Текст книги "Гигантская крыса Суматры / The Giant Rat of Sumatra"

Дон Нигро
Гигантская крыса Суматры

Don Nigro

The Giant Rat of Sumatra/2007

Перевел с английского Виктор Вебер

* * *

«Гигантская крыса Суматры» – история, к которой мир еще не готов».

Шерлок Холмс

Действующие лица:

ШЕРЛОК ХОЛМС

ДОКТОР ВАТСОН

МИСС ВИКТОРИЯ МЕРЧИСОН

СЭР ГЕНРИ МЕРЧИСОН

МАДАМ БЛАВАТСКАЯ

ПОСТОРОННИЙ

Декорация:

Меблированные комнаты ШЕРЛОКА ХОЛМСА и ДОКТОРА ВАТСОНА на Бейкер-стрит, Лондон.

(В темноте тикают часы и кто-то водит смычком скрипке, исторгая печальные звуки. Свет зажигается в гостиной ШЕРЛОКА ХОЛМСА и ДОКТОРА ВАТСОНА. Скрипку мучает ХОЛМС. ВАТСОН пытается читать газету, но занятие ХОЛМСА все больше его раздражает).

ВАТСОН (не в силах сдерживаться). Святой Боже, Холмс, вас не затруднит это прекратить?

ХОЛМС. Прекратить что, Ватсон?

ВАТСОН. Прекратите мучать этот несчастный инструмент и скажите мне, что занимает ваши мысли. В противном случае я на полном серьезе рассмотрю намерение вырвать из ваших рук эту чертову хреновину и выбросить на улицу. Такие звуки выводят меня из себя.

ХОЛМС. Да, но не странно ли, Ватсон, что один и тот же набор вроде бы случайных звуков может успокаивать и странным образом умиротворять того, который эти звуки создает, и одновременно доводить чуть ли не до безумия обычно спокойного и уравновешенного человека, который не имеет отношения к их созданию? И однако, если бы источником этих звуков были вы, а мне пришлось бы сидеть и слушать их, тогда, без всякого сомнения, именно я вышел бы из себя. Субъективизм, знаете ли. Процесс создания меняет восприятие.

ВАТСОН. Не лучше ли вам поделиться со мной подробностями дела, которое вы сейчас расследуете?

ХОЛМС. Старый добрый Ватсон. Вы знаете меня лучше, чем я знаю себя сам, по крайней мере, в некоторых аспектах, и, должен признаться, это правда, есть нечто такое, что ставит меня в тупик, но я боюсь, что ваше предположение о существовании дела, которое я расследую, пусть и представляется вполне логичным, как обычно, абсолютно неправильное. Потому что в настоящий момент мои мысли занимает очень личный вопрос.

ВАТСОН. Ох. Да, в таком случае, как я понимаю, нет у меня права вдаваться в подробности.

ХОЛМС. Благодарю, Ватсон. Я ценю вашу тактичность.

(Пауза. Тикают часы. ХОЛМС собирается провести смычком по струнам скрипки).

ВАТСОН. Хотя это чертовски странно, надеюсь, вы простите меня за эти слова, потому что, знаете ли, Холмс, похоже, никогда раньше личных проблем у вас не было, ведь так?

ХОЛМС. Это правда, не было. Как практически не было и личной жизни, а если проблемы и возникали, личного характера, я не обращал на них особого внимания, потому что гораздо больше меня интересовали другого рода проблемы, профессиональные, дедуктивные. Кто что кому сделал, где, когда, чем и почему. Тем не менее, мне приятно, что вы волнуетесь обо мне.

ВАТСОН. Разумеется, я волнуюсь о вас. Я волнуюсь, что кто-то ворвется сюда и задушит вас, чтобы эти крайне неприятные скрипичные звуки более не разносились окрест. И знаете, Холмс, если у вас есть желание обсудить какую-то проблему более личного характера…

ХОЛМС. Такого желания у меня нет.

ВАТСОН. Конечно. Очень хорошо понимаю. Больше ничего не говорю. Но если вы…

ХОЛМС. Вы обо всем узнаете первым.

ВАТСОН. Благодарю.

(Пауза. ВАТСОН возвращается к газете. ХОЛМС водит смычком по струнам, исторгая из скрипки еще более отвратительные звуки. Ватсон все сильнее мнет газету в кулаках, его раздражение нарастает. Наконец, Холмс перестает играть).

ХОЛМС. Между прочим, Ватсон, я еще не читал газету. Вам обязательно так ее мять?

ВАТСОН. Извините. Должно быть, непроизвольное сокращение мышц.

ХОЛМС. Ладно, Ватсон. Пожалуй, я могу вам рассказать. Просто все это так странно, так неестественно, что я, если честно, колебался, а казаться ли этого вопроса, из опасения… Действительно крайне все необычно, вот я и боялся, что вы посмеетесь надо мной.

