Текст книги "Любовь – работа без выходных (сборник)"

Голубое и белое

В день отлета Дима вскочил ни свет ни заря. Ему казалось, что серое питерское утро сверкает самыми яркими красками. Только что же это стрелки совсем не двигаются?! Может, часы сломались?

Галя в мыслях о предстоящей разлуке с сыном не сомкнула глаз всю ночь. Ей хотелось, чтобы день тянулся долго-долго, чтобы можно было забыть о неотвратимо надвигающемся прощании. И в то же время хотелось подогнать часы: пусть уже наступит вечер, и можно будет тихонько поплакать.

Она долго стояла под душем, собирая всю свою выдержку и повторяя: надо улыбаться, для Димки этот день – праздник, ничто не должно испортить ему настроения. Чтобы занять себя и отвлечься от грустных мыслей, Галя затеяла блинчики с разными начинками. Во-первых, оба сына их очень любят. А главное – покрасневшие заплаканные глаза будут выглядеть вполне обыкновенно: разве бывает мясной и рыбный фарш без лука?

Дима, увидев блинчики, пришел в полный восторг:

– Валерик! Вставай, соня, а то я все съем!

Галя смотрела, как братья уплетают блинчики, и чувствовала, как сжимается сердце: последний совместный завтрак. Едва удерживаясь, чтобы не расплакаться, она умылась холодной водой, тщательно накрасилась, причесалась, выбрала нарядное бело-голубое платье.

– Мам, ты прямо как израильский флаг, – обрадовался Димка.

– Дедушка с бабушкой приехали, – сообщил подбежавший Валерик. – Говорят, пора выходить уже. Димка, ты мне камушек с Мертвого моря пришлешь?

– Пришлю, – улыбнулся Дима.

– Только не забудь! А я стану чемпионом и в гости к тебе приеду! И ты мне все там покажешь, – Валерик чуть не подпрыгивал от нетерпения.

У подъезда они увидели Ингу и Сашу в кресле.

– Вот. Приехал попрощаться, – тихо сказал он. – Подниматься уж не стали, чего эту железяку, – Саша похлопал по креслу, – туда-сюда таскать.

– Спасибо тебе, – сказала Галя, присев перед ним на корточки. – Для Димы это очень важно – и отъезд, и то, что ты его провожаешь.

По дороге в Пулково Дима наклонился к Гале и сказал шепотом:

– Дядя Володя почему-то не приехал. А он мне обещал.

– Может быть, по работе занят? Или решил прямо в аэропорту попрощаться.

Но Володя не приехал и в аэропорт. Димка только грустно вздохнул и пожал плечами.

Предотлетную суету Галя запомнила смутно: режущий голос диктора, объявлявшего рейсы, носильщики с грохочущими тележками, суровые таможенники, группа подростков рядом с Димой, очень разных, но в то же время чем-то – может быть, светом в глазах – неуловимо похожих. Плачущие вокруг родственники казались лишними, почти посторонними.

Проводив глазами самолет, уносящий сына, Галя торопливо попрощалась с родителями:

– Мы с Валериком на метро поедем, пока!

– Что ты выдумала?

– Пробки сейчас, Валера может на тренировку опоздать, – объяснила Галя, и отец нехотя согласился.

– Мам, а у меня тренировка вечером, мы бы успели, – напомнил Валерик, когда они остались одни.

– Я знаю, сынок. Хотелось с тобой вдвоем побыть. Сейчас приедем, заварим чаю…

Но когда они с Валериком подходили к дому, со скамейки поднялась высокая сухая женщина:

– Вы Галя? – незнакомка внимательно оглядела ее с головы до ног и скептически усмехнулась. – Пойдемте.

Галя почувствовала, что возражать этой суровой даме просто невозможно. Она не разговаривала и не просила – она отдавала распоряжения. Уверенно, как к себе домой, вошла в квартиру, отмахнулась от предложенного чая:

– Оставьте это. Садитесь.

– Мам, я на тренировку! – крикнул Валерик.

Галя услышала, как хлопнула входная дверь, и послушно уселась напротив гостьи.

– Меня зовут Римма.

– Римма? – опешила Галя.

– Да. Нам нужно поговорить. Володю позавчера избили.

– Как? – Галя вскочила.

– Сядьте, – распорядилась гостья. – Он в хорошей больнице, с ним все будет в порядке, били… аккуратно. – Римма поморщилась. – Но это только начало. Вы не ребенок и не на Луне живете, видите, что сейчас происходит. В общем, там проблемы с «крышей», передел влияния или что-то в этом роде. Могут и убить. Нужны деньги, срочно. Вы должны продать эту квартиру. Я уже нашла покупателя.

