Текст книги "Лорелей / The Lorelei"

6
Монте-Сакро

(Поют птицы. ЛУ и НИЦШЕ идут по Монте-Сакро. Три ДЕВЫ РЕЙНА/ШКОЛЬНИЦЫ пробегают мимо, смеясь, толкаясь, придерживая шляпы, чтобы не унесло ветром, потом садятся, устраивают пикник на авансцене).

НИЦШЕ. Разумеется, все, что пишется – автобиографии, и все автобиографии – ложь. Маска более реальна, чем лицо, которое она скрывает, и естественное стремление человеческих существ – обманывать себя и других, и сбиваться в стаи, на манер собак. Но чего можно ожидать от страны, знаменитой сосисками и глокеншпилями? И все вопросы об идентичности содержат в себе более глубокие вопросы о природе реальности. Чем более насыщены переживания, тем менее реальными они кажутся, и тем больше вероятность несчастья.

ЛУ. Я всегда ощущала себя счастливой.

НИЦШЕ. Даже счастливая женщина обладает властью причинять чудовищные страдания тем, кто любит ее.

ЛУ. Если она это и делает, это их проблемы. Мужчины хотят втыкать в женщин булавки и пришпиливать к стене. Возлюбленная – это не содержимое эротического состояния. Возлюбленная просто стимул для эротической фантазии. Если мужчина воображает, что он сможет создать с ней нечто постоянное из того, что по своему определению временное, тогда он – творец собственного несчастья. Я думаю, любовь не должна быть причиной боли. Хотите персик?

НИЦШЕ. Безумно.

ЛУ (достает два персика из кармана платья и протягивает один НИЦШЕ. Они едят на ходу. На авансцене три ДЕВЫ РЕЙНА тоже едят персики и наблюдают). Когда я была маленькой девочкой, моя мать взяла меня с собой поплавать, и я попросила ее утопиться, чтобы посмотреть, как это выглядит. Она не пошла мне навстречу, и это стало очевидным доказательством того, что она меня не любила. Люди говорят, что умрут ради нас, но на самом деле не умирают, так?

НИЦШЕ. Я умру ради вас. Я даже готов жить ради вас, что гораздо более ужасающая перспектива. Я сойду с ума ради вас. Вероятно, я и так сойду с ума, но сойти с ума ради вас – это более убедительная иллюзия значимости. Правда в том, что моя жизнь – это череда опозданий при пересадках и потерь багажа. Я ненавижу путешествия, и, тем не менее, бреду из одного места в другое, как лошадь молочника. Я вожу с собой большую колбасу, потому что не могу позволить себе есть в ресторанах, поэтому от меня всегда пахнет мясом. Но жизнь каждого великого человека – посмешище. Стадо всегда настроено на убийство гения. Посредственности терпеть не могут не такого, как они. Сильный побеждает, но сильные обычно глупые и злобные. Героя оплевывают и распинают. (Школьницы смеются, шепчутся, показывает на него пальцами. НИЦШЕ поворачивается к ним). Кыш! (Они, смеясь убегают. Он поворачивается к ЛУ). За моей спиной женщины всегда надо мной смеются. Вероятно, вы тоже. Вы думаете, я слишком странный, чтобы полюбить меня. Вот почему вы держитесь отстраненно.

ЛУ. Я делаю то, что в этот момент представляется мне правильным. У меня есть внутренний голос, и я его слушаю. Я рациональна по натуре, но, если я что-то делаю, то обычно поступаю импульсивно. Я не люблю границ. Ребенком я терпеть не могла смотреть в зеркало, потому что не нравилось мне видеть себя, заточенной в раме. (Она смотрит в зеркало. Там ПАПА, который смотрит на нее). Я жила в каких-то призрачных сумерках, окруженная воображаемыми людьми. Некоторые были душами игрушек и кукол, другие – призраками, которых видела только я. Все было живым. Все имело душу, даже столы, стулья и пианино. Стоя в лесу, я ощущала, как призраки роятся вокруг меня. Я придумывала истории. Мой отец полагал их ложью и наказывал меня.

ПАПА (из портрета/зеркала). Мы знаем, что случается с девочками, которые лгут, так, Лу?

