Текст книги "Подари мне счастье"

Глава 5

Ричард плюхнулся в кресло перед камином в читальне клуба «Брукс». Он заказал бутылку бренди и устремил взгляд в огонь, словно в языках пламени мог найти ответ на свою дилемму. Тело ныло, жаждая освобождения от желания, которое Ли расшевелила в нем.

К своему раздражению, он не только не погрузился в жаждущее лоно Маргарет, но и неожиданно для себя разорвал с ней отношения без какой-либо веской причины, он никак не мог изгнать из памяти преследующий его взгляд Ли.

Или сладкий, нежный вкус ее губ.

Ее смелая атака на врага восхищала его теперь, когда туман от виски рассеялся. Зато воспоминание о собственном низком поведении и грубых словах заставляло ежиться от стыда.

У Ричарда не было ни малейших сомнений, что она девственница. Даже нападая на ее добродетель, он знал, что она совершенно невинна. Хотелось бы только знать, так же она невинна в отношении презренного шантажа своего папаши, как невинно ее тело. И имеет ли это значение?

Через два дня они поженятся.

– Хей-хо, Ричард! У тебя такой вид, будто ты только что похоронил своего закадычного друга. – Пирс Деймонт плюхнулся в вертящееся кресло по другую сторону камина. Он провел рукой по волосам, отводя со лба песочные пряди. Проказливая улыбка сочеталась с добродушным блеском в глазах. – А поскольку твой закадычный друг – я, то это не так. По крайней мере, думаю, что я все еще жив, но после вчерашней попойки я вполне мог оказаться покойником, просто еще не понял этого.

Ричард поневоле улыбнулся, несмотря на отвратительное настроение.

– Похоже, эту ты уже осушил, – сказал Пирс, хватая бутылку со столика, стоящего между ними. Он сделал знак слуге принести еще, затем сверкнул кривой усмешкой: – Настроен покутить ночку или топишь свои печали?

Ричард поднял бокал:

– Топлю печали. Хочешь присоединиться?

– Конечно. – Пирс забрал графин и стакан у подошедшего слуги, затем взмахом руки отпустил его. – Видок у тебя и правда – краше в гроб кладут. Что случилось?

Ричард пожал плечами, почему-то не испытывая желания рассказывать эту историю даже тому единственному человеку, которому мог бы доверить свою жизнь. Их крепкая и прочная дружба выковалась еще в те дни, когда они вместе учились в Итоне. Они делили друг с другом все свои радости и печали, победы и горькие трагедии. Ричард знал человека, скрывающегося под маской беспечного повесы, и гордился тем, что называет его другом.

– Давай сначала свои новости. Когда вернулся в Лондон?

– Только что. Заехал к тебе домой, но Джеффри не знал, где ты. А поскольку никаких других встреч у меня не намечалось, я решил совершить обход и отыскать тебя.

– Ну же, не томи, расскажи, что было в Грейдон-Холле. Зачем тебя так срочно вызвали туда?

– Ни за что не поверишь. – Пирс глотнул виски. – Помнишь, сын Грейдона упился до смерти? Это было как раз перед смертью моего отца. Ну, так на прошлой неделе его внук и наследник был убит на дуэли из-за какой-то рыжей девицы, по крайней мере, мне так сказали. Старый козел не вынес потрясения. Услышав об этом, он закрыл глаза и больше уже не открыл их.

Пирс смотрел в стакан, который держал между ладонями.

– Знаешь, это кажется печальным – пережить своих детей и внуков. Я никогда раньше не задумывался об этом, но это как-то… неправильно, что ли, – сказал он, проведя ладонью по лицу, а потом расплылся в улыбке: – А поскольку я ближайший родственник мужского пола, то ты сейчас смотришь на нового виконта Грейдона.

– Полагаю, теперь мне следует обращаться к тебе «милорд», – протянул Ричард.

– Естественно. Ожидаю от тебя должного уважения теперь, когда нахожусь, как и ты, в рядах птиц высокого полета. Кто бы мог подумать…

Ричард понял, что друг терзает себя мучительными воспоминаниями, и поспешил вернуть его в настоящее. Он поднял бокал:

– За вас, милорд.

– Точно. За меня, – со смехом отозвался Пирс. – А теперь твоя очередь. Что случилось?

