Текст книги "Ключ Неба"

Джеймс Фрей, Нильс Джонсон-Шелтон
Ключ Неба

JAMES FREY and Nils Johnson-Shelton

ENDGAME: The Sky Key

Печатается с разрешения агентств William Morris Endeavour

Entertainment LLC и Andrew Nurnberg Associates International Ltd c/o Andrew Nurnberg Literary Agency

Copyright© 2015 by Third Floor Fun, LLC

Puzzle hunt experience by Futuruption LLC

Additional character icon design by John Taylor Dismukes Association a Division of Capstone Studios, Inc

All rights reserved

© 2015, ООО «Издательство АСТ», издание на русском языке

* * *

Эта книга – загадка.

Расшифровывайте, разгадывайте, трактуйте.

Ищите и находите.

И вы найдете, если вы этого достойны.

http://eg2.co/200

90 дней.

Малышка Элис Чопра

Индия, Сикким, Гангток, дом семейства Чопра

– Тарки, Тарки, Тарки…

Облака бегут над Гималаями, заснеженные склоны ярко сверкают под солнцем. Гора Канченджанга, третья вершина мира, нависает над городом, где все идет, как обычно: шопинг, работа, обеды, выпивка, учеба, отдых, смех. Сто тысяч невинных мирных душ.

Малышка Элис с важным видом расхаживает по лужайке на заднем дворе, согнув колени, наклонив голову. Стебельки травы покалывают ее ступни, ноздри щекочет дым, долетающий из долины: там горят кустарники. Уперев руки в бока, девочка разводит локти в стороны и сводит снова, стараясь подражать движениям павлина и копируя его скрипучий голос.

– Тарки, Тарки, Тарки, – повторяет она. Так зовут старого павлина, который живет в их семье уже 13 лет. Тарки замечает девочку, ерошит яркие перья на шее и, обернувшись к ней, издает трескучий крик. Затем птица распускает свой яркий хвост, и Элис подпрыгивает от восторга. Она бросается к Тарки, но павлин пускается наутек. Начинается погоня. За спинами у них возвышается Канченджанга, снежные склоны которой надежно укрывают Долину Вечной Жизни. Малышка Элис ничего об этом не знает, но ее мать, Шари, хорошо знакома с тайнами укромной долины.

Малышка Элис спешит за Тарки к кусту рододендрона. От великолепной птицы ее отделяет всего лишь метр, когда та наклоняет голову и, моргнув, принимается скрести землю под кустом. Затем протискивается вглубь, раздвигая листву.

Малышка Элис подползает ближе.

– Что там, Тарки?

Птица долбит клювом землю.

– Что там?

Птица замирает, будто статуя. Голова опущена и склонена набок, пристальный взгляд круглого глаза устремлен на землю. Малышка Элис подается вперед. Там что-то есть. Что-то маленькое, круглое и темное.

Птица издает ужасный крик – Крииииииииииик – и бросается к дому. Несмотря на испуг, малышка Элис не следует за ней. Протянув руки, она разводит мягкие листья в стороны и пробирается к центру куста, где шарит по земле и находит что-то.

Темный камешек, наполовину торчащий из грязи. Абсолютно круглый. Его поверхность испещрена странными отметками. Девочка осторожно прикасается к нему – камень холоден, холоднее льда. Она скребет пальцами землю вокруг – собирается целая горка – и освобождает сферу. Поднимает ее, крутит и крутит перед глазами, изумляясь все больше. Вдруг что-то происходит со светом, струящимся с неба: он как будто проходит через невидимый фильтр, изменяется, становится ярким, ярким, невыносимо ярким. Спустя пару секунд все вокруг уже залито белым сиянием. Земля дрожит, и страшный грохот доносится со стороны предгорий. Разносясь среди отвесных скал в горах, отражаясь от каждого дерева, каждой травинки, камня в ручье, этот звук заполняет собой все пространство.

Малышке Элис хочется бежать прочь, но она не может. Словно маленький холодный камешек заставил ее примерзнуть к земле. Сквозь сияние, сквозь шум и ярость, бушующие вокруг, она видит силуэт, плывущий к ней. Похоже, это женщина.

