Текст книги "Мертвецы и русалки. Очерки славянской мифологии"

«Не всякий труп, будучи погребенным в земле, предается тлению: есть нетленные тела, как напр. колдунов, ведьм, самоубийц, опойцев и проклятых родителями; они не гниют в земле „до времени”, оставаясь трупами, так как их „земля не берет”; да и лежат они в земле „неспокойно”, т. е. часто кричат и „пужают”[36]36
  Г. К. Завойко. Верования, обряды и обычаи великороссов Владим. губ. (Этн. обозр. 1914, № 3–4. С. 86).


[Закрыть].

Мать прокляла своего сына, сказав: „Щоб ты на мисти остався!” Тот мгновенно умер, а она связала ему руки своею косою, которую он у ней только что оторвал в драке. Спустя несколько десятков лет на кладбище строили церковь и разрыли в могиле труп, нисколько не подвергшийся тлению, руки его были связаны женскою косою. Мать проклятого была еще жива; она и рассказала, за что на ее сыне лежит проклятие и почему, значит, и земля не принимает его.

Когда мать, помолившись, перекрестила труп сына и сняла с него свою косу, он мгновенно превратился в землю[37]37
  Этн. обозр. 1889, № 3. С. 46, Купянский у. Харьковск. губ.


[Закрыть].

Сын матери нагрубил, и она его не простила. Как он помер, мать сыра земля не принимает его, потому что его мать не простила. А узнали об этом случайно: пришлось разрыть эту могилу, и увидели, что покойник сидит. Покойник сказал: „Я тридцатый год лежу, и меня земля не принимает, а ей Бог смерти не дает, за то – меня не простила… Если она меня простит, то Господь ей смертушку пошлет; а если не простит, ей Бог смерти не пошлет, а меня мать сыра земля не принимет”»[38]38
  АГО. XXIV, 43, сказки Боровичского у., М. Синозерского: «Непрощенный сын».


[Закрыть].

«В русском народе доныне удерживается суеверное убеждение, что колдуны, ведьмы, опойцы и вообще люди, предавшиеся злому духу, проклятые и отлученные от церкви, по смерти своей, не гниют, что мать сыра земля не принимает их»[39]39
  А. Афанасьев. Поэтич. воззр. славян на природу. III, с. 565.


[Закрыть].

Тела упырей в могилах не разлагаются, не гниют: это мнение нужно признать общераспространенным там, где только знают об упырях[40]40
  Маркевич. Обычаи, поверья, кухня и напитки малороссиян, 79; Киевск. стар. 1890, № 4. С. 106 (из Галиции); Этн. обозр. 1896, № 2–3. С. 140. (Белоруссия): Чубинский. Тр. экспед. I, 206 (Проскуровск. у.).


[Закрыть].

Есть народные предания о гробах проклятых, плавающих по воде; так, об убийцах Андрея Боголюбского рассказывают, что они плавают по озеру в коробах, обросших мохом, и, не тлея, стонают от лютого мучения[41]41
  Афанасьев. Народн. русск. сказки. II, 253, примеч. к ск. № 175; ср. С. В. Максимов. Нечистая, неведомая и крестная сила. СПб., 1903. С. 82.


[Закрыть].

В Пошехонском у. Яросл. губ. известно поверье: если тело долго не гниет в земле, то это верный признак того, что умерший был человек грешный, и его останки не принимает мать-земля[42]42
  Балов. Очерки Пошехонья (Этн. обозр. 1898, № 4. С. 91).


[Закрыть].

Это воззрение отразилось и в старом синодике, где читаем: ангел указал черноризцу на кости иноков, умерших ради блуда без покаяния: гробы не приняли этих костей, и они до сих пор издают смрад[43]43
  Петухов. Очерки из литер. ист. синодика. С. 183–183.


[Закрыть].

В мордовских сказках мы встречаемся с точно такими же воззрениями. Богатый нищий умер (скоропостижно) на мосту, прося милостыню. Труп его не сгнил в течение многих лет. Купленная и выкормленная на деньги покойного свинья выкопала гроб его на кладбище, приволокла его на место смерти и здесь сожрала, после чего сама провалилась под землю[44]44
  Образцы мордовской народной словесности. Вып. II. Сказки и загадки на эрзянск. наречии. Казань, 1883. С. 249.


[Закрыть]. В другой мордовской сказке проклятый матерью человек, обращенный в «зеленый рог», говорит про себя солдату: «Я заклятой человек, меня мать прокляла. Вот теперь, после проклятия меня, ни сама она не умрет, ни я в человека не обращусь и не умру. Я здесь вот, по проклятии своей матерью, уже пятьсот лет казну караулю»[45]45
  Там же. С. 235.


[Закрыть]. Когда мать простила сына, она сама провалилась под землю, а «зеленый рог» превратился в молодого красивого человека и жил долго.

§ 6. Души заложных покойников, с самого часа их смерти, находятся в полном распоряжении у нечистой силы. «При насильственной смерти душа человека непременно поступает в ведение чертей, и они целой ватагой прилетают за нею; поэтому обыкновенно все насильственные смерти сопровождаются бурей; то же бывает и при смерти ведьмы»[46]46
  П. Демидович. Из области верований и сказаний белорусов (Этн. обозр. 1896, № 2–3. С. 136).


[Закрыть].

В Великолуцком у. Псковской губ. отмечено поверье: когда бывает сильная буря, тогда непременно есть кто-либо, умерший неестественною смертью[47]47
  АГО. XXXII, 33, сообщ. Златинского 1856 г.


