Текст книги "Партнеры? любовники? Супруги?"

Глава 2

Пронзительный крик за спиной так напугал Люси, что она резко обернулась, и саквояж с сумкой вырвались из рук и отлетели к дивану.

Из сумки вывалились губная помада, ключи и чековая книжка, портфель выплюнул из себя папки и документы.

В дверях кухни стояла Фрици. Она вскинула брови, но продолжала улыбаться. Напугала Люси не старушка, а крошечное существо, сидевшее у нее на руках.

Ребенок. Фрици держала на руках ребенка!

– Извини, что мы тебя напугали, – сказала Фрици. Довольно легкомысленное обвинение, если учесть, что у Люси чуть сердце не выпрыгнуло из груди. – Но Малявка у нас любит повопить.

Люси прижала руку к груди.

– Я так и поняла. Чье… гм, чей это ребенок? – Она трясущимися руками засовывала в портфель бумаги.

– А, Раст тебе ничего не сказал, так и пошел себе клеймить скот?

Час назад Раст сжато доложил, что «день быстро кончается», и отправился к коралям.

Экономка тараторила:

– Ковбоям нужно переклеймить всех старших телят, пока не наступили холода, и перевести их на подножный корм. Осенний загон не так важен, как весенний, но…

– Фрици, – мягко напомнила Люси, – чей это ребенок?

– А, это Тома. Помнишь брата Раста? – Женщина покачала седеющей головой. – Какой позор так баловаться с девчонкой. Правда, та заявила, что это было один только раз, но когда люди узнают – начнется потеха!

Ребенок махал пухлыми ручками и колотил ножками, так что Фрици пришлось изогнуть внушительных размеров бедро. Малыш уставился на Люси голубыми глазами; на голове вился золотистый пушок. Ребенок напоминал сосиску, обтянутую розовой пеленкой, да так туго, что ветхие нитки чуть не лопались. Люси передернуло: но может, детей так и надо одевать? На ногах у этого создания было подобие ботиночек с нелепыми шнурками.

Младенец опять издал клич.

– То есть как – Тома? – обессиленно спросила Люси. Ей удалось поставить саквояж на диван. Опыта обращения с детьми у нее совершенно не было. Через несколько месяцев после свадьбы Кеннет тайком заплатил врачу, чтобы тот сделал вазектомию. Кеннет сказал, что дети становятся помехой в жизни. Дети – обуза. Дети это головная боль.

– Том обрюхатил девку, потом случилась авария, а когда она разродилась, то заявилась сюда с Малявкой и сказала Расту: «Держи ребенка, мне он не нужен!» – Фрици прижала губы к шейке младенца. – Представляешь, так и бросила ребенка! Ужас… А нам все равно, правда, Малявка? – Она состроила рожицу ребенку.

Прежде чем Люси открыла рот, чтобы задать следующий вопрос, Фрици сказала:

– Ты ведь поможешь, дорогуша? Я, конечно, готова каждую свободную минуту возиться с таким хорошеньким ягненочком, но у меня много домашней работы, сама понимаешь. – Не дожидаясь ответа, она всучила Люси ребенка. – Подержи-ка ангелочка. Мне нужно пожарить курицу, а то все останемся без ужина.

– Нет, подожди! – закричала Люси, а теплый мокрый ротик уже ткнулся в нее и обслюнявил шею. – Фрици, – взывала она к спине быстро удалявшейся старухи, – я не знаю, что делать…

– Ничего и не надо делать, – отмахнулась Фрици.

Люси ринулась за ней, неуклюже держа ребенка, балансирующего у нее на вытянутых руках. На кухне, сверкающей канареечно-желтыми занавесками, Фрици укладывала сырую курицу на дно большой сковороды.

– Минутку! – Люси запыхалась. Оказывается, дети тяжелее, чем она думала. – Я хочу разобраться. Ты говоришь, брат Раста Том провел одну ночь с какой-то женщиной и она родила ребенка уже после его смерти?

– Да, дорогуша. – Не отрывая глаз от курицы, Фрици натирала ее травами, посыпала солью и перцем.

– А потом, – настойчиво продолжала Люси, решив все выяснить, – эта женщина пришла сюда и… подбросила младенца? – У нее на плече возились крохотные пальчики, старались запихнуть сережку в рот. Люси отбивалась от пухлых загребущих ручонок. У нее засосало под ложечкой.

