Текст книги "Ночью, при луне..."

– Я хорошо понимаю, что вы имеете в виду.

– У вас великолепный сад, милорд.

– Спасибо.

Проклятие! Он так и не может вспомнить, как ее зовут. Гораздо проще было бы извиниться и откланяться, если бы можно было сказать: «Ну что ж, было очень приятно поболтать с вами, мисс Джонс, но мне пора идти». Может быть, ее фамилия действительно Джонс? Нет, не то…

– Как я понимаю, вы большой специалист в области садоводства.

Мэтью насторожился. Очевидно, его слуги болтали вовсю. В следующий раз, нанимая слуг, он позаботится о том, чтобы работу получили только немые.

– Это моя великая страсть, – сказал он, повторяя ту самую ложь, которой ему слишком часто приходилось прикрывать свою деятельность.

Лицо девушки расцвело улыбкой, открывавшей безупречно прямые, жемчужно-белые зубы, от которой на щеках появились очаровательные глубокие ямочки.

– Это и моя великая страсть тоже. – Сара указала на группу растений, окружающих фонтан: – Таких великолепных экземпляров гемиграфис альтерната я еще никогда не встречала.

«Геми – что?» Мэтью чуть было не застонал. Пропади все пропадом! Уж если кому не везет, так не везет во всем. Кто бы мог подумать, что первая женщина за много месяцев, которая могла говорить не только о моде и погоде, окажется каким-то, черт возьми, экспертом по растениеводству!

– О да, я их особенно люблю, – пробормотал Мэтью.

Пора ретироваться. Он извлек свою ногу из-под Дэнфорта и отступил на шаг. Однако наткнулся на бордюр фонтана и обнаружил – вернее, нижняя часть его спины обнаружила, – что это был мокрый бордюр. Мокрый и холодный.

Едва не выругавшись вслух, Мэтью оттолкнулся от бордюра. Проклятие! Едва ли существовало что-либо более противное, чем холодная, мокрая шерстяная ткань, прилипшая к ягодицам.

Взгляд Сары переместился с фонтана на его губы, и она, усмехнувшись, сказала:

– Ужасно неприятное ощущение. Я и сама его не раз испытывала. Позвольте предложить вам носовой платок?

Гм-м… Как будто клочок дамского кружева мог ускорить просыхание его промокшего зада. И все же ее сочувствие несколько поубавило его раздражение.

– Спасибо, но это пустяк, – солгал он, заставляя себя усилием воли не корчить гримасы, когда почувствовал, как струйки воды стекают с ягодиц вниз по ногам.

– Вот и хорошо. Скажите, вы пользуетесь чем-нибудь специальным? – спросила она.

– Чтобы сушить брюки?

– Чтобы подкармливать растения.

– Гм-м… нет. Самым обычным.

– Наверное, все-таки в ваш компост добавляют что-то особое, – убежденно сказала Сара. – У вас необыкновенные дельфиниумы, а такой душистой, как у вас, лантаны камары я никогда еще не встречала.

Силы небесные! Этот разговор заставил его почувствовать себя мишенью на поле, где тренируются стрелки из лука.

– По этому вопросу вам следует проконсультироваться у моего главного садовника Пола, который несет ответственность за пост.

Она чуть наморщила лоб и поморгала под линзами очков.

– Вы имеете в виду – за компост?

– Да, конечно.

Сара прищурилась и пристально посмотрела на него, что заставило его почувствовать себя мальчишкой в коротких штанишках, которого застукали за каким-нибудь озорством. Нет, пора, давно пора уходить отсюда. Но не успел он сделать и шага, как она сказала:

– Расскажите мне о ваших цветах, цветущих по ночам.

– Простите, не понял.

– Я пыталась вырастить лунный цветок, но без особого успеха. Должно быть, ваши цветы наслаждались вчерашним ливнем. И уж наверняка гораздо больше, чем вы.

Он замер, с подозрением покосившись на нее:

– Я?