[Закрыть]. То же и в Елисаветградском у., когда поднимается метель или «хуга», то обыкновенно бабы говорят: «Народилось в сели, або вмерло якесь непевне»[48]48
  Осадчий. Щербаковская волость (Сборник Херсонск. земства. 1891. К. 7. С. 62). Эта примета и на западе Европы: поднялся вихрь, значит, кто-нибудь повесился (Wuttke-Meyer. Der deutsche Volks aberglauben, § 265; Revue d. traditions populates, XXIII. 1908. C. 275).


[Закрыть].

Во Владимирской губ. различают особый вид нечистой силы, т. наз. встречника: «Это нечистый, злой дух, который в виде как бы воздушной полосы мчится стрелой по проезжим дорогам за душой умирающего грешника, особенно самоубийцы»[49]49
  Этн. обозр. 1914, № 3–4. С. 109, ст. Г. К. Завойко.


[Закрыть].

«Народу присуще то воззрение, что человек не сам лишает себя жизни, а доводит его до самоубийства, иногда даже непосредственно убивает, топит, черт, леший. Меланхолическое настроение перед самоубийством, душевное расстройство считаются дьявольским наваждением; раздвоение сознания, разговоры и препирательство с невидимым кем-то народ понимает как борьбу с нечистой силой; когда же больной самовольно прекращает свое существование, народ выражается пословицей: „черту баран”»[50]50
  Жив. стар. 1894, № 2. С. 204 (Смоленская губ.).


[Закрыть].

Эта поговорка о самоубийцах – «черту баран», иногда с прибавкою: «готов ободран» – распространена едва ли не во всех великорусских губерниях[51]51
  Я слышал ее в Вятской и Пермской губ., Титанов (Брянский говор, с. 210) отметил ее в Орловской губ.


[Закрыть]. Малорусы «вiшальников», т. е. повесившихся, признают детьми дьявола, в домах, где кто-нибудь повесился, не живут, а предоставляют их разрушению[52]52
  Чубинский. Труды экспед. I, с. 209 (Проскуровский у.).


[Закрыть]. «Души утопленников, удавленников и вообще всех самоубийц по смерти поступят прямо в обладание дьявола, так как уже никакие молитвы и поминки им помочь не могут, и дьяволы их мучат даже до суда»[53]53
  Трунов. Понятия кр. Орл. губ. С. 41 (Зап. Геогр. общ. II, 1859 г.).


[Закрыть].

Малорусы рассказывают следующую легенду о том, почему души опившихся вином поступают в полное распоряжение дьявола. Будто бы когда Христос с апостолами ходил по земле, то они зашли в хату черта. Черт сейчас же стал их угощать горилкой, которой люди тогда еще совсем не знали. Апостолам Павлу и Петру понравилась горилка; когда черт подал им по две чарки, Павел сам попросил третью. Черт подал, а потом стал просить у апостола плату за третью чарку и взял шапку Павла. Денег ни у кого не оказалось. Тогда Христос сказал черту: «Отдай шапку, а плата тебе будет другая: котори люди будут вмирати з горилки, тих души будут твои»[54]54
  Подольск. губернск. ведом. 1869, № 41.


[Закрыть].

«Родительское проклятие отдает детей в распоряжение дьявола, иногда душу и тело вместе, а иногда одну только душу» (Холмская Русь)[55]55
  Чубинский. Тр. экспед. I, с. 89.


[Закрыть].

По народным представлениям (Сердобск. у. Саратовской губ.) дети, умершие до крещения, попадают к нечистому; в полночь он выходит на могилу их[56]56
  Этн. обозр. 1911, № 1–2. С. 256.


[Закрыть]. В Орловской и Владим. губ. ходит поверье, что и присланные (т. е. задавленные матерями во сне) дети отдаются дьяволу[57]57
  Этн. обозр. 1900, № 4. С. 93 и 1914, № 3–4. С. 88.


[Закрыть].

§ 7. Где живут заложные покойники после своей смерти? Там же, где живет и нечистая сила, вместе с чертями. Места же жительства нечистой силы весьма многочисленны и разнообразны: прежде всего, конечно, пространство под землей, а затем все стоячие воды на земле: омуты, озера, пруды, а также болота, трясины, овраги, трущобы и все вообще «нечистые места». Во всех этих местах и можно встретить, вместе и рядом с нечистой силой, также и заложных покойников, которые служат б.ч.[58]58
  В книге приняты сокращения: б. ч. – большею частью; м. б. – может быть; м. пр. – между прочим; сборн. – сборник; ст. – статья.


[Закрыть] работниками и помощниками чертей, а иногда и сами делаются различными представителями нечистой силы[59]59
  Этн. сборн. VI, с. 8; ср. Афанасьев. Народн. русск. сказки. II, 83, примеч. к № 126.


[Закрыть]. В Олонецком Заонежье убеждены, что заклятые люди (т. е. без вести пропавшие, коим в недобрый час сказано было: «Изыми тя, унеси тя!») переносятся нечистою силою на Мень-гору или Ишь-гору, где таких заклятых целое население; возвращены домой они могут быть посредством осинового листа, а потому заонежане говорят, что заклятого человека от дому отделяет только осиновый лист. В Саратовской губ. «проклятые родителями живут по своей смерти в воде или в лесу»[60]60
  Минх. Нар. обыч., обряды и т. д. Сарат. губ. С. 20 (Зап. Геогр. общ. XIX. 1890 г.).


[Закрыть].

Другие места обитания заложных покойников выяснятся для нас сами собою ниже, когда будет речь о занятиях заложных (§ 8), а также и о местах их погребения (гл. 3). Теперь же мы обратим внимание лишь на следующее обстоятельство: где бы заложные ни жили, но они всегда сохраняют самую тесную связь с местом своей смерти и с местом своей могилы.