– Да, дорогуша. – Фрици налила в сковороду чашку жидкости, похожей на бульон, и взялась за кисть из мочала, чтобы смазать курицу растопленным маслом.

– Ой! – взвизгнула Люси. Ребенок зажал в кулачке мочку уха вместе с сережкой, дернул ее и потащил в зияющую пропасть рта. Обескураженная Люси не понимала, как такая маленькая ручонка может обладать силой лесоруба. С величайшими трудностями, вынужденная сражаться только одной рукой, она все же ухитрилась освободить ухо.

Поглядывая через плечо, Фрици улыбалась.

– Придется тебе больше не надевать украшения, хотя бы временно. Дети – как вороны: их манит все, что блестит. – Она засмеялась собственной шутке.

– Не хочешь же ты сказать, что ребенок живет здесь, в этом доме? – Люси говорила отчетливо и внятно, чтобы вопрос дошел до сознания старухи.

Фрици удивилась; помедлила, разглаживая фартук на животе.

– Это и говорю. Где ж ему жить, по-твоему? Я потому и перебралась сюда из коттеджа. Думала, правда, вернуться, но, – она нахмурилась и принялась за работу, – уж лучше поживу тут. Разве это дело – завидный жених и молодуха под одной крышей? – Пучок седых волос на затылке подпрыгнул, так она затрясла головой. – Нет, не дело.

Люси предполагала, что сделка с Растем чревата неожиданностями, но такое ей и в голову не могло прийти. Онемев от потрясения, она подумала: какие еще сюрпризы приберегает для нее Раст?

Люси положила протестующего младенца в кроватку, чтобы переодеться в джинсы и свитер. После этого ей пришлось изрядно повозиться, чтобы запихнуть упрямые ножки, молотящие воздух, в чистые штанишки, заранее «оснащенные» памперсом. Фрици заявила, что у нее много работы на кухне, а Люси вполне может переодеть Малявку, тут и делать-то «нечего», и отослала ее наверх.

Детская находилась между комнатой, которую Раст предоставил ей, и его собственной спальней. Там стояли деревянная кроватка, лампа и стол для пеленания – вот и вся мебель.

Девственно-белые стены, не на чем остановить взгляд. Даже неопытному глазу Люси детская казалась голой. Где ящик с игрушками, где мишки, где веселые подвесные погремушки?

Сменный памперс оказался на застежках-липучках, которые прилипали то к ее коже, то к простынке, а то к тому и другому сразу. Люси кое-как продела ручки ребенка в дырки для ног, а ножки – в дырки для рук и только тогда заметила, что перепутала их. Но в конце концов вышла из сражения триумфатором.

А заодно узнала, что Малявка была девочкой. Люси сдула упавшую на глаза прядь волос. Видимо, чтобы выразить свою благодарность, ребенок издал оглушительный вопль. – На здоровье, – ответила ему Люси. Возле стола на полу стояло пластиковое ведро; предположив, что оно предназначено для грязных подгузников, Люси подняла крышку. Словно демоны из ящика Пандоры, из-под крышки вырвалась такая вонь, что у нее заслезились глаза.

Люси покачнулась, захлопнула крышку и бросила подгузник на стол – пусть Фрици сама разбирается. Внизу в прихожей она задержалась и вдохнула свежий воздух.

Она думала, Фрици поразится, какой у нее вышел аккуратный, чистенький сверточек, и заберет его, но толстуха в это время чистила картошку и предложила Люси прогуляться с ребенком к коралю.

– Фрици, – осторожно начала Люси, все еще держа на руках младенца, – я… э-э… не умею обращаться с детьми.

– Что?

– Ну… ты все знаешь. – Люси путалась в словах, а тем временем ребенок вырывался из рук, она еле его удерживала. – Ну, как… кормить. Или как… купать. – Что там еще делают с детьми? – Ну, всякое такое…

– Люси, Люси, – добродушно ответила Фрици. – Не волнуйся, научишься. Опыт – лучший учитель.

Люси заговорила еще более ласково:

– Боюсь, это останется твоей работой, Фрици. Я не склонна к материнству. – Не говорил ли Кеннет сто раз, что из нее вышла бы никудышная мать?

