Текст книги "Ярость льва"

5. Ночной рейс

– Эй, на «Фоксхантере»!

Катер встал на якорь в пятидесяти ярдах от берега, кремовый и желтый цвета салона весело выделялись на фоне белых меловых скал бухты. С моря тянул слабый ветерок, волны накатывались на гальку. Быстро темнело. Брызги прибоя попали Энн в лицо, она поежилась.

Она устала и проголодалась, нога снова начала ныть. Энн уже раскрыла рот, чтобы крикнуть еще раз, когда на палубу выбрался Нил Меллори. С кормы катера он перебрался в шлюпку и начал грести к берегу. Наконец нос фибергласовой шлюпки ткнулся в мокрую гальку. Нил спрыгнул в воду и подтянул к берегу корму, так что вся шлюпка оказалась на суше. Потом протянул руку за чемоданом Энн и улыбнулся:

– Как вы себя чувствуете?

– Слава Богу, наконец добралась, – сказала она. – Какой длинный был день. С самого утра на ногах.

Нил помог ей усесться на заднюю банку, оттолкнулся и взялся за весла. С видимым удовольствием Энн рассматривала выступающий скошенный нос «Фоксхантера», отлогую крышу его рубки. С таким же удовольствием она вдыхала свежий морской воздух и улыбалась Меллори.

– Вам нравится катер?

Он кивнул:

– Отличная штука. Только слишком уж большой для двух женщин. А сколько лет вашей золовке?

– Фионе восемнадцать лет, если это вам о чем-то говорит, но думаю, вы нас недооцениваете.

– А как же двигатель? – сказал он. – За ним нужен постоянный уход.

– Здесь проблем быть не должно. Оуэн Морган, хозяин отеля на острове, раньше был судовым механиком, он всегда нам поможет, кроме того, есть Джагбир.

– А это еще кто? – спросил Меллори, сделав вид, что впервые слышит о таком.

– Ординарец генерала с самых первых дней войны, из гуркских стрелков. Самый лучший повар из всех, которых я знаю. У него золотые руки и потрясающее чутье на все механическое.

– Да, хорошо иметь такого человека в доме, – сказал Меллори.

Шлюпка притерлась к борту. Он помог Энн взойти по короткому трапу и сам взобрался следом, держа в руке чемодан.

– В котором часу будем выходить? – Она приняла чемодан из его рук.

– Как вам удобнее.

– Вы уже поели?

– Нет.

– Тогда я сейчас что-нибудь приготовлю. Выйдем после ужина.

Когда она ушла, Меллори вытянул надувную шлюпку из воды и перебросил ее через планширь. Темнота сгущалась. Он зажег судовые огни, красный и зеленый, и спустился вниз.

Энн стояла у плиты на камбузе. Старенькие джинсы и свитер придавали ей особую женственность. Она взглянула на него через плечо и улыбнулась:

– Будете яичницу с ветчиной?

– Конечно.

Они поужинали в уютной тишине, сидя друг против друга. Вдруг резко забарабанил по крыше дождь. Энн удивленно вскинула брови:

– Приятного мало. А какой прогноз?

– Ветер три-четыре балла, временами дождь. Несерьезно. Волнуетесь?

– Вовсе нет. – Она улыбнулась. – Просто я люблю знать все заранее.

– Как и все мы, миссис Грант. – Он встал. – Ну, думаю, пора.

Меллори вышел на палубу. Ветер заметно окреп, мелкий дождь серебряной паутиной окутал судовые огни. Он вошел в рулевую рубку, натянул бушлат и некоторое время всматривался в карту.

Дверь распахнулась, порыв ветра задрал угол карты, и на пороге появилась Энн. Она была в дубленке, шарф был по-деревенски намотан вокруг головы.

– Все готово? – спросил он.

Она кивнула. В тусклом свете настольной лампы глаза ее возбужденно блестели. Он нажал кнопку стартера. Двигатель глухо кашлянул и взревел. Меллори развернул катер и по длинной отлогой кривой направил его к выходу из бухты, прямо в Ла-Манш.

Качка усилилась, топовый фонарь раскачивался в такт ей, и брызги скатывались по стеклу. Примерно в миле справа по борту были отчетливо вредны красный и зеленый судовые огни проходящего теплохода. Меллори снизил скорость до десяти узлов и направил катер в густую темноту.