Один человек удил рыбу на месте, где кто-то утонул; тогда утопленник лезет к удильщику и потом говорит ему: «Это место мое»[61]61
  И. И. Манжура. Сказка и послов., запис. в Екатериносл. и Харьк. губ. Харьков, 1890. С. 132. (Сборн. Харьк. ист. – филол. общ. II. В. 2).


[Закрыть].

«Каждый месяц, на новолуние, утопленники приплывают к тому месту, где кто утонул, и купаются при лунном свете»[62]62
  Чубинский. Тр. экспед. I. С. 209 (Проскуровский у.).


[Закрыть]. Хотинские малорусы верят, что самоубийцы в начале всякого месяца являются на места, где они лишили себя жизни; эти посещения продолжаются несколько ночей подряд[63]63
  Кишиневские епарх. ведом. 1873. С. 676, ст. С. Кульчицкого о с. Ставучанах.


[Закрыть].

На народном воззрении о том, что убитый возвращается на место своей насильственной смерти, основана известная народная сказка о потоплении трех (или даже четырех) убитых мертвецов вместо одного: пьяница нанимается потопить один труп, но, придя за платой, видит здесь другой труп; считает его возвратившимся с реки мертвецом, опять уносит и вновь находит труп[64]64
  Зеленин. Вятские сказки. С. 141, № 35; АГО. X, 39, ск. № 14: Мужик и запойщик; Ончуков. Северн. сказки. С. 225, 82; братья Соколовы. Сказки и песни Белозерского края, с. 56, № 33.


[Закрыть].

Утопленник в деревне. Художник Н. Д. Дмитриев-Оренбургский, 1867

По воззрениям крестьян Новомосковского уезда Екатеринославской губернии, самоубийцу не нужно переносить на новое место с места его смерти: иначе он будет ходить на старое место семь лет. Если же труп самоубийцы необходимо перенести, то переносят через «перехрестну дорогу»: в таком случае самоубийца, дойдя до перекрестка, сбивается с дороги и нейдет дальше. «Утопленники и повесившиеся необычайно шибко бегают. Являются они на место смерти и домой»[65]65
  И. И. Манжура в Сборнике Харьковск. ист. – филол. общ. VI, 1894. С. 187.


[Закрыть].

В Пермской губ. «убиенные места», т. е. места, где кто-либо был убит, помнят многие годы: на таких местах вечером и ночью бывают привидения, а потому стараются не ходить и не ездить около таких мест после заката солнца[66]66
  Мои наблюдения 1908 г.


[Закрыть]. В Вятской губ. про места, где кто-нибудь удавился или иным способом наложил на себя руки, говорят, что тут нечисто, т. е. тут присутствует дьявольская сила[67]67
  Васнецов. Матер. для словаря. С. 154.


[Закрыть].

В Ярославской губ. те места, где висел удавленник, считаются нечистыми: днем этим местом не ходят без молитвы, а вечером всячески стараются обойти или объехать это место. На таких местах путника может погубить черт в виде удавленника, может удавить, зарезать и т. п.[68]68
  Письмо ко мне Ив. Вас. Костолевского из с. Кормы Рыбинского у.


[Закрыть].

12 сентября 1884 года в селе Троицком-Варыпаеве Петровского уезда Саратовской губернии удавился в перелеске вблизи селения, на ветле, крестьянский парень Григорий. «Едва только похоронили самоубийцу, как деревенские бабы начали толковать, что на том месте, где повесился Григорий, появилось привидение, которое, между прочим, настолько испугало одну женщину, что у ней отнялся язык. Привидение было в образе умершего Григория… Кроме того, многие будто бы слышали рыдания в роще, где безвременно погиб Григорий»[69]69
  Ф.С Шиманский. Из жизни Петровского у. (Сарат. губ. вед. 1885, № 11).


[Закрыть].

В бучиле (глубокой яме с весенней водой) на лугу воры утопили в запрошлом лете Акима-лесника; теперь там душа утопленника жалобится: кто-то стонет из бучила так жалостливо-жалостливо (Орловская губ.)[70]70
  И. С. Тургенев. Записки охотника. Бежин луг.


[Закрыть].

Могила заложного часто совпадает с местом его смерти, так как в народе стараются хоронить заложных, особенно самоубийц, на месте их кончины (ср. гл. 3). Но и в тех случаях, когда заложный похоронен не на месте своей смерти, он сохраняет связь со своею могилою. В Петровском у. Сарат. губ. «народ боится самоубийц и их могил… Могила, где похоронен самоубийца, есть опасное место, от присутствия в ней нечистой силы, могущей всегда, а особенно ночью, наделать человеку какой-нибудь вред»[71]71
  Саратовск. губ. вед. 1885, № 11.


[Закрыть].

В Юрьевском у. Владимирской губ., около с. Шельбова «в овражке Пересеря, около речки, где хоронили опойц, являются проезжающим похороненные тут»[72]72
  Зеленин. Опис. рукописей. С. 163.


[Закрыть].

В Мозырском у. около Грабова похоронены убитые на дуэли два брата Ельцы; в день их кончины, в октябре во время новолуния, на их могиле слышны стоны, шум и т. п.[73]73
  Минск. губ. вед. 1877, № 37, ст. А. Я. Васильевой.


[Закрыть].

В Ямбургском у. Петроградской губ. удавившуюся девушку из дер. Мануйлова Парасковью схоронили за деревней в лесу Рикково, где обыкновенно хоронили некрещеных и самоубийц; с тех пор каждую весну слышны ее стоны и плач из-за ореховой горы, лежащей между деревней и лесом: стонет «задавлявшшая Пашка»; ходит она также по лесу и часто заходит к ключу у дороги – вся в белом, с опущенной головой[74]74
  АГО. XXXV, 25, ст. В. Иванова 1890-х годов.


[Закрыть].

