Текст книги "Испытательный срок"

– Черт! – И как можно было проявить такую чудовищную неосторожность! Ведь он сам обещал Сэмми, что это больше не повторится. И вот он не просто чуть не нарушил свое слово – он сделал это на работе, в таком месте, куда в любой момент мог войти каждый, что в результате и произошло.

Что же такого было в этой Сэмми Карлмайкл, что заставило его начисто забыть о здравом смысле? Ник провел дрожащей рукой по волосам и снова повернулся к Сэмми.

– Итак… – Сэмми прочистила горло и села. – Мне, пожалуй, лучше вернуться к работе.

Значит, она вполне способна была вернуться к работе, в то время как Ник стоял рядом с трясущимися руками и сердцем, готовым вырваться из груди. Ее неожиданная холодность после того, как она сумела разжечь в нем самый настоящий огонь, заставила Ника заскрежетать зубами.

– Ты только зря тратишь время на этот проект.

– Ты так не думаешь.

Сэмми выглядела так, словно Ник только что отобрал у нее любимую игрушку. Ничего, пусть помучается, к черту сантименты.

– Я имею в виду именно то, что говорю. Даже если этот новый закон примут завтра, это ничего не изменит для «Эллиот эйр». Если вы еще не заметили, мисс начальница, страна переживает сейчас депрессию. У нас нет денег на переоснащение, а при теперешней неблагоприятной экономической ситуации мы никогда не наберем достаточно кредитов. Так что не тратьте зря время.

– Ник, я ведь ничего не прошу – только предоставить мне возможность исследовать возможность возвращения к производству «Скайбердов». Это ведь моя работа. Именно за это ты платишь мне деньги, именно за это платил мне Генри.

Ник снова посмотрел на Сэмми. Она сидела рядом, абсолютно спокойная и холодная, с аккуратным пучком на затылке и смотрела на него снизу вверх. Но в глазах ее по-прежнему сверкало желание, а губы все еще жаждали его губ. Черт бы ее побрал!

– А за что еще тебе платил Генри? – невольно вырвалось у Ника.

6

Ник никак не мог поверить, что посмел сказать такое Сэмми. Всю ночь собственные слова эхом отдавались у него в голове. На следующее утро, снова оказавшись у себя в кабинете, он по-прежнему не мог с этим смириться. Но он действительно сказал эти страшные слова, а потом вышел, оставив ее, бледную и дрожащую, в пустом конференц-зале. У всего этого было одно-единственное объяснение. Он вел себя как невменяемый потому, что Сэмми Карлмайкл быстро и уверенно сумела превратить его в психа.

Ник положил перед собой документы и попытался работать. Примерно десять минут он боролся с собой, но так и не смог сосредоточиться. Наконец Ник понял, что так и не сможет ничего делать до тех пор, пока не найдет Сэмми и не извинится, уже во второй раз за последние два дня.

Ник понимал, что бесполезно искать Сэмми у нее в кабинете. За последние несколько дней он успел усвоить: она не любила сидеть на месте. Ник потянулся к трубке, собравшись вызвать Мэри и попросить разыскать Сэмми.

Но тут же передумал. После того, что он сказал Сэмми вчера, она вполне может проигнорировать его просьбу зайти к нему в кабинет. Значит, он должен все-таки пойти к ней.

Но ее наверняка там не будет.

Если ее не будет, он подождет.

При мысли о том, что придется сидеть какое-то время в этом ее бывшем чулане для метел, Ника прошиб пот. Нет, он не может говорить с ней там – в кабинете Сэмми было слишком тесно. Он не мог ручаться за себя в присутствии женщины, которая так странно на него действовала. Но он не мог также поговорить с ней в цехе, где ему пришлось бы орать, чтобы заглушить грохот станков, и где сотни любопытных глаз будут наблюдать за каждым его движением.

Нет, разговор должен состояться в его кабинете. Ник снова схватился за телефонную трубку, затем снова опустил ее на рычаг. Он вспомнил, что Сэмми так или иначе должна явиться к нему сегодня в два тридцать. Так что у него будет возможность извиниться, причем на этот раз извиниться искренне. И впредь он никогда не будет распускать ни руки, ни язык.

Сэмми провела весь день так же, как и вчерашний вечер. С тех пор, как Ник, оскорбив ее, вышел из конференц-зала, настроение ее постоянно менялось – от праведного гнева до чувства глубокого уныния, депрессии.