– Как? – Гале вдруг показалось, что это какая-то дикая шутка, совсем несмешной розыгрыш. – Что вы говорите такое? Это бабушкина квартира, я тут живу. Почему бы вам не продать свою?

– Милая, – улыбка Риммы ничуть не смягчила ее лица, – даже если бы у меня было десять квартир, это не ваше дело. Пока с вами нянчился Саша, меня это не касалось. Но последние три года вы вместе с детьми сидите на шее моего, – она подчеркнула слово «моего», – мужа. Фактически он содержит сейчас три семьи: свою, вас с детьми и Сашу с Ингой. Я ничего не имею против Саши – они бывшие компаньоны… сядьте и слушайте! Именно бывшие, Саша уже почти три года в делах никакого участия не принимает. Тем не менее я готова признать правомерность Володиных перед ним обязательств. В конце концов они друзья, с этим не поспоришь. Но какие обязательства у Володи перед вами? Сядьте, я сказала. Факты таковы: мой муж три года полностью обеспечивает совершенно постороннюю женщину и ее двоих детей. Многоженства у нас пока нет, да и он не мусульманин. В качестве платы за сексуальные услуги – дороговато. А для благотворительности есть масса людей, которые нуждаются в помощи гораздо больше, чем вы – молодая здоровая женщина. Если ваше призвание быть домохозяйкой, живите с родителями или вешайтесь опять на бывшего мужа – меня это не касается. Но долги, милая, нужно платить. Все ясно? Вот список и образцы документов, которые вам нужно подготовить для продажи квартиры.

Римма положила на стол белую папку и вышла.

Гале показалось, что ее окатили ведром помоев. Первым желанием было – как обычно в эти три года – разыскать Володю. Но где его искать, в какой больнице? В больнице, подумала она, вот самое главное. Его проблемы сейчас гораздо серьезнее. В сущности, в словах Риммы была своя правда. Володя – ее муж. Галя ему никто. Своими ласками он пробуждал ее к жизни, он приносил деньги, он решал ее проблемы…

Да, долги нужно отдавать.

Галя перебралась к родителям, которые уже готовились к отъезду в Израиль, и начала искать работу. Но что она могла предложить, кроме серенького диплома более чем десятилетней давности и полного отсутствия хоть какого-нибудь профессионального опыта? Значит, идти продавцом на рынок или уборщицей?

Как-то вечером, за несколько дней до отъезда, Зинаида Семеновна вдруг спросила:

– Галя, ты помнишь тетю Симу?

Тетю Симу, бабушкину знакомую, Галя помнила смутно: раздраженный голос, вечно дурное настроение и постоянные замечания по любому поводу.

– Она моложе Доры Аркадьевны, но сейчас сильно сдала, и ей нужна сиделка. Убирать, готовить, ходить за продуктами и лекарствами. С деньгами проблем нет: дочь живет в Штатах, сын – в Израиле, он довольно известный ювелир. Квартира у нее трехкомнатная, и Сима не возражает, чтобы ты жила там вместе с Валерой.

Правда, с первой же встречи Галя поняла: жить у тети Симы с ребенком – это утопия. Она сама еще сможет выносить дурной характер хозяйки, сварливость и постоянные придирки, но темпераментный Валерик… Нет, придется разрываться на два дома.

К Саше она больше не ездила. Даже в рассказы Валерика – мальчик навещал отца регулярно – почти не вслушивалась. А именно Валерик научил Сашу методике визуализации результата, о которой услышал от своего тренера:

– Представь, что ты поднимаешься с кресла и идешь на кухню. Подробно представь: и как встаешь, и как шаги делаешь. Надо все это увидеть и, главное, почувствовать. Наливаешь себе чаю и чувствуешь каждый глоток, потом несешь стакан в раковину…

Саша закрывал глаза и послушно выполнял все указания.

– Сынок, у меня после этих упражнений ноги дрожат. Даже страшно.

– Это не страшно, это хорошо. Значит, ты все правильно делаешь.

– Может, я все-таки даже встану?

– Конечно, встанешь, – уверенно говорил Валерик. – Давай еще раз.

Встань и иди

– Инга?! Что с тобой случилось?