ЛУ. После смерти моего отца я начала тайком проводить время с молодым священником по фамилии Гийо, который давал мне книги, чтобы читать, и учил, как думать. Среди прочего.

7
Лорелей

(ГИЙО за письменным столом. ФРЕЙД и НИЦШЕ наблюдают из теней).

ГИЙО. Так почему вы здесь?

ЛУ. Потому что я умнее, чем положено девушкам, и никто не знает, как поступить с девушкой, которая сильная, упрямая и задает слишком много вопросов.

ГИЙО. А что, вы полагаете, делать мне?

ЛУ. Вам, я полагаю, следует меня учить.

ГИЙО. Учить чему?

ЛУ. Всему.

ГИЙО. Я ничего не знаю.

ЛУ. Научите меня всему, что знаете, потому научите тому, чего не знаете. Научите меня понять, что есть Бог.

ГИЙО. Каждый видит своего Бога, отталкиваясь от собственной способности понимать. Но Бог не ограничен чьей-либо способностью понимать его. Бог – это совокупность всех возможных пониманий. Ваш отец знает, что вы здесь?

ЛУ (смотрит на ПАПУ, который определенно не одобряет ее поведения, поворачивается и уходит). Мой отец умер. Он говорил, что я рассказываю слишком много историй. Но я думаю, в историях нет ничего плохого.

ГИЙО. Есть, если вы не можете отличить истории от правды. Историю туманят разум. Если вы хотите мыслить ясно, мы должны избавить вас от этой привычки.

ЛУ. И как мы это сделаем? Вы будете пороть меня ремнем?

ГИЙО. Вы должны приходить в мой кабинет каждый день и рассказывать мне историю.

ЛУ. Как Шахерезада? Из «Тысячи и одной ночи»?

ГИЙО. Пока запас ваших историй не иссякнет.

ЛУ. И я приходила в его кабинет и каждый день и рассказывала ему новую историю. Поначалу тревожилась, что мои истории никогда не закончатся. Потому тревожилась, что закончатся.

ФРЕЙД. Вы влюбились в вашего учителя.

ЛУ. Я поклонялась ему в отсутствии Бога. Я столь многому научилась от него. И мне так нравилось быть с ним. Он стал абсолютным центром моей вселенной. Он научил меня смотреть на мир ясным взглядом.

ФРЕЙД. И все-таки он потерпел неудачу, потому что вы по-прежнему воспринимаете мир через призму историй. Вы зарабатываете на жизнь тем, что пишите истории.

НИЦШЕ. Правда – лабиринт историй.

(Три ДЕВЫ РЕЙНА напевают мелодию «Лорелей» Листа. Они появляются и садятся на краю верхней платформы, расчесывая друг дружке волосы).

ГИЙО. И какая у вас сегодня история, Шахерезада?

ЛУ. Сегодня моя история – «Лорелей». Она – водяная нимфа, как девы Рейна. Живет на скале, поет и расчесывает волосы. Ее песня так зачаровывает моряков, что они не замечают водоворота под ее скалой. Их корабли выбрасывают на скалы, и моряки тонут.

ГИЙО. Значит, Лорелей – злой дух.

ЛУ. Она не злая. Это ее право петь, когда ей того хочется. Если моряки слишком глупые, чтобы обращать внимание на то, куда плывут, это не ее вина. Она вправе приходить, куда ей хочется, и делать то, что хочется.

ГИЙО. Поэтому вы не пришли вчера?

ЛУ. Я решила прогуляться. Иногда четыре стены вызывают у меня ощущение клетки. Словно я – чей-то попугай. Вам недоставало меня? Говорите правду. Никаких историй.

ГИЙО. Если вы действительно хотите это знать, правда в том, что в те дни, когда вы не приходите, я ощущаю пустоту. Словно моя жизнь напрочь лишается значения.

ЛУ. Теперь вы смеетесь надо мной.

ГИЙО. Я абсолютно серьезен.

(ЛУ и ГИЙО смотрят друг на дружку).

ЛУ (обращаясь к ФРЕЙДУ и НИЦШЕ). Полагаю, я это уже знала, но все равно для меня было шоком его признание в том, что в моей власти сделать его несчастным. Мне это доставило безмерное наслаждение. Не причинение боли. Но обладание возможностью причинять боль.

