Текст книги "Голос"

3

– Передайте мне это дерьмо.

Лицо Матье Дельмона не выражало никаких чувств, но голос звучал совершенно непреклонно. Узнав об убийстве Кастро, шеф криминальной полиции пожаловал на место преступления собственной персоной, и присутствие Фредерика Геджа оказалось совсем некстати. От журналиста сильно несло спиртным, и Алекс Брюс выволок его на лестничную площадку, пока он не сказал чего-то лишнего и не усугубил ситуацию.

– Что ты тут забыл, Фред?

– Я за тобой поехал, черт побери.

– Ну и что ты делал возле моего дома?

– Я хотел поговорить. Я увидел, как ты выскочил, запрыгнул в машину. Я понял, что тут дело серьезное, поехал за тобой. Старик, я наконец уяснил, почему ты зовешь его Воксом.

Брюс всмотрелся в лицо друга. Темные круги под налитыми кровью глазами, небритый. Он обругал молодого заику-дежурного, который позволил ему войти, и потянул Геджа на лестницу. Они перешли бульвар Гренель и сели на скамейку под опорами метромоста. В двух шагах от станции «Ламотт-Пике– Гренель».

– «Запретные ночи» кончаются в полночь. Представь себе, что он ждал ее здесь. Может быть, он приехал последним поездом, – сказал Гедж.

– Мои ребята думали об этом, но кассир ничего такого не заметил.

– Из поезда метро неплохо видна квартира, так ведь?

– Когда он на нее напал, метро уже не ходило.

– Не прикидывайся большим кретином, чем ты есть, Алекс: представь себе, что это ее постоянный ухажер. Представь, что он ходил к ней какое-то время, прежде чем убить, и кто-то из пассажиров мог его заметить, из окна, как-нибудь днем, ночью…

– Ты не будешь утверждать, что не заметил двойных красных штор в квартире, Фред?

– Шторы– это ерунда, их можно раздвинуть. А главное, что я заметил, – он оставляет после себя сувенир. Во рту жертвы. Как в «Молчании ягнят»? Кассету, так ведь?

– Нет, не во рту. Только не трепись об этом на телевидении, старик. Ты помешаешь правосудию. Прокурор начеку.

– Я ни слова не сказал про Верньо. А Кастро была одной из наших, Завтра все на уши встанут. Вокс убил радиозвезду!

– Ты не отомстишь за свою коллегу, дав Воксу то, чего он добивается. Подумай об этом, Фред.

– Ты приписываешь мне возвышенные чувства, которые мне не свойственны. Я хочу жареных фактов, вот и все. И я их получу.

– Этот тип – настоящий психопат. Он чувствует себя вне системы. Для него убийство– это способ бросить вызов обществу, которое его отвергло, и найти что-то взамен.

– Вы сами дошли до этого, господин майор?

– Он берет на вооружение все, что о нем пишут. Завтра утром ты обнародуешь свои факты. Ты первый сообщишь об убийстве, но не советую тебе говорить о кассете. Это запрещено, слышишь меня?

– Что, хочешь приберечь это для себя?

– О чем ты?

– Сам знаешь. Вокс и его личный полицейский. Тип, который его окрестил. Ты его папочка. Если он чувствует себя отверженным, бедняжка, то ты рядом. Ты о нем думаешь. Все время.

– Кончай вонять, Фред, я слышал от тебя вещи и получше.

– Точно. Получше, посвежее, повеселее, поинтереснее. Но это было до того, как ты меня достал.

Теперь Алекс Брюс повернулся к Геджу. Журналист выглядел опустошенным. Он зажег сигарету только со второго раза, стряхнул дрожащей рукой крошку табака и попытался улыбнуться. Пачка сигарет упала на землю. Брюс поднял ее первым.

«Цинизм не идет тебе на пользу», – подумал он, вытягивая сигарету, прежде чем передать пачку хозяину.

Они курили одни и те же сигареты. И Тесса их курила. Если только с тех пор у нее не изменился вкус. Мужчины-то сменились. Брюс мог бы вернуться к их старому спору, прерванному, пережеванному, повторявшемуся до смешного, которого уже ни тот, ни другой не боялись. Именно в этом, без сомнения, и крылась проблема. «Ты мой приятель, но это не помешало тебе увести у меня Тессу». – «Она ушла от тебя раньше, чем дала мне знак и стала жить со мной». – «Есть в мире справедливость, тебя она тоже бросила». – «И из-за этого мы теперь оба в дураках». – «Ох, и в дерьме тоже, Фред».