В гор. Симбирске, в Соловьевом враге (овраге) хоронили прежде самоубийц; «а от тех самоубивцев, рассказывали сторожа в караулке острожных огородов (караулка эта была около оврага), много бывает по ночам страсти: ино место лезут прямо в окошки»[75]75
  В. Юрлов. Симбирская запись о кладах (Симб. губ. вед. 1867, № 24).


[Закрыть].

На могиле давным-давно похороненного утопленника проезжавший в месячную ночь псарь Ермил увидел барашка: белый такой, кудрявый, хорошенький, похаживает; Ермил взял его на руки, а лошадь от него таращится, храпит, головой трясет; баран странно и необычно глядит Ермилу в глаза, а потом вдруг, оскалив зубы, начинает дразнить его, повторяя Ермиловы слова: «Бяша, бяша»[76]76
  И. С. Тургенев. Записки охотника. Бежин луг.


[Закрыть]. Конечно, это был «черту баран» (§ 6).

В Сарапульском у. Вятской губ. во вновь построенном доме оказалась «кикимора»: никого не видно, а человеческий голос стонет; как ни сядут за стол, сейчас же кто-то и скажет: «Убирайся-ка ты из-за стола-то!» А не послушают – начнет швырять с печи шубами или с полатей подушками; так и выжила кикимора хозяев из дому. Причину всего этого видели в том, что под домом зарыт был когда-то неотпетый покойник или удавленник[77]77
  С. В. Максимов. Нечистая, неведомая и крестная сила. СПб., 1903. С. 188.


[Закрыть].

По белорусскому поверью (Новогрудский у. Минской губ.), некрещеные дети распускаются во время Святок из ада на гулянье. Один корчмарь не пустил их в это время к себе в корчму, начертав кресты при всяком входе. Тогда они отомстили корчмарю таким образом: как только он поедет за водкой, въедет с полной бочкой вина на «крестовые дороги» (перекресток, где иногда погребают детей, умерших без крещения, и потом ставят кресты), – обручи на бочке все сразу лопнут, и водка выльется[78]78
  Крачковский. Быт западнорусского селянина. С. 169.


[Закрыть].

§ 8. Чем занимаются заложные покойники? Наши источники приписывают им немало дел, и очень различных.

а) Прежде всего, заложные бродят или странствуют по земле, очевидно, подобно Каину, не находя себе покоя. В Нижегородском у. «верует народ в посмертное существование и брожение по земле неестественною смертью умерших, как то: удавленников, опившихся, отравившихся и т. п.»[79]79
  Нижегородский сборник, III, 1870. С. 212, ст. свящ. А. Борисовского.


[Закрыть]. В Елисаветградском у. верят, что «души самоубийц и лиц, умерших т. наз. наглою смертью, могут странствовать по земле»[80]80
  Осадчий. Щербаковская волость (Сборн. Херсонск. земства, 1891, № 7. С. 62).


[Закрыть].

По мнению крестьян Владимирской губ., проклятым при жизни людям суждено по смерти скитаться по земле, пока они не получат разрешения от проклятия[81]81
  Я. П. Гарелин. Город Иваново-Вознесенск. Ч. 1. Шуя, 1884. С. 58.


[Закрыть].

«Утопленники, самоубийцы и вообще умершие неестественною смертью, не отпетые, являются живыми и бродят по ночам, потому что требуют исполнения христианского долга»[82]82
  П. С. Ефименко. Матер. по этногр. р. насел. Арханг. губ. I. М., 1877. С. 137 (ИОЛЕАЭ. XXX).


[Закрыть].

«Душа самоубийцы не находит покоя на том свете. Народ верит, что душа самоубийцы бродит по земле и пугает людей. Для предотвращения этого вбивается в могилу осиновый кол»[83]83
  В. Бондаренко. Очерки Кирсановского у. (Этн. обозр., 1890, № 3. С. 87).


[Закрыть].

По общему народному поверью, мертвецы ходят по ночам «не своим духом»: они преданы проклятию или злому духу[84]84
  Черниговск. губ. ведом. 1842, № 37. С. 730.


[Закрыть].

Разбойники, самоубийцы, повесившиеся и утопившиеся по смерти принимают вид звезды и обрекаются на вечное скитание[85]85
  Волынские епарх. ведом. 1892, № 30 (цит. по: Этн. обозр., 1892, № 4. С. 28).


[Закрыть].

б) Заложные разным образом тревожат близких им лиц, являясь им наяву и во сне. По этому вопросу много данных собрано в известном труде проф. Созоновича[86]86
  И. Созонович. «Ленора» Бюргера и родственные ей сюжеты в народн. поэзии, европейской и русской. Варшава, 1893. Гл. 3: Вера в возвращение мертвых (с. 17–67, ср. 242 и след.).


[Закрыть], которые мы здесь не повторяем. Приведенные Созоновичем «русские варианты сказки о женихе-мертвеце»[87]87
  Русск. филол. вестн. 1890, V: 4. С. 332 и след. В сказке № 8 герой умер «с печали».


[Закрыть] все говорят о заложных покойниках, об умерших в молодости (женихах) или же о колдунах. Правда, обстоятельства смерти героя в этих сказках б. ч. не выяснены, но из контекста ясна преждевременность смерти и молодость героев.

В известном стихотворении А. С. Пушкина «Утопленник» (1828 г.) утопленник ежегодно стучит в доме того рыбака, на тоне коего лежало тело утонувшего и который имел полную возможность похоронить несчастного, но не сделал этого.

«Самоубийцы тревожат живущих, особенно тех, которые знали их, имели с ними дело, быть может, обидели их, не оказали им должной любви и поддержки»[88]88
  Жив. стар. 1804. № 2. С. 205 (Смоленск. губ.).


[Закрыть].