В ночном воздухе был слышен только глухой шум мотора. Он улыбнулся:

– Пока все идет нормально. В любом случае дойдем без проблем.

– Когда мне вас сменить?

– Не беспокойтесь, поспите немного. Когда устану, я сам вас позову.

Дверь лязгнула за спиной Энн, порыв ветра вновь ворвался в рубку и, пойманный в ловушку, затих. Меллори опустил откидное сиденье, закурил и удобно откинулся назад, глядя, как вскипает пена впереди.

Это было именно то, чего ему всегда хотелось, – побыть наедине с собой. Только море и ночь. Внешний мир отступал по мере того, как «Фоксхантер» уходил все дальше в темноту.

Нил снова и снова возвращался к событиям минувшего дня, тщательно перебирая их в памяти. В сознании отложилось, что де Бомон был в Индокитае и что Рауль Гийон тоже там был. Меллори нахмурился и достал еще одну сигарету. Здесь, вероятно, какая-то связь, хоть Адамс и ничего не говорил на этот счет. С другой стороны, Гийон не был в плену у вьетнамцев, а это меняет дело. В корне меняет дело, черт подери.

Он сверил курс, довернул на румб вправо и снова сел, подняв воротник бушлата. Постепенно его мысли приняли другое направление.

С какой-то грустью он вспоминал прошлое, давнишние события, прежних знакомых. Вся жизнь казалась теперь ночным морем, которое несет его на гребнях волн за горизонт, в никуда. Он взглянул на часы и с изумлением обнаружил, что уже далеко за полночь. Порыв ветра швырнул брызги в лобовое стекло, в ту же секунду дверь открылась и вошла Энн с подносом.

– Вы обещали позвать меня, – сказала она с укором. – Я глазам своим не поверила, когда проснулась и взглянула на часы. Вы здесь уже часа четыре стоите.

– Я совсем не устал, могу стоять всю ночь.

Она поставила поднос на стол и, держа в руках накрытый салфеткой чайник, наполнила чашки.

– Я заварила чай. К кофе вы за ужином и не притронулись.

– Вы всегда так наблюдательны?

Она протянута ему чашку и улыбнулась:

– Солдатский напиток.

– Чего вы хотите? Кровавых подробностей?

Она опустилась на второе сиденье и протянута ему бутерброд:

– Расскажите, что сами сочтете нужным.

Он сосредоточился, помня, что полуправда всегда лучше, чем ложь:

– Меня выставили в пятьдесят четвертом году.

– Продолжайте.

– Жалованья не хватало совершенно. – Он поежился. – Вы же знаете, как это бывает. Я отвечал за пайковые деньги, ну и занял из общей суммы немного, чтобы свести концы с концами. Как назло, ревизия нагрянула раньше. В таких случаях всегда одно к одному.

– Я вам не верю, – спокойно произнесла она.

– Как угодно. – Он встал и выпрямился. – Автопилот включен, так что пока можно ничего не трогать. А в четверть четвертого, когда нужно будет лечь на новый курс, я уже встану.

Энн сидела, молча глядя на него. В полутьме ее глаза казались огромными, Меллори отвернулся и вышел.

В каюте он плюхнулся на койку и рассеянно уставился в переборку напротив. У него были женщины, были всегда, но ни к одной он не испытывал ничего, кроме обычного желания. Его это полностью устраивало. А теперь эта тихая стриженая девчонка вторглась в его жизнь и, похоже, не собирается довольствоваться малым. Он снова вспомнил лицо и улыбку Энн – последнее, что промелькнуло в его мутнеющем сознании.

Меллори подскочил на койке, мысли его путались. Он торопливо взглянул на часы. Половина третьего. Тяжело соображая, натянул бушлат и вышел на палубу.

Дождь лил как из ведра, ледяные струи хлестали по лицу. По ходячей ходуном палубе он с трудом добрался до остекленной двери рулевой рубки.

Энн Грант стояла у штурвала, ее лицо было едва различимо в тусклом свете компаса.

– Как дела?

– Я могу собой гордиться... Льет уже минут пятнадцать.

Он посмотрел в окно:

– Похоже, нас еще поболтает. Давайте я вас сменю.

Она посторонилась. Протискиваясь к штурвалу, Нил успел почувствовать мягкую упругость ее тела.

