Текст книги "Аластор-2262"

Джек Холбрук Вэнс
Аластор-2262

ПРОЛОГ

Для стороннего наблюдателя звездное скопление Аластор может показаться всего лишь завитком на самом дальнем конце одной из спиральных ветвей Галактики, хотя в действительности это не правильной формы свод поперечником от двадцати до тридцати световых лет, заполненный тридцатью тысячами ярких звезд. Если пренебречь несколькими обособившимися звездами, то со всех сторон его окружает уже совершенно пустынное межгалактическое пространство. При более близком рассмотрении Аластор предстает поражающей воображение великолепной мозаикой, составленной из множества звездных струй, растекшихся по светящейся паутине, инкрустированной в узлах ее ярко искрящимися бриллиантами местных звездных скоплений. Во многих местах великолепие этой мозаики несколько смягчается дымкой пылевидных туманностей, придающей свечению прикрываемых ими звезд коричневато-красный или дымчато-янтарный оттенок. Целые сонмы невидимых глазу потухших звезд передвигаются среди неисчислимого множества притянутых к ним планетарных осколков из железа, вулканической лавы и льда, составляя в совокупности так называемый «звездный шлак» или «стармент».

Три тысячи обитаемых планет рассеяно по скоплению. Общее население их – примерно пять триллионов человек. Планеты эти значительно разнятся друг от друга. Таким же разнообразием отличаются и заселившие их люди. Тем не менее, все они говорят на одном и том же языке и беспрекословно повинуются власти Вседержителя, резиденция которого расположена в Лутце на планете Нюменес.

Престол Вседержителя в настоящее время занимает Оман Эршт, шестнадцатый монах династии Айдит, человек весьма заурядной, ничем не примечательной внешности. На портретах и во время официальных церемоний он предстает перед глазами своих подданных в строгом черном мундире, в черной фуражке на голове, с целью создания имиджа непоколебимого властителя, и именно таким он и является в сознании народов, населяющих скопление Аластор. В неофициальной же обстановке Оман Эршт – спокойный и рассудительный человек, склонный к тому, чтобы в делах государственных проявлять максимальную осмотрительность и ни в коем случае не злоупотреблять своей безграничной властью. Он тщательно обдумывает каждый аспект своего поведения, прекрасно понимая, что даже самый незначительный его поступок – небрежный жест, нечаянно оброненное слово, не вполне соответствующая обстановке интонация – могут послужить толчком к возникновению цепной реакции с непредсказуемыми последствиями. Именно поэтому он и старается выглядеть правителем суровым, беспристрастным и немногословным.

Стороннему наблюдателю Скопление Аластор может показаться одним из самых мирных и благополучных уголков Галактики. Вседержитель на сей счет придерживается совершенно иного мнения. Он ни на миг не забывает о том, что до тех пор, пока одни люди будут пытаться получить преимущества перед другими, в человеческом обществе всегда будет существовать тенденция к нарушению равновесия. В обществе, лишенном возможности время от времени «выпускать лишний пар», ткань, связующая общество в единое целое, подвергается перенапряжениям и бывает, что и рвется на клочки. Свое главное назначение в структуре общества Вседержитель усматривает в том, чтобы заблаговременно распознавать источники социальной напряженности и устранять их. Иногда он добивается этого реформированием общественных структур, иногда прибегает к тактике отвлекающих маневров. Если же не удается удержаться от силового вмешательства, то Вседержитель прибегает к помощи своей военизированной организации – Гвардии. Как человек, Оман Эршт болезненно морщится даже при виде того, как причиняется вред насекомому. Как Вседержитель, он без каких бы то ни было угрызений совести распоряжается судьбой миллионов людей. Во многих случаях, отдавая себе отчет в том, что каждая новая ситуация обусловливает возникновение соответствующей конституции, он предпочитает оставаться в стороне от опасения ввести третий фактор, который еще больше запутает обстановку. Если сомневаешься, воздержись от принятия каких-либо мер – таков один из излюбленных основополагающих принципов деятельности Вседержителя…

Следуя издревле заведенной традиции, он много времени проводит в путешествиях инкогнито по всему Скоплению. Для того, чтобы восстановить справедливость, он иногда выдает себя за высокопоставленного сановника. Доброта и самопожертвование – наиболее щедро вознаграждаемые им добродетели. Предметом же особого интереса для него всегда остается повседневная жизнь своих подданных, поэтому он очень внимательно прислушивается, например, к диалогам подобного рода:

Пожилой мужчина (обращаясь к юноше-лодырю): Если у каждого будет все, что только ему захочется, то кто же тогда станет трудиться? Никто.

