Текст книги "Шило с прицепом"

Глава 10

Скорп

Сдерживаться и не ржать было трудно. Очень уж забавное лицо было у Марины во время всех этих манипуляций. Такое озабоченно-серьезное, и в то же время словно она и сама не верила, что все это проделывает. Судя по тихим комментариям, это какая-то традиция их семьи, которую она и сама считает глупой, но… надо так надо.

А уж когда она зажала в зубах какую-то железку и начала на ней далеко не мелодично дзынькать, я почти не сдержался. Но все же послушно подыграл, сделав такую же сосредоточенную и безэмоциональную мину и продолжив постукивать по кожаному кругу. Что я, ритм, что ли, отстучать не сумею? Во всяком случае, если не обращать внимания на вполне закономерный от близости Мастера стояк…

Правда, мысли о том, что Мастер у меня на всю голову больная, крутились в мозгу все настойчивее. Но, может быть, и к лучшему? В смысле, легче будет с ней управляться? Болезнь у нее не опасная, даже в какой-то мере веселая. Ерзает только она на мне, ржа возьми, возбуждающе. И выглядит так же. Может, ну его в бездну, этот бубен, и пора снова брать инициативу в свои руки? Обычно женщинам нравятся настойчивые, пусть даже и Оружия. Тем более она дикарка, иерархия Мастеров для нее – пустое.

Я мысленно выдохнул, приготовился и внезапно понял, что мы уже не в спальне! То есть, если бы Лакоста не сказала прямо, что Мастер у меня дикарка, я решил бы, что она меня на астральный план вывела.

Лежу я вроде все еще на оленьей шкуре. Или не на шкуре?! Кажется, то, что подо мной, теперь двигается и, судя по звукам, что-то жует. А вокруг странная степь – волнистая и серо-зеленая до одного горизонта, такая же волнистая, но стального цвета – до другого. Море?

– Ох и ни хрена себе… – пробормотала Мастер, и я понял, что для нее происходящее – такая же неожиданность.

– Хараша внучка, аднака! – вдруг сказали у меня прямо над головой. Я попытался резко обернуться и наткнулся глазами на пожилую женщину с довольно характерными чертами лица. Старшая родственница или и вовсе старейшина семьи? Причем, судя по ощущениям, она… тоже Мастер?

– Ты, стригунок, нэ на меня, на нее гляди. Ишь, в раж вошла. Хараша внучка!

– Ба! – сидящая на мне Марина бросила свою железку, поерзала на мне, ржа ее возьми, и уставилась на пожилую женщину с возмущением. – Все вообще-то как ты учила.

– Хараша, хараша, – продолжила бабка, обходя меня по кругу и чуть ли не тыкая пальцем то в руку, то в живот. – Свежая кровь, сильная. Хараша будет добыча жирный бить, детей сильных даст! Не зря, не зря тебя в ту помойку отправила, выкопала же в гнилом мхе самородок.

Марина хихикнула, посмотрела на мое, уже привычно, видимо, ошалевшее лицо и радостно доложила:

– И не один! Он мне сразу с прицепом достался: четверо детей с ним, и все такие, как он, если я правильно поняла. Ба, они не с нашей планеты, кровь – свежее не придумаешь.

– Четверо! Ух-ху, какой плодовитый стригунок. Много детей – сильное стойбище! Много жира добудем, много здоровых стригунков вырастим.

Старуха даже начала приплясывать на месте от счастья, так что я решил не заикаться о том, что мелкотня мне не родственники. Похоже, тут вся семья немного… странная, ржа знает, что в голову ударит. Или же я чего-то сильно не понимаю. Дикари? Ну вроде да. Только вот бесхозные ли? Кажется, Лакоста залезла на чужую территорию.

– С внешних планов кровь, давно, давно такой не было… Хараша внучка, хараша! – продолжила восхищаться бабка, словно подтверждая мои мысли. Она знает про призму?! Про других Мастеров? А почему тогда внучка не в курсе и до сих пор была одна?