Со Светой Инга подружилась в институте – они учились на одном курсе, только та была гинекологом. Но из-за Сашиной болезни подруги постепенно перестали не только встречаться, но даже перезваниваться. И теперь, случайно столкнувшись со Светой по дороге с работы, Инга как будто увидела себя со стороны: бесформенный темный сарафан (если бы не красные бусы, подумалось ей, то хоть на поминки), сама бледная, отечная, почти толстая…

– Кто-нибудь подумает, что ты беременная, но я-то специалист, как-никак, вижу, что нет. Что-то с Сашей? Или с братом? – теребила ее подруга, усаживая за столик в подвернувшемся рядом кафе.

– С Сашей как раз все нормально. Он даже вставать начал, спасибо Валерику. На работу вернулся, водитель его возит. С новой «крышей» сумел договориться, с теми, из-за кого Володька тогда в больницу попал, когда попугать его решили. Да не бойся, ничего внутри не отбили, несколько ребер сломано было и сотрясение мозга. Сейчас уже все в порядке.

– Значит, все в порядке? – скептически усмехнулась Света. – И поэтому ты теперь стала такая прекрасная, что Клаудиа Шиффер тебе в подметки не годится. Ну-ка рассказывай.

– Да что там рассказывать. Сашка за себя взялся, когда я ему ультиматум поставила: хватит киснуть, и вообще я ребенка родить собираюсь. К работе вернулся, Володьке-то помочь надо было. Гимнастику начал делать, с Валериком заниматься, почувствовал, что ноги могут шевелиться. А уж когда я ему сказала, что ребенок будет, он от счастья расцвел…

– Ну и?

– Да глупо все вышло. Я в ванной что-то уронила, а он услышал, испугался за меня и на помощь рванулся. Я из ванной выскочила и вижу – он стоит уже в коридоре, шагов десять, наверное, сам сделал. Когда до него дошло, что он встал и пошел, он, похоже, еще больше испугался. И начал падать. Я попыталась его подхватить…

– Понятно. Медицинские рефлексы. Дальше, в общем, понятно.

– Срок уже солидный был, а Сашка ведь больше восьмидесяти кило весит. Ну что я тебе рассказываю, ты про такие случаи лучше меня знаешь, со своей-то специальностью. Схватило так, что я чуть сознание от боли не потеряла. В общем, когда «Скорая» приехала… он лежит, я лежу, лужа крови во весь коридор… я еле поднялась, чтоб дверь им открыть. Господи! Светка! Я так хотела этого ребенка!

– И ты стала заедать горе, – констатировала Света, покосившись на заказанные Ингой пирожные. – Может, еще и гормоны начала принимать?

– Свет! Ну родить-то я все равно хочу!

– А забеременеть опять не получается, вот и хватаешься за любые средства. Ладно, молчи, сама знаю, навидалась уже.

– Даже предложила Саше сперму на активность проверить, а он обиделся насмерть.

– Еще бы! Эта беременность от него была? Ну вот, а ты – проверить. Конечно, обиделся. Мужики, они такие. Значит, так. Вот это, – она отодвинула пирожные, – забыть. Понаблюдаешься у меня, сбросишь вес…

– Да бесполезно! Один раз растолстеешь – и все. Сбрасывай не сбрасывай, все вернется. Вон Людка, медсестра наша, героически тридцать два кило сбросила, и что? Набрала потом все сорок.

– Ну, подруга, ты даешь! Мужика на ноги поставила – ходить-то он все-таки начал, так? – а на себя рукой махнула. Бесполезно, видите ли! «Бесполезно» говорят те, кому самому лень пошевелиться. Вот они и стараются, чтобы все вокруг такие же были. Про муху знаешь?

– Про какую муху?

– Аристотель в своих трудах написал, что у мухи восемь ног. Это повторяли все учебники чуть не две тысячи лет. А потом один нахальный тип, не признающий авторитетов, поймал муху и пересчитал ноги. Оказалось – шесть. Намек понятен? Ты меньше слушай все эти бабские разговорчики. Да и тебе не тридцать кило сбрасывать надо. – Света критически оглядела подругу. – Килограмм пятнадцать, и будешь опять куколка. Я тебя за три месяца в порядок приведу. А там и гормональный фон наладится, и забеременеешь нормально.

– Ох, Светка, ты меня прямо оживила – недаром у тебя имя такое. Светлое. Спасибо тебе!

– Вот еще, спасибо! Было бы за что. Просто меня бесит, когда вижу, как человек руки опускает. Шевелиться надо, и все получится. И вообще можешь считать, что я для себя стараюсь, – Света заразительно рассмеялась. – Это здорово, что ты мне сейчас встретилась, прямо судьба, честное слово! Я тут надумала центр здоровья для женщин открыть, мне компаньонка нужна. Ты же врач божией милостью, мы с тобой такое дело закрутим – ух!