Убийца несколько раз зарывал убитого им мужика в землю, «но он (убитый) не дает мне покою ни днем ни ночью, каждую ночь и каждый день ко мне ходит», пока не повешу его в трубу; коптел в трубе, где убитый повешен был кверху ногами, он оставлял убийцу в покое[89]89
  Зеленин. Вятские сказки. С. 78–79, № 20.


[Закрыть].

«Особенно часто являются во сне умершие насильственною смертью. Убитые, являясь почти ежедневно во сне своим убийцам, мучат их своим появлением и нередко доводят до раскаяния. Сны эти, по народным рассказам, отличаются необыкновенною рельефностью: убитые являются как живые, и самый сон иногда бывает трудно отличить от действительности, тем более что, по народному верованию, умершие насильственною смертью являются своим убийцам не только во сне, но и наяву… Являются они также и лицам посторонним» (Ярославск. губ.)[90]90
  Жив. стар. 1891, № 4. С. 213, ст. А. Балова; ср. там же, 1894, № 2. С. 209.


[Закрыть].

в) Заложные пугают людей и животных. «Самоубийцы странствуют и пугают людей, проезжающих в ночное время возле их могил»[91]91
  Осадчий. Щербаковская волость Елисаветградск. у. (Сборн. Херсонск. земства. 1891. № 7. С. 62).


[Закрыть]. В книге П. Ефименко подробно рассказан случай, как умерший неестественною смертью мертвец побежал, весь в белом, с кладбища гор. Пинеги вслед за одним стариком ночью; старик упал без чувств и после был долго болен[92]92
  ИОЛЕАЭ. XXX. 1877. С. 137.


[Закрыть].

В Оренбургской губ. «говорили про одного удушенника (казненного через повешение), что он гоняется за людями». М. пр., он бежит все время за верховым казаком, который вздумал обрубить веревку этого висельника[93]93
  Созонович. «Ленора» Бюргера. С. 250.


[Закрыть]. И в Кирсановском у. «народ верит, что душа самоубийцы бродит по земле и пугает людей» (см. выше, § 8, а).

Волынские крестьяне рассуждают так: «Если похоронить самоубийцу близь кладбища, то он будет „людей лякаты” (т. е. пугать людей), если – в лесу или на торах, то будет „товар лякаты” (т. е. пугать скот); во избежание того и другого в могилу самоубийцы вбивают осиновый кол и обсыпают ее маком, со словами: „Тогда будешь ходыты, як мак переличишь” (т. е. когда пересчитаешь мак); выйдя из могилы, самоубийца будет сначала собирать и считать маковые росинки, а тем временем запоет петух, и ему придется возвратиться в могилу»[94]94
  Пероговский. О народном обычном уголовном праве на Волыни (Волынск. губ. вед., 1879, № 25).


[Закрыть].

«Утопленники и повесившиеся необычайно шибко бегают; если им на бегу попадутся лошади, – они ржут, а если скот – ревут, чем и пугают их»[95]95
  Манжура в Сборнике Харьк. ист. – филол. общ. VI, 1894. С. 187.


[Закрыть].

г) Заложным же приписываются и разного рода шутки с прохожими, особливо пьяными, шутки не всегда невинные. В Петровском у. Сарат. губ., в лесу, где удавился молодой крестьянина Григорий, случилось следующее происшествие: «Кучер соседнего помещика возвращался ночью, под хмельком, домом через этот лесок и встретил там давнишнего своего знакомого, самоубийцу Григория, который пригласил кучера к себе в гости. Тот согласился, и оба отправились в дом Удалова, где пошло угощение. Пир был на славу; но пробило 12 часов, петух запел, и Григорий исчез, а кучер оказался сидящим по колена в реке Узе, протекающей недалеко от села»[96]96
  Ф. С. Шиманский. Из жизни Петровского у. (Сарат. губ. вед. 1885, № 11).


[Закрыть].

В Саратовской же губ. проклятые родителями «ночью выходят на дорогу и предлагают прохожему проехать на их лошадях; но тот, кто к ним сядет, останется у них навсегда»[97]97
  Минх. Народн. обычаи, обряды и т. д. Сарат. губ. С. 20.


[Закрыть].

В Минской губ. задушенный матерью внебрачный младенец выбросил ночью из овина на сыробойню все поставленные туда снопы. На вопрос пришедших утром братьев: «Что это за черт снопы выбросал?» – он отвечает: «Я не черт, а ваш брат»[98]98
  Сборн. II Отдел. И. ак. н. Т. 72, 1902, № 4. С. 320.


[Закрыть].

д) Эти шутки заложных покойников нередко переходят в прямое нанесение вреда ближним. Больше всего и искуснее всех занимаются этим делом, конечно, умершие колдуны, которым в данном случае и книги в руки (§ 10). Но и обычные заложные покойники также иногда не отстают в этом от колдунов. Малорусы Проскуровского у. хоронят удавленников на границе полей, вложивши ему в рот железный гвоздь от бороны и пробивши грудь осиновым колом: «погребенный без этих предосторожностей вишальник мог бы наделать много вреда, так как он обладает силою, позволяющею ему вставать из гроба»[99]99
  Чубинский. Труды экспедиц. I. С. 209.


[Закрыть].

В Дубенском у. Волынской губ. повесившегося хоронят во всей одежде, как был, на границе между двумя полями; могилу обсыпают самосевным и освященным маком, чтобы покойник не мог делать пакостей – не рвал рамы в окнах, не разбивал замков у дверей и т. п.[100]100
  Зеленин. Опис. рукописей. С. 294.


[Закрыть].

«На Святые вечера (от 25 дек. – 6 янв.) некрещеные дети распускаются из ада на гулянье; они заходят к тому, кто оставил в сундуке свое платье неперекрещенным, отворяют сундук и забирают, что им нужно. „Как только мы придем туда, где оставлено что-нибудь неперекрещенным, оно само дается нам без всякого труда”»[101]101
  Юл. Крачковский. Быт западнорусского селянина, с. 169 (Новогрудский у. Минской губ.).