– Значит, так, ба, слушай с начала, – кажется, Маринин ступор прошел и окружение ее уже не удивляло. – Дела у нас такие…

И Мастер выложила бабке весь расклад. Причем я с внутренним вздохом вынужден был констатировать: мозги у моего Мастера в полном порядке, и она совсем не дура. Все четко по полочкам разложила. Про меня, как я ее привязал и почему, про Горгонзолу, которую она метко обозвала помойкой апокалипсиса, про главу клана Лакоста и ее заявления.

– Дети хилые и больные, надо откармливать и жиром отпаивать, – закончила Мастер. – Да и его, – она ткнула пальцем мне в грудь, – тоже надо. В чем только душа держится? А мужик должен быть сытый и довольный, ты сама учила. Вот не знаю, как теперь? До отпуска четыре месяца, увольняться не хотелось бы. А их бы всех надо к тебе в чум и откамлать как следует. И потом, с документами что-то думать, соседи настучат в опеку – будут проблемы.

– Все дела по очереди делай, не спеши, за тремя оленями погонишься, все убегут, – мне кажется или ее речь вдруг стала… более грамотной? Словно старуха на минутку сбросила маску примитивной дикарки. – Китовым жиром тоже нада, но раньше особым жиром накормить стоит. Пустой он, права ты, внучка. Съеденный. Зато теперь он сам тебя кормить будет, у деда на один рот меньше. Эй, Алелекэ! Сюда иди, духа с жиром неси, внучка копье нашла, кормить нада! – вдруг зычно крикнула старуха, и ее голос раскатился по всей степи, до горизонта. – Ты слушай, стригунок. Сейчас до упора накормим, а ты деткам своим уже сам передашь. И внучку нашу не забудь. День проживете, а завтра в ночь поваляй ее как следует и приходите – будем вместе большого духа загонять, особый жир на все стойбище добывать. Давно я помощников ждала, давно. Хараша вышло. А про Лакосту эту забудьте. По незнанию влезла на чужую территорию, станет наглеть – я приду. Поговорю.

Это что? Так, погодите. Это получается, что она зовет нас на охоту. За духом и «особым жиром». Это она про что?! Про сверну?! Но тогда…

– Эй-хо, баба! – рявкнул вдруг появившийся неизвестно откуда жилистый старик, внешне очень похожий на бабку и Марину. Такой же черноволосый, раскосый и хитромордый. – Охота ходить нада! Около стойбища только мелочь остался, аднака! Скоро сэвен наполнять нечем станет.

И он бросил к бабкиным ногам странное существо, похожее на бурдюк с салом, бурое, поросшее редкой шерстью, с лапами-веслами.

Я моргнул и закашлялся. Старик притащил тварь скверны! Мелкую, но вполне оформленную и настоящую! И дед этот – Оружие! Притащил! Сам! Без Мастера! Тварь скверны… какую-то неправильную.

Я медленно прикрыл лицо так и не выпущенным из рук бубном. Все. Я ничего больше не понимаю.

– Эй, стригунок, ты не прячься, ты ешь! – прикрикнула на меня бабка. – На-ка!

Я убрал бубен от лица и, обнаружив, что мне под нос сунули шипящую тварь, на инстинктах ударил ту отравленной иглой, не заботясь о конспирации. И слегка окосел сначала от количества скверны, из нее полившейся, а потом оттого, что моя иголка вонзилась не в астральную плоть твари, а в деревянную фигурку той самой зверушки с ластами вместо ног. Ничего не понял. Как из такой мелкой и хилой тварюшки могло появиться столько, я уже не хотел задумываться. И так в голове каша.

Я все же подозрительно оглянулся – ни сама Мастер, ни глава клана никак не отреагировали на несвойственное для Оружия действие. Что ж, похоже в окружающем дурдоме небольшого несоответствия никто не заметил.

