Текст книги "Языки Пао"

3

Врачи осторожно осмотрели Аэлло – он лежал навзничь, его огромное тело лишилось всякого изящества, руки и ноги были распростерты в разные стороны. Беран, новый Панарх, Божественное Дыхание Пао, Безраздельный Властелин Восьми Континентов, Владыка Океана, Сюзерен Системы Ауриола и Властитель Вселенной (некоторые из его высоких титулов) сидел беспокойно в кресле, но не обнаруживал ни понимания случившегося, ни горя. Меркантилийцы шептались, сбившись в кучку. Палафокс, который за все это время не пошевелился, без особого интереса наблюдал за происходящим.

Бустамонте, отныне старший Аюдор, не терял времени. Он уже пользовался властью, которую давала ему должность Регента при новом Панархе. Бустамонте взмахнул рукой, и рота мамаронов блокировала все выходы из павильона.

– Никто не покинет павильона, – объявил Регент, – пока не прояснятся все обстоятельства трагедии.

Он повернулся к врачам:

– Вы уже определили причину смерти?

Старший из троих лекарей кивнул:

– Панарх умер от яда. Удар был нанесен жалом дротика, вонзившимся в шею. Яд… – он сверился с графиками и цветными диаграммами на анализаторе, в который его коллегами были введены образцы крови Аэлло, – яд – производное мепотанакса, скорее всего, экстин.

– В таком случае, – взгляд Бустамонте скользнул от толпы меркантилийцев к внушительной фигуре Лорда Палафокса, – преступление совершено кем-то из присутствующих здесь.

Сигил Панич робко приблизился к телу.

– Позвольте взглянуть на дротик…

Старший врач указал на металлическую тарелочку. На ней лежал черный дротик с маленькой белой круглой кнопкой вроде пуговки. Лицо Сигила Панича окаменело.

– Этот предмет я заметил в руке Наследника всего несколько минут назад.

Тут Бустамонте дал волю ярости. Его скулы вспыхнули румянцем, глаза метали молнии.

– Вы, меркантилийский мошенник! Вы обвиняете мальчика в отцеубийстве?!

Беран начал хныкать, поскуливая; голова его моталась из стороны в сторону.

– Спокойно, – прошипел Бустамонте. – Причина смерти ясна. Источник – тоже.

– Нет, нет! – запротестовал Сигил Панич. Меркантилийцы стояли бледные и беспомощные.

– Нет и тени сомнения, – неумолимо продолжал Бустамонте, – что вы прибыли на Перголаи, уже зная, что ваша двойная игра раскрыта. Вы решили ускользнуть от возмездия.

– Это абсурд! – закричал меркантилиец. – Да задумать такой идиотский акт…

Бустамонте не обращал внимания на протесты. Громовым голосом он продолжил:

– Панарх неумолим. Вы воспользовались темнотой и убили великого вождя паонитов!

– Нет! Нет!

– Но выгоды из своего преступления вы не извлечете! Я, Бустамонте, не так благодушен, как Аэлло. И вот мой первый приказ: вы приговорены к смерти!

Бустамонте поднял руку вверх ладонью, зажав большой палец остальными

– традиционный паонитский сигнал – и подозвал командира мамаронов.

– Утопить этих негодяев! – он взглянул на небо: солнце уже склонилось к горизонту. – Торопитесь! Надо успеть до заката.

Поспешно, ибо паонитское суеверие запрещало убивать в темные часы суток, мамароны отволокли торговцев на скалу, обрывающуюся над могучим океаном. К ногам несчастных привязали груз и столкнули вниз… Через мгновение меркантилийцы почти без всплеска погрузились в воду – и вот уже гладь океана спокойна, как прежде.

Через двадцать минут по приказу Бустамонте тело Панарха последовало за меркантилийцами. Снова на воде мелькнул белый венчик пены, и вновь океан покатил свои волны, спокойные и голубые…

Солнце село. Бустамонте, старший Аюдор Пао, мерил террасу нервными энергичными шагами. Лорд Палафокс сидел тут же. В каждом из углов террасы стоял мамарон с оружием, направленным на Палафокса – дабы предупредить любой возможный акт насилия.