Зная, что они с мужем никогда не станут родителями, Люси долго избегала детей, не ходила к знакомым на крестины, отказывалась брать на руки новорожденных. Зачем нянчить чужого ангелочка, если у нее никогда не будет своего? От этого остается лишь боль в душе.

Она попыталась передать ребенка Фрици, но та только фыркнула и стряхнула кожуру в ведро.

– Все будет хорошо, Люси, вот увидишь. Шла бы ты к коралю. Малявка любит смотреть на лошадей. – Она отвернулась, налила воду в громадную кастрюлю, всыпала соль и стала нарезать картошку.

На смену тревоге пришло опасение, пронзившее как удар колючей проволокой: Фрици уверена, что Люси станет ухаживать за ребенком, она в этом даже не сомневается! Фрици методично разрезала картошку, и куски шлепались в воду. Люси с отчаянием смотрела ей в спину.

Фрици ее не замечала.

Разрез. Шлеп. Разрез. Шлеп.

Это просто нелепо. Как Раст посмел ничего ей не сообщить о ребенке – можно сказать, о еще не клейменном ребенке!

Она приехала в «Лейзи С» в поисках мира, тишины, покоя. А не воплей, загребущих пальчиков и грязных памперсов!

– Я пойду к коралю, – вслух произнесла она. Раз Фрици заупрямилась, она отдаст ребенка Расту. Ведь это его племянница, так? – Я ничего против тебя не имею, – шепнула она девочке в ушко, похожее на ракушку, и вдруг отметила, что ребенок, слава Богу, пахнет приятно, в отличие от омерзительного ведра. Запах напоминает свежеиспеченные булочки или милых маленьких щеночков.

«Я не склонна к материнству, ясно?» – напомнила она себе.

Ребенок гукал.

Люси кое-как ухитрилась замотать его в мохнатое шерстяное одеяло, которое дала Фрици, и, прижав сверток к груди, вышла во двор.

Осень заливала западную Неваду цветами коричных яблок и кларета, превращала листья простой ольхи и клена в яркий калейдоскоп красок. Солнце почти утонуло за острозубыми вершинами гор Гумбольдта.

На крыльце Люси постояла, чтобы перевести дыхание. Легкие наполнил чистый воздух, пахнущий шалфеем со слабой примесью дыма костра. Впервые негодница не издала ни звука, а тихо уткнулась Люси в шею. Женщина стояла и наслаждалась стрекотанием кузнечиков и шуршанием ветра в ломких листьях деревьев. Ни тебе раздраженных автомобильных гудков, ни воя сирен, ни удушающих испарений. Здесь можно расслабиться, утешиться после неистовой беготни городской жизни.

Вот ради чего она приехала в деревню, расслабленно думала Люси. Нужно дать и другим насладиться этой удивительной красотой. Люси представила себе группу человек в двадцать, простой и трудолюбивый городской люд. Им тоже нужно расслабиться, и они в полной мере оценят солнце, природу, простор.

Краткое пребывание здесь в детстве зарядило ее энергией на долгие годы. Всякий раз, оказавшись в трудном положении, она закрывала глаза, мысленно переносилась на это ранчо и получала облегчение. Она сумеет уговорить Раста принять ее сторону. Он избрал свой путь, у него есть своя гордость – это понятно. Ей нужно получше все обдумать и как следует ему объяснить.

Собравшись с духом, она зашагала по гравиевой дорожке к коралям, где мужчины как раз заканчивали работу.

В дальнем конце ограждения работал человек, сидевший на лошади цвета темной меди. Люси не знала, почему она так сразу выделила Раста: он был одет, как все ковбои, и делал ту же работу. Разве что особый наклон черной шляпы и дух уверенности, витавший над широкими плечами, выделяли его среди прочих.

Раст раскрутил лассо над головой, забросил и поймал одного из двух оставшихся телят. Он подтащил его к работникам, ожидавшим с клеймом наготове. Он зверски устал: еще бы, целый день работал, а встреча с бывшей сводной сестрой его совсем доконала. Не каждый день человек продает половину своего наследства. Раст поморщился.

Работники закончили возиться с теленком, тот вскочил на ноги и затопал к ревущей матери. Корова обнюхала теленка и побрела прочь, сопровождаемая успокоившимся малышом.

