Текст книги "Травен / Traven"

Дон Нигро
Травен

Don Nigro

Traven/2016

Перевел с английского Виктор Вебер

* * *

Посвящается Тото Александер

«Поэтому предложение истории, совершенно вымышленной, определенно самое скандальное преступление, и, однако, об этом так мало говорят. Это ложь, которая пробивает в сердце большую дыру, и через нее в него постепенно пронимает привычка лгать».

Даниэль Дефо «Серьезные размышления Робинзона Крузо».

Действующие лица:

ТРАВЕН – мужчина у верхней границы среднего возраста.

МАРИСЕЛА – женщина двадцати с небольшим лет.

Декорация:

Хижина в джунглях, середина двадцатого столетия. Справа веранда с деревянным столом и стулом. По центру – комната с кроватью под москитной сеткой. Слева – большой пароходный сундук, перед которым, на авансцене, маленький деревянный столик. На нем керосиновая лампа, коробок со спичками и большой нож. Вокруг джунгли. По ходу пьесы становится темнее: близится ночь и надвигается гроза.

Личность загадочного писателя Би Травена, в достаточной степени установлена, или не установлена, в зависимости от того, во что вам хочется верить. Кем бы он ни был, пьеса, возможно, о ком-то еще. Но так можно сказать, о чем угодно.

(Звуки джунглей и стук пишущей машинки. Ранний вечер в мексиканских джунглях. Свет падает на ТРАВЕНА, мужчину среднего возраста, сидящего на веранде дома в джунглях. Он печатает на старой пишущей машинке, стоящей на деревянном столе, рядом с машинкой стакан с выпивкой. Подходит МАРИСЕЛА, женщина двадцати с небольшим лет, смотрит на него. Далекий раскат грома).

ТРАВЕН (перестает печатать, смотрит на нее). Так вы заблудились?

МАРИСЕЛА. Не знаю. Думаю, что нет.

ТРАВЕН. Если вы здесь, значит, заблудились. Никто не приходит сюда, кроме заблудившихся людей.

МАРИСЕЛА. Вы заблудились?

ТРАВЕН. Я хочу заблудиться. Вы хотите заблудиться?

МАРИСЕЛА. Я, возможно, нашла то, что искала.

ТРАВЕН. Но вы не уверены?

МАРИСЕЛА. Я несколько сбита с толку. Какое-то время бродила по джунглям. Карта, которая у меня, совершенно бесполезна.

ТРАВЕН. Карта – это не территория. Да и территория не такая, какой кажется.

МАРИСЕЛА. Я забралась на большую груду камней, которая выглядела древним погребальным холмом, чтобы посмотреть, где я нахожусь, поскользнулась, скатилась на другую сторону, ударилась головой о камень, а очнувшись, обнаружила, что лежу на берегу ручья. Пить хотелось ужасно, я напилась прямо из ручья и сразу почувствовала себя лучше.

ТРАВЕН. Этого делать никогда не следует. Если внутри заводятся паразиты, от них уже не избавиться.

МАРИСЕЛА. У меня до сих пор перед глазами чуть плывет. И в голове пустоты. Но потом я услышала стук пишущей машинки и пошла на него.

ТРАВЕН. Если только я – не оптическая иллюзия.

МАРИСЕЛА. Нет, вы – не иллюзия. Я знаю, кто вы.

ТРАВЕН. Тогда вы знаете больше, чем я. Возможно, вы сможете меня просветить.

МАРИСЕЛА. Вы не знаете, кто вы?

ТРАВЕН. Это зависит от того, кто я, по-вашему.

МАРИСЕЛА. Кто вы, зависит от того, за кого я вас принимаю?

ТРАВЕН. Именно так.

МАРИСЕЛА. Вы – Травен.

ТРАВЕН. Повторите, пожалуйста. Я стал хуже слышать.

МАРИСЕЛА. Би. Травен. Вы – Би. Травен, так?

ТРАВЕН. Не уверен, что эта фамилия мне знакома.

МАРИСЕЛА. Я знаю, что это вы. Видела ваши размытые фотографии.

ТРАВЕН. Да, я всю жизнь какой-то размытый.

МАРИСЕЛА. Вы знаменитый, знаете ли.

ТРАВЕН. И что я сделал? Кого-то убил?

МАРИСЕЛА. Об этом я не знаю. Вы знамениты за написанные вами книги. «Сокровища Сьерра-Мадре», «Корабль мертвецов», «Белая роза», «Ночной гость», множество других восхитительных романов и рассказов. Вы – великий писатель.

ТРАВЕН. Я так не думаю.

МАРИСЕЛА. Это правда. Я искала вас по всей Мексике.

ТРАВЕН. Что ж, вы прибыли не по адресу. Моя фамилия Кровс. Не Травен. Кровс.

МАРИСЕЛА. Нет. Это не ваша фамилия.

ТРАВЕН. Вы полагаете, что лучше моего знаете, какая у меня фамилия?