– Через два дня я женюсь.

Пирс поперхнулся выпивкой.

– Ты шутишь!

– Да нет, я вполне серьезно.

– Прости меня, Ричард, но ты должен признать, что это довольно неожиданно. Перед моим отъездом в Грейдон-Холл ты и словом не обмолвился.

Ричард стиснул зубы, стараясь не дать выход ярости, которую удерживал под жестким контролем, но не сумел замаскировать горечь в голосе, когда рассказывал неприглядную историю.

– С тех пор как умер Эрик, мне приходилось сталкиваться и с более возмутительными интригами и предложениями – такими, что даже вспоминать противно, но это… это был умный ход. Этот сукин сын использовал мою семью в качестве наживки для своей ловушки.

– Проклятие! – бросил Пирс. – Как он узнал…

– Джеффри, разумеется. Наклюкался до потери пульса и проболтался. – Ричард потер рукой лоб. – Говорю тебе, Пирс, я уже не знаю, что делать.

– Оставь его в покое, пусть губит себя, – угрюмо посоветовал Пирс, взглянув на Ричарда. – Он все равно не остановится, что бы ты ни сказал и ни сделал.

Ричард бросил на друга суровый взгляд:

– Ты знаешь из собственного опыта, разумеется.

– Разумеется, – весело согласился Пирс. – С тех пор как ты встал на путь истинный, разве ты не пытался исправить меня? Повести по прямому и узкому праведному пути, как какой-нибудь евангелистский священник? И разве я послушал тебя?

– Проклятие, не могу я оставить его в покое. Он мой брат. – Ричард сжал в кулак руку, лежащую на подлокотнике кресла. – Нелегко сидеть и наблюдать, как тот, кого ты любишь, убивает себя.

У Пирса хватило такта покраснеть.

– Расскажи мне о своей невесте, – попросил он. – Как ее зовут? Она красивая? Какое у нее тело? Расскажи мне все.

Красивая? Да, но не в классическом понимании безупречности черти утонченности. Красота Ли, с ее дымчато-зелеными глазами и золотыми волосами, пленительная, чувственная и земная. Господи, от одной лишь мысли о том, какой она была в его руках, кровь вскипает в жилах.

– Ее зовут Ли Джеймисон.

– Ли Джеймисон? Никогда не слышал этого имени.

– Возможно, ты знаешь ее семью. Они родом из Ланкашира. В сущности, думаю, их имение не очень далеко от Грейдон-Холла.

– Вероятно, но я не думаю, что… – Пирс постучал себя по подбородку. – Ах да, один из приятелей Рэндалла постоянно талдычит о некой мисс Джеймисон, о ее красоте, ее христианской добродетели, ее глазах, ушках, носике, губках… может, это та самая девушка?

Ричард поморщился.

– Ты помнишь цвет ее глаз?

– Как я могу забыть? Зеленые. Но, заметь, не просто зеленые, а цвета сочной листвы, сияющие, как искрящаяся водная гладь весной. Мальчишка явно по уши втюрился в нее.

– Это она, – пробормотал Ричард. Теперь ему придется иметь дело с каким-то влюбленным щенком. Ричард вспомнил, как Ли говорила ему, что хочет выйти замуж за какую-то деревенщину, и его охватил необъяснимый гнев.

Какое ему дело до того, что она хочет выйти за другого? Она выйдет за него, желает того или нет.

Он стиснул руку в кулак, затем заставил себя разжать ее.

– Как зовут этого хлыща?

– Александр Прескотт. Сын сэра Джона. Они с Рэндаллом познакомились в Грейдон-Холле несколько лет назад. Джеффри должен его знать. Они, должно быть, вместе ходили в школу.

– Уверен, что знает. – Ричард смотрел в огонь. – Хочешь быть моим шафером?

– Не могу, старик. Утром мне надо встретиться с поверенными и, самое позднее, во второй половине дня отправляться в Грейдон-Холл. Утомительное это дело. Может, ты повременишь недельку? К следующей пятнице я наверняка вернусь.

– Нет, – ответил Ричард. – Я хочу заключить эту дьявольскую сделку как можно скорее. Заезжай, когда вернешься, и я представлю тебя своей жене. А теперь подай-ка мне бутылку и закажи еще одну. Я хочу забыть о сегодняшнем дне, о завтрашнем и о вчерашнем. По сути дела, я хочу так напиться, чтобы вообще не думать.