Эта ночь и эти обстоятельства мало подходили для старого спора. Тесса притаилась где-то в глубине сознания Брюса. Даже свернулась клубочком. И молчала. В эту ночь – и тут Гедж был совершенно прав– все место занимал Вокс. Гедж и Брюс дружили уже больше двадцати лет, и, безусловно, именно поэтому журналист, словно прочитав его мысли, перестал хныкать и сказал:

– Я тут поразмыслил обо всем этом. Об этой связи между тобой и Воксом. И я кое-что придумал. Жутковатое дело, но может выйти толк. Во всяком случае, мне так кажется.

– Рожай, старик. У меня дел полно.

Ты мог бы заключить с Воксом сделку.

Что?

– Сделку на Тессу.

Брюс устало провел рукой по волосам и замер в ожидании. Гедж, с глазами, горевшими от пьяного возбуждения, продолжал:

– Он бы это для тебя сделал.

– Ага, по дружбе.

– Он ее убивает, и всем все понятно. Серийный убийца мстит полицейскому, который хочет помешать ему пакостить, убивая его бывшую жену. Это правдоподобно.

– Эге, приятель! Ты мозги давно не проветривал, это чувствуется!

– А потом, после этого, ты его ловишь. Ты ему обещаешь безнаказанность, если он убьет твою бывшую. Но ты его все-таки задерживаешь. Он может сколько угодно вопить, что ты предложил ему сделку, эту часть сценария проверять не станут. Слишком запутанно.

– Вот-вот. Я помещаю объявление в газете: «Брюс ищет Вокса для дополнительной работы. Звонить в нерабочее время».

– Этот тип и ты, вы связаны общей пуповиной.

– А ты заматываешься собственной пуповиной. Своего рода онанизм.

– Слушай меня. Вы связаны пуповиной, потому что в глубине души ты считаешь, как и он, что все они– шлюхи.

– Не суди всех по себе, дружок. У меня не было проблем с мамой, а если я влип с Тессой, то на этом не зациклился.

– На этом невозможно не зациклиться. Наконец, Брюс улыбнулся и обнял друга за плечи.

– Я не люблю выставлять напоказ свои чувства, Фред. Но я думаю, что самое главное– ей не удалось разрушить то хорошее, что есть между нами. Все очень просто.

– Алекс?

– Да?

– Бывает, что ты мечтаешь о ее смерти? Отвечай честно.

– Не о смерти. О том, что ей может предшествовать, – соврал Брюс– Я даю ей помучиться, а потом спасаю. Инстинкт полицейского.

– И это приносит облегчение?

– Не окончательное.

– Так как же ты держишься?

Брюс поднялся и сказал, глядя на окна Кастро:

– Я стараюсь не очень напиваться.

– Ага! И выкладываешься на работе.

– Да, работу свою я люблю.

– В конечном итоге ты простой парень, повезло тебе.

Брюс выждал минутку и сказал:

– Я могу тебе доверять в отношении кассеты, Фред?

– Мой шеф– вот тип, которому точно доверять нельзя.

– Ты ему ничего не скажешь. Когда придет время, я солью тебе всю информацию. Только тебе. Идет?

– А если он решит все слить? Это же вполне в его духе, не так ли?

–Кто? Вокс?

– Ну да. Одна женщина из этого дома мне сказала, что ночью был шум. Фонограмма «Запретных ночей». Это он поставил диск, да?

– Как мужик ты так себе, но журналист хороший, Фред.

– А что мне еще остается? Как, впрочем, и тебе, старина. Несмотря на твой стоический вид.

–Иди домой. Не советую попадаться на пути Матье Дельмона.

