Текст книги "Имя всего Сущего"

6: Турнир в Джорате

Провинция Джорат, Куурская империя.

Через два дня после того, как Кирин Де Мон был возвращен к жизни

– Мне нравится, как ты описываешь взгляд сквозь Первую Завесу, – сказал Кирин Коуну, когда жрец сделал паузу. – Этому учится каждый, кто занимается Мистериями Вишаев? Я к тому, что я не так уж много знаю о том, как работает религия. Я проводил время среди религиозных людей, но я бы не назвал их жрецами. Описанное тобою очень похоже на колдовство. Не объяснишь, в чем разница? – Кирин смущенно оглянулся, внезапно догадавшись, что, прежде чем спрашивать о чем-то, что может быть ересью, ему следовало проверить, не подслушивает ли кто-нибудь.

– Я тоже не знаю, как функционируют другие религии, – признался брат Коун. – Подозреваю, что они включают в себя молитвы и обещания подношений за определенные услуги? Но Мистерии не таковы. Видите ли, наш бог мертв.

Кирин кашлянул:

– Твой бог мертв? Прошу прощения?

Мягкобрюх говорил что-то о свете и о храме на Радужном озере, но о поклонении умершему богу он ничего не рассказывал.

Джанель начала было рассказывать, но быстро замолчала.

Брат Коун улыбнулся:

– Мы следуем учению Селанола, стараемся распространять его свет по миру и защитить людей от демонов, сражаясь с которыми он погиб.

– Селанол? Я никогда о нем не слышал, – сказал Кирин.

– Он восьмой из Восьми Бессмертных. В память о нем мы отдаем себя и надеемся получить опыт и поощрение просвещенной жизни. Но поскольку наш бог мертв, он не может отвечать на молитвы, поэтому мы должны довольствоваться собственными магическими дарами. – Коун на миг замолчал. – Мои взгляды на магию довольно неортодоксальны.

Кирин ошеломленно откинулся на спинку стула:

– Ух ты! – Имя было незнакомым, но среди Восьми было всего одно «свободное» место, и только один из них мог считаться «мертвым», хотя разные регионы всегда предлагали своих кандидатов на эту роль. Сам Кирин вырос, думая, что Восьмым богом был Гризт Безумный, связавший всех демонов. Так же как и прочие истории, это было неверным.

Настоящего Восьмого Стража звали Саррик, а не Селанол. И Кирин подозревал, что, если бы он был тем, кого имел в виду Коун, жрец бы ужаснулся, узнав, что на самом деле случилось с «богом» солнца и звезд. Кирин уж точно ужаснулся.

– Так вот почему ваша религия была объявлена вне закона?

– О нет. Наша религия была запрещена, потому что мы утверждаем, что боги – это всего лишь смертные, которые, используя магию, наделили себя великой силой, и поэтому им не следует поклоняться.

Кирин уставился на него:

– Хм. Да, я понимаю, как это может огорчить людей. – Он пошевелился на стуле, по-прежнему не сводя взгляда с брата Коуна.

Разумеется, жрец и тут не ошибался. Изначально Восемь были не богами, которым поклонялись, а защитниками, которым было поручено спасти остальных людей от вторжения демонов. Но Саррик умер не во время битвы с демонами. Его убили, предали. Тем не менее Кирин вполне мог понять, как повествование могло превратиться в утверждение, что он умер именно так. Или как со временем имя «бога» изменилось с Соланаррика на Селанола.

Кирин надеялся, что в Мистериях Вишаев не существовало какого-нибудь верования в то, что Селанол вернется, чтобы спасти всех, но он не удивился бы, если бы такое существовало. Оглянувшись, он увидел, что на лице Джанель застыло пустое выражение. Казалось, она изо всех сил сжимает кулаки под столом, чтобы удержаться от коммента-риев.

