Текст книги "Чингисхан и рождение современного мира"

Кроме того, на протяжении всего XX века расшифровка «Сокровенного сказания» оставалась в Монголии смертельно опасным занятием. Коммунистический режим не позволял ученым работать с этой книгой, опасаясь, что ее ненаучный и антисоциалистический дух может натолкнуть их на неверные политические суждения. Тем не менее вокруг «Сокровенного сказания» выросло целое подпольное движение ученых. В кочевых лагерях в степи весть об обнаружении «Сокровенного сказания» передавалась из уст в уста, от костра к костру. Наконец появилась история, которая была рассказана с точки зрения того поколения монголов. Они были больше чем дикие варвары, которые изводили окружающие цивилизованные народы. Для монгольских кочевников откровения «Сокровенного сказания» были заветом самого Чингисхана, который вернулся к своему народу, чтобы принести надежду и силу духа. После более чем семи веков молчания они как бы вновь смогли услышать его слова.

Вопреки страхам перед репрессиями монголы были решительно настроены не потерять эти сказания вновь. На краткое время либерализация политической жизни, последовавшая за смертью Сталина в 1953-м, и принятие Монголии в ООН в 1961 году развязали монголам руки, и они обратились к истории своей родины. В 1962 году был даже подготовлен небольшой тираж марок к восьмисотлетию Чингисхана. Томор-Очир, важный человек в правительстве, разрешил создание памятника на месте рождения Чингисхана неподалеку от реки Онон, также он профинансировал проведение научной конференции, целью которой была оценка позитивных и негативных аспектов в истории Монгольской империи. На марках и на наброске памятника было изображено сульде Чингисхана – Знамя Духа, – под которым он совершал свои великие дела и в котором нашла вечное упокоение его душа.

По прошествии восьми веков сульде снова получило такое большое значение для монголов и некоторых близких им народов, что правительство СССР посчитало сам факт его изображения нехорошим знаком и поводом к нежелательной националистической реакции. Возникла опасность, что государство-сателлит может попытаться пойти собственным путем или, хуже того, перейти на сторону другого большого соседа Монголии – Китая. Марки были уничтожены, а с учеными расправились за преступное отклонение от линии разоблачения культа личности «…в форме проявления тенденций, направленных на идеализацию образа Чингисхана». Томор-Очир был отстранен от власти и отправлен во внутреннюю ссылку, где он и погиб.

Очистив ряды партии, коммунисты сосредоточили внимание на монгольских ученых, которых заклеймили как «китайских шпионов, саботажников, антипартийных элементов и паразитов». Вскоре была проведена кампания по борьбе с национализмом. Археолога Пэрлээ бросили в тюрьму, где содержали в бесчеловечных условиях, только за то, что он был учителем Томор-Очира, а также за тайные исследования в области истории Монгольской империи. Учителя, историки, художники, поэты и певцы оказывались в серьезной опасности, если только были как-то связаны с историей времен Чингисхана. Власти тайно казнили некоторых из них. Другие ученые были уволены с работы, изгнаны вместе с семьями из своих домов и вынуждены скитаться, многих отправили во внутреннюю ссылку в разные концы Монголии.

Во время этой чистки следы Знамени Духа Чингисхана окончательно исчезли. Возможно, его уничтожили власти. Но, несмотря на жестокие репрессии, а может быть, именно благодаря им многие монгольские ученые тайно занялись независимыми исследованиями «Сокровенного сказания». Рискуя жизнью, они пытались получить истинное представление о своем искаженном и забытом прошлом.

За пределами Монголии исследователи многих стран, в особенности России, Германии, Франции и Венгрии, вели работу по расшифровке этого текста и переводу его на современные языки. Их работа была очень затруднена отсутствием доступа к источникам на территории самой Монголии. В течение 1970-х годов по одной стали появляться главы «Истории» на монгольском и английском языках. Они публиковались под редакцией Игоря де Рачевильца – итальянского (с татарскими корнями) исследователя древнего монгольского языка. В то же время американский ученый Фрэнсис Вудман-Кливз подготовил собственный очень точный перевод, который был опубликован в 1982 году. Впрочем, для того чтобы документы стали понятны современному читателю, было недостаточно просто расшифровать и перевести их. Даже в переводах текст оставался крайне запутанным, поскольку он явно был написан для узкого круга людей из близких родственников Чингисхана. Это предполагало не только прекрасное знание культуры монголов XIII века, но еще и точной географии их страны. Исторический контекст и биографическое значение этого манускрипта оставались недоступными, поскольку невозможно было провести тщательный анализ текста с изучением местности, где происходили описанные события.