Брюс пересек бульвар, подняв руку в знак прощания, не оборачиваясь. Ему не хотелось, чтобы Гедж видел его лицо. Простой парень. Он швырнул сигарету в сливную решетку и подумал о ребенке, которого у них с Тессой никогда не будет. Он ни с кем не говорил об этом. Даже с Геджем. Иногда ему случалось думать о том, как все могло обернуться, роди она ему ребенка. Их ребенка. Он думал об этом с горечью, но без ненависти. Даже без ревности. Она жила своей жизнью, без него, она соблазняла других мужчин. Последним по времени был американец в расцвете лет. И при деньгах. Вот и все. Если порой он и мечтал о ней, то не потому, что хотел вернуть ее, в отличие от Геджа. Он просто хотел, чтобы она подробно, пункт за пунктом, рассказала ему, в чем ее тайна. Та магия, которую она носила в себе и благодаря которой он смог составить себе воспоминания из ничего. Несколько слов. Духи. Жест. Какая-то мелочь. Такая бесплотная. Которую так трудно забыть. Может быть, если объяснить ее как следует, она могла бы раствориться.

Брюс, мне нужно с вами поговорить.

Начальник криминальной полиции подвел его к высокому среднему окну, выходившему на бульвар. Сдвинул на одну сторону двойные шторы, открыв вид на темный силуэт метромоста и на верхушку Эйфелевой башни вдалеке.

– Помните, что я говорил вам по поводу женщины-приманки?

Брюс кивнул. Эта идея пришла в голову помощнику комиссара Клеману Леонару, а потом ее поддержал и развил судебный психиатр. Можно сказать, даже присвоил ее. Взять за основу официальную версию, предложенную прессе: Вокс реагирует на определенный тип голоса. Следует определить, на какой именно, а потом найти сотрудницу полиции с соответствующим тембром. Матье Дельмон продолжал:

– Мы ее нашли. И чем больше я об этом думаю, тем больше убеждаюсь, что это стоит попробовать. Что вы об этом думаете?

Это был чисто формальный вопрос. Мастер налаживать связи, Дельмон знал, что в любой войне информация имеет большое значение для поддержания войск в боевой готовности. Брюс ответил уклончиво, желая дать своему начальнику повод отругать его за Геджа; ни тот, ни другой не были дураками, тем более следовало уладить это дело как можно быстрее:

– Я тоже думаю, что попробовать можно, но нужно проявлять большую осторожность относительно того, что можно передавать в прессу.

– Безусловно. Это женщина опытная. Капитан Мартина Левин. Вы с ней не знакомы?

– Имя мне ничего не говорит.

– Тринадцать лет в комиссариате восьмого округа. Отличный стрелок, прекрасный послужной список. К тому же, думаю, она будет хорошо смотреться по телевидению.

– Почему вы так уверены?

– Она хорошо держится, и ее нелегко вывести из себя. Такая, знаете, спокойная уверенность без тени претенциозности. Идеал. Журналисты на нее клюнут.

– Когда она приедет?

– Как только сможет. Я буду держать вас в курсе. Вы говорили о прессе. Вам удалось нейтрализовать этого телевизионщика? Фредерик Гедж, я правильно называю?

– Он сообщит об убийстве с утра пораньше. Но я рассчитываю, что он не упомянет о кассете.

– Только рассчитываете?

– Почти уверен. Я дал ему понять, – что мы будем молчать на этот счет. В любом случае он не захочет лишиться своего источника ради неясного обрывка информации.

– Очень надеюсь. Я наложил взыскание на кретина, который его впустил, но это проблему не решает. Вы знакомы с этим типом, так что, по сути дела, только вы и можете его контролировать. Полагаюсь на вас.

– Я этим займусь, шеф.

Финал «Реквиема». Дельмон и Брюс подождали, пока Санчес достанет компакт-диск из проигрывателя. Он подошел к Дельмону, сказал, что обработал микрокассету, что отпечатков на ней нет– как обычно, и что можно прослушать пленку в квартире. «Хорошая работа, Санчес», – подумал Брюс. Шеф может отметить быструю работу отдела криминалистической экспертизы. Одно обидно: Брюс предпочел бы, чтобы эксперт сначала поделился своей идеей с ним. Но коль скоро большое начальство не каждый день приезжает на место происшествия…

Трем полицейским приказали выйти на площадку. Только Брюс и Шеффер обменялись взглядами. Остальные ушли в себя. В том числе и Дельмон, слушавший приглушенные крики и стоны, не вынимая рук из карманов и старавшийся держаться прямо. «Звезды… это машины… Звезды… это… машины… Звезды– это машины».