Молодая. Изящная.

Фигура приближается. У нее бледно-зеленая кожа, запавшие глаза, перекошенный рот. Живой труп. Малышка Элис отбрасывает камень, но ничего не меняется, а призрак уже так близко, что девочка ощущает его дыхание: оно пахнет экскрементами, горелой резиной и серой. Воздух раскаляется, призрак тянется к малышке Элис. Она хочет кричать, звать маму, которая ее спасет, звать на помощь, просить укрытия, избавления, – но не может издать ни звука, ни звука.

Она открывает глаза и слышит свой крик. Теперь наяву. Двухлетняя девочка просыпается вся в поту, но ее мама рядом, обнимает ее, укачивает, шепчет: «Все хорошо, meri jaan, все хорошо. Это был всего лишь сон. Снова всего лишь сон». Сон, который снится малышке Элис каждую ночь с тех пор, как нашли Ключ Земли.

Малышка Элис плачет, и Шари обнимает ее, приподнимает с мокрых от пота простыней.

– Все хорошо, милая. Никто тебя не обидит. Я никому никогда не позволю тебя обидеть.

Шари повторяет одни и те же слова каждый раз, когда малышке Элис снится этот сон, но она не уверена, что действительно сможет защитить дочь.

– Никому, моя милая. Никому и никогда.

http://eg2.co/201

Сара Алопай, Яго Тлалок

Лондон, Кенсингтон, отель «Кроун Плаза», номер 438

– Откуда он у тебя? – спрашивает Сара, проводя пальцем по бугристому шраму на лице Яго.

– Поранился на тренировке, – отвечает Яго, внимательно изучая ее лицо, пытаясь найти на нем признаки того, что Сара возвращается к нему.

Прошло четыре дня с тех пор, как она отыскала Ключ Земли в Стоунхендже. Четыре дня со смерти Тиёко. Четыре дня назад Сара стреляла в голову Аню Лю. Четыре дня с того момента, как нечто, таившееся под древним камнем, обрело жизнь и явило себя миру.

Четыре дня с той секунды, как она, Сара, убила Кристофера Вандеркампа: спустила курок и послала пулю прямо ему в голову.

За все это время она ни разу не упомянула его имени. Даже не пыталась. Не имело значения, сколько раз она целовала Яго, обвивала его ногами, принимала душ, плакала или сжимала в руках Ключ Земли, пересматривала сообщение, которое кеплер 22b транслировал на весь мир, – неважно, сколько раз все это было. Сара все равно не могла перестать думать о лице Кристофера. Светлых волосах, прекрасных зеленых глазах и о той искре, что сияла в их глубине. Искре, которая погасла, когда она убила его. С того момента, как они покинули Стоунхендж, Сара произнесла всего 27 слов – включая и этот вопрос. Яго за нее беспокоится, но проявленный ею интерес дает надежду. Постепенно выходя из кокона своей печали, Сара пытается начать разговор.

– Как именно это случилось, Фео? – спрашивает она, надеясь, что его рассказ займет какое-то время. Возможно, история захватит ее внимание, а слова отвлекут от невеселых мыслей не хуже, чем его тело.

Ей необходимо думать о чем угодно, кроме того, что случилось, о чем угодно, кроме пули, которая прошила череп Криса. – Это был мой третий настоящий поединок на ножах. В двенадцать лет – я тогда был наглецом. Победа в первых двух схватках далась мне без труда. Первым был двадцатипятилетний бывший Игрок, который сделал неверный шаг, вторым – один из носильщиков на службе моего отца, великан девятнадцати лет по прозвищу Ладрилло.

Сара проводит пальцем по грубому бугорку шрама, тянущегося вдоль щеки вниз, под подбородок.

– Ладрилло, – медленно выговаривает Сара. Имя звучит так забавно. – Что это значит?

– Кирпич, и это слово описывает его как нельзя лучше. Тяжелый, надежный, тупой. Я сделал обманный выпад, и он повелся. К тому моменту, как он сообразил нанести удар, схватка была окончена.