Ее приход на кухню был ошибкой, запахи кипящего жира и жарящегося мяса вызвали у нее тошноту. Но все равно она не могла сидеть в своей комнате, упиваясь жалостью к себе, или оставаться в постели с приступом меланхолии, как тетя. Хотя был такой соблазн.

– Вы нездоровы, мисс Джеймисон? Вид у вас что-то бледный, – сказала кухарка, шаркая к большому деревянному столу с дюжиной буханок свежевыпеченного хлеба в руках. Ее волосы были засунуты под чепец, но несколько прядок прилипли ко лбу, подчеркивая озабоченность в глазах. – Согреть вам чаю? Это займет всего несколько минут.

Ли послала кухарке дрожащую улыбку.

– Нет, нет, миссис Хокинс, я здорова, просто немного устала. – Что, в сущности, было правдой, поскольку она почти всю ночь проворочалась в постели, преследуемая черными глазами дьявола. И вкусом его губ. И чувственным прикосновением рук. – Не могли бы вы выделить мне несколько баночек своего знаменитого желе из смородины? И быть может, кусочек вашего лучшего сыра?

Повариха кивнула, ее пухлые щеки покраснели от удовольствия.

– Для вас, мисс, все, что угодно. Я мигом.

Ли сложила теплые буханки в большую проволочную корзину на столе. Когда отец объявил о своих планах взять дочь в Лондон, Ли следовало заподозрить, что он замышляет, но она думала только об Александре. Как ужасно скучала она по нему с тех пор, как он присоединился к своей семье в Лондоне на время светского сезона! Как боялась, что он влюбится в кого-нибудь! А теперь она сама выходит замуж за другого. Конец всем девичьим мечтам.

Завтра день ее свадьбы.

Она потерла руками горящие глаза, затем прижала кончики пальцев к щекам, словно могла прогнать пылающий жар. Завтра день ее свадьбы!

День, который Ли столько лет рисовала в своем воображении.

Она представляла себя с розами в волосах и в самом красивом и элегантном на свете платье. Счастье переполняет ее, она улыбается и плачет, идя по церковному проходу об руку с отцом туда, где жених ждет ее с гордо сияющими любовью глазами. Всегда в ее мечтах Александр был тем, кто стоял и ждал. Теперь она не видела ни лица Александра, ни часовни, ни роз.

Она видела лишь глаза герцога, сверкающие от эмоций, горящие желанием. Ощущала лишь жар его рук, обнимающих се, прикасающихся к ней так, как никто никогда не прикасался. Грезила лишь о его поцелуе.

Прошел уже целый день, а она до сих пор ощущала вкус того поцелуя.

Ли застонала, когда от наплыва воспоминаний участились дыхание и сердцебиение. Она не могла понять этого своего влечения к нему. Он завладел ее мыслями, завладел ее душой. Но он не любит ее.

Неужели это так плохо – хотеть выйти замуж по любви? Неужели так глупо надеяться, что когда-нибудь герцог полюбит ее? И неужели она хочет выйти за него?

Если уж быть абсолютно честной с собой, то Ли вынуждена была признать – да. Но не так. Если бы только они встретились на каком-нибудь вечере или суаре. Если б только он хотел жениться на ней ради нее самой, ради ее убеждений, ее мечтаний… если б он любил ее!

Он так красив с этими своими вьющимися черными волосами и угольно-черными глазами, с твердыми, точеными скулами и захватывающей дух улыбкой, но не только внешность влечет ее к нему.

С того мгновения как он заключил ее в объятия, с того мгновения как они поцеловались, она чувствовала какую-то странную связь с ним, которой не понимала и не могла объяснить.

Его боль была ее болью, его желание – ее желанием, а под всем этим – скрытая потребность в любви, которая взывала к Ли, словно она и только она одна могла облегчить его одиночество.

Или, быть может, это она ощущала вкус своего собственного одиночества, своей собственной потребности. Она бранила себя за глупые мысли, но все равно не могла избавиться от этих ощущений.

Звяканье стекла о стекло вырвало ее из мучительных раздумий, но сосущая боль под ложечкой осталась.