Скоро два тридцать. Сэмми придется явиться к Нику в кабинет и смотреть на него, сидя напротив за столом из красного дерева. Все чувства и эмоции Сэмми были накалены настолько, что, как только Ник посмотрит на нее, она может не удержаться и закричать или разразиться слезами. Как могла она позволить ему творить с ней такие вещи?

«Все очень просто, Сэмми. Ты идиотка».

На этот раз в голове Сэмми звучал собственный голос, и она была целиком и полностью согласна с тем, что он говорил. В своем восхищении «Скайбердом 2000» она почти набросилась на Ника. Да, он действительно чуть не поцеловал ее, но Ник Эллиот вообще-то не был похож на мужчину, который упустит случай поцеловать женщину, тем более если она сама чуть ли не предлагает ему себя.

Но что, если… Нет, прекратить немедленно! Что, если он действительно хотел ее поцеловать? Что, если действительно испытывал хотя бы десятую часть той страсти, которая сжигала Сэмми? Ведь он обязательно поцеловал бы ее, если бы не Дарла.

От всех этих вопросов, которые не переставала задавать себе Сэмми, можно было сойти с ума.

Она должна извлечь из этого урок. Впервые Сэмми поняла, что влечение к мужчине может стать настоящим наваждением, разрушающей страстью. То, что она чувствовала к Джиму все годы, что они были женаты, то, что считала безумной страстью и вечной любовью, казалось теперь сущей ерундой по сравнению с тем, что она чувствовала к Нику Эллиоту.

К тому же он был ее боссом. От этой мысли Сэмми хотелось плакать.

«Так нельзя, Сэмми», – уговаривала она сама себя по дороге к кабинету Ника.

Сэмми захватила с собой папки с информацией по последним проектам, над которыми работала. Она будет вежливой, деловой и абсолютно холодной. Не грубой, но уверенной в себе. Она больше не даст одурачить себя.

После того как Ник оскорбил ее вчера, спросив, за что платил ей Генри, вместо того, чтобы жаждать его поцелуев, ей надо было просто треснуть его хорошенько прямо в зубы.

– Проходи, – сказала Мэри.

«Прямо в лапы к опытному соблазнителю». Мысль эта заставила Сэмми улыбнуться. Улыбка по-прежнему освещала ее лицо, когда она зашла в кабинет. Ника явно удивило ее настроение. Что ж, хорошо. На этот раз она выведет его из равновесия, а не он ее.

– Добрый день, – сказала Сэмми. – Дверь закрыть или оставить открытой?

Несколько секунд Ник внимательно изучал ее.

– Закрыть, – произнес он наконец.

Сэмми снова представила, как кулак ее врезается в физиономию Ника, и чуть не рассмеялась в голос.

– Ты, я вижу, в хорошем настроении, – начал Ник. – Хотя после вчерашнего я бы не удивился, если бы ты зашла сюда пошатываясь.

От удивления Сэмми чуть не споткнулась по дороге к столу. Она в упор посмотрела на Ника. Да как он смеет, как может позволить себе читать ее вот так, словно открытую книгу?

– Вообще-то мне уже приходила сегодня в голову мысль, что неплохо было бы врезать тебе как следует, – с этими словами Сэмми уселась напротив Ника за столом.

– Послушай, Сэмми. – Ник взглянул в окно и провел рукою по волосам. – Вчера я был немного не в себе. То, что я сказал о тебе и Генри… Я вообще не понимаю, почему я это сказал. Даже если бы это было правдой, меня это не касается. – Ник снова посмотрел на Сэмми, но она никак не могла разобрать выражения его лица. – Но я знаю, что это неправда. Одного взгляда на тебя достаточно, чтобы понять, что ты никак не годишься на роль содержанки.

О Боже, да он совсем сошел с ума! Сэмми знала, что не пользуется особым успехом у мужчин. Она была слишком высокой, слишком скромной. Волосы слишком рыжие, и родинка на лице. Но как посмел он зайти так далеко и вслух сказать ей, что она недостаточно привлекательна, чтобы быть чьей-то любовницей?

«Я же говорил тебе, Сэмми, у тебя просто нет того, что нужно мужчине».