ВАТСОН. Посмеюсь над вами? Я бы никогда в жизни не позволил себе смеяться над вами.

ХОЛМС. Вы еще не услышали мою историю. Но я наберусь мужества и рискну стать посмешищем, если этим удастся спасти от насилия мою скрипку. Ее не выбросят в окно, и она не зашибет случайного прохожего. Речь о том, Ватсон, что мне снились крайне необычные сны.

ВАТСОН. Сны?

ХОЛМС. Вы знаете, Ватсон, что я всегда сплю очень чутко, для отдыха мне хватает коротких промежутков сна, поэтому бодрствовать я могу долго, особенно когда занимаюсь очередным расследованием. Но в последнее время, впервые в жизни, меня замучили действительно жуткие кошмары.

ВАТСОН. Знаете, Холмс, всем иногда снятся кошмары. Может, вы поели перед сном.

ХОЛМС. Ем я мало, Ватсон, как вам прекрасно известно, и крайне редко ем поздно. Нет, я не думаю, что здесь есть какая-то связь с моим пищеварительным трактом. Но самое главное, Ватсон, все эти кошмары на одну тему.

ВАТСОН. Правда? И что это за…

ХОЛМС. Стесняюсь сказать.

ВАТСОН. Боже мой. Это женщины, да? Что ж, это вполне объяснимо, Холмс. Я хочу сказать, мужчина вашего возраста… Вам действительно пора найти жену и начать семейную жизнь. Пойдет только на пользу, если вы спросите меня.

ХОЛМС. Нет, Ватсон, с сожалением докладываю, что ничего эротического в моих снах нет. Если бы. Дело в том, что мне снилась большая крыса.

ВАТСОН. Крыса?

ХОЛМС. Гигантская крыса. Огромная, злобная, отвратительная, пасть в пене, скверно пахнущая. Гигантская крыса Суматры.

ВАТСОН. Суматры?

ХОЛМС. Гигантская крыса Суматры.

ВАТСОН. Понимаю. И что, собственно, делает эта крыса?

ХОЛМС. Всегда одно и то же. Я иду по Лондону. Густой желтый туман. Я практически ничего не вижу. Мне приходится выставить перед собой руку, чтобы нащупывать путь. Из тумана доносятся странные крики. Сначала я думаю, что где-то вдали кричат уличные торговцы. Потом звуки эти все больше начинают напоминать крики экзотических птиц, и я обнаруживаю, что то и дело натыкаюсь на вроде бы стволы тропических деревьев. Тут до меня доходит, что я забрел в странную, всеми забытую часть Лондона каким-то непонятным образом переходящую в тропический лес Суматры. И теперь эти непонятные звуки более всего напоминают весьма неприятное попискивание, и я задаюсь вопросом, а вдруг в этом тумане лежит несчастный, брошенный младенец. Я продираюсь сквозь какие-то заросли, попадаю в проулок… Некое подобие заросшего и утопающего в тумане уголка Уайтчепела… И там, в маленьком закутке, роящаяся в мусоре, огромная, отвратительная крыса. Она поворачивается и смотрит на меня. Глаза красные и ужасные. Она встает на задние лапы и мерзко фыркает, глядя на меня. Потом начинает медленно приближаться, и внезапно я абсолютно уверен, что крыса намерена меня сожрать.

ВАТСОН. Это что-то совершенно невероятное.

ХОЛМС. Я тоже так думал. Не мог представить себе, что гигантской крысе удастся насладиться трапезой. Я – сплошь кости и жилы. Это такой упитанный мужчина, как вы, Ватсон, может накормить целое семейство гигантских крыс. Вам нужно чуть подкачаться, знаете ли, Ватсон. Если желаете, с радостью одолжу вам свои гантели. В любом случае, это очень тревожный сон, который последние три недели донимает меня каждую ночь. И я понятия не имею, что он означает, и откуда у этого невероятно отвратительного существа намерение сожрать меня. Разве это недостаточная причина для того, чтобы мучать скрипку?

ВАТСОН. Несомненно, это переутомление. Вы слишком много работаете.

ХОЛМС. Нет, нет, скорее, работаю мало. Работа наоборот прибавляет мне сил. Вы это знаете, Ватсон. Именно в периоды праздности у меня нарастает депрессия.

ВАТСОН. Что ж, тогда, возможно, вы понимаете, кокаин…

ХОЛМС. Нет, кокаин я какое-то время не принимаю. Дело не в нем. Не в нем.

ВАТСОН. Вы всегда это делаете, знаете ли.

ХОЛМС. Делаю что?

ВАТСОН. Уговариваете меня выдвигать версии, чтобы потом с удовольствием разнести из в пух и прах. Это невероятно злит.

