Текст книги "С чистого листа"

Джейк Саймонс
С чистого листа

Посвящается Дэнни

Не дремлет и не спит страж Израиля.

Псалтырь, 121: 4

1

Юзи – так теперь его звали, Юзи – уже три месяца тихо-мирно жил в Лондоне. Особых эмоций это у него не вызывало. Место как место. Такое же чумазое, порочное и сверкающее, как любой другой город. Главное, что это не Израиль. Не дом. За тем он и приехал. Его прежнее «я» – человек, который был братом среди таких же братьев, – стерлось до смутного воспоминания. А о парне, у которого были жена и ребенок, он почти и не помнил. Теперь он один и живет на съемной хибаре в бедной части Северного Лондона. В мерзкой квартире – он чувствовал, что заслуживает мерзости. А еще это подходящее место для его бизнеса.

Но сегодня вечером ему нужно забыть обо всем. Голос в его голове, в кои-то веки, не ныл. Он сел в автобус, и, пока тот пыхтел в потоке машин, солнце начало гаснуть. Влажный вечер хватал пассажиров за горло, душил их. Юзи не стал садиться, ему не хотелось. Он машинально сделался невидимым, машинально насторожился, повернулся спиной к лестнице и принялся наблюдать за остальными пассажирами. Итак. Три подростка, обкуренные, на заднем сиденье. Мужчина в трех шагах от него, за спиной рюкзак, на костяшках пальцев правой руки мозоли – боксер. За ним парочка карманников, но сегодня вечером они не при деле. Юзи все это видел, хотел он этого или нет. Это, и не только. Он мог бы сообщить вам марки и модели всех мобильных устройств, какие только находились в автобусе. Он мог бы рассказать, у кого из пассажиров проблемы со здоровьем и на что они, скорее всего, жалуются. Он угадал бы национальность, тип темперамента, рост и вес каждого; сказал бы, кто из них его заметил. Он мог бы определить, кто из этих людей расколется под давлением, а кто будет упираться до последнего. Нет, это не экстрасенсорные способности. Это обучение, которое он прошел. Темнота сгущалась, и автомобильный поток со стонами тянулся вперед. Был субботний вечер.

Юзи добрался до Кэмдена. Он ослабел от голода, а из головы не шел секс. Приличные рестораны не для него. Он знал один ларек, где продавали фалафель[1]1
  Фалáфель – арабское блюдо, жаренные во фритюре шарики из нута и пряностей.


[Закрыть], но фалафеля он не хотел. Ему нужно было что-нибудь английское. Он изучал английскую культуру – а также американскую культуру, канадскую культуру, персидскую культуру, русскую культуру и все остальное, – он знал, кто что ест. Вспомнилось кафе, которое выглядело довольно дешевым. Забегаловка. Он съел яичницу с беконом, жареную картошку и кусочек хлеба. Итого 2 фунта 99 пенсов. Он вышел на улицу и закурил очередную сигарету.

Юзи покрутился там еще какое-то время, дымя сигаретами и чувствуя себя призраком. Он регулярно наведывался в здешние клубы, в те, куда набивались подростки и куда он, сорокалетний, никак не вписывался. С молодежью почему-то было легче; по меньшей мере у него была причина держаться особняком. На улицах это куда сложнее.

Юзи машинально потянулся проверить оружие, но пистолета не оказалось. Просто пустое пространство. Разумеется. Юзи горько усмехнулся про себя; он просто не мог к этому привыкнуть. Он смиренно пожал плечами, щелчком отправил сигарету в сточную канаву и вошел в «Преисподнюю».

Музыка гремела, пробирала грудную клетку. Юзи протолкался к барной стойке. Было людно, подростки – дети в сущности – сбивались группками по углам. Дома все было бы затянуто густым дымом, точно из канистры со слезоточивым газом. Ему так больше нравилось, так он чувствовал себя менее уязвимым. Но в Англии курить запрещалось.