Название придумалось само собой – «Светинг». Правда, помещение удалось найти только полуподвальное, зато в центре. Излучающая энергию Света и «проснувшаяся» вдруг Инга в считаные недели превратили сырые катакомбы в уютный «дом», куда хотелось приходить снова и снова. Им даже не понадобилась реклама: женщины, заглянувшие в новый центр из любопытства, становились постоянными клиентками, да еще и приводили своих подруг.

Инга, вновь ощутившая радость жизни, летала, как на крыльях. Она похудела, расцвела, глаза засияли, на щеки вернулся румянец, а самое главное – она наконец снова забеременела.

– Завтра же скажи Свете, что работать больше не будешь, – потребовал растерявшийся от счастья Саша.

– Милый, ну что ты такое говоришь! Она столько для меня сделала, что это, считай, наполовину ее ребенок. Если бы не она, так ничего бы и не получилось. И подумай: мне же нужно наблюдаться, мало ли что. А Светка – лучший гинеколог из всех, кого я знаю. Вот и буду совмещать работу и заботу о здоровье.

– Ну… наверное, ты права. Только смотри – чтобы никаких «допоздна», договорились?

– Ты же знаешь Светку! Она теперь станет надо мной трястись больше, чем я сама вместе с тобой. Какое там «допоздна»! Режим составит, диету распишет, еще и гулять заставит, вот увидишь. Кстати, и тебе полезно будет, ноги-то надо разрабатывать.

– Только ты уж мальчика роди, постарайся! – пошутил Саша. – А то кому потом дело-то передавать?

– Вот теперь вижу, что ты у меня совсем прежний стал, – расцвела Инга.

– Твоими молитвами, счастье мое! – Саша прижал ее к себе и долго-долго не мог разомкнуть объятий.

Бен-Гурион

– Галя! Я совершенно определенно просила чай, а не кофе! Что это с вами в последнее время? Ранний склероз? Или о страстных свиданиях мечтаете?

На «вы» тетя Сима переходила, когда «гневалась».

– Извините, Серафима Ильинична!

Галя совсем не обижалась на постоянные замечания и язвительные подковырки. Она быстро поняла – дело совсем не в дурном характере. Серафима Ильинична очень мучилась от постоянных болей в подагрических, страшно распухших суставах. Но больше всего старуху раздражала собственная беспомощность.

На старой фотографии в комнате тети Симы неправдоподобно тоненькая большеглазая девочка замерла у балетного станка в арабеске. Старуха часто смотрела на этот снимок:

– Невозможно поверить, что вот это чудо превратилось в такую старую развалину, да? Вот как бывает. И ведь всегда так, вот в чем главная пакость-то. Нет, ты не думай, я никогда примой не была, даже до второстепенных партий не доросла. И никогда на свой счет не обольщалась. Но балет – это, деточка, такая штука, которая тебя целиком забирает. Даже если танцуешь только «у воды» – ну в массовке, все равно счастье. А потом заработала привычное растяжение голеностопа, ну и все, в общем. Замуж вышла, детей родила. Давно бы надо убрать эту карточку с глаз подальше, а я все любуюсь на нее, дура старая!

Услышав об очередной, с ее точки зрения, правительственной глупости, Серафима Ильинична начинала заговаривать об отъезде «из этой тупой страны» и вспоминать о детях:

– Вот к кому ехать? Сонечка там, в своей Америке, чем-то руководит. Не то колледжем, не то змеиным питомником – я никогда не могла запомнить. Впрочем, разницы не вижу. Представляешь, у нее четыре автомобиля. И еще мотоцикл! Вот зачем человеку сразу четыре автомобиля? А сынок, Арон, в Израиле. Знаешь, что такое алмазная крошка? Отходы от шлифовки бриллиантов, ее используют для напильников и прочих инструментов. Арон придумал свой способ напыления на всякие ювелирные штучки. Ну и эскизы тоже сам сочиняет, рисовал он всегда, сколько помню, изумительно. Живет теперь, как король. Жена-красавица, ребятишек двое. Вот и думай – к кому ехать? У Сонечки чего делать? Она там руководит, а мне что, на четырех авто сразу кататься? К Арону? Я старая мегера, меня не переделаешь, а жена у него тоже с характером, чего ж я буду его семейное счастье рушить?

