Текст книги "Гнев и радость"

Глава шестая

– Я вторгаюсь на вашу территорию? – тихо спросил Рей, и она почувствовала его дыхание на своем лице.

– Да, – ответила она так же тихо. Она видела перед собой его грудь с темными вьющимися волосами. – Это нарочно?

– Если сказать по правде, то так. Что вы собираетесь делать в связи с этим?

– Делать вид.

– Что?

– Делать вид, что вы меня греете.

Он накленился к ней:

– Эта мысль мне нравится. Может быть, также сделаем вид, что нет никакого Аллена?

– Но он есть! – произнесла она, посмотрев на него с беспокойством и даже, сама не понимая этого, с сожалением.

– Когда мы заканчиваем?

Она глубоко вздохнула:

– Сцену ночного купания?

Помолчав, Рей проговорил:

– Вы согласны, что я был прав?

– Ваши доводы очень убедительны.

– Но, видимо, недостаточно, – он усмехнулся и покрепче, как бы напоследок, обнял ее за талию, а потом осторожно отстранился.

Он вскарабкался на свою лодку, потом помог подняться ей. Достав из-под сиденья полотенце, он предложил его Джулии, накинул ей на плечи свою рубашку, а ноги укрыл пледом. Она бросила на него насмешливый взгляд, увидев такую подготовленность. Он, ничуть не смутившись, улыбнулся, и они пустились в обратный путь.

Они достигли дома, прежде чем у Джулии высохли волосы. По дороге они не разговаривали. Он открыл перед ней дверь и прошел с ней на кухню. Джулия стала наливать воду в медный чайник тети Тин, а Рей накладывал кофе в кофеварку. Внезапно она почувствовала странную согласованность их действий и молчаливое взаимопонимание. Казалось, это мелочь, но для такой ночи, как нынешняя, – беспокоящая мелочь.

Они сидели в полной тишине, пока кухня наполнялась густым запахом кофе. Даже тихий звук горящего газа казался громким. Джулия вздрогнула, когда резкий голос, доносящийся из радиоустройства, нарушил тишину.

– Страсть тети Тин, – пояснил Рей, – полицейский передатчик. Они все время меняют частоту, чтобы сбить с толку жуликов и старых дам, падких на сенсации. Но ее четвероюродный брат постоянно держит ее в курсе.

– Это шериф?

– Угадали.

– Я удивлена. Сначала азартные игры, потом полицейское оборудование.

– Тетушка говорит, что это отвлекает ее от улицы. Но я не решаюсь спросить, в каком смысле.

– Я бы тоже не стала.

Добродушный юмор ослабил напряжение, возникшее между ними. Джулия сказала:

– Если будем работать над сценой купания, я возьму блокнот и ручку.

– Все нужное здесь, – произнес он, выдвигая ящик стола с письменными принадлежностями и раскладывая их на кухонном столе.

Джулия, взяй чашки, тоже подошла к столу. Чтобы как-то поддержать разговор, она заметила:

– По крайней мере, не нужно будет говорить Мадлин, что ее любимый кусок вырезан. Она упала бы в обморок при одной мысли о том, что не будет ее нудистской сцены.

– Я читал об этом в сценарии, – откликнулся Рей, ставя на стол кофеварку. – Она действительно будет это делать?

– Она не может дождаться этого. Такова нынешняя мода. Без этого актриса – не актриса и актер – не актер. Только Вэнс от этого не в восторге. Сам он не хочет выставляться. Я и сама не вижу в этом особого смысла, ведь у всех все одинаково. Но в сцене купания это выглядит естественно. Обнаженность ниже пояса я, однако, исключаю.

– Почему? – спросил Рей, предлагая ей стул.

Она поглядела на него, прежде чем сесть. Настроен он был не игриво и, в отличие от многих мужчин, не склонен был продолжать подобный циничный разговор. Очевидно, сейчас его интересовало ее мнение как режиссера.

– Во-первых, это создаст крен в сторону порнофильмов, а настоящие мастера этого избегают. Но главное – это отвлекает внимание от основной линии и вызывает другое настроение, ничего не добавляя к образу героя или героини.

– А что делать с так называемым сладострастным интересом?

– Это набор слов, который означает, что при виде обнаженных тел публике захочется проделать то же с актером или актрисой или со своими партнерами, а не смотреть фильм, пытаясь понять его.

Он добродушно, с видимым удовольствием засмеялся.