Юноша: Я уж – так точно.

Пожилой мужчина: И первый же, если станет тебе чего-то недоставать, протестующе завопишь, ибо только труд – источник всех благ. Вот и займись, не мешкая, чем-нибудь полезным. Терпеть не могу праздность.

Юноша (ворчливым тоном): Будь я Вседержителем, я бы устроил все так, чтобы каждый мог удовлетворить любые свои желания. Не ишачить! Хассэйд – бесплатно! Шикарная космическая яхта! Новая одежда – каждый день! Да чтобы слуги подавали самые изысканные деликатесы!

Пожилой мужчина: Вседержителю надобно быть гением, чтобы удовлетворить и тебя и слуг. Ведь самое заветное их желание – это хорошенько отодрать тебя за уши. Так что лучше ступай-ка с миром и берись за любую работу.

Или вот еще:

Парень: Держись подальше от Лутца, умоляю тебя! Вседержитель заберет тебя себе на потеху!

Девушка (с нарочитым лукавством): И что ты в этом случае сделаешь?

Парень: Я взбунтуюсь. Стану самым знаменитым старментером – само небо ужаснется при виде моих злодеяний! В конце концов я сокрушу могущество Аластора. – Гвардию, Вседержителя и все остальное – и завоюю тебя! Ты будешь принадлежать только мне одному и никому больше!

Девушка: Как это по-рыцарски с твоей стороны, но Вседержитель никогда-никогда не обратит свой взор на такую простушку, как я. Ведь в Лутце его уже давно услаждают самые красивые женщины Скопления.

Парень: Ну и завидная же у него жизнь! Оказаться на месте Вседержителя – предел моих мечтаний!

Девушка капризно фыркает и становится холодной, как лед.

Парень явно смущен. Оман Эршт теряется в толпе гуляющих.

Лутц – дворец Вседержителя – сооружение в самом деле замечательное. Оно возвышается над морской поверхностью на высоте более трех тысяч метров, опираясь на пять огромных пилонов. Туристы свободно прогуливаются по нижним ярусам здания. Они прибывают сюда со всех без исключения планет Скопления Аластор и даже с куда более удаленных планет – из Регионов Туманностей – спутников Галактики, из густо населенных районов первоначального освоения, из Сектора Эрдик, из Скопления Рубримар и изо всех остальных частей Галактики, которые люди сделали своим родным домом.

Над прогулочными галереями расположены правительственные учреждения, залы для проведения торжественных церемоний, центральный коммуникационный комплекс, а еще выше – знаменитое Кольцо Миров, образованное тремя тысячами просторных залов, содержащих исчерпывающую информацию о каждой из обитаемых планет Скопления. Личные покои Вседержителя размещаются в остроконечных башнях, венчающих сооружение. Они пронизывают облака и временами даже исчезают из виду в дымке, возникающих в верхних слоях атмосферы. Когда солнечные лучи омывают стены дворца, придавая им фосфорический блеск, Лутц, резиденция Вседержителя, являет взору ни с чем не сравнимое зрелище и справедливо расценивается как наиболее вдохновенное творение человеческого рода.

Глава 1

Экспозиция зала за номером 2262 вышеупомянутого Кольца Миров посвящена планете Тралльон, в гордом одиночестве обращающейся вокруг небольшой белой звезды, единственной искорке на фоне струи диффузного газа, завивающейся наружу, в сторону дальнего края Скопления. Тралльон – планета небольшая, почти вся ее поверхность покрыта водой, за исключением единственного материка Мерланк,[1]1
  Мерланк – разновидность ящерицы. Материк обвивает экватор, как ящерица, прильнувшая к синему стеклянному шару


[Закрыть] вытянувшегося вдоль экватора. Огромное количество кучевых облаков, волна за волной набегают на материк со стороны моря и разбиваются о горные цепи в центральной части суши. Сотни рек стекают по широким долинам, почва которых настолько плодородна, что злаки и фрукты практически не представляют из себя какой-либо ценности.