МАРИСЕЛА. Вы знаете свою фамилию?

ТРАВЕН. Да. Знаю. Кровс.

МАРИСЕЛА. Вы используете фамилию Кровс, когда выдаете себя за своего литературного агента. Но Кровса не существует.

ТРАВЕН. Его не существует?

МАРИСЕЛА. Да.

ТРАВЕН. Он знает об этом? Потому что если человек понятия не имеет о том, что он не существует, кто-нибудь просто обязан сообщить ему об этом.

МАРИСЕЛА. Он знает. Он – Би. Травен. Он – вы.

ТРАВЕН. И что именно вы хотите от этого Би. Травена?

МАРИСЕЛА. Я хочу вас переводить.

ТРАВЕН. Переводить меня на что?

МАРИСЕЛА. На все.

ТРАВЕН. Это амбициозно.

МАРИСЕЛА. Я – амбициозная личность. Но сначала мы должны определиться с окончательным текстом.

ТРАВЕН. С окончательным текстом?

МАРИСЕЛА. Именно с него, для каждого романа, и должен делаться перевод. Некоторые ваши книги читаются, как плохой перевод с другого языка. Содержание испанских текстов не такое, как немецких, и те, и другие по содержанию отличаются от английских. Разные издания на одном языке, выпущенные в разное время тоже отличаются. И неясно, то ли вы сами вносили правку, то ли это делал издатель, ставя вас в известность или нет. Поэтому первым делом мы должны определиться с утвержденным автором текстом, на языке написания, а уже потом приступать к переводу. Я отлично знаю романские языки и английский, и достаточно разбираюсь в немецком и русском, чтобы проконтролировать качество перевода на эти языки компетентным специалистом.

ТРАВЕН. Вы хотите встать во главе всего. Правильно?

МАРИСЕЛА. Кто-то ведь должен. Ваше собрание сочинений – невообразимое месиво. Мы должны подготовить единообразные тексты, с которыми все смогут работать.

ТРАВЕН. Зачем?

МАРИСЕЛА. Что значит, зачем? Разве вы не хотите, чтобы ваши книги публиковались в том виде, в каком вы их и написали?

ТРАВЕН. Но я ничего не писал. Это все Би. Травен.

МАРИСЕЛА. Тогда как мне с ним связаться?

ТРАВЕН. Вы не сможете.

МАРИСЕЛА. Если вы – его агент, то должны знать, как выйти на него.

ТРАВЕН. Он ни с кем не хочет связываться.

МАРИСЕЛА. Может, решение оставим за ним?

ТРАВЕН. Мистер Травен уполномочил меня принимать за него подобного рода решения.

МАРИСЕЛА. И как мне это узнать?

ТРАВЕН. Как вы узнаете что-либо? Как вы узнаете, каков он, окончательный текст? Единственный способ сделать текст окончательным – убить автора. Но для того, чтобы убить человека, сначала нужно его найти. И как вы собираетесь найти человека, если вы даже не уверены, кто он и существует ли вообще? Если он существует, если он не фрагмент вашего воображения, я подозреваю, что этот Би Травен предпочитает, чтобы в его работах проявлялся философский анархизм и история написания той или иной книги. Вы хотите сделать четким и понятным, единообразить собрание сочинений человека, который вся свою жизнь сознательно наводил тень на плетень. Это похоже на вырубку джунглей. Ему нравятся джунгли. Он воспринимает свое собрание сочинений джунглями. Такие люди, как вы, приходят и пытаются навести порядок. Но установление вашего порядка – это убийство того самого человека, которому вы вознамерились поклоняться.

МАРИСЕЛА. Я никого не хочу убивать.

ТРАВЕН. Любой хочет кого-то убить. Или вы слишком глупы, чтобы понять, что главное во всех этих книгах – прославление анархии? И любая попытка внести единообразие идет вразрез с устремлениями автора? Вот почему вы пришли сюда, знаете ли. Вы думали, что пришли, чтобы найти Би Травена. Чтобы спасти Би Травена. Может, даже трахнуть Би Травена. Но теперь, когда вы здесь, совершенно ясно, что на самом деле вы хотите убить Би Травена. Введение единообразия – это уничтожение. Вы пришли, чтобы вырубить созданные им джунгли. Но джунгли гораздо больше, чем вы. Джунгли пожрут вас. И итоге джунгли побеждают всегда.

МАРИСЕЛА. Чего вы боитесь? Посмотреть в зеркало и увидеть, что кто-то смотрит на вас? Кто-то, кого вы не узнаете? Или кто-то, кого узнаете?

ТРАВЕН. Со мной такое случалось на самом деле. Я увидел незнакомца в зеркале.

МАРИСЕЛА. И что вы сделали?

ТРАВЕН. Я его убил и двинулся дальше.

МАРИСЕЛА. Значит, вы – убийца. Вы тот, кто убил Би. Травена.