– Что вы? – глядя на него, она подняла кофеварку, чтобы проверить, не капает ли с нее, и так как капать продолжало, поставила ее на место.

– Не понимаю, почему ваш друг-продюсер так и не женился на вас. Он что, слепой, глухой и вдобавок полный идиот?

Она потрогала пальцем влажный кружок, оставшийся на том месте, где стояла кофеварка.

– Ну, мы об этом не раз говорили, и наши мнения часто не совпадали. Когда у меня было желание выйти за него замуж, он считал, что я слишком молода, надо подождать, пока я не стану прочно на ноги. Когда он созрел, мне было некогда, постоянно была на съемках, в отъезде.

– Это похоже на взаимное равнодушие.

Она нахмурилась.

– Аллен почти на четырнадцать лет старше, и это умный человек, который сам не бросается вперед очертя голову и меня от этого удерживает. Он научил меня всему, что связано с кинобизнесом, что так непохоже на творческую жизнь, которую вел мой отец и которую я переняла от него. Он ввел меня в общество, поддерживал меня, научил ценить собственную личность, не быть просто дочерью Булла Булларда.

– И все-таки это равнодушие.

– Ну, это на посторонний взгляд. Но Аллен никогда не был просто опекуном, если вы это имеете в виду. Он понимает меня и позволяет мне быть самой собой.

– Не вторгается на вашу территорию?

– Только по приглашению, – быстро ответила она и перехватила инициативу: – Ну а вы-то? Отчего вы не женились?

– Женился. Она умерла, вместе с ребенком. У нее начались преждевременные роды. Я должен был быть с ней, но меня рядом не было.

Джулия понимала, что надо выразить сочувствие, но замкнутое выражение его лица удерживало от этого. Разливая крепкий кофе, она спросила:

– Где же вы были?

– Я уже года два служил в управлении по борьбе с наркотиками и был фанатиком. Мне хотелось спасти от этого зла весь мир. Я брался за все задания, ездил в командировки, ни одной не пропуская. Потом уже никогда все это не казалось мне таким важным.

Он вдруг замолчал, словно решив, что сказал лишнее.

– Мне самой раньше доставляло большее удовольствие делать картины, чем теперь, – сказала Джулия, чтобы заполнить паузу. – Я чувствовала, что создаю мир мечты, сказки, который помогает людям переносить трудности повседневной жизни, и вместе с ним показать им, на что они способны. Теперь у меня нет таких притязаний. Я просто рассказываю разные истории и надеюсь, что они окажутся кому-то интересными.

Морщины у его глаз разгладились, пока он ее слушал. Потом он тихо спросил:

– Хотите все бросить?

– Нет, я так не думаю, по крайней мере в последнее время. Бывают дни, когда это приходит мне в голову, но обычно это случается, когда актеры заняты мелкими интрижками, вместо того чтобы понять, что я им пытаюсь объяснить. Но бывает и так, что какая-то задуманная мною сцена выглядит на экране гораздо лучше и достовернее, чем я могла мечтать. Тогда я не представляю себя без всего этого.

– Как оценил ваш отец то, что вы пошли по его стопам?

– Он гордится этим и одновременно не верит. Он всем рассказывает о моих фидьмах и водит их смотреть. Но он был против того, чтобы я делала эту картину, считая, что я слишком много на себя взяла.

– А это так? – Сказано это было спокойно, но в словах были и вызов и любопытство.

Она махнула рукой:

– Как знать? Все, что я могу – просто работать. Итак, сцена купания…

Они пили кофе, обмениваясь мнениями, обдумывая образы, обсуждая детали. Джулия записывала разные идеи, хотя половину из них сама же отвергала.

– Насколько я вижу из сценария, – произнес через какое-то время Рей, – Жан-Пьер почувствовал себя плохо, впервые осознав, что его жизнь в опасности. Сначала он смотрит на всю эту историю с погоней почти как на игру, желая только проучить городских пижонов, которые заявились в его края, не зная, что им предстоит. Думаю, что сцена купания работает на развязку. В ней есть что-то от прежней близости, сексуального влечения, которое было между ним и его женой вначале, и поэтому ему трудно поверить, что она действительно собирается его убить.

– Вы правы. Я сама думала об этом как о нежелании болезненного сознания верить тому, что любовь прошла. Но то, что вы говорите, добавляет чувствам героев новый оттенок. Я хотела, чтобы камера отключилась после нескольких поцелуев и начала раздевания, но, может быть, нужно пойти дальше.