– Да. Я видела, как вы возвращались домой поздно ночью. С лопатой в руке.

О Господи! Значит, он действительно видел ее прошлой ночью, когда взглянул на окна дома. Он так и думал. Она была, несомненно, одной из тех любопытных особ, которые только и делают, что выглядывают в окна да подслушивают у замочных скважин. Именно таких дам он опасался приглашать в гости. А теперь вот она смотрит на него так, будто убеждена, что он занимался ночью не просто пересадкой растений. Тысяча чертей!

– Да, я навещал цветники, – небрежным тоном сказал Мэтью. – Жаль, что начался дождь и заставил меня прервать работу с моими цветами, цветущими ночью. Именно в тот момент, когда у меня дело пошло на лад. Но скажите мне, вы-то что делали в столь неурочный час?

Его подозрения возросли, когда он заметил на ее лице виноватое выражение. Она явно занималась чем-то неположенным. Но чем?

– Ничего особенного, – сказала Сара явно фальшивым беззаботным тоном. – Просто не могла заснуть после нашего путешествия.

Ему, как человеку, которому часто приходилось сталкиваться с ложью, было совершенно очевидно, что она говорит неправду. Так чем же она, черт возьми, занималась? Он сразу же отмел предположение о любовном свидании. Одного взгляда на нее хватило, чтобы понять, что она женщина не того типа. Может быть, она замышляла похищение фамильного серебра Лэнгстонов? Или еще того хуже – шпионила за ним?

При этой мысли Мэтью сурово стиснул зубы. Неужели это ее взгляд он чувствовал на себе на кладбище? Судя по беспорядку в прическе девушки, она, возможно, побывала под дождем. А может быть, она вышла на ночную прогулку по саду и случайно наткнулась на него? Или увидела, как он выходит из дома, и специально последовала за ним?

Пока он этого не знал, но имел твердое намерение выяснить.

– Надеюсь, то, что вы промокли под дождем, не имело для вас никаких неприятных последствий, милорд?

– Никаких неприятных последствий, – подтвердил Мэтью, заметив, что она умышленно переводит тему разговора с собственной персоны.

– И ваши ночные цветы тоже не пострадали?

Будь он проклят, если это ему известно!

– Эти дьяволята просто радуются жизни.

– Наверное, благодаря вашим неустанным заботам о них по ночам?

– Именно так.

– Значит, вы навещаете их каждый вечер?

Она и впрямь была чересчур любопытна.

– Стараюсь. Правда, это зависит от других моих дел.

– Понятно. Мне хотелось бы на них взглянуть. В какой части сада они растут?

Будь он проклят, если это ему известно!

– Они находятся вот в той стороне. – Мэтью описал рукой весьма широкую полуокружность, охватывающую три четверти территории сада. – Следуйте по дорожкам, и в конце концов вы до них доберетесь.

Сара кивнула, и у него немного отлегло от сердца. Она больше не смотрела на него с подозрением, потому что, как видно, поверила, что его вылазка прошлой ночью объяснялась желанием навестить цветы. Отлично! А теперь было самое время ретироваться.

– С вашего позволения, мисс… гм-м… – он прочистил горло и откашлялся, – мы с Дэнфортом продолжим нашу прогулку.

Сара остановила на Мэтью проницательный взгляд, и ему показалось, что она видит его насквозь.

– Вы не знаете моего имени, не так ли?

Это было скорее утверждение, чем вопрос, и он с раздражением почувствовал, что краснеет, потому что она была права.

– Разумеется, я знаю, кто вы такая. Вы сестра леди Уингейт.

– Имени которой вы не помните. – Прежде чем он успел сказать что-нибудь вежливое или даже признать ее правоту, она отмахнулась от его оправданий. – Прошу вас, не смущайтесь. Это случается сплошь и рядом. Меня зовут Сара Мурхаус, милорд.