– Объемная, – все же констатировал я факт, чувствуя приятное насыщение, причем даже с легким перееданием. Давно это было. Кажется, в последний раз я был полон только в тот злополучный рейд со Швеей.

– Ну дык полный был сэвен, – кивнул мне старик. – Эко ты его проколол… Придется нового делать, аднака. Ну ничего, с голодухи простительно.

Вот тут я ошалел окончательно: до меня дошло, что это была не настоящая тварь, а живая замена кубам! Живая! Куда я попал, прародители?!

– Завтра приходи, охота пора делать, – проворчал дед, а бабка добавила, обращаясь к Марине:

– Сейчас домой иди, отдыхай. Детей корми. Завтра ночью снова камлать будем. Сэвен, который я тебе при отъезде дала, найди и рядом с постелью положи, тогда он с вами сюда перенесется. Наполнять будем.

Глава 11

Марина

Ох и ни фига себе тундра!

Нет, я помнила, конечно, что, когда я была маленькая и болела, мама, помимо аспирина и травяных чаев, лечила меня сказками про жизнь на стойбище, пела наши родовые песни и стучала в бубен.

Потом я засыпала, и во сне всегда приходила бабушка Гиттиннэвыт, показывала мультик по мотивам чукотских народных легенд и поила «жиром». И на следующее утро я всегда просыпалась абсолютно здоровой.

Но, блин, все же современное атеистическое воспитание накладывает свой отпечаток. Я выросла и не то чтобы забыла все это, скорее не вспоминала. А к причудам бабки и прочей родни относилась как к забавным вывертам пожилых людей…

И на тебе. Хотя вот прикинуть – даже ведь не подумала бабкиного наказа ослушаться. Надо избранника голым задом на оленя – значит, надо. Берем и укладываем.

Короче говоря, вся эта фантастика с порталами и инопланетянами прямо тютелька в тютельку наложилась на родную чукотскую мистику. И в результате мы имеем… фиг знает что.

Как в комнату вернулись, не заметила. Он лежит, бубном прикрылся, от сытости светится. Я на нем сижу. Тоже неплохо себя чувствую. А дальше что?

Будто услышав, парень приоткрыл слегка пьяные и какие-то блестящие глаза. Они у него чуть посветлее стали, что ли? Карие, но не черный шоколад, а ближе к молочному… О-о-о! Кто-то вспомнил, что он не только наложник, но еще и насильник? Ц-ц-ц… вовремя.

– Сейчас… тебе тоже… – пьяно выдохнул он, приподнимаясь на локтях, а потом и вовсе хватая меня в охапку и роняя на себя. И окончательно раздухарился: дразня, лизнул меня в подбородок.

По мне как волна прошлась, легкая, но вполне ощутимая. Может, это «жир» был, которым он поделился, может, еще что, а только возбуждение такое нахлынуло, что я то ли застонала, то ли зарычала и вцепилась в парня всеми конечностями, приникнув в поцелуе. Ой-вэй, теперь уже и непонятно, кто кого первый изнасилует.

– Мастер-р-р-р, – ответил мне он похожим рыком, слегка прикусывая шею.

– Угу, – промычала я, жадно выцеловывая дорожку от уха к ключице, и нетерпеливо поерзала, привстала, «ловя момент», а потом плавно опустилась, удовлетворенно взрыкнув и чувствуя его внутри себя.

Парень как-то странно усмехнулся и качнулся навстречу, раскрываясь, как… э… я таких слов не знаю. Раскрываясь как-то! В меня как хлынуло… у-у-у, наверное, энергия – другого названия у меня нет. Это нечто билось в такт нашим телам и с каждой вибрацией менялось, переливаясь туда-обратно, становясь все горячее и гуще…

А потом БАБАХ!