Сара смеется почти искренне. Первый смех с события в Стоунхендже, первая улыбка. И Яго решает продолжить. – Третьим моим противником стал парень чуть старше меня, но ниже ростом. Раньше мы не встречались. Сказал, что приехал из Рио. Не перуанец. И не ольмек.

Яго знает, что для Сары сейчас нет лучшего лекарства, чем его рассказ. Это отвлечет ее от мыслей о содеянном: об убийстве любимого, обретении Ключа Земли и запуске События, которое повлечет за собой смерть миллионов. Тренировка, поединок, бег или стрельба, вероятно, помогли бы куда лучше, но на худой конец сгодятся и истории об Игре.

– Это был ребенок из фавел, такой худой, что мускулы его казались веревками, обмотанными вокруг костей. Двигался молниеносно. Не сказал ни слова кроме «Привет» и «В следующий раз тебе повезет больше». Умный. Невероятно способный. В том, что касается выбора клинка и угла атаки, я имею в виду. Его обучали, но большую часть своих умений он впитал с молоком матери.

– Ты как будто себя описываешь.

– А он и был такой же, как я. – Яго улыбнулся. – Это было все равно что драться со своим отражением. Я старался уколоть его – и получал укол в ответ. Я бил с размаху – и он отвечал тем же. Это и был его метод – контратака. Он оказался не похож ни на кого из тех, с кем я сражался на тренировках, на бывших Игроков, на моего отца – ни на кого. Этот бой напоминал больше схватку с животным. Звери же действуют быстрее человека. И ты должен доверять инстинктам – времени на раздумья нет. Звери просто атакуют. Ты когда-нибудь сражалась со зверем?

– Да. С волками. Это было хуже всего.

– С волком?

– Волками. Множественное число.

– Без ружья?

– Без ружья.

– Я боролся только с собаками, с волками не приходилось.

И один раз с пумой.

– Хотела бы я сказать, Фео, что это производит на меня впечатление, но увы.

– Я ведь уже уложил тебя в постель, Алопай! – пытается шутить Яго. – Зачем мне производить на тебя впечатление?

Сара снова улыбается и легонько пинает его под простыней. Еще один добрый знак того, что, возможно, она выбирается из пучин своего горя.

– В общем, я так его и не достал, того парня. Мы дрались до первой крови. Видишь кровь – схватка окончена. Все просто.

– Но шрам выглядит глубоким.

– Si. Я повел себя, как идиот. Просто наткнулся сам на его нож, а он не зевал. Честное слово, мне повезло. Если бы он не рассек мне лицо – а нож чуть не достал до глаза, – он просто убил бы меня.

Сара кивает.

– Он увидел кровь, и схватка окончилась. А потом он сказал: «В следующий раз тебе повезет больше» – и ушел? И сказке конец?

– Меня еще ждали швы, но, в целом, да. И никаких обезболивающих, ведь это была тренировка.

– Ха! Обезболивающие? Это что такое?

Теперь наступает очередь Яго расплыться в широкой улыбке.

– Точно. Чертова Последняя Игра.

– Чертова Последняя Игра – точнее не скажешь, – произносит Сара. На лице ее не отражается никаких эмоций.

Перекатившись на спину, она смотрит в потолок. – Ты потом еще встречался с ним?

Несколько секунд Яго не отвечает.

– Si, – наконец произносит он, растягивая слово. – И года не прошло с того поединка. За два дня до моего дня рождения, незадолго перед тем, как я получил право быть Избранным.

– И?

– Он стал еще быстрее. Но я много занимался и тоже стал быстрее.

– И в этот раз ты пустил ему кровь?

– Нет. Мы сражались на мечах, но через пару минут я ударил его кулаком в горло и перебил трахею. Когда он упал, я наступил ему на горло. Крови не пролилось ни капли. До сих пор помню его взгляд. Озадаченный, удивленный, как у подстреленного животного. Оно не понимает, что ты с ним сделал. Так и этот мальчик из фавел, лучший боец на ножах, какого я когда-либо видел, но он не понимал, что я живу по своим законам.