И снова стоны. Ругательства. Хриплый крик: крик женщины, которой зажимают рот. Во всяком случае, именно так объяснил Шански, профессор Высшей национальной школы телекоммуникаций, когда ему дали прослушать все кассеты. И последний крик. Самый страшный. Тот, что становится все слабее, пока не воцарится смертная тишина, тоже записанная утонченным убийцей. Дельмон, как и все остальные, только что услышал запись смерти. Смерти Эмелин Дюнан, двадцати трех лет, студентки биологического факультета и уличной певицы, найденной мертвой в своей квартире, как и все остальные жертвы. Это было четыре месяца назад. Брюс вспоминал лицо Эмелин. Каштановые волосы, энергичные черты, чарующая улыбка. Вокс забрал у нее все. Все, до последнего вздоха. Ее убийство свелось к записи: колебания акустического давления, преобразованные в колебания электрического напряжения.

Брюс пошевелился первым. Он записал фразу в свой блокнот. Матье Дельмон проследил за ним, потом подошел и наконец сказал:

– Прочтите мне, Брюс, хорошо?

– «Вспомни о „Дип Блю“./ Все взаимосвязано./ Мы можем создавать своих богов./ Мы можем стать богами./ Мы строим то, что будет управлять нами./ Это затишье перед бурей./ Ум должен лишь обрести совесть./ Мы проживаем последние часы человечества./ Животное – это машина./ Звезды – это машины».

– Каждый раз, когда я это читаю, я думаю о молитве. А когда услышал ваше чтение, убедился в этом окончательно.

– Группы Ложе и Юбера продолжают поиски в сектах, шеф. Пока ничего.

– А вам самому не кажется, что тут замешаны секты, Брюс?

– Тип, говорящий, что мы можем стать богами, отвергает религию. Даже религию сатанистов.

– И все же этот последний кусок, о последних днях человечества…

– Я думаю, что он скорее играет в Бога. Он наслаждается властью над жизнью и смертью каждой жертвы.

– Я и сам не сказал бы лучше! – произнес вкрадчивый голос– Я просто добавил бы что-то вроде «нам придется арестовать Бога».

Брюс и Дельмон повернулись и увидели Алена Саньяка, на лице которого играла восторженная улыбка. Сегодня ночью он оделся как моряк с левого берега Сены. Вязаная шапка, низко надвинутая на лоб, шикарная, хоть и поношенная куртка морского волка, потертые джинсы и роскошные сапоги. Уже второй раз он появлялся в самый разгар работы экспертов-криминалистов. Брюс пожал ему руку после Дельмона, который тоже явно не оценил по достоинству этот эффектный выход. Судя по всему, заместитель не постеснялся разбудить прокурора среди ночи.

– Майор Брюс, вам уже сообщили, что я нашел голос, который мы так долго искали?

– Только что.

– По дороге сюда я подумал и решил, что было бы интересно пригласить капитана Мартину Левин сюда этой ночью. Чтобы она… Чтобы она получила эмоциональную зарядку. Это поможет ей более убедительно выступать перед прессой. Что скажете, Дельмон?

– Может быть, это несколько преждевременно, – ответил шеф криминальной полиции, глядя вслед Брюсу, отходившему к дверям.

– Куда пошел майор? – спросил Саньяк.

– Арестовывать Бога! – ответил Алекс Брюс и вышел из квартиры.

Выходя на улицу, он попросил дежурного вызвать его по мобильному телефону, как только Саньяк очистит помещение.

4

Тело в белом пластиковом мешке вынесли на носилках. На тротуаре собралась толпа. Шеффер пытался убедить людей разойтись по домам, но любопытные напирали, чтобы лучше разглядеть, как два санитара поднимают тело в фургон. Брюс взглянул в сторону станции метро. На скамейке, где ночью они болтали с Геджем, сидел, наклонившись вперед, молодой человек. Между ногами у него стоял бумажный пакет. Только его и не занимало происходящее. Моряцкая вязаная шапочка надвинута до бровей. Не больше тридцати лет. Черные джинсы, кожаная куртка. Он поднял голову. Странный взгляд.

Майор распахнул куртку, чтобы была видна кобура, – надо играть в открытую, – и направился к парню. Тот опустил глаза, пару секунд помешкал, а потом встал и пошел к входу в метро. Брюс окликнул его, бросился через бульвар, подняв руку, чтобы остановить торговый грузовичок. Парень отшвырнул пакет и побежал быстрее. По земле рассыпались рогалики. Брюс обогнул радиатор «рено-5», затормозившего после попытки обогнать грузовичок. Он бежал ко входу в метро. Рев клаксонов. Фигура парня в черном растворяется в группе прохожих.