– Теперь я вряд ли засну.

Он усмехнулся:

– Тогда сделайте еще чаю и возвращайтесь. Здесь будет интересно.

Он увеличил скорость, чтобы скорее выйти из штормовой полосы, которая надвигалась с востока.

Энн вернулась с чаем.

Штурвал как живой подрагивал в руках Меллори. Волнение усилилось, «Фоксхантер» бросало из стороны в сторону, нос катера выскакивал из воды всякий раз, когда под ним прокатывался очередной вал.

Через полчаса на горизонте показался Олдерни, и Меллори подумал что прилив, устремившийся из Ла-Манша к Нормандским островам, поднял уровень воды в заливе Сен-Мало футов на тридцать. Он взял курс на Гернси, попросив Энн послушать прогноз погоды по радио в салоне.

Она ушла, а через некоторое время вернулась с чаем и бутербродами.

– Прогноз обнадеживающий, – сказала она, – ветер будет слабеть, шквалистых порывов с дождем не предвидится.

– Что-нибудь еще сказали?

– Еще на островах временами туман, но не особенно сильный, с разрывами.

Как-то незаметно ветер утих, море успокоилось. Над водой стелился тонкий туман. Их встретило ясное сентябрьское утро.

Меллори открыл окно и полной грудью вдохнул свежий воздух. Он обернулся и увидел, что она улыбается, глядя на него.

– Вы умеете обращаться с судном, мистер Меллори. Я это отмечу.

– Не забудьте привести это в мое оправдание.

Она снова улыбнулась, взяла поднос и вышла. Меллори склонился над картой и сверил курс. Еще через полчаса «Фоксхантер» обогнул маяк Ле-Ануа у западной оконечности острова Гернси. Чайки и бакланы снялись со скал и с резкими криками возбужденно носились над палубой. Видимость заметно ухудшилась. С открытого моря ветер гнал клочья тумана, и Гернси пропал за кормой. Меллори включил автопилот и снова склонился над картой, когда появилась Энн.

– Ну как вы здесь?

– При любой погоде будем у Иль де Рок через час-полтора. Зависит от тумана. При густом тумане могут возникнуть неожиданности.

– Там из верхнего ящика торчит карта. Это крупномасштабная адмиралтейская карта острова, я специально купила.

Он вынул карту, и они склонились над ней. Остров Иль де Рок имел примерно три мили вдоль и две – поперек. Встать на якорь можно было только в бухте у его южной оконечности, остальное водное пространство вокруг сплошь усеяли подводные рифы, оставляя только два прохода к самому острову.

– Здесь я могу повести катер сама, – сказала Энн. – Ведь я знаю эти воды как свои пять пальцев.

Меллори потряс головой:

– Не хотел бы я, чтобы нас занесло сюда ночью.

– Ходят же другие суда, и по ночам тоже. Видели остров Сен-Пьер в миле к северу? В старину, когда дул сильный ветер с Атлантики, корабли часто относило на подводный риф, который соединяет оба острова, многие там затонули. Теперь в сильный отлив, когда уровень падает футов на тридцать, можно видеть их обломки.

– Опасные воды.

Она кивнула:

– Особенно в плохую погоду. На днях утонул бармен из отеля Оуэна Моргана. Его тело прибило к берегу накануне моего отъезда.

– Да, невесело. – Меллори привстал. – Я смотрю, там, на Сен-Пьере, замок?

– Да, развалина в готическом стиле. Сдана в аренду на двадцать лет французскому графу Филиппу де Бомону.

– Похоже, здесь оживленнее, чем я думал.

– Графа мы почти не видим. Он никуда не отлучается, да и к нам на остров мало кто заезжает. В отеле всего шесть комнат. Конечно, летом мест нет, Оуэн сдает их заранее, но обычно к началу сентября сезон заканчивается, и последние погожие деньки он проводит в свое удовольствие, без гостей.

– У него, наверное, и прислуги почти нет?

– Только на сезон, и то он нанимает девушек с Гернси. Постоянная только повариха-француженка. Собирался рассчитать ее в конце прошлого сезона, но потом раздумал. Так и живет она у него.

– Хорошо продумано.

Энн пожала плечами:

– Это ее личное дело, она неплохая женщина. Может быть, он на ней и женится.