ХОЛМС. Но это в высшей степени полезно для меня, старина, исключать очевидное, а с этим, если откровенно, у вас получается гораздо лучше, чем у меня. Без вас, Ватсон, я мог, в которых случаях, проглядеть самые простые объяснения. Это ваша особенность – воспринимать все незамутненным взглядом, да только вы неизбежно неправильно истолковываете значимость увиденного. Нет, Ватсон, фактически…

ВИКТОРИЯ (появляется в дверях, ослепительно красивая, но очень взволнованная молодая женщина). Прошу меня извинить. Ужасно сожалею, что без спроса врываюсь в ваш дом, но звонок не работает, а миссис Хадсон мучается подагрой, и она сказала, что я могу к вам подняться. Не сомневалась, что у вас возражений не будет.

ХОЛМС. Мы ничего не имеем против, когда нас без предварительной договоренности посещает такая обворожительная особа, как вы. Пожалуйста, заходите.

ВИКТОРИЯ (заходит в гостиную). Благодарю. Я хочу проконсультироваться с мистером Шерлоком Холмсом по вопросу… но личному вопросу, который очень меня тревожит.

ХОЛМС. Я – Шерлок Холмс, а это мой коллега, доктор Ватсон.

ВИКТОРИЯ. Рада встречи с вами, мистер Холмс, и с вами, доктор. Я – Виктория Мерчисон. Мой отец – сэр Генри Мерчисон, исследователь Африки.

ХОЛМС. Достижения вашего отца вызывают у меня огромное уважение, мисс Мерчисон. Не желаете присесть?

ВИКТОРИЯ. С удовольствием. Благодарю. (Она садится. Они сидят. Но через мгновение она нервно вскакивает. Мужчины – тоже). Ох, мистер Холмс. Я ругаю себя за то, что пришла к вам с этим делом. Это сущий пустяк, но все так странно…

ХОЛМС. Очень часто самые маленькие и странные проблемы представляют наибольший интерес. Так чем мы можем вам помочь?

ВИКТОРИЯ. Это звучит так глупо, но дело в том, что в последнее время мне не дают покоя жуткие, отвратительные сны.

ХОЛМС. Сны?

ВИКТОРИЯ. Ужасные сны. Точнее, один повторяющийся кошмар. Мистер Холмс, вы наверняка подумаете, что я говорю глупости.

ХОЛМС. Заверяю вас, что нет. Пожалуйста, продолжайте. И что это за кошмар?

ВИКТОРИЯ. Мне снится гигантская крыса.

ХОЛМС. Гигантская крыса.

ВИКТОРИЯ. С Суматры.

ВАТСОН. Святой Боже, Холмс. Это поразительно!

ХОЛМС. Пожалуйста, успокойтесь, Ватсон, и позвольте молодой даме продолжить.

ВАТСОН. Но действительно, Холмс, это самое невероятное…

ХОЛМС. Ватсон!

ВАТСОН. Да, конечно. Прошу меня извинить. Погорячился.

ВИКТОРИЯ. Я сказала что-то не то?

ХОЛМС. Отнюдь. Вы должны извинить бедного Ватсона. В юности он переболел малярией, и последствия иногда дают о себе знать. Вызывают кратковременное, буквально на несколько мгновений, беспамятство. Но теперь он в норме. Так, Ватсон?

ВАТСОН. Мне гораздо лучше, да. Прошу меня извинить.

ХОЛМС. Пожалуйста, расскажите нам, мисс Мерчисон, что именно вам снилось. Не упускайте никаких подробностей, какими бы незначительными они Вам ни показались.

ВИКТОРИЯ. Сон всегда один и тот же. Я брожу по какому-то старому дому, где-то в Лондоне. В доме много комнат и коридоров, лестницы ведут в другие комнаты. Снаружи ужасно густой желтый туман. Невозможно увидеть, что за окнами, и туман начинает прокрадываться в дом. Я думаю, что кто-то оставил дверь открытой, и с каждой пройденной мною комнатой тумана все прибавляется. У подножия длинной, каменной лестницы я нахожу открытую дверь, которая ведет в маленький двор и лабиринт проулков. К своему изумлению обнаруживаю, среди мусорных баков тропические деревья. Потом слышу какое-то странное попискивание, словно в тумане плачет младенец, поворачиваю за угол и внезапно натыкаюсь на жутчайшее существо, гигантскую крысу, с отвратительными красными глазами. Могу подумать только одно: «Господи. Помоги мне, это гигантская крыса Суматры». Потом она направляется ко мне, и меня ухватывает уверенность, что крыса намерена меня сожрать. Я просыпаюсь с криком. Вы побледнели, мистер Холмс. С вами все в порядке?

ХОЛМС. Как давно вы видите этот сон?

ВИКТОРИЯ. Где-то три недели. Действительно, мистер Холмс, вы неважно выглядите. Я каким-то образом вас расстроила?