«Это случается сплошь и рядом…»

Мэтью не смог бы сказать, что именно – ее ли слова или то, что она произнесла их как нечто само собой разумеющееся, – заставило его взглянуть на нее повнимательнее. Он понял, что эту неприметную женщину могли обходить вниманием, причем делали это так часто, что она к этому привыкла и воспринимала как должное.

На него неожиданно нахлынула волна сочувствия, а вслед за ней и возмущение собой за то, что не смог вспомнить, как ее зовут. Пусть она чрезмерно любопытна и с ней не оберешься хлопот, но она была его гостьей, и ему не нравилось, что он, уподобившись многим другим, отнесся к ней небрежно.

По совершенно непонятной причине ему вдруг не захотелось уходить. Наверное, просто потому, что захотелось узнать о ней больше, например, о ее склонности выглядывать из окон или, крадучись, бегать по саду среди ночи. Однако, желая сменить тему разговора, он указал кивком на ее этюдник:

– Что вы рисуете?

– Ваш фонтан. – Взгляд Сары переместился на статую богини. – Это римская Флора, не так ли?

Мэтью удивленно вскинул брови. Пусть он не очень хорошо разбирался в растениях, зато мифологию знал превосходно. И судя по всему, мисс Сара Мурхаус тоже хорошо ее знала.

– Думаю, что до этой минуты никто еще не пытался определить, кто она такая, мисс Мурхаус.

– Вот как? Но весенние розы, падающие с ее губ, являются очевидным признаком. К тому же где еще можно поставить статую богини цветов, как не в саду? Хотя она занимает сравнительно незначительное место в римской мифологии, Флору я люблю больше, чем всех прочих богинь.

– Почему?

– Она является также богиней весны – времени года, дорогого моему сердцу, поскольку оно символизирует возобновление жизненного цикла. Я каждый год отмечаю ее праздник.

– Флоралию? – спросил Мэтью.

– Вы о нем знаете? – удивилась Сара.

– Знаю, хотя никогда его не праздновал, – признался он. – И что вы при этом делаете?

Его интерес явно удивил ее.

– По правде говоря, веду себя довольно глупо. Устраиваю небольшой приватный пикник в саду.

– Глупо? По-моему, от этого веет покоем. Приватный? Вы празднуете одна?

Она покачала головой, от чего из прически выбилась еще одна прядь.

– Не одна. Вместе со мной празднуют несколько избранных друзей. – За стеклами очков блеснули озорные искорки, а на щеках образовались ямочки. – Конечно, приглашение на праздник удается раздобыть не каждому. Не каждый удостаивается чести сидеть на фамильном одеяле Мурхаусов и участвовать в трапезе, которую готовлю я сама.

– Вы готовите трапезу?

Она кивнула:

– Экспериментировать на кухне – это еще одна моя великая страсть.

– Мне показалось, будто вы сказали, что вашей великой страстью являются цветы?

– Можно иметь несколько страстей, милорд. Я люблю, например, находить новые применения многочисленным травам, ягодам и овощам, которые выращиваю.

Мэтью попытался скрыть свое удивление по поводу того, что молодая аристократе? вообще знает, где находится кухня, потом вспомнил, что она не принадлежит к титулованной знати. Ее отец – не то управляющий имением, не то врач. Титул ее сестры был результатом замужества.

– И вы умеете хорошо готовить?

– От моей стряпни никто еще не умирал. – Сара усмехнулась и добавила: – Пока.

Мэтью чуть было не фыркнул, что его крайне удивило. И понял, что очень давно по-настоящему не смеялся.

– Расскажите о том, что вы готовите для избранных гостей, приглашенных на празднование флоралии.

– Меню каждый год меняется в зависимости от состава гостей. В этом году я приготовила для себя пирожки с мясом и сдобные лепешки с черничным вареньем, а на десерт – пирожные с клубникой.

– Звучит заманчиво. А для гостей?

– Сырую морковку, черствый хлеб, косточку от окорока, теплое молоко и ведро помоев.

– Это уже не так заманчиво. И вы утверждаете, что от этого еще никто не умер?

