Текст книги "Оплата – наличными"

Глава 6

Лысый коротышка в немного великоватом белом костюме что-то орал в мегафон, но я его не слышал. Даже когда он представил меня, Уоллеру пришлось меня пихнуть, чтобы я встал и поклонился в ответ на вопли толпы.

Я не мог отвести глаз от женщины, которая сидела совсем рядом с моим местом – если бы мы оба протянули руки, то смогли бы коснуться друг друга пальцами. Даже когда я махал толпе, то продолжал смотреть на нее. А там было на что посмотреть.

Я повидал немало ярких женщин и в кино, и в жизни, но такой красоты не видел. У нее были угольно-черные блестящие волосы, разделенные на пробор, который, казалось, прочерчен резцом по мрамору при помощи линейки. Большие, черные, блестящие глаза, кожа как алебастр и широкий алый рот усиливали впечатление.

В отличие от других женщин в зале она была не в вечернем платье, а в полотняном костюме яблочно-зеленого цвета, в белой шелковой блузке и без шляпки. Плечи – широкие, а рост, судя по ее длинным, стройным ногам, – выше среднего. Под дорогим, отлично сшитым, красивым костюмом угадывалось тело, при мысли о котором Петелли и все остальные просто вылетели у меня из головы.

Она подняла на меня свои большие глаза, и наши взгляды встретились. У меня сразу пересохло во рту и участился пульс. Даже монах понял бы, что означает ее взгляд, а я не был монахом.

– Что с вами? – пробормотал Уоллер, зашнуровывая мне перчатки. – У вас такой вид, словно вы уже пропустили удар.

– Наверное, – ответил я и улыбнулся ей, а она улыбнулась в ответ – той интимной, многообещающей улыбкой, которая сразу попала по назначению.

Я стал смотреть, с кем она: какой-то субъект, богато выглядящий, в дорогом летнем полосатом костюме. Он был достаточно красив – темные вьющиеся волосы, оливковая кожа, правильные черты лица, но впечатление портил и узкий, тонкий рот, и злобное, порочное выражение глаз.

– Выходите, – сказал Уоллер и рывком поставил меня на ноги. – Рефери уже ждет. Что с вами такое?

Рефери действительно ждал, ждал и Кид. Я подошел к ним.

– Не бойся, парнишка, – фыркнул Кид. – Не надо прятаться. Я не собираюсь бить тебя прямо сейчас.

– Все, ребята, – резко сказал рефери, – шутки в сторону, и давайте займемся делом. Слушайте меня…

Он начал старую песню, которую я столько раз уже слышал. Пока он говорил, я спрашивал себя, почему она на меня так смотрела. Не могу похвастаться, что знаю о женщинах все, но я сразу понял, что такая улыбка означает открытый призыв к многообещающему знакомству.

– Ну вот, ребята, – сказал рефери, произнеся все, что положено, – расходитесь и начинайте.

– Парень, ты догадаешься, что бой начался, когда в первый раз упадешь, – сказал Кид, хлопнув меня по спине.

«Да и ты тоже», – подумал я, возвращаясь в свой угол.

Уоллер снял с меня халат, и я обернулся, чтобы бросить на нее последний взгляд.

Она подалась вперед, глаза ее сверкали.

– Сотри-ка паршивую улыбку с его лица! – крикнула она мне. – Давно пора это сделать.

Мужчина рядом с ней положил ладонь ей на плечо, но она нетерпеливо отмахнулась:

– Удачи тебе…

– Спасибо, – ответил я.

Разозленный Уоллер встал между нами.

– Пора подумать о деле, – сказал он, когда ударили в колокол.

Кид резво выскочил, он держал голову склоненной к левому плечу, а на лице его играла самодовольная улыбочка. Начал он с короткого удара левой, отскочил и тут же добавил правой, тоже коротко. Я двигался вокруг Кида, дожидаясь, когда он откроется. Мне хотелось припечатать его так, чтобы он слегка притормозил. Я видел, что двигается он быстрее, чем я.