ХОЛМС. Заверяю вас, мисс Мерчисон, я в полном порядке, хотя замечаю, что мой друг Ватсон заметно побледнел. Возможно, причина в мясе, которое мы ели на ужин. Скажите, мисс Мерчисон, видел ли я вас раньше?

ВИКТОРИЯ. Я выбрала карьеру актрисы. И вы могли видеть меня в маленьких, по большей части, без слов, ролях в спектаклях театра «Лицеум», с мистером Генри Ирвингом и мисс Эллен Терри[1]1
  Об отношениях этих двух великих английских актеров рассказывает пьеса Дона Нигро «Генри и Эллен».


[Закрыть].

ХОЛМС. Да, полагаю, что видел.

ВИКТОРИЯ. Я, разумеется, польщена, мистер Холмс, что вы узнали меня, но не понимаю, какое отношение имеет моя профессия к возникшей проблеме.

ХОЛМС. Такую женщину, как вы, мисс Мерчисон, забыть трудно, но вот о чем я подумал. Может, в одной из пьес, какой-нибудь безвкусной мелодраме, вы прочитали о подобном существе, а потом оно вам приснилось.

ВИКТОРИЯ. Я абсолютно уверена, что никогда не читала о подобном существе, ни в пьесе, ни в книге. И никогда не слышала о нем.

ХОЛМС. Скажите, мисс Мерчисон, а может, ваша печаль, вызванная разлукой с отцом, стала причиной этого неприятного сна? Может, ваши блуждания по большому дому являют собой ваш страх от разлуки с семьей и жизнью в одиночестве, а джунгли – естественная среда обитания для исследователя, вот ваш отец и представляется вам гигантской крысой…

МЕРЧИСОН (появляется в дверях, представительный джентльмен с красным лицом и большими седыми усами). Прошу извинить.

ВИКТОРИЯ. Папа! Что ты здесь делаешь?

МЕРЧИСОН. Я могу задать тебе тот же вопрос, Виктория. И почему этот господин упомянул обо мне, как о гигантской крысе?

ХОЛМС. Я ни в коем случае не проявлял к вам неуважения, сэр Генри. Я – Шерлок Холмс, а это доктор Ватсон. Ваша дочь пришла, чтобы проконсультироваться со мной по вопросу, подробности которого я разглашать не в праве, что и привело к упоминанию гигантской крысы.

МЕРЧИСОН. Но откуда, черт побери, вам известно о крысе?

ВИКТОРИЯ. Ты знаешь о сне?

МЕРЧИСОН. Разумеется, я знаю о сне. Это же мой сон.

ВИКТОРИЯ. Это мой сон.

МЕРЧИСОН. Твой сон? Как-то все запуталось.

ХОЛМС, Господи, Ватсон, все действительно усложняется. Сэр Генри, почему бы вам не рассказать, что побудило вас прийти ко мне?

МЕРЧИСОН. Причина столь нелепая, что мне даже неудобно говорить об этом.

ХОЛМС. Боюсь, сэр Генри, об этом уже было сказано, и все гораздо сложнее, чем вы или ваша дочь осознаете в настоящий момент.

МЕРЧИСОН. Дело в том, мистер Холмс, что я пришел к вам из-за дьявольского кошмара, который не дает мне покоя и, предполагаю, он имеет отношение к ужасному происшествию, случившемуся со мной на Суматре несколькими годами раньше.

ВИКТОРИЯ. На Суматре?

МЕРЧИСОН. Да, на Суматре. С тобой все в порядке, Вики?

ХОЛМС. Пожалуйста, расскажите нам об этом происшествии, сэр.

МЕРЧМСОН. Мне не хочется еще больше расстраивать свою дочь этой историей, подробности которой довольно шокирующие.

ХОЛМС. Есть у меня ощущение, сэр Генри, что ваша дочь уже знает часть этой истории.

МЕРЧИСОН. Откуда? Я ничего не рассказывал ни одной живой душе. Этот кошмар мучает меня несколько последних недель. Но я ни за что не стану расстраивать Вики.

ВИКТОРИЯ. Все нормально, папа. Раз мистер Холмс считает, что я могу выслушать все, что ты собираешься рассказать, повода для волнения у меня нет.

МЕРЧИСОН. Как скажешь. Несколькими годами раньше я отправился на Борнео и Суматру, в поисках знаменитых гигантских крыс, обитающих в том регионе. Находясь в джунглях, заболел ужасной лихорадкой, распространяемой одним тамошним паразитом. Эта лихорадка в итоге убила всех членов моей экспедиции. Я заболел первым и, возможно, заразил всех остальных, но они умерли, а я выздоровел. Чувство вины было сокрушающим, и я поклялся навсегда закончить с исследованиями. Вернулся в Англию с твердым намерением проводить больше времени с моей дочерью. Но мы провели в разлуке долгие годы, так что у нас осталось так мало общего. Она сказала мне, что хочет стать актрисой. Я категорически не одобрял выбор этой профессии, по причинам, очевидным любому здравомыслящему человеку. Мы поссорились, она ушла из дома, чтобы жить на деньги, унаследованные от ее бедной матери, так рано покинувшей нас, и начала выступать в «Лицеуме». Меня это очень огорчило. Дом казался невероятно пустым. А потом мне начал снится этот ужасный кошмар.