Брюс оттолкнул какого-то мужчину, крикнул: «Полиция! Полиция! Пропустите!» Толпа сразу расступилась. Через стеклянные двери он увидел, как парень перепрыгнул через турникет. С невероятной легкостью.

Он тоже перескочил турникет. Увидел, как парень побежал по лестнице, повернул направо. Направление «Шарль де Голль– Этуаль».

Он потерял его из виду. Поток пассажиров на лестнице. Брюс, крича, расталкивая их локтями, выбежал на платформу. Там стояли человек десять. Впереди, сколько хватало глаз, между двумя рядами фасадов эпохи Османна тянулись рельсы. Если только тип не спрыгнул в пустоту, деваться ему некуда. Брюс понял, что несколько секунд назад тот просто притаился на лестнице, спрятался за людьми. Он взлетел по лестнице одним прыжком. «Балар – Кретей» или «Булонь – вокзал Аустерлиц»? Бросился к газетному киоску. Продавец сказал ему, что видел мужчину, бегущего в направлении «Кретей».

Брюс издали увидел, как парень всматривается в туннель, откуда должен был появиться поезд. Он пошел вперед, прячась за спину женщины с детской коляской. Обогнал ее, положил руку на рукоятку своего «манурина». Жест устрашения. Он воспользуется оружием только в случае крайней необходимости. Тип повернул голову, увидел его. Брюс ускорил шаг. Парень поднял руки в знак примирения. Вблизи было заметно, что глаза у него красные. От слез, от бессонной ночи, от наркотиков?

– Стоять! Руки в стороны.

– Ладно, ладно, все в порядке! Сам не знаю, что на меня нашло.

– У тебя будет время на объяснения. Руки! Брюс надел на него наручники, потом без лишних церемоний подтолкнул вперед. Люди расступились. Майор услышал, как какая-то женщина сказала: «Я его узнала, это тот полицейский, с телевидения», У нее был певучий, ласкающий голос. Как у Жюдит, Агаты, Эмелин, Виржини. Как у Кастро. На какое-то мгновение Брюс подумал, что надо бы попросить парня остановиться, а женщину– прочитать слова из блокнота, стоя у него за спиной, так, чтобы он не видел ее лица. Молитву. Чтобы проверить. Чтобы вызвать реакцию. Эмоции из разряда тех, что возбуждали Вокса. Брюс оглянулся. Подошел поезд, пассажиры подошли к краю платформы. Молодой человек остановился на верхней ступеньке и сказал:

– Меня зовут Жюльен Кассиди.

Брюс быстро стащил с него шерстяную шапку, увидел коротко подстриженные черные волосы. Сунул шапку парню в карман.

– Кассиди. Хорошо. И что?

– Я знал Изабель Кастро. Я принес ей рогалики.

– Ты с ней спал?

– Иногда.

У парня был низкий, но мягкий голос. Брюс сразу же настроился на этот диапазон, чтобы тон и темп речи соответствовали речи собеседника, но придав своему голосу дополнительные властные нотки. Сразу показать, кто хозяин положения, чтобы выиграть время и избежать ненужных жестов.

– Что ты делал на скамейке?

– Я услышал, как кто-то говорил, что ее нашли мертвой. Мне нужно было посидеть.

– Я понимаю. Ты что, очень ее любил?

– Я ее любил.

– Почему ты убегал?

– Я не понимал, что со мной. Я был как оглушенный. И потом, у меня непростая ситуация. Моя подружка не поняла бы.

Они вышли из метро. Шеффер стоял за серым турникетом с офицером судебной полиции [2]2
  Французская судебная полиция выполняет задачу раскрытия правонарушений и задержания виновных.(Прим. перее.)


[Закрыть] в форме.

– Берем его, – сказал Брюс.

В машине майор снова подумал о женихе юной Жюдит. Совершенно потерянный. В участке он прежде всего сказал охраннику: «Меня привезли сюда, потому что я убил свою жену». Может быть, Кассиди убегал по той же причине? Эффект шока. И страх перед объяснением с любовницей. Посмотрим.