Кид достал меня слева в челюсть – но так, несильно. Я ответил серией по корпусу. Его левая опять устремилась к моему лицу, но я поднырнул и снова ответил по корпусу. Кид подобрался ближе и начал молотить меня по ребрам, но я связал его, и рефери пришлось нас растаскивать. Я хорошо приложил левую к его скуле, когда мы расходились, и ему это не понравилось. Он быстро отошел, пыхтя, потом снова приблизился, работая обеими руками. Я отражал и отводил все его удары, а потом шагнул вперед и врезал ему так, что он упал на четвереньки.

Толпа обезумела. Никто не ожидал нокдауна на второй минуте боя, и все вскочили на ноги, крича, чтобы я не останавливался и лупил Кида.

Я отошел в нейтральный угол, а рефери начал отсчет. Я был немного встревожен. Я вовсе не хотел бить Кида так сильно. Он оставался на четвереньках, мутными глазами глядя на руку рефери. Но на счет «семь» он все же поднялся и сразу попятился. Я двинулся за ним, доставая его справа и слева, но вполсилы, не желая нанести ему серьезного вреда, просто для того, чтобы зрителям было на что посмотреть. Публика довольно галдела. То и дело я наносил удары открытой перчаткой, а звук получался такой, словно я убиваю соперника.

Наконец в голове у Кида прояснилось, и он начал отбиваться. Кид был сбит с толку и напуган. Я это сразу заметил по тому, какие удары он наносил. Все, о чем Кид сейчас думал, – это как бы держаться подальше от моей правой. Одну порцию он получил, и больше ему не хотелось.

Раунд кончился тем, что мы, сцепившись, били один другого по ребрам. В ближнем бою Кид был неплох, и я получил пару чувствительных ударов.

Звякнул колокол, и я вернулся в свой угол. Уоллер начал хлопотать надо мной, а я глянул в ее сторону.

Она смотрела на меня и уже не улыбалась – взгляд был сердитым, а рот твердо сжат. Я понял, в чем дело. Ее не обманули удары открытой перчаткой, которыми я провел толпу. Уоллер брызнул мне в лицо холодной водой. Он уже понял, кто отвлекает мое внимание, и встал так, чтобы загородить девушку от меня.

Когда Уоллер промокал мне лицо полотенцем, подошел Брант.

– Что ты затеял? – прошептал он, задыхаясь. Его лицо было белым и напряженным. – Зачем ты его так ударил?

– А что такого? Он же вышел драться, разве нет?

– Петелли сказал…

– К черту Петелли!

Колокол возвестил начало второго раунда, и я вышел из своего угла. Кид тоже вышел – осторожно, на его лице было задумчивое выражение. Он работал левой, пытаясь удержать меня на расстоянии, но у меня руки были длиннее. Я ударил его по лицу, шагнул вперед и добавил в ухо. Он ответил, достав меня и правой, и левой – довольно сильно, и несколько секунд мы обменивались ударами по корпусу под одобрительный рев толпы. Первым сдал Кид. Он двинулся в сторону, а я тут же достал его хуком под правый глаз. Кид начал ругаться, а я все не отставал, доставая его по лицу то правой, то левой. Он прикрывался, пытаясь защитить подбитый глаз. Я подобрался ближе и ударил его по корпусу. Наверное, тут его осенило, что легкой победы ему не одержать, и он разошелся.

Он достал меня свингом правой, в который вложил изрядную силу. У меня все поплыло перед глазами. Я пытался взять его в клинч, дожидаясь, пока в голове прояснится, а он лупил меня по лицу. Тогда я попятился, закрываясь, и, когда он кинулся вперед, я ударил его левой в голову. Но он понял, что я немного поплыл, и наносил теперь удары со всех сторон. Большинство я отразил, а остальные погасил. Минута была тяжелая, но я держался начеку, дожидаясь, когда он откроется. И он открылся. Кид провел удар правой, который раскрыл его, как безбрежный океан, а я шагнул вперед и хорошенько приложился левой в челюсть. Он повалился, словно его толкнули под коленки.

Не успел рефери начать счет, как звякнул колокол. Секунданты Кида подбежали к нему и утащили его в угол.