ТРАВЕН. Я убил множество людей. Я не помню всех их имен. Джунгли – это не определенное состояние. Джунгли – это процесс. Все в джунглях связано. Все – энергия. Все движется. Процесс пожирает любого, кто входит в джунгли. Он пожирает вас, и вы становитесь его частью. В этом вся красота. Откуда у вас желание все испортить? Откуда это неодолимое стремление уничтожить то, что вы, по вашим словам, любите?

МАРИСЕЛА. Я ничего не хочу уничтожать. Я хочу переводить ваши книги, потому что считаю, что это важно.

ТРАВЕН. Вы думаете, это было бы столь же важно для вас, если бы вы точно знали, кто такой Би Травен? Вы уверены, что ваш интерес к его книгам обусловлен именно тем, что никто не знает, кто он? Вообще кто-нибудь знает, кто есть кто? Вы знаете, кто вы, помимо того, что упали с погребального холма и ударились головой о камень?

МАРИСЕЛА. Я – человек, которому нужно найти Би Травена и сделать точный перевод всех его книг.

ТРАВЕН. Нет такого понятия, как точный перевод. Если только степени отклонения от оригинала. В каждом переводе что-то теряется, что-то вычеркивается и что-то вставляется. Любой перевод – ложь. Как и история, которую каждый человек рассказывает о себе. Переводить – по определению обманывать Вы ведь даже не знаете, кто написал эти книги. За Би Травеном могут скрываться с десяток различных писателей.

МАРИСЕЛА. Почему вы в таком ужасе от себя? С чего это необходимость прятаться за десятком мифических личностей? Почему вам недостает смелости признать, кто вы и взять на себя ответственность за созданное вами?

ТРАВЕН. Значит, вы зарабатываете на жизнь переводами? Вам за них платят?

МАРИСЕЛА. Я переводила, главным образом, пьесы. Была актрисой, и переводила пьесы, в которых хотела сыграть. Но когда наткнулась на ваши книги, осознала, что я хочу делать. Переводить их.

ТРАВЕН. Как актриса, вы изображаете самых разных личностей. Вживаетесь в десятки образов.

МАРИСЕЛА. Да, конечно, но…

ТРАВЕН. Так почему вы хотите лишить Би Травена права проделывать то же самое?

МАРИСЕЛА. Это не одно и то же.

ТРАВЕН. А в чем разница?

МАРИСЕЛА. Разница в том, что я знаю, кто я.

ТРАВЕН. То есть вы думаете, что я или не знаю, кто я, или не говорю? Или вы в тупике по части моей личности, или мы оба.

МАРИСЕЛА. Нет никакого тупика. Просто вы – лжец.

ТРАВЕН. В вашей другой жизни, актрисы, когда вы играли некую женщину, вы становились ею, так?

МАРИСЕЛА. Образно говоря, да, но…

ТРАВЕН. Когда вы плакали на сцене, слезы были настоящими?

МАРИСЕЛА. Да, настоящими, но…

ТРАВЕН. По какому поводу вы плакали?

МАРИСЕЛА. По которому требовалось плакать персонажу, которого я играла.

ТРАВЕН. Как получалось, что грустила несуществующая женщина, а плакали вы?

МАРИСЕЛА. Это эмоциональная память. Я связываю происходящее на сцене с тем, что чувствовала в каком-то эпизоде своей жизни, и мысли об этом заставляют меня плакать.

ТРАВЕН. Другими словами, это была ложь.

МАРИСЕЛА. Это не была ложь. Я просто играла роль.

ТРАВЕН. Но если это делаете вы, почему нельзя мне?

МАРИСЕЛА. Потому что это не спектакль.

ТРАВЕН. Откуда вы знаете, что это не спектакль?

МАРИСЕЛА. Потому что спектакль – не реальная жизнь.

ТРАВЕН. Когда вам снится сон, вы всегда знаете, что это сон?

МАРИСЕЛА. Нет. Обычно – нет.

ТРАВЕН. То есть пока вам снится сон, вы думаете, что это реальная жизнь?

МАРИСЕЛА. Да, но…

ТРАВЕН. А разве спектакль не коллективный сон зрительного зала? Так ведь сказал Ницше.

МАРИСЕЛА. Ницше чего только не наговорил. Он был безумцем.

ТРАВЕН. То есть Ницше был безумен, а вы – нет.

МАРИСЕЛА. Совершенно верно. Я не безумна.

ТРАВЕН. Будь вы безумной, разве вы не думали бы, что совсем не безумны?

МАРИСЕЛА. Не знаю, что я думала бы, если б была безумной, потому что я – не безумна.

ТРАВЕН. Если вы спите и думаете, что бодрствуете, откуда вы знаете, проснувшись, что уже не видите сон? Дело в том, что вы не знаете. Никто не знает. Вы играете персонажа в спектакле, который сон для зрителей, и для того, чтобы сыграть этого персонажа вы впадаете в некий креативный транс, то есть сон, в котором вы согласились стать другой личностью. Вы играете роли. Я играю роли. В чем разница? Если вам дозволено, тогда мне тоже.

