Текст книги "E-mail: белая@одинокая"

Глава девятая

В субботу утром я должна была встретиться с Хилари, чтобы вместе пройтись по магазинам, – и напрочь об этом забыла. Когда она постучала в дверь, я все еще сидела в своем сером халате и долбила по клавиатуре. Отыскала в Сети жутко интересную штуку – «Найди друга». Самая печальная вещь, какую я только видела в жизни. Но не оторваться.

Пятеро мужчин искали женщин в Афганистане, одна женщина искала мужчину в Алжире, восемнадцать мужчин разыскивали себе мужчин в Австралии, пара лесбиянок тосковала в Абердине. В итоге я отправилась к «мужчинам, ищущим женщин, возраст – 21» – просто чтобы выяснить, сойду ли я за Сьюзен Сэрэндон, и поиграть в игру «женщина старше, мужчина младше» (в будущем, как прекрасно известно «Женскому кружку», так и будет – женщины станут много интереснее мужчин, появятся матери-феминистки и т. д. и т. п.).

Все оказалось полной чушью. «Люблю весело проводить время, надумаешь присоединиться – сообщи...» Этот тип называл себя «Бронза от Бонди». Пол – мужской, раса – белая. Знак зодиака – Дева, телосложение атлетическое. Ищет женщину для дружеских отношений. Род занятий – атеист.

Что-что? Похоже, если я надумаю занести его в список своих фаворитов, то сначала придется удариться в атеизм. А вот какой-то Дикарь: утверждает, что обожает музыку Майкла Олдфилда.

– Ну и круто! – крикнула Хилари, врываясь в квартиру. – В курсе, что я прождала тебя полчаса?

– Извини. Правда, извини, Хил. Я тут совсем зациклилась.

– Ладно, дай взглянуть.

Одна из причин, по которой мы с Хилари столько лет остаемся друзьями, – это легкость, с которой ее можно отвлечь. На сайте «Найди друга» она, к своему восторгу, обнаружила раздел женщин, ищущих именно женщин, и тут же захотела распечатать список для «Кружка» (ага, понятно, уже просто «Кружок»). Ведь там большинство женщин, как вы уже догадались, разыскивает именно женщин. Потом Хилари обнаружила какого-то сорокадвухлетнего хмыря из Мичигана и страшно разволновалась:

– Ему нравятся мои самые любимые фильмы!

– Да, но он некурящий, – заметила я. – И живет на краю света. И женщину ищет для развлечений. Ты внимательно прочла? Для раз-вле-че-ний.

– О господи. Поищем еще что-нибудь.

Следующий час мы провели, перебирая новинки в мире косметики и препираясь по поводу самой лучшей водостойкой туши. Еще мы заглянули на сайт с компакт-дисками и заказали дешевые сборники «Блонди». Потом еще немного побродили и записались в автоматические поздравления с днем рождения – поздравить себя, любимых.

Я отправила Биллу приглашение спуститься к нам, но ответа не последовало.

– По-моему, Билла не существует, – произнесла Хилари.

– Ты еще с ним встретишься.

– Он просто кибер-голограмма.

Наконец мы оторвались от компьютера и отправились на автобусе в город – поискать для Хилари новый синий свитер (на старом шерсть свалялась комочками) и мне – что-нибудь в пределах тридцати долларов (все, что осталось у меня на развлечения после уикенда).

В конце концов, мы оказались, как обычно, в нашем любимом парфюмерном магазине.

– Я увильнула от рекламы средства для похудания, – сообщила я.

– Правильно сделала, – отозвалась Хилари, уткнувшаяся носом в полоску-тестер. – Ого, понюхай, просто класс. А почему увильнула?

– Ты мне мужской дезодорант даешь. Увильнула потому... Ну, ты знаешь, почему.

– Ах это...

Хилари хорошо знала ту зимнюю историю с анорексией и хоккеисткой. Именно Хилари, когда мы переодевались для вечеринки, заметила, что у меня все позвонки просвечивают сквозь кожу. И позвонила моим родителям.

– Как по-твоему, от этой маски для лица толк будет? – внезапно спросила она.

– Хилари, нет!

– А почему? – удивилась она.

– Любовь всей твоей жизни постучит тебе в дверь, и ты появишься на пороге с размазанным по морде бананом.

– А вот этот деревянный массажер?