Первопоселенцам Тралльона были свойственны такое трудолюбие и энтузиазм, что позволили довольно быстро освоиться в начале довольно суровом окружении, несмотря на добрую дюжину войн, омрачавших древнюю историю триллов. Эта же эпоха породила тысячу несметных состояний и касту наследственной аристократии и завершилась постепенным затуханием первоначального динамизма. Община триллов задалась вот каким вопросом: для чего напряженно трудиться, зачем браться то и дело за оружие, когда с таким же успехом жизнь можно проводить в празднествах, веселых пиршествах с плясками и пением, и в общем-то, не особенно перетруждаясь. Через три поколения от прежнего Тралльона остались одни воспоминания. Рядовой обыватель трудится теперь только тогда, когда к этому его побуждают обстоятельства: чтобы подготовить очередное пиршество, удовлетворить свою страсть к хассэйду, чтобы заработать на водометный движок для своей лодки, чтобы приобрести кастрюлю для своей кухни или отрез для «парая», похожей на юбку одежды, не стесняющей движений, которую носят как женщины, так и мужчины. От случая к случаю он возделывает плодородную почву на бескрайних полях, ловит рыбу в океане или с помощью переметов на многочисленных речках, собирает дикорастущие фрукты, а когда находит настроение, то и копает изумруды и опалы на горных склонах или собирает «коч».[2]2
  «Коч» – усиливающее сладострастие средство, извлекаемое из спор плесенного грибка и употребляемое в большем или меньшем количестве каждым триллом


[Закрыть] Работает он, пожалуй, не более часа в день и лишь от случая к случаю два-три часа кряду. Гораздо больше времени он проводит, музицируя на веранде своего полуразвалившегося дома. Он с недоверием относится к большинству технических устройств, находя их для себя малопривлекательными, только сбивающими с толку и – что куда более существенно – дорогостоящими, однако, хотя и робко, но прибегает к услугам телефонной связи для направления в нужное русло своего времяпрепровождения и считает само собой разумеющимся наличие водомета на своей лодке.

Как и в большинстве буколических обществ, классовая структура населения Тралльона представляет из себя ступенчатую пирамиду, и каждый трилл знает точное свое местоположение на ней. На самом верху ее, почти как совершенно обособившаяся раса, располагается аристократия. В самом низу – ведущие кочевую жизнь треване, социальная группа столь же не похожая ни на какую другую. Рядовой трилл с большим подозрением относится ко всему непривычному или экзотическому. Обычно спокойный и обходительный, он тем не менее, если его здорово разозлить, впадает в необузданную ярость, а некоторые ритуалы триллов – в особенности, кошмарный «прутаншир» – настолько омерзительны, что скорее к лицу варварам.

Для Тралльона характерен сугубо рудиментарный характер правительства, рядовой трилл практически не проявляет какого-либо интереса к любым вопросам, касающимся государственного управления. Материк Мерланк был с незапамятных времен разделен на двадцать префектур, каждая из которых управлялась ограниченным количеством распорядительных органов и небольшой группой должностных лиц, составивших касту, несколько высшую по отношению к рядовым триллам, но значительно уступавшую по своей значимости родовой аристократии. Торговля с остальной частью Скопления невелика. На всем Тралльоне имеется всего лишь четыре космопорта: Порт-Гоу на западе Мерланка, Порт-Керубиан на северном побережье, Порт-Мэхьюл – на южном и Вайдаменда – на восточном.

В сотне миль к востоку от Порт-Мэхьюла расположен город Уэлген, известный своими ярмарками, а в еще большей мере – отличным хассэйдным стадионом. Еще дальше к востоку простираются так называемые «Шхеры», местность изумительной красоты. Около десятка могучих рек, стекающих с южных отрогов гор, расположенных в центральной части материка, образуют общую дельту, изрезанную тысячами рукавов и состоящую из неисчислимого множества островов, некоторые из которых имеют весьма внушительные размеры, а некоторые столь невелики, что места на них хватает разве что для хижины рыбака и дерева, к которому он привязывает свой челн.