Голос Джима заставил все внутри сжаться. Сэмми закрыла глаза и крепко сжала зубы, чтобы не чувствовать боли. Ник не сказал ничего нового, только подтвердил то, что Сэмми и так про себя знала, но слова его словно выбили у нее почву из-под ног.

– Сэмми?

Ей хотелось закричать на него. Ей хотелось заплакать. Но она не сделала ни того, ни другого. Просто медленно открыла глаза и уставилась на папки, которые держала в руках.

– Мне очень жаль, Сэмми. Я знаю, что это не сможет загладить моей вины за вчерашнее, но мне очень жаль.

Сэмми прочистила горло и чуть подняла глаза, так что теперь ей виден был край стола Ника.

– Я уверена, что у тебя намечено на сегодня много дел, – сказала она. – Так что постараюсь отнять поменьше времени. – Сэмми взяла в руки три папки, лежавшие у нее на коленях. – Ты уже знаешь о системе контроля за техническим обеспечением «Эльф», сетевой программе и компьютеризованной системе трассирования.

Сэмми положила папки с информацией по этим вопросам на стол и взяла следующую.

Ник слегка наклонился вперед, не обращая никакого внимания на папки.

– Расскажи мне о системе «Эльф». Как она работает?

Черт бы его побрал, ведь он прекрасно знает, как устроена эта система!

– Маленький зеленый человечек с остренькими ушками бегает по заводу и смотрит, где что лежит, – не моргнув глазом, сказала она.

Ник сжал губы, поднял брови, но ничего не сказал.

Сэмми глубоко вздохнула.

– Ну, хорошо. Компьютерные терминалы с номерами всех деталей расположены внизу, в каждом секторе. Когда какую-то деталь перемещают, прежде чем покинуть цех, тот, кому она понадобилась, останавливается у компьютера и набирает электронный код, который значится в сопроводительных документах к детали. Таким образом система получает информацию о том, что деталь покинула тот или иной цех. Когда деталь достигает места назначения, в машину вводят ее новый «адрес». Таким образом, на компьютере постоянно имеется информация о месте нахождения всех комплектующих.

Ник по-прежнему сидел, выгнув брови и не произнося ни слова.

Сэмми сложила руки на груди и в упор посмотрела на него.

– Ты доволен?

Не сказав больше ни слова об «Эльфе», Ник подвинул к себе папки.

– Что еще у тебя там?

Сэмми чуть не заскрежетала зубами. Но вместо этого она подняла с колен еще одну папку.

– Здесь информация о маркировочном устройстве с видеоконтролем, которое мы установили в прошлом году.

– И что же оно маркирует? – Ник откинулся на спинку кресла.

– Устройство проставляет номера на всех деталях, которые мы выпускаем. Оператор набирает на клавиатуре номер детали, номер серии и остальные данные, которые требуются для маркировки данной конкретной детали. Лента конвейера перемещает каждую деталь под контролем видеосистемы. Как только электронное устройство фиксирует нужную деталь, на нее наносится введенная оператором информация.

– Мы что, слишком современное предприятие, чтобы пользоваться обычным резиновым штампом?

Сэмми медленно подняла глаза и в упор посмотрела на Ника. Он может говорить ей в лицо, что не нуждается в ее работе, что она непривлекательна как женщина, но пусть не смеет, черт побери, говорить гадости о ее машинах!

– Мы слишком хорошее предприятие, чтобы рассылать комплектующие со смазанными номерами, которые никто не сможет прочесть. С помощью машины мы делаем дело один раз, и его никому потом не придется переделывать.

– Итак, этот твой маркер работает хорошо?

– Он работает замечательно.

– А что происходит, если кто-то ввел неправильную информацию? Если повезет и удастся обнаружить ошибку, на одной и той же детали будет два комплекта номеров?

Сэмми почувствовала, как напрягаются мускулы.

– Наши люди работают аккуратно. Если произойдет ошибка, а пока такого еще не было, мы можем замазать черной краской неправильный номер и нанести правильный.

Сэмми положила папку с информацией по маркеру на стол поближе к Нику и перешла к следующей.

– Те системы, информацию по которым я только что тебе передала, закончены, введены в эксплуатацию, и я регулярно слежу за их работой.

Ник кивнул на папку в руке Сэмми.

– И что же ты приготовила напоследок?

Итак, этот человек посмел назвать ее работу бесполезной? Что ж, хорошо. Но он наверняка не сможет устоять против того, что она держит сейчас в руках.