– Ну вот, – проговорила миссис Хокинс, расставляя баночки с вареньем в корзине. Прикрыв корзину куском муслина, она велела лакею отнести это в поджидающую карету.

– Миссис Хокинс, вы просто чудо. Спасибо, – сказала Ли. Она вернулась в свою комнату и взяла перчатки и шляпку. Обернув плечи шалью, направилась к двери.

Отец преградил ей путь:

– Ли, на несколько слов.

На короткое мгновение она захотела пройти мимо, но опыт давно научил ее, что отец не колеблясь сделает ей выговор в присутствии слуг.

Она вошла в библиотеку и скрестила руки. Быть может, когда-нибудь она и простит его. Когда-нибудь в отдаленном будущем, когда боль от его предательства ослабеет.

Но не сегодня. Его затянувшееся молчание вырвало у нее усталый вздох.

– Ты что-то хотел?

– Только побыть несколько минут со своей дочерью, прежде чем отдам ее замуж. – Он тяжело опустился на мягкую скамейку в оконной нише, его объемистый живот навис над поясом панталон. Он потер руки и широко ухмыльнулся: – Завтра к этому времени ты уже будешь герцогиней Уэкстон. Превосходное имя превосходного старинного рода. Я тут навел справки, Ли. Ты знаешь, что мальчик может проследить свою родословную до самого Вильгельма Завоевателя?[1]1
  Норманнский герцог, который в 1066 году завоевал Англию и стал ее королем.


[Закрыть]

У отца просто ни стыда ни совести.

– Едва ли он мальчик, папа. Но не важно. Думаешь, мне есть дело до его происхождения?

– А должно быть. – Он ткнул в нее пальцем. – Подумай о родословной. Подумай о крови Джеймисонов и Уэкстонов, слившейся воедино. Подумай о детях, которые у тебя будут. Тебе следовало бы благодарить меня, а не хандрить.

– Я не хандрю. Я, как всегда, занимаюсь своими обязанностями. – Она устремила взгляд в окно, на грозовые тучи, собирающиеся на небе. Воздух был влажным и зябким. – Как тебе удалось заставить герцога согласиться на этот брак? Я пыталась выяснить это, но у меня ничего не вышло.

– Я же говорил тебе. Поманил его твоим приданым, и он клюнул.

Неужели она на самом деле полагала, что отец скажет ей правду?

– Папа, зачем я тебе понадобилась? Чего ты хочешь?

– Хочу видеть тебя счастливой.

Она покачала головой:

– Тебе нет дела до того, счастлива я или нет.

– Я хочу, чтобы ты смирилась со своей судьбой.

– А разве у меня есть выбор? – сдавленно спросила она. – Ты же не изменишь своих намерений, значит, если он до завтра не передумает, я окажусь замужем. Что еще может сделать дочь? Если, конечно, я не решу сбежать.

– Ты не посмеешь! – Он прищурился, вглядываясь в ее лицо, затем чуть слышно выдавил: – Ведь нет?

Вряд ли Ли могла всерьез обдумывать мысль, которая промелькнула у нее в голове. К несчастью, ей слишком хорошо известна печальная участь женщины, оставшейся без защиты, даже если эта защита исходит от подлого отца, который готов против воли выдать свою дочь замуж. Тихий голосок в сознании сказал ей, что она кривит душой, что она хочет выйти замуж за герцога. Она всерьез опасалась, что влюбилась в пего, будь он неладен. Что это, любовь с первого взгляда? Что означает это бурное смятение чувств, эта щемящая потребность?

– Завтра к этому времени ты будешь герцогиней – а когда-нибудь мой внук будет герцогом. – Отец хлопнул себя ладонью по бедру, его смех эхом разнесся по комнате, отскакивая от лепного потолка. – Никогда не думал, что доживу до этого дня.

Дыхание вырвалось из легких Ли, руки сжались от охватившего ее гнева.

– Мне уже до смерти надоело слышать это! Ты, похоже, забыл. У тебя уже есть внук.

– Нет!

– Есть! – закричала Ли, устав от тайн, от лжи, от необходимости молчать, словно ничего не произошло. – Но это правда. Где-то есть ребенок, в жилах которого течет твоя кровь, а мы даже не знаем, мальчик это или девочка.