Бустамонте резко остановился перед Палафоксом.

– Решение мое, без сомнения, было мудрым.

– Что за решение вы имеете в виду?

– Касательно меркантилийцев.

– Теперь, возможно, торговля с Меркантилем станет более проблематичной, – осторожно предположил Палафокс.

– Ха! Да им плевать на какие-то жалкие три жизни там, где речь идет о доходах и выгоде!

– Да, несомненно, большого значения это для них не имеет.

– Эти мошенники и обманщики всего лишь получили по заслугам.

– Вдобавок, – отметил Палафокс, – вслед за преступлением последовало соответствующее оному наказание – притом незамедлительно, что не успело взбудоражить людей.

– Восторжествовала справедливость, – жестко сказал Бустамонте.

Палафокс кивнул:

– Конечная цель справедливости состоит в том, чтобы убедить кого бы то ни было не повторять преступлений. Способ убеждения – суть наказание.

Бустамонте повернулся на каблуках и вновь принялся ходить взад-вперед по террасе.

– Это правда, я действовал, отчасти сообразуясь с требованиями момента.

Палафокс не отвечал.

– Скажу искренне, – продолжал Бустамонте, – есть доказательства того, что преступление совершила другая рука. И вообще, в этом деле больше неясностей, нежели очевидностей.

– И в чем состоят неясности?

– Как мне поступить с юным Бераном.

Палафокс потер тощий подбородок.

– Очевидно, что это дело еще далеко не окончено…

– Не могу понять вас.

– Мы должны задать себе один вопрос: действительно ли Беран убил Панарха?

Вытянув губы и выпучив глаза от удивления, Бустамонте стал похож на некий невиданный доселе гибрид мартышки и лягушки.

– Несомненно!

– Зачем ему это понадобилось?

Бустамонте пожал плечами.

– Аэлло не питал к Берану любви. И есть серьезные сомнения в том, что этот ребенок – действительно сын Аэлло.

– В самом деле? – задумался Лорд Палафокс. – И как вы предполагаете, кто настоящий отец мальчика?

Бустамонте снова пожал плечами:

– Божественная Петрайя была не вполне разборчива, да к тому же весьма опрометчива, но мы никогда не узнаем правды, ибо год назад Аэлло приказал утопить ее. Беран был убит горем – может быть, причина преступления в этом?

– Не принимаете ли вы меня за дурака? – Палафокс улыбался своей особенной улыбкой.

Бустамонте взглянул на него в изумлении.

– А в чем дело?

– Замысел исполнен слишком четко. Ребенок скорее всего действовал под гипнотическим принуждением. Его рукой двигал другой мозг.

– Вы думаете? – нахмурился Бустамонте. – И кто бы мог быть этим «другим»?

– Почему бы не Старший Аюдор?

Бустамонте словно споткнулся, затем коротко рассмеялся.

– Вот это уж действительно плод больной фантазии! А почему бы не предположить, что это были вы?

– Я ничего не выиграл от смерти Аэлло, – сказал Палафокс. – Он пригласил меня сюда с особой целью. Теперь он мертв, а ваша политика будет иной. Во мне нет более необходимости.

Бустамонте поднял руку.

– Не спешите. Сегодня – это не вчера. С меркантилийцами, как вы сами заметили, теперь труднее будет общаться. Может быть, вы послужите мне так, как послужили бы Аэлло?

Палафокс встал. Солнце опускалось за океан, становилось оранжевым и как бы растворялось в вечернем воздухе. Бриз звенел стеклянными колокольчиками на террасе и извлекал печальные звуки, похожие на пение флейт, из эоловой арфы. Цикады, будто жалуясь, вздыхали и шелестели. Нижний край светила стал плоским, вот уже лишь половина его над горизонтом, четверть…

– Теперь смотрите! – сказал Палафокс. – Сейчас будет зеленый луч!