Сара ничего не сказала. Она перекатилась на бок, повернувшись спиной к Яго.

«Я в постели с убийцей», – подумала она.

И сразу же: «Но ведь и я убийца».

– Сара, прости меня. Я не хотел…

– Я это сделала, – она глубоко вздохнула. – Я не вписывалась в его картину мира. Это был мой выбор. Я убила его. Убила… Кристофера.

Наконец. Она это произнесла. Тело ее содрогалось, как будто ее разрывало изнутри. Сара подтянула колени к груди, всхлипывая и вздрагивая от рыданий. Яго осторожно поглаживал ее по голой спине, понимая, что это, в сущности, слабое утешение. Яго мало что знал о Кристофере – кроме того, что Сара его любила. Любила и убила. Яго до сих пор не был уверен, что поступил бы так же, окажись он на ее месте. Смог бы он застрелить своего лучшего друга, одного из тех, с кем вместе рос? Убить Хосе, Тьемпо или Чанго? Хватило бы ему сил пустить пулю в отца или, того хуже, в мать? Он сомневался.

– У тебя не было выхода, Сара, – негромко говорит Яго.

C тех пор как они поселились в отеле, он повторил это уже 17 раз – большей частью просто для того, чтобы прервать неловкое молчание.

Но сколько бы он это ни повторял, звучало все равно неискренне.

– Он ведь сам попросил тебя это сделать. В тот момент он точно знал, что не выйдет из Последней Игры живым, и он хотел умереть так, чтобы этим помочь тебе. Он помог тебе, Сара, пожертвовал собой ради твоей Линии. Ты получила его благословение. Если бы ты поступила так, как хотел Ань, Ключ Земли достался бы Тиёко, и именно она сейчас шла бы к побе… – Ну и ОТЛИЧНО! – перебивает его Сара. Она еще не решила, что хуже: убить юношу, в которого была влюблена с детства, или схватить Ключ Земли, когда тот вырвался из заточения в Стоунхендже. – Тиёко не умерла бы, – шепчет она. – По крайней мере, не умерла бы так. Для такой дурацкой смерти она была слишком хорошим Игроком, слишком сильным. А я… я не должна была стрелять в него. – Она глубоко вздыхает. – Яго… всем – всем – суждено умереть из-за меня.

Сара сворачивается в клубок. Яго пробегает пальцами по ее позвоночнику.

– Тогда ты этого не знала, – говорит он. – Никто из нас не знал.

Ты просто выполняла указания кеплера 22b. Ты просто Играла. – Да, Играла, – повторяет она, и в голосе ее слышится сарказм. – Я думаю, Эшлинг знала… Боже. Что ей стоило стрелять получше? Почему она не сорвала наши планы, когда могла это сделать?

Яго тоже не раз возвращался мыслями к Эшлинг – не из-за того, что она сбила их гидросамолет, а из-за того, что она пыталась им сказать перед этим.

– Если бы она перестреляла нас, Кристофер тоже погиб бы, – замечает он. – Как и мы с тобой.

– И что с того? – парирует Сара, как будто такой вариант развития событий для нее предпочтительней, чем все, что произошло после их отъезда из Италии.

– Ты просто Играла, – повторяет Яго снова.

Несколько минут они молчат. Сара продолжает плакать, Яго поглаживает ее по спине. Час ночи, снаружи моросит дождь, слышно, как по мокрым улицам внизу проносятся машины. То и дело раздается рокот самолета, заходящего на посадку в Хитроу. Далекий свист, похожий на корабельный сигнал. Полицейская сирена. Едва слышный смех подвыпившей женщины.

– К черту кеплера 22b, к черту Последнюю Игру и к черту Игроков, – неожиданно произносит Сара.

Она уже не плачет. Рука Яго тихо падает на простыни. Дыхание Сары становится ровным и размеренным, и через несколько минут она засыпает.

Яго выскальзывает из кровати. Принимает душ, наслаждаясь ощущением бегущих по телу струй воды. Перед его мысленным взором стоит лицо мальчика, с которыми они дрались на ножах, – его глаза, из которых уходила жизнь.