У стойки Юзи быстро выпил два пива и рюмку водки. Потом, схватив за горлышко бутылку «Хайнекена», стал ввинчиваться в мерцающую толпу. Ему нужно было выпустить пар. В центре танцпола зажигала кучка подростков. В углу засели толкачи. Рядом отплясывала публика постарше. У этих гуляк, выписывающих руками арабески, явно имелась престижная работа. «В финансовом секторе», – подумал Юзи. А в нескольких футах от них смущенно топала под музыку большая группа ребят всевозможных национальностей. Возможно, иностранные студенты. На Юзи вдруг накатил страх, как будто должно было случиться нечто ужасное. Что он мог сделать? Он танцевал.

Кто-то толкнул его сзади; по характеру прикосновения он понял, что это случайно. Заиграла новая песня, очередной модный визг. Вот в шести шагах знакомая девушка. Маленькая и худенькая, с негнущимися накладными ресницами. «Венгерка», – подумал Юзи. Несколько вечеров назад у них завязалась пьяная беседа, но он не мог вспомнить имени девушки. Она тогда вешалась на него, и он ее отверг. Но сегодня, в калейдоскопе разноцветной ночи, она казалась другой. Она танцевала скованно, застенчиво, и в этом было что-то неимоверно притягательное. Юзи поймал ее взгляд, и она отвела глаза, потом вспомнила его и улыбнулась. Он подошел ближе и стал танцевать под ритм, в котором билась его грудная клетка.

– Привет, – сказал он, пытаясь перекричать музыку.

Девушка пожала плечами, и он прильнул губами почти к самому ее уху.

– Привет, – повторил Юзи.

– Привет! – крикнула она в ответ и рассмеялась.

– Как тебя зовут? – проорал он. – Не могу вспомнить. Извини.

Девушка проговорила что-то, чего он не понял. Он склонил голову, и она повторила ему на ухо; она не отпрянула, когда он положил руку на ее хрупкую спинку.

– Маришка.

– Как?

– Мэри.

Юзи улыбнулся и отступил. Девушка встретила его взгляд, потом стыдливо опустила глаза. Юзи понял – и удивился. – что обиды на него не держат. В прошлую встречу их тянуло друг к другу, но она была слишком юной, слишком невинной и жалкой. Это было чересчур легко; придя в нелепый восторг от его цинизма и пресыщенности, она раскрыв рот слушала его истории – от начала и до конца выдуманные – о том, как он работает телохранителем русского президента. Никакого азарта охоты.

Юзи мысленно вернулся к байкам, которые травил ей в прошлый раз, силясь восстановить подробности. Телохранитель русского президента – да, точно. Но сколько лет он работает? Восемь? Десять? Он признавался, что у него есть сын? Говорил ей, сколько ему лет? Он теряет форму. Но эта потребность лгать, она инстинктивна. Даже теперь, когда он оставил прошлое позади, ему трудно было говорить правду. Обучение оставило в нем неизгладимый след. Как и было задумано. Неделями напролет его заставляли примерять на себя какую-нибудь маску, фальшивое «я», потом выбрасывали на улицу, а потом арестовывали и допрашивали, с пристрастием; затем сразу же давали новую легенду и снова выпускали в люди, чтобы опять схватить и допрашивать; потом его ждали все новые и новые личины, постоянно, день за днем, пока он не привык отвечать строго по легенде и отстаивать ее даже под пытками. Пока он чуть не забыл, кто он на самом деле. Пока его настоящая личность не утратила всякую ценность.

Мэри, припомнил Юзи, по утрам изучала английский, а днем работала в венгерском кафе в Сохо. Она собиралась поехать на какой-то музыкальный фестиваль, он не мог вспомнить на какой. На самом деле она еще ребенок. Они живут в разных мирах.