Последняя огненная точка исчезла за горизонтом, и вдруг – яркая вспышка зеленого света, почти сразу же ставшая голубой. И вот уже солнце исчезло.

Бустамонте сказал властно:

– Беран должен умереть. Факт отцеубийства налицо.

– Вы форсируете события, – мягко заметил Палафокс. – Ваше лекарство слишком сильнодействующее.

– Я действую так, как считаю необходимым, – раздраженно отрезал Бустамонте.

– Я избавлю вас от мальчика, – сказал Палафокс. – Он может вместе со мной вернуться на Брейкнесс.

Бустамонте с деланным изумлением изучал Палафокса:

– Ну и на что вам молодой Беран? Я готов предложить вам взамен множество женщин, что увеличит ваш престиж, Бераном же сейчас распоряжаюсь я.

Палафокс с улыбкой глядел в темноту:

– Вы боитесь, что Беран станет оружием против вас. Вы не хотите, чтобы существовал еще один претендент на престол.

– Было бы банальной глупостью отрицать это.

Палафокс уставился в небо:

– Вам нет нужды его бояться. Он ничего не будет помнить.

– А какая у вас в нем нужда? – настаивал Бустамонте.

– Считайте это моей причудой.

Бустамонте был резок:

– Я вынужден поступить с вами неучтиво.

– Со мной лучше дружить, нежели враждовать, – мягко сказал Палафокс.

Бустамонте снова остановился, будто споткнувшись, и кивнул вдруг неожиданно дружелюбно:

– Может быть, я и переменю свое решение. В конце концов, вряд ли ребенок может стать причиной больших неприятностей. Пойдемте, я проведу вас к Берану – посмотрим, как он отнесется к вашей идее.

Бустамонте направился к дверям, покачиваясь на коротких ногах. Палафокс с улыбкой последовал за ним. У дверной арки Бустамонте замешкался, говоря что-то капитану мамаронов. Идущий следом Палафокс остановился около высокого черного нейтралоида и заговорил, склонив голову так, чтобы Бустамонте его не слышал.

– Если я снова сделаю тебя обычным человеком, мужчиной, чем ты отплатишь мне?

Глаза черного стража сверкнули, под кожей напряглись мускулы. Неожиданно мягким голосом нейтралоид ответил:

– Чем я отплачу тебе? Я уничтожу тебя, размозжу тебе череп. Я – больше чем человек, я сильнее четверых – к чему мне хотеть возврата прежних слабостей?

– Ах! – восхитился Палафокс. – Так вы не склонны к слабостям?

– Да, верно, – кивнул нейтралоид. – У меня есть изъян, – он показал зубы в устрашающей ухмылке. – Я нахожу сверхъестественную радость в убийстве. Ничто не доставляет мне такого удовольствия, как хруст шейных позвонков маленьких, бледных и немощных человечишек в моих пальцах.

Палафокс отвернулся, вошел в павильон. Двери закрылись. Он обернулся

– капитан глядел на него сквозь прозрачную панель. Палафокс поглядел на другие выходы: повсюду стояли мамароны.

Бустамонте сел в одно из мягких черных кресел Аэлло. Он набросил на плечи мантию того непроницаемо-черного цвета, что приличествовал достоинству Панарха.

– Я восхищаюсь вами, людьми Брейкнесса, – сказал Бустамонте. – Ваша смелость восхитительна. Так бесстрашно вы кидаетесь в пучину опасности!

Палафокс грустно улыбнулся:

– Мы не столь опрометчивы, как вам кажется. Ни один из Магистров не покидает пределов планеты без средств личной защиты.

– Вы имеете в виду вашу прославленную магию?

Палафокс отрицательно покачал головой:

– Мы не волшебники. Но в нашем распоряжении поистине удивительное оружие.

Бустамонте внимательно осмотрел его серо-коричневый костюм, под которым ничего нельзя было скрыть.

– Что бы это ни было за оружие – сейчас его при вас нет.

Бустамонте набросил черный плащ на колени.

– Давайте отбросим двусмысленности.

– С радостью.

