Текст книги "Единственная Джун"

Глава восьмая
«Первое рождество»

Брант, 12 лет

Маме всегда больше нравились разноцветные мерцающие огоньки, чем белые.

Я любуюсь красиво украшенной елкой, переливающейся всеми цветами радуги, и это напоминает мне о ней. Моей маме. Она любила Рождество, и она любила радугу.

Джун вбегает в гостиную, кружась в праздничном платье.

Светло-каштановые волосы завиты в мелкие кудряшки. Они подпрыгивают, пока она отрабатывает движения, которые разучивала в балетном классе. В течение последних двух месяцев она провела значительную часть своих занятий в гипсе, участвуя только в менее сложных номерах. Но это, кажется, не остудило ее пыл. Моя маленькая балерина предана своему делу, как никогда. Наконец несколько недель назад ей сняли гипс.

Она даже попросила на Рождество блестящие туфли, и я потратил все свои карманные деньги на идеальную пару. Миссис Бейли предложила купить их, но мне показалось, что это возымеет не совсем тот эффект. Я хотел купить их на свои собственные деньги, поэтому работал больше обычного во дворе с мистером Бейли, убирая листья и собирая дрова из разобранного домика на дереве.

Джун понравятся ее блестящие туфли.

– Как выглядит июньский жук?

Я смотрю на нее, все еще кружащуюся в танце вокруг журнального столика. Огоньки на елке отражаются от блесток на ее изумрудном платье, и я улыбаюсь с грустью.

– Он похож на разноцветную бабочку с блестящими крылышками, как у феи.

– Вау!

Чувствую себя виноватым за обман, но я слишком поздно понял, что назвал ее в честь отвратительного существа с длинными жуткими ножками и панцирем цвета какашки. Возможно, это самое уродливое существо, которое я когда-либо видел.

Джун плюхнулась на диван рядом со мной, прижимается к моему плечу.

– Как ты думаешь, Санта придет? Я хорошо себя вела в этом году? – Она болтает ногами туда-сюда, разглядывая сверкающую елку. – Он может разозлиться из-за домика на дереве.

– Не глупи, Джунбаг. Ты точно хорошо себя вела в этом году. И была очень храброй.

Она вздыхает:

– Я не храбрая.

Прежде чем я успеваю ответить, мистер Бейли входит через парадную дверь, с ног до головы покрытый снегом. Его кожа пошла пятнами от холода, а нос покраснел. Он не выглядит счастливым, когда топает ботинками по дверному коврику с рисунком оленя.

– На улице сильный снег. За последний час выпало уже четыре или пять дюймов.

Миссис Бейли появляется из прихожей, застегивая сережку. У нее сегодня распущенные волосы, завитые, как у Джун.

– Все так плохо, да?

– Ага. Вот знал же, что надо было перейти на полный привод до наступления зимы.

– Просто с деньгами было туго, Эндрю. С возросшей ипотекой после переезда… – Она поглядывает в мою сторону, прочищая горло. – В общем, сам знаешь.

– Ага… – Он проводит рукой в перчатке по лицу, затем снимает покрытую снегом шапку. – Думаю, сегодня небезопасно садиться за руль. Может, нам стоит остаться дома.

У меня перехватило дыхание.

– Но сегодня же канун Рождества, – восклицаю я. – А как же праздничный ужин?

Мы должны были сегодня отмечать праздник все вместе у тети Келли. Я не видел ее с шестого дня рождения Джун. Она завела новую кошку: так она сообщила мне в письме. Это еще совсем маленький котенок, и он гораздо милее, чем та другая кошка.

Тео проносится по коридору и присоединяется к нам в гостиной, услышав новости.

– Он прав, Брант. Я выглянул в окно, машину уже снова замело снегом, хотя папа только что ее почистил, – говорит Тео. Он стягивает с себя свитер со снеговиком и остается в простой белой футболке; уверен, он просто пытается избавиться от очередного нового свитера, связанного бабушкой. – Это небезопасно.

– Я хочу увидеть котенка, – добавляет Джун, выпячивая нижнюю губу.

– Мы не можем, Пич, – говорит ей Тео. – Что, если мы попадем в аварию и ты снова пострадаешь?

В его тоне сквозит серьезность, и в комнате повисает тишина. В голове проносится образ Джун, неподвижно лежащей на траве, и я стискиваю зубы. С тех пор, как это произошло, Тео очень сильно опекает Джун – мы оба.

Джун не особенно впечатлилась его опасениями. Она скрещивает руки на груди и хмурится.

– А как же мое красивое платье? А как же мамины сережки и милый свитер Тео, связанный бабушкой?

Тео раздраженно хмыкает.

– Мы должны ехать! – настаивает она, поднимаясь с дивана и подбегая к отцу. Мистер Бейли устало вздыхает, поочередно стягивая перчатки с рук. – Пожалуйста, папочка! Мы все уже нарядились, и тетя Келли собиралась приготовить мою любимую ветчину.

Он качает головой, похлопывая ее по плечу.

– Я знаю, ты так этого ждала, Джун, но безопасность превыше всего. Наша машина не проедет в такую пургу. Может быть, мы просто что-нибудь закажем?

– Нет. Мне не нравится.

Миссис Бейли расстегивает серьги:

– Мы можем заказать пиццу.

– Да! – Тео соглашается.

– Мы не можем есть пиццу в канун Рождества! – Джун топает ножками, демонстрируя раздражение. Она вот-вот расплачется. – Пицца – это когда папа весь день смотрит спорт. В канун Рождества должен быть праздничный стол.

В голове возникает идея, поэтому я прочищаю горло, поворачиваюсь лицом к Бейли.

– Может быть, я могу помочь, – пожимаю плечами, засовывая руки в карманы. – Я могу приготовить рождественский ужин.

Я не эксперт в кулинарии и еще довольно мал, но я смотрю много кулинарных шоу. Я даже иногда помогаю миссис Бейли на кухне, делаю пометки и записываю рецепты в кулинарную записную книжку. На прошлой неделе на завтрак я приготовил голландский соус для яичницы, что очень впечатлило миссис Бейли – она сказала, что она тоже не умеет делать хороший голландский соус.

Я хочу научиться большему.

Я хочу приготовить рождественский ужин, чтобы у Джун был настоящий праздничный стол.

Раздумья по поводу моего намерения повисли в воздухе, несмотря на то что Джун запрыгала от радости, довольная моим предложением. Тео опускается на колени возле рождественской елки, трогает множество разноцветных подарков, сверкающих под гирляндой.

– Мне нравится эта идея. Брант и правда хорошо готовит.

– Ну… хорошо, – соглашается миссис Бейли. Она расслабляется, одаривая меня теплой улыбкой. – Я не уверена, что у нас большой выбор, но думаю, что мы сможем приготовить несколько блюд. Я помогу тебе все организовать, Брант.

Меня охватывает волнение. В последний раз я помогал готовить рождественский ужин за год до смерти моих родителей. Мне было всего пять лет, поэтому я мало что мог сделать, но у меня осталось яркое воспоминание, как я стоял перед плитой на маленьком деревянном табурете, помогая маме помешивать картофельное пюре в кастрюле. Я помню, что в тот вечер она была на взводе, беспокоилась о том, вкусным ли получится пюре. Это было любимое блюдо моего отца. Он любил, чтобы было побольше сливочного масла, не слишком много чеснока и чтобы не пропустили ни кусочка кожуры. Я долго и тщательно чистил картошку, убирал даже самые маленькие кусочки кожуры, и… пока мама не видела, я добавил побольше масла, щепотку перца и соли.

Моему отцу понравилось.

Мама была на седьмом небе от счастья.

Улыбаясь, я с готовностью несусь на кухню, готовый исследовать кладовую и холодильник на предмет продуктов для готовки.

Если есть шанс, что я смогу спасти вечер, я им воспользуюсь.

Я хочу видеть Джун такой же счастливой, какой была моя мама в то последнее Рождество.

* * *

Домашняя лазанья, картофельный салат, клюквенный соус, пивной хлеб, макароны c сыром и сдобные булочки с корицей – такой ужин я приготовил из тех ингредиентов, что оказались под рукой. Я знаю, что он не идеален, но это был настоящий праздник, и Бейли были поражены моими творениями. Миссис Бейли помогала мне вынимать блюда из духовки и в некоторых других моментах, но в целом еда была полностью приготовлена мной.

Джун была так счастлива.

Я не знаю, видел ли я ее когда-нибудь такой счастливой.

Она попробовала всего понемногу, широко улыбаясь, а потом сказала мне, что я лучший повар на свете. По правде говоря, видеть ее радость было для меня лучшим подарком на Рождество, о котором я когда-либо мог просить.

Рождество не было испорчено. Я спас праздник.

Теперь мы все сидим вокруг елки в праздничных пижамах с какао и печеньем. У нас полные животы, но еще есть место для вкусностей, которые мы поглощаем быстрее, чем падает снег за окном. Мистер Бейли спускался в подвал несколько раз по неизвестным причинам, но мы наконец-то все вместе наслаждаемся моментом.

Джун лежит у меня на коленях, прижавшись спиной к моей груди, и с восторгом разглядывает елку. Это настоящее волшебство, и сердце словно замирает, когда я вижу, как ее лицо светится от радости.

Миссис Бейли поднимается с откидного кресла, ее волосы теперь собраны в небрежный пучок – из него торчит ручка с праздничной тематикой. Ее тапочки с Рудольфом[16]16
  Рудольф – олень из упряжки Санта-Клауса.


[Закрыть] могут составить достойную конкуренцию тапочкам-утконосам мистера Бейли.

– Брант, у меня есть для тебя первый рождественский подарок… если ты не против.

Конечно, не против!

У меня голова идет кругом. Кивнув, я выпрямляюсь, наблюдая за Джун, искрящейся от радостного предвкушения. Ее волосы щекочут мне подбородок, когда она ерзает, хлопая в ладоши.

– Я знаю, что это! – щебечет она, подпрыгивая вверх-вниз. – Можно я отдам, мама?

– Эй, это была моя идея, – возражает Тео.

Миссис Бейли поднимается и ставит на стол свою кружку с какао для взрослых, которое нам нельзя пить. Она подходит к елке, берет маленький подарок из горки, и на мгновение я переношусь в прошлое, в то последнее Рождество в моем старом доме. В сознании мелькает образ мамы в красной фланелевой ночной рубашке и с бигуди в волосах. Она выглядела такой грустной, хотя всегда улыбалась. Она напоминала мне песню о радуге – грустную мелодию, замаскированную веселыми словами.

Она читала мне сказку о танцующих сахарных сливах. Это была волшебная сказка со странными словами, но больше всего мне запомнилось в ту ночь, как мама осторожно гладила меня по спине, а ее голос звучал как колыбельная. В тот момент все казалось таким идеальным. Папа заперся в спальне, поэтому не было ни жутких ссор, ни слез. Были только мы с мамой, окутанные рождественским волшебством и читающие сказки у камина под мерцание разноцветных елочных огоньков.

От этого воспоминания становится так тепло на душе.

Но оно же и отравляет меня сожалением.

Оно же и отравляет меня яростью, потому что так не должно было быть.

Она должна сейчас находиться здесь, пить какао для взрослых с Бейли и петь нам на сон грядущий нашу любимую песню.

Меня отбрасывает в настоящее, когда Тео выхватывает подарок из рук миссис Бейли и бросается ко мне. Он так радостно улыбается, что невольно горечь отступает. Да, я ненавижу то, что мамы больше нет, но я не могу быть зол на то, что у меня есть сейчас. Я никогда бы не пожалел, что нахожусь в этой семье, в этом доме… Я никогда бы не пожалел о Рождестве, проведенном со своим лучшим другом и маленькой Джунбаг.

– Это была моя идея, но Джун упаковала его, – поясняет Тео, усаживаясь рядом со мной на ковер. – Давай, открывай.

Джун сползает с моих колен и садится передо мной, горя желанием увидеть подарок, хотя она уже знает, что находится внутри.

Мистер и миссис Бейли, обнявшись, устраиваются на диване рядом с нами, и я могу поклясться, что в глазах миссис Бейли стоят слезы. Огоньки бликами отражаются в них.

Что это может быть?

Сглотнув, я разворачиваю оберточную бумагу с принтом карамельного посоха. Это маленький подарок, размером с мой кулак, но тем не менее сердце бешено стучит.

А когда я разворачиваю упаковку, сердце почти вырывается из грудной клетки.

Я отбрасываю бумагу, смотрю на сокровище в своей руке, и в груди становится тесно. В горле стоит ком. Пальцы дрожат.

Джун быстро указывает на находку, говорит бодрым высоким голоском:

– Смотри, Брант, это твоя мама! Она такая красивая. А это ты, когда был маленьким, как я сейчас.

– Тебе нравится, Брант? – спрашивает Тео, взгляд полон любопытства.

Я оглядываю комнату широко раскрытыми глазами, потом перевожу взгляд обратно на подарок. Это украшение. Это украшение в форме пряничного домика, с фотографией внутри.

Моей мамы со мной.

Я никогда прежде не видел эту фотографию. Она присела рядом со мной, сжимая мои руки. Я смотрю в камеру, неестественно широко улыбаясь, а она смотрит на меня. У нее такая счастливая улыбка, полная гордости. Такая живая.

Она смотрит на меня так, словно никогда не отпустит.

У меня что-то размазано по лицу, возможно, шоколад, и мой давно потерянный друг повис у меня в руках.

Бабблз.

Джун с гордостью объявляет:

– Я не смогла найти твоего друга-слоника, но мама нашла эту фотографию на чердаке. Он больше не потерян. Он будет всегда жить с тобой на этой фотографии.

Я молча смотрю на нее, пораженный. Не знаю точно, что ожидал там найти, но явно не это. Я открываю рот, чтобы поблагодарить Бейли за такой трогательный подарок, но ничего не выходит. Слова застряли в горле, словно тягучая карамель.

Поэтому я просто обвожу глазами комнату. Втягиваю воздух.

А потом…

Я плачу.

Не могу сдержаться.

Меня переполняют эмоции, я сжимаю украшение и закрываю лицо ладонями от встревоженных наблюдателей. Я плачу так сильно, что даже не знаю, откуда берутся слезы. Я давно не плакал так, как сейчас.

Меня нежно обнимают за плечи, а затем раздается голос. Успокаивающий голос. Голос, который напоминает мне о маме, отчего я плачу еще сильнее.

– О, Брант… Прости, милый. Мы не хотели заставлять тебя плакать…

Я знаю, что они не хотели. Они хотели подарить мне что-то очень ценное, а я заставляю их чувствовать себя виноватыми. Всхлипывая, я потираю глаза и поднимаю голову, нижняя губа все еще дрожит.

– С-спасибо. Простите, что я расплакался. Я просто… сильно по ней скучаю.

Тео похлопал меня по спине, у него самого заблестели глаза.

– Хочешь повесить его на елку?

Я киваю.

Поднявшись на ноги, я вытираю слезы и подхожу к искусственной елке. Мистер Бейли встает с дивана, и когда я смотрю на него, то понимаю, что он тоже плакал.

– Почему бы вам не повесить ее на самую макушку, – предлагает он, присоединяясь ко мне, и тянется к украшению. – Прямо под сияющей звездой.

– Хорошо, – всхлипывая, говорю я.

Он прикрепляет ее, и мы оба отходим назад. Улыбка сменяет мои слезы. Кажется, что она смотрит на меня.

Джун дергает меня за рубашку, и я наклоняюсь к ней. В руках она держит Агги.

– Сегодня ты можешь спать с Агги, – говорит она мне ласковым голосом. – С ним я всегда чувствую себя лучше, когда мне грустно или страшно.

Расчувствовавшись от этих слов, я снова чуть не плачу. Я сдерживаю слезы, заставляя себя улыбнуться.

– Это очень мило с твоей стороны, Джунбаг, но он твой друг. Со мной все будет в порядке.

– Ты уложишь меня спать?

Миссис Бейли одобрительно кивает, а Тео мчится к дивану и запрыгивает на колени к отцу. Они оба смеются, и эта картина трогает мне сердце. Я вздыхаю.

– Конечно. Пойдем.

Мы идем по коридору в ее комнату. Я наблюдаю, как Джун, широко улыбаясь, плюхается в постель и подпрыгивает на матрасе. Она уютно устраивается под одеялом, калачиком.

– Мне так жаль, что тебе грустно, Брант. Что-то плохое случилось с твоей мамой? Это то, о чем говорила Моника Портер в домике на дереве?

Я прикусываю щеку, усаживаясь рядом с ней.

– Да, так и есть. Но мне не хочется сейчас об этом говорить, – тихо отвечаю я. – Мне очень понравился подарок. Он заставил меня плакать в хорошем смысле.

– В хорошем смысле?

– Да. Это было так трогательно, и я почувствовал много любви в тот момент. Иногда большая любовь может быть причиной слез.

Она хмурится:

– Я не плачу от любви.

– Может быть, когда-нибудь будешь.

– Это звучит не очень хорошо. Не думаю, что мне хочется большой любви.

– Это здорово, когда она есть, – говорю я ей. – Минус в том, что чем сильнее любовь, тем больнее ее терять.

Она кривит губы, обдумывая мои слова. Не думаю, что она понимает, но я этого и не жду. Джун еще слишком маленькая, невосприимчива к тяжелым последствиям любви. Тех ее аспектов, что причиняют боль. Сейчас она ощущает лишь красоту этого чувства.

– Спокойной ночи, Джунбаг, – шепчу я, наклоняясь, чтобы поцеловать ее в лоб. – Пусть тебе приснятся июньские жуки, летающие высоко над радугой, над верхушками дымоходов среди лимонных леденцов.

– Дымоходы – это по которым спускается Санта, – хихикает она.

– Именно так.

Я уже собираюсь встать и уйти, как вдруг она снова зовет меня:

– Эй, Брант?

– Да?

– Мне кажется, я больше не хочу себе туфли для чечетки, – говорит она, натягивая одеяло до подбородка. – Я хочу, чтобы Санта принес мне кое-что другое.

Сердце пропускает удар.

– Что ты имеешь в виду? Ты же так мечтала о туфлях для чечетки.

– Я знаю, но это не то, чего я действительно хочу.

О нет. Что же мне делать?

Я тяжело вздыхаю, прикусив губу:

– Ладно. Тогда чего же ты хочешь?

– Я хочу меч.

– Меч?

– Да, меч, чтобы драться. Меч, чтобы я стала такой же храброй, как ты.

– Тебе не нужен меч, чтобы быть храброй, Джун. Храбрость идет отсюда. – Я прижимаю руку к ее груди, прямо над сердцем. – У меня нет меча.

Ее большие голубые глаза блестят в свете ночника.

– Это как раз то, что я хочу, Брант. Как думаешь, Санта подарит мне его?

– Я… – Я лихорадочно прокручиваю в голове все возможные варианты. Уже слишком поздно менять подарок, и я сомневаюсь, что кто-нибудь другой подарит ей меч. Джун будет так разочарована рождественским утром. Тяжело вздохнув, я заставляю себя улыбнуться. – Посмотрим, а пока пора спать. Счастливого Рождества, Джунбаг.

– Счастливого Рождества, Брант.

Она улыбается мне напоследок, затем закрывает глаза и зарывается под одеяло.

Я выхожу из комнаты, сердце сжимается.

Я не знаю, что делать. Джун, казалось, так хотела блестящие, новые туфли для чечетки, а теперь она их возненавидит. Теперь она хочет меч.

Образ моей маленькой балерины с огромным мечом в руках вызывает у меня смех, несмотря на тревогу. Вот это было бы зрелище.

Когда я выхожу из ее комнаты, то прислоняюсь спиной к стене, пытаясь придумать план. Сейчас уже за девять часов вечера, канун Рождества, на улице бушует метель. Сейчас даже нет возможности добраться до торгового центра, даже если бы он был открыт. И у меня нет игрушечных мечей, как и у Тео, и…

Стоп!

У меня появилась идея. По спине пробегают мурашки от внезапной догадки.

Пронесшись по коридору, я влетаю в гостиную, зову мистера Бейли. Он отрывает взгляд от кружки с какао.

– Все в порядке, Брант?

– Думаю, да. Надеюсь, – выпаливаю я, проверяя время на огромных настенных часах. – Мне нужна помощь.

– Что угодно.

Что угодно. Без вопросов, без колебаний.

Я улыбаюсь.

Мне нужен меч.

* * *

Рождественское утро – это самый настоящий хаос.

Упаковочная бумага, банты, пакеты, игрушки, коробки.

Смех, вопли, музыка.

Мистер и миссис Бейли все еще в халатах, сжимают кружки с кофе и уплетают остатки булочек с корицей. За окном по-прежнему падает снег, создавая идеальный фон для такого волшебного утра.

Джун прорывается к последнему трофею, ее волосы в полном хаосе. Локоны, завитые накануне вечером, наполовину распались, пряди оттенка ириски наэлектризовались, а на ногах красуются не тапочки, а блестящие туфли для чечетки.

Она распаковывает последний подарок, убирает картон, открывая взору «Домик мечты Барби». Я улавливаю, как ее улыбка слегка меркнет лишь на мгновение.

– Ух ты, круто, – говорит она, доставая игрушку. – Спасибо, Санта.

Сидя на ковре, я откидываюсь назад, наблюдая за происходящим. Это было замечательное Рождество: мы с Тео получили новую игровую приставку Nintendo под названием Wii и множество новых игр. Нам подарили одежду, постеры для наших комнат. Еще Бейли подарили мне кулинарные книги вместе с личным фартуком, на котором красовалась надпись «Шеф-повар в процессе обучения».

У меня есть все, чего я только могу пожелать.

Кроме одного.

Джун тихонько играет, потом подползает к дивану и запрыгивает, драматично вздыхая. Она поводит плечами, сдувая с лица прядь волос.

– Что случилось, Джунбаг? Тебе нравятся твои подарки?

– Да, нравятся. – Она покачивает ногами вперед-назад. – Больше всего мне нравятся туфли для чечетки. И куколка для купания.

– Тогда почему ты такая грустная?

Она пожимает плечами, отводя взгляд:

– Я не получила меч. Думаю, Санта думает, что я недостаточно храбрая.

Обменявшись взглядом с Бейли, я забираюсь рядом с ней на диван и хлопаю ее по колену.

– Помнишь, что я сказал тебе прошлой ночью? Тебе не нужен меч, чтобы быть храброй. Смелость идет изнутри.

– Наверное.

– Я серьезно, Джун. Быть храбрым – это выбор, а выбор – величайшее оружие из всех возможных. Обещаю, меч тебе не понадобится.

Джун поджимает губы и смотрит на меня широко раскрытыми глазами. Они блестят, как мишура на елке.

– Правда?

– Конечно, правда.

– Ладно тогда, – кивает она, улыбаясь. – Я храбрая. Я самая храбрая девочка на целом свете.

Я широко улыбаюсь:

– Скажи это еще раз, Джунбаг. Громче.

– Я самая храбрая девочка на целом свете, и мне не нужен меч!