[Закрыть].

«К поверьям наших симбирских простолюдинов надо отнести и это заблуждение: они полагают, что опойцы, самоубийцы, а также люди, проклятые отцом или матерью, поступают после смерти, сохраняя свой телесный состав, в распоряжение колдунов, и их будто бы посылают колдуны-плотники или мельники – в долы шалить, прорывать плотины и проч.»[102]102
  В. Юрлов. Матер. для этнографии Симб. губ. (АГО. XXXVII. С. 16, 1866 г., л. 3 обор.).


[Закрыть].

е) Это симбирское мнение о том, будто заложные находятся в распоряжении колдунов, нельзя назвать общепринятым. Обычное же народное мнение по этому вопросу то, что заложные, в частности «удавленники и утопленники, поступают во власть чертей»[103]103
  Этн. обозр. 1900, № 4. С. 92 (Орловск. губ.).


[Закрыть]. Черти же прежде всего употребляют заложных вместо лошадей, ездят на них, очевидно пользуясь способностью их быстро бегать (ср. выше сообщение Манжуры, под буквой в). Из Орловской губ. мы имеем несколько народных рассказов о том, как на удавленниках ездят черти, причем в одном случае черт едет со скоростью 500 верст в ночь[104]104
  Этн. обозр. 1900, № 4. С. 85 и 92.


[Закрыть].

Во Владимирской губ. верят, что опойцы служат вместо лошадей чертям в их беспрестанных поездках по белу свету[105]105
  Гарелин. Гор. Иваново-Вознесенск. I, 59.


[Закрыть].

В Шацком у. Тамбовской губ., на том месте, где когда-то хоронили опойцев и удавленников, теперь видят какие-то горящие свечи. Там же видят «лукавых духов», со свистом ездящих ночью на опойцах и удавленниках как на своих рабах[106]106
  АГО. XL, 12, рукопись Н. Убранцева 1849 года.


[Закрыть].

«Один дьякон опился вина и умер. После того его шурин шел под вечор по улице и увидел его, запряженного в тройку на пристяжне, а на тройке ехали черти»[107]107
  Жив. стар. 1898. С. 233, ст. О. П. Семеновой (Раненб. у. Рязанской губ.).


[Закрыть]. А кузнецу случилось раз попадью подковать: ночью стучат к нему в окошко, подъехали на конях люди богатые, одетые хорошо: „Подкуй кобылу, кузнец”. Пошел в кузню, подковал кобылу; только успел повернуться, глядь: уж человек на нее вскочил, а она уж не кобыла, а попадья (незадолго перед тем удавившаяся), а он, человек-то, – сам нечистый. И другие такие же, как он, и все сидят либо на удавленниках, либо на пьяницах. Недели через две после того помер этот кузнец»[108]108
  Там же.


[Закрыть].

В симбирской сказке черт везет бурлака на тройке лихих коней со скоростью триста верст в минуту, причем запряженною оказалась незадолго до этого удавившаяся попадья[109]109
  Садовников. Сказки и пред. Самарск. края, с. 247, № 77: Про самоубийцу.


[Закрыть]. А в вятской сказке на провалившемся под землю попе «сам сатана ездит, до ушей рот (очевидно, удилами) разорвало»[110]110
  Зеленин. Вятск. сказки. С. 282.


[Закрыть].

В Симбирской губ. отмечено поверье, будто бы на опившихся людях колдуны могут ездить три года вместо лошадей[111]111
  АГО. XXXVII, 16, Юрлов.


[Закрыть].

Ср. с этим чувашское поверье: «колдуны на том свете служат лошадьми, санями и даже полозьями для саней, на которых ездят шайтаны (нечистые духи)»[112]112
  Гур. Комиссаров. Чуваши Казанского Заволжья (Изв. Общ. Археол., истор. и этногр. при Каз. унив. XXVII, 1911, V, 5. С. 376).


[Закрыть].

На вопрос о том, для чего именно черти ездят на заложных, отвечает следующее сообщение из Тамбовской губ. (с. Старое Юрьево): на умерших, которые умерли, опившись вина, удавившись или еще иначе, только «не своею смертью», «в самую полночь нечистые катаются по селу», а иногда и «воду возят»[113]113
  Тамбовск. епарх. ведом. 1866, № 24. С. 686, ст. свящ. Сеславинского.


[Закрыть].

В саратовской легенде мужик пошел сватом к чертям и «сосватал за сына опившуюся девку, что возит у чертей воду с прочими опойцами»[114]114
  А. Н. Афанасьев. Народн. русск. легенды. М., 1914. С. 192. № 29; Кумова кровать.


[Закрыть]. Старик-пьяница шел из кабака пьяный, упал в воду и утонул: «черти тотчас подхватили его, сделали своею лошадью, да и возят теперь на нем дрова и воду»[115]115
  Там же, 204, № 29: Горькой пьяница.


[Закрыть].

Здесь мы находим и объяснение ходячей, но давно уже ставшей совершенно непонятною пословицы: «На сердитых воду возят»[116]116
  АГО. XXXVII, 27. С. 35 (Корсунск. у.). Я много раз слышал эту пословицу в Петрограде. У Даля в Толковом словаре она приведена с таким пояснением: «…на упрямой лошади». Но, напр., на моей родине, в Сарапульском у. Вятской губ., пословица эта употребляется исключительно в таком виде: «На сердитых волки (иногда: черти) ср… ездят», где волки, конечно, – волкодлаки, оборотни, нечистые. Здесь ясно, что речь не о лошадях. Чубинский. Тр. экспед. 1, 190.