ВИКТОРИЯ. Ох, папа.

ХОЛМС. Пожалуйста, перескажите нам ваш кошмар, сэр Генри.

МЕРЧИСОН. Он всегда один и тот же. Я прокладываю путь по джунглям Суматры, мокрый от пота. Пышная растительность подступает со всех сторон. Потом попадаю в туман, странным образом напоминающий густой желтый туман Лондона, и вижу, что джунгли постепенно уступают место узким улочкам и проулкам восточного Лондона. Потом слышу какое-то попискивание, словно плачет маленький ребенок. Спешу на эти звуки, оставляю джунгли позади, оказываюсь в лабиринте проулков, поворачиваю за угол и вижу перед собой, в маленьком дворике, заставленном мусорными баками, отвратительную гигантскую крысу. Крыса начинает красться ко мне, и у меня мурашки бегут по коже от абсолютной уверенности, что крыса эта намерена меня сожрать.

ВАТСОН. Холмс, это просто невероятно.

ВИКТОРИЯ. Папа, это практически мой сон. Концовка одинаковая.

МЕРЧИСОН. Но каким образом нам обоим может сниться один и тот же сон?

ХОЛМС. Вы совершенно уверены, что не обсуждали эти сны между собой?

МЕРЧИСОН. Мы вообще не разговаривали с тех пор, как мне начал снится этот кошмар.

ХОЛМС. Вы когда-нибудь рассказывали вашей дочери и случившемся с вами на Суматре?

МЕРЧИСОН. Я уверен, что мы никогда об этом не говорили.

ВИКТОРИЯ. Это правда. Он ничего не рассказывал мне о своей последней экспедиции.

ХОЛМС. И ни один из вас не обсуждал эти сны с кем-то еще?

ВИКТОРИЯ. Я не обсуждала.

МЕРЧИСОН. Я тоже, клянусь.

ХОЛМС. Друзья мои, все это даже более необъяснимо, чем вы можете себе представить.

МЕРЧИСОН. Как вас понимать, Холмс? Вы знаете что-то такое, чего не знаем мы?

ХОЛМС. Последние три недели мне самому снится этот самый кошмар?

МЕРЧИСОН. Холмс, сейчас не время для розыгрышей.

ХОЛМС. Нет у меня привычки кого-либо разыгрывать, сэр Генри.

ВАТСОН. Это правда. Холмс рассказал мне о своем сне перед самым приходом мисс Мерчисон. Никогда в жизни не сталкивался с таким невероятным совпадением.

ВИКТОРИЯ. Но как такое может быть?

ХОЛМС. Есть какое-то рациональное объяснение. Мы должны тщательно исследовать факты, которыми располагаем. Три человека сходятся в одной комнате, в один день, и выясняют, что каждому из них снится один и тот же кошмар. Сон сэра Генри начинается в джунглях, они постепенно переходят в улички Лондона, которые и приводят его к крысе. Мисс Мерчисон из дома выходит во дворик, оттуда – в проулки, и наталкивается на крысу. Я иду по лондонским улицам, потом попадаю в какой-то проулок, который и выводит меня к крысе. Мы идем с разных направлений, но оказываемся в одном месте. Общие элементы наших снов – густой желтый лондонский туман, ужасные звуки, перемешивание лондонских проулков с джунглями Суматры, гигантская красноглазая крыса и наша убежденность в том, что это существо намерено нас сожрать. Как такое может случиться? Что сие может означать? Ватсон, что вы об этом думаете?

ВАТСОН. Должен признать, я в полнейшем замешательстве.

ХОЛМС. Да ладно, Ватсон. Вы – уважаемый врач. Конечно же, у вас есть предварительный диагноз, позволяющий объединить эти странные события.

ВАТСОН. Может, массовая галлюцинация?

МЕРЧИСОН. Вы думаете, всем лондонцам снится этот сон?

ХОЛМС. Возможно, всем, но вот вы, Ватсон, вам не снилась гигантская крыса, так?

ВАТСОН. Мне – не снилась.

ХОЛМС. Вы уверены? Иногда мы забываем наши сны.

ВАТСОН. Такой сон я бы запомнил.

ХОЛМС. Ваши слова, похоже, ставят под сомнение нашу и так не слишком перспективную версию о массовой галлюцинации. Конечно, мы можем выйти на улицу и начать опрашивать прохожих, но снилась ли им гигантская плотоядная крыса, но результатом, боюсь, станет длительное пребывание в доме для умалишенных. Какие еще будут объяснения?