Неописуемой красоты пейзажи постоянно сменяются один другим. Серо-зеленые минасы, серебристо-охровые шары помандеров, черные джардины величественными рядами стоят вдоль берегов речных протоков, придавая каждому из островов свой неповторимый, резко отличающийся от других облик. Повсюду на обветшалых верандах сидят за кувшинами домашнего вина островитяне. Иногда они наигрывают незамысловатые мелодии на столь же незатейливых музыкальных инструментах: шестигранных гармониках – концертино, небольших гитарах с круглыми деками, губных гармошках, издающих веселые трели и глиссандо. Природа Шхер настолько своеобразна, что даже солнечный свет здесь по особому нежен и бледен, а переходы цветовой гаммы настолько зыбки и мимолетны, что их едва улавливает неподготовленный глаз. По утрам дали подергиваются туманом, зато закат представляет из себя пышное зрелище, хотя в нем и преобладают приглушенные светло-зеленые и бледно-лиловые тона. По водной глади между бесчисленными островами непрерывно снуют скутеры и небольшие моторки. Время от времени их обгоняют яхты аристократов или паромы, соединяющие Уэлген с деревушками в Шхерах.

В самом центре Шхер, в нескольких милях от поселка Зауркаш, расположен остров Рабендари, где жили Джат Халден, его жена Марча и трое их сыновей. Площадь острова Рабендари – чуть больше сорока гектаров, включая двенадцать гектаров леса из минаса, черного дерева, свечного дерева и семриссимы. К югу от острова Рабендари открывается широкий простор рукава Эмбл. Воды протока Фарван омывают Рабендари с запада, протока Гилвег – с востока, а вдоль северного побережья острова плавно катит свои воды река Заур. Ветхий домишко Халденов стоит между двумя огромными мимозами. Вокруг столбов, поддерживающих крышу веранды, вьются стебли ползучих роз. Их побеги свешиваются с края крыши, создавая восхитительную тень на радость тем, кто проводил досуг в старинных плетеных креслах. К югу открывается живописный вид рукава Эмбл и одноименного с ним острова площадью чуть более полутора гектаров, приютившего немалое количество щеголеватых помандеров, красота которых еще сильнее оттенялась на фоне торжественных минасов и трех гигантов-фанзанилов, взметнувших высоко вверх огромные мохнатые веера. Сквозь густую листву кое-где виднелся белоснежный фасад особняка, в котором лорд Эмбл когда-то содержал своих любовниц. Теперь этот особняк принадлежал Джату Халдену, однако новый владелец не очень-то спешил в него переселиться, опасаясь, как бы это не сделало его посмешищем в глазах приятелей.

В молодости Джат Халден играл в хассэйд в составе команды «Зауркашские Змеи». Марча была «шейлой».[3]3
  Шейла – непереводимый термин из особого словаря игры в хассэйд – прекрасная нимфа, источник исступленной энергии, которая вдохновляет игроков своей команды на невообразимые подвиги силы и ловкости. Шейла – обязательно девственница, которую необходимо тщательно оберегать от позора поражения


[Закрыть] команды «Уэлгенские Волшебники». Вот так они встретились и поженились, а затем дали жизнь троим сыновьям, Шире и близнецам Глиннесу и Глэю, и дочери Шэйре, которую похитили мерлинги[4]4
  Мерлинги – квазиразумные амфибии, развившиеся на Тралльоне задолго до заселения его людьми и живущие в туннелях, вырытых в речных берегах. Мерлинги ночами рыщут по суше в поисках падали, небольших животных и детей


[Закрыть]

Глава 2

Глиннес Халден появился на свет, громко плача и отчаянно брыкаясь. Глэй последовал за ним в настороженной тишине часом позже. С первого же дня жизни братья резко отличались друг от друга – и внешне, и нравом, и во всех повседневных мелочах. Глиннес, подобно Джату и Шире, был доверчивым, добродушным и общительным. Из него вырос красивый парень с открытым румяным лицом и широким, всегда улыбающимся ртом. Глиннес всецело отдавался тем радостям, которые предоставляла жизнь в Шхерах: пиршествам, любовным приключениям, хождению под парусами и любованию звездами, хассэйду, ночной охоте на мерлингов да и самой обычной праздности.