Она прижала ладони ко лбу и зашагала по комнате.

– О Боже, ему сейчас уже должно быть четыре года. А как же Кэтрин? Неужели ты никогда не задаешься вопросом, где она? И вообще, жива ли она еще?

– Замолчи! – проорал он. – Я запретил тебе упоминать ее имя в моем доме. Для меня она мертва.

– Но не для меня. И я не буду молчать. Больше не буду. Не проходит и дня, чтобы я не думала о них, не молилась за них и не презирала тебя за то, что ты с ними сделал. – Ли резко втянула воздух. Она не могла поверить, что у нее вырвались эти слова.

Отец тоже был потрясен, щеки горели огнем, глаза широко открылись, губы шевелились.

– Что ж, можешь презирать меня, – наконец сказал он, поднимаясь и надвигаясь на нее со сжатыми в кулаки руками. – Но это ничего не меняет. Завтра ты выйдешь за Сент-Остина.

Порыв убежать был силен, но она не двинулась с места. Теперь он не посмеет ударить ее.

– Да, наверное, выйду. И буду молить Господа простить твои грехи. А теперь, с твоего позволения, мне надо идти. Я опаздываю.

Поездка в карете была пыткой. Каждая выбоина на дороге, каждый скачок колес болезненно отзывались в теле, но посещение детей – именно то, в чем Ли нуждалась, чтобы хоть на время избавиться от мучительных мыслей и чувств.

Однако даже здесь, в окружении дюжины мальчишек, которые все разом смеялись и болтали, их забавных мордашек, испачканных в варенье, сомнения и страхи продолжали терзать ее.

Настроение поднялось только тогда, когда в дверях кладовой появился Томас. Красноватая пелена болезни все еще стояла у него в глазах, но температура спала и озноб прошел.

Господь милостив, в конце концов.

– Кое-что случилось, – сказала Ли миссис Бристолл. – Кое-что… срочное.

Она не могла заставить себя говорить о предстоящем замужестве. Она пока еще не сдалась судьбе.

Ли вложила кошелек в руку миссис Бристолл.

– Я хочу, чтобы вы взяли это. На еду и лекарства. Я не знаю, когда смогу вернуться. Возможно, не раньше чем через неделю. А может, даже через две. – Если вообще когда-нибудь вернется.

Ли понятия не имела, что принесет будущее и даже где будет ее дом. По телу распространилось холодное оцепенение, хотя воздух вокруг был удушающе жарким. Но нельзя волновать миссис Бристолл и детей. Ли поплотнее закуталась в шаль, чтобы скрыть дрожь.

– Я не оставлю вас, миссис Бристолл, – заверила она. – Когда устроюсь, я пришлю вам свой адрес. А теперь, дети, – бодро обратилась она к мальчикам и порылась в корзине в поисках книги, спрятанной там, – кто хочет послушать сказку?

Глава 6

– Твоя невеста, похоже, не спешит на бракосочетание, – заметил Джеффри, и голос его был едва слышен из-за боя больших настенных часов. – Интересно, с чего бы это?

Ричард смотрел в огонь. Ему хотелось поскорее покончить с этим фарсом, но невеста, похоже, вознамерилась заставить его ждать, а брат весело болтал, словно это была обычная свадьба, а не бедствие, вызванное его пьянством и игрой. Мышцы плеч напряглись, когда Ричард стиснул мраморную каминную полку.

– Джеффри, если тебе дорога жизнь, ты больше не скажешь ни слова.

Угли в камине рассыпались. Сноп искр вспыхнул так же ярко, как золотистые крапинки в глазах Ли, когда она заявила, что не выйдет за него. Минута шла за минутой, и Ричард вынужден был задуматься, уж не сказала ли она это всерьез. Что, если она убежала из города, чтобы ускользнуть от него?

Нет, она не совершит подобной глупости. Ей бы все равно это не удалось. Он отыскал бы ее и силой притащил к алтарю, если бы пришлось. Ему нужен этот брак, чтобы купить молчание ее отца и оградить Элисон от опасностей.

Джеффри пошаркал ногами по ковру, и этот звук подействовал на нервы Ричарда, словно царапанье ногтями по стеклу. Даже тетка Ли выглядела обеспокоенной, украдкой поглядывая на дверь. Он посмотрел на часы.