Туман поднялся над водой, и стало заметно, как морская гладь бугрится белой пеной над рифом. Меллори насмешливо улыбнулся:

– Наверное, пора вам приниматься за дело.

Она взялась за штурвал и изменила курс на полрумба. Через секунду в разрыве клочьев тумана вздыбились береговые утесы и снова пропали из виду, погрузившись в серую муть, Меллори снизил скорость, и Энн направила катер прямо вперед. Она выглядела совершенно спокойной, Меллори, недоверчиво скривившись, пожал плечами, достал сигарету и сел. В этот миг катер резко бросило на один борт, и обоих швырнуло в дальний угол рубки. «Фоксхантер» угрожающе зарылся носом, и Меллори, оттолкнув молодую женщину, вцепился во вращающийся штурвал.

Когда он выровнял катер, Энн подошла и встала рядом. Они вместе вглядывались в туман. Примерно в сотне футов справа по борту что-то массивное мелькнуло в воде, и «Фоксхантер» ощутимо качнуло.

– Это что за черт?

– Наверное, акула резвится. Их полно вокруг острова, но эта уж очень большая, если задела нас так.

Нил снова нахмурился. Он помнил силу удара. Могла ли акула, даже самая большая, так качнуть катер? Он все думал об этом, когда последние клубы тумана рассеялись и в четверти мили от них из воды вырос Иль де Рок. Западнее был виден остров Сен-Пьер, размером поменьше, контуры его казались размытыми из-за тумана. Между двумя островами в проливе море бурлило и пенилось, перекатываясь через невидимую преграду.

– Все видимость отличная, – сказала Энн, и он прибавил обороты, направляя «Фоксхантер» к открывшейся им полукруглой бухте.

Темно-голубая, непрозрачная вода напоминала ему Средиземное море. Футов на пятьдесят от берега выступал каменный причал, за которым виднелось белое двухэтажное здание отеля, спрятавшееся в небольшой впадине от зимних ветров. В дальнем конце бухты была пришвартована моторная лодка футов пятнадцати в длину.

В ее носовой части сидел молодой человек в темных очках и глядел куда-то в сторону. Меллори повернул голову и увидел среди волн женскую голову с копной светлых волос. В сотне футов от причала он выключил двигатель. Катер слегка осел в воде, продолжая двигаться по инерции. Энн Грант уже пыталась ухватиться за поручни, и он подбежал, чтобы помочь ей.

В самый момент касания Меллори спрыгнул на причал, дважды обернув швартов вокруг чугунного кнехта. «Фоксхантер» дернулся, притерся к причалу и застыл.

Когда Нил взялся за второй швартов, послышался треск мотора, усиленный эхом, и моторная лодка подошла к причалу. Пловчиха была уже почти у трапа. Энн направилась туда, Меллори – за ней следом.

– Фиона, – просто сказала Энн.

Меллори нагнулся и помог девушке выйти из воды и перелезть через поручни. Неожиданно она резко наклонилась и встряхнулась всем телом, как вынутый из воды щенок.

– Чудесно, Энн, ну просто чудесно!

Влажные волосы рассыпались по ее плечам. Она была в плавках и куртке от подводного костюма, ярко-желтой, плотно облегавшей ее стройную фигуру. Ей трудно было дать даже восемнадцать.

Фиона с интересом рассматривала Меллори, ее зрачки медленно расширялись:

– А его ты где откопала?

Энн рассмеялась и поцеловала ее:

– Ну перестань, Фиона. Это Нил Меллори, он будет заниматься нашим катером первое время, пока мы не научимся сами.

Фиона отбросила со лба влажную прядь и протянула руку:

– Не знаю, как Энн, а я постараюсь учиться помедленнее.

Лодка была теперь не далее чем в двадцати – тридцати футах, и тот, кто сидел в ней, выключил мотор, подходя к «Фоксхантеру».

– Это еще кто, скажите на милость? – спросила Энн.

– Просто один симпатичный молодой человек. Француз. Пробудет здесь еще неделю или две. Он рисует и немного ныряет.

– А разве Оуэн не закрыл свое заведение на прошлой неделе?

– Закрыл, но, к счастью, я оказалась рядом и заставила его передумать.