Второе важное открытие произошло неожиданно в 1990 году, когда распался Советский Союз и военную технику вывели с места захоронения Чингисхана. Постепенно люди стали пробираться в запретную зону. Монгольские охотники приходили туда ради кишащих непуганой дичью долин, пастухи приводили свой скот на пастбища на границах зоны, забредали туда и не просто случайные путники. В течение 1990-х годов хорошо оснащенные экспедиции из разных стран мира приезжали туда в поисках захоронений Чингисхана и членов его семьи. Ими были обнаружены несколько потрясающих находок, хотя конечная цель их поисков до сих пор под вопросом.

Мое исследование началось с изучения роли родовых обществ в истории мировой торговли и Шелкового пути, связывавшего Китай и Европу. Я посещал места археологических раскопок, библиотеки и научные конференции на всем протяжении этого маршрута – от Запретного города в Пекине, через Среднюю Азию, до дворца Топкапы в Стамбуле.

Начиная с путешествия в Бурятию в 1990 году, я шел по следу монголов, который вел в Россию, Китай, Монголию, Узбекистан, Казахстан, Таджикистан, Кыргызстан и Туркменистан. Я провел одно лето, повторяя пути древнего переселения тюркских племен, приведшего их из родной Монголии в Боснию. Затем я проследил морскую границу древней империи, следуя примерно маршруту Марко Поло – из южного Китая до Вьетнама, через Малаккский пролив в Индию, арабские страны Персидского залива, а оттуда в Венецию.

Эти долгие путешествия принесли мне огромное количество ценных сведений, но так и не дали того, на что я рассчитывал. Несмотря на это, я полагал, что исследование мое практически закончено, когда в 1998 году приехал в Монголию, чтобы там завершить свой проект дополнительными данными с родины Чингисхана. Я думал, что это будет последняя и короткая экспедиция. Но эта поездка неожиданно принесла еще пять лет куда более напряженных исследований.

Монголы было получили долгожданную свободу. Одним из символов освобождения стало для них чествование памяти их великого предка Чингисхана. Невзирая на быструю коммерциализацию его имени, которое появилось на бутылках водки, шоколадных батончиках и сигаретах, так же как и появление популярных песен, посвященных ему, для истории его фигура не стала понятнее. Его образ был потерян и нашей и монгольской историографией, так же как и его Душа, пропавшая из буддийского монастыря. Кем же он был?

Мне повезло: я приехал в Монголию в такое время, когда появилась возможность найти ответы на многие вопросы. Впервые за восемь столетий запретная зона, где родился Великий хан и был затем похоронен, стала доступной, и в то же время была наконец расшифрована «Тайная история монголов».

Ни один ученый не смог бы добиться цели в одиночку, но, работая сообща, в команде людей, обладающих разными знаниями и навыками, мы могли найти ответы.

Как культуролог и антрополог, я тесно сотрудничал с археологом, доктором Х. Лхагвасуреном, у которого был доступ к большой части информации, собранной его учителем, доктором Х. Пэрлээ, самым выдающимся археологом, занимавшимся Монголией XIII века. Постепенно, благодаря Лхагвасурену, я познакомился с другими учеными, посвятившими многие годы личным исследованиям, не имея возможности их опубликовать. Профессор О. Пурев использовал свое положение официального специалиста по истории партии, чтобы изучать монгольские традиции шаманизма, которые позволили ему распознать скрытый смысл «Тайной истории». Полковник Х. Шагдар, будучи отправлен по служебным делам в Москву, сравнил сведения о военной тактике и победах Чингисхана, почерпнутые из «Тайной истории», с ее описаниями в российских военных архивах. Монгольский политолог Д. Больд-Эрдене проанализировал политические приемы, которые Чингисхан использовал на своем пути к власти. Наиподробнейшие данные были собраны географом О. Сухбатором, который прошел более миллиона километров по всей Монголии в поисках истории Чингисхана.