Раст увидел Люси и дал знак заарканить последнего теленка без него, а сам смотал веревку и направил лошадь туда, где за железной оградой стояла Люси с Малявкой на руках.

Подъехав, он натянул поводья, пальцем столкнул шляпу на затылок.

– Вижу, ты уже познакомилась с Малявкой, – заметил он.

– Познакомилась, – подтвердила она с легкой угрозой в голосе.

Как же она красива, второй раз за день подумал Раст. Ветер закинул ей на лицо черные как смоль волосы, губы и щеки раскраснелись на холоде. Если она считает, что ее бесформенный свитер скрывает грудь, то она ошибается. Талия и бедра чертовски аккуратно упакованы в удобные джинсы.

Он выпрямился в седле и замер. Хорошо, что она его нисколько не интересует. Она – всего лишь временный, к тому же нежеланный партнер, через двенадцать месяцев вылетит отсюда как миленькая.

– Это, конечно, был сюрприз, – продолжала Люси. – Удивляюсь, почему ты не упомянул о ней раньше. – Она ждала, сверля его взглядом как он понял, весьма неодобрительным.

Раст осклабился.

– Ничего, привыкнешь. Мы тут все в восторге от Малявки. – Он подумывал начать процедуру удочерения, чтобы все узаконить.

Она еле удерживала извивающегося ребенка в неловких руках, и улыбка Раста стала еще шире. Люси была замужем, но детей не имела, сразу видно. Неужели никогда не держала на руках младенца?

Она смотрела на него поверх рыжеватой головки, и ее раздражение казалось прямо осязаемым.

– Ты должен был сказать.

– Зачем? Ты так рвалась купить это ранчо… ну так Малявка идет вместе с ним. – Он наклонился, скрипнув седлом, и заговорил с ребенком подчеркнуто ласковым тоном, надеясь позлить Люси.

Услышав знакомый голос, Малявка заулыбалась, а когда мерин обнюхал ее макушку, залилась счастливым смехом.

Малявка в восторге мотала головой, ударяясь макушкой Люси в подбородок. Люси высвободила одну руку, чтобы прикрыть челюсть, и еще мрачнее посмотрела на Раста.

Он постарался сдержать смех. Так ей и надо, раз заставила его продать половину «Лейзи С». Жаль, что пользы от этого ей будет маловато, через двенадцать месяцев он наберет денег как пить дать. И будь она хоть королева красоты, Раст не позволит себя обольстить.

Его переполняли миллионы идей, как увеличить капитал. Вечером он засядет за телефон, узнает, нельзя ли продать известь с дальнего участка производителям изоляции, штукатурки и стенового покрытия.

Ребенок так дернулся, что Люси чуть не выронила его из рук. Раст сжалился:

– Отнеси Малявку в дом, Фрици умеет с ней справляться.

Он мгновенно понял, что совершил промах, Ее глаза сверкнули поверх головы ребенка.

– Я прекрасно сама справлюсь, – огрызнулась она.

Раст не собирался ее обижать и примирительно сказал:

– Как хочешь.

Тут его мерин решил окликнуть приятеля на дальнем конце пастбища. От громкого ржания Малявка подпрыгнула, вытаращила глаза и заверещала. Личико покраснело, и слезы покатились по круглым щечкам.

– Раст, ну разве так можно?! – возмущенно сказала Люси и прижала к себе малютку, защищая.

Можно подумать, это он велел проклятой скотине заржать.

– Я ничего не сделал, – сказал он.

– Надо было остановить его, когда он собрался заржать.

– Не знаю как, – промямлил он. Ребенок надрывался от крика, – Извини.

– А что, ее так и зовут – Малявка? – спросила Люси, стараясь перекричать вопли.

Он пожал плечами и занял оборонительную позицию.

– Мы называем ее Малявка, я не знаю, что написано в свидетельстве о рождении, если таковое имеется.

– Что, у нее нет имени?! Как можно! – Люси гладила ребенка по головке. – Успокойся, мы идем домой. – На прощанье она одарила его таким взглядом, что он невольно поежился.

Раст поскреб щетину на щеках. Она права. Ребенку давно нужно было дать имя. Он все время думал, что успеется. Как незаметно пролетели шесть месяцев!