– Это мой последний проект. Я хочу пригласить сюда представителей компании, которые продемонстрируют свою систему «Теодолит». Это управляемая компьютером оптическая система, по сравнению с которой наши наладочные стенды давно устарели.

Вы только посмотрите, как он напрягся! Теперь этот человек в ее руках!

– Если то, что я читала об этой системе, правда, мы сможем делать меньше чем за день то, что сегодня отнимает у нас четыре-пять дней. Нашим бригадам не придется тратить выходные на наладку сменных контрольных устройств, а нам не придется платить им за это сверхурочные.

Ник снова откинулся на стуле.

– Ты уже установила опытный образец?

Все его извинения ничего не значили для Сэмми. Но теперь, хотя Ник и пытался казаться равнодушным, Сэмми прекрасно знала, что это не так. Ник был слишком хорошим бизнесменом – как-никак, он ведь сын Генри, – чтобы не сознавать важности предлагаемой системы, которая даст возможность увеличить объем производства, сократить время простоев, снизить количество сверхурочных и вернуть рабочим их законные выходные.

– Прежде чем договариваться с ними о встрече, я хотела убедиться, что ты будешь свободен, когда они придут.

Ник снова поднял брови.

– Для этого я всегда найду время. Подойди к Мэри. У нее есть мое расписание.

«Ага!» – подумала Сэмми. Она чувствовала удовлетворение. Ника заинтересовал ее проект. Этого он не сможет отрицать. Положив папку с информацией по «Теодолиту» на стол, Сэмми встала.

В это время на столе Ника зазвонил телефон. Он поднял трубку.

– Подожди, пожалуйста, Генри, – попросил Ник.

Накрыв трубку ладонью, он попросил Сэмми задержаться.

Сэмми вовсе не хотелось задерживаться в этом кабинете, но Ник ведь заинтересовался ее проектом. Сейчас не время сводить с ним счеты.

– Конечно, я помню, где ты живешь, – сказал Ник в телефонную трубку. – А вот ты, по-моему, забыл, что удалился от дел… Сегодня я не могу. Слишком много работы. Извини, но вынужден напомнить тебе, что теперь я президент компании.

Саркастический тон Ника заставил Сэмми поморщиться. Наверное, Генри пытался расспросить сына о последних заводских новостях.

– Я сказал – нет, – продолжал Ник. – Сегодня в семь я буду разбирать документы, и у меня не будет времени пообедать. Поговорим попозже. Может, завтра. – Не дожидаясь ответа, Ник повесил трубку.

Он мрачно взглянул на Сэмми.

– Что, по-твоему, делать с бывшим президентом компании, который никак не желает отойти от дел?

За последние несколько недель этот человек успел дурно отозваться о ее работе, ее нравственности, ее внешнем виде, ее проектах. А теперь он пытается унизить Генри. Ник Эллиот зашел слишком далеко!

– Этот самый бывший президент компании, как ты его называешь, еще и твой отец. Он одинок, чувствует себя не у дел, а ведь он только что перенес инфаркт.

– От которого благополучно оправился.

Какой негодяй! Сэмми снова подошла к его столу.

– Послушай, давай на одну секунду вернем позавчерашний вечер и станем просто друзьями, а не начальником и подчиненным. Так вот, не как подчиненная, а просто как человек я говорю тебе, что ты – самое бессердечное, бесчувственное насекомое, которое мне доводилось встречать в этой жизни. Я знаю, что вы с Генри уже давно не ладите друг с другом…

– Это еще мягко сказано.

– Но сколько можно повторять, что этот человек – твой отец! И этот самый инфаркт, от которого он, по-твоему, благополучно оправился, мог убить его. Неужели тебе все равно?

При каждом слове Сэмми взгляд Ника становился все тяжелее и тяжелее.

– Даже для друга – или как ты там себя называешь? – просто человека ты зашла слишком далеко. Мои отношения с Генри никого не касаются. Держись подальше от этой темы, Карлмайкл.

– Касается меня это или не касается, – Сэмми сжала край стола так, что побелели костяшки пальцев, – но ваши отношения с Генри… дурно пахнут, Эллиот. Он только что преподнес тебе на серебряном блюдечке преуспевающую компанию. И ты должен чувствовать по меньшей мере благодарность.

С этими словами Сэмми повернулась на сто восемьдесят градусов и кинулась прочь из кабинета.