Я медленно подошел к своему табурету и сел. Пепи поджидал меня.

– В следующем раунде, – прохрипел он мне в ухо. – Тебе приказали.

– Пошел! – ответил я, и Уоллер, осмелев, отпихнул головореза от ринга, а сам начал промокать мне лицо. Уоллер тяжело дышал и озабоченно мне улыбался.

– Вы молодец, – сказал он мне. – Следите за его правой. Он еще может ударить.

Я глянул в противоположный угол ринга. Над Кидом суетились как сумасшедшие – его хлопали полотенцами, подносили к носу ароматические соли и растирали ему шею у затылка.

– Да, пожалуй, – согласился я. – Наступает последний раунд.

– Да, – сказал Уоллер. – Подраться ему все же пришлось. Вы никого не обманули.

Я оглянулся на нее. Она, улыбаясь, помахала мне рукой.

Прозвучал удар колокола, и я поднялся. Кид сразу попятился. Рядом с носом у него появился синяк, под глазом – ссадина, а на ребрах – там, куда попали мои удары, – красные пятна.

Я загнал Кида в угол и добавил ему по поврежденному носу. Оттуда брызнула кровь, словно я разбил о стену перезрелый помидор. Когда Кид качнулся и вошел в клинч, толпа хрипло заорала. Мне пришлось держать его, иначе он бы упал. Я держал его за запястья, стараясь делать вид, будто мы боремся, до тех пор, пока он не смог стоять на ногах без моей помощи.

– Ну-ка, мальчик, – сказал я ему на ухо, – покажи свой лучший удар.

Я отпустил его и сделал шаг назад. Он нанес удар левой; этот удар не пробил бы и рисовый пудинг. Я поднырнул под его руку и пошел на сближение, широко раскрывшись. Каким-то образом он ухитрился собрать силы на приличный апперкот. Я упал на одно колено. Мне не было больно, но, если я собирался поддаться, следовало сделать это убедительно.

Могу спорить, что крики толпы слышали даже в Майами.

Надо мной встал рефери и начал счет. Я поднял взгляд на Кида. Смешно было видеть, какое облегчение появилось на его лице. Он прислонился к веревкам, с носа у него текла кровь, а ноги дрожали.

Я встряхнул головой, словно прогоняя головокружение, и поднялся на счет «шесть». На лицо Кида в этот момент стоило посмотреть. Он-то был уверен, что я не поднимусь. Вместо того чтобы идти на меня, Кид начал пятиться, и толпа засмеялась. Его секунданты орали, чтобы он пошел в атаку и добил меня. С явной неохотой Кид переменил направление и двинулся ко мне. Я отвел его удар левой и нанес ему очередной прямой правой по избитому лицу. Ему придется потрудиться, чтобы заработать победу. Задыхаясь от боли и злости, он нанес удар – как раз в тот момент, когда я открылся. Кид попал мне в челюсть. Я упал.

Я сам пошел вперед, нарываясь на удар, и получил, что ожидал.

На первые три секунды я вырубился, а потом, открыв глаза, обнаружил, что лежу лицом вниз и гляжу как раз на нее. Она стояла, ее глаза горели, и, когда наши взгляды встретились, она крикнула мне:

– Вставай и дерись! Вставай, притворщик!

Она была так близко, что могла бы дотянуться до меня. Половина зала вскочила на ноги, все что-то мне кричали, но я слышал только ее.

– Вставай, Джонни! – кричала она. – Ты не можешь сдаться!

Злость, презрение и разочарование, отразившиеся на ее лице, словно наэлектризовали меня. Именно это мне и было нужно. Мелькнула мысль, что все равно я не собирался подчиняться приказанию Петелли, а полный презрения пронзительный голос и горящие черные глаза лишний раз напомнили мне об этом.

Я слышал, как рефери считает:

– …Семь… восемь…

Я кое-как поднялся, опередив руку, выносящую мне окончательный приговор, на какую-то долю секунды, и, только Кид бросился вперед, я схватил его за локти и повис на нем. По тому, как отчаянно Кид пытался высвободиться, я понял – он догадался, что я хочу обмануть Петелли, и ему предстоит проиграть, если только не удастся вырубить меня раньше, чем я приду в себя после предыдущего нокдауна.