[Закрыть]. Пословицу эту мы понимаем так: сердитые часто оканчивают свои жизнь самоубийством или вообще преждевременною и скоропостижною смертью, после коей становятся водовозными лошадями у чертей.

ж) Однако же не всегда или не все заложные покойники служат у чертей вместо рабочего скота. Положение некоторых несколько выше: они служат у чертей кучерами, работниками и т. п. У Чубинского[117]117
  Зеленин. Вятск. сказки, с. 282, № 92.


[Закрыть] приведен народный рассказ из Литинского у., где утонувший человек служит у чертей кучером на конюшне. В вятской сказке проклененыш (т. е. проклятый родителями человек) пашет под землею[118]118
  Костромские губ. вед. 1856, № 39. С. 283.


[Закрыть].

Один галицкий (Костромской губ.) мужичок «видел лешего: сидит леший на утопленнике, весело больно окаянному, что загубил грешную душу христианскую; иногда подхватит мертвеца, да и ну вертеться (т. е. танцевать) с ним»[119]119
  Олонецк. губ. вед. 1876, № 15.


[Закрыть].

з) Иногда заложным покойникам приписывается также способность насылать на людей болезни и вообще вредить здоровью людей (срв. ниже § 10).

Олонецкий колдун, желая испортить человека, просит в своем заговоре «умерших, убитых, с дерева падших, заблудящих, некрещеных, безыменных встать» и повредить данному человеку[120]120
  Кишиневск. епархиальн. вед. 1873. С. 676, ст. Кульчицкого о Ставучанах.


[Закрыть].

Хотинские малорусы верят, что если самоубийца встретится на пути с человеком, то сможет его «пидтяты», т. е. подрезать его жизнь, после чего этому человеку много не жить[121]121
  Подольские губернск. ведом. 1869, № 47 (статья Данильченко).


[Закрыть]. Подольские малорусы то же самое свойство приписывают и «потырчатам», т. е. некрещеным младенцам, которыми в данном случае вполне действует черт. Когда мать выйдет на плач такого младенца, то черт такую неопытную женщину «пидтынае»; она после этого заболевает и нередко умирает[122]122
  В. Магницкий. Поверья и обряды в Уржумском уезде, № 255–258 (из Памятн. кн. Вятск. губ. на 1884 год).


[Закрыть].

В городе Уржуме Вятской губернии отмечен обычай, в силу коего больные дают обещание помянуть, в случае своего выздоровления, заложных. Во исполнение такого обещания выздоровевший сам собирает, перед Семиком, в разных домах муку, как милостыню; из этой «сбиранной» муки пекут в Семик (как ниже увидим, это – день всеобщего поминовения заложных) блины и булки, несут их на кладбище и выкладывают на могилах на рогожку. После панихиды яства эти поступают в пользу духовенства[123]123
  Вятские губернск. ведом. 1848, № 13.


[Закрыть]. Поминовение заложных на общем кладбище совершается здесь, конечно, потому, что место прежнего погребения заложных в этом городе застроено теперь домами. В самом обычае с очевидностью явствует поверье, что болезнь приписывается влиянию заложных. Сбор муки, к Семику и к Радунице, «на заложных родителей» отмечен еще и в Слободском уезде[124]124
  Вятские губернск. ведом. 1848, № 13.


[Закрыть].

В городе Котельниче Вятской же губернии, также в Семик совершается «всемерная панихида» на площади над ямой, в которой видят могилу воинов, «падших в сече с новгородскими выходцами». По окончании этой панихиды крестьянские женщины недавно еще рвали растущую в этой яме траву и несли ее домой, где хранили как лекарство от болезней домашнего скота. Равным образом и черепам тех же воинов приписывалась врачебная сила[125]125
  Глушков. Топографическо-статистическое и этнографическое описание гор. Котельнича (Этнографическ. сборник Географ. общ. V, 1862. С. 27–30).


[Закрыть]. В талицкой часовне Яранского уезда суеверы моются с костей убитых «устюжан», чтобы не болела голова[126]126
  По личным расспросам у местных крестьян.


[Закрыть].

«О колдунах существует убеждение, что их земля не принимает, и потому по смерти они блуждают по свету, творя разные пакости крещеному люду… Умершие колдуны являются в деревни, морят и поедают живых людей»[127]127
  А. Н. Афанасьев. Народн. русские сказки. II. Изд. 3. С. 321 (примеч. к ск. № 205: Рассказы о мертвецах).


[Закрыть].

Чуму и другие эпидемические болезни, также засуху, неурожаи приписывают упырям и упырицам[128]128
  Ефименко. Упыри. С. 373.


[Закрыть], которых народ причисляет к заложным же и часто смешивает с обычными заложными покойниками.

и) В симбирских поверьях выяснилось новое занятие заложных, а именно: быть «приставниками» при кладах, т. е. стеречь клады в земле, не допуская до них людей. В этом случае заложные заменяют уже самих представителей нечистой силы.

«…И дана бысть оттоле, по попущению Божию, власть приставникам сторожити поклажи на земли: овы нечисты духи, яко же и поклажу Царя Соломона, до дня Страшного суда стерегут, овы же простые поклажи молитвами отчитываются, положены на срок. У тех поклаж через три года приставники бывают: ино место опившие люди, ино место проклятые, а коли и сами князи бесовские» (Извлечение из рукописных записок симбирского кладоискателя старца Андрея Михайлова, умершего в 1854 году)[129]129
  В. Юрлов. Материалы для этнографии Симб. губ., 1867 г. (АГО. XXXVII, 16, л. 35).


[Закрыть].

Водяной. И. Я. Билибин, 1934

В тюремнихином саду, у забора, клад выходит коровой… А приставников у той поклажи трое: опившийся человек, проклятой младенец да умерший солдат Безпалов[130]130
  В. Юрлов. Симбирская запись о кладах (Симб. губ. вед. 1867. № 24).