Обыск не дал ничего существенного: ключи, пятьсот пятьдесят франков банкнотами, документы на имя Жюльена Кассиди, проживающего по адресу: пассаж Бради, в 10-м округе, родившегося в Кретей 5 февраля 1965 года. Фотография миленькой блондиночки. Электронная записная книжка. Мобильный телефон. Три презерватива.

Парень сидел перед столом Брюса. Майор поставил его таким образом, чтобы допрашиваемые могли видеть перед собой фотографии жертв Вокса, приколотые к пробковой доске. Парень посмотрел на них, потом на минутку задержал грустный взгляд на лице Брюса. Виктор Шеффер прислонился к подоконнику приоткрытого окна, разворачивая карамельку, чтобы не зажигать сигарету. Начинался дождь. Брюс с наслаждением втягивал запах мокрой щебенки. Воспоминание о том, как он любит осенние утра, или весенние утра, или зимние утра помогло ему расслабиться перед первым раундом.

– Кто эта симпатичная блондинка? – спросил он после недолгой паузы.

– Карла, моя девушка.

– Вы живете вместе?

– Уже два года.

– Чем она занимается?

– Шьет костюмы для фильмов.

– Где именно?

– По большей части она работает дома.

– А ты чем зарабатываешь?

– Артист.

– Хорошо идет?

– Да, неплохо.

– Где же ты играешь?

– Последнее, в чем я был занят, это с труппой Людо Вебера, «По средам с Пикачу», на первом канале. И, наверное, мне дадут роль в «Воспитании чувств», телеспектакле для «Франс-2». Еще я читаю романы в кабаре «Лу де Фобур» и в Интернет-баре.

– Где ты был вчера вечером?

– Дома. С Карлой.

– Всю ночь?

– Да.

– Как со всем этим связана Изабель Кастро?

– Она очень помогла мне с работой. Она многих знала.

– То есть ты спал с ней, чтобы она знакомила тебя с нужными людьми?

– Все гораздо сложнее. Я люблю Карлу, но…

– Но что, тебе ее мало?

Молодой человек вздохнул. Сделал паузу и продолжал:

– В этом плане все хорошо. Но… О господи, кофе у вас не найдется? Мне нехорошо.

– Ты голоден?

– Нет, не думаю, что смогу есть. Кофе с сахаром, это было бы здорово, если можно.

Брюс взглянул на Шеффера. Капитан прочел анекдот на обертке карамельки, швырнул ее в корзину, встал, пошел к автомату в коридоре. Брюс взял блокнот и карандаш, начал чертить что-то на листочке, не глядя на парня, чтобы дать ему расслабиться.

– Как ты с ней познакомился? – мягко спросил он.

– Я читал текст одного писателя для «Запретных ночей». Мы сразу же сработались.

– Она была красивая, – сказал Брюс, поднимая голову.

Молодой человек кусал губы, уйдя в воспоминания, которые, судя по всему, не приносили облегчения. Одно из двух: либо он искренен, либо обладает настоящим талантом и прозябает в «По средам с Пикачу».

– Красивая, умная, забавная и по-настоящему независимая. Я провел с ней фантастические минуты. И я не скрываю, что меня интересовало все, что она могла мне дать. Мне кажется, что моя профессия немногим легче вашей. При сохранении всех пропорций.

– Я все-таки не понимаю, почему ты убегал.

– Я тоже, инспектор.

Шеффер услышал конец диалога. Он вошел со стаканчиком кофе, аккуратно помешивая сахар. Поставил чашку на стол перед Брюсом и встал за спиной Кассиди. Нагнулся к его уху и сказал своим хорошо поставленным голосом:

– Ты хочешь знать, как она умерла? Кассиди выдержал удар. Его лицо, обращенное к Брюсу, потемнело.

– Если вы считаете, что это необходимо, – ответил он голосом, лишенным выражения.

– Он ударил ее, заковал в наручники, изнасиловал. Он задушил ее, почти что перерезал шею. Потом инсценировал все так, чтобы было поинтереснее. Как это ты сказал: «моя профессия немногим легче вашей»?

– Послушайте! Карла сейчас дома. Вызовите ее, она вам скажет, что я провел ночь с ней!

– Я думаю, что ты убегал, потому что не хочешь, чтобы она узнала, что ты спал с Кастро, дружок, – сказал Шеффер, навалившись животом на спинку стула.

