Текст книги "Тайны Дивнозёрья"

За окном занимался бледный рассвет, громкоголосые птицы пересвистывались в кустах, росших за окном. В доме, похоже, все спали – с террасы не доносилось ни звука, ни шороха. И только отчаянный крик Василисы до сих пор стоял в ушах: «Помоги нам, Тайка!»

Глава третья. Светлые Осенины

– Ты, Тай, что-то сама не своя нынче.

Пушок так мурчал и ластился к ее руке, что Тайка невольно начала подозревать рыжего негодяя в корысти. Наверняка он пришел не просто так поболтать, а вознамерился вылизать кастрюльку, когда Тайка закончит взбивать яйца с сахаром для праздничного пирога.

Но она ошиблась: коловерша не стал ей льстить, выпрашивая лакомство, а вдруг, наоборот, разворчался:

– Ты в зеркало вообще смотрелась? Синяки у тебя под глазами, ух, здоровенные! Может быть, отдохнешь немного, а? А то сегодня всю ночь гулять будем…

– Ну спасибо, дорогой, порадовал, – фыркнула Тайка, ловко орудуя венчиком. – Тебе бы только гулять!

– Вообще-то я за тебя волнуюсь, – коловерша надул щеки. – Спать вчера ушла раньше всех, а выглядишь, как будто всю ночь в полях пахала вместо лошади. И взгляд опускаешь, будто бы скрываешь что-то. Эй, ты полотенцем на меня не маши, я давно с тобой знаком, все вижу. Что стряслось? Уж со мной-то ты можешь поделиться?

– Ладно, только никому ни слова!

Тайка сделала страшные глаза, и Пушок торжественно закивал:

– Ты же меня знаешь! Я – могила!

Тайка, конечно, знала, что коловерша тот еще болтун, но копить тревогу в себе уже не было никакой мочи, и она выложила все как на духу: и про Сонное царство, и про нити судьбы, и даже про просьбу Василисы.

– Ох ты ж елки! – только и смог вымолвить Пушок, дослушав рассказ. – Дело-то серьезное. Это, деточка, не просто сны.

– Оно и ежу понятно, – Тайка смахнула с края кастрюли пенную каплю и облизала палец. – Делать-то мне что? Может, и правда стоит повидаться с Лисом?

– С ума сошла? – вскинулся коловерша. – Он соврет – недорого возьмет. Может, эта твоя Василиса и нормальная сама по себе, но Лютогору верить нельзя. Что, если он и ее обманул, а сам только и ждет, когда ты к нему в лапы пожалуешь? Р-раз – и сцапает тебя, а нам потом бегать выручать! Нет, я против! Ка-те-го-ри-чес-ки! Ну сама посуди, если бы Никифор или Яромир об этом узнали, что бы они сказали?

– Да, ты, пожалуй, прав, – Тайка тряхнула головой. – Никто из них не стал бы доверять Лису. Но я уверена, что Василиса не лжет… она хорошая.

– Знавал я прежде одну Василису, – мечтательно протянул коловерша, закатывая глаза. – Пенками от варенья меня кормила. Кстати, это она меня в лесу подобрала, когда я впервые из вязового дупла выпорхнул и в Дивнозёрье оказался. Еще малой совсем был, желторотый… Кстати, и Пушком тоже она меня нарекла. Хорошая была девица, бойкая, синеглазая. А пела – заслушаешься. Колдовству училась у местной ведьмы, да жаль, не доучилась. Замуж ее отдали супротив воли.

– Хм… Не за Кощея ли?

Тайка это просто так сказала, не подумав, – просто слова на язык прыгнули. Но коловерша вдруг вытаращился на нее своими глазами-плошками:

– А ты откуда знаешь?

– Так. Погоди. Неужели это одна и та же Василиса? – Тайку аж в пот бросило. – У нее еще вот тут родинка на губе, да?

– Она самая. Ох, так что же, это моя Васенка-сестренка, полевой цветочек, и есть Лютогорова матушка? – ахнул Пушок. – Ну, дела!

Перья на его загривке встопорщились, шерсть встала дыбом – он явно был очень взволнован.

– Не понимаю, как у такой милой девушки родился этот скользкий хмырь!

– А ты вспомни, кто его папаша, – Тайка поставила кастрюльку на маленький огонь и принялась помешивать ложечкой. – Видать, в отца пошел.

– Твоя правда. Но песнями колдовскими он точно в мать. Ох, Василисушка и сладкоголосая была. Вроде на вид невзрачная серая мышка, а как запоет, так сразу смотришь – красавица писаная!

– Слушай, а если она ученицей ведьмы была, отчего же не сбежала, когда Кощей к ней посватался? Почему наставница ее не спрятала? – Тайка отложила ложку и вытерла руки о фартук.

Варево в кастрюльке уже начинало густеть, но Пушок, похоже, потерял к сладкому всякий интерес, – а уж такое с ним случалось крайне редко.

– Василиса не велела ее спасать, – вздохнул коловерша. – Сама идти вызвалась. Иначе Кощей забрал бы в Навь ее младшую сестренку Даринку. Только жертва эта оказалась напрасной – супостат бессмертный, насколько я помню, их обеих уволок под шумок. А третья сестра – та, что самая старшая, – напросилась к ведьме в ученицы вместо Василисы. Златкой ее звали, кажись. От нее, между прочим, весь ваш род и пошел.

– В смысле? – ахнула Тайка. – Так мы что, выходит, с Василисой родственницы?

– Седьмая вода на киселе, – Пушок задумался, считая, но сбился и раздраженно фыркнул. – Короче, она твоя пра-пра-пра-и-еще-много-пра-бабка. Двоюродная, или как там это называется? Короче, по линии сестры.