Я вис на нем, несмотря на все его усилия и не обращая внимания на рефери, который пытался растащить нас. Чтобы в голове прояснилось, мне надо было всего четыре-пять секунд, и когда я наконец решил, что можно расцепиться, то нанес удар левой в избитое лицо Кида, прежде чем он успел сконцентрироваться.

Разъяренный Кид, тяжело дыша, кинулся ко мне, но я уклонился, уйдя назад, и оставил его впустую размахивать руками. Теперь Кид разбушевался, как взбесившийся слон, и беспрерывно наскакивал на меня, а я все уклонялся и отступал, пока не пришел в себя полностью. Тогда, как только он пошел на меня в очередной раз, я остановился и нанес ему хук правой. Он пришелся прямо в челюсть, и Кид, разбрызгивая кровь, упал, перевернулся и затих.

Считать над ним – только впустую терять время, но рефери выполнил все процедуры. Он досчитал до десяти, а Кид все еще лежал на спине, недвижный, как труп.

Бледный и напуганный рефери подошел ко мне и поднял мою руку с такой осторожностью, словно перчатка была начинена динамитом.

– Победил Фаррар!

Я взглянул на нее. Она стояла красная от возбуждения и послала мне воздушный поцелуй. Потом ринг со всех сторон окружили репортеры и фотографы, и я потерял ее из виду.

Из толпы появился Петелли. Он улыбался, но глаза у него были злые.

– Хорошо, Фаррар, – сказал он. – Теперь ты знаешь, чего ожидать.

Он отошел, чтобы поговорить с менеджером Кида, а ко мне подошел Уоллер, у которого лицо было серым, а глаза вылезали из орбит, и набросил на мои плечи халат.

Вылезая с ринга, я заметил Пепи – он стоял наверху, в проходе, и натянуто улыбался.

Глава 7

Я чувствовал себя в безопасности, пока в раздевалке было полно репортеров и болельщиков, которые пришли пожать мне руку и сказать, что я хороший боксер, но, когда все начали расходиться, я понял, что беда приближается.

Уоллер вернулся в раздевалку вместе со мной. Он был очень напуган и, как только закончил массировать меня, сразу начал бросать на дверь отчаянные взгляды. Заходил Том Рош, но я быстро от него избавился. Я не хотел, чтобы он попал в переделку.

Сейчас оставалось только два газетчика да трое болельщиков, и они спорили в углу, у кого из старых тяжеловесов был самый сильный удар, а на меня не обращали внимания.

– Генри, – произнес я, повязывая галстук, – не жди меня. Спасибо тебе за все.

– Я ничего не могу для вас сделать, – сказал Уоллер. – Вам лучше поскорее выбраться отсюда. Надо, чтобы они не застали вас одного. – Он вытер свое блестящее лицо тыльной стороной ладони. – Вам не надо было этого делать.

– Чего не надо было? – услышал я женский голос.

У меня по спине поползли мурашки, и я обернулся. Пришла она – в своем яблочно-зеленом полотняном костюме; черные глаза смотрели прямо на меня, а в пальцах руки, затянутой в белую перчатку, дымилась сигарета.

– Джонни, чего вам не надо было делать?

Уоллер отошел в сторону и незаметно ускользнул прочь из комнаты, оставив меня, как глухонемого паралитика, таращиться на нее. Группка в углу замолчала и голодными глазами разглядывала женщину.

– Идемте, ребята, – сказал один из репортеров, – это как раз тот случай, когда боксер хочет остаться без друзей.

Они расхохотались, как будто он сказал что-то ужасно смешное, но ушли. Когда последний из них покинул помещение, маленькая комнатка внезапно показалась огромной и пустой.

– Привет, – сказал я и взял пиджак. – Вы что-нибудь выиграли?

Она улыбнулась. У нее были маленькие ровные зубы, ослепительно белые на фоне алых губ.