ВИКТОРИЯ. Может, одному из нас все это снится. Прямо сейчас, в этот самый момент, он видит этот сон. Шекспир говорит, что мы созданы из снов, а Кальдерон считает, что жизнь – это сон.

ХОЛМС. Не упоминая сочинителя этой ужасной детской песенки о гребле на лодке[2]2
  Песенка «Row, Row, Row Your Boat/Гребем, гребем, гребем на лодке», впервые упомянутая в 1852 г., в которой присутствует фраза «Life is but a dream/Жизнь всего лишь сон».


[Закрыть]. Но не верится мне, что я сейчас сплю. А у вас, сэр Генри, есть ощущение, что вы спите?

МЕРЧИСОН. Разумеется, нет. Это нелепо. Шекспир. Что за бред.

ВИКТОРИЯ. Это не бред. Поэтому, папа, мы и поссорились. Ты воинствующий догматик. Разве мы постоянно не принимаем наши сны за реальную жизнь, когда их видим? Разве ты не верил в гигантскую крысу, когда она тебе снилась. Если не верил, почему она так тебя встревожила, что ты пришел к мистеру Холмсу?

ХОЛМС. Но, просыпаясь, мы чувствуем себя глупцами из-за того, что действительно поверили нашим снам, позволили себе радоваться, грустить или ужасаться, в лучшем случае, крайне невероятной последовательностью событий, а в худшем – гротескной и невозможной фантазией.

ВИКТОРИЯ. Именно. Поэтому откуда кто-то из нас может знать с абсолютной уверенностью, что он или она не спит в этот самый момент, когда его заставляют признать, что он не спит, тогда как на самом деле ему снится этот совершенно абсурдный сон?

ХОЛМС. Да только мисс Мерчисон, если мы решим, что одному из нас приснилось, будто нам троим снилась гигантская крыса, как нам узнать, что кому-то снится то, что снится одному из нас? Такой подход, похоже, уведет нас с бесконечную череду китайских шкатулок внутри шкатулок.

МЕРЧИСОН. Не хочу я говорить о китайских шкатулках. Мне нужно объяснение.

ХОЛМС. Как и мне, сэр Генри. Что-то во всей этой истории не дает мне покоя, можно сказать, гложет меня…

ВАТСОН. И что это, Холмс?

БЛАВАТСКАЯ (появляясь в дверях, крупная, представительная женщина в возрасте, одетая в черное). Холмс? Холмс здесь? Кто-то сказал, Холмс?

ХОЛМС. Я – Шерлок Холмс. А вы?..

БЛАВАТСКАЯ (очень величественно). Я – Блаватская.

ВИКТОРИЯ. Мадам Блаватская! Знаменитая теософистка!

БЛАВАТСКАЯ. Хорошая девочка. Получишь крекер. Святой Боже, Мадам Блаватская слишком стара, чтобы подниматься по столь многим ступеням. Мне следовала послать сюда эту косоглазую женщину с заячьей губой.

ХОЛМС Позвольте предложить вам стул, Мадам.

(Приносит БЛАВАТСКОЙ стул).

БЛАВАТСКАЯ. Какой ты милый мальчик. Только плохо кушаешь. Я дам тебе мой рецепт шведских тефтелей. Берешь шведа… Шутка, конечно. (Начинает садиться). Знаете, о том, что жизнь катится к закату узнаешь, когда садиться приходится в четыре приема. (Подпрыгивает, держится за зад). А-А-А-А-А-А-А! У-У-У-У-У! О-о-о-о-о-о-о!

ХОЛМС. Приношу глубочайшие извинения, Мадам. Я по невнимательности оставил на стуле смычок от моей скрипки.

(Убирает смычок).

ХОЛМС. Не корит себя, сын мой. Мне даже понравилось. Таких развлечений теперь в моей жизни немного. Под стулом ничего нет? Может, маленькая собачка?

ХОЛМС. Горизонт чист, Мадам.

БЛАВАТСКАЯ. Хорошо. Начинаю садиться. Почти села. Мадам приземлилась. Итак, кто эти люди? И пожалуйста, никаких автографов.

ХОЛМС. Мисс Виктория Мерчисон и ее отец, сэр Генри Метчисон, а это доктор Ватсон. Я как раз их консультировал.

БЛАВАТСКАЯ. Это не проблема. Я уверена, они могут и подождать. Первым делом необходимо помочь Мадам Блаватской избавиться от этого парня с гигантской крысой.

ХОЛМС. Крысой? Гигантской крысой?

БЛАВАТСКАЯ. Да. И какой это раздражающий тип. Портит мне все сеансы.

МЕРЧИСОН. Сеансы! Что за бред!