Лодка ткнулась носом в причал, и Меллори поймал брошенную веревку. Пока он прикручивал ее к поручню, француз выбрался из лодки. Он был одет в костюм из джерси, сидевший на нем как влитой и оставлявший открытыми загорелые руки, а темные очки придавали его лицу такой же зловеще-загадочный вид, что и фуражка на фотографии в личном деле. Фиона взяла его за руку:

– Энн, знакомься. Это Рауль Гийон.

6. Железный Грант

Старинный особняк серого камня глубоко врос в землю во впадине у подножия горы. По обеим сторонам его возвышались два огромных бука. К дому была пристроена просторная остекленная оранжерея. Пологие ступени парадного входа сбегали вниз, к каменной террасе. Терраса заканчивалась обрывом высотой около двухсот футов. Небольшая воронкообразная бухта внизу могла бы служить отличной гаванью, если бы не торчащие из воды острые утесы у самого входа.

Энн Грант прислонилась к стене, держа в руке прохладный стакан коктейля, и посмотрела на море.

День выдался замечательный, на удивление теплый для сентября. Легкие белые облака плыли по небу за горизонт. Энн чувствовала себя совершенно счастливой, усталости как не бывало. Она снова была дома.

Услышав шум шагов, она обернулась. На ступенях стоял ее свекор.

Кавалер орденов «За выдающиеся заслуги» и многих других, королевский адвокат генерал-майор Хэмиш Грант был еще известен как Железный Грант. Ростом шести футов четырех дюймов, с широченными плечами, седой как лунь, с волосами, пышной гривой падающими на плечи, он был одет в старые армейские брюки и вельветовую куртку.

Грант легонько постучал тростью о ступень:

– Ты здесь, Энн?

– Здесь, Хэмиш.

Она поднялась к нему, взяла за руку, и его крупное лицо озарилось теплой улыбкой.

– Фиона сходит с ума от этой новой лодки, не успела забежать домой переодеться, как снова исчезла куда-то.

В углу террасы, под большим пестрым зонтом, стоял столик с подносом, уставленным всевозможными бутылками. Энн подвела его поближе, поддерживая под руку, и старый Грант тяжело опустился в плетеное кресло.

– Фиона побежала в отель к Раулю Гийону, этому французу художнику. Пообещала показать ему остров до обеда.

– А что это за парень – Меллори?

– Он должен прийти с минуты на минуту. Я попросила его принести акваланги. Конечно, можно было и не торопиться, но я подумала, что тебе хотелось бы его увидеть.

– Да. Хотя бы для того, чтобы поблагодарить за Саутгемптон.

Он нахмурился:

– Меллори. Нил Меллори. Слышал я где-то это имя. Ирландец, конечно.

– Он говорит без всякого акцента.

– И говорит, что его выгнали за махинации с пайковыми деньгами? Что-то совсем неубедительно. Не похоже это на человека, который гак запросто разделался с подонками в темном переулке.

– Вот и мне так показалось. Он какой-то странный, Хэмиш, иногда я даже боюсь его. Он словно в другом мире живет. Думаю, он тебе понравится.

– Хотел бы я знать, из-за чего его все-таки выгнали. В военном министерстве, храни его Бог, в последнее время черт знает что творится.

– Пожалуйста, не начинай разговор с этого. Обещаешь?

Он нахмурился и пожал плечами:

– Почему бы и нет. В конце концов, это его личное дело. Главное, чтобы он умел обращаться с катером.

Она кивнула:

– Конечно.

– Тогда о чем вообще разговор. – Он сжал ее руку. – Будь умницей, принеси мне бренди с содовой и расскажи еще про «Фоксхантер».

Пока она наливала бренди, на ступенях показался Джагбир. За ним шел Меллори.

Гурк был приземист и коренаст, не более пяти футов ростом. Его типичное для азиата смуглое желтоватое лицо, казалось, не имело возраста. Он сильно прихрамывал на левую ногу – память о тяжелом ранении в бою при Кассино.

На хорошем английском языке Джагбир сказал с легкой фамильярностью старого слуги:

– Мистер Меллори здесь, генерал.

Генерал отхлебнул бренди и поставил стакан на стол:

– Что у нас сегодня к обеду?

– Цыплята карри. Когда прикажете подать?

– Как сам решишь. Накроешь здесь, на воздухе.