Он вспоминает, что почувствовал, когда осознал, что это его рук дело. Яго выключает воду, вытирается, бесшумно одевается и выходит из номера, осторожно прикрыв за собой дверь.

Сара спит и не слышит.

– Hola, Шейла, – приветствует он девушку за стойкой в холле.

Яго помнит по именам всех сотрудников отеля и ресторана. Кроме Шейлы есть еще Прадит, Ирина, Пол, Дмитрий, Кэрол, Чарльз, Димпл… и еще семнадцать человек.

Все они обречены.

Обречены из-за Сары. Из-за него. Из-за Тиёко, и Аня, и других Игроков.

Из-за Последней Игры.

Он выходит на Кромвель-роуд и набрасывает на голову капюшон. «Кромвель», – думает Яго. Жестокий лорд-протектор английского Содружества, предводитель пуритан, ужас эпохи междуцарствия. Человек, которого ненавидели и осуждали настолько сильно, что король Карл II велел извлечь из могилы тело несчастного и убить его снова. Труп был казнен, его голову выставили на всеобщее обозрение на шесте возле Дворцового холла Вестминстера, где в нее плевали, кидали камни и проклинали на протяжении нескольких лет, пока она не превратилась в голый череп. Голова гнила на шесте не более чем в паре километров от улицы, по которой сейчас шел Яго.

Улицы, названной в честь этого узурпатора.

За это они и борются. Чтобы на этой Земле по-прежнему оставались монстры, подобные Кромвелю, и распутные короли, каким был Карл II, и ненависть, и власть, и политика.

Яго начинал сомневаться, что оно того стоит.

Но сомнения были роскошью. Причем роскошью недозволенной. «Jugadores no se preguntan – Игроки не задают вопросов, – говорил отец, если вдруг угадывал мысли Яго. – Jugadores juegan – Игроки играют».

Si.

Jugadores juegan.

Спрятав руки в карманы, Яго идет в сторону Глостер-роуд. Мужчина на 15 сантиментов выше и на 20 килограммов тяжелее его показывается из-за угла и задевает Яго плечом. Яго разворачивает в сторону, но он не вынимает рук из карманов, не поднимает глаз.

– Гляди, куда прешь! – рявкает мужчина. От него пахнет пивом и гневом. Видно, вечер выдался тяжелый, и драка для него – желанный исход.

– Извини, парень, – не останавливаясь, отвечает Яго, подражая акценту жителей Южного Лондона.

– Тебе это кажется смешным? – не унимается мужчина. – Типа ты крутой?

Без предупреждения он размахивается, и кулак размером с тостер устремляется к лицу Яго. Яго отклоняется назад, кулак со свистом проходит мимо его носа. Мужчина замахивается снова, но Яго отступает в сторону.

– Мелкий шустрый ублюдок, – ругается мужчина. – Достань руки из карманов, парень, хорош выпендриваться.

Яго улыбается, демонстрируя усеянные бриллиантами зубы.

– Мне нет нужды выпендриваться.

Мужчина делает шаг вперед, Яго плавно скользит ему навстречу, рассчитав движение так, чтобы пяткой угодить по ноге противника. Тот вскрикивает и пытается схватить его, но Яго быстрее. Удар в живот. Мужчина складывается пополам от боли. Яго так и не вытащил руки из карманов.

Он поворачивается, чтобы уйти, направляясь к круглосуточной закусочной «Бургер Кинг» за парой чизбургеров с беконом. Игроки должны есть. Даже если его подруга утверждает, что бросит Игру. Яго чувствует за спиной движение, как мужчина что-то быстро вытаскивает из кармана, и, не оборачиваясь, коротко бросает:

– Не стоит так держать нож. Мужчина замирает на месте.

– Ты как узнал, что у меня нож?

– Услышал. Почувствовал.

– Брехня, – негромко произносит мужчина, прежде чем кинуться вперед.