Люси удалялась, и, казалось, даже ее бедра в новеньких синих джинсах колыхались укоризненно. Крик Малявки затих.

Раст смотрел вслед, сбитый с толку собственной реакцией. Только что он с чувством превосходства смеялся над Люси, а она в минуту его срезала. Как это у нее получилось?

Люси с трудом подавила разочарование, когда Раст забрал свою тарелку и ушел в кабинет, захлопнув за собой дверь. Он оставался взаперти весь вечер.

Фрици заявила, что она будет есть только после окончания ее любимого ток-шоу по телевизору, в половине двенадцатого. Поскольку экономка в шесть часов покормила ребенка и уложила спать, Люси осталась за столом в одиночестве.

Она приуныла: ужин не удался. Совсем не так она представляла себе «семейное» застолье. Тем не менее курица была вкусная, и она ее ела, глядя на пустую комнату. Она твердо решила слегка изменить порядки в «Лейзи С».

На нее надвигалось мужское лицо. Оно было перекошено яростью, черты застыли в злобной, агрессивной маске. Он на нее рычит: «Сука!»

– Нет, – съежившись, кричит Люси, – не говори так! Прости… Пожалуйста… Мужчина игнорирует ее слова.

– Тупица – вот ты кто! Без меня ты ничто! Ноль! Знали бы люди, как ты бестолкова даже в простейших делах, вот бы посмеялись!

Люси чувствует, как ее затягивает черная пустота отчаяния и страдания.

– Я в следующий раз постараюсь, – слабо защищается она, зная, что это бесполезно. – В следующий раз я не сожгу тосты. Я буду стоять возле тостера и смотреть не отрываясь. Больше такое не повторится.

– Даже это не можешь сделать толком! Ты бесполезная тварь!

– Пожалуйста, перестань, – всхлипывает она, плач переходит в громкий стон. – Пожалуйста…

– Люси… – настойчиво повторял другой голос, – Люси, проснись.

Она разом проснулась, ничего не понимая. Сердце бешено колотилось. Тело было покрыто потом, даже ночная рубашка прилипла. Она рывком села, вытаращив глаза. Люси не понимала, где она. Чужая темная комната, чужая кровать.

– Люси, – успокаивал ее другой голос, – у тебя был страшный сон, но теперь все хорошо. Просыпайся. – Ее обняли сильные руки. Странно, но в них не было угрозы, они были нежные, отцовские. Ласковые.

Злобное лицо растаяло. Она узнала голос. Раст сидел на кровати, гладил ее по спине, похлопывал, успокаивая. Он был в одних пижамных брюках, ее щека касалась теплой груди. В комнате было темно.

Люси напряглась. Раст?

Она окончательно проснулась и огляделась. На часах возле кровати светились цифры – 12:03. Полночь. Такое всегда случалось в полночь. По непонятной причине Кеннет заводился в полночь. Она задрожала.

– Все хорошо, – ворковал Раст, прижимая ее к груди и покачивая. У него были добрые, надежные руки. Она прильнула к теплой коже, мощным мышцам. – Бука ушел.

Бука. Страшилка для малышей. Только ведь она уже взрослая, а ее бука – вполне реальный человек.

Горло перехватила боль. Она поняла, что вся трясется как в лихорадке.

Из глаз хлынули слезы; она уткнулась в шею Раста, туда, где колючую щетину сменяла мягкая кожа над ключицей. Захлебываясь рыданиями, Люси цеплялась за мужчину, способного дать утешение. Когда же это кончится, в отчаянии думала она, когда се оставит наконец этот бука?

Глава 3

– Это был Кеннет, – тихо сказал Раст. – Кеннет сотворил с тобой такое.

Все еще не придя в себя, Люси помотала головой, и волосы упали ей на глаза.

– Я не хочу об этом говорить…

– Он бил тебя? – Хотя Раст говорил тихо, голос его грохотал, как у мятежника, зовущего к бунту.

– Нет… не бил. Он говорил… это было хуже побоев.

Он в замешательстве поднял голову.

– Муж говорил тебе гадости и поэтому у тебя ночные кошмары?

Пытаясь справиться с плачем, она прерывисто вздохнула.