Впрочем, откровенничала тетя Сима редко. Все больше скандалила – только на «вы», – язвила и ругала все подряд: погоду, медицину, качество хлеба, политические события… и Галю, конечно. Но сегодня она цеплялась как-то беззлобно, точно по привычке. А после обеда вдруг усадила Галю рядом, что случалось лишь в моменты особого благоволения:

– Ну-ка объясни, что происходит? Ты в последние дни сама не своя. Вот только хлюпать не надо. Неужели мы в две головы любую проблему не решим? Ну!

– Валерик…

– Что с ним?! Травма? Да говори уже, что ты жилы-то тянешь?

– Проигрывать он начал, – утерев слезы и глубоко подышав, объяснила Галя. – На трех последних соревнованиях выше десятого места не поднимался.

– Сколько ему? Почти четырнадцать? Ну да, так тоже бывает: пока маленький был, подавал надежды, а вырос – и фьюить! Куда что девалось. Взрослеет, гормональная система перестраивается. Да не реви ты, жизнь-то еще не кончилась!

– Тренер говорит, иди-ка ты, дружок, восвояси, чего с тобой возиться, – всхлипнула Галя. – А Валерик… он ведь чемпионом хотел стать…

– Ну не всем же быть чемпионами, – флегматично заметила тетя Сима. – Вот что. Здесь его оставлять нельзя. Сейчас от огорчения, глядишь, еще глупостей наделает. Старший-то у тебя в Израиле учится? Пишет?

– Редко, – призналась Галя. – Больше мама с папой. Пишут, он совсем религиозный стал, ходит в черном лапсердаке, в шляпе, штаны в гольфы заправляет, чтобы земли не касались. Дома у них не ест ничего – говорит, мама кашрут не соблюдает.

– Ну если ему от этого хорошо, почему бы нет. Я вот подумала – а чего это я все маюсь: к Сонечке ехать или к Арону. Какая разница? Не понравится – они ж меня с королевскими почестями на другую сторону Земли доставят. Раз уж так сложилось, начнем-ка мы с тобой с Израиля.

– Со мной?

– А куда ж я одна-то поеду? Я ж одна до сортира не дойду, не то что… Дай-ка мне телефон.

Она набрала номер, что-то спросила и вдруг закричала надрывно:

– Не-ет!!!

Трубка выпала и закачалась на витом шнуре.

– Галя, Галя, дай!

Галя подала рыдающей тете Симе трубку и чуть не силой сунула ей горошину нитроглицерина.

– Мальчик мой! Почему ты не позвонил? Я приеду, я быстро приеду, и Галя со мной. Да, она все сделает, она хорошая девочка. Господи, как же это?! – Серафима Ильинична сунула трубку Гале и начала, рыдая, раскачиваться в кресле.

– Галя, – произнес очень спокойный мужской голос. – Продиктуйте мне все ваши данные, я сделаю все, чтобы вы могли выехать как можно скорее. Позаботьтесь о маме, спасибо вам.

Галя как могла успокоила тетю Симу и наконец услышала:

– Галочка! Они все погибли – и Ларочка, и малыши. Проклятые палестинцы! Каждую неделю взрывают. Господи, покарай их!

Через месяц они втроем летели в Тель-Авив. Отправлялись тихо, одни, без провожающих. Саша с Ингой как раз поехали в роддом, а Володе Галя звонить не стала. Зачем?

«Температура в аэропорту Бен-Гурион плюс двадцать восемь градусов…»

– Мам, а дедушка с бабушкой нас встретят?

– Конечно.

– А Димка?

– Не знаю, сынок. Серафима Ильинична, как вы себя чувствуете? Что-нибудь нужно?

– Спасибо, Галочка, все хорошо.

Тетя Сима за этот месяц куда-то растеряла всю свою сварливость, разговаривала ласково, замечаний не делала. Только часто плакала.

Галя со стюардессой помогли ей подняться. Вторая стюардесса предложила:

– Может быть, достать инвалидное кресло? У нас есть на борту.

Но Серафима Ильинична отказалась:

– Не хочу Арона пугать, дойду уж потихоньку.

Из толпы встречающих к ним рванулся высокий седеющий мужчина:

– Мама! Как ты?

Галя хотела незаметно уйти, но он ее остановил:

– Вы Галя? Мама писала, вы столько для нее сделали. Я очень, очень вам благодарен. Если вам вдруг что-то понадобится, вот здесь все телефоны… – он протянул ей очень простую визитку.

Галя механически сунула ее в карман.

– Спасибо, извините, нас встречают.