Яго все еще не вытащил руки из карманов. В свете уличных фонарей лезвие ножа, рассекающее воздух, кажется серебряной молнией. Яго поднимает ногу и лягает нападающего в грудную клетку. Нож проходит мимо цели, а Яго бьет еще раз, повыше, – прямым ударом в челюсть. Потом еще раз – по ножу, зажатому в руке противника. Запястье нападавшего впечатывается в землю, на коже виден след от подошвы. Нож выпадает из пальцев. Носком ботинка Яго отбрасывает его в сторону. Нож приземляется на обочине и скатывается в водосток. Мужчина стонет. Этот тощий засранец побил его, даже не вытащив руки из карманов!

Яго улыбается и переходит на другую сторону улицы.

«Бургер Кинг».

Si.

Jugadores juegan.

Но для этого им нужно есть.

Odem Pit’dah Bareket

Nofekh Sapir Yahalom

Leshem Shevo Ahlamah

Tarshish Shoham Yashfeh

Хиляль ибн Иса Ас-Сальт, Эбен ибн Мохаммед Аль-Джулан

Северная Эфиопия, Аксумское царство, Церковь Завета

Хиляль стонет во сне. Скулит и вздрагивает. Его голова, лицо, правое плечо и рука обожжены зажигательной гранатой, которую кинул в него набатеец, прежде чем Хиляль успел скрыться в подземном убежище.

Эбен спас его. Накинул покрывало, чтобы сбить пламя, постарался успокоить, сделал укол морфина.

Хиляль перестал кричать.

Когда началась атака, электричество отключилось, не спасли даже резервные системы. Эбен связался с Набрилом в Аддис-Абебе по радиоприемнику, который заводится ручкой, и тот сообщил, что сбой в подаче энергии – результат солнечной вспышки. Очень сильной. Таких он до сих пор не видал. Самым странным было то, что действие ее как будто сосредоточилось на Аксуме и случилось это именно тогда, когда Хиляль попытался отправить сообщение другим Игрокам.

В тот момент, когда дунху и набатеец выбили дверь его хижины. Это казалось невозможным. Солнечные вспышки всегда задевают большие пространства, порой даже целые континенты.

Они не могут бить настолько аккуратно. Так прицельно.

Это просто невозможно.

Невозможно… но только не для Создателей.

Эбен не знал, что Хиляль собирался отправить послание: он решил, что вспышку спровоцировала атака тех двоих Игроков. Он присматривал за Хилялем при свете фонаря. Ему помогали двое нефинеев, оба немые. Они положили Хиляля на носилки, поставили ему капельницу и перенесли на семь уровней вниз, под фундамент древней церкви. Там Эбен и нефинеи искупали его в козьем молоке. Белая жидкость стала розовой. На поверхность всплывали обугленные ошметки кожи. Обмывая Хиляля, они тихо молились. Молились, ухаживая за ним. Спасая его. Вздувшиеся ожоги. Резкий серный запах горелых волос. Кремовая мягкость молока, смешанного с кровью.

Эбен тихо плакал. Хиляль был самым красивым Игроком аксумитов за последние 1000 лет – со времен легендарной Элин Бакара-аль-Пору. У Хиляля были голубые глаза и совершенная, гладкая кожа, ровные белые зубы, высокие скулы, плоский нос с идеально округлыми ноздрями и квадратный подбородок. Густые курчавые волосы обрамляли его лицо, гладкое мальчишеское лицо. Он был похож на бога. Но всего этого больше нет. Все сгорело. Хиляля ибн Ису ас-Сальта больше никогда не назовут красивым.

Он послал за хирургом из Каира, принадлежащим к их Линии, чтобы тот провел трансплантацию кожи. Из Туниса прибыл офтальмолог, чтобы попытаться спасти правый глаз Хиляля. Операции по пересадке кожи прошли успешно, но увечья все равно будут заметны. Теперь Хиляль словно скроен из лоскутов того красивого мальчика, которым был прежде. Травма, конечно, не может не сказаться на зрении, но правый глаз все же спасен. Только теперь он не голубой, а красный.

Весь, кроме ставшего молочно-белым зрачка.

– Цвет уже не вернется, – сказал тогда врач.

Он был так красив! Как король ангелов. Теперь он наполовину демон.

«Но это наш демон», – говорит про себя Эбен.