Меллори стоял на ступенях перед террасой и ждал, сжав кепку в руке. Энн улыбнулась ему.

– Вы пообедаете с нами, мистер Меллори?

– Спасибо за приглашение, но я уже условился обедать в отеле.

Она отпустила Джагбира быстрым кивком головы, пытаясь скрыть разочарование, и Меллори спустился на террасу.

– Генерал, это мистер Меллори, – сказала она официальным тоном.

Хэмиш Грант повернулся к нему, слегка склонив набок голову.

– Подойди поближе, парень. Я неважно вижу.

Меллори подошел к столу и посмотрел в мутноватые глаза старика. Грант протянул руку и дотронулся до его груди:

– Невестка говорит, ты хороший моряк?

– Думаю, что да, сэр.

– На чем ходил?

– Танкер «С. С. Пилар», Тампико – Саутгемптон.

Генерал обернулся к Энн:

– Ты смотрела его документы?

Она кивнула, и он снова повернулся к Меллори:

– Тогда давай и я взгляну.

Меллори достал бумажник из кармана, вытащил сложенные док менты, карточку тред-юниона и выложил все на стол.

– Посмотри, когда у него в последний раз был расчет, и на отметку в карточке. Там должна еще быть фотография.

Энн, быстро взглянув, сказала:

– Расчет произведен первого сентября, «С. С. Пилар», Саутгемптон. – Потом вернула Нилу бумаги и улыбнулась: – Это не самая лучшая фотография.

Меллори ничего не ответил, и генерал продолжал:

– Условия, которые вам предложила миссис Грант, вас устраивают?

– Полностью.

– Кроме того, вы получите дополнительное вознаграждение в сумме ста фунтов стерлингов В благодарность за ваши действия в Саутгемптоне.

– Это лишнее, сэр, – холодно сказал Меллори.

Лицо генерала мгновенно побагровело.

– Ради всего святого, сэр, если я говорю, что будет так, значит, будет так, а не иначе. И прошу подчиняться.

Меллори поправил кепку и повернулся к Энн:

– Вы говорили, подводное снаряжение нужно отнести на катер?

Она быстро взглянула на багровое лицо генерала и торопливо сказала:

– Оно на заднем дворе, в машине. Джагбир все сложил туда. Я спущусь чуть позже, после обеда.

– Буду ждать вас, – сказал Меллори и повернулся к генералу: – Что-нибудь еще, сэр?

– Нет, черт тебя дери! – взревел Грант.

Меллори с трудом сдержал улыбку, рука инстинктивно дернулась виску, но он вовремя спохватился, взглянул на Энн, повернулся и легко взбежал по ступеням.

Генерал вдруг рассмеялся:

– Налей-ка еще бренди.

Энн открыла бутылку:

– Ты ведь все это нарочно придумал, верно?

– Конечно, – сказал Грант. – И я еще удивлю тебя, дорогая. Этот человек успел покомандовать и был далеко не мелкой сошкой. Уж я-то сорок лет в армии не зря прослужил, можешь мне поверить.

* * *

На западной стороне острова Рауль Гийон и Фиона Грант наконец добрались до вершины одной из скал и остановились.

С высоты остров казался сплошным нагромождением камней, и скалистый хребет, соединявший его с Сен-Пьером, был отчетливо виден под слоем воды.

– Здесь, – сказала Фиона, широко махнув рукой. – Ну что, правду я тебе говорила?

– Да, вид действительно потрясающий.

– Завтра утром жду тебя здесь с мольбертом.

– Мне придется тебя огорчить. Я всегда работаю с эскизов и никогда – на пленэре.

Она отошла в сторону, сорвала цветок и обернулась:

– Обманщик.

Гийон выхватил карандаш и кусочек картона из кармана вельветовой куртки и опустился на землю.

– Стой, где стоишь, только смотри на море.

Она послушно повернула голову.

– Хорошо. Выйдет очень красиво?

– Не разговаривай. Это меня отвлекает.

Она казалась совсем молоденькой и невинной. Ветер, дувший с моря, теребил ее тонкое платье, овевал фигуру с настойчивой чувственностью. Солнце блестело в соломенных волосах. Она словно сошла с картины Ренуара.

Гийон что-то удовлетворенно промычал и спрятал карандаш:

– Готово.