– Я думал, вы собираетесь показать любовную сце-ну полностью.

Она пожала плечами.

– Любовная сцена может быть изображена так, что все понятно с первого взгляда, например, когда тела под одеялом, а потом камера показывает, скажем, поднимающиеся волны или падающие пальмы.

– Я думаю, что с телами, которые сплетаются, не очень получится, – сказал Рей, еле сдерживая улыбку. – Ведь заниматься любовью под водой – дело весьма не-легкое.

– Да? – вопросительно произнесла она, подняв брови и стараясь не обращать внимания на то, что слегка краснеет.

– Да, лучше быстро дать какую-нибудь панораму.

– Я думала о кувшинках, которые плавают на поверхности воды, – ведь они, кажется, символизируют плодородие?

– Могут также пригодиться цветы лотоса. Из лотоса родился Будда.

– Особенно хорошо они будут выглядеть в лунном свете.

– Вдохновение, – проговорил он, почему-то немного запнувшись.

Она посмотрела в его глаза, в которых появились веселые искорки.

– Это серьезно, – возразила она.

– Я знаю, – он встал и начал собирать кофейные приборы. – Я сам думал об этом.

– И еще к вопросу о хороших сценах и серьезной цели. Я заметила, какие закаты здесь на реке. Они такие яркие, такого необычного цвета.

– Прямой результат загрязнения воздуха химическими заводами, расположенными на другом берегу, – заметил он.

– Я этого не знала. Но все же я бы хотела это как-то использовать. Может быть, показать в виде заставки старого Джо в пироге с шестом на фоне заката? Настроение мирное, даже ностальгическое. А потом Жан-Пьер на своем ялике с сумасшедшей скоростью отправляется в Новый Орлеан за своей дочерью. Как вы думаете, старый Джо подойдет для этого?

– А почему нет? – ответил Рей, моя чашки. – Его можно заполучить на несколько недель, увлечь идеей стать актером. Хотя не знаю, сколько денег он запросит за свою пирогу, если поймет, как это для вас важно.

– Я буду иметь это в виду, – сказала она сухо.

Джулия свернула свои записи, запихнула их в карман юбки и помогла Рею с уборкой. После этого она, пожелав ему спокойной ночи, ушла в свою комнату и легла спать.

Но ей не спалось. Она привыкла пить кофе, но не такой крепкий и не в такой поздний час. Джулия стала просматривать свои записи, кое-что исправляя и уточняя. Наконец, она их отложила. Сначала она решила почитать, но, передумав, решила принять душ. Волосы на голове давно высохли, но были в полном беспорядке. Не глядя в зеркало, она сняла рубашку, юбку, белье и включила воду.

Ванна с душем была отделена от помещения легкой нейлоновой занавеской. Мыло тетушки Тин пахло английской лавандой. Это был густой и приятный запах. Мыло давало обильную пену, и Джулия с удовольствием намыливала волосы, а потом смывала пену, массируя лицо. Она растягивала удовольствие, стараясь вместе с речной водой смыть и все воспоминания.

В это время она услышала стук, но подумала, что ей послышалось. Она выключила воду и, высунувшись из-за занавески, чтобы взять полотенце, спросила:

– Кто там?

– Инспектор пиявок, – услышала она в ответ. Это был Рей. В его голосе слышались нотки юмора и что-то еще, отчего у нее по спине пробежал холодок. Она схватила полотенце и, завернувшись в него, вылезла из ванны.

– Как вы вошли ко мне в комнату? Я ведь сегодня точно запиралась.

– Есть известное преимущество в том, чтобы жить в одном доме, особенно в старом. Ключи подходят ко всем замкам.

– Замечательно! – Она почувствовала, что у нее перехватывает дыхание, но старалась не показать этого. – Спасибо, но у меня нет пиявок.

Дверь ванной со скрипом отворилась. В проеме стоял Рей.

– Вы уверены? – спросил он. – Иногда требуются тщательные поиски, чтобы их обнаружить.

На нем были только джинсы, его черные как смоль волосы были влажными; в этой маленькой комнате он выглядел особенно высоким и большим. Но движения его были плавными, и в них не было ничего угрожающего. Он коснулся ее рук, вцепившихся в полотенце, и стал их слегка поглаживать. От него пахло ночной свежестью, и она, почувствовав его мужской запах, впервые ощутила сильное желание и что-то еще, похожее на любопытство. Почувствовав это, она покраснела.