МАРИСЕЛА. Но это реальность.

ТРАВЕН. Как ваш сон? Готов спорить, галлюцинации Ницше воспринимались им, как реальность.

МАРИСЕЛА. Это не одно и то же.

ТРАВЕН. А ваш спектакль – реальность?

МАРИСЕЛА. Спектакль не так реален, как жизнь.

ТРАВЕН. Допустим, во время спектакля вам на голову упадет стойка с осветительными приборами. Вы умрете?

МАРИСЕЛА. Скорее всего.

ТРАВЕН. Это будет реальностью? Вы действительно умрете?

МАРИСЕЛА. Разумеется, я умру.

ТРАВЕН. Как вы это узнаете?

МАРИСЕЛА. Я не узнаю. Буду мертва.

ТРАВЕН. Вот вы и добрались!

МАРИСЕЛА. Куда? Куда я добралась? Я не знаю, где я.

ТРАВЕН. Именно!

МАРИСЕЛА. Что именно?

ТРАВЕН. Именно там, где я.

МАРИСЕЛА. Но вы знаете, где вы.

ТРАВЕН. Откуда у вас такая уверенность, что я знаю?

МАРИСЕЛА. Вы – в Мексике.

ТРАВЕН. Мексика – это сон.

МАРИСЕЛА. Как это может быть сном, если нам обоим это снится?

ТРАВЕН. Мы можем разделять сон, как разделяем безумие.

МАРИСЕЛА. Не можем мы разделять безумие.

ТРАВЕН. Вы не были в Германии в двадцатых годах.

МАРИСЕЛА. А вы были?

ТРАВЕН. Мой друг там был.

МАРИСЕЛА. И этот ваш друг – Би Травен.

ТРАВЕН. Нет. Его зовут Рет Марут. Он был актером, как и вы. Провел несколько лет, кружа по стране и изображая самых разных воображаемых людей.

МАРИСЕЛА. Но вы – не Рет Марут?

ТРАВЕН. Очевидно, нет.

МАРИСЕЛА. Почему это очевидно?

ТРАВЕН. Потому что я здесь, а он – нет.

МАРИСЕЛА. Что с ним случилось?

ТРАВЕН. Увлекся политикой. Его едва не расстреляли. Но он сбежал и исчез.

МАРИСЕЛА. И стал Би Травеном.

ТРАВЕН. Нет. Рет Марут был совсем другим человеком. Рассказывал мне истории о том, какие вы пустые и эгоистичные. В смысле, актеры. Театральные люди. Люди, которые легко и непринужденно становятся самыми разными вымышленными личностями.

МАРИСЕЛА. Такими, как вы.

ТРАВЕН. Такими, как Би Травен.

МАРИСЕЛА. Так вы не Би Травен?

ТРАВЕН. Будь я им, я писал бы гораздо лучше.

МАРИСЕЛА. Вы – Хол Кровс.

ТРАВЕН. Почему вам так сложно в это поверить?

МАРИСЕЛА. Как вы встретились с Би Травеном?

ТРАВЕН. Я наткнулся на него в джунглях. Помнится, там было много зеленоглазых обезьян. Он напомнил мне человека, которого я когда-то знал, давным-давно, когда был матросом. Мы сразу прониклись друг к другу симпатией. Буквально стали братьями. Он возил с собой большой старый пароходный сундук, набитый поеденными червями рукописями. Иногда он заявлял, что написал их. Иногда настаивал, что их написал кто-то еще. У меня не было уверенности, можно ли ему доверять. Я не сомневался, что с головой у него совсем плохо. Однажды он пригрозил, что перережет мне горло. Не помню, из-за чего. Вероятно, из-за какой-то женщины, вроде вас. Он вполне мог быть серийным убийцей, знаете ли. Но, по большей части, мы ладили. И однажды он отдал мне сундук с рукописями и сказал: «Делай с ними, что хочешь. Только время от времени присылай мне чек». Потом исчез в джунглях.

МАРИСЕЛА. Я вам не верю.

ТРАВЕН. Это прекрасная стратегия выживания. Никому не верить.

МАРИСЕЛА. Почему вы играете в эту игру?

ТРАВЕН. Вы хотите сыграть в какую-нибудь другую?

МАРИСЕЛА. Не хочу я играть в игры.

ТРАВЕН. Тогда вы хотите умереть. Потому что есть только два выбора: игры или смерть. И ничего между ними. Все прямые линии – иллюзия. В этой вселенной все искривленное, как лабиринт. Но чудовища в центре нет. Там ничего нет. И у тебя ничего взять не могут, если изначально нет у тебя ничего. Ты просыпаешься, и все, что казалось тебе реальным, ушло, и остается только реальность. Закройте зеркала. Я думаю, мы здесь закончили.

МАРИСЕЛА. Я не закончила. Я только начала. Я прошла слишком долгий путь, чтобы найти вас, и могла умереть в этих джунглях. Так легко вы от меня не избавитесь.

ТРАВЕН. Чего вы в действительности от меня хотите? Вы красивая молодая женщина. Вы можете делать, что угодно. Вы можете быть с кем угодно. Почему я? Какое вам вообще дело до Травена? Потому что вам нравятся его книги? Это чушь. Ни одна красавица в здравом уме не заберется так далеко в джунгли, потому что ей понравились чьи-то книги. Вас потянуло к этому Би Травену именно потому, что вы не смогли положить его в ящик и забыть о нем. Он не один из тех, и он не один из этих. Вы не знаете, кто он. Сам факт, что он – никто, что он – лжец, позволяет вам переносить на него все, что вы хотите видеть. Вы – женщина, которая ищет мужчину без лица.

МАРИСЕЛА. Зачем мне нужен мужчина без лица?

ТРАВЕН. Потому что вы боитесь полюбить реального человека. Вы предпочитаете кого-то воображаемого. Лучше того, кто причинит вам боль.

МАРИСЕЛА. Как он может причинить мне боль, если он воображаемый.

ТРАВЕН. О, воображаемые люди – самые опасные на земле. Воображаемые люди могут тебя убить.

МАРИСЕЛА. Почему я хочу, чтобы мне причиняли боль?

ТРАВЕН. Потому что мужчина, который оторвется от своих дел, чтобы причинить вам боль, по крайней мере, будет иметь дело именно с вами. Мужчина, который заявляет, что влюблен в вас, на самом деле вас даже не видит. Он любит кого-то в своей голове. Мужчина, причиняющий вам боль, обращает внимание именно на вас. Иначе как он будет знать, что ему делать, чтобы причинить вам самую сильную боль?

МАРИСЕЛА. Почему вы хотите причинить мне боль?

ТРАВЕН. Я не говорил, что хочу этого. Я сказал, вы хотите, чтобы вам причинили боль, потому что боитесь быть любимой, и именно поэтому вы пришли в это место.

МАРИСЕЛА. Но вы только что сказали, что никакой любви нет.

ТРАВЕН. Я не говорил, что никакой любви нет. Я сказал, что любовь основывается не на реальности.

МАРИСЕЛА. Тогда на чем?

ТРАВЕН (идет в хижину, берет персик, поворачивается, протягивает персик МАРИСЕЛЕ). Вот. Возьмите.

МАРИСЕЛА. Что это?

ТРАВЕН. Да ладно вам. Это не отравленное яблоко. Это персик. Темнеет, скоро пойдет дождь. Вы не хотите промокнуть, так? Заходите. Возьмите его.

(МАРИСЕЛА входит в хижину, протягивает руку, он дает ей персик).

МАРИСЕЛА. И что я должна с ним делать?

ТРАВЕН. Съешьте его.

МАРИСЕЛА. Я не хочу его есть. Я до сих пор неважно себя чувствую.

ТРАВЕН. Вы хотите работать со мной или нет?

МАРИСЕЛА. Да.

ТРАВЕН. Тогда ешьте персик.

МАРИСЕЛА. Хорошо. (Откусывает кусок). Сочный.

ТРАВЕН. Продолжайте есть. Медленно.

МАРИСЕЛА. Почему?

ТРАВЕН. Потому что я обожаю смотреть, как красивая девушка ест зрелый, сочный персик. Мне нравится наблюдать, как сок стекает по ее подбородку.

МАРИСЕЛА. Хорошо. Понимаю. Вы провели в джунглях много времени. Почему не сделать вас счастливым?

(Откусывает от персика. Вытирает подбородок).

ТРАВЕН. Вкусный?

МАРИСЕЛА. Очень. Где вы такие берете? Персики не растут в джунглях, так?

ТРАВЕН. Все растет в саду Эдема. Мир начался здесь, и закончится тоже. Это центр вселенной.

МАРИСЕЛА. Тогда, согласно системы Данте, здесь ад.

ТРАВЕН. Ад везде. Нам нужно больше света. (Идет к деревянному столику у сундука, берет коробок со спичками, чиркает, пытаясь зажечь одну, не получается). Чертовы спички. Все в джунглях сырое, как вагина русалки. Вот. (Следующая спичка вспыхивает, он подносит ее к фитилю лампы, зажигает ее. Смотрит на МАРИСЕЛУ, которая ест персик). Нравится, да?

МАРИСЕЛА. Я не осознавала, как проголодалась.

ТРАВЕН. Вкус настоящий, так?

МАРИСЕЛА. Разумеется.

ТРАВЕН. А теперь послушайте меня, и я, змей, открою вам секрет жизни. Он прост. Надо научиться рассказывать историю так, чтобы звучала она до такой степени неотличимой от правды, что никто не смог бы уловить разницу.

МАРИСЕЛА. Я думала, что все было ложью.

ТРАВЕН. Лучшие части – да.

МАРИСЕЛА. А худшие?

ТРАВЕН. Тоже. Речь вот о чем. Сейчас вы стоите здесь. В хижине, построенной среди джунглей, в месте, которое не найти на вашей карте, едите персик, который никак не мог оказаться здесь, и говорите с человеком, которого не существует, и все это вы воспринимаете абсолютно реальным.

МАРИСЕЛА. Потому что это реально.

ТРАВЕН. А если нет, как вы определите разницу?

МАРИСЕЛА. Покажите мне ваш паспорт.

ТРАВЕН. Мой паспорт?

МАРИСЕЛА. Я хочу увидеть фамилию на вашем паспорте Паспорт – это реальность.

ТРАВЕН. Мое бедное, наивное дите. У меня больше паспортов, чем у собаки блох. Человек без паспорта – никто, как и человек, у которого паспортов слишком много. Вы можете потеряться в лесу, а можете и в толпе. В любом случае, вы никто.

МАРИСЕЛА. Тогда свидетельство о рождении. Брачное свидетельство. Что угодно.

ТРАВЕН. К сожалению, землетрясение в Сан-Франциско уничтожило все мои документы.

МАРИСЕЛА. Как же вовремя оно случилось.

ТРАВЕН. Мне не нужен паршивый листок бумаги, чтобы знать, кто я. И мне не нужна глупая девчонка, чтобы сказать мне, кто я. Фамилия, написанная на листке бумаги, это не ты. И человек с твоим именем всегда кто-то другой. Ты всегда чужак. И все страны для тебя зарубежье. Никто никогда не может считать, что он дома. Дом – это иллюзия.

МАРИСЕЛА. Но есть же место, где ты родился. Если фамилия, которую тебе дали, когда ты появился на свет.

ТРАВЕН. Ваша проблема в том, что вы, по-вашему, хотите все упорядочить, сделать логичным, но глубоко в сердце вас неудержимо тянет к беспорядку. Джунгли – это беспорядок. Бог и Би Травен – создатели беспорядка. Создание – это беспорядок.

МАРИСЕЛА. Создание – не беспорядок. Разрушение – беспорядок.

ТРАВЕН. Без разрушения создание невозможно. И первое, что ты должен уничтожить – это твой гребаный паспорт. Паспорт, и свидетельство о рождении, и брачное свидетельство, и диплом магистра колдовства из Университета собачьей чуши. В истории человечества все официальные документы или удостоверения личности не более, чем собачья чушь.

МАРИСЕЛА. А вас не тревожит, что в какой-то момент вы забудете, где правда? Что однажды вам удастся оборвать все ниточки, связывающие вас с прошлым, и вы забудете, кто вы на самом деле?

ТРАВЕН. ВЫ представить себе не можете, как истово я молюсь о приходе этого дня. Чтобы наконец-то стать никем.

МАРИСЕЛА. Значит, вы все-таки знаете, кто вы. И правда существует.

ТРАВЕН. Что человек считает правдой о себе, и что полагают правдой о нем другие люди, никогда не совпадает. Все писатели – лжецы. Би Травен – писатель. Вы ищите Би Травена. Отсюда, вы – кретинка.

МАРИСЕЛА. Если вы – не Би Травен, тогда просто скажите мне, кто вы на самом деле.

ТРАВЕН. Вы не хотите знать, кто я.

МАРИСЕЛА. Не говорите мне, чего я хочу. Вы не знаете, чего я хочу.

ТРАВЕН. Вы хотите, чтобы я сказал, что вы хотите. Я нужен вам, чтобы это сказать, и тогда вы будете знать.

МАРИСЕЛА. Это самое глупое, что я слышала в своей жизни.

ТРАВЕН. Вас это злит, потому что вы знает, это правда. Вы обожаете совершенно невероятное, чтобы повесить это на меня. Вы любите то, что не можете заполучить. Вам нравится моя ложь.

МАРИСЕЛА. Не нравится мне ваша ложь. Я ненавижу ложь. Я просто хочу знать, кто вы.

ТРАВЕН. Вы даже не знаете, кто вы. Отчасти это причина, по которой вас так отчаянно тянет ко мне.

МАРИСЕЛА. Меня не тянет к вам.

ТРАВЕН. Вы никогда не представляли себя страстных отношений с вашим героем, великим и загадочным Би Травеном?

МАРИСЕЛА. Нет. Я никогда не буду с тем, кто лгал мне.

ТРАВЕН. Тогда вы обречены на одиночество.

МАРИСЕЛА. Меня могло потянуть к вам, если бы вы сказали мне правду.

ТРАВЕН. Хорошо. Какая правда вам бы понравилась?

МАРИСЕЛА. Есть только одна правда.

ТРАВЕН. Нет. Правда – это дом зеркал. Вы входите в поисках того, что вы, по-вашему, хотите найти, и никогда не выходите. Правда – это место, где мы теряемся навсегда. Травен – как образ Бога. Он – Бог созданных им миров. Но он безумный бог, бог, который произвольно становится одной из десятка личностей, бог, живущий в тенях, прячущийся в джунглях. Вы думаете, что хотите увидеть его, но на самом деле не хотите. Вы не хотите увидеть Бога, потому что если вы увидите Бога, если увидите его лицо, то сойдете с ума. Станете такой же безумной, как он.

МАРИСЕЛА. Опять двадцать пять. Вы постоянно уводите разговор от вопросов, на которые не хотите отвечать.

ТРАВЕН. Естественно, я не хочу отвечать. Пока вам остается только догадываться, я контролирую ситуацию. Вы хотите положить меня в ящик, заточить в книге, в конкретной личности, превратить в пришпиленную булавкой бабочку. Как только я скажу вам правду или то, что вы примите за правду, в моем распоряжении останется только один вариант, и вы победите, будете контролировать меня до скончания веков, навсегда посадите в тюрьму. У человека есть только один способ выжить: солгать и продолжать лгать. Перестав лгать, ты умираешь.

МАРИСЕЛА. От кого вы бежите?

ТРАВЕН. Это может быть, кто угодно. Вы даже не знаете, кто. Доверять нельзя никому. Они приходят ночью, чтобы отрезать вам голову. В джунглях необходимо постоянно двигаться. Ваша единственная защита – продолжать превращаться в кого-то еще. Выживают только оборотни. Если вы оказываетесь в любом конкретном варианте правды, вас это убивает.

МАРИСЕЛА. Ложь убьет вас быстрее. Ложь причиняет людям боль.

ТРАВЕН. Но вы любите боль. Вас это возбуждает.

МАРИСЕЛА. Вы ничего не знаете о женщинах.

ТРАВЕН. Я кое-что знаю о вас. Я знаю, что у вас в голове нарастает путаница по части того, что реально. И вас это ужасает. Но при этом и возбуждает. Пребывать в ужасе – это нормально. Это показывает вам, что вы еще дышите. Если вы боитесь, значит, вы живы. Если нет страха, нет и смелости. Давайте проведем еще один эксперимент. (Берет охотничий нож, со столика у пароходного сундука. Показывает ей). Как насчет этого?

МАРИСЕЛА (инстинктивно пятится). Что вы делаете?

ТРАВЕН. Мы продолжим поиски правды.

МАРИСЕЛА. С этим?

ТРАВЕН. Да. С этим. (Предлагает ей нож). Вот. Берите его. Берите.

МАРИСЕЛА. С какой целью?

ТРАВЕН. Какая разница? Вы боитесь прикоснуться к нему?

МАРИСЕЛА. Я не боюсь. Просто не знаю, что вы делаете.

ТРАВЕН. Тогда берите нож. Вы узнаете. Вы же искательница правды, так? Что ж, в этом есть частичка правды. Просто протяните руку и возьмите.

МАРИСЕЛА. Хорошо. (Берет нож, держит его).

ТРАВЕН. Он представляется вам реальным?

МАРИСЕЛА. Да.

ТРАВЕН. Что это?

МАРИСЕЛА. Вы знаете, что это.

ТРАВЕН. Дайте ему название и произнесите его, чтобы сделать реальным.

МАРИСЕЛА. Это нож.

ТРАВЕН. И он реальный?

МАРИСЕЛА. Да.

ТРАВЕН. Вы уверены?

МАРИСЕЛА. Да.

ТРАВЕН. И какие ощущения у вашей руки?

МАРИСЕЛА. Нормальные ощущения. Держать его приятно. И мне кажется… Я делала это раньше. Словно я вот-вот вспомню. Это очень странно. Это чувство время от времени уже возникало у меня в этих джунглях. Что мне вспоминалось, но так смутно. И все-таки мне казалось, что со мной это уже случалось, где-то. Но я не знаю, где.

ТРАВЕН. В тотемных предметах огромная сила. В символах, к которым можно прикоснуться, как к женской плоти. И если говорить о прикосновении к плоти, то, что кажется реальным, одновременно представляется совершенно нереальным.

МАРИСЕЛА (смотрит на нож). Он такой красивый.

ТРАВЕН. Для чего он?

МАРИСЕЛА. Чтобы резать.

ТРАВЕН. Резать что?

МАРИСЕЛА. То, что вы хотите резать.

ТРАВЕН. Скажем, чье-то горло.

МАРИСЕЛА. Пожалуй.

(Они смотрят друг на дружку).

ТРАВЕН. Нож – это драматургическая загадка. Если нож показывается в начале спектакля, тогда его должны пустить в ход в какой-то момент, позже. И если зрители предположат, когда именно, эффекта не будет.

МАРИСЕЛА. Но у нас не спектакль. Это реальность.

ТРАВЕН. Допустим, я возьму у вас нож и перережу вам горло. Это будет реальность?

МАРИСЕЛА. Разумеется, это будет реальность.

(Пауза. Он протягивает руку за ножом. Она колеблется, потом отдает нож).

ТРАВЕН. Значит, кровь реальна.

МАРИСЕЛА. Кровь очень даже реальна.

ТРАВЕН. И страдания. Страдания реальны?

МАРИСЕЛА. Да. Страдания реальны.

ТРАВЕН. Страдания – это что-то такое, происходящее в голове.

МАРИСЕЛА. Да, но они все равно реальны.

ТРАВЕН. То есть происходящее в голове может быть реальным?

МАРИСЕЛА. Да.

ТРАВЕН. А как насчет смерти? Смерть реальна?

МАРИСЕЛА. Да.

ТРАВЕН. Откуда вы знаете, что она реальна?

МАРИСЕЛА. Потому что я ее видела.

ТРАВЕН. И кого вы видели мертвым?

МАРИСЕЛА. Не знаю. Животных.

ТРАВЕН. Не людей?

МАРИСЕЛА. Людей тоже.

ТРАВЕН. Каких людей?

МАРИСЕЛА. Не знаю.

ТРАВЕН. Как это, вы не знаете?

МАРИСЕЛА. Я не помню.

ТРАВЕН. Как вы можете не помнить смерть своего отца?

МАРИСЕЛА. Не знаю. Я упала и ударилась головой. Все здесь такое странное. Я знаю, смерть есть. И она реальна. Оглянитесь вокруг. Это джунгли. Джунгли целиком состоят из смерти.

ТРАВЕН. Но вы лично мертвой никогда не были?

МАРИСЕЛА. Не была.

ТРАВЕН. Разве вы не были мертвой, когда родились?

МАРИСЕЛА. До рождения я была никем.

ТРАВЕН. Вы уверены.

МАРИСЕЛА. Если и была кем-то, я этого не помню.

ТРАВЕН. Вы вообще мало что помните, как я погляжу.

МАРИСЕЛА. Почти. Я почти помню. Но не совсем.

ТРАВЕН. Я помню.

МАРИСЕЛА. Помните что?

ТРАВЕН. Кем я был до рождения. Я умирал много раз. И я здесь, чтобы сказать вам, смерть не реальна. Потому что я здесь. И вы здесь. Беззащитная молодая женщина, в непроходимых доисторических джунглях, наедине с мужчиной без лица, у которого нож. И вас это очень, очень возбуждает.

МАРИСЕЛА. Нет, конечно.

ТРАВЕН. И вы даже сексуально не возбуждены?

МАРИСЕЛА. Нет.

ТРАВЕН. Вы лжете. У вас раскраснелось лицо. Вы трепещите. Вот почему вы здесь. Вот почему вы пришли. Вы пришли сюда, чтобы вас изнасиловал незнакомец.

МАРИСЕЛА. Как вы можете такое говорить? Вы – ужасный тип.

ТРАВЕН. Тогда почему вы до сих пор здесь?

МАРИСЕЛА. Потому что я хочу знать, кто вы?

ТРАВЕН. Есть знания, которые можно получить только ценой жизни. Или, по крайней мере, души. Вы готовы отдать жизнь за эти знания? Узнать правду в последний момент перед смертью?

МАРИСЕЛА. Это означает, что вы собираетесь меня убить?

ТРАВЕН. Это означает, что я собираюсь кое-чему вас научить. Убьет это вас или нет, зависит от обстоятельств.

МАРИСЕЛА. Каких обстоятельств?

ТРАВЕН. От того, каков ваш секрет.

МАРИСЕЛА. Какой секрет.

ТРАВЕН. У вас есть секрет.

МАРИСЕЛА. Нет у меня секрета.

ТРАВЕН. У каждого человека есть секрет. Один особенный секрет, и человек в ужасе от того, что именно этот секрет станет достоянием других. Ваш секрет может быть и вашей слабостью, и силой, в зависимости от того, как вы им воспользуетесь. И этот секрет – источник вашей лжи.

МАРИСЕЛА. Я не лгу.

ТРАВЕН. Вы не можете не лгать. Вы лжете, даже когда молчите. Вы открываете рот, и ложь вываливается, как выбитые зубы. Главное в том, что нужно точно знать, кому лгать, о чем лгать и когда. Заговорив, вы рассказываете историю, а каждая история – ложь. Писательство – ложь. Невозможно сказать правду, когда вы пишите, потому что писательство не само по себе, писательство – это то, о чем вы пишите, и с самого начала, что бы вы ни писали, это отражение в темном зеркале. Нет никакой возможности закончить историю и нельзя однозначно рассказать историю. Все зависит от того, где вы начинаете и где останавливаетесь, скольким делитесь и сколько придерживаете. Порядок, в котором выдаются факты, очень важен для понимания истории. Середина одной истории – это конец другой и начало третьей, и всегда нужно начинать с середины, потому что другого места для начала нет, а потом идти назад, вперед или вбок, но куда бы вы не пошли, это будет своя тропа в лабиринте и чуть другая история. А всякая история – это тщательно продуманная попытка не открыть, а скрыть секрет.