[Закрыть].

И в Минской губ. задушенный матерью внебрачный сын, служа «идолу», караулит «идолов скарб». Из этого скарба (клада) он дал своим братьям денег, хотя-де «за гэто получу от Анцыпора (Антихриста) три возы лозы»[131]131
  Сборн. II Отдел. И. Ак. Н. Т. 72. № 4, 1902. С. 321.


[Закрыть].

В Севском у. Орловской губ. главный дух, охраняющий зарытые в земле сокровища, носит имя Кудиара[132]132
  С. В. Максимов. Нечистая, неведомая и крестная сила. СПб., 1903. С. 159.


[Закрыть], знаменитого разбойника. Видеть в этом, вместе с С. Максимовым, недоразумение нет оснований: Кудияр – заложный покойник, коего и земля не принимает[133]133
  Этн. обозр. 1900, № 4. С. 73: Верования крестьян Орл. губ.


[Закрыть], а если так, то ему под стать быть сберегателем кладов.

Для других местностей мы знаем только одни наименования духов-оберегателей кладов; это кладовик, кладовой, кладенец, лаюн, щекотун, кошпа[134]134
  С. Максимов, там же, 159; Словарь русск. языка, издав. II Отд. Ак. наук, IV. В. 3. СПб., 1909. С. 925.


[Закрыть], но о происхождении их сведений нет.

Для сравнения отметим, что и вотяцкий кутысь (безусловно заложный покойник) также стережет клад[135]135
  Первухин. Эскизы преданий и быта инородцев Глазовского у. I. С. 61 (ср. ниже § 13).


[Закрыть]. Пятьсот лет на одном месте казну караулит и проклятый матерью мордвин (в мордовской сказке), обращенный в «зеленый рог» (см. выше § 5).

и) Наконец, некоторые заложные покойники получают, так сказать, важные чины в рядах нечистой силы: они становятся лешими, домовыми, кикиморами и т. п., тем самым равняясь с настоящими представителями нечистой силы.

«По народной вере (во Владимирской губ.) разные лешие, водяные и русалки-шутовки есть не кто иные, как обыкновенные „бывалошные” (т. е. древние) люди, на которых якобы тяготеет родительское проклятие; это те же умершие люди, но лишь „прокляненые” своими родителями и в частности своими „недобрыми матерями”. Загробная жизнь этих „проклятых людей” обречена на пребывание здесь же, на земле, в пределах вод, озер, болот и лесных чащ. Вся разница между ними и обыкновенными смертными заключается якобы в том, что они лишены свободного общения с обыкновенными людьми. Образ жизни этих обреченных на изгнание бывалошных людей вполне ясно в народе не обрисовался; известно лишь, что все они являются врагами обыкновенных смертных и всячески стараются завлечь неосторожных в свой полупреисподний мир»[136]136
  Этн. обозр. 1914, № 3–4. С. 86, ст. Г. К. Завойко.


[Закрыть].

Кикимора. Художник И. Я. Билибин, 1934

Леший говорит о себе: «Я такой же человек, как и все люди, на мне только креста нет, я проклят, меня мать прокляла» (Владим. губ.)[137]137
  Там же. С. 100.


[Закрыть].

По народному воззрению в Ахтырском у. Харьковской губ. общество злых духов, существующее от начала света, «постоянно увеличивается анафемскими душами, т. е. душами людей, проклятых Богом, самовольно подружившихся с чертом и наложивших на себя руки, каковы: утопленники, висельники, пропавшие с водки, зарезавшиеся или застрелившиеся, а также нехристы, т. е. неверные народы»[138]138
  АГО. XLIV, 16, рукопись Т. Копейчинова 1869 г., л. 3 обор.


[Закрыть].

«Лембои (так называют в Заонежье чертей) – это те же люди, только потаенные, из заклятых детей. Когда отец или мать, возгорчившись на ребенка, говорят недобрые слова: „Ой, лембой тя дери! Ой, изымитко тя! Ну тя к лешему!”, лембои тут и есть: они похищают заклятых, уносят их в свои жилища, поят, кормят, ростят и затем посылают их крещеным на доброе или злое делание. Лембой, живущий в лесу, называется шишке, или подкустовник. Лембой, живущий в воде, называется царем водяным. Есть лембои – владетели кладов»[139]139
  Труды Этнографич. отдела. Кн. III. Вып. 1, 1874. С. 88–90.


[Закрыть].

«По одним поверьям (в Тамбовской губ.) домовые – это предки рода, проклятые Богом на известный срок, не принятые землей. На несколько лет обречен домовой в батраки потомкам рода»[140]140
  Этн. обозр. 1889. № 2. С. 76.


[Закрыть]. И в Меленковском у. также: домовой – человек, проклятый в гневе его родителями[141]141
  Ежегодник Владим. губ. стат. ком. 1875. I. С. 106.


[Закрыть].

Леших во многих местах считают и называют «проклятыми людьми», напр. в Астраханской губ.[142]142
  Зеленин. Опис. рукописей. С. 59.


[Закрыть], в Нижегородской[143]143
  Там же. С. 804.


[Закрыть], в Оренбургской[144]144
  В. М. Черемшанский. Описание Оренб. губ. Уфа, 1859. С. 211.


[Закрыть] и др. Называют леших также «дикинькими мужичками» и «щекотунами»[145]145
  Зеленин. Опис. рукописей. С. 794.


[Закрыть]; последнее название основано на том, что лешие замучивают людей щекотаньем[146]146
  Там же. С. 59.


[Закрыть]. В этом сходство леших с русалками, т. е., как увидим ниже, с заложными покойницами.