– Ты не будешь им пользоваться.

– А классная штука. Их в джунглях делают.

– Потрись кубиком от «Лего».

– А рукавица от целлюлита?

– Уж лучше липосакция.

Как я жалела мужчин. Им не понять всей прелести этих парфюмерных магазинов, где добрых полчаса можно возиться с миской скраба для тела или с корректирующим карандашом, который на лице вдруг становится сомнительно зеленым.

Мужчинам вообще не понять, что это за радость – ходить по магазинам. Знаю, они, конечно, трогательно пытаются изобразить что-то такое: слоняются по лавочкам с инструментами, ищут какие-то болтики или околачиваются в магазинах виниловых пластинок. Но как редко удается им в полной мере постичь это блаженство: примерить, рассмотреть – и... наотрез отказаться!

Хилари проделала такое одиннадцать раз, пока искала себе синий джемпер. Десять джемперов она вернула обратно на вешалку, потому что:

1) грудь кажется отвисшей;

2) чистый акрил;

3) цена завышена, хотя сделано азиатскими кустарями;

4) выглядит так, будто это джемпер Ее Величества;

5) на солнечном свету не так смотрится;

6) воротник душит;

7) задирается, когда поднимаешь руки;

8) сядет при стирке;

9) слишком колючий;

10) чересчур сексуальный для библиотеки. Одно из достоинств этого занятия заключается в том, что все претензии можно высказывать в полный голос – своеобразная месть продавщицам, которые – это любая женщина знает – ведут себя невыносимо.

Потом мы отправились в журнальную лавку и быстро просмотрели все, что там есть.

– Вик, смотри – это из твоих объявлений!

Это оказалась реклама йогурта, которую я делала так давно, что теперь и не вспомнить, до эпохи Дэна это было или во время нее. Вот как я стала отсчитывать время.

– М-м, а я бы сейчас не отказалась от йогурта, – произнесла Хилари. – Особенно если это действительно «мечта со сливками».

– Ох, заткнись.

В конце концов я купила жутко дорогой английский журнал «Новая женщина» – просто потому, что мне понравился гороскоп (Близнецы: около 27 числа намечается бурный всплеск в вашей сексуальной жизни). И еще мы обхамили модели в итальянском журнале мод – тоже в полный голос, потому что это было даже занятнее, чем изводить продавщиц в магазине.

– Что... На этой... Что это на нее напялили?

– Этот дизайнер каких колес наглотался?!

Вот еще одна вещь, которой лишены мужчины: все их журналы – сплошные «Паровозы» да дешевая порнуха.

– Ну и журнальчики у современных мужчин, – презрительно хмыкнула Хилари. – Вот уж хлам. Вик, туда, надеюсь, твоя реклама йогуртов не попала?

– Назревает дискуссия в духе «Женского кружка»?

– Грязные старикашки в новомодных тряпках. Думают, пролистают пару статей про рак яичек и горных байкеров – и они уже крутые. Ты только посмотри на эту корову с титьками наружу.

– Вот-вот, – фыркнула я. Хотя знала, что именно такие журналы покупает Лайм.

Так все и шло. Мы еще немного побродили, стараясь не покупать шоколадные батончики, и Хилари просадила уйму денег на розовые мыльные шарики с лотерейными номерами внутри. И наконец мы очутились в одном из тех кафе, где официантки, все, как одна, не пользуются косметикой – потому что у них потрясающая кожа.

И я как раз открыла рот, чтобы предложить Хилари пойти куда-нибудь еще – ризотто с грибами здесь стоило четырнадцать долларов девяносто пять центов, – и вдруг увидела Дэна, уткнувшегося в меню.

Глава десятая

Говорят, в существовании параллельных миров можно убедиться, когда расщепляются мельчайшие частицы. На какой-то миг они еще как бы остаются единым целым – то есть в двух мирах одновременно. Я это все знаю, потому что Умник Билл растолковал мне это как-то на лестнице.

И в то мгновение я подумала обо всех крохотных вселенных, кружившихся в это время и на этом месте. Вот вселенная, где я подхожу к Дэну и бросаю: «Привет!» А вот мир, где я поднимаюсь и удаляюсь. И в совсем уж нереальной вселенной мы с Дэном, раскинув руки, мчимся друг другу навстречу, словно Кэти и Хитклифф, и сметаем с ног официантку. Ну, этот вариант сомнительный.