Наша команда начала совместную работу. Мы сравнили большинство самых важных первичных и вторичных текстов, касающихся «Сокровенного сказания», на десятке разных языков. Мы изучали карты и обсуждали точные значения различных документов и древних комментариев к ним. Разумеется, мы столкнулись с огромным количеством расхождений и противоречий, которые было трудно привести к общему знаменателю. С одной стороны, Сухбатор – буквалист и эмпирик, для которого каждое слово «Сокровенного сказания» было истинной правдой, – поставил себе целью найти тому веские научные подтверждения. С другой стороны, Пурев, который полагал, что в истории ничего нельзя воспринимать буквально. По его мнению, Чингисхан был самым могучим шаманом в истории, а текст на самом деле представлял собой мистический трактат, который в символической форме описывал его путь к вершинам власти. Если разгадать этот язык символов, то будет вновь обретен шаманский рецепт по завоеванию и управлению миром.

С самого начала нашей совместной работы было очевидно, что мы не сможем отсеять противоречивые толкования без тщательного обследования конкретных мест, где происходили описанные события. Только так мы могли бы окончательно убедиться в достоверности того или иного текста. Книги могут вводить нас в заблуждение, но ландшафт никогда не лжет. Краткий и утомительный обзор основных мест событий принес ответы на некоторые вопросы, но поставил множество новых. Мы поняли, что нам придется не только найти правильное место, но и понять суть событий, которые там происходили, а для этого нам нужно будет наблюдать их в правильных погодных условиях. Мы многократно возвращались в одни и те же места в разное время года. Нужные нам точки были рассыпаны на площади в тысячи квадратных миль, но наиболее важные из них находились в той области, которая была закрыта после смерти Чингисхана. Из-за того что Чингисхан вел кочевой образ жизни, наша работа превратилась в мобильный проект, археологическое исследование маршрутов, а не просто конкретных мест.

Если посмотреть на ландшафт Монголии со спутника, то мы увидим небольшое количество дорог, но великое множество троп и путей, идущих по степи во всех направлениях. Но все они заканчиваются на границе Их-хорига, Великого запрета. Чтобы попасть на место захоронения Чингисхана, нам пришлось пересечь границу бывшей запретной зоны, на которой была военная база и полигон. После вывода войск на том месте остался сюрреалистический пейзаж: земля, испещренная воронками от снарядов, использованными гильзами и неразорвавшимися снарядами, повсюду были разбросаны металлические корпуса танков, сломанных грузовиков, разбитых самолетов. В воздухе висели тяжелые испарения, и часто поднимался туман. В несколько ярусов высились металлические каркасы, остатки сооружений неизвестного назначения. Полуразвалившиеся здания, в которых когда-то размещалось секретное оборудование, теперь стояли среди песков пустыми. Устаревшая военная техника была брошена прямо в степи. Темные лужи каких-то жидкостей блестели на ярком солнце. В стоячей жиже плавали потемневшие обломки уже неразличимых предметов, а кости животных, высохшие скелеты, обрывки меха и слипшиеся комки перьев окружали берега таких водоемов. Но за этим кладбищем ужасов XX века лежала его полная противоположность – закрытая, заповедная, не тронутая за долгие века родина Чингисхана, несколько сот квадратных километров девственных долин и степи.

Войдя на территорию «Зоны особой секретности», мы не просто сделали шаг в прошлое, мы получили возможность взглянуть на мир Чингисхана, практически такой же, каким он его покинул. Зона стала островком нетронутой природы, окруженным и защищенным кольцом худших технологических кошмаров человечества XX века. Из-за поваленных деревьев, густого кустарника и огромных валунов большая ее часть оставалась непроходимой, и за последние восемь веков там появлялись разве что случайные патрули. Эта заповедная земля – живой памятник Чингисхану. Когда мы путешествовали, казалось, что он может появиться в любую минуту: на излучине реки или на гребне холма, чтобы снова разбить лагерь на земле, которую так любил, пустить стрелу в бегущую газель, сделать прорубь для рыбной ловли во льду реки Онон или склониться в молитве у Бурхан-Халдун, священной горы, которая продолжает охранять его сейчас так же, как и при жизни.