ВИКТОРИЯ. Обойдемся без грубостей, папа. Мадам Блаватская – самая знаменитая спиритуалистка Лондона.

МЕРЧИСОН. Если вы спросите меня, это полнейший вздор.

БЛАВАТСКАЯ. С другой стороны, это кусок хлеба. Во всяком случае, для меня.

ХОЛМС. Так что у нас с крысой, Мадам?

БЛАВАТСКАЯ. Крыса? Где?

ХОЛМС. Вы упомянули какого-то типа с гигантской крысой.

БЛАВАТСКАЯ. О, да. Я тебе скажу, сладенький. Последние три недели я не могла провести более-менее нормального сеанса, потому что нам постоянно мешал один бедолага, который ни там, ни здесь, застрял, можно сказать, между.

ХОЛМС. Между чем?

БЛАВАТСКАЯ. Между этим миром и последующим. Очень беспокойная душа. Он умирает, или только что умер, но он завис между мирами и продолжает кричать в мою слуховую трубку о гигантской крысе.

МЕРЧИСОН. Святой Боже! Мир окончательно сошел с ума?

ХОЛМС. Кто этот человек, Мадам? Вы знаете?

БЛАВАТСКАЯ. Полной уверенности у меня нет. Кто-то по имени Артур, или Марта, или что-то такое. Все очень смутно. Но он не дает мне работать. Я начинаю подозревать сознательный саботаж. Меня это крайне расстроило, вот Вилли Йейтс и предложил обратиться к вам, только не сказал, что придется преодолеть столь много ступенек. Это последний раз, когда я послушалась поэта.

ХОЛМС. И вы уверены, Мадам, что это беспокойная душа продолжает упоминать гигантскую крысу?

БЛАВАТСКАЯ. Суматра, говорит он. Гигантская крыса Суматры.

ВИКТОРИЯ. Это что-то поразительное. Отрицает всю логику. Что, в конце концов, происходит, мистер Холмс?

ХОЛМС. Есть у меня предположение. Очень тревожащее предположение. Достаточно фантастическое предположение. Но я искренне надеюсь, что ошибаюсь. (ХОЛМС на какие-то мгновения погружается в раздумья. Потом…) Мадам Блаватская, можете вы использовать вашу знаменитую способность устанавливать связь с миром призраков, чтобы помочь нам найти этого несчастного, затерявшегося парня с его гигантской крысой?

МЕРЧИСОН. Ради Бога, Холмс. Конечно же, вы не верите в эту спиритуалистическую ахинею. Это еще более глупо и бессмысленно, чем театр.

ВИКТОРИЯ. Театр не глупый и не бессмысленный, папа. Во всяком случае, не всегда. Как и спиритуализм. Если ты хоть раз позволишь своему наглухо закупоренному разуму чуть приоткрыться…

МЕРЧИСОН. Не нужна мне дырка в голове.

ХОЛМС. Вы хотите найти причину этого жуткого кошмара?

МЕРЧИСОН. Разумеется, хочу, но…

ХОЛМС. Тогда перестаньте препираться с вашей дочерью и действуйте с нами заодно.

МЕРЧИСОН. Но все это какая-то дикая чушь.

ХОЛМС. Тогда чего вы боитесь, сэр Генри?

МЕРЧИСОН. Я охотился на львов в Африке, на тигров в Индии…

ХОЛМС. И на крыс на Суматре? Вы хотите, чтобы вашей дочери и дальше снились кошмары, или вы желаете разобраться, что все это значит? Или вы доверяете мне, или нам больше нечего сказать друг другу, и я желаю вам хорошего вечера.

МЕРЧИСОН. Хорошо. Я шел с вами достаточно долго, Холмс, и теперь хочу увидеть, к чему это приведет. Но, думаю, это пустая трата времени. Эта женщина определенно мошенница.

БЛАВАТСКАЯ. Значит, вы тоже видели крыс?

ХОЛМС. Это долгая история, Мадам. Но если вы постараетесь и свяжете нас с этим не дающим вам покоя призраком, мы все будем вам безмерно признательны.

БЛАВАТСКАЯ. Почему нет? День все равно прошел. Чем еще мне сегодня заниматься? Пойдемте, детки. Садитесь за стол. И помните, если кто-то пустит голубка во время сеанса, это будет вон тот мужчина с большими усами, не я.

МЕРЧИСОН. Простите?!

БЛАВАТСКАЯ. Тебе действительно не стоит налегать на бобовую запеканку, Хэнк.

ХОЛМС (когда все расселись вокруг стола). В чем дело, Ватсон? Вы выглядите таким взволнованным?

ВАТСОН. Если честно, Холмс, я изумлен, что именно вы готовы участвовать в этом действе.

ХОЛМС. По моему разумению, на данный момент эта идея ничем не хуже других. Возможно, мы сможем извлечь из нее что-то полезное.