Натурально бабах. Звездочки в глазах, и не только у меня. И кошачий концерт на полную громкость – с ума сойти, я в жизни так контроль не теряла, чтобы орать на весь дом… И от своего насильника таких интенсивных… эмоций… реакций… тоже не ожидала. Черт возьми, если он и дальше будет так трахаться, я его сама к оленю привяжу пожизненно и никому не отдам и без заветов бабки Гиттиннэвыт.

– Ржа… – просипел он минут пять спустя. О, тоже голос сорвал, да? – Мастер… простите… я…

– Охренительный наложник, – закончила я. – Прямо вот охренительный…

– Кхм, я рад… Только, ржа, хотел сказать, что сорвался от передоза. Редко когда… точнее, никогда еще так не наполняло высокочастотной скверной, сам не ожидал, что настолько вставляет.

– Теперь будет часто, – заверила я, хихикнув и уткнувшись лбом ему в плечо.

– Кхм… – впечатлился парень и… покраснел! Ой, мимимими!

– Ско-орп, – вдруг придушенно раздалось из-за закрытой двери.

Скорп

Голос Чарта раздался внезапно, и, если честно, первые пару секунд я хотел послать его… спать. Очень сильно хотел. Тем более что этот ржавенок явно не только что пришел, а сидел и ждал удачного момента.

Но тут мозги выплыли из сладкой дремы и решили наконец позволить собой воспользоваться по прямому назначению. Просто так Чарт лезть бы не стал, а уж ждать за закрытой дверью – тем более.

– Иду. Простите, Мастер, – аккуратно ссадив с себя Марину, я обернул вокруг себя валявшееся на полу одеяло и выглянул в коридор.

Наткнувшись на мой вопросительный взгляд, пацан тихим шепотом отрапортовал:

– У мелких снова кошмары. Я сам не смог… – виновато глянул на меня он и чуть сглотнул. Чертыхнувшись, я перелил в него часть скверны, отчего мелкий слегка порозовел и осоловело икнул. Ржа, мы тут кувыркаемся, а дети…

– Что там? – с тревогой переспросила Мастер за моей спиной, и я вздрогнул. – Помощь нужна?

– Нет, Мастер, ничего критичного. Детям просто не спится, все-таки чужой дом, да и просто непривычно, – постарался дружелюбно улыбнуться я, натягивая штаны. – Вы спите, я сам им… сказку расскажу.

– Если что, зови, – уже сонно откликнулась Марина.

– Конечно. Тихих ночей и хорошей охоты, Мас… Марина, – мелодично произнес я, стараясь не выдать своего волнения и выскальзывая за дверь. Чарт тенью пристроился за мной, и вдвоем мы как можно тише побежали в комнату к мелким.

Картина была неутешительной: малышня ревела поголовно, а Цвичка и вовсе тихо поскуливала, стискивая изо всех детских сил терпеливого цвирка.

– Ши-ши-ши-ши-ши, – привычно спокойно начал напевать я, опускаясь на колени рядом с девочкой. Хнычущие ржавята обратили на меня внимание и привычно начали сползаться, словно слепые котята к мамке.

Ржа, все дети на грани истощения. Еще бы им не снились кошмары. Я привычно сжал зубы, мысленно готовясь к тому, что придется уговаривать потерпеть, смотреть, какую малость кому все же можно влить… и чуть не треснул себя по затылку. Мы не на Горгонзоле! И у меня нет больше необходимости выкраивать крохи и триста раз латать ржавое корыто. У меня теперь…

Быстро взяв Цвичку на руки, я начал щедро, но расчетливо вливать в малышку и в приникших ко мне пацанят чистейшую, раскачанную до самой высокой частотности скверну.

– Вот так, тише, сегодня всем хватит. Вкусная, правда? Легкая и приятная, будто солнечные зайчики на стенке, у нас такой еще не было, – тихонько заговаривал я малышню. – Такой скверна бывает только при союзе Мастера с Оружием. Не то что тот сырец, что я раньше приносил.