У него возникло такое впечатление, что обсуждение «богов» было ее больным местом[35]35
  Боже мой, с чего бы это? Может быть, потому, что Восемь сознательно мошенничали многие тысячелетия? Меня просто поражает мысль, что Кирин по-прежнему поклоняется Тадже. Он вроде бы не настолько наивен.


[Закрыть].

И потому, чтобы сменить тему, Кирин сказал:

– Джанель, мне интересно: барон Тамин просто так взял и рассказал тебе о своих планах?

Она печально улыбнулась:

– Можно сказать и так.

Рассказ Джанель.

Площадки для турнира в Мерейне, Знамя Барсина, Джорат, Куур

Чужаки почти не понимают, насколько для жизни Джората важны турниры. Участвующие в соревнованиях рыцари являются героями. В других провинциях рыцарство, если оно существует, – предназначение благородной крови, владеющая мечом рука аристократии. В Джорате мы не наделяем этой сбруей наших рыцарей. Они наши лучшие конники, спорт-смены и фехтовальщики, обученные и финансируемые для того, чтоб представлять интересы своего сеньора на поле чести. Любой может претендовать на то, чтобы стать рыцарем.

Любой, кроме правящего аристократа.

Поэтому стоит ли удивляться, что здесь так любят рыцарское сословие?

Рыцари находятся на вершине, доступной любому, кто, независимо от его происхождения, достаточно смел, достаточно храбр и достаточно силен. Рыцари – это победители, которые могут представлять лордов, торговцев, города, но они поднялись из простолюдинов. Толпы людей, приходящих посмотреть на проявление их доблести, можно описать словами: «Любые кобыла, жеребец или мерин, которые только могут присутствовать».

Турнир – сердце джоратского общества.

И потому, чтобы понять, насколько это сердце прогнило, много времени мне не понадобилось.

Оставив кобылу Дорну, брата Коуна и Нинавис, я нашла ложу для знати во главе полупустых трибун, рядом с которыми на столбах развевалось несколько измученных вымпелов, принадлежащих джоратским торговым ассоциациям, прибывшим с утренним открытием Привратного Камня – путешественники из других частей Джората прибыли торговать. Толпившиеся прошлой ночью во дворе крепости рыцари собрались сбоку. Их деморализованные, напряженные позы говорили, что людям были совершенно неинтересны предстоящие соревнования: они явились сюда лишь потому, что от этого зависело их жалование. Мрачная атмосфера казалась более подходящей для похорон, чем для турнира.

Если меня и беспокоило то, с каким отвращением люди относились к турниру, то от одного взгляда на пару деревянных столбов, торчащих из земли напротив ложи знати, мой лаэвос встал дыбом. У основания каждого столба были сложены высокие штабеля хвороста и веток, выжженная земля вокруг свидетельствовала о многочисленных кострах, а сами бревна с прикрепленными к ним цепями были по всей длине покрыты знаками.

Рядом с каждым предполагаемым костром стояла большая клетка, накрытая промасленной тканью. И мне совсем не надо было ее поднимать для того, чтобы догадаться, что под нею, и уж тем более сообразить, почему охранники сказали, что им понадобится четное количество.

Я нашла спутников Нинавис.

– Я ничего интересного не пропустила? – входя в ложу балона, спросила я, пытаясь скрыть свой гнев. Я пропустила открывающую молитву – церемонию посвящения турнира Восьмерым. Вероятно, я также пропустила по крайней мере несколько первых соревнований. Будем надеяться, что это не столь уж важно.

Тамин прервался на середине глотка.

– Джанель! Я боялся, что ты заболела. – Усмехнувшись, он подошел ко мне и, положив руку мне на шею, прижался лбом к моему лбу.

Или, по крайней мере, попытался.

– Ты в порядке? – отстранился он.

Я коснулась его руки – вместо приветствия, в котором я ему отказала.

– Путешествие было очень трудным.

Тамин, впервые с тех пор, как я приехала, выглядел неуверенно. Сглотнув комок, он махнул рукою в сторону:

– Граф Джанель, позвольте представить вам стража Лората – из одного из моих знамен. – Он указал на старика, явно находящегося в старческом слабоумии и слишком слабого, чтобы стоять самостоятельно. Для стража он был слишком немощен, но я придержала свой язык.