– Тысячу, но у меня чуть сердечный приступ не случился, когда вы упали. Мне бы пришлось потерять четыре, и я было решила, что все к тому и идет.

– Простите, – сказал я. – Я не очень хорошо сосредоточился. У ринга сидела девушка, которая меня все время отвлекала.

– Ого! – Она глянула на меня из-под ресниц. – Как это ей удалось?

– Она просто оказалась самой красивой из всех, кого я встречал.

– Вам надо ей об этом сказать. Девушки любят, когда им такое говорят.

– Вот я и говорю.

– Понятно. – Она продолжала улыбаться, но взгляд ее стал жестким. – Это очень льстит, но я не верю. Мне показалось, что вы нарочно поддались.

Я покраснел:

– Что вы об этом знаете?

– Все было ясно видно. Какие-то толстяки, нашептывающие вам в ухо. То, как вы открылись. Я хожу на все бои. Такие вещи случаются часто. Почему вы потом передумали?

– Из-за девушки, – ответил я. – И из-за всех этих простаков, которые на меня поставили.

– Кажется, девушка произвела на вас сильное впечатление, – произнесла она, разглядывая меня. – Джонни, мне кажется, вы очень красивы.

Я прислонился к стене, сознавая, что теряю драгоценное время. Мне не следует разговаривать с этой девушкой. Мне следует выбираться отсюда, пока не разошлись зрители. Ускользнуть от Пепи и Бенно я мог только так. Но в этот момент из комнаты меня не выгнал бы и сам Петелли.

– Кто вы? – спросил я. – Зачем вы пришли?

Лицо ее стало серьезным, но взгляд был по-прежнему таким, что у меня по спине бегали мурашки.

– Это не важно. Называйте меня Делла, если вам надо как-нибудь меня называть, – ответила она. – Я пришла потому, что у вас неприятности, и мне кажется, что отчасти виновата в этом я. Ведь у вас неприятности?

– Да, но вы ничем не сможете мне помочь.

– Насколько плохи ваши дела?

– Меня караулят два головореза. Если они меня схватят, мне конец.

– Вы обманули Петелли?

Это меня удивило.

– Вы его знаете?

– Это жулик! Я не стала бы иметь с ним дело, даже если бы он был последним мужчиной на земле! Но мы теряем время. Я помогу вам выбраться. – Она подошла к окну. – Вы можете спуститься на стоянку по этой трубе.

Я подошел к ней и тоже выглянул в окно. На стоянке оставалось совсем немного машин.

– Вон там моя машина – первая справа во втором ряду. Если вы незаметно доберетесь до нее, вы спасены.

– Погодите, – сказал я, глядя на низкий двухдверный «бентли». – Я не могу втягивать вас в это. Головорезы Петелли очень опасны.

– Не глупите. Они ничего не узнают.

– Давайте подойдем разумно…

– Не спорьте! Я иду к машине. Заприте за мной дверь. Как только вы увидите меня внизу, спускайтесь. Я к вам подъеду. Забирайтесь на переднее сиденье, а остальное предоставьте мне.

Еще раз глянув на «бентли», я заметил дорого одетого субъекта. Он стоял у машины, глядя по сторонам.

– Вашему другу это не понравится, – сказал я. – Он ждет вас.

Она засмеялась – невесело и незвонко – так, что я с удивлением посмотрел на нее.

– Это не друг, а мой муж, – ответила она и быстро пошла к двери. – Добраться до машины у меня займет не больше пяти минут. Никого не впускайте. – И ушла, прежде чем я смог остановить ее.

Я пересек комнату и закрыл дверь на задвижку. Теперь, когда я остался один, комната казалась ужасно пустой. Я повернулся к окну. Ее муж ходил взад-вперед у машины. На ходу он вытащил портсигар и прикурил сигарету. По тому, как он бросил на землю спичку, я понял, что он крайне раздражен.

Позади меня раздался едва слышный звук, и я резко обернулся, глядя на дверь. Дверная ручка начала медленно поворачиваться. Кто-то по ту сторону осторожно надавил на дверь. Задвижка выдержала, и ручка медленно вернулась в исходное положение.