Наша экспедиция приблизилась к Их-хориг как группа детективов, которая прибыла к месту преступления. Нашим главным путеводителем стала «Тайная история монголов». Мы путешествовали по равнине, осматривая первозданный ландшафт с небольших холмов и курганов. В открытой степи, вдали от таких ориентиров, как горы, реки и озера, мы полагались на пастухов, которые так же овладели искусством ориентирования по просторам степей, как моряки в море. Нас постоянно сопровождала вечно меняющаяся по составу группа из местных студентов, ученых, пастухов и коневодов, и они постоянно обсуждали между собой ответы на вопросы, которые я исследовал. Их суждения и ответы всегда были лучше моих, и они задавали вопросы, которые никогда не пришли бы мне в голову. Они мыслили как кочевники и, хотя находились на незнакомой территории, легко находили сами места, где бы их предки разбили лагерь, и угадывали, в каком направлении надо двигаться. Они легко определяли места, где было слишком много комаров для летнего лагеря, или слишком открытые места – для зимнего. Более того, они были готовы проверить свои догадки, например проехать на коне из одной точки в другую, чтобы выяснить, сколько это займет времени или как почва и трава отзываются на звук конских копыт в разных местах. Они знали, какой толщины должен быть лед, чтобы можно было пересечь замерзшую реку на коне, когда переходить пешком, а когда разбить лед и переходить вброд холодный поток.

Так как монголы с давних времен давали горам, рекам, озерам очень описательные географические названия, нам удалось с легкостью их идентифицировать. Так, текст говорит, что Чингисхан впервые стал вождем племени на озере Хох подле горы Хара-Джируген, что означает Голубое озеро подле Горы-Сердца. Эти названия сохранились со времен Чингисхана, и по ним было легко сориентироваться на местности. Другие названия, связанные с его рождением, такие как Грудной холм или Мрачное озеро, создали больше трудностей, поскольку было сложно определить, касалась ли характеристика его визуальных параметров или некоего события, которое там произошло. К тому же форма холмов и озер могла заметно измениться за восемь веков под воздействием ветра, эрозии и засушливого климата.

Постепенно мы реконструировали историю настолько точно, насколько это только было возможно, основываясь на имеющихся у нас данных. Обнаружив место его рождения и проследив путь по земле, мы сразу же смогли рассеять многие заблуждения, касающиеся жизни Чингисхана. Хотя мы и спорили по поводу того, у какого именно холма вдоль реки Онон жила семья, в которой родился Чингисхан, было совершенно ясно, что поросшее лесом болотистое побережье сильно отличается от открытой степи, где было место стоянки большинства кочевников и, как ранее предполагалось большинством историков, родился Чингисхан. Стало тут же очевидно, почему в «Тайной истории» чаще упоминается охота. Этот факт свидетельствует о том, что ранние годы жизни Чингисхана больше связаны с культурой Сибири, от народа которой, по утверждению «Тайной истории», произошли монголы, чем с тюркскими племенами открытых равнин.

Эта информация также серьезно повлияла на наше понимание полевых методов боя Чингисхана и объяснила тот факт, что он относился к враждебно настроенному гражданскому населению как к скоту, который надо пасти, а к вражеским солдатам – как к дичи, на которую следует охотиться.

На протяжении пяти лет наша команда регулярно совершала вылазки в заповедную зону. Мы прошли через множество опасностей и испытаний. Перепад температур составлял от +40 ºС до +70 ºС на сухих участках степи, лишенных тени, до –46 ºС, не считая ледяного ветра в январе 2001 года.

Мы испытали на себе все прелести, присущие таким экстремальным путешествиям. Наш транспорт увязал в снегу зимой, в грязи весной и в песке летом. Один автомобиль даже смыло сильнейшим потоком. Наш лагерь подвергался разрушениям: его не щадили ветер, снег и даже – пьяные дебоширы. До конца XX столетия мы наслаждались щедростью тех мест: вдоволь пили молоко и ели мясо. Но в начале нового века нам выпали самые трудные годы: разразился голод и мор среди животных, по-монгольски он называется «зуд». Лошади и яки просто падали замертво вокруг нас, а некоторые замерзали, стоя по ночам.

Но за все это время в нашей команде ни на мгновение не возникло сомнений или страха. По сравнению с трудностями жизни, выпавшими на долю местных пастухов и охотников, с рождения живущих в этих землях, наши горести виделись просто мелкими неприятностями. И всегда какое-нибудь происшествие или эпизод учили меня чему-то новому об этой земле и людях.