Она рассмеялась:

– Это настоящие Деликатесы, если учесть, что почетными гостями являются кролики, гуси, моя собака Дездемона, выводок котят и свинья.

– Понятно. Я полагаю, что свинья – это настоящий поросенок, а не просто человек с дурными манерами?

– Вы правильно поняли. Пусть даже ведро пищевых отходов приготовлено специально для нее, она умудряется слопать хотя бы одно из моих клубничных пирожных.

– Если бы мне пришлось выбирать, я поступил бы точно также. У вас весьма интересный круг друзей.

– Они мне преданы и всегда рады видеть меня, особенно если я делюсь с ними клубничным пирожным.

– А лошадей в гости не приглашаете?

Она покачала головой:

– Нет. Я их боюсь.

– Лошадей? – удивился он.

– Нет, клубничных пирожных. – Она снова усмехнулась. – Конечно, лошадей. Я люблю их только тогда, когда они находятся не менее чем в двадцати футах от меня.

– Это, должно быть, очень осложняет прогулки верхом?

– Что правда, то правда. Верховая езда явно не относится к числу моих страстей.

Мэтью кивком указал на блокнот Сары:

– Можно мне взглянуть на рисунок?

– Это всего лишь черновой набросок. Я только начала работать.

Поскольку смотреть на ее черновой набросок было гораздо безопаснее, чем позволить разговору вернуться на зыбкую почву обсуждения разновидностей растений, о которых он прежде даже не слышал, он сказал:

– Ничего. Покажите, если не возражаете.

Сара сжала губы, от чего на щеках ее появились ямочки. Ей явно не хотелось показывать рисунок, но и не хотелось обидеть отказом хозяина. Господи, рисунок, должно быть, и впрямь ужасный! Ну что ж, он взглянет на него, пробормочет что-нибудь ободряющее и, извинившись, уйдет. Он наверняка исполнил свой долг, вежливо поговорил с ней, вполне достаточно узнал о ней. Ему не хотелось вызывать у нее подозрение, продолжая разговор, который и без того слишком затянулся.

Она протянула ему блокнот с чрезвычайной осторожностью, словно боялась, что он ее укусит, но его это не обидело, а скорее позабавило. Обычно женщины с излишней готовностью исполняли то, что он просил. С мисс Сарой Мурхаус дело явно обстояло по-другому.

Мэтью взял листок и взглянул на него. Потом поморгал и повернул рисунок так, чтобы лучше рассмотреть его в мягком предрассветном освещении.

– Рисунок просто превосходен, – сказал он, не скрывая удивления.

– Спасибо, – сказала она, не менее удивленная, чем он.

– Если вы это называете черновым наброском, то хотелось бы увидеть, что, по-вашему, считается законченным рисунком. Детали, которые вам удалось схватить, особенно вот здесь… – Он подошел ближе и остановился совсем рядом с ней. Держа рисунок в одной руке, он указал другой рукой на лицо Флоры: – Вам удалось потрясающе правильно уловить выражение ее лица. Наверное, она вот-вот улыбнется. Я почти чувствую, как она оживает.

Мэтью повернулся и посмотрел на Сару. Взгляд его скользнул по ее профилю, отметив короткий прямой носик, который казался слишком маленьким, чтобы поддерживать очки в металлической оправе, и нежную округлость щеки, чуть испачканной угольным карандашом.

Как будто почувствовав его взгляд, Сара повернулась, и Мэтью удивился тому, что она довольно высокого роста. Обычно макушки женских головок едва достигали его галстука, а ее голова была почти на уровне его глаз.

Она поморгала за стеклами очков, как будто не ожидала, что он стоит так близко. Толстые стекла зрительно увеличивали глаза, и ему вдруг захотелось, чтобы освещение было ярче, что позволило бы разглядеть, какого они цвета. Они не казались слишком темными, так что, пожалуй, были синими.