В конце концов Хилари подошла к Дэну и пригласила за наш столик. И он согласился.

Дэн не мог запомнить, кто такая Хилари, еще когда мы были вместе, а теперь не помнил этого и подавно. Теперь он сосредоточился на ней только для того, чтобы держаться подальше от меня, но со всеми своими вопросами то и дело попадал пальцем в небо.

– Как твои занятия по ароматерапии?

Хилари поджала губы.

– Я не занимаюсь ароматерапией, – процедила она.

Мы просидели в таком напряжении несколько минут, и Хилари внезапно засомневалась, правильный ли синий джемпер она купила.

– Если я сейчас же вернусь в «Дэвид Джонс», то, пожалуй, успею до закрытия, – сказала она. Чушь, конечно: магазин был всего в двух кварталах, в запасе у Хилари оставалось несколько часов.

– Ну, в общем, я пошла, – возвестила она тоном, каким обычно вытуривала детей из библиотеки перед закрытием. И мы остались одни – если можно говорить об уединении, когда вокруг стоит гул голосов, а над тобой нависают официантки.

– Все такая же, – заметил Дэн.

Это он о Хил.

– Моя команда поддержки.

– Ну, тебе повезло.

– Ответь мне на один вопрос. Мужчины именно поэтому так поступают?

– Как поступают? – не понял Дэн.

– Кидаются за первой встречной юбкой.

– Можно точнее?

– Брось эти адвокатские увертки.

Я думала, он встанет и уйдет. Остался. Сидел, смотрел и улыбался.

– Ты хочешь сказать – мужчинам нужны женщины именно потому, что у них нет надежных друзей?

– Да.

– Ну, и поэтому тоже.

Я подумала о том идиоте-футболисте, который называл его Мужиком Дэном, и от души посочувствовала. И еще припомнила его братцев: вся их взаимная поддержка выражалась в том, что они отвешивали друг другу щелбаны. Но больше всего я думала о Дэне и адвокатихе.

– Что-то ее с тобой не видно.

– Будет видно минут через двадцать, – сказал Дэн, бросая взгляд на наручные часы.

И вот тут все стало до тошнотворного реально. Я задумалась: чем она занята сейчас? Делает очередную татуировку? Треплется с байкерами из банды «Ангелы Ада»?

– Господи, до чего ненавижу Сидней! – вырвалось у меня.

– Почему? Он же тебе всегда нравился.

– Он такой маленький. Все, кого я знаю, умещаются на одной улице. Хотела бы я жить в... – Я пыталась вспомнить что-нибудь очень большое, но так и не сумела. – Ненавижу... Вот так с кем-нибудь сталкиваться.

Я изо всех сил сдерживала слезы. Дэн потянулся ко мне. А что ему еще оставалось делать? Он никогда не был подонком. Я пыталась забеременеть тайком от него, а так нельзя делать, и с какой стати прощать мне эту выходку.

– Дэн, я не вынесу...

– Чего именно? – спросил он.

– Ревности. То есть нет. Оскорбления. Меня будто сбросили с конвейера. Ты мог так легко и просто переключиться на нее?

– У тебя слишком завышенные требования к морали.

– Но должны же быть какие-то правила. И они есть.

Он покачал головой.

– Нет. Никаких правил нет.

– Ты любишь ее?

Он улыбнулся и ничего не ответил.

– Я люблю тебя, Дэн.

Придурок-официант болтался вокруг со здоровенной треснутой мельницей для перца – это к моему сандвичу. Дэн спровадил его, а я вытерла пальцем потекшую черную тушь.

– Ладно, пойдем.

Он взял меня под локоть, повел к стойке, и вот, миновав группу японских туристов, спотыкаясь об огромные пластиковые сумки, мы очутились на улице и нырнули в его машину. Сам вид этой машины оказался для меня очередным ударом. «Ровер» с вмятиной спереди, с футбольными наклейками, налепленными на заднее стекло, – частичка нашей прежней жизни, именно в этом драндулете мы смеялись, вопили, слушали музыку, занимались сексом.