– Я знаю, это трудно понять, трудно объяснить. – Ей не хотелось выглядеть чувствительной барышней. Она ни с кем об этом не говорила, только с психотерапевтом, и то было нелегко. Она не собиралась раскрывать душу перед Растом. Он не поймет. Никто не поймет. Никто не сможет понять, почему она столько лет продолжала жить с Кеннетом.

– Люси…

– Раст, пожалуйста, не надо. Я не могу…

Лунный свет прорезал глубокие тени на лице Раста. В темноте карие глаза стали почти черными и пронизывающими.

Какие у него широкие плечи, мощная грудь, стальной живот. Ни один мужчина не держал ее в руках так долго. Она не позволяла – не хотела, уж тем более – полураздетому мужчине. Люси закрыла глаза.

Большими руками он гладил ее руку от плеча до запястья. Ладони были мозолистые, она чувствовала их всей кожей. Новое потрясение – она вдруг поняла, что Раст ее ласкает. Раст – и ласкает?

Он ее изучал; Люси чувствовала, как мысленно он задает вопросы, на которые она не может дать ответ. Не дала бы, даже если б знала. Она надеялась, что он ее не видит, потому что она сидит спиной к окну.

– Не хочешь о нем говорить со мной, да? Ну хотя бы расскажи, что с ним произошло, почему он умер? – Прежде чем она ответила, он сжал ее и хрипло сказал:

– Я не буду осуждать, если ты к этому причастна.

Люси глубоко вздохнула.

– Господи, нет. Виновато сердце. У него был врожденный порок. От того же умерли его отец и брат.

Раст с жестоким безразличием пожал плечами.

– По крайней мере он перестал тебя пугать. Она опустила голову.

– Наверное, мне нужно поблагодарить тебя за то, что ты пришел… Я шумела?

– Если можно назвать шумом мучительный стон, который перебудил народ на десять миль вокруг ранчо, то да, ты шумела.

– Извини, я не хотела.

– Да что ты говоришь! – Он скорчил саркастическую гримасу. – Ты не хотела увидеть страшный сон, проснуться в поту, дрожать и плакать? Никогда не поверю.

Раст встал; показалось ли ей, или ему и вправду не хотелось уходить?

– Пойду. Все будет хорошо.

Она кивнула.

– Но на этом мы не закончили. Сейчас давить не буду, но потом… – Он не договорил, многозначительно посмотрел на нее и вышел. Дверь защелкнулась.

Люси сидела, обхватив себя руками; в ней зрела мысль, все более оформляясь: так раскрывается бутон и превращается в цветок. Раст выглядит мрачным и непреклонным, но когда она кричала, когда он был ей нужен, то ринулся на помощь.

Раст пришел, чтобы ее утешить.

На следующее утро, войдя в кухню, он едва взглянул на нее. Как будто не было прошедшей ночи, страшного буки, нежных, успокаивающих объятий.

Он налил себе кружку кофе, осушил ее в четыре глотка и собрался уходить. Лучи солнца пробивались сквозь утренний туман, лились через высокие окна и падали на Раста. Вчера она не заметила, что в густых волосах мелькают выгоревшие пряди. Фрици месила тесто, стоя у плиты.

– Доброе утро, – сказала Люси, стараясь перехватить его взгляд. Перед ней на столе стоял апельсиновый сок и тарелка с поджаристыми вафлями, обсыпанными сахаром.

Буркнув что-то неразборчивое, он снял с крючка шляпу.

– Э-э… ты что сегодня будешь делать?

– Работать.

– А мне чем заняться?

Сапоги простучали по деревянному полу, и уже из-за двери донеслось:

– Чем хочешь.

Люси моргнула и невидящими глазами уставилась в тарелку. А чего она ждала? Очевидно, его ночной визит не имел никакого значения. Так же он гладит испуганную лошадь, пока та не успокоится; он считает это одной из своих обязанностей.

– Люси, дать еще вафлю? – спросила Фрици.

– Нет, спасибо, я наелась. – Ей больше кусок не лез в горло.

Поскольку Фрици собралась мыть посуду, Люси согласилась вынести ребенка во двор подышать свежим воздухом.

– Только на несколько минут, потом ты ее возьмешь, – жестко сказала Люси.

– Конечно, дорогуша. – Фрици подвязала фартук.