– А вы довольно высокий, – сказала Сара и сразу же стиснула губы, как будто слова эти вырвались без ее разрешения.

Даже при тусклом освещении Мэтью заметил, что она покраснела. Уголки его губ дрогнули в улыбке.

– Я как раз подумал то же самое о вас. Очень приятно, что не приходится наклоняться, чтобы разговаривать с вами.

Она добродушно улыбнулась:

– Я только что подумала то же самое о вас.

Мэтью взглянул на ее улыбку, на эти интригующие ямочки на щеках, которые, как он заметил, появлялись по обе стороны очень соблазнительных губок.

– Вам удалось отлично передать выражение лица Флоры, – отметил он. – Атмосферу счастья и спокойствия, которую она создавала.

– Лицо ее выражает глубокое удовлетворение и любовь, – тихо сказала Сара. – Оно и понятно, ведь она находится в своем излюбленном месте – в саду, в окружении того, что ей дорого больше всего…

Сара несколько секунд смотрела на него изучающим взглядом. Мэтью, в свою очередь, пристально смотрел на нее. Хотя она была сестрой леди Уингейт, он не находил сходства между ней и потрясающе красивой виконтессой. Никому бы не пришло в голову назвать мисс Мурхаус красавицей. Черты ее лица были слишком неправильными. Глаза, еще более увеличенные стеклами очков, были слишком велики, нос – слишком мал. Подбородок был слишком упрямым, губы – слишком пухлыми, а рост – совершенно немодным. Мышиного цвета волосы, тем более в таком растрепанном состоянии, казались неухоженными. Он попытался вспомнить что-нибудь слышанное о ней, но не мог припомнить ничего, кроме того факта, что она приехала сюда в качестве компаньонки леди Уингейт и была, очевидно, старой девой. На основе этих сведений он и представил себе матрону старше ее по возрасту, с суровым выражением лица и поджатыми губами.

Однако, не будучи красавицей, она никак не была матроной с суровым лицом и поджатыми губами. Нет, это была молодая женщина. Сильная. Явно интеллигентная. У нее была потрясающая обольстительная улыбка, от которой появлялись ямочки на щеках и все лицо словно освещалось изнутри. Улыбка, казалось, контрастировала с грустью, которую он заметил в ее голосе. Ее огромные, как у олененка, глаза были настолько бесхитростны, что ему было трудно оторвать от нее взгляд.

Все это так, но она была также любопытной и занималась прошлой ночью чем-то таким, в чем не хотела признаться.

– Такому только позавидовать можно, – тихо сказала Сара. – Кому придет в голову просить чего-то большего?

«Мне придет». Мэтью хотел большего, чем это. Он хотел того, что оставалось для него вне достижимости почти в течение года. Он жаждал получить это, хотя и отчаялся когда-нибудь найти.

Покой.

Такое простое слово.

И такое, черт побери, труднодостижимое состояние.

Заметив, что он стоит, уставившись на нее, Мэтью откашлялся и сказал:

– В вашем альбоме есть еще рисунки?

– Есть, но…

Сара не закончила фразу, потому что он открыл наугад страницу и увидел изображение прекрасного цветка, который был написан нежной акварелью. Под рисунком мелким четким почерком было написано по-латыни narcissus sylvestris, что означало, как он догадался, «бледно-желтый нарцисс».

– Желтый нарцисс, – пробормотал он. – Прекрасный рисунок. Вы не только талантливо рисуете, но и пишете акварелью.

– Спасибо, – сказала Сара. И Мэтью вновь показалось, что ее удивил комплимент. Интересно, почему бы? Наверняка любой, кто увидит эти рисунки, поймет, что они выполнены мастерски. – Я сделала рисунки нескольких сотен различных цветов.

– Это еще одна ваша страсть?

– Боюсь, что это так, – улыбнулась она.

– Что вы делаете со своими рисунками? Вставляете в рамки и украшаете стены дома?

– О нет. Я храню их в альбомах и постепенно добавляю к своей коллекции. Надеюсь со временем опубликовать их в какой-нибудь книге по садоводству.