Страж Лорат, как раз кормивший у себя на коленях маленького щенка дола – и это занимало его гораздо больше, чем турнир, – поднял глаза на меня.

– Страж, – склонила я голову.

Пожилой страж пробурчал что-то неразборчивое, и стоявшая рядом с креслом служанка бросилась к нему и прижалась ухом к его губам, прислушиваясь, что он бормочет. Щенок принялся облизывать свои лапы.

Сиделка выпрямилась и повернулась ко мне. У нее был поразительный окрас: это была сероглазая бледно-молочная кобыла всех оттенков обесцвеченности – с кожей, покрытой тонкой сеткой голубых и фиолетовых вен. Можно было бы подумать, что она тоже проклятая льдом йорка, но для этого ее черты были слишком неправильными. У йорцев были маленькие носики и пухлые губы, а у нее вытянутые черты лица, тонкие губы и прямой нос.

– Страж приветствует вас. – Ее акцент выдавал, что она провела долгое время на западе[36]36
  Это потому, что я родилась на западе.


[Закрыть]. – Он извиняется, что не может обратиться к вам, как полагается, но из-за красной лихорадки ему трудно говорить.

– Разумеется, – сказала я, обращаясь к нему. – Для меня удовольствие встретиться с вами. – Я улыбнулась сиделке: – Спасибо за помощь с переводом.

Ее серые глаза остановились на моем лице, и она склонила голову в знак признательности, а затем вновь вернулась к стражу.

У меня было такое чувство, что меня только что отвергли.

– А это, – сказал Тамин, указывая на последнего из присутствующих, – это мой уважаемый учитель, Релос Вар. Я боялся, что ты не сможешь встретиться с ним до того, как он уйдет. – Тамин вздохнул, глядя на мужчину: – Неужели я ничего не могу сделать, чтобы убедить тебя остаться?

Я вспомнила слова Нинавис: Кэлазан слышал, как Тамин разговаривал со своим учителем о пророчестве.

Мужчина, по происхождению явно бывший куурцем, выглядел весьма непритязательно и был одет в простую одежду, подобающую слуге. Волосы у него были коротко подстрижены, лицо выбрито, а обут он был в сапоги, подходящие для верховой езды или путешествий.

Мужчина посмотрел на меня, и наши взгляды встретились.

Релос Вар улыбнулся.

Я знаю, когда люди смотрят на меня с вожделением. Мужчины и женщины бросали на меня такие взгляды задолго до того, как я вошла в соответствующий возраст. Но он смотрел совсем по-другому.

– Джанель Данорак, – сказал он, улыбаясь от удовольст-вия. – Единственная выжившая в Лонежском Адском Марше.

– Джанель Теранон, граф Толамер, – поправила его я. – И последний Адский Марш пережили очень многие души – иначе мы бы просто сейчас не разговаривали.

Релос Вар усмехнулся и чуть склонил голову – принять это за поклон мог только очень снисходительный человек.

– И все же ваша репутация опережает вас. – После он отвесил столь же неискренний поклон барону: – Приношу свои извинения. Мне очень жаль покидать вас, но я получил известие, что у одного моего родственника небольшие проблемы. Я должен немедленно вернуться к нему, чтобы позаботиться о его надлежащем положении.

– Что за проблемы? – спросила я, лишь потому, что все это весьма странно дополняло и без того странную ситуацию: слишком много иностранцев, слишком много тайн, слишком много изменений в порядке проведения турниров. И еще этот разговор о пророчестве. Был ли Релос Вар тем самым человеком, чей разговор с Тамином о «дитя, нужном демону», подслушал Кэлазан?

Было в нем что-то…

Я и по сей день не уверена, что его выдало. Может быть, он хотел, чтоб я заметила это.