С момента нападения прошла почти неделя. Эбен опускается на колени рядом с Хилялем, лежащим в простой каменной спальне. Маленький деревянный крест над кроватью. Белая фарфоровая раковина у стены. Несколько крючков для одежды. Ларчик, в котором хранятся свежие простыни и бинты. В изголовье – крюк для капельницы. Рядом – маленькая тележка с пульсометром, проводами и электродами. Нефинеи – мужчина и женщина, оба высокие и сильные – стоят на страже сразу за дверью, безмолвные, вооруженные до зубов.

Хиляль проспал все это время. Иногда он стонал, скулил, дрожал. Он все еще на морфине, но Эбен постепенно снижает дозу. Хиляль давно умеет жить с болью, и хотя боль от ожогов будет сильнее и мучительнее любой, что ему доводилось испытать, он должен привыкнуть и к ней, чтобы продолжать Последнюю Игру.

Привыкнуть к боли. К уродству. К новому телу.

А если он не захочет продолжать, Эбен должен знать об этом. И для того чтобы принять это решение, Хилялю нужен ясный рассудок.

Поэтому Эбен снижает дозу.

Пока Хиляль спит, Эбен молится на амхарском. Медитирует. Он помнит слова Хиляля: «Возможно, я ошибался, – сказал он до того, как морфин принял его в свои объятия. – Возможно, Событие нельзя было предотвратить».

Эбен знает, что дело не в этом. По крайней мере, теперь, после всего, о чем рассказали по телевизору. После солнечной вспышки, направленной прямо на Аксум. Создатели вмешиваются. Единственный, кто мог бы сделать такое, кроме них, – это Оскверненный. Тот, кого аксумиты ищут вот уже столько веков. Ищут безуспешно. Тот, кого зовут Эа.

Но даже у Оскверненного нет власти над солнцем.

Так что Эбен уверен – это именно Создатели.

И Эбен знает, что это жестоко. Да, они создали человечество и они же должны уничтожить большую его часть, чтобы жизнь на Земле начала новый цикл и планета оправилась от нанесенного ей ущерба, но в остальном не должны вмешиваться в Последнюю Игру. Они сами определили эти правила, а теперь нарушают их.

И, возможно, это означает, что пришло время.

Пришло время узнать, что находится внутри легендарного ящика – да, легендарного, но совершенно реального. Он ждал своего часа с тех пор, как Моисей сделал вид, что уничтожил его, но в действительности спрятал, приказав Сынам Аарона защищать его любой ценой. И никогда не смотреть на него и не открывать. «Сломайте печать только в Судный день», – повелел он.

И этот день близок.

Эпоха подошла к концу.

Скоро великие аксумиты возьмут дело в свои руки и выяснят, какие силы скрываются меж золочеными крыльями херувимов славы. Скоро Эбен ибн Мохаммед аль-Джулан рискнет жизнью ради Последней Игры.

Скоро. Как только Хиляль придет в сознание и откроет глаза. Эбен нарушит Завет Творцов и посмотрит, удастся ли Аксуму отплатить Создателям их же монетой.

Frontiers of Science, май, 1981

В марте 1967 года сотрудник отдела радиоперехвата службы безопасности ВВС США зафиксировал переговоры между пилотом кубинского МИГ-21 русской сборки и его командованием, касающиеся встречи с НЛО. Он утверждал, что пилот МИГа выстрелил в неопознанный объект и был им уничтожен. Также сотрудник заявил, что все рапорты, записи, отметки в вахтенном журнале и описания инцидента были переданы в Агентство национальной безопасности по соответствующему запросу.

Неудивительно, что несколько месяцев спустя Агентство опубликовало отчет под заголовком «Гипотеза НЛО и вопросы выживания». Выпущенный в октябре 1979 под эгидой закона США о свободе информации, отчет утверждал, что «в исследовании вопроса о существовании НЛО приоритет слишком часто отдавали нерасторопному научному подходу». Заключение агентства гласило, что, независимо от частностей той или иной теории, существование НЛО «представляет серьезную опасность для выживания человечества».