Ну вот они и пришли. Я понял – они решили, что теперь, когда стадион почти опустел, можно без помех взяться за меня. Из динамиков неслась танцевальная музыка – она звучала достаточно громко, чтобы заглушить звук выстрела.

Я на цыпочках подошел к двери и посмотрел на задвижку. Она была не очень крепкой. За дверью кто-то шептался. Я не слышал слов, но от самого шепота волосы у меня на затылке зашевелились.

Я взялся за массажный стол, подтащил его к двери и подсунул край под дверную ручку. Сейчас я соображал быстро – я был напуган, но не паниковал. Планировка стадиона им известна гораздо лучше, чем мне. Они, наверное, знали, что из моего окна нетрудно вылезти, и как только обнаружат, что им не войти в комнату, то сразу догадаются, что я попытаюсь бежать через окно, и Пепи будет поджидать меня внизу.

Им потребуется меньше трех минут, чтобы спуститься по лестнице и выйти через боковую дверь на стоянку. Может быть, Пепи уже идет. Мне надо вылезать.

Когда я свесил ноги с подоконника, кто-то навалился плечом на дверь. Стол держал ее. Я не стал оглядываться, а вылез на карниз.

Торопясь добраться до водосточной трубы, я оступился, и нога у меня сорвалась. Мне удалось вцепиться в неровности бетонной стены и не сорваться. Это был поистине ужасный момент. Если бы мои пальцы были слабее, я бы непременно упал. Но кое-как мне удалось удержаться. Я медленно подтянул ногу и нащупал карниз. С бьющимся сердцем я двинулся дальше, добрался до трубы и начал спускаться. Футах в десяти от земли я отпустил руки и прыгнул.

Послышался звук запускаемого двигателя. И звук торопливых шагов. У меня появилось искушение кинуться к машине, но потом я решил, что будет безопаснее оставаться в тени стены, а не выскакивать на ярко освещенную стоянку.

«Бентли» резко повернул ко мне. Фары не были включены. Позади машины, далеко слева, я заметил Пепи. Он был от меня примерно в сотне ярдов. Стоя неподвижно, головорез смотрел на окно раздевалки, словно ожидая, что я сейчас вылезу. И мне стало ясно – он не знает, что я уже спустился вниз. Тут раздался громкий треск, и я догадался, что они высадили дверь моей раздевалки.

«Бентли», подъехав ко мне, притормозил, передняя дверь распахнулась.

– Садитесь скорее! – крикнула Делла; автомобиль продолжал ехать.

Я забрался на сиденье рядом с ней, и она рванула вперед. Кое-как я закрыл дверь, и машина понеслась к широкому выезду.

– Они вас видели? – спросила она, наклоняясь вперед и включая фары.

– Не знаю.

Я резко обернулся. На заднем сиденье находился смуглый мужчина, которого она назвала своим мужем. Было слишком темно, и я не мог разглядеть его лица. Никакая машина нас не преследовала.

– Кажется, нет, – сказал я. – По крайней мере, они не гонятся за нами.

– Делла, ты сошла с ума, если встряла в такое дело! – взорвался мужчина. – Останови машину и выпусти этого парня!

Она рассмеялась:

– Заткнись, Пол. Его хотят пристрелить. Я не могу позволить им сделать это после того, как выиграла на нем тысячу.

– Ты дура! Вечно впутываешься в неприятности!

Она снова рассмеялась:

– Мне это очень нравится.

Он проворчал что-то и откинулся на спинку сиденья.

– Тогда давай побыстрее выбираться отсюда. Как только мы отъедем от стадиона, остановись и выпусти его.

– Не обращай на него внимания, – сказала она мне. – Мы едем в Линкольн-Бич. Хочешь с нами?

– Да, – ответил я.

Мы приближались к центральным воротам стадиона, и мне вдруг пришло в голову, что Петелли мог приказать задержать нас на выезде. Я сказал об этом Делле.

– Пригнись. Может быть, ты прав.

Впереди нас целая вереница машин медленно проезжала через ворота, и Делле тоже пришлось снизить скорость.