– Такой… кормят Мастера? – поинтересовался Тукк. Ну вот, уже и любопытство прорезалось.

– Кхм, не совсем верно. Помнишь, чтобы добыть чистую воду, мы брали ее из ржавой речушки и потом несколько раз пропускали через плотную марлю, чтоб затем перекипятить? Вот и скверна так же. То, что я мог добыть в качестве живца, было подобно этой воде.

– Марина – это марля? – с умным видом покивал Такки. – Значит, мы правильно подлизывались, да? А то ты так смотрел, мы подумали – обиделся. Опять накосячили…

– Скорее Мастер – это кипятильник, – я мысленно снова дал себе по затылку – мог бы и догадаться… что мои мелкие умеют выживать и умнее, чем кажутся. А я и правда разобиделся как ребенок. – Все в порядке, железята. Но уж больно вы играли достоверно, особенно в ванне. Неужто притворялись?

– Эм-м… – тут смутились уже мелкие, отведя глаза.

– Она вроде и правда не злая… Может, все же не выгонит? – попытался оправдаться Такки.

– Ты вон как старался, даже в борделе мамки Шо бабы так не орали, – со своей удручающей прямой непосредственностью выдал Тукк.

Я мысленно хлопнул себя ладонью по лбу и застонал. Мысленно. А вслух сказал:

– Для кого-то завтрак отменяется.

– А меня твоя баба покормит, – показал он мне язык и увернулся от подзатыльника.

– Будешь называть ее бабой и комментировать, кто как орал, – тут даже у Прародителей терпения не хватит, выгонят ко рже. Она Мастер. Или Марина, если уж сама вам разрешила.

Тукк вздохнул, всем видом демонстрируя безмолвную мысль: «И ту-у-ут дисциплина… Зануды вы все!»

– Повздыхай мне еще, – я все-таки дотянулся и влепил маленькому нахалу легкий подзатыльник. – Да и просто хотя бы постарайтесь первое время быть паиньками.

Про «быть паиньками всегда» я даже не заикался. Не имею привычки к несбыточным мечтам. Дети, уловив посыл, счастливо улыбнулись. Даже Чарт хохотнул что-то одобрительное: полный желудок и отсутствие чувства пустоты резерва творят чудеса. Да и вообще… по-моему, за всю жизнь никто из нас не был настолько сыт. Фишка в том, что высокочастотной скверны для этого надо в десятки разов меньше, чем сырца, который можно добыть из тварей вроде той, что я старался притащить с миссий живца. А на Горгонзоле и обычной-то днем с огнем было не найти…

Огорчало лишь одно. Мы сидели в этой комнате не в полном составе. И пока я даже представить не мог, как вытащить из лап чернюков остальных.

Та странная старуха со своим дедом-Оружием – она явно глава клана. Но какого? Есть ли у них сила, и какая? И почему Лакоста так нагло удочерила ее внучку? Не знала? Или ей было наплевать, потому что у клана нет силы? Не похоже… С другой стороны, почему тогда мне старуха обрадовалась, будто вместо низкосортного Оружия перед ней лежал лучший выпускник академии с километровой родословной? Это ли не показатель упадка?

И вообще все слишком странно и непонятно. Помогут ли они спасти остальных или, наоборот, запретят распылять силы и рисковать ради каких-то порченых железок?

Глава 12

Марина

Будильник заверещал над ухом привычно в шесть утра. Хорошо, что уже конец апреля, за окном светло, а то я прямо ужасно не люблю просыпаться в темноте – такое чувство, что тебя поднимают среди ночи. А так можно пару раз потянуться, понежиться под теплым одеялом и бодро вскочить.

Хм, потягиваться мешает что-то тяжелое и теплое. И волосы какие-то в рот лезут…

А-а-а-а, блин-колобок вприпрыжку по снежной тундре! Забыла!

В рот мне лезла шерсть с оленьей шкуры, так и оставшейся в постели и радостно линяющей, а потягиваться мешал наложник.