ВАТСОН. Но, Холмс, спиритический шанс противоречит всему, во что вы верите.

ХОЛМС. Верю? У меня нет ничего общего с верой, Ватсон. Я просто рассматриваю имеющиеся факты, а потом делаю выводы. Факты говорят о том, что мы столкнулись с чем-то, находящимся за пределами нашего прежнего опыта. Я не вижу проблемы в том, чтобы расширить эти пределы.

ВТСОН. Хорошо, Холмс. Я уверен, вы знаете, что делаете. Но мне это не нравится. Совершенно на вас не похоже.

ХОЛМС. Если быть до конца откровенным, Ватсон, есть у меня подозрение, что и вы последнее время сам не свой.

ВИТСОН. В каком смысле?

БЛАВАТСКАЯ. Ты собираемся заняться делом или как? А то меня начинает доставать мой геморрой.

ХОЛМС. Разумеется, Мадам. Давайте начнем.

БЛАВАТСКАЯ. Отлично. Пусть кто-нибудь уберет свет. В темноте я выгляжу лучше.

ХОЛМС. Вас не затруднит, Ватсон?

ВАТСОН. Конечно.

(Тушит свет, оставляя только одну лампу на столе, освещающую их лица и отбрасывающую странные тети. Остальная часть комнаты погружается в темноту. ВАТСОН возвращается за стол).

БЛАВАТСКАЯ. Готовы? Все берутся за руки.

МЕЧИСОН. Это просто дурдом.

БЛАВАТСКАЯ. Не вставляй мне палки в колеса, Хэнк, а не то я подожгу твои усы. Мадам сегодня не в радужном настроении. Потеряла деньги на ипподроме. Откуда я могла знать, что у моей лошади деревянная нога? Эта гигантская крыса совершенно выбила меня из колеи. Я потеряла аппетит. И убери свою руку с моего бедра, усатый мальчик.

МЕРЧИСОН. Не лежит моя рука на вашем бедре.

БЛАВАТСКАЯ. Что-то лежит. Подождите. Я чувствую присутствие в комнате. Да. Здесь какой-то незваный гость. Среди нас есть кто-то еще, не принадлежащий к нашему кругу. Призрак, который кричит мне в ухо о гигантской крысе, мы желаем говорить с тобой. Призрак? Эй? Есть кто-нибудь дома? Призрак, если ты здесь, дай нам знак. Дай нам знак, призрак. (Из глубины сцены, где кромешная тьма, доносится громкий, нагоняющий ужас скрежет). Ух, ты. Какой потрясающий эффект. Даже лучше, чем сама думала. Черт побери! Призрак, говори с нами. Ты здесь?

ПОСТОРОННИЙ (голос из глубины сцены). Да. Я здесь.

МЕРЧИСОН. Боже мой!

БЛАВАТСКАЯ. Не выпрыгивай из штанов, Хэнк. Призрак, слушай меня. Почему ты преследуешь нас? Почему продолжаешь доставать гигантскими крысами? Почему ты пришел?

ПОСТОРОННИЙ. Я пришел с посланием для одного, кто среди вас.

БЛАВАТСКАЯ. И с кем из нас ты хочешь поговорить, призрак?

ПОСТОРОННИЙ. С тем из вас, который злобный.

БЛАВАТСКАЯ. И кто это, призрак?

ПОСТОРОННИЙ. Злобный знает.

ХОЛМС. Подойди ближе к свету, призрак.

ПОСТОРОННИЙ. Как вам будет угодно, мистер Холмс.

(Подходит к самой границе круга свет. Судя по габаритам – мужчина, лицо скрыто в тени вроде бы капюшона).

ХОЛМС. Значит, ты знаешь мое имя, призрак.

ПОСТОРОННИЙ. Да. Я вас знаю. Я хорошо вас знаю.

ХОЛМС. Тогда позволь нам увидеть твое лицо, призрак. Почему нет?

ПОСТОРОННИЙ. Не хотите вы увидеть мое лицо.

ХОЛМС. Я хочу. Очень.

БЛАВАТСКАЯ. Возможно, эта идея не из лучших. Собственно, нам лучше на этом закончить. Что-то здесь не так. На сеансах Мадам такого не бывает. Мадам этим очень напугана.

ХОЛМС. Успокойтесь, Мадам. Призрак, мы поверим твоему посланию, только если ты покажешь нам свое лицо.

ПОСТОРОННИЙ. Тогда я выполню ваше пожелание, мистер Холмс. Подойдите и всмотритесь в мое лицо, если посмеете.

ХОЛМС. Как скажете. (Встает).

ВАТСОН. Не делайте этого, Холмс. Не делайте, умоляю вас.

ХОЛМС. Все нормально, Ватсон. Не тревожьтесь. Мне крайне любопытно посмотреть, как выглядят души умерших.