– Я представляю власть на Пао. Посему называюсь Панархом. Что вы на это скажете?

– Скажу, что вы рассуждаете логично. Если вы сейчас приведете ко мне Берана, мы исчезнем с ним вдвоем и оставим вас наслаждаться вашей безграничной властью.

Бустамонте покачал головой:

– Это невозможно.

– Невозможно? Ну, не совсем…

– Это невозможно, если принимать во внимание мои цели. Традиция династического правления на Пао всесильна. Воля народа – чтобы власть наследовал Беран. Он должен умереть, пока весть о смерти Аэлло не вышла за пределы дворца.

Палафокс задумчиво потрогал черную щеточку усов:

– В таком случае, уже поздно.

Бустамонте замер:

– Что вы сказали?

– Вы еще не слышали радиосообщений из Эйльянре? Сейчас как раз звучит объявление.

– Откуда вы это знаете? – требовательно спросил Бустамонте.

– Вот лучшее доказательство моей правоты, – сказал Палафокс, указывая на приемник, вмонтированный в ручку кресла Бустамонте.

Тот дотронулся до рычажка. Из встроенного в стену динамика раздался голос, полный ненатуральной скорби: «Горе Пао! Пао, плачь! Пао, облекись в траур! Великий Аэлло, наш благородный Панарх, умер! Горе, горе, горе! Растерянные и смущенные, глядим мы в печальное небо, и наша надежда, единственная надежда в этот трагический час – это Беран, новый славный Панарх из династии Панасперов! И пусть его царствование будет таким же славным и прочным, как правление великого Аэлло!»

Бустамонте ринулся на Палафокса словно маленький черненький бычок:

– Как просочилась эта весть?

– Я сам передал ее, – отвечал Палафокс легко и беззаботно.

Глаза Бустамонте вспыхнули:

– Когда же вы это сделали? С вас не спускали глаз!

– Мы, Магистры Брейкнесса, умеем прибегать к уловкам.

Голос из динамика гудел монотонно: «Действуя по приказу Панарха Берана, мамароны незамедлительно утопили злодеев. Аюдор Бустамонте служит Берану с чистосердечной преданностью и поможет юному Панарху на первых порах его правления».

Гнев Бустамонте, доселе сдерживаемый, вырвался наружу.

– Думаете, что меня можно остановить таким простеньким фокусом? – Он дал знак мамаронам. – Вы хотели быть вместе с Бераном. И вы будете с ним в жизни, а завтра, с первым лучом солнца – и в смерти.

Стража встала за спиной Палафокса.

– Обыщите этого человека! – закричал Бустамонте. – Осмотрите его хорошенько!

Стражи с минуту обыскивали Палафокса. Они буквально обнюхали каждую складку одежды, обхлопывали и прощупывали Мага, без всякого уважения к его достоинству. Но ничего не было обнаружено – ни инструмента, ни оружия, ни вообще какого бы то ни было приспособления. Бустамонте наблюдал за этой сценой с бесстыдным наслаждением, и, казалось, огорчился, когда обыск не дал результата.

– Как же так? – спросил он подозрительно. – Вы, Брейкнесский Маг! Где же ваши волшебные чудо-приспособления, таинственные и безотказные?

Палафокс, безропотно и равнодушно позволявший обыскивать себя, ответил любезно:

– Увы, Бустамонте, я не уполномочен отвечать на ваши вопросы.

Бустамонте грубо рассмеялся, повернулся к стражникам:

– Препроводите его в тюрьму.

Нейтралоиды скрутили Палафоксу руки.

– Еще только одно слово, – сказал Палафокс. – Поскольку на Пао вы меня больше не увидите.

– Уж в этом-то я уверен, – согласился Бустамонте.

– Я прибыл сюда по воле Аэлло, дабы обсудить возможную сделку.

– Подлая миссия! – вскричал Бустамонте.

– О, лишь обмен излишками к обоюдной выгоде, – сказал Палафокс. – Моя мудрость – ваши люди.

– Не темните, у меня нет времени! – Бустамонте нетерпеливо махнул стражникам, те подтолкнули Палафокса к дверям. Палафокс сделал неуловимое резкое движение. Стражники вскрикнули и отпрянули.

– Что такое! – вскричал Бустамонте.

– Он горит! Он испускает пламя!

Палафокс продолжал своим спокойным голосом:

– Как я уже сказал, мы никогда больше не повстречаемся с вами на Пао. Но я еще понадоблюсь вам, и предложение Аэлло покажется вам вполне разумным. Тогда вы сами прибудете на Брейкнесс.

Он отвесил Бустамонте поклон, повернулся к стражникам:

– Ну, а теперь пойдем.

4

Беран сидел, уперев подбородок в подоконник, и глядел в ночь. Видна была лишь фосфоресцирующая полоса прибоя да ледяные сгустки мерцающих звезд – больше ничего.

Комната располагалась высоко в башне, она была очень мрачна и уныла. Стены голые и неприятные на ощупь, окно забрано тяжелой решеткой, дверь настолько плотно пригнана к проему, что не оставлено даже маленькой щелочки. Беран знал, что это – тюремная камера.

Снизу послышался слабый звук – приглушенный и сиплый смешок нейтралоида. Беран был уверен, что смеются над ним, над злосчастным концом его земного существования. Слезы подступили к глазам, но, как и все паонитские дети, он более никаких эмоций не обнаружил.

Теперь звук послышался уже у самых дверей. Щелкнул замок, дверь раздвинулась. В проеме стояли Лорд Палафокс и два нейтралоида.

Беран с надеждой шагнул вперед, но что-то насторожило его, приковало к месту. Нейтралоиды втолкнули Палафокса в комнату. Дверь скрипнула, закрываясь. Беран остался стоять посреди камеры, совершенно упав духом.

Палафокс оглядел темницу, словно оценивая ситуацию. Он приложил ухо к двери, прислушался, затем тремя быстрыми, кошачьими прыжками приблизился к окну и выглянул. Ничего не было видно – лишь звезды да прибой.

Маг прикоснулся языком к внутренней стороне щеки, и в самом ухе у него зазвучал голос, читающий объявления в Эйльянре. Голос говорил взволнованно: «Получены известия от Аюдора Перголаи Бустамонте. Во время предательского нападения на Панарха Аэлло также ранен и Наследник. Маловероятно, что он выживет. Но самые опытные врачи Пао неустанно при нем. Аюдор Бустамонте просит всех объединиться в едином порыве надежды на благополучный исход».

Вторым касанием языка Палафокс выключил звук. Он поманил Берана – тот сделал шаг навстречу Палафоксу. Маг наклонился к уху мальчика и зашептал:

– Мы в опасности. И нас подслушивают – каждое наше слово. Не разговаривай – лишь следи за мной и действуй быстро по моему сигналу.

Беран кивнул. Палафокс осмотрел комнату уже более внимательно. В то время как он осматривался, одна из секций двери стала прозрачной: сквозь нее глядел глаз. В приступе внезапного раздражения Палафокс поднял руку, но сдержался. Через минуту глаз исчез и дверь снова стала непроницаемой.

Палафокс метнулся к окну, вытянул палец. Раскаленная игла пламени вырвалась из него, с шипением разрезая решетку. Она распахнулась и, прежде чем Палафокс успел схватить ее, вывалилась в темноту. Палафокс зашептал:

– Быстрее вон отсюда!

Беран в нерешительности мешкал.

– Скорее! – шепнул Палафокс. – Ты хочешь жить? Тогда мне на спину, живо!

Снизу уже слышался топот шагов, приближающиеся голоса. Через мгновение двери распахнулись – в проеме появились три мамарона. Они остолбенели, оглядели камеру и бросились к открытому окну.

– Быстро вниз! – повернулся к стражникам капитан. – Всех утоплю, если они ускользнут!

Обыскали сад, но не обнаружили и следов Палафокса и Берана. Стоя в свете звезд, сами темнее ночи, мамароны некоторое время переговаривались своими мягкими голосами и вскоре пришли к соглашению. Голоса стихли: стражи сами исчезли в ночи.