Невеста опаздывает уже почти на четверть часа. Он даст ей еще минуту, а потом пойдет искать ее и, когда найдет, преподаст ей урок послушания мужу.

– Герцог уже здесь. Пора.

Ли старалась не обращать внимания на предательскую дрожь в желудке, вызванную словами отца. Она сегодня еще ничего не ела. И почти не спала. Ее вынуждают выйти замуж за мужчину, который, вне всякого сомнения, презирает ее. Естественно, горло сжимает судорога и в голове гулко стучит, а отцовские слова, словно набат, гудят в голове: «Он здесь. Пора».

– Ты так похожа на свою мать. – Морщинки вокруг глаз отца смягчились, он смотрел на нее с нежностью, словно был любящим родителем, а она – счастливой невестой.

Платье и вправду было потрясающим: отливающий серебром шелк, расшитый жемчужными бусинами. Оно было сшито для ее матери, но ни разу не надевалось.

Сейчас, как никогда, Ли так нуждалась в матери. Или в сестре.

Тоска по сестре грозила вылиться в слезы, тоска по ее силе, по ее руководству, по ее любящей поддержке. Но более всего Ли хотелось знать, что сестра в безопасности. Как бы ни старалась Ли не терять надежды, становилось все труднее верить, что она когда-нибудь увидит сестру, а тем более ребенка.

Нет, Ли отодвинула предательские мысли в сторону. Она не будет поддаваться отчаянию.

Отец откашлялся, потеребил складки шейного платка, затем выпалил:

– Поскольку твоя тетка незамужняя, а твоей матери нет в живых, придется мне проинструктировать тебя насчет твоих супружеских обязанностей.

– Пожалуйста, не надо, – выдавила Ли, прижав ладони к щекам. Сознание тут же наполнилось воспоминаниями, от которых стало горячо: смелая, чувственная ласка губ герцога на ее губах, ответная тянущая боль внизу живота, тревожащее томление, которое с тех пор преследует ее.

Разумеется, отец не обратил внимания на ее протесты. Его единственной целью была забота о том, чтобы она знала, как наплодить ему будущих знатных внуков. О внучках даже не упоминалось, когда он бормотал ей свои бесполезные инструкции, которые сводились к тому, чтобы «лежать неподвижно, выполнять свой долг и не протестовать, что бы ни было».

Именно это «что бы ни было» вызвало у нее неподобающую леди испарину на ладонях и судорогу в животе.

Где-то в глубине души она на самом деле верила, что этот момент никогда не наступит, что герцог одумается. Но он здесь.

Пора.

Она последний раз оглядела свою комнату, приятные оттенки и гармоничное сочетание голубого с золотым. По всему этому она скучать не будет, решила Ли. Скучать она будет только по тете.

Ли вздохнула и стала спускаться по лестнице, предоставив отцу идти следом. Пусть этот брак не по ее выбору, но она встретит его с достоинством и честью.

Что еще она может сделать?

Ли нашла некоторое утешение в том, что ее карманных денег, ежегодной суммы, положенной ей герцогом для личных трат, будет вполне достаточно, чтобы дети из приюта миссис Бристолл больше ни в чем не нуждались.

Это казалось слишком холодной и расчетливой причиной для брака, но ведь герцог женится на ней только ради денег или, по крайней мере, так утверждает, хотя она ему не верит. А колотящееся сердце предупреждало, что и ее собственные ошибочные резоны тоже являются ложью.

Неужели это любовь с первого взгляда? Эта щемящая потребность, так непохожая на все то, что она когда-либо испытывала?

У дверей в гостиную она приостановилась, ноги отказывались идти вперед, глаза заволокло пеленой, образы проплывали мимо, словно фрагменты сна: ее тетя у окна, прижимающая к губам платочек; за окном уныло-серое от нависших туч небо и заходящее солнце; викарий, сидящий на краешке канапе с зажатым в руках молитвенником; какой-то молодой человек, которого она не знает, но, судя по сходству с герцогом, видимо, его родственник.

Затем глаза Ли отыскали его. Ричарда. Стоящего у камина. Широкая спина и длинные ноги, облаченные в строгий черный костюм. Черные волосы блестят в свете огня.