Какой осел! Если он обращался с клиентами так же, как с ней и с Генри, неудивительно, что «Эллиот эйр» пришлось прекратить производство самолетов… Наверное, это он отпугнул всех потенциальных покупателей.

Но бедняга Генри не должен сидеть один только потому, что Ник – чертов сукин сын. Раз он не может уделить времени больному отцу, что ж – это сделает Сэмми. Генри наверняка было очень одиноко, иначе он вряд ли позвонил бы Нику.

В семь часов вечера – Сэмми запомнила, что именно это время упомянул Ник в разговоре с отцом, – спрятав за спиной цветы, Сэмми нажимала кнопку звонка у двери Генри.

Хотя теперь ее зарплата была гораздо больше, чем раньше, Сэмми едва могла позволить себе даже этот скромный букетик из маргариток и декоративной травы. Но если эти цветы смогут поднять настроение Генри, заставить его чувствовать себя не таким одиноким, знать, что кто-то заботится о нем, то ей не жалко ни одного потраченного пенни.

Сэмми глубоко вздохнула и постаралась расслабиться. Она не хотела, чтобы Генри понял, как она зла на Ника. Сэмми вообще не собиралась давать понять, что знает об отказе Ника пообедать с отцом.

Дверь наконец открылась.

Сэмми закрыла лицо букетом.

– Сюрприз! Можно мне войти?

– Это зависит от того, кто вы.

Сэмми неподвижно застыла, по-прежнему держа букет у лица. Мягкий женский голос, ответивший ей, явно не мог принадлежать Генри. Он не был похож и на голос миссис Симмс.

– Генри, по-моему, к тебе пришли гости, – сказала женщина.

Легкий ветерок сдунул в лицо Сэмми немного цветочной пыльцы. Опустив руку с букетом, она чихнула.

– Будьте здоровы, – сказала незнакомая женщина.

– Сэмми? – Ну наконец-то. На этот раз она слышит голос Генри.

Покраснев, Сэмми открыла глаза и попыталась улыбнуться.

Женщина, стоявшая рядом с ее бывшим шефом, излучала грацию и уверенность в себе. Ее прекрасно подстриженная и уложенная белокурая головка едва доставала до плеча Генри. Все в этой женщине – от бриллиантов, украшавших уши и шею, до дорогого костюма из натурального шелка – говорило о богатстве, которое вовсе не старались нарочито выставить напоказ. Женщина была, несомненно, красива.

– Вот это сюрприз, – сказал Генри. – Я не ждал тебя.

– Я… я вижу.

Что же теперь делать? Как выйти с достоинством из этой ситуации?

– Я просто решила заехать завезти вам букет цветов по пути домой.

– Ерунда! – Генри распахнул перед ней дверь. – Ты не можешь вот так просто взять и уйти. Заходи, заходи.

Он взял Сэмми за руку и буквально втащил внутрь.

– Я не хочу портить вам вечер, – возражала она.

– Не говори глупостей. – Генри повернулся к стоявшей рядом женщине.

– Эрнестина, я хочу познакомить тебя с Самантой Карлмайкл. Сэмми – начальник отдела передовых технологий «Эллиот эйр» и мой хороший друг. Сэмми, это Эрнестина Уинфилд, моя… тоже мой очень хороший друг.

Уинфилд. И фамилия, и лицо этой женщины были явно знакомы Сэмми. Эрнестина Уинфилд была вдовой Джорджа Уинфилда, основателя фирмы «Уинфилд ойл энд эксплорейшн». Если верить газетам, она до сих пор владела контрольным пакетом акций, хотя делами компании управлял теперь ее деверь.

Миссис Уинфилд также была видной фигурой в обществе. Она принимала участие в ежегодных городских балах и других благотворительных мероприятиях города и штата и была к тому же активисткой женского движения.

– Рада с вами познакомиться, – сказала Сэмми.

Миссис Уинфилд протянула ей руку.

– Я тоже рада встрече с вами и уверяю вас, что вы нам не помешаете.

Рукопожатие ее было твердым, улыбка искренней и дружелюбной. Сэмми сразу понравилась эта женщина.

– Конечно же, ты нам не помешаешь, – заверил ее Генри, увлекая обеих женщин в гостиную. – Мы с Эрнестиной как раз решили выпить по коктейлю перед обедом. Ты ведь останешься пообедать, правда, Сэмми?