– Вы мне не верите. Ну, если бы меня задержите, кончится тем, что она все узнает. И потом, я совершенно не в себе. Я в жизни не был замешан в дело об убийстве! И у Изабель были другие мужчины. Я знаю. Ей звонили, когда я бывал у нее.

– Что за мужчины?

– Этого я не знаю. Ничего я о них не знаю. Кассиди закрыл лицо руками. Когда он поднял голову, Брюс пододвинул к нему пластиковый стаканчик и велел ему выпить кофе. Он бросил взгляд на Шеффера, занявшего прежнее место у окна. Дождь кончился. Небо окрасилось во все оттенки серого.

– Ты всегда приходил к ней по утрам?

– Да, это была единственная возможность. Из-за Карлы.

Она-то считала, что ты с Пикачу. «Ловко придумано», – сказал про себя Брюс, внезапно подумав о Тессе и о ее расписании, таком напряженном и загадочном в последний период их совместной жизни. Хорошенькой блондиночке предстояло нахлебаться вдоволь, причем в самое ближайшее время.

– Мы поедем к тебе, – сказал он, вставая из-за стола.

– А Карла, что мы ей скажем?

– Правду, старик, – ответил Шеффер. – Нас тут интересует только правда. Уж поверь.

Удар пришелся Жюльену Кассиди прямо над правым глазом. Шеффер подумал, что, будучи костюмершей, Карла могла бы надеть на себя и побольше. Присутствие двух офицеров криминальной полиции не заставило ее поправить розовый хлопчатобумажный халатик, из-под которого виднелись почти все ее прелести. Тонкие ключицы, маленькие круглые грудки, светлые курчавые волосы, вполне соответствовавшие ее короткой шевелюре. Казалось, она совершенно забыла, что на носу у нее прилеплена полоска очищающего пластыря от угрей. Короткая пауза, а потом она начала колотить Кассиди в грудь, выкрикивая ругательства: «Подлая гадина! Подлая… гадина!» Кассиди защищался, как мог, но она заехала ему коленом между ног, после чего он взвыл и сложился пополам.

– Успокойтесь, мадемуазель, – сказал Шеффер, становясь между ними.

Она завопила. Шеффер схватил ее за запястья. Она попыталась вырваться. От нее пахло табаком, потом, ночью и хорошими духами. Что-то итальянское. «Джио», – внезапно вспомнил Шеффер. Ими душилась Людивин, его последнее безумное увлечение перед женитьбой, детьми, переходом в криминальную полицию, тогда ему было тридцать четыре года. Людивин, чертовски приятное воспоминание. Карла продолжала вопить. Кассиди держался за пах. Свободной рукой Шеффер вкатил девице две оплеухи и усадил ее в кресло. На несколько секунд стало тихо. Они с Карлой смотрели в глаза друг другу. Потом она разрыдалась и совсем обмякла. Брюс, оставшийся стоять возле двери, поднял большой палец в знак одобрения.

Когда восстановилось спокойствие, Карла Дубровны подтвердила сказанное Жюльеном Кассиди. Ей велели прийти в участок для составления протокола. Брюс и Шеффер оставили молодых людей улаживать свои отношения и сели в машину.

– Прямо как в кино!

– Думаю, этого требует их среда, – прокомментировал Брюс– Или… Может, это действительно кино? Девица, выгораживающая своего дружка-психопата. Что ты об этом думаешь?

– Я думаю, что тип, который признается, что не знает, почему побежал, увидев, как ты приближаешься, скорее всего, говорит правду. Врун придумал бы историю посложнее.

– Возможно. Ладно, высади меня на бульваре Гренель. А ты пока что покопайся в жизни Кассиди. «Лу де Фобур», Интернет-бар…

– И «По средам с Пикачу».

– Вот именно.

Брюс немного помедлил, прежде чем выйти из машины перед домом Изабель Кастро. Шеффер спросил:

– Что тебя мучит?

– Ничего меня не мучит. Я вот только думаю, ты что-нибудь слышал о капитане Мартине Левин из комиссариата восьмого округа.

– Левин? В первый раз слышу, а что такое?

– Вроде бы у нее голос во вкусе Вокса.

– Только не говори, что эта дурацкая идея насчет женщины-приманки всплыла снова!

– Именно так.

– Бывают дни, когда я спрашиваю себя, зачем мы надрываемся с этой конспирацией, допросами свидетелей, изучением дел и разработкой версий, Алекс, Женщина-приманка – вот в чем решение всех проблем! И когда появится это маленькое чудо?