Глэю поначалу недоставало крепкого здоровья. В течение первых шести лет он был ребенком капризным, придирчивым и подавленным. Затем он окреп и быстро догнал Глиннеса, а возмужав, обогнал его и в росте. Волосы у него были черные, черты лица тонкие и правильные, глаза – сосредоточенные. Глиннес воспринимал события и идеи такими, какими они были, скептицизм был органически чужд ему. Всегда замкнутый Глэй предпочитал угрюмое уединение. Глиннес был прирожденным кудесником хассэйда. Глэй отказывался даже ногой ступить на игровое поле. Будучи по натуре человеком непредубежденным, Джат тем не менее испытывал огромные трудности в своих попытках скрывать предпочтение в пользу Глиннеса. Марча же, сама высокая, темноволосая, склонная к романтической мечтательности, души не чаяла в Глэе, ей очень хотелось обнаружить в нем те возвышенные чувства, которых так недоставало, как ей казалось, ее мужу и двум другим сыновьям. Она пыталась приобщить Глэя к музыке, терпеливо объясняла, как с помощью музыки он мог бы выражать те чувства, что владели им, и делать их понятными для других. Глэй отнесся совершенно равнодушно к самой мысли об этом и научился извлекать лишь несколько вялых и совсем неблагозвучных аккордов на гитаре матери.

Глэй был тайной даже для самого себя. Самоанализ, которому он себя подверг, так ничего и не выявил, оставив все в том же замешательстве как и его самого, так и остальных членов семьи. Еще когда он был подростком, за всегда суровую внешность и высокомерное самодовольство его наградили кличкой «Лорд Глэй». И хотя это было, скорее всего, лишь случайным совпадением, но он был единственным из всех членов семьи, который хотел переселиться в особняк на Острове Эмбл. Даже Марча выбросила подобную мысль из головы как глупую и достойную только осмеяния затею.

Единственным, с кем Глэй бывал откровенен, был Акади-ментор, живший в замечательном доме на Острове Сарпассант в нескольких милях севернее от Рабендари. Акади, худой длиннорукий мужчина с несуразным лицом, отдельные черты которого совершенно не гармонировали с другими, – в глаза бросались огромный нос, жидкие курчавые красно-каштановые волосы, голубые рыбьи глаза, рот, всегда слегка изогнутый в глуповатой ухмылке – подобно Глэю, он не очень-то вписывался в едва ли не идиллическую атмосферу, царившую в Шхерах. Однако в отличие от Глэя, эти свои отличительные черты он обратил себе на пользу и имел клиентуру даже в аристократической среде.

Профессией Акади было оказание самых разнообразных услуг – таких, как составление эпиграмм и поздравительных адресов и вообще рифмованных текстов, оформление документов и других рукописей каллиграфическим почерком, выдача мудрых советов, участие в торжественных церемониях или банкетах в качестве распорядителя или тамады (нанять Акади в качестве украшения попойки означало существенно увеличить расходы на нее). Был он, кроме того, еще и законником, сватом, хранителем местных традиций и источником скандальных сплетен. Лукавое выражение лица, вкрадчивый голос и изысканная речь придавали разносимым им слухам еще более язвительный характер. Джат не доверял Акади и ничего не имел с ним общего – к превеликому сожалению Марчи, которая никак не могла отказаться от своих прежних честолюбивых замыслов в отношении своего социального статуса и где-то в глубине души всегда ощущала, что вышла замуж за человека, который не очень-то был ее достоин. Хассэйдные шейлы зачастую выходили замуж за лордов!

Акади много путешествовал и посетил немало других планет. Ночью, во время любования звездами.[5]5
  Ночью звезды Скопления Аластор сверкают так ярко, будто в небе устроена праздничная иллюминация. Атмосфера преломляет их свет, вследствие чего весь небосвод полыхает мириадами ярко сверкающих лучей и колышущимися, непрерывно меняющими свое положение на небе и конфигурацию огненными факелами. Триллы располагаются в приусадебных садах с кувшинами вина, и обсуждают характерные особенности планет, обращающихся вокруг этих звезд. Как раз во время одного из таких любований звездами Шэйра Халден заблудилась в потемках. Прежде, чем ее отсутствие было замечено, ее схватили мерлинги и затащили под воду


[Закрыть]