Наши глаза встретились, и я явно увидела его самоуверенность. Тамин не представил его как одного из западной знати или королевской семьи. Его тудадже должно было равняться тудадже обычного слуги, но – нет.

На самом же деле его идорра была настолько велика, что я не понимала, почему все в аристократской ложе не стояли на коленях.

Релос Вар помолчал, прежде чем ответить на мой вопрос:

– Моего младшего брата вот-вот выставят на торгах в Кишна-Фарриге. – С его губ сорвался горький смешок: – У него талант впутываться в неприятности. А заодно и впутывать всех остальных.

– Продадут в рабство? Это действительно кажется серьезным. Тогда счастливого пути. – Ах, как бы мне хотелось задать ему вопросы, на которые он мог бы дать ответы. Где находится эта Кишна-Фаррига? Поскольку ранг барона не позволял ему иметь собственного Хранителя Врат, как Релос Вар намеревался отправиться туда, чтобы спасти своего брата? Он заключил сделку с Хранителями Врат или сам был Хранителем?

– Благодарю вас, граф, – ответил Релос Вар и поклонился мне – по-настоящему поклонился! Его глаза стали настолько теплыми, что это меня просто поразило. – Мы живем в чудовищные времена. Надеюсь, мы еще встретимся и я смогу уделить вам все свое внимание.

Он казался искренним, выражение его лица было добрым, и все же его слова показались мне угрозой. Я почувствовала озноб, сдобренный уверенностью, что мне совершенно не понравится «все внимание» Релоса Вара[37]37
  Признайте, слова, которые она здесь подбирает, весьма забавны.


[Закрыть].

– Взаимно, – сказала я.

Толпа нетерпеливо затопала ногами, и Релос Вар ушел. Я заняла освободившееся кресло и пыталась изобразить, что я, как обычно, заинтересована исходом соревнования, но взгляд вновь и вновь возвращался к столбам. Вар почти смог меня заболтать, но теперь моя цель располагалась прямо перед глазами.

– Сэр Ксиа Нилос, – сказал Тамин, отвлекая меня от изучения столбов и указывая на рыцаря в красивом головном уборе, украшенном перьями орла, и серо-белом плаще, расшитом бисером. Рыцарь выехала верхом на прекрасной, серой в яблоках, кобыле, в гриву которой были вплетены такие же ленты. – Она представляет торговый консорциум «Семь путешествий». Напротив нее – мой человек, сэр Дедрю.

Уж на него-то мне не надо было показывать. Дедрю был одет в желтое и коричневое, золото и бронзу, его парадный наряд был украшен блестящими лентами, развевающимися на ветру. Гарцуя по площадке для соревнований, мужчина выкрикивал угрозы противнику.

Энтузиазм толпы казался вынужденным и неестественным. Если бы хвастовство Дедрю передо мной не было дурацким бахвальством, то он мог считаться королем тигров в этом маленьком лесу. Я ожидала, что у него будут преданные поклонники и почитатели, размахивающие его флагами, одетые в его цвета. Вместо этого местные жители явно болели за него лишь потому, что должны были это делать.

Посетители приветствовали Дедрю по той же причине, по которой они приветствовали бы любого рыцаря: они поставили на него.

– Вчера вечером твой капитан упомянул, что именно он обычно выигрывает финальный приз турнира – арестованных саэленов. Твои судьи не думают, что тут может быть конфликт интересов?

Лицо Тамина помрачнело, но в следующий миг он рассмеялся и махнул рукой в сторону старого, дряхлого стража:

– Вон там сидит мой единственный судья.

У меня глаза расширились от удивления.

– Знаю, – дернул уголком рта Тамин. – Но что я могу поделать? Остальные стражи отказались присутствовать, сославшись на невзгоды нынешней зимы. Если бы я попытался сам возглавить судей, это был бы дикий скандал, а он единственный, кто утруждается прибытием сюда. Остальные меня бросили.

– А высокопоставленные кобылы?..