– Вот как? Довольно скромная цель.

– Не вижу смысла стремиться к чему-либо большему.

Мэтью оторвал взгляд от рисунка, и их глаза встретились. Небо к тому времени достаточно посветлело, и он смог теперь разглядеть, что глаза у нее вовсе не синие, а теплого золотисто-карего цвета. В ее взгляде наряду с умом он заметил некоторый вызов, как будто она ждала, что он будет оспаривать ее способность добиться осуществления своей цели. Он, правда, не имел ни малейшего намерения спорить с ней по этому поводу. Он понял, что мисс Мурхаус не только любопытна, но и принадлежит к числу тех страшно компетентных во всех вопросах старых дев, которые гнут свою линию, не обращая внимания ни на какие препятствия на пути к цели.

– Зачем искать цель на земле, если можно стрелять по звездам? – пробормотал он.

Она поморгала, потом на ее лице снова расцвела улыбка.

– Вот именно, – согласилась она.

Заметив, что снова слишком пристально смотрит на нее, Мэтью заставил себя переключить внимание на альбом. Перелистнув несколько страниц, он увидел изображения незнакомых растений с труднопроизносимыми латинскими названиями, а также нескольких растений, названия которых он не мог вспомнить, но которые узнал благодаря многочасовым раскопкам на территории сада. Одним из опознанных цветов была роза, и он усилием воли заставил себя не вздрогнуть. Неизвестно по какой причине он начинал отчаянно чихать, когда поблизости оказывались эти своенравные цветы. Он по возможности избегал приближаться к ним.

Перелистнув еще одну страницу, он буквально остолбенел. На рисунке был изображен мужчина. Во всех подробностях. Абсолютно голый. Мужчина, создавая которого, природа явно не поскупилась. Мужчина, которого, судя по подписи внизу страницы, звали Франклином Н. Штейном…

Сара охнула и, выхватив рисунок из его рук, захлопнула альбом.

Мэтью не мог решить, позабавило ли это его, удивило или заинтриговало. Разумеется, он не ожидал увидеть такой рисунок в исполнении этой неприметной женщины. В ней явно скрывалось больше, чем можно было увидеть снаружи. Может быть, именно этим она занималась прошлой ночью? Делала зарисовки эротического характера? Черт возьми, уж не был ли этот самый Франклин, позировавший для ее рисунка, кем-нибудь из его обслуживающего персонала? Кажется, среди людей, ухаживающих за его угодьями, был какой-то молодой парень по имени Фрэнк…

Но нет, быть того не может. Она ведь только что приехала! Мэтью попытался припомнить физиономию этого мужчины, но лицо его было нарисовано весьма неотчетливо – в отличие от всего остального.

– Ваш друг? – с манерной медлительностью произнес он.

Сара вздернула подбородок:

– А если и так?

Ну что ж, надо отдать ей должное, самообладания она не утратила.

– Я сказал бы, что вы изобразили его превосходно. Хотя уверен, что ваша матушка была бы в шоке.

– Наоборот, я уверена, что она не обратила бы на это никакого внимания. – Сара отступила от Мэтью на шаг и многозначительно взглянула на просвет в живой изгороди: – Было очень приятно побеседовать с вами, милорд, но не позволяйте мне задерживать вас дольше, прерывая вашу утреннюю прогулку.

– Да-да, мою прогулку, – пробормотал он, чувствуя необъяснимую настоятельную потребность отсрочить свой уход. Ему хотелось посмотреть другие ее рисунки в надежде обнаружить еще один слой в личности этой женщины, в которой за столь короткое время перед ним открылись такие контрасты.

«Не выставляй себя на посмешище. Пора уходить».

– Желаю вам приятного утра, мисс Мурхаус, – сказал он. – Мы увидимся с вами сегодня за ужином. – Он отвесил ей формальный поклон, на который она ответила неглубоким реверансом. Потом, тихо свистнув Дэнфорту, покинул полянку и отправился по тропинке, ведущей к конюшням. Может быть, прогулка верхом поможет ему проветрить голову?