Очутившись на переднем сиденье, я снова вспомнила Татуированную Адвокатиху и опять расплакалась. А Дэн уже говорил по мобильнику – с ней. По имени он ее не называл, но я же знала, что это она. Разговаривал Дэн подчеркнуто деловым тоном, так, будто они обсуждали своего клиента, но я поняла, что адвокатиха догадалась, в чем дело. И разумеется, отнеслась к этому здраво и мудро. Такая сдержанная. Взрослая. Убила бы!

– У вас, значит, мобильники.

– Ага. Это онанизм такой.

– Можно о ней кое-что сказать?

Он вздохнул. Такой глубокий вздох...

– Мне просто интересно – это что, был выпад в мой адрес?

– Мы с Эрикой давние друзья, – возразил Дэн.

– Эрика. Хоть теперь запомню.

– Она мало чем отличается от твоих подружек, – заметил он.

– Каких еще подружек?

– Ну, вроде Джоди твоей. Вовсе это не выпад в твой адрес.

– Не могу представить ее на футболе, – процедила я.

– Ну что ты. Наша дружба – это совсем иное.

– А-а, – протянула я. – Так это у вас дружба.

– Да.

– В жизни большей брехни не слышала.

– Ну что же. Тем не менее так оно и есть.

Я вскипела.

– Вы друг с другом спите и называете это дружбой?!

– Вик, ты знаешь, я не выношу такого тона.

– Скажи мне правду!

– Мы не спим.

– Но будете спать. Никакая это не дружба. Верно?

Он отрицательно помотал головой.

– Значит, ты не выносишь такого тона, – услышала я свой собственный голос. – Ну так позволь мне кое-что сказать. А я не выношу, когда ты весь раздуваешься от самодовольства!

И он даже не счел нужным ответить.

– Ты у нас всегда прав, а я никогда не права, и ты у нас – такой умный, а я – дура набитая!

– Я не говорил ничего подобного. Просто твой тон... Знаешь, очень трудно разговаривать, когда ты...

– ВОТ КАК, ДА?! – заорала я, заорала так, что если в проезжающих автомобилях стекла были опущены, то там меня, конечно, услышали.

Мы ехали молча. Где-то в глубине души мне хотелось очутиться в одной из параллельных вселенных – в той, где мы с Хилари встали и, прошествовав мимо столика Дэна, удалились из кафе. Будь неладна эта его доброта, это его благодушие! Так может вести себя человек, уже отправивший меня в мусорную корзину – со штемпелем «славная старушка Виктория», и я ненавижу, ненавижу, ненавижу! Ненавижу, когда не остается надежд. Когда мы подъехали к стоянке у моего дома, оттуда чуть ли не боком выруливал Билл.

– Господи, ну и дерьмовый же водила! – вырвалось у Дэна. И он поймал меня врасплох – я рассмеялась. Тут Билл углядел меня через стекло и тотчас смущенно отвернулся – из чего я сделала вывод, что вид у меня тот еще.

Билл помахал рукой и укатил.

– Помнишь его? – Голос мой звучал почти нормально. – Он въехал в квартиру наверху. Умник Билл. Помогает мне с компьютером.

– Ему бы кто с этой дрянью на лице помог.

– Обычный пластырь, просто некому сдирать. Я тут все пытаюсь свести их с Хилари, только ничего не получается...

Слова так и сыпались из меня, перемежаемые короткими смешками. И Дэн воспользовался моментом – лишь бы не дать мне опять заплакать. Я и забыла, что он не выносит, когда я плачу.

– Ну так что, покупаешь ты свой первый порше?

Это была наша старая, очень старая шутка, и, если честно, даже не совсем смешная. Давным-давно у меня был какой-то допотопный драндулет, на котором я врезалась в столб; драндулет после этого двигаться уже не мог, так что я его там и оставила, и меня оштрафовали. Когда мы с Дэном встретились в первый раз, я рассказала ему эту историю и зачем-то глупо прибавила, что подумываю купить порше. Вот так. Наша старая шутка. Вот чем Дэн решил меня – ха-ха-ха – рассмешить.

Ну что же. Мне еще предстояла вечером эксклюзивная пытка – думать о татуированной руке Эрики и гадать, где еще у нее татуировки. И я хотела, чтобы Дэн почувствовал мою боль, целиком и полностью – здесь и сейчас. Я знала, что он по-своему боится меня, но не собиралась жертвовать собой только ради того, чтобы ему полегчало.