Теперь играла новая песня, что-то с мощными басами, удар за ударом по сердцу. У Юзи опять возникло чувство, что случится что-то плохое, но он отмахнулся от него. Жар рождался у него в животе, поднимался к груди, нарастал, и внезапно он захотел эту девочку. Плевать на последствия. Он начал виться вокруг нее, как зверь в брачном танце. Другие студенты посматривали на них, но быстро отворачивались. Мэри улыбалась в сине-розовых огнях, и Юзи поймал себя на том, что улыбается в ответ. Ее невинность причиняла ему физическую боль. Как будто он смотрел в зеркало и видел то, чего в нем самом давно уже не было.

Юзи вспотел. Одна песня перетекала в другую, на танцполе становилось все теснее, и их мало-помалу оттирали от друзей Мэри, которые теперь танцевали плотным кольцом. Юзи толкнули – опять случайно, решил он. Он низко наклонился и заговорил с Мэри:

– Как фестиваль?

Она посмотрела на него, широко распахнув глаза, и улыбнулась. Теперь их тела соприкасались.

– Ты помнишь.

– Конечно, помню.

– На фестивале было здорово.

– Хорошо.

– Тебя зовут… Томми, кажется?

– Точно, Томми.

– Из России?

– Точно. Томислав.

Она рассмеялась и вдруг, посреди вспышек раскрашенного света, показалась Юзи могущественной, как богиня. Ему стало дурно. Некоторое время они продолжали танцевать, и Юзи чувствовал, как кровь то приливает к его шее, то снова отливает.

– Выпьем?! – прокричала Мэри.

Он кивнул. Она взяла его за руку и повела к краю танцпола. «Ягненок, ведущий волка, – думал Юзи, – кролик, ведущий егеря».

Когда они вышли из клуба в черноту ночи, воздух был влажным и спертым. Мэри слегка пошатывало. Она цеплялась за локоть Юзи, и тот поддерживал ее, соскальзывая ладонью с талии на бедро. Он был пьян; его теперь ничто не беспокоило. Мокрые от пота волосы прилипли ко лбу. Свободной рукой он подкурил сигарету, а девушка чему-то рассмеялась. Она вытащила телефон – с мультяшными наклейками – и принялась набирать сообщение. В оранжевом свете уличных фонарей она выглядела иначе. Кожа была не такой чистой, какой казалась в клубе, на щеках вскочило несколько прыщиков, и она вовсе не была щуплой. Скорее даже пухленькой, и это распаляло Юзи. Она из плоти и крови, он ее трахнет. Она подождала, пока он докурит, и они сели в такси.

– Скажи водителю свой адрес, – проговорил Юзи, – мы едем к тебе.

По дороге он стал целовать ее, чему она нисколько не противилась, а потом начал мять ее грудь, прижиматься к ее бедру, вдыхать ее запах. Она не проронила ни звука, принимая все, не побуждая ни к чему, даже когда он вдавил большой палец ей в промежность. Юзи перестало волновать, где он, что делает и с кем. Есть только он, такси и девочка; никто его не видит и не слышит.

К тому времени, когда они приехали к ней домой, на горизонте начала проклевываться длинная, жирная от влаги серая полоска рассвета. Юзи заплатил водителю и пошел следом за Мэри к дверям. Он не знал, где они находятся, не обращал внимания, он был пьяным, безрассудным. Мэри никак не могла попасть ключом в скважину.

– У меня куриная слепота, – проговорила она, – извини.

«Необычная фраза», – подумал Юзи. Странно, но она его чем-то тронула. Войдя, они быстро миновали катакомбы коридоров. Мэри шикала на него; он держал руку на ее бедре и не думал ее убирать. Вторая рука бессознательно тянулась к отсутствующему револьверу.