Мы все смеемся, когда ее тоненький голосок ломается. Я притягиваю ее к себе и крепко обнимаю. Поцеловав ее в макушку, я шепчу ей на ухо:

– Иди, посмотри под елкой.

Она удивленно смотрит:

– Зачем?

– Там что-то появилось, как по волшебству.

Она замешкалась лишь на секунду, а потом вскочила с дивана и бросилась к елке. Она изумленно восклицает:

– Еще один подарок!

Тео удивленно поднимает брови, глядя на меня, а мистер Бейли мне подмигивает. Джун тащит длинный, узкий подарок в центр комнаты и нетерпеливо разрывает упаковку.

Распаковав подарок, она открывает рот в изумлении.

Высоко подняв, она держит в руках длинный деревянный меч, окрашенный в розовый и серебряный цвета.

– Вау! – визжит она от восторга.

Мы с мистером Бейли не спали почти всю ночь, вырезая для Джун самодельный меч из деревянных досок нашего старого домика на дереве. Ему сразу понравилась идея. А еще понравилось, что нечто, доставившее боль, может стать чем-то, что приносит радость. Покрасил я его неидеально, но Джун, кажется, этого не замечает.

Она так счастлива и чуть не плачет, крепко держа меч высоко в воздухе.

– Посмотри-ка, Джун, – говорю я, поднимаясь на ноги. – Думаю, тебе не нужен меч, чтобы быть храброй, но иметь его, конечно, приятно.

– Мне так нравится! Санта – лучший!

Я улыбаюсь про себя, наслаждаясь восторгом, светящимся в ее глазах. Когда-нибудь она узнает, кто на самом деле сделал ей этот меч, а пока нет ничего сказочнее рождественского волшебства.

Мистер Бейли прочищает горло, шлепает жену по колену и поднимается с дивана.

– Ну, раз уж мы заговорили о сюрпризах, думаю, у Санты есть еще один фокус в рукаве. Сегодня утром я нашел кое-что с запиской, на которой было написано: «Для Джун, Теодора и Бранта».

У меня застучало сердце, я обмениваюсь удивленным взглядом с Тео и Джун.

Мы уже получили так много подарков на Рождество… что же еще это может быть?

– Я сейчас вернусь, – объявляет мистер Бейли и исчезает в подвале. Он возвращается через несколько минут. Мы все замираем в любопытстве, в то время как миссис Бейли, улыбаясь, потягивает свой кофе. Он ставит возле нас на ковер огромную коробку, завернутую в блестящую бумагу с изображением Санты. – Давайте. Открывайте.

Мы все снова переглядываемся.

Тео налетает первым.

Мы с Джун наклоняемся над коробкой, бумага летит в разные стороны, картон рвется, мы жадно пытаемся разглядеть, что же скрывается внутри.

Когда наконец распахивается крышка коробки, Тео отпрыгивает назад.

Джун вскрикивает.

Бейли смеются.

А я…

Ну а я начинаю подпрыгивать и кричать, поднимая взгляд к потолку со вскинутыми руками:

– Щенок!

* * *

Это был щенок.

Маленькая черно-коричневая такса, едва ли больше моей руки – то, о чем я мечтал с тех самых пор, как соседская собака облизнула мне пальцы через забор в моем старом дворе.

Прошло шесть лет, и я наконец-то получил щенка, о котором всегда мечтал.

Никогда не забуду, как стоял возле дома под облаками, походившими на сахарную вату, и говорил маме, что назову его Йоши… так мы его и назвали.

Йоши был неизменным спутником на протяжении многих лет. Какое-то время мы представляли себе, что он настоящий Йоши, и продолжали разыгрывать героические сценарии из видеоигр с Джун в роли принцессы в беде. У нас больше не было домика на дереве, но у нас были фруктовые деревья, сады и много незнакомых акров земли, которые можно было исследовать на заднем дворе нашего дома.

Но мы с Тео становились старше.

И с течением времени наше воображение меркло, и ему на смену пришло нечто более интригующее…

Девочки.