Впервые корабль старментеров[6]6
  Пираты и грабители, убежищем которых являются невидимые глазом фрагменты «Звездного шлака», так называемого «Стармента»


[Закрыть] Глиннес увидел, когда ему было шестнадцать лет. Он спикировал с небосвода над Проливом Эмбл и на огромной скорости ринулся к Уэлгену. Подробности рейда сообщались в следовавших непрерывно один за другим экстренных выпусках новостей по радио. Старментеры совершили посадку на центральной площади и с лихорадочной быстротой принялись опустошать банки, ювелирные магазины и кочехранилище, поскольку коч по стоимости намного превышает все остальные товары, производимые на Тралльоне. Они также похитили немалое число состоятельных горожан в надежде получить за них большой выкуп. Рейд оказался скоротечным и отлично организованным и осуществленным. Не прошло и десяти минут, как корабль старментеров оказался до предела загруженным награбленным добром и пленниками. К несчастью для них случилось так, что в это же время в Порт-Мэхьюл направлялся один из крейсеров Гвардии Вседержителя. Едва заслышав сигнал тревоги, он тотчас же изменил курс и появился в небе над Уэлгеном. Глиннес опрометью сбежал с веранды, чтобы поглядеть на прибытие корабля Гвардии – величественного красавца-звездолета, корпус которого был покрыт светло-коричневой, ярко-алой и черной эмалью. Крейсер, подобно орлу, устремился к Уэлгену и исчез за горизонтом. Голос радиодиктора взволнованно кричал из динамика: «…они поднимаются в воздух… Но, о чудо! Сюда спешит корабль Гвардии! Вот он уже здесь! Старментеры не могут включить гиперпривод – он сгорит от трения в атмосфере! Они вынуждены принять бой!»

Диктор настолько разволновался, что уже не в состоянии был владеть своим голосом. «Гвардейский крейсер атакует!» – надрываясь, вопил он. «Корабль старментеров поврежден! Ура! Он падает снова на площадь. Нет, нет! Какой ужас! Он рухнул на рынок. Сотни людей убиты или искалечены! Внимание! Все бригады скорой помощи, весь медицинский персонал! Немедленно прибывайте в Уэлген! Обстановка требует самых чрезвычайных мер! Я слышу стоны раненых… Корабль старментеров серьезно поврежден, но еще продолжает вести огонь… Ярко-синяя вспышка… Еще одна… Корабль Гвардии открыл ответный огонь. Старментеры прекратили сопротивление… Огневая мощь их корабля подавлена полностью». Диктор примолк на мгновенье, затем вновь возбужденно затараторил: «Какое зрелище! Народ охвачен яростью. Людские толпы ринулись к кораблю старментеров. Их выволакивают одного за другим…». Диктор перешел на совсем нечленораздельный лепет, затем дал себе передышку и продолжал уже несколько более сдержанно: «Попытки толпы учинить самосуд над старментерами пресекаются полицейскими. Они отталкивают разъяренные толпы и теперь сами арестовывают старментеров – сами понимаете, к неописуемому ужасу пиратов, которые отчаянно сопротивляются полиции. Отбиваются руками и ногами, изворачиваются, как угри! Ведь им угрожает прутаншир! Они же предпочитают месть разъяренной толпы!.. Какое непоправимое зло учинили они этому несчастному городу Уэлген…».

Джат и Шира в это время работали в дальнем конце фруктового сада, производя прививку яблонь. Глиннес побежал поделиться с ними новостью.

«…и вот наконец Старментеры все выловлены и уведены!»

– Тем хуже для них, – грубовато бросил Джат, продолжая работать секатором. Для коренного трилла он был человеком необычайно замкнутым и молчаливым, причем эти черты еще сильнее обострились после гибели Шэйры, похищенной мерлингами.

– Прутаншир ждет их, не дождется, – заметил Шира. – Мне кажется, не мешало бы послушать новости.

– Все эти мучительные казни одинаковы, – проворчал Джат. – Пламя лижет кожу жертв, колеса рвут на части их тела, веревки выворачивают конечности. Некоторых хлебом не корми, дай только поглазеть на пытки. Меня же лично куда больше захватывает хороший хассэйд.

Шира подмигнул Глиннесу.