Она хотела его и не желала притворяться. Она хотела узнать его силу и его нежность и еще то, чего она совершенно не знала. Она хотела, чтобы ее обнимали, чтобы ее любили, хотела быть захваченной его страстью. Она хотела забыться, полностью отдаться своим чувствам, быть затопленной приливом радости. Она хотела его. Джулия разжала руки, выронив полотенце. Потом она стала гладить его грудь, прижимая к ней ладонь, чтобы чувствовать биение его сердца. Она потянулась губами к его губам.

– Это приглашение? – прошептал он, его дыхание было теплым и приятным.

– Да, пожалуйста, – ответила она, закрывая глаза.

Он поднял ее на руки, и прижав к себе, отнес в спальню и положил на кровать. Раздевшись, Рей лег рядом с ней и Джулия прижалась к нему, наслаждаясь силой его тела.

Разжигая пламя взаимной страсти, они нежно ласкали друг друга и стремились продлить наслаждение, пока хватало сил. Их близость стала как бы радостным потрясением, она была наполнена чувствами и сжигающей страстью. Это было бесконечное открывание, а когда все кончилось, они с удивлением слушали, как бьются их сердца.

Рей убрал волосы со лба Джулии и, укрыв их обоих, прошептал ей на ухо:

– Почему это я все еще думаю о кувшинках?

– Кто знает? – ответила она, не открывая глаз, и, улыбаясь, заснула в его объятиях.

Когда она проснулась, Рея уже не было. «Он чрезмерно предан делу, – подумала она, положив руки под голову и потягиваясь. Джулия повернулась на бок и рукой коснулась второй подушки, которая еще хранила его запах. – Почему он ушел так рано, не сказав ни слова?»

Она предала Аллена. Она легла в постель с другим мужчиной, не задумываясь о последствиях. Такого еще не случалось в ее жизни. И как она могла так поступить? Она удивлялась себе самой. Она спала с человеком, которого совершенно не знала. Кто он и что он? Если до этой минуты это казалось неважным, то теперь имело большое значение.

Она рассеянно оглядывала потолок, стены, окна, словно ища там ответа на свои вопросы.

На улице уже давно сияло солнце. Она встала, взяла одежду и пошла в ванную. Сегодня они должны снимать сцену, где Вэнс в роли Жан-Пьера «играет в прятки» с убийцами, нанятыми его женой. Наверно, все суетятся, спрашивают, где она и когда они начнут.

Когда Джулия пришла на съемочную площадку, работа уже кипела, хотя камеры еще не работали. Офелия и Стэн приготовили то, что полагалось по сценарию, оставленному Джулией. Они побывали на болотах за клубом, подготовили оборудование и нужные материалы. Рей уже занимался с Вэнсом, объясняя ему, как спастись от нож-травы, как бесшумно двигаться, особенно сквозь заросли пальметто, как различать гремучих змей на болоте, даже чувствовать их по запаху, и многому другому. Вдобавок он посоветовал артистам, игравшим наемников, делать все наоборот, чтобы по контрасту показать Жан-Пьера, как знатока болот.

Одновременно с Джулией прибыли аллигаторы. Старые и огромные, вялые от утреннего холода и от сожранной накануне вечером курятины, они лежали в своих клетках, равнодушно взирая на все желтыми глазами. Их взяли для колорита и для того, чтобы загородить тропу перед убийцами в критический момент, это была ловушка Жан-Пьера.

– Посадите их на крепкие цепи, – наставлял Стэн бородатого, сутулого хозяина аллигаторов и его двух темнокожих помощников. – Не хватало еще, чтобы они начали тут носиться, услышав выстрелы.

– Эти бестии не будут носиться, – ответил тот, – даже если их бить палками.

Наконец были установлены камеры. Сегодня должны были быть сняты несколько кадров первой части преследования. Вэнсу хотелось избежать жидкой грязи, оставшейся от последнего дождя. Когда он бежал по кустарнику, то задирал голову наверх, чтобы защитить лицо от веток, вместо того чтобы смотреть под ноги и следить за тропой. Когда он понял, что от него требуется, дело пошло быстрее. Вэнс и наемные убийцы бегали по району взрывов несколько раз, и, наконец, этот эпизод на болоте был снят. Чтобы дать передохнуть Вэнсу, стали заниматься той сценой, где убийцы потеряли Жан-Пьера из вида, и, не зная, что делать дальше, чувствуя подступающий страх, стали на чем свет стоит ругать друг друга.