5

Любое человеческое сообщество, независимо от его многочисленности, однородности и твердости следования всеобщей доктрине, очень скоро обнаружит в своем составе более мелкие группы, придерживающиеся вариантных версий общепринятых убеждений; в этих группах выделятся подгруппы, и так далее, до уровня отдельного индивида, но даже в психологии отдельно взятого индивида будут проявляться конфликтующие тенденции.

Адам Оствальд. «Человеческое общество».

Паониты, несмотря на то, что их было пятнадцать миллиардов, представляли собой монолитный конгломерат, подобный которому вряд ли можно было отыскать во всей Вселенной, населенной разумными существами. Сами же паониты черты сходства между собой воспринимали как норму, и лишь различия, сколь бы ничтожны они не были, привлекали всеобщее внимание.

Люди Минаманда, и особенно жители столичного города Эйльянре, считались «городскими» – слегка легкомысленными. Жителей Хиванда, самого равнинного из континентов Пао, отличала буколическая наивность. Люди Нонаманда, холодного южного материка, стяжали славу суровых, трудолюбивых и мужественных, тогда как обитатели Видаманда, занимающиеся выращиванием винограда и фруктов и изготавливающие почти все вина Пао, считались чистосердечными и экспансивными.

Много лет потратил Бустамонте на создание сети тайных агентов, охватывающей все восемь материков. Ранним утром, расхаживая по открытой галерее в Перголаи, он был вне себя от волнения. События развивались далеко не лучшим образом. Только три из восьми континентов признали его Панархом – Видаманд, Минаманд и Дронаманд. Агенты же из Айманда, Шрайманда, Нонаманда, Хиванда и Импланда рапортовали о растущей волне непокорности.

Не было, разумеется, активных проявлений недовольства – ни митингов, ни демонстраций. Недовольство паонитов выражалось лишь в общей угрюмости, падении темпа производства на фабриках, нарушении связей с государственными службами. Подобное положение дел в прошлом приводило к развалу экономики и, в конечном счете, к падению династии.

Бустамонте, оценивая свое положение, нервно хрустел пальцами. Сейчас ему необходимо действовать быстро. Наследник должен умереть, и Брейкнесский Маг тоже.

Наступил день – теперь законы Пао разрешали казнь. Он спустился с галереи и подозвал одного из мамаронов.

– Капитана Морнуна ко мне.

Через несколько минут нейтралоид возвратился.

– Где Морнун? – грозно спросил Бустамонте.

– Капитан Морнун и двое его людей покинули Перголаи.

– Покинули Перголаи? – Бустамонте обернулся, ошеломленный.

– Да, такой информацией я располагаю.

Бустамонте поглядел на стражника, затем на башню:

– Пошли!

На скоростном лифте они вдвоем взлетели в башню. Бустамонте тяжелыми шагами приблизился к камере. Он поглядел в глазок, затем с силой распахнул двери, подошел к окну.

– Теперь понятно, – громко и важно проговорил он. – Беран исчез, Магистр исчез. Оба полетели в Эйльянре. Там будут неприятности.

Он стоял у окна, глядя вдаль, затем повернулся к мамарону.

– Твое имя Андрад?

– Хессенден Андрад.

– Теперь ты капитан, Андрад, вместо Морнуна.

– Очень хорошо.

– Мы возвращаемся в Эйльянре. Отдайте все необходимые распоряжения.

Бустамонте спустился на террасу и сел, задумавшись, над бокалом бренди. Палафокс явно хочет сделать Берана Панархом. Паониты же любят молодого Наследника и требуют продолжения династии Панасперов – все остальное идет вразрез с их стремлениями к непрерывности и плавности течения событий. И стоит Берану появиться в Эйльянре, как он будет с триумфом препровожден в Великий Дворец и облачен в Черную Мантию Панарха.