Вот не знаю, радоваться, что это был не сон, или огорчаться?

– Вставай, страна огромная! – пропела я ему в ухо, подталкивая в бок, чтобы он выпустил меня. – Вставай на добычу телефона и завтрака! Пошли, я тебя с микроволновкой познакомлю, она будет весь день вас кормить!

– Доброе утро, Мастер, – как-то преувеличенно бодро поздоровался тот. – А как у вас добывают завтрак? Нужно поймать несколько диких животных или рыбу?

Я покосилась на него с подозрением. Не, больным больше не выглядит… Неужели бабкины сказки про жир из злых духов ночи оказались правдой? Я вот тоже на редкость хорошо себя чувствую и выспалась. А наложник так вообще светится – по-моему, у него даже глаза стали ярче, а губы пухлее… или просто четче выделяются, после того как потеряли землистый цвет. Красавчик! Как говорила тетя Песя из кино про «Ликвидацию» – такой сочный!

– Что ты там про рыбу? – машинально переспросила я, перелезая через парня и давя в себе желание наплевать на дежурство и слегка… м-м-м-м… «повалять» его по оленьей шкуре еще разок.

– Ловить надо? Вы просто сказали «добывать», – слегка нахмурился он. – Если покажете как и где, я сделаю. Детям… может не хватить нынешних запасов. Все-таки вы не ждали гостей.

– Ловить не надо, надо размораживать, – засмеялась я, не удержалась и все же потискала его за попу.

– Кхм… криокамера? – его лицо озарилось пониманием. – Ящик, где не портятся продукты, так?

– Он самый, называется морозильник, – я с сожалением оторвалась от увлекательно ерзающего парня и пошла в душ. Эх, жизнь… Но дежурство – дело серьезное и ответственное. Ладно, быстро-быстро моемся, вытираемся и ползем завтракать… блин, переборщила с горячей водой, зеркало запотело, а протирать сейчас некогда. Да и бог с ним.

Когда я выбралась из душа, вся странная компания обнаружилась на кухне, они успели умыться в раковине здесь же и даже аккуратно заправить свои драные футболки в не менее драные, но хотя бы уже чистые штаны. Та-а-а-ак… Надо будет выбрать момент на дежурстве и сделать заказ в инет-магазине детской одежды.

Зеленая крыса сидела на микроволновке и громко, на всю кухню, мурлыкала, потирая лапками пузо. Чистая и расчесанная, она выглядела даже миленькой и мало чем походила на местные аналоги, даже мордочка и та покруглела как будто, а глаза сделались большими, влажными и трогательными, как у Чебурашки. Можно будет потискать… как-нибудь попозже.

– Доброе утро, Мастер, – поприветствовал меня нестройный детский хор. А вот голодные взгляды у них получились на удивление синхронно.

По какому-то наитию я подошла к притулившемуся возле холодильника наложнику, поймала в охапку (вообще смешно звучит, учитывая, что он на голову меня выше и в полтора раза шире в плечах), потискала, притянула к себе и поцеловала, сделав при этом еще какую-то странную вещь. Словно потянула из него что-то, а потом обратно влила. И еще раз потянула через поцелуй и влила, и еще… у-у-у-ух!

– Не, ну они издеваются, да? – раздался обиженный голос Тукка. – Когда я про непотребство говорю – меня затыкают. А когда Скорп со своей бабой на глазах у Цвички языками вяжутся – это можно.

– Молчи, зараза мелкая, – невнятно пробормотал наложник, с трудом отрываясь от моих губ. – Сами ее спровоцировали своим голодным видом на раскачку… Мастер, спа… спасибо, достаточно! Уйх… Детей я скверной уже ночью кормил, сейчас им бы что-то более материальное.