Дьявол в вечернем наряде, освещенный языками пламени.

Она не издала ни звука, однако спина его напряглась, голова повернулась, и непроницаемые черные глаза встретились с ее затуманенным взглядом. Внезапно стало нечем дышать от злости на то, что она вынуждена выйти замуж против своего желания, по крайней мере, так Ли сказала себе, но когда он направился к ней, когда все ее ощущения наполнились запахом жасмина и амбры, щемящее сердце вновь предупредило, что она себя обманывает.

– Ваша светлость, – пробормотала она поразительно твердым голосом.

– Мисс Джеймисон, – сказал он и поклонился. Его губы слегка изогнулись в неком подобии улыбки. Он протянул руку и выжидающе вскинул бровь.

Изысканная вежливость вернулась, а безжалостный взгляд дерзкого мужчины, который поцеловал ее, остался.

Несмотря на напряжение, сжимающее внутренности, Ричард почувствовал, как улыбка приподнимает уголки губ: Ли встретила его взгляд с мерцающим в глубине глаз вызовом – золото, спрятанное в зелени, отражающей свет огня.

Неужели он на самом деле ожидал женской истерики? Подрагивающих ресниц, обморока? От женщины, которая осмелилась ворваться к нему в дом и швырнуть предложение ему в лицо?

Правда, нельзя сказать, что он делал ей предложение, напомнила его совесть. Нет, он заявил ей, что она выйдет за него через два дня, словно она какая-нибудь наемная мелкая сошка, обязанная выполнять его приказания.

И, тем не менее, вот она, стоит перед ним с высоко поднятой головой и без колебаний кладет ладонь ему на руку. Пока они шли, чтобы встать перед священником, Ричард поймал себя на том, что его восхищение растет, и рука под ее ладонью сжалась.

Он не хочет ничего испытывать к этой женщине. Определенно, ни восхищение, ни жалость. И уж конечно, не желание, которое все еще терзает его, не это слишком отчетливое, болезненное ощущение ее близости и слабый аромат роз, окутывающий волосы. Кожа его сделалась горячей, потом снова холодной, эмоции, от ярости до смирения, стремительно сменяли, друг друга.

Он пытался внимать происходящему, но единственное, о чем мог думать, – это о женщине с ним рядом. Невозможно отрицать, что она красива и все же выглядит такой юной, такой уязвимой – едва заметное подрагивание рук, бусины на платье, мерцающие в свете свечей, отражающие червонное золото волос.

Как может он желать эту женщину?

По праву он должен ненавидеть ее и, наверное, ненавидит. Но желает, желает с того самого мгновения, как впервые увидел. Пожалуй, следовало бы радоваться, что он испытывает вожделение к женщине, к которой скоро окажется прикованным на всю жизнь. В конце концов, она будет матерью его детей, если, конечно, он решит спать с ней. Является ли она участницей этого вероломства? Или она жертва отцовских амбиций?

С опущенными глазами и покрытыми испариной щеками Джеффри занял свое место рядом с Ричардом. Ее папаша адресовал Ричарду широкую улыбку, словно все они – одна счастливая семья, собравшаяся на торжество.

Ричард прижал ладони к бедрам, чтобы удержаться и не придушить ублюдка прямо на месте. Этого удовольствия придется подождать, по крайней мере, пока.

Викарий произносил слова, которые связывали Ричарда с этой женщиной на всю оставшуюся жизнь, с этой красивой храброй женщиной, которая смело предстала перед ним, не дрогнув, встретилась с ним взглядом, а он думал только о том, что ему не нужна жена.

А потом все закончилось так же быстро, как и началось.

Только что в комнате стояла тишина, не считая монотонного, бесконечного бормотания викария, а теперь все, казалось, заговорили одновременно. Брат радушно принимал жену Ричарда – его жену! – в семью. Тетка обнимала Ли, всхлипывая у нее на плече. Викарий произносил свои поздравления.

Джеймисон подошел к Ричарду и хлопнул его по спине:

– Прекрасная церемония, а, сынок?

Ей-богу, этот человек не осознает грозящей ему опасности.

Стиснув руки в кулаки, чувствуя неимоверное напряжение в ногах, Ричард улыбнулся.