Она подсела к нему и выхватила из рук картонную подставку с рисунком. Улыбка мгновенно исчезла с ее лица, на щеках заиграл румянец.

Несколькими быстрыми штрихами Гийону удалось передать на бумаге все лучшее, что в ней было: и невинность, и очарование юности.

Она восхищенно взглянула на него:

– Красиво.

– Ты сама красивая. Тебе кто-нибудь уже говорил это?

– Я довольно рано усвоила, что опасно позволять это делать. – Она грустно улыбнулась. – До маминой смерти, четыре года назад, мы жили в Сан-Тропезе. Знаешь, где это?

– Отлично знаю.

– Так вот, в Сан-Тропезе в сезон любая женщина – это приманка, и даже за четырнадцатилетними девчонками кое-кто охотился.

– Я слышал об этом.

– Да, и там были свои трудности. Но потом генерал купил этот островок, и какое-то время я ходила в здешнюю школу. Мне это совершенно не нравилось.

– И что же ты сделала, убежала?

Она отбросила длинную прядь с лица и засмеялась:

– Нет, надоедала генералу просьбами отправить меня заканчивать школу в Париж. Это действительно было что-то особенное.

Гийон усмехнулся и закурил:

– Послушай, а почему ты все время зовешь отца генералом?

Она пожала плечами:

– Его все так зовут. Кроме Энн, конечно. Она не как все. Когда она вышла замуж за Энгуса, моего брата, ей было столько же, сколько мне сейчас. Брат погиб в Корее.

Она задумалась и погрустнела. Полевые цветы тихо покачивались у самого ее лица. Гийон лег на спину. Тоска сжала его сердце. Он вспомнил другое время, другую девушку.

* * *

Алжир, пятьдесят восьмой год. После пяти месяцев охоты за феллахами в зарослях пробкового дуба Гран-Кабилии он оказался в этом городе, где царил страх. Он вел свой отряд по узким улочкам Касб и Баб-эль-Уэд, втянутый алжирской войной в шаткое равновесие между жизнью и смертью. И тогда в его жизнь вошла Нерида, молоденькая берберская девушка, бежавшая от преследовавшей ее толпы после взрыва бомбы на бульваре дю Телемли. Гийон закрыл глаза и снова увидел ее темные волосы, разметавшиеся по подушке, всю ее, залитую струящимся через зарешеченное окно лунным светом. Он вспомнил длинные ночи, когда они пытались не думать о том, что ждет их завтра.

Но пришло утро, то холодное серое утро, когда ее обнаженное тело нашли на пляже. Над ней надругались. Голова была обрита, тело искалечено. Такова была участь женщины, изменившей своему народу с жалким «лягушатником». И снайперскую пулю, которая отправила его на больничную койку во Францию, он принял как желанное облегчение.

Нерида. Пряный запах ее тела щекотал его ноздри, когда он сжимал ее в объятиях. Он помнил, каким мягким и податливым было это тело, помнил медовый привкус ее губ.

Гийон открыл глаза и увидел насмешливую улыбку Фионы Грант.

– Что это с тобой?

Он привстал, опершись на локоть, и провел ладонью по глазам.

– Давай спустимся вниз, там свежий морской воздух, – сказала она.

– Извини.

– Не извиню.

– Смотри, пожалеешь. – Он поднял ее с земли. – Ты разве не говорила мне, что тебя ждут к обеду?

Фиона взяла его за руку.

– Пойдем со мной. Я бы хотела, чтобы ты познакомился с генералом.

– Давай как-нибудь в другой раз. Сегодня я ем в отеле, я уже договорился.

Она отвернулась от него, как обиженный ребенок. Он еле удержался, чтобы не обнять ее, одернув себя мыслью о том, что его ждет работа, важная работа, и пошагал прочь. Когда он вышел на гребень скалы, в душе его что-то шевельнулось, и он через силу оглянулся. Она все стояла там же, где они расстались, опустив голову. Что-то трогательное было во всей ее фигуре. Солнце сквозь тонкую ткань платья соблазнительно высвечивало все прелести молодого тела. Он чертыхнулся про себя: не поймешь, в одежде она или без. Потом тяжело вздохнул, повернулся и пошел к ней.