– Нет, Генри, я не могу.

– Да нет же, можешь. Миссис Симмс приготовила лазанью, так что еды хватит на всех. Налить тебе выпить?

Сэмми отказалась. Она чувствовала себя третьим лишним.

– А это мне? – спросил Генри.

Сэмми рассеянно посмотрела на букет, который до сих пор держала в руке. Она успела забыть о нем.

– Я думала, они поднимут вам настроение. – Сэмми улыбнулась. – Но теперь вижу, что в этом нет необходимости.

Генри взял букет из ее рук.

– Они действительно поднимают мне настроение. Пойду поставлю их в вазу.

– Я помогу, – предложила Сэмми.

– Нет-нет, садитесь рядом, дамы, и постарайтесь познакомиться друг с другом поближе. А я скоро вернусь.

Если бы Сэмми смогла проделать в полу дырку, она с удовольствием заползла бы в нее и накрылась сверху ковром. Она чувствовала себя очень смущенной, прервав их обед, который наверняка намечался в интимной обстановке. И о чем могла она говорить с такой женщиной, как Эрнестина Уинфилд?

Откинувшись на спинку кресла, Ник потер глаза. Как он мог работать, когда в ушах по-прежнему звучали слова Сэмми?

«…Бессердечное, бесчувственное насекомое…

Он одинок, чувствует себя не у дел, а ведь он только что перенес инфаркт…

Этот инфаркт мог убить его. Неужели тебе все равно?»

Хотя отношения отца и сына складывались последние годы все хуже и хуже, Нику, конечно же, не было все равно. Хотя он сам не мог бы сказать, почему. За последние лет двадцать Генри ни разу не давал ему повода к хорошему отношению.

Может, в его памяти все еще жили воспоминания о тех давних временах, когда они с Генри были не просто отцом и сыном – когда они были друзьями. Наверное, именно память не позволяла Нику навсегда забыть о сыновних чувствах.

Как бы там ни было, но сейчас Нику было стыдно. Он жалел, что так грубо говорил с отцом по телефону. Ну что ему, в самом деле, трудно забежать к старику минут на пять? Конечно, обедать он не останется…

Решившись, Ник встал из-за стола и опустил закатанные рукава рубашки. Сэмми была права. Конечно, Генри тяжело переносил свой вынужденный уход с поста президента компании, которую основал еще до рождения Ника. Тем более что он вынужден был передать ее человеку, которого едва выносил. Наверное, Генри чувствовал себя теперь оторванным от того, что составляло всю его жизнь.

Ник часто слышал о людях, которые, удалившись от дел после многих лет тяжелой работы, чувствовали себя ненужными, впадали в депрессию, старели раньше положенного срока. Несмотря на взаимную враждебность, которую испытывали друг к другу отец и сын, Ник не желал Генри подобной участи.

Черт побери, может быть, он даже останется пообедать.

Когда через двадцать минут Ник остановился у дома Генри, он тут же заметил у подъезда старую колымагу Сэмми. «Да, она, очевидно, принимает своих друзей всерьез», – с мрачной ухмылкой подумал он. Ему было ясно, что Сэмми решила позаботиться о том, чтобы Генри не провел сегодняшний вечер в одиночестве.

На какую-то секунду Нику захотелось развернуться и уехать. Ведь теперь, когда здесь была Сэмми, отец вовсе не нуждался в его обществе. Но нет, Ник не для того ехал так далеко. И ничего не случится, если он заглянет на несколько минут. По крайней мере он надеялся, что ничего не случится.

Может быть, сегодня, рядом с Сэмми, они с Генри найдут в себе силы держаться в рамках приличий. Ведь в тот раз, когда Сэмми плавала в бассейне, они поссорились не так уж сильно.

Глубоко вздохнув и приготовившись с честью выдержать все испытания, которые сулил сегодняшний вечер, Ник вышел из машины и направился к двери.

Дверь открыл Генри.

– Ник? Ты ведь сказал, что занят. Я не ждал тебя.

Ник кивнул в сторону машины Сэмми.

– Я вижу, у тебя уже есть компания. Могу приехать в другой раз.

– Нет-нет. – Генри распахнул дверь и знаком пригласил сына внутрь. – Заходи. Очень хорошо, что ты приехал.