Например, проскакав примерно 240 километров за один день, я узнал, что, чтобы не было плохо от такой долгой езды, надо обмотать пять метров шелка вокруг талии, это поможет избежать тошноты. Так как времени на то, чтобы остановиться и приготовить еду на таких долгих маршрутах может просто не быть, важно носить с собой сушеные припасы, которыми можно наскоро перекусить. Еще я по достоинству оценил практичность монгольского толстого халата «дээла» при езде на деревянных седлах.

Встреча с волком неподалеку от священной горы Бурхан-Халдун была воспринята моими спутниками скорее как знак свыше, чем угроза. Бесконечные блуждания по степи научили меня ориентированию на местности – определять направления, а также терпеть в ожидании подсказки, как найти верную дорогу. Вновь и вновь я убеждался в том, насколько монголы живут в гармонии со своим миром и как уверенно и безоглядно я могу доверять их мудрым суждениям, щедрой доброжелательности и физическим возможностям.

Эта книга расскажет об основных наших находках, не останавливаясь больше на бытовых подробностях вроде погоды, питания, насекомых и болезней, с которыми нам пришлось столкнуться, или о личных причудах исследователей и тех людей, которых мы повстречали в пути. Внимание будет сосредоточено на главной цели нашей работы: понять Чингисхана и его место в мировой истории.

В первой части книги речь пойдет о его восхождении к власти над великой степью и силах, которые сформировали его жизнь и личность, с момента его рождения в 1162 году до того, как он объединил все монгольские племена в 1206-м. Вторая часть касается того, как монголы вышли на мировую арену во время Монгольской мировой войны, длившейся пятьдесят лет (с 1211 по 1261 г.), до того как внуки Чингисхана передрались между собой. В третьей части мы рассмотрим столетие мира и Мировое пробуждение, которое заложило основы политических, экономических и военных структур современного мира.

Часть первая
Степное «царство террора»
1162–1206

Народы! Какие народы? Татары! И гунны! И китайцы! Они кишат как Насекомые. Втуне историк пытается увековечить их память.

Лишь ради одного человека столько людей на свете. Мир населен отдельными личностями.

Генри Дэвид Торо,

запись в дневнике от 1 мая 1851 года

Сгусток крови

Его взгляд что огонь, а лицо что заря…

Сокровенное сказание монголов

Из тысяч городов, которые были покорены монголами, лишь один удостоился того, чтобы сам Чингисхан вошел в него. Обычно, когда был уже уверен в победе, он вместе со своим двором отходил в какое-нибудь более спокойное место, покуда его воины заканчивали работу. В марте 1220 года Дракона монгольский завоеватель нарушил это свое правило и во главе своих всадников проехал в самый центр только что покоренного города Бухары, которая была одним из самых важных центров, принадлежащих султану Хорезма.

Хоть Бухара не была ни столицей, ни торговым центром, она славилась в мусульманском мире как средоточие религиозного благочестия, «…украшение и радость ислама». Полностью осознавая пропагандистскую ценность своих действий, Чингисхан с триумфом проехал через ворота города мимо густонаселенных деревянных кварталов бедноты и лавок торговцев прямо в каменное сердце города.

Его въезд в Бухару стал следствием успешного завершения, наверное, самого дерзкого из военных планов в истории. В то время как одна часть его армии пошла прямым маршрутом из Монголии, чтобы напасть на пограничные города султаната, сам он втайне повел другую часть войск в длиннейший поход – через почти две тысячи километров пустыни, гор и степей – глубоко в тыл врага, чтобы нанести удар там, где этого меньше всего ждали. Даже торговые караваны делали обходы в много тысяч километров, чтобы только избежать красных песков Кызыл-Кума. И разумеется, поэтому Чингисхан решил атаковать именно оттуда. Заручившись дружбой местных кочевников, он смог провести свою армию по доселе неизвестному маршруту через камни и пески пустыни.

Его цель, Бухара, стояла в центре плодородного оазиса, расположившегося по берегам одного из притоков Амударьи. Там жили в основном таджики и персы, но управлялся город тюркскими наместниками недавно созданной империи Хорезма (одной из многих мелких империй того времени). Султан Хорезма совершил чудовищную ошибку, спровоцировав вражду со стороны Чингисхана тем, что разграбил монгольский торговый караван и обезобразил лица его послов, прибывших для того, чтобы договориться об условиях мирной торговли. Чингисхан был уже тогда не молод, но, услышав о насилии, свершившемся над его людьми, он, не колеблясь ни минуты, собрал свое воинство и вновь поскакал по дорогам войны.

В отличие от всех остальных великих армий в истории человечества монголы отправлялись в бой налегке. Их войска не сопровождали обозы. Они дождались самых холодных месяцев, чтобы можно было пересечь пустыню с минимальными затратами воды. Зимой в пустыне по утрам выступала роса, позволившая появиться на свет траве, которая стала пищей для коней и привлекла диких животных, на которых охотились воины-монголы.

Вместо того чтобы везти с собой тяжелые и медлительные осадные орудия, монголы брали с собой мобильный инженерный отряд, который мог соорудить все необходимые машины на месте из подручных материалов. Покинув пустыню и встретив на своем пути первые деревья, они срубили их и сделали лестницы, осадные и другие орудия, необходимые им для покорения города.

Как только передовой отряд обнаружил на пути войска небольшое поселение, он тут же перешел на медленный шаг, двигаясь шумно и неторопливо, как торговый караван, а не армия завоевателей. Таким образом войско монголов свободно дошло до самых ворот города, прежде чем жители поняли, в чем дело, и подняли тревогу.

После того как его войска пересекли пустыню, Чингисхан не торопился немедленно нападать на саму Бухару. Он знал, что подкрепление не придет, так как войска не смогут оставить осажденные пограничные города, а значит, у него было время на то, чтобы в полной мере использовать эффект неожиданности и сыграть на страхах и надеждах местного населения. Стратегия его была всегда такова: запугать врага настолько, чтобы он сдавался на милость монголов, не вступая в бой. Захватив сначала несколько небольших городов в округе, Чингисхан вызвал приток беженцев в Бухару. Они не только переполнили город, но и заметно напугали его жителей, внесли панику.

Нанеся удар в тыл, монголы мгновенно добились нужного эффекта и разорили весь султанат. По описанию персидского хрониста Ата Малика Джувейни, «…куда они ни бросали взгляд, всюду всадники, и воздух черен как ночь от пыли, поднятой конями, и страх овладел ими, и царили ужас и безумие». Готовя психологическую атаку на город, Чингисхан наглядно продемонстрировал осажденным, что их ждет. Он предложил населению близлежащих городков и поселений почетные условия сдачи, и к тем, кто принял их, присоединившись к монголам, была проявлена большая мягкость.

По словам персидского хрониста, «…кто поклонится и подчинится им, тот будет защищен и свободен от ужаса и унижения их жестокости». С теми, кто отказался подчиниться, обращались очень жестко. Монголы гнали пленных перед собой, используя их как пушечное мясо в дальнейших боях.

Среди защитников Бухары царила паника. Оставив в цитадели около пяти сотен солдат, более чем двадцатитысячная армия разбежалась, надеясь успеть спастись до прихода монголов. Так сработала ловушка Чингисхана: покинув крепость и рассеявшись во время бегства, хорезмские воины стали легкой мишенью для монгольских всадников.

Гражданское население Бухары было сломлено. Жители сдались и отперли ворота города. Тем не менее небольшая группа солдат укрылась в цитадели, рассчитывая, что за ее толстыми стенами они смогут выстоять против любой осады. Чтобы правильно оценить всю ситуацию, Чингисхан решил въехать в город. Первое, что он сделал после того, как расположился в центре Бухары (как и в случае с любым другим покоренным народом), – приказал жителям принести корм для его лошадей. То, что побежденные кормили монгольских воинов и их коней, воспринималось как знак покорности, более того, принимая еду и корм для коней, Чингисхан давал понять, что он принимает и своих новых подданных, а значит, и обещает им защиту Монгольской империи, как и всем другим ее жителям.

Со времени его среднеазиатских походов сохранилось одно из немногих словесных описаний Чингисхана, которому тогда было около шестидесяти. Персидский хронист Минхадж аль-Сирадж Джузджани, куда хуже настроенный по отношению к монголам, чем Джувайни, описывает его так: «Человек высокого роста, сильный телом, с редкой седой бородой, с кошачьими глазами, в которых светится решимость, проницательность, гений и понимание, внушающий благоговение, мясник, справедливый и непоколебимый, сокрушитель врагов, неустрашимый, кровожадный и жестокий». Учитывая удивительное умение Чингисхана повергать города и одерживать победы над армиями, в несколько раз превосходящими численностью его собственную, хронист торопится заявить, что он – «…адепт колдовства и обмана, который дружен с демонами».