* * *

Меллори лежал на своей койке в каюте «Фоксхантера», внимательно следя за тем, как голубую струйку сигаретного дыма подхватывает струя воздуха из кондиционера. Он отлично пообедал в отеле в компании Оуэна Моргана, но француз так и не появился. Он снова перебрал в уме детали встречи с Хэмишем Грантом. Старик вспылил совершенно не случайно, в этом Нил был уверен.

Меллори прослужил в армии гораздо дольше тех, кто считает всех генералов непроходимыми тупицами и твердолобыми кретинами, которые либо посылают людей на верную смерть, либо предаются пьянству и обжорству. За этим желтым морщинистым лицом и подслеповатыми глазами чувствовались холодный ум и несгибаемая воля.

Железный Грант, который провел свою дивизию форсированным маршем через сам ад, через долину Каттара, но не сдался Роммелю, который смог вывести людей прямо к рампе первого севшего самолета, чтобы успеть атаковать Суорд-Бич в тот проклятый день, был противником, с которым глупо было не считаться. И наконец, его невестка.

Меллори закрыл глаза, вспоминая ее лицо. В ней были какое-то непонятное ему спокойствие, какая-то внутренняя уверенность. Даже там, на верфи в Саутгемптоне, она не выглядела испуганной, как будто знала, что самое страшное уже позади, а ничего по-настоящему страшного с ней просто не может произойти. Она, видимо, очень сильно любила мужа. Что-то похожее на ревность шевельнулось в душе Нила.

Вокруг было тихо, но ему показалось, будто подул свежий ветерок, и каждый мускул отозвался радостной дрожью, готовностью к немедленному действию. У трапа скрипнула ступенька, и Меллори нащупал револьвер под подушкой.

– Спокойно, приятель, – услышал он голос Рауля Гийона. Молодой француз опустился на соседнюю койку и вытащил пачку сигарет.

– Тебя не было на обеде, – сказал Меллори. – Что стряслось?

– Да уж стряслось, – пожал плечами Гийон. – Ты же знаешь, как это бывает.

– Конечно, знаю. У тебя трава прилипла к куртке.

– Самый подходящий денек, чтобы поваляться на траве, поглядеть в небо, – нагло ответил Гийон.

– Да, если тебе нечем больше заняться, – сказал Меллори, доставая бутылку виски, чистые стаканы. – Постарайся как-то разделять работу и отдых.

– Слава Богу, сейчас мне это ни к чему. Здесь я – молодой бездельник, художник на отдыхе, разве не так?

Гийон щедро плеснул себе виски и поднял стакан:

– Санте.

Худой, гибкий и жилистый, он обладал всем набором качеств, которые одинаково присущи десантникам, являясь издержками опасности их профессии, – смесью надменности и самодовольства. Сам Гийон за собой ничего такого не замечал, зато сразу заметил в англичанине.

Меллори представлял такую же странную смесь солдата и монаха, человека действия и мистика, тот самый тип людей, который Гийону доводилось встречать в Алжире среди высших начальников десантных войск. Это были люди, подобные Филиппу де Бомону, – полоумные фанатики, на всю жизнь ожесточившиеся во вьетконговских концлагерях. Случай на время вверил им судьбы великой нации.

Меллори тоже прошел через все круги ада у коммунистов, и так же, как и де Бомон, стремился на практике применить вынесенную оттуда науку, так же тщательно и с такими же страшными последствиями вбитую ему в голову китайскими «наставниками».

Меллори закурил и откинулся на спинку койки:

– Ты хорошо ныряешь?

Гийон повел плечами:

– Ныряю. Правда, давно уже не приходилось.

– Энн Грант хочет, чтобы я сегодня отвез ее на риф. Купила на материке подводные скутеры и решила попробовать. Думаю, если ты хорошо попросишь Фиону, то и тебя пригласят.

– Уже успел. Это часть моей программы – приятное с полезным.

– Да, ты времени зря не теряешь, – усмехнулся Меллори. – Поглядим, что из этого выйдет. А вечером, если удастся, попробуем провести полномасштабную разведку.

– Ты действительно думаешь, будто там что-то есть?

Меллори пожал плечами:

– Пока ничего не могу сказать. Но когда мы шли сюда на катере утром, какая-то здоровенная штука прошла под нами. Энн сказала, что это акула. Можно подумать, они здесь просто кишат.

– Считаешь, стоит об этом доложить?

Меллори покачал головой: