут сломить ее духа. Барону не повезло с такими рабами.

– Ты разговаривал с отцом? – спросила она.

Ян кивнул.

– Это было трудно. Но я сделал это ради тебя. Сначала он не хотел разговаривать, пока мы не выполним некоторые из их требований. Знаешь, было такое впечатление, что это не он в рабстве, а я. Словно я пришел к нему на прием, а не на свидание к заключенному. У вас действительно благородная кровь.

– Рассказывай скорее! – нетерпеливо подогнала его Тана. – Что он делает там? Какую работу выполняет?

– Его направили на добычу гелия-3 для ракетного топлива, но там подобрался очень серьезный контингент рабов. В основном политические осужденные, как твой отец. Чтобы обезопасить себя, королевство определило их туда, где срок жизни очень мал. Кроме политических там есть, конечно, какое-то число уголовников и убийц, но даже среди них твой отец и еще несколько человек находятся в заслуженном авторитете. Наш Рой, приехав туда, решил, что необходимо разлучить эту сплоченную команду. Некоторых, в том числе и господина Эчи, перевели вчера в порт. Там осуществляется погрузка на транспортники добытого гелия, который потом доставляется на испытательную космическую базу.

– Что за космическая база? – Тана встрепенулась.

– Предприятия барона используют эту базу в открытом космосе для испытания построенных кораблей. Там барону даже официально разрешено держать несколько истребителей. Самое главное, что число кораблей на базе трудно контролировать – они постоянно уходят в испытательные полеты по самым разным маршрутам. Причем маршруты часто уникальные и составляются непосредственно перед вылетом.

– Странно… – нахмурилась Тана.

– Ничего странного. Барон занимается контрабандой в таких масштабах, что просто диву даешься. И в этом ни для кого нет большого секрета. Он переправляет часть добытого гелия на черный рынок. Хороший доход. А за руку поймать трудно.

– А отец?

Ян вздохнул и неожиданно рассмеялся:

– Наш Рой, похоже, оплошал, когда перевел его туда. Это все равно, что в качестве наказания бросить рыбу в воду! Правда, он считал, что близость господина Эчи к космическим кораблям вызовет у него тоску и апатию, но я видел глаза твоего отца. Не удивлюсь, если он однажды станет у штурвала! Хотя на самом деле его работа именно в порту на погрузке транспортника. Вряд ли его допустят на саму космическую базу. Хотя скажу честно: вместо уныния рев стартовых двигателей подогревает в нем надежду.

Тана сощурилась, стараясь не показывать, какую радость вызвало это известие. Силы быстро возвращались к ней, все больше вызывая желание жить.

– Я сказал господину Эчи, что видел тебя и брата, – продолжил Ян. – У нас было мало времени на разговор, но отец просил передать, чтобы вы ждали его и верили в него. Черт возьми, Тана! Я говорю вещи, за которые могу пойти под трибунал! Ты хоть понимаешь, чем я рискую? Кроме того, он попросил меня достать ему какое-то лекарство.

– Лекарство? От чего?

– Я не знаю. Не интересовался. Может быть, он был ранен во время бунта и хотел поскорее восстановить силы. Не было возможности выяснить, были темы поважнее. Он много спрашивал про вас с Шивой.

Тана осторожно погладила его по руке.

– Я тебе очень благодарна за помощь. Теперь я знаю, что не одна.

Ян с замиранием сердца следил за ее пальцами, но Тана тут же убрала их и поправила волосы.

– Так хочется причесаться и умыться, а еще поваляться в пенной ванне и выпить чашку ароматного цветочного чая, – мечтательно произнесла она.

– Боюсь, что могу предложить лишь остывший, но крепкий и бодрящий чай. С ванной, увы, ничего не получится.

– Ты видел моего брата?

– Он сейчас немного присмирел, работает в цеху на другом этаже. Он сильный, ему проще. Вот только под глазом у него по-прежнему синяк. Наверное, он там борется за власть.

Тана вспомнила Дору и кивнула:

– Это хорошо. Он сможет. Если уж я…

Ян не стал говорить, что признанные авторитеты не так легко уступают свое место.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он вместо этого:

– Теперь намного лучше. Но я действительно хотела умереть. Ты мне помешал. – Тана взяла из его рук кружку и сделала несколько маленьких глотков.

– Я не могу этого допустить, – честно признался Ян. – Со мной происходит что-то непонятное, и я… – Он замолчал и с надеждой посмотрел на Тану.

Она опустила глаза, отметив, что Рада права: Ян действительно влюбился в нее.

– Ян, тебя Рой вызывает на связь! – сказал доктор, просовывая голову в приоткрытую дверь.

– Сейчас подойду. Охранник повернулся к Тане и сказал: – Рой еще на базе, разгребает последствия заварушки, организованной твоим отцом. Пока старший здесь я. Поэтому я решил поступить с тобой так. Доктор сделает заключение, что тебе надо временно побыть в лазарете. Обычно рабов не лечат, им дают умереть на работе или во время сна. Исключения бывают, но редкие. Это касается таких авторитетов, какой была Дора. Но ты не оставила ей шанса на лазарет. В твоем случае я думаю, что смогу это объяснить так, что ты еще полная сил раба и тебя рано списывать в утиль.