– Ганар, дочь стража Докмара, находится там, внизу, в клетке, – огрызнулся он. – Эта шлюха и убийца связала свою жизнь с колдунами и душегубами. Как я могу попросить ее быть судьей?

Я вздрогнула. Интересно, знал ли страж Докмара, что его дочь ждет казнь за измену и колдовство?

Протянув руку, Тамин схватил меня за запястье. Если бы я не была самой собой, то сказала бы, что схватил он слишком сильно.

– Твое прибытие, – сказал Тамин, – это единственное хорошее, что произошло за прошедшие месяцы, Джанель. Это словно наступление весны.

– Тамин, – сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно, – но сейчас – весна.

На секунду он пораженно уставился на меня. Так, словно я только что сказала что-то удивительное и невероятное: что-то вроде того, что небо голубое, а не бирюзовое, или, например, объявила магию законной по всей стране.

Если быть откровенной хотя бы перед собой, он выглядел просто ненормальным.

Оглушительный, резкий грохот не дал ему возможности ответить.

Мы обернулись к площадке для соревнований как раз вовремя, чтобы увидеть, что рыцари уже успели сойтись. Ксиа Нилос, идорра которой была ниже, могла выбрать форму поединка: она остановилась на Соревновании Хореда. В свою очередь Дедрю выбрал технику – стиль сражения на мечах, – в которой грубая сила превалировала над ловкостью. Для Ксиа Нилос эта стратегия была очень плоха, и сейчас она привела ее к весьма затруднительному положению: ее сшибли с лошади, и она изо всех сил пыталась нашарить рядом с собой выроненное оружие. Стоявший у края арены оруженосец Нилос подхватил запасной меч и рванулся на помощь своему рыцарю.

Сэр Ксиа Нилос подняла свой щит как раз вовремя, для того чтобы принять на него ошеломляющий удар Дедрю, отбросивший ее назад. Нилос нащупала меч и вскинула обе руки, удерживая щит.

Уверена, при других обстоятельствах, против других противников, навыки сэра Ксиа помогли бы ей справиться. Но не здесь. И не против такого врага, как Дедрю.

Я посмотрела на стража:

– Она побеждена. Огласи это.

Старик что-то пробормотал себе под нос.

– Пусть сэр Ксиа сама решит, когда она будет побеждена, – сказала служанка от имени стража Лората.

Удары, которыми Дедрю осыпал Ксиа, казались мне подходящими скорее для работы молотом в кузне, чем для состязания в мастерстве: щит Ксиа сильно помялся.

– Кончай с этим! – жарко прошептал Тамин. Его глаза блестели. Сиделка забрала щенка дола с колен стража и отвернулась.

– Ты сдаешься? – изо всех сил закричала я, но вряд ли рыцари могли меня слышать за свистом и улюлюканьем зрителей.

Оруженосец наконец добрался до рыцаря с запасным мечом.

Все последующее я увидела так, словно само время замедлилось, дабы дать мне возможность рассмотреть получше. Беспрестанные удары Дедрю, сверхъестественно сильные и такие могучие, что я подумала, что он может пробить щит, чтобы сокрушить своего противника. Нетвердые шаги сэра Ксиа, пытающейся сохранить равновесие. Вскрик молодого оруженосца, протянувшего меч так, чтоб Нилос могла схватить его. Время остановилось.

Дедрю отвел клинок назад, для замаха, а затем пронзил оруженосца насквозь.

Я вскочила. Да и все остальные тоже.

Шок и наивная вера в то, что соревнование закончилось – оно ведь и должно было закончиться, не так ли? – притупили бдительность сэра Ксиа. Ее взгляд остановился на умирающем оруженосце.

Она отвела взор от врага.

Рывком выдернув меч из тела мертвого юноши, Дедрю развернулся к сэру Ксиа и окровавленным клинком отбил щит женщины в сторону. Меч Дедрю вошел в сочленение доспехов на шее, а затем скользнул к подмышке. Сэр Ксиа закричала. Дедрю рванул лезвие вверх, вскрыв главную артерию и отрубив женщине руку. Брызнула кровь.