– Одна игра ничем не отличается от другой. Форварды мечутся, как угорелые, игроки бултыхаются в воде, шейлы теряют одежды, а животы всех красивых девчонок в общем-то одинаковы.

– Огромный опыт глаголет твоими устами, – произнес Глиннес, и Шира, самый знаменитый на всю округу распутник, весело расхохотался.

Шира все-таки отправился поглазеть на казнь вместе со своей матерью, Марчей, а вот Глиннеса и Глэя Джат Халден не отпустил из дому.

Шира и Марча возвратились с последним паромом. Марча устала и легла спать. Шира, однако, присоединился к Джату, Глиннесу и Глэю на веранде и подробно рассказал обо всем, что видел.

– Были пойманы тридцать три пирата, и всех их выставили в клетках прямо на площади. Все приготовления велись перед их глазами. Все мерзавцы, как на подбор, должен сказать – мне даже не удалось установить их расовой принадлежности. Некоторые из них, возможно, эхалиты, другие – сатагоны, а один высокий бледно-кожий малый, говорили, блауэг. Им всем здорово не повезло – дело-то уже прошлое. Все они были совершенно голыми и для большего сраму раскрашены, как попугаи: головы в зеленый цвет, одна нога в синий, другая – в красный. Все, разумеется, кастрированы. Да, прутаншир – препаршивейшее место! Одна музыка чего стоит! Такая сладкая, кружащая голову, как аромат цветов, – и одновременно такая необычная и жестокая! Она настолько глубоко западает в душу, что начинает казаться, будто звуки извлекаются из собственных натянутых, как струны, нервов… Ну и, конечно же, приготовлен был огромный бак с кипящим маслом, а затем подогнали еще и самоходный подъемный кран. Грянула музыка – оркестр из восьми треван. Трубы и скрипки. Как это такому загрубелому люду удается такая хватающая за душу музыка? От нее стынут жилы и воротит желудок, во рту начинает ощущаться вкус крови! Был там, как и положено, шериф Филидис, но роль главного палача-распорядителя поручили Геренсу. Старментеров одного за другим поддевали крючьями, затем поднимали и погружали в масло, после чего подвешивали к огромной раме. Не знаю даже, чтобы было более ужасным – вопли истязаемых или красивая печальная музыка. Люди падали на колени, некоторые даже катались в истерике и плакали – я так и не разобрался, то ли от ужаса, то ли от радости. Не знаю, что и сказать об этом… Примерно через два часа все были умерщвлены.

– Ммда, – произнес Джат Халден. – Вряд ли они теперь будут особенно торопиться с повторным рейдом сюда. Это уж, можно сказать, по крайней мере, со всей определенностью.

Глиннес, как завороженный, слушал все это, не в силах стряхнуть охватившее его оцепенение.

– Это слишком ужасное наказание – даже для старментеров.

– Как раз таким оно и должно быть, – ответил ему Джат. – Ты догадываешься о причине?

Глиннес, сглотнув слюну, наморщил лоб в нерешительности – он никак не мог отдать предпочтение какой-либо из одной гипотез, зародившихся у него в голове.

– Вот тебе теперь захотелось стать старментером, зная о возможности подобного конца? – спросил у него Джат.

– Ни за что! – с искренним пылом вскричал Глиннес.

Джат повернулся к погрузившемуся в тягостное раздумье Глэю.

– А тебе?

– У меня никогда не было намерений первым делом приняться за грабеж и убийство.

– Одного из двух, по крайней мере, удалось убедить не становиться на стезю преступлений, – не очень-то весело рассмеявшись, произнес Джат.

– Мне не хотелось бы слушать музыку, которая причиняет душевные муки, – признался Глиннес.

– А почему бы и нет? – неожиданно громко спросил Шира. – На хассэйде, когда рушится репутация шейлы, музыка до того сладкая, что аж за душу берет. Музыка добавляет смака происходящему, как соль пище.

– Акади утверждает, – решил вставить и свое слово Глэй, – что любому из людей необходимо время от времени переживать душевное очищение, даже если толчком к нему будет нечто кошмарное.

– Может быть, так оно и есть, – сказал Джат, – только мне лично не нужно больше никаких кошмаров. Один такой кошмар навсегда застыл у меня перед глазами. – Джат имел в виду, сыновья прекрасно это понимали, исчезновение Шэйры. С той поры он стал буквально одержим ночной охотой на мерлингов.