– Покорми еще, – выдала я, сама не совсем понимая зачем. – А материальное здесь, – моя ладонь похлопала по серо-стальной дверце холодильника, задевая магнитик с египетской кошкой. – Все, что там есть, можно приготовить и съесть.

– Скверну лучше экономить, – возразил мне парень.

– Ничего не надо экономить, ночью к бабке пойдем и сэвен возьмем.

– И все же, Мастер, вы можете меня наказать, но пока я не буду уверен в стабильном притоке – я собираюсь беречь имеющиеся запасы, – упрямо набычился наложник. Блин, ну не ложится мне на язык его имечко – Скорп. Какое-то оно ему не подходящее…

– Ну раз ты такой упертый скопидом, ладно, договорились. С дежурства приду – укушу немного перед тем, как на оленя… О! Блин… Слушай, найди там, – я махнула в сторону кладовки, – такого деревянного медведя с пятачком и хвостом на петельках. Он нам понадобится ночью.

– Что такое медведь? – явно загрузился парень.

– Это как ваш крыс, только деревянный и хвост маленький, – отмахнулась я, заныривая в холодильник и вытаскивая оттуда коробку на тридцать яиц. – Кто будет яичницу?

Мне ответила тишина и шесть пар заинтересованных глаз. Зеленый зверь еще и принюхался.

– Какие маленькие змейки их откладывали… – прокомментировал Такки.

– Это не змеиные, это птичьи, – засмеялась я, доставая из шкафа самую большую сковородку, а из холодильника – шмат сала. – Вчера в мультике видел желтого такого птенца, которого мышонок спасал от кота? Во-о-о-от.

– Там был хитрый цвирк, – Тукк наморщил лоб, вспоминая. – Два странных зверя, один похож на ищейку, которая морду сплющила о бетонную стену, а второй – на другую ищейку, с острыми ушами. Он говорил «Мя-а-а-а-а-а!», когда цвирк ему хвост прищемлял. А птенец… птенец… такая желтая маленькая фигня? Мы… сейчас его съедим?

И он с сомнением уставился на коробку. А Цвичка и вовсе захныкала.

– Нет, в этих яйцах нету птенца, – поспешила я утешить, нарезая сало, попутно запихивая одну ароматную чесночную корочку себе в рот, а другую Скорпу, толкущемуся рядом, и размышляя о том, что мультик про свинку Пеппу детям лучше не показывать. – Чтобы внутри был птенец, петух-мужчина должен их оплодотворить. А если курица была одна – то такие яйца называются болтушки, из них никто не вылупится.

– А… ну да, дети только после траха бывают. И у змей, и у этих ваших куриц, значит, – глубокомысленно и понимающе покивал знаток теории размножения.

Я фыркнула и захихикала. Но вообще нормально – значит, объяснять меньше. В тундре у нас привыкли называть вещи своими именами, и после детства в чуме в садике было сначала трудно не ляпнуть что-то в том же духе.

– Значит, скоро маленький у Марины тоже появится, – это уже Такк добавил. – Вот бы тоже Мастер-девочка вышла. Мы б ей Оружием стали.

Гы. Я на секунду застыла, но потом пожала плечами, а вот Скорп вдруг вытаращился на меня большими круглыми глазами и открыл рот. Получил в него еще кусочек сала и стал медленно и вдумчиво его пережевывать, обдумывая мысль.

– У меня спираль. Так что пока не запланируем, яиц нести не буду, – утешила я наложника минуты через две, вдоволь насладившись очумением на его лице.

Парень непонимающе нарисовал спиральку пальцем в воздухе, потаращился в пространство немного, явно не понимая, о чем речь, но все же облегченно пожал плечами, уловив основную мысль.

– Я не против детей, – поспешно заверил Скорп, не смотря мне в глаза. – Просто…

– Угу, их уже достаточно на первое время, – весело фыркнула я и подхватила с плиты тяжелую сковороду, полную аппетитно шкворчащей на сале яичницы. – А ну поберегись! Доску на стол положите!