– Ну как, все понятно? – спросил Стэн. – Как с аллигаторами? Помните, мы можем сделать это всего один раз, потому делать надо хорошо. Ну, начали.

Актеры, которые играли наемных убийц, стали гримироваться, затем у реквизитора получили свои автоматы и направились к месту действия.

– Постойте минуту, – сказал Рей, быстро выступая вперед. – Побудьте пока здесь.

Джулия, совещавшаяся с рыжеволосым сценаристом Расселом, повернулась на голос Рея. Конечно, она знала, что он здесь все это время, слышала его замечания и комментарии, отмеченные юмором, когда он предлагал решение какой-то проблемы. Иногда они обменивались улыбками. Она хотела пообедать вместе с ним, но, как всегда, возникло какое-то срочное дело, и ей пришлось есть у себя за столом в обнимку с телефоном.

После обеда Джулия подошла к Рею, около него стоял Стэн. Координатор трюковых съемок заговорил первым:

– Какие трудности, Табэри?

– Трудности есть. Ваш реквизитор сейчас дал актерам оружие с настоящими боевыми патронами.

– Это верно.

– Здесь слишком много народу, чтобы стрелять из автоматов, не говоря уже о близости магистрали. Зачем это нужно?

– Затем, – отвечал Стэн с едким сарказмом, – чтобы убить пару аллигаторов. Очереди будут короткими и направленными в землю. Это неопасно. Теперь, с вашего позволения, мы начнем.

Рей нахмурился:

– Я возражаю.

– Какого черта вы хотите?

– Постойте, Стэн, – Джулия положила ему руку на плечо. – Надо его выслушать.

– Вы готовы убить двух животных только ради того, чтобы их кровь вызвала дрожь у зрителей.

– Да ведь это же аллигаторы, в конце концов, – заорал Стэн. – Это не исчезающие виды. Люди и так все время на них охотятся.

– Не все время. Есть охотничий сезон, хотя и не все его дожидаются. Но люди, которые охотятся на них, не снимают фильмы об их агонии.

Джулия видела, как надулись вены на лбу у Стэна, как от гнева задрожали его губы. Она также заметила, что вокруг воцарило молчание и съемочная группа следит за этим спором. На болоте было очень тихо, только иногда гудели москиты да шумел легкий ветерок. Прежде чем старик нашел, что ответить, она произнесла:

– Эта сцена должна показать страх людей из города, попавших на болото по милости Жан-Пьера. Потеряв свою настоящую цель, они начинают бездумную пальбу по всему, что движется.

Взгляд Рея был тяжелым.

– Мотивация великолепная. Но почему нельзя просто стрелять холостыми и создать имитацию, используя искусственную кровь, вместо того, чтобы убивать животных?

– Это так несущественно… – начала она.

– Не так уж. Аллигаторы наслаждаются солнцем, дождевой водой, лунным светом, спариваются и растят детенышей. Они хотят умирать не больше, чем мы с вами.

Откуда-то из-за камер донесся голос Офелии:

– Ну, что я говорила: Аллигатор Табэри!

– Дерьмо! – выругался Стэн. – Пойдемте, Джулия, пора продолжать.

Джулия не двигалась. Она даже не отвела взгляда от загорелого лица Рея и от его глубоких карих глаз. Наконец, она отдала команду:

– Разрядите оружие.

– Джулия! – начал Стэн.

Она повернулась к нему:

– Вы меня слышали? Сделайте так, чтобы все хорошо выглядело. Вы это дело знаете. Продумайте специальные эффекты, я не хочу далеко заходить с аллигаторами.

Лицо старика напряглось. Но он медленно кивнул:

– Вы – хозяйка.

– Благодарю вас, Стэн. – Она вновь положила руку ему на плечо, потом повернулась к съемочной группе:

– Давайте сделаем получасовой перерыв, затем продолжим.

На этом дело не кончилось. Вечером, когда все расходились, Стэн последовал за Джулией. Сначала они молча шли по тропе через заросли пальметто и папоротников. Откуда-то доносились голоса и смех участников съемок. «Интересно, – подумала Джулия, – а где Рей?» Она видела его час назад. Должно быть, он ушел домой до того, как сняли последнюю сцену. На тропу перед ними выбежала белка и, прыгая с ветки на ветку, забралась на дерево. Несколько секунд Стэн наблюдал за ней, потом осмотрелся по сторонам и, убедившись, что они одни, обратился к Джулии:

– Так что там у вас с этим Табэри? – произнес он.