– Тамин! – закричала я.

Лицо Тамина горело экстазом. Все внимание барона было поглощено победой и жаждой крови. Услышав мой предостерегающий голос, мужчина резко повернулся ко мне:

– Ты мой друг, а не мой граф. Твой тон неуместен. – Его ноздри затрепетали от гнева.

– Они умрут, – сказала я. – И сэр Ксиа, и ее оруженосец умрут.

Тамин уставился на меня так, словно я говорила на иностранном языке. Почему эти смерти должны были его беспокоить или волновать? Он сел в свое кресло.

– Разве турниры предназначены не для того, чтобы подготовить нас к войне? И разве на войне люди не умирают? – Он поднял руку, благословляя сэра Дедрю: на поле вышли люди забрать тела.

– Тамин…

Он улыбнулся и помахал рукой, но когда он взглянул на меня, выражение его лица было ледяным:

– Не стоит подвергать сомнению мои действия, Джанель. Мое знамя стоит на грани катастрофы. Я должен принять решительные меры[38]38
  Не думаю, что когда-нибудь пойму, чего, по мнению Тамина, он здесь добивался.


[Закрыть].

– Решительные меры?! – Я изо всех сил старалась говорить спокойно. – Тамин, Дедрю – твой человек. Ты несешь ответственность за то, что заплатишь смертную цену за тех, кого он убьет. Если твое знамя находится в таком бедственном положении, как ты вообще можешь допускать такое?

– Я не приму совета от жеребца, который сбежал из своего собственного кантона, вместо того чтобы принять Осуждение лицом к лицу. – Тамин наклонился вперед, на лице светилось неприятное выражение: – Думаешь, я не знаю всей правды о твоем визите? Твой бывший нареченный, сэр Орет, выкупил твоих людей еще до того, как твой дедушка испустил дух. И все это время ты сидела там, не обращая внимания на то, как тебя выставляют на посмешище. Вот почему ты не пришла с помощью Привратного Камня – у тебя не было ни его, ни Хранителя Врат, чтоб его использовать.

Его слова ранили сильнее, чем удары, – хотя бы потому, что были правдой.

Но одновременно они и отвлекали от главного, а я этого очень бы не хотела.

– Дедрю – чудовище. Я – твой друг, и именно поэтому я прошу тебя не нанимать чудовище, чтобы доказать свою идорру.

Всегда были те, кто считал, что идорра требует насилия, – мол, палка – наиболее эффективное средство для удержания стада в узде. Это ошибочное убеждение всегда влечет за собой Осуждение. Аристократы могут править в Джорате, но они правят, потому что пользуются доверием наших горожан. И что же происходит, когда аристократы становятся опасней всего для народа?

Они прогоняются прочь. Так было всегда.

– А я, как твой друг, – сказал Тамин, – прошу тебя, чтобы ты управляла своим табуном и не лезла к моему.

Я подняла руки в знак согласия:

– Тамин, я не хотела тебя обидеть. Зима была тяжелой для нас обоих.

Я увидела боковым зрением, как на площадку для соревнований выходит Черный Рыцарь турнира. Его послали, чтобы отвлечь толпу от запекшейся крови, которую вытирали за его спиной. Толпа злобно кричала:

– Торра! Торра! – Но когда капитан Дедрю бросил взгляд на зрителей, повисла тишина.

Гнев Тамина чуть приутих.

– Как я тебе завидую, Джанель. По крайней мере, ты могла сбежать от твоих демонов.

Эти слова полоснули меня, будто ножом.

– Не от всех, – коснувшись его руки, я заговорила, тщательно подбирая слова. – Но мы могли бы помочь друг другу.

Черный Рыцарь, подшучивая над зрителями, гарцевал по полю – как того и требовала его роль. Он был одет в богато украшенные черные доспехи, слишком маленькие для него – и причем в совершенно неподобающих местах. Его огромное брюхо обнажилось, но он, не замечая этого, пританцовывая, скакал на поцелованной пламенем черной огнекровке.