– Там два охранника, они заглядывают в каждую проезжающую машину, – прошептала мне Делла. – Я хочу остановиться и пропустить другие машины вперед.

– Сзади машина, и она быстро нагоняет нас, – сказал Пол с ужасом в голосе.

– Лучше выпусти меня, – сказал я, но она положила руку мне на плечо и прижала меня к сиденью.

– Тихо!

Она обернулась, чтобы глянуть назад. Там, где я сидел согнувшись, на полу, открывался прекрасный вид на длинную красивую ногу и маленькую ступню в туфельке из оленьей кожи. Еще мне был виден отсвет фар идущей сзади машины – она подошла совсем близко. Делла притормозила, и сзади раздался сигнал.

– Лучше не останавливайся, – сказал Пол. – Держись середины дороги, чтобы они не могли тебя обогнать, и продолжай ехать.

«Бентли» тихо двинулся вперед.

– Машин впереди все меньше, – сказала мне Делла, – мы приближаемся к воротам.

Я посмотрел наверх. Автомобиль поехал быстрее. Через окно я увидел мужчину в форменной фуражке – он смотрел прямо на меня.

– Эй! Вы! Погодите! – воскликнул он, распахивая дверцу.

Я схватился за внутреннюю ручку, с силой захлопнул дверь, а Делла нажала на педаль акселератора. «Бентли» ринулся вперед, а охранник что-то закричал. Я сел. Впереди на дороге чей-то автомобиль загораживал нам путь. Делла крутанула руль, мы промчались по травянистой обочине, проскочив мимо чужой машины всего в нескольких дюймах, и снова выскочили на шоссе.

Делла прибавила скорость.

– Они у нас на хвосте! – закричал Пол. – Проклятье! Я говорил тебе – не шути такими вещами!

В ответ она вдавила педаль газа в пол. Стрелка спидометра подскочила к девяноста. Поколебалась и переползла на девяносто два… три… и остановилась на девяносто четырех.

Свет фар преследующей нас машины отдалился.

– Сейчас я от них оторвусь! – крикнула она, глядя вперед, на дорогу, освещаемую фарами «бентли». – Теперь они нас не догонят.

– Смотри вперед, а то еще перевернешь нас! – закричал Пол, придвигаясь вперед, чтобы глянуть через лобовое стекло. – Впереди крутой поворот. Тормози!

– Отстань! – отрезала она. – Я не хуже тебя знаю дорогу!

Я оглянулся. Преследовавшая нас машина была не так уж далеко, не дальше чем в двух сотнях ярдов, а когда Делле пришлось притормозить перед поворотом – здесь дорога изгибалась в зарослях пальм, – большой «кадиллак» начал нагонять нас.

Делла ехала по середине дороги. Спидометр показывал семьдесят шесть миль в час – на таком повороте это очень много.

– Смотри! Впереди машина! – крикнул я, увидев встречный отсвет фар.

Делла переключила фары и убрала ногу с акселератора.

Встречная машина летела, как посланец ада. Она выскочила прямо перед нами. Я услышал визг покрышек по асфальту позади нас и, обернувшись, увидел, что «кадиллак» останавливается. «Бентли» резко взял вправо. Я глянул вперед. Встречная машина шла как раз по середине дороги, и ее огромные фары слепили нас.

Делла резко взяла руль еще больше вправо. Колеса запрыгали по обочине. Я увидел, как девушка отчаянно крутит руль, пытаясь удержать машину.

Водитель встречного авто, кажется, не видел нас.

Я услышал, как закричал Пол.

Машина была прямо перед нами. Проносясь мимо, она задела нас крылом. Делла закричала. Послышался скрежещущий, скребущий звук. Машина, задевшая нас, крутясь, пролетела по дороге и врезалась в заросли пальм. Почувствовав, что наш автомобиль переворачивается, я схватился за переднюю панель. Лобовое стекло внезапно покрылось паутиной трещин. Раздался хруст ломающегося дерева, потом сильный удар; ослепительный белый свет закрыл мне обзор. Среди хруста и скрежета я услышал крик Деллы, а потом белый свет погас, и на меня опустилась тьма.