– Как только сможет, сказал Дельмон.

– Подыхаю от нетерпения. И ты тоже, я же вижу. Надеюсь, она хоть собой ничего.

– Если верить шефу, она отлично стреляет, у нее отличный послужной список и она хорошо держится.

– Но это не означает, что собой она ничего.

Брюс раздвинул двойные шторы, открыл окно и стал ждать характерного шума поезда, прибывающего на станцию. Он посмотрел на часы. Состав вышел из туннеля. Он ясно различил пассажиров, а потом поезд ускорил ход, унося размытые лица к бульвару Гарибальди. Брюс заметил, что между отправлением и тем момент когда набравший скорость поезд превратился в смазанную полосу, прошло шесть секунд. Шесть секунд, за которые кто-то мог заметить лицо мужчины в квартире Кастро. Ее убийцу, наносящего галантный визит, перед грандиозной постановкой смерти в ночи. На фасаде следовало бы повесить плакат вроде рекламы агентств недвижимости: «Вниманию свидетелей убийства радиоведушей Кастро. Позвоните майору Брюсу из криминального отдела». Или Гедж мог бы передать это обще по телевидению. В конце концов, идея принадлежала ему.

Брюс вздохнул. Никто не хочет облегчить ему задачу. Он часто чувствовал что его затягивает тяжелая трясина администрации полицейского ведомства и, более того, общества в целом. Зябко дрожащий маленький шестиугольник. Типы, получившие высшее образовавание и засевшие в своих начальственных кабинетах думают за нас. На прошлой неделе в 20-м округе некий папаша вышвырнул малыша из окна. Что думали об этом выпускники высшей административной школы в элегантных костюмах с гастуками? Приятель Брюса, лейтенант из комиссариата на проспекте Гамбетта, провел расследование в школе и в квартале. Отец-алкоголик, иммигрань, три года без работы, неграмотная мать, день-деньской сидящая в четырех стенах, и ее отпрыски насмотревшиеся телевидения, полного чудесных реклам, озлобленная учительница, вынужденная ежедневно иметь дело с предоставленными самим себе детми и их ко всему безразличными родителями. Мерзкие уличные банды и бессильные социальные службы. В последний раз судебный психиатр сказал нечто более внятное, чем обычно: «Нам грозит разрастание феномена серийных убийц, майор Брюс. Тут достаточно открыть границу. Дело в системе ценностей. Разрушение моральных запретов, разложение семьи, стирание граней между злом и добром. С моей точки зрения, серийный убийца – это не просто продукт драматической личной истории, это и продукт коллективного поражения. Он просто определяет свое место на конце кривой». Если сам Саньяк согласен с ним! Интересно, говорил ли он об этом со своим другом, заместителем прокурора, за обедом в ресторане?

Алекс Брюс закрыл окно и позвонил Фреду Геджу. Ему ответили, что журналист готовит репортаж. Проколы по всем фронтам, но майор не собирался сдаваться. Он попробовал позвонить другу на мобильный, но услышал безликий женский голос, выбранный компанией «Итинерис» для автоответчика. Он отменил вызов. Партия откладывается.

Он бродил по квартире. В том месте, где лежало тело Кастро, осталась лужа засохшей крови. Брюс вдруг осознал, что она – единственная из всех жертв, о которой он думал, не называя ее мысленно по имени. Это, конечно, потому, что для всех она была «Кастро». Знаменитый голос. Лицо, которое уже тоже становилось знаменитым после интервью, взятых ею для «Пари-Премьер», одновременно деликатных и провокационных.

Брюс посмотрел на следы, оставшиеся на стене над диваном. Очень четкие благодаря стараниям ребят Санчеса. Две женские ладони с растопыренными пальцами. Единственное, что осталось от хозяйки в этой тихой квартире с театральными драпировками. Брюс представил себе, как она поднялась, увидев, что дело принимает скверный оборот. Спиной к стене, опираясь ладонями, рефлекс загнанной добычи. Тело, вжимающееся в стену, чтобы больше не видеть лицо собственной смерти. Брюс повернулся, пытаясь сообразить, на что был устремлен взгляд Кастро. Он понял, что убийца стоял в дверях гостиной, что его появление вызвало мгновенный ужас, плотный, как оттиск чернильной печати.