– Ну что ж, двойняшки, коль вы против того, чтобы стать старментерами, то кем бы все-таки вам хотелось бы стать? – спросил Шира. – При условии, что вам надоест жизнь в родном доме.

– Мне больше всего по душе хассэйд, – сказал Глиннес. – Я одинаково равнодушен и к рыбалке, и к добыванию коча. – Ему вспомнился красавец-крейсер в светло-коричневых, ярко-алых и черных разводах, который одержал верх над старментерами. – Или, пожалуй, возьму и вступлю в Гвардию, чтобы наполнить свою жизнь приключениями.

– Мне ничего не известно о Гвардии, – задумчиво произнес Джат, – а вот в отношении хассэйда я могу тебе дать пару-другую полезных советов. Пробегай ежедневно пять миль для развития выносливости. Попрактикуйся перепрыгивать через канавы до такой степени, пока не научишься уверенно приземляться даже с закрытыми глазами. И держись подальше от девчонок, не то во всей префектуре может не оказаться ни одной девственницы, которая могла бы стать твоей шейлой.

– Что же, я не очень-то против такого режима, – сказал Глиннес.

Джат скосил взгляд из-под черных бровей в сторону Глэя.

– Ну а ты? Ты останешься дома? Глэй только пожал плечами в ответ.

– Если бы я мог, я бы отправился в путешествие, чтобы познакомиться с другими планетами Скопления. Джат взметнул косматые брови.

– Ну и как бы ты путешествовал, не имея денег?

– Акади утверждает, что такое возможно. Он посетил двадцать две планеты, зарабатывая на каждой средства, необходимые для перелета на следующую.

– Гм. В этом что-то есть. Только никогда не бери Акади в качестве примера для подражания. Он ничего не извлек путевого из своих путешествий, кроме никому не нужной учености.

Глэй на мгновенье задумался.

– Если это так, – произнес он, – а так оно и должно быть, коль ты так в этом убежден, значит Акади завоевал к себе уважение и расширил умственный кругозор здесь, на Тралльоне, что еще больше говорит в его пользу.

Джат, для которого честное поражение никогда не было обидным, похлопал Глэя по спине.

– В тебе он нашел преданного друга.

– Я очень благодарен Акади, – признался Глэй. – Он многое объяснил мне.

– Постарайся лучше ни в чем не отставать от Глиннеса, – не без лукавства в голосе подпустил ему шпильку Шира, у которого на уме всегда было только то, что у девчонок под юбкой. – И тебе больше уже никогда не понадобятся объяснения Акади.

– Я говорю совершенно о другом.

– О чем же это тогда ты говоришь?

– Мне не хотелось бы вдаваться в подробности. Вы только станете посмеиваться надо мной, а мне это уже и без того надоело.

– Никаких насмешек! – торжественно провозгласил Шира. – Мы выслушаем тебя серьезно и благожелательно. Выкладывай!

– Ладно. Мне, в общем-то все равно, станете ли вы надо мной насмехаться или нет. Так вот, я уже давно испытываю нехватку чего-то, какую-то пустоту. Мне хочется приложить свои силы к чему-нибудь по-настоящему стоящему. Я хочу столкнуться лицом к лицу с чем-нибудь таким, чему я мог бы противопоставить свою волю и что мог бы одолеть.

– Дерзкие слова, – с сомнением произнес Шира. – Вот только…

– Только почему меня так страшно одолевают именно такие мысли? Потому что жизнь-то у меня всего лишь одна, прожить ее дано только лишь один раз. Мне хочется оставить свой след, где угодно, каким угодно образом. Когда я об этом задумываюсь, я буквально схожу с ума! Моим врагом является Вселенная – это она отказывает мне в возможности совершить те замечательные деяния, благодаря которым люди еще очень долго вспоминали бы меня! Почему это имя «Глэй Халден» не должно звучать столь же звонко и четко как «Паро»[7]7
  Паро – знаменитый хассэйдер, любимец Скопления, прославившийся особо агрессивной и дерзкой игрой


[Закрыть] или «Слабар Велч». И я этого добьюсь – я не соглашусь ни на что меньшее!