– С каких это пор вы начали интересоваться моей личной жизнью? – спросила Джулия как можно спокойнее.

– Черт возьми, я спрашиваю не о ваших любовных делах. Меня интересует, как идет работа. По-моему, вы теряете над ней контроль и может быть, передаете его Табэри.

– Это неправда, и вы знаете это, – Джулия шла, держа в руках миртовую ветку и обрывая на ней листочки, так что вокруг них распространился приятный запах.

– Неправда? Вы внимаете любым советам, которые он изрекает, словно это Евангелие. Вы делаете разные варианты, чтобы приспособиться к тому, что считает нужным он. Вы уже советуетесь с ним по любой проблеме, касающейся съемок.

– С аллигаторами он был прав, – сказала Джулия, с трудом удерживаясь от возмущения. – Это еще удивительно, как к вам до сих пор не прицепились из ОЗЖЖО![4]4
  Общество защиты животных от жестокого обращения.


[Закрыть]

– Ну, полно. Это не лошади и не собаки.

– Этого никогда нельзя знать, и подобная реклама нам ни к чему.

Но Стэн упорно стоял на своем:

– Нельзя же так зависеть от Табэри. Это неправильно. Наш коллектив – как семья. Нельзя жертвовать семьей ради какого-то деревенского жителя, даже если у вас с ним что-то есть.

Джулия разломила миртовую ветку на мелкие кусочки и бросила их под ноги. Ей не нравилось, что их отношения с Реем оказались так заметны. Конечно, Стэн ее хорошо знает, но если заметил он, значит, могут заметить и другие. Ведь и в самом деле, между людьми, работающими в кино, возникают отношения вроде родственных, их сплачивают общая работа, общие трудности и даже профессиональный жаргон, малопонятный остальным. Публично поддерживая Рея, она нарушила эти обычаи. И тот факт, что Стэн был зачинщиком ссоры, дело не меняло. Надо было поговорить с ними отдельно и принять решение частным порядком, чтобы потом представить его как совместное.

– Может быть, вы и правы, – резко проговорила она, – но не забывайте, что Рей Табэри был нанят как консультант. Если не придавать значения его советам, то это выброшенные деньги.

– Да, вот именно, я так и считаю, что это выброшенные деньги. Думаю, будет невелика потеря, если мы от него избавимся.

Джулия неприязненно посмотрела на Стэна.

– Рей – авторитет во всем, что касается болот. Он знает, что правильно, а мы не знаем. Никто из нас не знает, – подчеркнула она.

– Мы могли бы обойтись и без него. Я мог бы сам показать Вэнсу, как бежать через кустарник, если бы Табэри этого не сделал. Вы же знаете, Джулия, мы должны сокращать расходы, так сократите Табэри, если у вас нет других причин, чтобы держать его здесь.

– В чем дело, Стэн? – спросила она раздраженно, так как все это ей порядком надоело. – Что вы, собственно, имеете против Рея?

Руководитель каскадеров посмотрел в сторону съемочной площадки, которая еще была видна за деревьями.

– Он слишком самоуверен. Кроме того, он сует свой нос в дела, которые не входят в компетенцию технического директора. Он слишком любопытен, и мне это не нравится.

– По-моему, вы преувеличиваете. Он просто делает свое дело.

– Может быть, но я еще раз вам скажу, мне это не нравится, и он не нравится.

Они дошли до автостоянки у ночного клуба. Стэн, не дожидаясь ответа Джулии, заковылял к зданию, Джулия с минуту постояла на месте. Прав он или нет? Действительно ли Рей сует нос не в свои дела? И если так, то зачем? И даже если Стэн прав, чего он так встревожился? Большинство людей интересуются киносъемками и всем, что с этим связано. Ничего плохого в этом нет, если только такой интерес не мешает работе над фильмом. Стэн, похоже, создает проблему из ничего.

Но вот и Офелия говорила, что Рей повсюду бывает и о чем-то со всеми разговаривает. Вдруг это больше, чем обычный интерес? «Надо разобраться», – подумала Джулия. Если окажется, что Стэн прав, то ей самой это разонравится.