Мы поднялись наверх, и я отперла дверь, чувствуя на себе его взгляд и желая всей душой, чтобы он потянулся ко мне... но он не сделал этого. Закон расставаний номер два: как бы ты ни хотела, чтобы он позвонил, он этого ни за что не сделает. Как бы ты ни хотела, чтобы он сгреб тебя в объятия, – не дождешься.

Мы вошли. Через приоткрытую дверь была видна моя разобранная постель – господи, все бы отдала, чтобы там сейчас развалился среди подушек блондин. Но блондина в комнате не было – только мой обычный кавардак и пачка тампонов на полу.

– Ну, обед с Эрикой я отменил, – сказал Дэн.

– И?..

– И мы можем поговорить. Обо всем. Может, ты как-нибудь с ней встретишься и поймешь, что она такой же человек, как и ты.

Я фыркнула.

– Яппи, которая что-то там из себя корчит.

Он пропустил это мимо ушей. Я почувствовала себя разобиженной шестилеткой, а из Дэна, видимо, получилось что-то шестидесятилетнее. Он – мудрец, а я – чокнутая. Интересно, во что превратился бы наш роман, примись я за роль, которую разыгрывает Дэн? Стал бы он рвать на себе волосы и впадать в бешенство?

– Только не уверяй, будто раньше ты никогда ни с кем не расставалась, – сказал наконец Дэн.

Что бы там ни говорила ясновидящая, я могла думать только об Эрике и Дэне. У них будет все то, что для меня невозможно. Они развесят по стенам дорогие картины. Они будут устраивать званые обеды. Однажды она найдет мои старые письма – и махнет на них рукой.

Забавно, но достаточно всего нескольких деталей, чтобы мысленно составить портрет человека. Факты, которые я знаю о ней, можно перечислить по пальцам одной руки. Адвокатиха. На предплечье татуировка. Зовут Эрика. Отпускает шуточки про кокаин, на пикник надевает ситцевые шортики. И считает, что обладает чувством социальной справедливости.

Я оставила Дэна на диване, а сама скрылась в ванной, продолжая размышлять об Эрике. Наверное, за ней половина судейской коллегии волочится. А в шестнадцать лет наверняка сбежала из дому, чтобы побродить по Берлину, – не то что я, у меня-то в таком возрасте самой грандиозной авантюрой была поездка в Долину Охотников вместе с тетушкой Бет. Я представляла, как она блистает на обеде с Дэном, разглагольствуя о легализации героина. А где-нибудь в Нью-Йорке у нее припрятан еще один любовник. Думаю, половину своего жалованья она жертвует «Черным пантерам»[7]7
  Американская радикальная группировка чернокожих.


[Закрыть].

Я окинула взглядом свою ванную. Средство для мытья унитазов, розовая пластмассовая щетка, косметика, раскиданная по полке, и занавеска для душа, расписанная дурацкими улитками. Воображаю, как выглядит ванная у нее. Джакузи. Экологически чистое масло «Аюрведа». Черное кимоно из натурального шелка. И правда, как я могу обвинять в чем-то Дэна? Он оказался бы последним кретином, откажись от такого. Но я все равно на него злилась.

А когда я вернулась в комнату, он забился в самый дальний угол дивана – чтобы мы не очутились слишком близко друг к другу. Вот и начинали мы так же – на разных концах моего дивана. Но тогда между нами искры проскакивали, а теперь разделял вакуум.

– Виктория, – заговорил Дэн. – Ты мне по-прежнему нравишься. И ты для меня многое значишь. Да.

– Ну-ка, еще раз. Я тебе по-прежнему нравлюсь? – Он кивнул. – Так, значит, я тебе нравлюсь. Я только тобой и жила, а получила вот что – НРАВЛЮСЬ! Так нравлюсь, что ты снова хочешь меня видеть?

– Ты же знаешь, что ничего у нас не получится.

– Значит, нравлюсь до смерти, но у нас ничего не получится. И долго ты эту мудрость постигал?

Дэн встал, и несколько кошмарных мгновений я думала, что он уйдет, – но он только принес стакан воды, один стакан.

– Я лишь хотела, чтобы ты не рвал наши отношения в мой день рождения. Вот и все.

– Когда-то же это должно было случиться.

– Почему?

– Потому что... И зачем ты все время возвращаешься к этому? Ты не совсем подходишь мне. Я не совсем подхожу тебе. Тогда какой смысл?