– Джеффри, будь так любезен, проводи… – Господи, пришлось стиснуть челюсти, чтобы протолкнуть слова между зубов… – мою жену в карету. Я бы хотел переговорить с ее отцом с глазу на глаз.

– Пожалуйста, зовите меня Таддеус, – сказал Джеймисон, и его порозовевшие щеки слились по цвету с жилетом. – Или «папа». Мне нравится, как это звучит.

– Да, не сомневаюсь, – отозвался Ричард, стараясь, чтобы голос прозвучал мягко, предвкушая предстоящий момент и чувствуя, как злость гонит кровь по жилам. – Напоминаю, я женился на вашей дочери по одной-единственной причине. Я выполнил свою часть сделки. Теперь позвольте мне объяснить вашу. Вы никогда больше не приблизитесь ни ко мне, ни к членам моей семьи.

– Имейте в виду, – зашипел Джеймисон. – Если вы нарушите наш договор, я всему свету расскажу об Элисон…

Ричард схватил его за грудки и рывком дернул кверху.

– Если ты хотя бы прошепчешь ее имя во сне, я об этом узнаю. Моя месть будет быстрой и безжалостной. Я раздавлю тебя сапогом, как поганого червя. Я брошу твою дочку на съедение волкам, как ненужный хлам. Я устрою очень публичный, очень безобразный развод. И если ты думаешь, что я этого не сделаю, валяй, проверь. Мне будет нечего терять, а это сделает меня воистину опасным. – Он наклонился вперед. – Теперь я выразился достаточно ясно?

Джеймисон стал красным как рак, но сжал губы и согласно кивнул.

– И еще одно, – сказал Ричард, сжимая и разжимая руки после того, как оттолкнул от себя ублюдка.

Джеймисон потер пальцами горло.

– Что, сынок?

– Больше никогда не называй меня сыном, или мне придется убить тебя за оскорбление.

Ли в последний раз обняла тетю. Порыв прильнуть к плечам Эммы и не отпускать был силен, но она заставила себя отступить.

– Пожалуйста, тетя, не плачь. Я буду часто приезжать к тебе, а ты должна навестить меня в моем новом доме.

– Ты права, конечно, – сказала Эмма, притрагиваясь тыльной стороной ладони ко лбу. Она подняла залитые слезами глаза на герцога: – Вы будете относиться к моей племянницей по-доброму, милорд?

Он не поправил ее неверное обращение – небольшой акт сострадания, вызвавший слабую улыбку на губах Ли.

– Заверяю вас, мадам, я буду относиться к ней с крайним уважением и вниманием, – сказал он с поклоном, затем помог Ли сесть в ожидающую карету и забрался вслед за ней.

Дверца захлопнулась с громким стуком.

– А ваш брат не поедет с нами? – прерывающимся голосом спросила Ли. С каждой секундой ей все труднее было сдерживать нарастающее напряжение.

Она одна в тускло освещенной карете с мужчиной, и не просто с каким-то мужчиной, а со своим мужем! Направляется к нему домой. Где они останутся одни. В темноте. В его спальне.

Боже милостивый, что она наделала?!

– Джеффри поедет впереди, дабы убедиться, что все готово к нашему приезду.

Его грозное присутствие тяжело давило на все ее органы чувств, он вальяжно развалился на сиденье напротив, своими длинными ногами задевая ее колени, носками сапог касаясь туфель.

Тусклый свет единственной лампы отбрасывал причудливые тени на твердые, точеные линии его подбородка, на изгиб чувственных губ, на таинственный, опасный блеск глаз.

Карета слишком мала. В ней недостаточно воздуха. Ли вжалась в спинку кареты. Черные брови герцога изогнулись.

– Ли, уверяю, тебе нечего меня бояться.

Она выдавила смешок, хотя он прозвучал еще неувереннее, чём презрительный тон, которого она надеялась достичь.

– Я не боюсь вас, сэр. И не давала вам разрешения называть меня по имени.

– Поскольку мы теперь женаты, – пробормотал он, своими черными глазами вглядываясь в ее лицо, словно хотел запомнить каждую черточку, каждый изгиб, – было бы несколько странно придерживаться формальностей, по крайней мере наедине. Но может, ты предпочитаешь, чтобы я обращался к тебе «ваша светлость»?