Радушие, звучавшее в голосе Генри, так сильно отличалось от его обычного цинично-враждебного тона, что Ник подумал, будто ему это почудилось. Но нет, Генри действительно смотрел на него с радостным, гостеприимным выражением лица. Последний раз это было так давно… У Ника вдруг защемило в груди. Он проглотил ком, стоящий в горле.

– Что ж, если ты уверен, что я не помешаю…

– Конечно же, уверен.

Ник последовал за отцом в гостиную.

– Видишь, кто у нас тут есть, – сказал Генри.

– У тебя не было такого чувства, что мы им мешаем? – спросила Сэмми у Ника, когда спустя несколько часов они шли по дорожке к подъезду, где стояли их машины.

Специальные фонари заливали светом клумбу рядом с домом, дорожку и поворот шоссе. Один из огней освещал ствол гигантской сикоморы, которая была главной частью дворика перед домом. Однако вместо того, чтобы бороться с ночной мглой, огни как бы оттеняли ее красоту, озвученную стрекотом сверчков и пением цикад.

У Ника было как никогда хорошее настроение.

– Да, они не очень-то упрашивали нас дождаться десерта, – сказал он и посмотрел на Сэмми. Сэмми отвела глаза, но тут оба они неожиданно громко рассмеялись.

– О Боже! – хохотала Сэмми. – Я никогда в жизни не чувствовала себя такой дурой, как в тот момент, когда Эрнестина открыла мне дверь.

Ник снова рассмеялся, когда Сэмми рассказала, как стояла в дверях Генри, закрыв лицо букетиком маргариток, как она сказала: «Сюрприз!»

Черт возьми, смеяться было приятно!

– А ты знал, что у отца есть подруга? – спросила Сэмми.

Ник покачал головой. Он думал, что эту роль в жизни Генри играет Сэмми, пока сегодня вечером не убедился окончательно, что это не так.

– Можешь поверить, я удивился не меньше тебя. Понятия не имел, что отец с кем-то встречается.

– Я тоже не знала, но тем не менее рада, что это так.

Да, Ник тоже был рад. Он никогда не видел отца рядом с женщиной. Не считая собственной матери, но это было так давно. А сейчас ему почему-то было очень хорошо при мысли о том, что Генри был не один.

Остановившись у края дороги, Ник жадно вдохнул запах трав, доносившийся со двора. Он хотел было облокотиться о машину Сэмми, но передумал, испугавшись, что старая рухлядь развалится под его весом.

Особенно приятно было оставлять дом Генри в таком настроении. В последние годы они с Генри редко бывали в хорошем настроении после встреч друг с другом. Сейчас Нику не хотелось об этом вспоминать.

– Вы с Генри, кажется, неплохо ладили друг с другом сегодня вечером, – сказала Сэмми.

– Ты читаешь мои мысли. Мы замечательно посидели, спасибо тебе и Эрнестине. И еще я хочу поблагодарить тебя за ту отповедь у меня в кабинете сегодня днем. Наверное, мне было необходимо что-нибудь в этом роде.

– Поэтому ты и приехал сюда вечером?

Ник пожал плечами.

– Думаю, да. Ты заставила меня почувствовать себя виноватым.

– Это хорошо.

Сэмми так энергично закивала головой, что Ник снова рассмеялся.

– Я, конечно, понимаю, что сую нос не в свое дело… – сказала Сэмми. – Но…

– До сих пор тебя это не останавливало.

Теперь рассмеялась Сэмми.

Низкие грудные звуки ее смеха пробудили в сердце Ника чувства, которые он запретил себе испытывать в присутствии этой женщины.

– Конечно, нет, – сказала Сэмми. – У меня с этим большие проблемы – люблю спрашивать, о чем не надо. Так вот, мне всегда было интересно, почему вы с Генри обычно…

– Готовы вцепиться друг другу в горло?

– Я бы сказала: постоянно спорите друг с другом.

Хорошее настроение Ника постепенно испарялось.

– Что ж, ты весьма дипломатична, – пробормотал он.

– Но для отца и сына…

– Прекрати дурить, Сэмми. Ведь Генри наверняка рассказал тебе правду.

– Какую правду? Генри ничего мне не говорил.

– Хочешь сказать, что Генри не говорил тебе, что он – не мой отец? Не рассказывал, какую замечательную шутку сыграла моя мать, дождавшись, пока мне исполнится семнадцать, прежде чем объявить, что родила меня вовсе не от Генри?