ГИЙО. Не могу описать, что это значит для меня, сидеть здесь рядом с вами, каждый день, из месяца в месяц. Теперь я стремлюсь именно к этому. Если бы я думал, что вы этого хотите, я бы развелся со своей женой и женился на вас.

ЛУ. Вы развелись бы со своей женой? Ради меня?

ГИЙО. Ради вас. Чтобы быть с вами.

(Он протягивает руку и касается ее щеки. Они смотрят друг на дружку. Он наклоняется, чтобы поцеловать ее).

ЛУ (подается назад). Мне надо идти.

ГИЙО. Вы только что пришли. Если я обидел вас…

ЛУ. Вы меня не обидели. Просто я подумала, что вы научили меня всему, чему могли научить, и теперь мне пора повидать мир. Я хочу увидеть Париж, Рим, Берлин. И я хочу познакомиться с гениальными людьми, чтобы они научили меня тому, что знают.

ГИЙО. Но ваше поведение по отношению ко мне, все эти месяцы, убедило меня в нарастающей между нами близости, и я…

ЛУ. Я не несу ответственности за то, во что вы верите. Я благодарна вам за все, чтобы вы для меня сделали. Но теперь вы уже не можете научить меня тому, что мне нужно. Не грустите. Всё уходит. Главное – точно выбрать время. Не слишком рано. Но и не слишком поздно.

ГИЙО. Но вы не можете поехать одна. Вам всего двадцать лет.

ЛУ. Если я достаточно взрослая, чтобы вы развелись со своей женой ради меня, значит, я достаточно взрослая, чтобы поехать в Европу одна.

(Одна за другой ДЕВЫ РЕЙНА с грустью смотрят на ГИЙО и уходят).

ФРЕЙД. Если вы боготворили его, а он влюбился в вас, почему вы его отвергли.

ЛУ. Он был женат.

ФРЕЙД. То есть вы отвергли Гийо ради его жены?

ЛУ. Нет. Ради себя.

ФРЕЙД. Значит, вы его не любили?

ЛУ. Я его любила. Во всяком случае, до того момента. Тогда поняла, что должна уйти.

ФРЕЙД. Вы увидели, как сильно он вас хочет, и испугались?

ЛУ. Это испортило наши отношения.

ФРЕЙД. Вы не испытывали к нему желания? Не было у вас сексуальных фантазий по его части?

ЛУ. Если вы пытаетесь обвинить меня в том, что старший по возрасту мужчина попытался воспользоваться доверием юной девушки…

ФРЕЙД. Я ни в чем вас не виню. Я пытаюсь понять, что происходило в вашей голове. Вы обожали его, пока не увидели, что он жаждет вас. Пришли в ужас от его желания и убежали.

ЛУ. Я не пришла в ужас. Я ощутила отвращение. И что, по-вашему, мне следовало сделать? Позволить развестись с женой? Отдаться ему?

ФРЕЙД. Речь не о том, что вам следовало сделать. Интересно, что вы сделали, и почему. А сделали вы следующее: убежали и практически сразу нашли другого гениального мужчину, чтобы он возжелал вас.

(ГИЙО поворачивается и уходит).

ЛУ. С Ницше все было не так. Общение с Гийо научило меня не обожествлять мужчин, а видеть их ясным взглядом. Ницше это понимал. Он тоже обожествлял мужчину. Он обожествлял Вагнера.

8
Брюки Ницше

НИЦШЕ. Это огромная ошибка для человеческого существа – обожествлять другое человеческое существо. Долгое время музыка Вагнера объясняла мне мир. Наконец, пришел день, когда я должен был встретиться с ним в первый раз. И тут выяснилось, что мои брюки в дырах. Поэтому я продал их старьевщику и вложил все деньги в новые брюки, чтобы их сшили аккурат к нашей встрече. (Начинает снимать брюки). Пожалуйста, поторопитесь с брюками. Я не хочу опоздать.

ПОРТНОЙ (появляется, с брюками). Извините, но полностью вы за брюки не расплатились.

НИЦШЕ. Мне нужны эти брюки. Я не могу пойти без брюк на встречу с Рихардом Вагнером, моим кумиром и величайшим человеком столетия.

ПОРТНОЙ. Мне без разницы, с кем вы встречаетесь, хоть с Господом Богом, но если вам нужны эти брюки, вы должны за них заплатить.