– Ты-то мне как раз подходишь.

– Да, и ты выкидываешь свои таблетки и стараешься забеременеть. – Дэн покачал головой, машинально разглядывая красное пятно от вина на ковре – его оставила Хилари еще в прошлом году. – Я с тобой об этом никогда не говорил, – произнес он. – А надо было.

– Помогло бы?

– Да, помогло бы покончить со всем этим. Но ничего бы не изменило. Так что выброси из головы. Наши отношения рухнули вовсе не потому, что тебя осенила гениальная мысль тайком забеременеть.

– А почему же тогда?

– Подумай сама. Да, в конце концов ты так и не забеременела, ну а если бы удалось – что тогда?

– Ну, говори.

– Чего ты ожидала?

– Не знаю.

Последние недели собственная квартира казалась мне такой одинокой, в ней было так тихо, когда я возвращалась с работы, и так серо, мрачно и пусто, когда просыпалась среди ночи. Но никогда я не радовалась, что живу одна, больше, чем в тот раз. Это был самый безнадежно личный разговор, какой только происходил в моей жизни.

– Я хотела от тебя ребенка.

Дэн не ответил ни слова – просто встал и принес мне салфетки из спальни – из спальни, где нет блондинов, а есть только кавардак и его фотография на дверце гардероба, фотография, снять которую у меня не поднялась рука.

– Вот, вытри нос.

Нос я вытерла, но заодно размазала зеленоватый корректор из парфюмерного магазина. И внезапно поняла, как смотрюсь со стороны. Непривычно рыжие волосы, торчащие мокрыми перьями, красные глаза, багрово-зеленая физиономия.

– Договаривай. Что, если бы я забеременела?

– Ты не забеременела. Так что и говорить не о чем.

– Нет, все-таки, – упорствовала я.

– Тогда – по твоему усмотрению.

– Но ты бы согласился?

– Без вопросов, – ответил Дэн. – Только вот что я тебе скажу. То, что я не пылал прежней страстью, – это же было ясно! А ты и считаться не стала. Ты что же, думаешь – ребенок – это так, вроде улицы с односторонним движением?

И вот теперь настал его черед вытирать глаза. Честно скажу: за все то время, что я знала Дэниэла Хоукера, такое я видела впервые.

Как-то я видела мамашу с сыном в женском туалете. Он был еще в том возрасте, когда мать может захватить его в чисто дамское заведение. Мальчик обливался слезами, а мамаша отрывала все новые и новые куски туалетной бумаги и вытирала ему лицо. Сначала она твердила: «Ну, не плачь», потом: «Натан, успокойся!» и наконец: «А ну прекрати, ты уже большой!» Если бы она его ударила, я бы что-нибудь сказала, но она ничего такого не сделала, так что я просто высушила руки и вышла оттуда с ощущением, что постигла кое-что новое.

«Парни не плачут», – пел Роберт Смит на моих старых записях «Кью». Но сейчас я видела доказательство обратного.

– Извини, Дэн.

– Все в порядке. Тебе просто нужен мужчина, который захочет завести с тобой ребенка.

– И это не ты, – услышала я свой собственный голос.

– И это не я.

Наши души, наверное, сейчас напоминали лаву. И так же клокотали. Так мы и сидели по-дурацки целую вечность – не касаясь друг друга, даже не обмениваясь взглядами, – просто смотрели на стены, на подушки, книги на полках (некоторые из них он и подарил).

– Ладно... – Он улыбнулся. Опять эта добрая улыбка. Эта треклятая симпатия, означающая, что на любви раз и навсегда поставлен крест.

Я поднялась и пошла ставить чайник.

– Я не буду.

На кухне Дэн подошел ко мне и крепко прижал к себе. Потом поцеловал в макушку, сказал «счастливо», и... и все. Ничто не кончено, пока не кончено, спасибо, Ленни Кравиц, – а сейчас именно это и произошло.

Он сел в машину, и я вслушивалась в знакомое, раскатистое рычание «ровера», пока оно не смолкло навсегда. Ну, не то чтобы совсем навсегда – мы же и в 2020 году останемся друзьями, и Татуированная Адвокатиха к тому времени выйдет замуж за судью, а сам он обзаведется женушкой-перчиком. Я все это знаю. Знаю. Но сейчас мне хотелось дать волю отчаянию. Самое время.