Итак, завернув ребенка в одеяло, Люси вышла во двор на ослепительное утреннее солнце. Оглядела заросший газон; что ж, раз Фрици не дает ей заниматься домом, она будет работать во дворе. Ее сжигала потребность расчистить для себя местечко на этом ранчо, слиться с ним, стать его неотъемлемой частью; она готова была все для этого сделать!

Люси хотела быть нужной, хотела, чтобы другие на нее полагались. Хотела семью, даже если семья будет состоять только из Фрици и Малявки… и еще Раста…

Газон – прекрасный случай продемонстрировать свою полезность. Мужчины заняты скотом, им некогда обращать внимание на такие пустяки. Грузовик Раста уехал, но над коралями взметались лассо, доносились запахи костра и паленой шкуры после клеймения.

На газоне поверх травы лежал слой красочных, но ненужных опавших листьев, и прежде всего надо сгрести их. Положив Малявку на стеганое одеяло в безопасном месте, Люси шмыгнула в сарайчик, прилепившийся к стене дома, и порылась в инструментах. Солнце грело спину, сверкало на каплях росы в траве. Люси напевала веселый деревенский мотивчик.

Подбоченясь, она оглядела свою добычу: перчатки, грабли и два пластиковых мешка для мусора. Газонокосилку пока оставила в сарае. Отлично. В молодости Люси зарабатывала на карманные расходы, работая в саду, у нее все получится. Очень даже хорошо получится. Каждому приходится с чего-то начинать, и хотя раньше перед не' никогда не стояла такая задача, она ее осилит!

Она станет необходимой! Существенной частью, обязательным винтиком в колесе ранчо «Лейзи С». Согнувшись, Люси сгребала листья, и надежда наполняла ее сердце. Уголком глаза она увидела, как Малявка что-то тащит в рот.

Извиваясь, девочка переместилась к краю одеяла и сорвала пучок травы. Люси подскочило к ней и прервала травяной завтрак. Она взяла ее на руки.

– Глупышка, – выговаривала Люси, прижимая к себе малышку, – траву едят коровы, а не люди. Ты полежи тихонько, пока я поработаю, ладно?

Работая, Люси то и дело оглядывалась. Малышка поджимала коленки к груди и делала резкий рывок. При этом тыкалась лицом в одеяло, но только улыбалась, собираясь для следующего рывка: подтягивала коленки, раскачивалась взад-вперед – и еще один бросок.

– Нет, нет, Малявка. – Люси опять оттащила ее на середину.

Радуясь новой игре, малышка резво начала свои качания. Она казалась похожей на кузнечика. Люси следила за ней с весельем и тревогой. Еще три рывка – и пальчики опять достигли соблазнительной травки. Как же ей работать, если каждую минуту нужно ловить этого попрыгунчика?

Придется звать на помощь Фрици.

Сзади взревел мотор. Люси оглянулась и увидала, что старуха уселась за руль заляпанного грязью «лендровера».

– Подожди! – Подхватив ребенка на руки, Люси заспешила к машине. До нее было метров пятьдесят. Она крикнула:

– Ты куда едешь?

Фрици помахала рукой и тронулась с места.

– По магазинам за продуктами. Вернусь через пару часов.

– Ты не можешь бросить меня одну! – Она была в панике. Кошмар! Она понятия не имеет, что делать с ребенком так долго.

Фрици развернулась, проехала по кругу и высунула голову в окошко.

– Днем положи ее спать, дорогуша, сразу как покормишь. Бутылочку я оставила на столе, только подогрей. – Автомобиль набрал скорость.

– Но… но… я хотела косить газон!

– Возьми манеж! – донеслось издали. Удаляющаяся машина оставила за собой клубы пыли и вскоре, как по волшебству, совсем в них исчезла. Кроха выжидательно уставилась на Люси. Люси ответила ей серьезным взглядом.

– Извини, – вежливо спросила она, – ты не знаешь, где находится этот манеж?

– Слышала, у тебя на ранчо появилась девчушка, Раст? – с хитрым видом спросила Беатриса, не прекращая жевать. Взбитые желтые волосы возвышались над головой на добрых пятнадцать сантиметров, ярко крашенные губы обрамляли два ряда слегка торчащих зубов.