Шагая к конюшне, Мэтью вспоминал свою встречу с мисс Мурхаус, и ему постепенно стали понятны две вещи: во-первых, глубокие познания этой женщины в области садоводства могли бы оказаться полезными для него при условии, что он сумел бы получить от нее нужные сведения, оставляя ее в неведении относительно того, для чего они ему нужны. Учитывая ее любопытство, это было бы весьма проблематично. Он мог бы попытаться получить такую информацию от Пола, своего главного садовника, но тот, хотя и многое знал о растениях, не обладал формальным образованием, которым, несомненно, обладала мисс Мурхаус. Пока она у него в гостях, он мог бы наткнуться на ключ к разгадке своей головоломки.

А во-вторых, эта женщина весьма впечатляюще, хотя и вполне вежливо, выставила его из его собственного сада! Как будто она была принцессой, а он – жалким лакеем. Он не стал заострять на этом внимание, поскольку все равно собирался уйти. Черт возьми! Он никак не мог решить, раздражен он или заинтригован.

И то и другое, решил Мэтью. Мисс Сара Мурхаус была одной из тех вездесущих старых девиц, которые выглядывают из окон, когда им полагается спать, вечно появляются в тех местах, где их присутствие нежелательно, и имеют тенденцию видеть и слышать то, что им видеть и слышать не следует. Однако несоответствие ее заурядной внешности «синего чулка» эротическому характеру изображения ею обнаженной натуры его заинтриговало. Как заинтересовало и ее знание растений. Если она сможет хоть как-то помочь ему в решении его головоломки, он уж как-нибудь заставит себя терпеливо выносить ее общество.

Потому что он готов сделать что угодно, лишь бы решить эту задачу и снова начать жить.

А если по какой-то случайности она последовала за ним прошлой ночью в сад, он позаботится о том, чтобы она больше так не делала.

Прижав к груди этюдник, Сара уставилась на просвет в живой изгороди, сквозь который только что ушел лорд Лэнгстон. Несколько секунд спустя она выдохнула воздух, который втянула в себя, а потом забыла выдохнуть.

Силы небесные! Его светлость был, несомненно, чрезвычайно красивым представителем мужского сословия. Если уж говорить о внешности, то он без труда мог бы претендовать на звание идеального мужчины. Когда он стоял рядом с ней, ее сердце билось учащенно и прерывисто, чего никогда прежде с нею не бывало и что ей совсем не нравилось.

А может быть, нравилось?

Сара нетерпеливым жестом поправила очки. Нет, не нравилось. Потому что, хотя он был привлекательным мужчиной, внешность в этом случае оказалась обманчива, и под его красивыми чертами явно скрывалась какая-то тайна. Этот мужчина вздумал претендовать на роль эксперта в области садоводства. Как бы не так! На основе их разговора и замечаний, которые он сделал, рассматривая ее рисунки, она убедилась в том, что он не отличает кучу компоста от гвоздики. Если он действительно возвращался, проведав свои любимые ночные цветы, прошлой ночью, когда она увидела его в окно, то она готова съесть собственную шляпку. Правда, шляпки у нее не было, но – Бог свидетель – она найдет для такого случая шляпку, чтобы съесть ее! А следовательно, возникает все тот же вопрос: что делал вчера ночью лорд Лэнгстон, вооружившись лопатой?

Ее воображение сразу же услужливо предложило ей образ доктора Франкенштейна, и Сара сжала губы. Возможно, в действиях хозяина имения не было ничего дурного, но они казались подозрительными. И она была твердо намерена выяснить, что он затевает, тем более что он, возможно, имеет намерение начать ухаживать за одной из ее подруг. Если он затевает что-нибудь плохое, то Джулиану и Эмили нужно было предупредить.

А действия лорда Лэнгстона следовало пресечь.