Тамин отдернул руку:

– Мне не нужна помощь. Эти колдуны думают, что смогут взять надо мной верх. Я им всем покажу. Я всех их сожгу!

– Именно это ты намерен сделать с пленниками, которых я привела?

– Они колдуны, или колдуньи, или в сговоре с ними. Разве у меня есть выбор? – Он стиснул зубы. – Я знаю Кэлазана с детства, Джанель, и до сих пор не могу поверить, что он предал меня.

Страж не обращал никакого внимания на наш разговор; служанка вернула ему щенка, при этом она с таким интересом и сосредоточенностью изучала раму ложи для знати, что, должно быть, ловила каждое наше слово. Женщина отошла лишь тогда, когда к ней подошел находившийся на поле судья, собиравшийся о чем-то спросить.

И она не посоветовалась со стражем, прежде чем начать давать указания.

– Ты, должно быть, чувствуешь то же, что чувствовала я после того, как со мной поступил Орет, – сказала я. – После того, как он отвернулся от меня.

– Он любит тебя, – сказал Тамин.

– Страстное желание владеть чем-то не означает любовь.

Он вздохнул и налил себе еще вина.

– Ты всегда была столь мудра, дорогая Джанель?

– Ты льстишь мне, Тамин. Если бы я была мудра, я бы не попала в эту передрягу.

– Но ты ведь понимаешь меня. Мы оба должны делать то, что необходимо. Я должен убить каждую колдунью, каждого колдуна в своем знамени. Каждого. Я не оставлю в живых никого, способного призвать демонов, которые могли бы уничтожить нас. Релос Вар открыл мне глаза на существующую опасность.

Я повернулась к нему:

– Какую опасность?

– Дитя, – сказал Тамин. – Нужное демону дитя. Пророчество гласит: «Нужное демону дитя собирает сломленных, колдуний, колдунов и преступников – ярых мятежников, дабы замыслить завоевание и восстание, пока зимняя злоба прячет цепи во дворце снежного короля».

Я уставилась на него.

– Разве ты не видишь? Это же очевидно!

– Я не…

– А вот еще, – продолжал настаивать он. – «Нужное демону дитя ждет, не мертвое, но спящее, видит сны о зле и душах для жатвы, ибо, когда день и ночь наконец сольются воедино, решетки короля демонов будут сняты». Все яснее ясного! Если демоны найдут ребенка, которого они ищут, они используют его, чтобы уничтожить мир[39]39
  Я бы истолковала это иначе.


[Закрыть].

Мне ничего не было ясно, но высказывать мнение добровольно я не стала.

– Когда день и ночь наконец сольются воедино… в затмении?

Несмотря на то что я изо всех сил пыталась сдержать эмоции, в голосе проскользнул сарказм, но Тамин пропустил это мимо ушей.

– Да, мне так кажется. Но я не уверен. Это может означать что угодно.

Я подавила желание попросить его повторить последнее предложение еще раз, медленнее.

Я вздернула подбородок:

– А как же руны, вырезанные внизу, на столбах? Они предназначены для… того, чтоб причинить боль… демонам?

– Да. Когда колдунья или колдун умирают, становится меньше на одну колдунью, способную призвать демона.

– Ах, как умно, – сказала я. – Теперь все ясно.

И это было правдой. Все действительно было ясно.

Видишь ли, из-за «нежного» воспитания Ксалторат я могла прочесть руны, вырезанные на этих столбах. А еще я заметила неестественную силу, благодаря которой Дедрю побеждал. Я не дура. Учитель Тамина Релос Вар, его доверенный наставник, сплел вокруг него красивую паутину лжи. Тамин проглотил всю наживку. В Знамени Барсина кто-то действительно вызывал демонов.

И, к сожалению, несмотря на веру в собственную невиновность, этим кем-то был сам Тамин.