По свидетельствам очевидцев, добравшись до центра Бухары, Чингисхан подъехал к мечети (самому большому зданию в городе) и спросил, не дом ли это султана. Когда ему сообщили, что это дом Бога, а не султана, он ничего не ответил. Для монголов единственным богом было Вечное Синее Небо, которое простерлось от горизонта до горизонта во все четыре стороны света. Бог возвышался над всей землей, его нельзя было запрятать в каменный дом, как пленника или плененного зверя, так же как нельзя было спрятать его живые слова в мертвые книги жителей городов. Чингисхан сам неоднократно чувствовал его присутствие и слышал голос Бога, обращающийся непосредственно к нему, в холодном ветре гор своей родины. Следуя этим словам, он стал завоевателем великих городов и покорителем народов.

Чингисхан спешился и вошел в мечеть, наверное, единственное здание, в которое он входил за всю свою жизнь. Затем он приказал, чтобы муллы накормили его коней, освобождая их таким образом от опасностей завоеванного города и помещая под свою защиту. Так он поступал практически со всеми служителями веры, которые оказывались в его власти. Затем он призвал к себе 280 самых богатых жителей города. Несмотря на то что он мало разбирался в обычаях жителей, Чингисхан прекрасно знал, как устроена человеческая душа. Перед всеми собравшимися в мечети он поднялся на возвышение и оттуда с места проповедника обратился к элите Бухары.

Через переводчиков он отчитал вельмож за все грехи и злодеяния их и султана. Во всех бедах виновны были не бедные и малые люди, но «…великие и возвышенные среди вас совершили все эти грехи. Если бы вы не согрешили, то Бог не послал бы вам в наказание такого, как я». Затем он отдал каждого из богачей в распоряжение одного из своих воинов, чтобы те забрали их сокровища. Он посоветовал своим богатым пленникам не заботиться показывать те богатства, что лежат на земле и выше, потому что их монголы и так смогут найти без всякой помощи. Он приказал вести монголов сразу к тем сокровищам, что спрятаны под землей.

Положив начало систематическому разграблению города, Чингисхан решил заняться засевшими в цитадели солдатами-тюрками. Жители азиатских городов-оазисов, таких как Бухара и Самарканд, хотя и не сталкивались до этого с монголами, видели не одну армию варваров-завоевателей за свою историю. Какими бы храбрыми эти воины ни были, они никогда не представляли серьезной угрозы, пока у защитников за толстыми стенами крепостей и фортов оставались припасы. По всем параметрам монголы были не ровня профессиональным солдатам Бухары. Хотя в целом в их вооружении были великолепные луки, каждый монгол сам отвечал за изготовление и состояние своего оружия, так что качество луков было разным. Также монгольская армия состояла исключительно из обычных кочевников, чья выучка основывалась на умении выращивать и пасти стада в крайне тяжелых природных условиях. Они, конечно, были отважны, дисциплинированны и преданы своему предводителю, но специально не отбирались и профессионально не обучались, в отличие от защитников Бухары. Самым серьезным фактором, говорившим в пользу солдат, засевших за каменными стенами цитадели, было то, что до сих пор ни одна армия варваров не могла овладеть сложным искусством осадной войны. Но Чингисхану было что показать им.

Штурм разрабатывался таким образом, чтобы продемонстрировать невероятную мощь монголов не столько уже покоренным жителям Бухары, сколько далеким армиям и населению Самарканда, следующего города на пути армии Чингисхана. Монголы подкатили только что собранные осадные орудия – катапульты, требушеты и мангонелы, которые метали за стены не только камни и огонь, как это делалось при осадах уже многие сотни лет, но и сосуды с горючей жидкостью, взрывные устройства и легковоспламеняющиеся материалы. Они перемещали с места на место огромную аркбалисту на колесах, а огромные команды людей подтянули штурмовые башни с втягивающимися лестницами, откуда осаждавшие могли легко расстреливать защитников на стенах. Пока они вели нападение с воздуха, минеры вели подкопы под стены цитадели, чтобы обрушить их. Во время этой ужасающей демонстрации технического могущества в воздухе, на земле и под ней Чингисхан увеличил психологическое давление, принудив пленных, среди которых были и товарищи теперешних защитников цитадели, бросаться вперед на верную смерть. Их тела заполнили ров и образовали дамбы, по которым другие пленники толкали вперед осадные сооружения.