НИЦШЕ. Вагнер для меня – Господь Бог.

ПОРТНОЙ. Вот и помолитесь ему, чтобы он дал вам денег, которыми вы расплатитесь за эти брюки.

НИЦШЕ (хватаясь за брючину). Нет у меня времени спорить с вами. Просто отдайте мне эти брюки.

ПОРТНОЙ. Руки прочь от моих брюк!

НИЦШЕ. Это не ваши брюки. Это мои брюки.

ПОРТНОЙ. Только после того, как вы за них заплатите.

НИЦШЕ (тянет за брючину). Отдайте мне мои брюки. Вы не имеете права лишать мужчину его брюк.

ПОРТНОЙ (тянет за другую штанину). Нет денег – нет брюк.

(Брюки разрываются пополам. Каждый остается со своей брючиной).

НИЦШЕ. Посмотрите, что вы наделали.

ПОРТНОЙ. Ладно, можете оставить себе эту половину. Остальное получите, когда заплатите мне. (Уходит).

НИЦШЕ. Подождите. И что мне теперь делать? Как я пойду на встречу с Вагнером без брюк?

РЭ (входит). Ваш портной чуть не сшиб меня с ног, сбегая по лестнице. Он держал в руках половину брюк.

НИЦШЕ. Пауль, мне нужны ваши брюки.

РЭ. Что?

НИЦШЕ. Быстро. Снимайте брюки.

РЭ. Вы хотите, чтобы я снял брюки?

НИЦШЕ. Да. Поторопитесь.

РЭ. Я не хочу снимать брюки.

НИЦШЕ. Мне все равно, что вы хотите. Мне нужно, чтобы вы немедленно сняли брюки.

РЭ. Хорошо, если вы настаиваете. (Начинает снимать брюки). Раньше никто и никогда не просил меня снять брюки. Хотя однажды, в отеле Лейпцига, меня попросили надеть брюки. Но это длинная история.

НИЦШЕ. Не хочу я ее слышать. Просто дайте мне ваши чертовы брюки. (Выхватывает у РЭ, начинает надевать).

РЭ. Почему вы надеваете мои брюки?

НИЦШЕ. Потому что не могу пойти на встречу с Вагнером без брюк.

РЭ. О! А я могу пойти с вами?

НИЦШЕ. Нет, вы пойти не можете. У вас нет брюк.

РЭ. Я могу надеть ваши брюки.

НИЦШЕ. Нет у меня никаких брюк. Поэтому мне потребовались ваши. Я опаздываю.

РЭ. Они ни с чем не сочетаются. И не подходят вам.

НИЦШЕ. Брюки никогда мне не подходят. Мне даже ботинки не подходят. И рубашки мне не подходят. Я всю жизнь ношу чужую одежду. Но все переменится после того, как я встречусь с Вагнером. Моя жизнь уже не будет прежней.

(Убегает. РЭ растерянно смотрит ему вслед).

РЭ. У меня нет брюк.

9
Вагнер

(Звучит увертюра к «Летучему голландцу», свет падает на ВАГНЕРА. Он сидит в кресле, смотрит в камин, в глубоком раздумье. Вечер у Вагнеров. Три ДЕВЫ РЕЙНА – гостьи, в красивых платьях, о чем-то болтают с ЛИСТОМ, угловатым, с всклоченными волосами, и фон БЮЛОВЫМ, встревоженным и угрюмым. Входит КОЗИМА, жена ВАГНЕРА, и НИЦШЕ, музыка стихает).

КОЗИМА. Теперь можете не стесняться. Говорите с ним, как с обычным человеком.

НИЦШЕ. Но он – необычный человек. Он – Рихард Вагнер. Он – бог.

КОЗИМА. Что ж, сегодня бог не в духе, потому что его донимает геморрой. Давайте. Говорите то, что придет вам в голову. Скажем, о погоде. Чуть разговорите его, и вам не придется открывать рот многие часы. Если он вас укусит, бинт у меня наготове.

НИЦШЕ (в присутствии Вагнера чувствует себя крайне стеснительно). Прекрасная у нас сегодня погода.

ВАГНЕР. Да что, черт побери, в ней прекрасного? Прямо-таки гребаный сезон дождей. Где вы взяли такие усы? Они выглядят так, словно что-то заползло к вам на лицо и умерло там.

КОЗИМА. Не замолкайте. Он обратил на вас внимание.

НИЦШЕ (перекрывая щебетание ДЕВ РЕЙНА). Я часто выхожу из дома в дождь. Иногда, после дождя, слышу какие-то шорохи в кустах. Чувствую на себе взгляды таинственных существ. Фей. Дев Рейна. И я каким-то образом очень сильно ощущаю огромность времени, протянувшегося до моего рождения и после моей смерти.

ВАГНЕР. Да о чем, черт побери, лопочет этот человек? У него травма головного мозга?

(Входит крайне боязливая СЛУЖАНКА, с трудом удерживает в руках большое блюдо с фруктами).

КОЗИМА. Хорошо. Здесь фрукты. Хочет кто-нибудь персик?

НИЦШЕ (берет персик). Да, благодарю.

ВАГНЕР (когда НИЦШЕ уже надкусывает персик). На них помочилась кошка.

(НИЦШЕ отдергивает руку с персиком ото рта).

КОЗИМА. Я перемыла все персики. Их вполне можно есть.

ВАГНЕР (берет у НИЦШЕ персик). Посмотрите на следы зубов. Мыши. Я ненавижу мышей. Известно, что мыши заползают в задний проход, когда ты спишь. Вот почему я никогда не сплю на животе. (Зашвыривает персик в глубину сцены. Возмущенное мяуканье кошки. Обращается к СЛУЖАНКЕ). Прочь отсюда! Прочь! (СЛУЖАНКА торопливо уходит, едва удерживая блюдо в руках. За сценой грохот, звон металла, опять возмущенное мяуканье кошки). Коты и слуги – орудия дьявола.

КОЗИМА. Спросите о его работе.

НИЦШЕ. Позвольте спросить, над чем вы сейчас работаете?

ВАГНЕР. Да что вам, черт побери, до того, над чем я сейчас работаю? Я сочиняю свои мемуары, основанные на системе хроматического напряжения и расслабления, похожих на мелодичный пердеж. Вас такой ответ устроит, Нэнси?

НИЦШЕ. Ницше.

ВАГНЕР. Вот те раз! Вы – тот самый, кто дарил мне куклы на Рождество? Да что это за мужчина, который дарит куклы другому мужчине? И что, по-вашему, мне делать с этими куклами?

КОЗИМА. Рихард слушал, как вы играли на рояле в гостиной. Он думает, что играете вы прекрасно.

ВАГНЕР. Овладевать мастерством игры на инструменте – пустая трата времени. Значение имеет только творчество. Вот тут все разрешено. Невозможно создавать, не разрушая. Страсть, неистовое желание, вот из чего творится музыка. Как и соитие. Мир делает все, чтобы портить жизнь творческому человеку. Долгие годы я бегал от кредиторов. Творец должен быть безжалостным, по отношению к себе и другим. Лист помогал мне. От Мейербера я видел только хорошее. Дураки. Почему они хотели помочь композитору, который гораздо лучше их? Из слабости. Я бы уважал их гораздо больше, если бы они попытались задушить меня фортепианной струной. У великого человека друзей нет. Хотя жены друзей могут оказаться весьма кстати, если хочешь кого-то соблазнить. Так я встретил Козиму. Жену фон Бюлова и дочь этого ублюдка Листа. Теперь они оба приходят в мой дом и едят мои обоссанные кошкой персики. Конечно, лучше спать с дочерью друга, чем с женой, потому что дочери моложе и обычно не такие уродливые.

КОЗИМА. Мой муж ничего не имел против того романа. Он понимал, что у гения есть привилегии, так, дорогой?

ФОН БЮЛОВ. Я подумывал над тем, чтобы застрелить его, но решил, что это большее наказание – позволить ему провести остаток жизни с тобой.

ЛИСТ. Иметь Вагнера зятем – все равно, что отдать дочь троллям.

ВАГНЕР. Увидев ее в первый раз, я сразу подошел к ней и облапил ее зад. «Кольцо нибелунга» длится восемнадцать часов, и большую часть времени моя рука был у нее под платьем. Бери, что хочешь, и не извиняйся. Делай свою работу и трахай все остальное. Кстати, я вижу, что вам отчаянно хочется вставить свой пенис в мою жену.

НИЦШЕ. Нет, нет. Нет. Абсолютно, нет.

ВАГНЕР. Почему нет? Что с ней не так? Вы думаете, ваш пенис слишком хорош для моей жены? Давайте поглядим. Ну что же вы? Приступайте прямо сейчас. Ладно, проехали. Все хотят трахнуть мою жену, и никто не знает, почему. Вероятно, это символический способ трахнуть меня. Но я должен предупредить, что наказание за такое прегрешение – смерть. Впрочем, смерть – наказание за любое прегрешение. И награда. Я знаю, о чем вы думаете. Неужели он заметит, что я трахнул его жену? Он же гений, постоянно занят своим «Летучим голландцем», криками толстых женщин с рогами, гномами и девами Рейна. Вы думаете, я продаю музыкальное змеиное масло, так?

НИЦШЕ. Я думаю, ваша работа невероятно соблазнительна, как девы Рейна, зовущие меня, чтобы утопить.

ДЕВЫ РЕЙНА (соблазнительно зовут его через сцену). Фритци. О, Фритци. Сюда, Фритци. Сюда, мальчик.

НИЦШЕ. Меня тревожит, что ваша музыка превращает людей в овец. Я не хочу становиться овцой.

ВАГНЕР. Но вы – овца. Вы все овцы. Бог и я – волки. Мы мчимся по вельду на всех четырех, пожирая то, что попадается на пути. Мы вгрызаемся в ваши мозги, а потом заглатываем их, как пудинг. Гете думал, что спасение в смирении и работе. В работе – да. Но смирение – это собачья чушь. Богу не нужно смирение. Они наденут твою голову на пику. Соберут тебя воедино, как пазл, а потом вновь разделят на фрагменты. Совсем как женщину. Ты должен быть только счастлив, если твое безумие продлится до самой смерти. Один момент здравомыслия, и все потеряно. Но если я поймаю тебя на моей жене, я оторву твой конец, а яйцами, как воланами, сыграю в бадминтон.

КОЗИМА. Мой муж всегда все преувеличивает.

ВАГНЕР. Преувеличения – секрет жизни. Меньше – не больше. Больше – это больше. Никогда не делай меньше, если можешь сделать больше. Я поделюсь с тобой секретом, Нэнси. Нам нравится прикидываться, будто мы не понимаем, но на самом деле мы очень даже понимаем. В действительности мы жуткие, отвратительные люди. А теперь выпей и сыграй на рояле.

(Пьет).

10
Девы Рейна

(Участники вечеринки у Вагнеров расходятся, НИЦШЕ и ЛУ вновь на Монте-Сакро).

НИЦШЕ. Этот человек принес мне столько страданий. Но теперь я окончательно порвал с ним.

ЛУ. Почему вы с ним порвали, если раньше так им восхищались?

НИЦШЕ. Потому что не хотел отдавать душу его музыке. И потому что он отвернулся от разумного язычества к христианским апологиям, а я верю, что христианство аморально.

ЛУ. Я решила не иметь никаких моральных принципов, и теперь я – счастливейший человек на свете.

НИЦШЕ. Если у вас нет моральных принципов, почему вы отказываетесь от половых сношений?

ЛУ. Потому что я прекрасно обхожусь без половых сношений. Не то, чтобы я об этом не думала. Пауль хочет переспать со мной, но близость повергает его в ужас. Он может быть обаятельным, и мне его недостает, когда он уходит, но когда я с ним, он дуется и размышляет о чем-то своем, так что меня охватывает неодолимое желание столкнуть его с обрыва. Он чудовищно ревнив, хотя притворяется, что ревность ему чужда. Мне приснилось, что я вижу его под грудой одеял. Толстого, как гусеница. Он натянул одеяло на голову и сказал: «Видишь, какой я умный? Теперь меня никто не видит». Он ненавидит себя. И ненавидит вас.

НИЦШЕ. Нет у Пауля ненависти ко мне. Он мой друг.

ЛУ. Если бы мы жили в джунглях, он бы камнем вышиб вам мозги, порыдал над вашим телом, потом поджарил бы вас на костре и съел. Он надеялся, что рядом с вами будет выглядеть более мужественным, но на самом деле выглядит пустышкой. Его разум скользит по поверхности, как водомерка. Ваш уходит так глубоко, что это пугает. Вы – бездна, которая смотрит из зеркала.

НИЦШЕ. То есть вы никогда не захотите вступать в половые сношения?

ЛУ. Может, где-то в будущем, я захочу вступить в половые сношения. Но крайне маловероятно, что с вами. Я хочу сказать, кому охота вступать в половые сношения с человеком, таким же, как ты сам?

НИЦШЕ. Я часто вступаю в половые сношения с собой. Собственно, на текущий момент практически весь мой сексуальный опыт этим и ограничивается. Хотя однажды я играл на пианино в борделе. Но это не та тема, на которую говорят с молодой особой, не испытывающей желания вступать в половые сношения.

ЛУ. Нет, это именно та тема, на которую нам следует поговорить. Если мы собираемся жить вместе, как брат и сестра, мы должны быть предельно честными друг с дружкой. Особенно насчет игры на пианино в борделе.

(Гром, шум дождя, свет становится красным, старое пианино играет мюзик-холльную версию «Лорелей» Листа. Девы Рейна снимают часть одежды, теперь они работающие в борделе проститутки).

НИЦШЕ. Мои воспоминания о том инциденте туманны. Я приехал в Кельн в грозу и попросил извозчика отвезти меня в дешевый отель. Должно быть, он меня неправильно понял, потому что я оказался в прокуренной комнате среди молодых женщин разной степени раздетости, и они уже снимали с меня пиджак, и угощали выпивкой. (ДЕВЫ РЕЙНА делают то, что он говорит. Огни вращаются). Комната начала вращаться, как карусель. Пятясь, я наткнулся на пианино, и оно показалось мне давним другом в незнакомом городе. Я сел и начал играть. Они сидели на скамье рядом со мной, на пианино, у меня на коленях. (НИЦШЕ играет «Лорелей» Облепленный девушками). Потом я то терял сознание, то вновь приходил в себя. В комнате могли быть еноты. Вроде бы я вспоминаю каких-то полуголых манекенов, запах дождя и поджаривающегося мяса. Я чувствовал себя одержимым демонами.

ПЕРВАЯ ДЕВА РЕЙНА. Боги меняют форму.

ВТОРАЯ ДЕВА РЕЙНА. Боги – актеры.

ТРЕТЬЯ ДЕВА РЕЙНА. И лжецы.

(ДЕВЫ РЕЙНА оттаскивают его от пианино).

ПЕРВАЯ ДЕВА РЕЙНА. Мы – сырой, зеленый лес.

ВТОРАЯ ДЕВА РЕЙНА. Мы – красные, сладкие ягоды.

ТРЕТЬЯ ДЕВА РЕЙНА. Наши груди сочатся вином.

НИЦШЕ. Я чувствовал, как мой мозг прекращается в запеканку. Я чувствовал, как меня пожирают. И провалился в бездну. (ДЕВЫ РЕЙНА полностью его скрыли. Потом трижды кукарекает петух. ДЕВЫ РЕЙНА оглядываются и исчезают в тенях. Музыка стихает. НИЦШЕ сидит на полу. Без пиджака. Рубашка вытащена из брюк часть пуговиц расстегнуты). Утром я проснулся в проулке, мои чемоданы исчезли, бродячий кот слизывал вино с моих усов. На сегодня это все мои эротические приключения. Женщины хотят, чтобы ты отдавался, а когда ты это делаешь, то выглядишь совершенно нелепым. Вы сожалеете, что спросили?

ЛУ (садится рядом с ним). Нет. На самом деле теперь я чувствую, что гораздо ближе к вам.

НИЦШЕ. Может, я все это выдумал. Я всегда боялся безумия. Мой отец умер безумным. Вы, похоже, ничего не боитесь.

ЛУ. Я боюсь оказаться в западне. Мне снятся кошмары, какое-то гигантское существо наваливается на меня, давит на грудь так, что я не могу дышать.

НИЦШЕ. Я бы не возражал. Хотя какой-то физический контакт. Никто не хочет даже прикоснуться ко мне.

(ЛУ смотрит на него, потом прижимает его голову к груди, покачивает и гладит по волосам).