Бустамонте отпил большой глоток бренди. Ну хорошо, он проиграл. Аэлло мертв. Бустамонте никогда не докажет, что именно рука Берана послала в цель смертоносный дротик. В самом деле, не были ли обвинены в этом преступлении и казнены три меркантилийских торговца?

Что делать? Действительно, остается лишь проследовать в Эйльянре, чтобы предстать там в качестве Старшего Аюдора, Регента при Беране. А если под чутким руководством Лорда Палафокса Беран задумается, за что он был заточен в темницу, и если Палафокс будет бескомпромиссен в делах политики, то неизвестно еще, как поступят с ним, с Бустамонте.

Регент поднялся. Ну что ж, назад, в Эйльянре, чтобы получить свой скромный кусочек пирога. Он много лет разыгрывал лизоблюда перед Аэлло; приобретенный опыт теперь очень пригодится.

Но в ближайшие дни и часы Бустамонте столкнулся с тремя чрезвычайно важными сюрпризами. Первый: обнаружилось, что ни Палафокс, ни Беран не появились в Эйльянре, и вообще не объявились нигде на Пао. Бустамонте доселе вел себя осторожно, словно ощупывал почву под ногами. Но тут он стал дышать свободнее. Может быть, эта парочка попала в непредвиденный переплет? А вдруг Палафокс по каким-то своим личным мотивам похитил Наследника?

Но на данном этапе загадка оставалась неразрешимой. И пока он не удостоверится, что Беран мертв, он не сможет насладиться вполне всеми привилегиями, которые дает титул Панарха.

Сомнения и неуверенность охватили все население Пао. День ото дня народное недовольство росло. Доносчики информировали Бустамонте, что его прозвали в народе Бустамонте-Берегло. «Берегло» – типично паонитское словечко; так называют неумелого рабочего на скотобойне, или существо, мучающее и истязающее свою жертву.

Бустамонте внутри весь кипел, но успокаивал себя сознанием формальной правоты. Он надеялся, что либо население в конце концов признает его в качестве Панарха, либо Беран объявится, и можно будет устранить последнее препятствие.

Вот еще одна неразрешимая задача: полномочный посол Меркантиля передал Бустамонте официальное заявление, в котором правителю Пао предъявлялось суровое обвинение в казни трех торговых атташе, а также уведомлялось, что Меркантиль разрывает все дипломатические отношения с Пао до тех пор, пока не будет выплачена компенсация, причем требуемая сумма казалась правителю Пао несообразно большой – ведь ему приходилось ежедневно выносить смертный приговор сотням тысяч человек.

Бустамонте надеялся заключить новый контракт на поставку вооружения. Как он прежде советовал Аэлло, он предложил поставщикам дополнительную плату за право единоличного пользования наиболее технически совершенными видами оружия. Нота полномочного посла Меркантиля не оставляла надежды на новое соглашение.

Третий удар был самым сокрушительным, и в сравнении с ним два других казались мелкими неприятностями.

Клан Брумбо с планеты Батмарш, дорвавшийся до власти и промаршировавший по костям всех своих беспокойных конкурентов, планировал стяжать себе славу какой-нибудь военной вылазкой, дабы упрочить свое положение. Эбан Бузбек, Гетман клана Брумбо, с этой целью собрал сотню военных кораблей, до отказа наполненных солдатами, и устремился к великому Пао.

Может быть, он планировал лишь обычный для Брумбо набег: посадка, стремительный и лихой налет, быстрый сбор трофеев и немедленный отлет – ведь, проходя кольцо защитных спутников, армия встретит лишь символическое сопротивление, и приземлиться на Видаманд, где сильнее всего проявляется недовольство народа, ничего не стоит. Страшно подумать, что может за этим последовать…

Эбан Бузбек с десятью тысячами вояк вторгся в Донаспару, крупнейший город Шрайманда – никто не противостоял ему. Паониты мрачно наблюдали за ним и его славной армией и не оказывали сопротивления даже тогда, когда их грабили или насиловали их женщин. Любая борьба – даже партизанская, даже тактика булавочных уколов – была не в характере паонитов.