Тана с возмущением слушала его, потом не выдержала и запустила в него подушкой. Он легко подхватил ее и, бросив на кровать, продолжил:

– Ты здесь раба, пойми это. Но для меня ты… госпожа. И я буду служить тебе. Я так решил!

Он шагнул за порог и плотно закрыл за собой дверь, оставив ее с пылающим от смущения лицом. Она вздохнула и улыбнулась. До чего приятно все-таки осознавать власть над мужчиной! Особенно над этим. Причиненные им унижения только подстегивали азарт.

Ян выходил из лазарета, прокручивая в памяти встречу с Таной. Эта девушка настолько глубоко засела в его мыслях, что ни о чем другом он уже просто не мог думать. Все труднее становилось скрывать свои чувства перед посторонними. Хотелось взять Тану на руки и вынести из этого страшного места. Еще восхищало ее достоинство. Совсем недавно она кричала и выворачивалась из его рук во время досмотра, краснея от стыда и боли, а теперь, побитая, в кровоподтеках и ссадинах, сидела с гордой осанкой на кровати и слушала его, словно своего слугу, по-королевски склонив голову.

Раз в день Ян ненадолго заглядывал к Тане и приносил что-нибудь вкусное. Он знал, что девушка изголодалась, поэтому старался поддерживать в ней силы. Она сдержанно, с достоинством принимала его знаки внимания, но он успел несколько раз заметить в ее глазах вспыхивающие при его появлении искры радости. Это вселяло в него надежду. Хотя он и сам не мог объяснить себе, на что он надеялся и чего ждал.

Она очень ему нравилась. Ее манеры, фигура, внешность – все было совершенно и законченно. К тому же она была невероятно сексуальной, несмотря на то, что исхудала и выглядела уставшей. Иногда он задавал себе вопрос: что ему от нее нужно? Секс? В его положении ничего не стоило получить желаемое. Для этого ее согласие совсем не требовалось, а если воспользоваться чипом, то она сама будет умолять взять ее, лишь бы остановить страшную боль. Есть еще вариант подсадить девочку на розовую пыль. Начать с маленькой дозы, и через несколько дней она, как верная собака, будет чуять его за версту и умолять о сексе в обмен на пыль.

Ответа на свой вопрос он так и не нашел. Тана была нужна ему, и все. Это трудно было объяснить, но он уже и не пытался этого сделать. Из заместителя старшего охранника на фабрике он превратился в посыльного, бегающего от Таны к ее брату с целью передать привет и заслужить ее снисходительную улыбку. Он перестал замечать других женщин, он почти не занимался своей работой, которой вдруг стал стесняться. И, возможно, если бы не присутствие здесь Таны, он уже подал бы рапорт на увольнение.

Из лазарета Тану выпустили через пять дней. Скоро должен был приехать Синд Рой. Он уже утряс все дела на базе, навел кое-какой порядок, посадив некоторых бунтовщиков в карцер. Ян тут же сообщил эту новость Тане. Его глаза были печальны. Рой – это не Дора, его не убьешь ночью ударом в горло. С ним придется считаться как ни с кем. Он здесь полномочный представитель самого барона Касо.

– Я не знаю, будет ли теперь у меня возможность видеться с тобой, – сказал Ян, прощаясь. – Прошу тебя, будь сильной. Тебе придется встретиться с Роем. Он по связи спрашивал про тебя. Я даже не знаю, что тебе посоветовать. У меня голова идет кругом.

Тана кивнула и опустила голову. И хоть окна в палате были забраны решетками, но за несколько дней, в течение которых она находилась вдали от гула цехов и окриков охранников, это место стало для нее относительно спокойным и в чем-то даже комфортным. К Яну она тоже привыкла. Скучая, она часто прислушивалась к шагам, которые доносились из коридора, сначала приближаясь, а потом удаляясь. Ян запретил охранникам заходить в палату, а доктор навещал ее три раза в день. Когда же она слышала далекий голос нового знакомого, на ее щеках неожиданно вспыхивал румянец, и она торопливо поправляла спутанные волосы. Тана понимала, что влюбиться в своего мучителя не могла, но власть над ним вызывала в ней нечто похожее на боевой задор, близкий к эйфории. Только показывать надо было не его, а подавленность предстоящей встречей с Роем.

– Я справлюсь, – сказала Тана, не поднимая головы. – Не знаю, увидимся ли мы еще, поэтому я хочу сказать, что благодарна тебе за помощь и заботу. За то, что ты принес известие от моего отца.

Она приподнялась на цыпочки и быстро, почти украдкой, поцеловала его в щеку, краснея от смущения. Ян растерянно коснулся своего лица и взволнованно вдохнул. Он был готов сказать ей о своих чувствах, и пусть это совсем не подходящее место, но будет ли другая возможность, он не знал.

– Тана, я… – начал Ян, но продолжить не осмелился.

Вместо того он понуро опустил голову и вышел.