Мэри привела его в квартиру-студию, невероятно аккуратную, слегка пахнущую пластиком, как магазин игрушек. Она предложила ему выпить, но он рывком поставил ее на колени и прижал к паху ее лицо. У него было чувство, будто из его мозга вылетел рой насекомых. Закинув голову, он судорожно вздохнул. Девушка молчала, просто стояла на коленях, уткнувшись ему в пах, и не шевелилась. Телефон по-прежнему был у нее в руке. Юзи стянул рубашку и неуклюже повалился на пол, потянув на себя Мэри. Кровать казалась такой опрятной, что он не мог до нее дотронуться. От ковра не исходило никакого неприятного запаха. Он пах синтетикой. Юзи перекатился на живот, прижав девушку своим телом. Ему хотелось, чтобы она стонала, издавала какие-то звуки, реагировала на него. Но нет; она просто принимала все, что бы он ни делал, и это его безумно возбуждало. Мэри скользнула рукой по его плечу и не вздрогнула, нащупав на мышце кисту. Юзи содрал с себя джинсы, но кончил, не успев оседлать ее, и они остались лежать на полу бок о бок, перепачканные белым. Какое-то время тишину нарушали только первые вздохи зарождавшегося дня.

Юзи вспомнилось одно сражение из Ливанской кампании. Его отряд шел в контрнаступление. Пока они приближались к врагу, Юзи чувствовал себя невероятно сильным, он был частью единого мощного целого, состоящего из авиации, артиллерии, танков и хорошо организованных отрядов пехоты. Непобедимого целого. Вместе они ринулись в атаку, паля как сумасшедшие, подавляя врагов, сводя их к редкой вспышке пулеметного огня с одной стороны, кучке редких силуэтов с другой, одинокому грузовику, пытающемуся повернуть обратно. Но потом – внезапно – в какой-то неуловимый момент роли переменились. Юзи огляделся по сторонам и понял, что он один. Ни товарищей, ни самолетов; артиллерия ухала где-то вдалеке. А вокруг были враги. Пулеметный огонь стал массированным, и, словно из ниоткуда, один за другим появлялись бойцы с гранатометами. Юзи испугался за свою жизнь. Он побежал назад, отстреливаясь, пригибаясь к земле, чтобы защитить голову, глаза, подбородок, а пули со свистом пролетали мимо, вспахивали землю у него под ногами. Ни товарищей, ни прикрытия, ни защиты. Так он чувствовал себя сейчас, с девушкой, которой не знал, в какой-то неизвестной лондонской квартире.

– Пойдем в кровать, – тихо проговорила она.

– Мне и здесь хорошо.

Юзи посмотрел на нее, на эту женщину из другого мира, на этого незнакомого человека. Ее груди расплылись, треугольник лобковых волос чернел рядом с его ногой. Ему стало любопытно, где ее родители, есть ли у нее братья и сестры, а еще – чем закончится ее жизнь. Ее прямые накладные ресницы торчали во все стороны, она выглядела нелепо. Ее ладонь прикрывала ему живот. Так она и уснула.

Когда ее дыхание стало глубоким и шумным, Юзи беззвучно поднялся на ноги. Он пошел в ванную и вымылся в окружении незнакомых туалетных принадлежностей, испещренных венгерскими надписями. Запах магазина игрушек чувствовался здесь еще сильнее, возможно, он шел от шампуня или чего-то в этом роде. Юзи долго смотрел на себя в зеркало, изучал седеющие виски, морщины, оставшиеся ему на память о тревогах и потерях, и колючие разводы щетины на щеках и на шее. Ощупал кисту на плече. Снаружи проезжали машины. Казалось, Израиль в миллионе миль отсюда. Желудок жгло и давило, во рту пересохло. Юзи проскользнул обратно в комнату. Девушка перевернулась на живот и обняла себя руками, как ребенок. Должно быть, она порядком напилась, если уснула вот так. Она лежала перед дверью. Юзи подумал было перенести ее на кровать, но побоялся разбудить. Он собрал по комнате свои потные вещи, оделся и тихонько приоткрыл дверь; девушка вздохнула и перевернулась на спину. Но не проснулась. Юзи поцеловал ее с необъяснимой нежностью. Потом выскользнул за дверь, преодолел катакомбы и очутился на улице.

Утро было влажным. У Юзи не возникло ощущения, что он выходит на свежий воздух. Он уже задыхался и вытащил из кармана сигарету. Но не закурил. Его кулаки были сжаты, лицо превратилось в маску. Его до сих пор не покидало чувство страха, и он чуть не повернул обратно, чтобы проверить, жива ли девушка. Картинка перед глазами поплыла; по щекам покатились слезы. Потом засвербело во внутреннем ухе, и Юзи понял, что сейчас услышит голос.

– Доброе утро, Юзи. Как ты? – проговорил тот – как обычно, на иврите.

Юзи показалось, что у него саркастический тон. Ему показалось, будто голос знает, что он только что делал, думал, чувствовал. Но он не был уверен.

– Оставь меня в покое, – отозвался Юзи. – Просто оставь меня в покое на сегодня, ладно?

Голос умолк. Иногда он мог проявлять деликатность.

Небо разбухло и потемнело от влаги. Юзи вытащил телефон – пропущенных звонков нет, сообщений нет, время 7:23. Как же глупо было надеяться, что забвение возможно. Лондон. Еще один день. Юзи увидел автобусную остановку и только направился к ней, как упали первые капли дождя.

2

Юзи проснулся в половине третьего, по его телу гуляли полоски света. В ушах до сих пор звенело от клубной музыки, мучило похмелье. Обошлось без кошмаров – приятный сюрприз. Юзи пошарил по полу рядом с кроватью, нашел сигареты. Выкурив одну, он воткнул ее в ощетинившуюся окурками пепельницу. Потом повернулся на бок и попытался снова уснуть. Но в ухе опять засвербело.

– Юзи, нам надо поговорить.

– Я же просил, оставь меня в покое, – пробормотал он в подушку. – У меня сегодня нет сил с тобой разговаривать.

После паузы голос произнес:

– Хорошо. Я дам тебе передохнуть. Сегодня. Верь в себя.

Коль всегда так говорил. Зуд в ухе постепенно утих, и Юзи облегченно вздохнул. Многие люди слышат такие голоса, он знал, что слышат. Но у него по-другому. Он всегда слышал только один и называл его Коль, что на иврите означало «голос». Коль всегда был женским, очень спокойным, почти гипнотическим, с металлической ноткой. Временами он будто бы делался старше, обычно когда дела принимали серьезный оборот. Иногда голос молчал днями напролет, предоставляя Юзи разбираться самому. А бывало, что Коль не оставлял его круглые сутки, зудел за левым ухом, как торговка рыбой. Он часто сводил Юзи с ума. И всегда старался, чтобы тот ему отвечал.

Но на сегодня Коль пообещал оставить Юзи в покое, и тот воспользуется этим сполна. Он как можно глубже зарылся головой в подушку и позволил мыслям растечься во все стороны. Сна не пришлось долго ждать. Но вместе с ним пришли кошмары. Юзи следовало это предвидеть. Брюссель, блистающий дипломатический Брюссель. Собственная рука вытягивается перед ним, как бледный трезубец. Холодное соприкосновение его ладони с грудью женщины, сильнейший толчок. Ее лицо, перекошенное от запоздалого ужаса, запрокидывающееся назад, когда она летит спиной вперед на дорогу. Ее волосы лентами и кольцами расплескиваются по ночному небу, голова ударяется о лобовое стекло мчащегося «мерседеса»; подброшенное в воздух тело, черная шляпка. Один-единственный вскрик. Его первое убийство для Бюро.

В половине четвертого Юзи опять проснулся, и на этот раз встал с постели. Где-то играла музыка, он слышал, как она пробивалась сквозь половицы. Он взял из холодильника клубничный мусс, содрал крышку и принялся ложка за ложкой отправлять его в рот. Потом включил свои два телевизора; их приходилось использовать в паре, потому что один не показывал картинку, а на другом не было звука. Юзи раздвинул занавески и выглянул в летний день, почесывая чумную голову. У разбитой автобусной остановки стайка детей играла в футбол куском асфальта. Юзи снова задернул занавески и раскурил следующую сигарету. Поддавшись импульсу, он оперся ступней о ножку кофейного столика со стеклянной крышкой и надавил; тяжелый, слишком тяжелый для обычного стола. Хорошо. Его «слик» на месте.

В ванной Юзи открутил душевую лейку и постучал ею о раковину, потом поскреб ее ложкой. Он читал, что в грязных душах заводятся микроорганизмы, которые, попадая в дыхательные пути, могут разрушать легкие. Отчистив лейку, Юзи бросил окурок в унитаз и принял холодный душ. Потом заполз в свою одежку, как улитка в ракушку, и стряхнул влагу с волос.

В квартире было жарко. Эта жара чем-то напомнила ему о летних днях его юности. О том лете, когда он, четырнадцатилетний, завоевал национальный приз по стрельбе среди юниоров, выбив 197 из 200 старой винтовкой-штуцером. Родители рассказывали об этом каждому встречному; этому завидовал весь «Гдудей ноар иври», Батальон еврейской молодежи. «Начало блестящей карьеры», – с горечью подумал Юзи.

Перед глазами всплыло убийство, брюссельская ночь; Юзи прогнал картинку. Он подумал о венгерской девочке. Узнает ли он ее, если когда-нибудь увидит снова? У него болела голова. На кухне он проглотил аспирин без воды, но потом, обнаружив, что капсула до сих пор дерет ему пищевод, наполнил стакан и выпил. Внутри как будто пылала печь, и вода превращалась в пар. Юзи опять наполнил стакан и взял ключ из кишевшего муравьями ящика. Он был ненасытен, его душа алкала. Позабыв стакан на столешнице, Юзи выбрел из кухни, отпер свободную комнату и вошел.

Комнату наполняло неподвижное благоухающее облако, а окна были затемнены. Юзи слышал, как гудят приборы. Когда глаза привыкли к сумраку, в нем вырисовалась дюжина деревянных конструкций, похожих на платяные шкафы со стенками из белых простыней, прикрепленных кнопками. Гофрированные шланги, лениво скручиваясь в петли, тянулись к окну. Юзи осторожно открыл один из шкафов, и оттуда, выбелив ему лицо, полился ослепительный свет. Он протянул руку.

Растения, укрытые между отражающими серебряными листами, зеленели вовсю. Юзи внимательно осмотрел листья, помял и покрутил их между пальцев: белые волоски стали приобретать красновато-коричневый оттенок. Совсем скоро можно будет собирать урожай. Корни растений опутывали гальку, через которую механический насос качал химический раствор. Гидропонная культивация. Сложная, но эффективная и не требующая почвы. Юзи провел несколько минут, переходя от шкафа к шкафу, будто служитель зоопарка. Он проверял датчики температуры и влажности, потом вытяжные вентиляторы и насосы. Принеся из спальни какие-то химикаты, он пополнил пластиковый резервуар в углу комнаты и убедился, что таймер работает как надо. Наконец он открыл сушильный шкаф в углу, достал оттуда подносы, разделил горстку сушеных «шишек» на несколько коробков и разложил их по пакетикам. Окинув напоследок комнату взглядом, он вышел и запер за собой дверь.

Юзи прыснул на себя одеколоном, натянул джинсы и льняной пиджак, выключил телевизоры и вышел на улицу, перекинув через плечо рюкзак с урожаем. Сегодня его ждет богатая пожива. Одна сделка, одна тысяча фунтов. Но сначала надо что-то решить с этим сукиным сыном Авнери. Юзи проверил телефон, и на экране, впервые за несколько дней, увидел сообщение. В нем говорилось: «Встреча 4. ОК?» Юзи нехотя ответил: «ОК».