– Галя! Валерик!

– Димка, какой ты смешной стал!

– Доченька!

– Меня теперь зовут не Дима, а Давид.

Галя обняла старшего сына и заплакала.

Сердце на двоих

– Давид, ты уже совсем взрослый, – голос ребе походил на шелест древних страниц Торы.

– Да, ребе! Да! Я…

– Что, мальчик?

– Я… я встретил девушку…

– Вот как? Что же, это хорошо. Кто ее родители, какая у них семья?

– Я… я не знаю, – растерялся Давид. – Они недавно приехали.

– Ничего. Это нетрудно узнать. Сначала пусть она тебе расскажет.

– Мы еще не разговаривали… – убитым голосом сообщил Давид. – Но я знаю, я почувствовал сердцем! Ведь муж и жена – две части одной души.

– Ты хороший мальчик, Давид. Я думаю, раз она тебе нравится, это хорошая девушка. Но узнать нужно. Как ее зовут? Где она живет?

– Там же, где моя мама, только квартира выше. А зовут – Олеся. Я один раз с ней поздоровался и спросил. А она спросила, почему я так одеваюсь.

Ребе вздохнул:

– Ну хорошо, мой мальчик. Дай мне телефон и подожди.

Сделав несколько звонков, ребе долго молчал, потом очень ласково сказал:

– Ничего, Давид, все будет хорошо. Поговори с ней, погляди на ее родителей, там посмотрим.

Окрыленный напутствием, Давид не чуял под собой ног. Ему повезло – Олеся как раз спускалась по лестнице.

– Олеся, здравствуй. Я… – Он растерялся, не зная, как начать разговор, и бросился, как с головой в воду: – Кто твои родители?

– Как это – кто? А, вон ты о чем? Мама еврейка, папа украинец.

– Мама – еврейка? – обрадовался Давид. – Значит, ты тоже еврейка?

– Ну да. Дедушка, мамин папа, и в синагогу ходил все время, он очень не хотел, чтобы мама за папу замуж выходила. Но дедушка с бабушкой уже умерли. А зачем тебе это?

– Потому что… потому что я, когда тебя увидел, сразу понял – мы с тобой одно. Понимаешь? А если бы ты, если бы твоя мама… тогда все очень трудно. Так нельзя, понимаешь?

– Что – нельзя? – удивилась девушка. – Погоди, ты что, жениться на мне собрался?

– Конечно! Я сразу понял! Тут невозможно ошибиться. Если бы мы были не одно, я бы ничего и не почувствовал.

– Давид! Тебя ведь Давид зовут, я не перепутала? Давид… – Олеся не знала, смеяться или плакать, глядя на восторженного юношу. – Погоди. Это ведь Израиль. Я через три дня в армию ухожу. Понимаешь?

– В армию? Да, я понимаю. Но… нет… ничего, я подожду.

– Да, давай подождем, хорошо? – Она говорила очень бережно: Давид был такой искренний, такой трогательный, что обидеть его казалось так же невозможно, как обидеть ребенка. – И давай пока не будем ничего объявлять, ладно? Ты ведь понимаешь?

– Да. Но как же? Мне нужно с твоими родителями… Но если ты говоришь… Хорошо. Но ты ведь будешь домой приходить? Мы сможем встречаться.

Олеся только вздохнула.

Через год он встретил ее на той же лестнице в сопровождении высокого молодого человека в такой же, как у Олеси, форме.

– Олеся, кто это?

– Прости, Давид. Это мой жених. Мы с тобой с разных планет. У нас все равно ничего бы не вышло.

– Но как же?..

Услышав голоса, на площадку выглянула Галя. Давид только взглянул на нее, на Олесю, на ее спутника – и сбежал вниз по лестнице, как будто что-то толкало его в спину.

– Ребе, что мне теперь делать?

– Не плачь, мальчик. Все будет хорошо. Есть другие девушки. И хорошие девушки.

Сухая невзрачная Двора, которую тщательно подобрал ребе, смотрела на Давида, как на дар небес. И Гале думалось, что это главное, а внешность не так уж и важна. Но за то время, пока готовили свадьбу, девушка изменилась так, что ее трудно было узнать. Худая угловатая фигура стала неожиданно грациозной, а сияющие любовью глаза превратили «серую мышку» в настоящую красавицу.

Единственное, что огорчало Галю, – Дима теперь совсем перестал их навещать.

– Ну вот, Валерочка, остались мы с тобой одни. Да и ты, наверное, вот-вот женишься.