Раст хмуро воззрился на нее. После бессонной ночи он был не в духе. Никогда раньше его не сбрасывал с кровати истошный женский вопль.

Поскольку Беатриса ждала, он ответил:

– Эта «девчушка» купила у меня половину «Лейзи С», так что она мой деловой партнер, и только. Ну а теперь, когда с этим разобрались, может, ты направишь свою кипучую энергию на то, чтобы подать мне кофе? – Он яростно стрельнул глазами в обеденный зал, надеясь, что представитель горнодобытчиков вот-вот появится. Он часто назначал деловые встречи в этом придорожном кафе, что было в 30 милях от его ранчо, и сегодня хотел разделаться с гипсом, чтобы перейти к осуществлению других затей по наращиванию капитала.

Беатриса ухмылялась, жевала и полностью игнорировала его заказ.

– Слышала, она к тому же недурна собой. Черные волосы, зеленые глаза. Откуда у нее столько денег? – Она вскинула подведенные брови и указала пустым кофейником на посетителей трактира, которые как раз сейчас расходились.

– Не наседай, – проворчал Раст, наваливаясь на потертую стойку. В крайней степени раздражения он стал отрывать полоски от бумажной салфетки. – Просто неси чертов кофе. – Два знакомых ковбоя с соседней фермы тяжело прошагали мимо, сняли шляпы и приветственно подняли руки.

– Золотко, я уверена, что ты расскажешь мне, что там у вас происходит. – Совершенно не смущаясь сердитым видом Раста, который обычно отпугивал даже отъявленных нахалов, Беатриса влезла на соседний табурет. Поскольку все были приучены ждать, когда она смилуется и обслужит, два ковбоя сидели смирно. – Ну же, Расти, мы с тобой вместе выросли, ты да я. У нас даже кое-что было в пятнадцать лет, помнишь?

Он чуть было не улыбнулся, но поощрять ее было нельзя. Самая любопытная из всех официанток Невады, любительниц распускать сплетни, Беатриса обожала интриги. И люди катили к ней издалека ради перекипяченного черного кофе и сочувственно раскрытых ушей. Советы она обычно давала во весь голос. Что отличает ее, хмуро признал Раст, так это умение в случае надобности хранить секрет.

Он ее любил, она была хорошим товарищем. Пару раз он и сам ей что-то доверял. Но не желал обсуждать с ней нового партнера.

Она бочком придвинулась поближе.

– Так как ее зовут?

– Люси.

– Ах, Люси? И эта Люси уже влезла тебе в душу. Должно быть, та еще штучка!

Раст собрался было ее поправить, но удержался. Беатриса любила подстраивать ловушки.

– Мне омлет, жареную картошку и три куска бекона.

Женщина растянула рот до ушей.

– Как я рада, что ты наконец кого-то нашел. Как братьев не стало, все свалилось на тебя, я же понимаю. Мужчине нужно, чтобы его дома ждала красивая женщина – чтоб было кому постель согреть. – Беатриса игриво улыбалась.

– Беа, кофе, – напомнил Раст. Если бы его самого не посещали мысли на этот счет, подколы Беатрисы так не задевали бы его. Где же этот чертов представитель? Он беспокойно оглянулся на дверь.

Звякнул колокольчик на двери, вошли еще два ковбоя. Раст вздохнул.

Беа неохотно поднялась.

– Послушай, приведи сюда Люси, а? Говорят, она в самом деле милашка.

Раст не ответил; он был рад, что она отцепилась. Он издали приветствовал вошедших и в заключение искромсал остатки салфетки.

Когда она превратилась в конфетти, Раст сообразил, что кофе так и не получит.

Раст завел свой побитый пикап на гравиевую дорожку и с чувством удовлетворения затушил мотор. Сделка по гипсу состоялась, и теперь можно было ожидать притока денег, пусть и небольшого. Раньше он этим не занимался, потому что доход стал бы поступать не скоро, а платить по закладным нужно было сейчас. Деньги, конечно, невелики, но ему нужно считать каждый цент. В первый же день после сделки с Люси Донован он сумел сделать шаг к своей цели, а ведь их контракт даже не составлен! Пока они не будут обмениваться документами о субсидии и праве собственности, они согласились сделать это через год но только если он не принесет требуемую сумму.

Никаких «если» быть не может.