И тут Тайкина мысль пошла еще дальше:

– Погоди, значит, и Лис мне родней приходится? Вот это поворот!

– Дальней-дальней. Я бы на твоем месте на это внимания не обращал, – коловерша запустил когти в деревянную столешницу. – Подумаешь, пара капель общей крови! Ты смотри, только Яромиру об этом не сболтни. Ему это о-о-очень не понравится!

– Эй, что это мне не понравится?

Как раз в этот момент Яромир вышел из бабушкиной комнаты, потягиваясь и зевая. Тайка усмехнулась, глянув на его растрепанные лохмы: м-да, может, дивьи люди и владеют тайной магией, но явно не такой, как эльфы из кино. У тех хоть ветер, хоть град – а на голове порядок: волосок к волоску лежит. Не то что у некоторых!

Яромир, заметив, что она усмехается, пригладил светлые пряди широкой пятерней и выжидающе воззрился на Пушка:

– Ну? Так о чем мне там знать не надо?

– О том, что наша ведьма-хранительница всю ночь не спала, – противным голосом наябедничал коловерша. – А ей, между прочим, сегодня еще предстоит деревню кругом обходить, заклинать от нечистой силы. И потом до рассвета на Осенинах гулять. Совсем себя не жалеет, балда!

Тайке сперва очень захотелось его стукнуть, но в следующий миг она поняла, что Пушок, вообще-то, только что спас ситуацию: ей не придется выкручиваться или рассказывать Яромиру правду про нежелательное родство. Она делано надула губы и смахнула тряпкой со стола остатки муки.

– Ну чего пристали? Я справлюсь. Подумаешь, не выспалась. Как будто в первый раз!

– Погоди, есть у меня одно верное средство, – дивий воин покопался в своей поясной сумке и достал кожаную флягу. – Вот, испей. Только один глоток, не больше. Увидишь: всю усталость как рукой снимет.

Тайка не без усилий вытащила пробку (ух, и крепко та засела) и принюхалась. От фляжки пахло незнакомыми травами, но аромат был приятным. Манящим даже. А, была не была!

Она сделала мощный глоток. Все нутро сперва будто бы огнем ожгло, она аж закашлялась. А потом по телу вдруг растеклось блаженное тепло, и Тайка заулыбалась. Ого! Вот это настоящее чудодейственное зелье!

Она открыла рот, чтобы поблагодарить Яромира, но тут из-за печки высунулся сонный Никифор и, завидев фляжку в ее руках, налетел на дивьего воина, будто коршун на мышь:

– Ты что это удумал, дуралей?! Кто тебе право дал ребенка спаивать?! Мала она еще, чтобы вашу дивью бражку хлестать! Напьется допьяна, и что мне с ней делать прикажешь? Да мне ее бабка башку оторвет и скажет, что так и было! И тебе тоже, когда в Дивье царство вернешься! Так что все, сидеть тебе теперь тут веки вечные, коли не хочешь головы лишиться!

Тайка, не удержавшись, хихикнула. Домовой в гневе бешено вращал глазами, потрясал кулаками и выглядел очень забавно. Неудивительно, что Яромир его ничуть не испугался, однако все-таки отступил, забрал фляжку у Тайки из рук и принялся оправдываться, как нашкодивший школьник:

– Ну, не серчай, дядька Никифор! Это ж совсем чуть-чуть было. Для бодрости духа, так сказать. От одного глотка еще никому плохо не становилось.

– Щас я покажу тебе бодрость духа, охальник! – Домовой шипел, как кот, брызгая слюной. – Шел к своей вытьянке и Сеньке-алкашу? Вот и проваливай! Нечего мне тут Таюшку-хозяюшку дурному учить.

Унять разбушевавшегося Никифора не удалось ни Пушку, ни даже Тайке, и Яромир счел за лучшее ретироваться. Подхватил свою скатку, вдел ноги в сапоги и махнул рукой:

– Вечером на празднике увидимся. Бывай, дивья царевна. И уйми, пожалуйста, этого забияку! Не понимаю, какая муха его укусила?

Когда дивий воин ушел, Тайке отчего-то стало очень грустно – она и сама не понимала почему. Может, ей все-таки хотелось, чтобы Яромир остался и рассказал еще немного о Дивьем царстве?..

Но вместо того, чтобы слушать новости из чудесного края, пришлось умасливать разворчавшегося домового пирогами да пельменями, чтобы тот сменил гнев на милость.

* * *

Осенины – сентябрьский праздник, когда день равняется с ночью, – Тайка очень любила и всегда отмечала – еще вместе с бабушкой. Ей нравилось смотреть, как природа замирала в зыбком равновесии, и на душе сразу становилось светло и спокойно. Бабушка любила повторять, что именно в этот день, а вовсе не первого сентября, в мир приходит настоящая осень.

На каждые Осенины они вдвоем обходили родную деревню кругом посолонь, чтобы защитить Дивнозёрье на всю грядущую зиму от зловредной нечисти, которая просыпалась в холодное время, когда летняя, наоборот, впадала в спячку.

Старшая ведьма рассказывала, что в стародавние времена женщины, бывало, впрягались в плуг вместо лошадей и на своих двоих опахивали всю деревню. В нынешние же дни, по ее мнению, зловредная нечисть измельчала да повывелась, поэтому стало хватать обрядовых обережных песен и смеси из пяти видов зерен, которую нужно было высыпать перед собой на дорогу. Зерна клевали птицы, и, по поверью, их благодарность за щедрое угощение достигала ушей самой Матушки Осени.

Сегодня Тайке впервые предстояло провести осенний ритуал без бабушки, и ей совсем не хотелось идти одной, поэтому она позвала с собой Аленку. Та, конечно, охотно согласилась.

Многие в Дивнозёрье удивлялись их крепкой дружбе – все-таки восемь лет разницы не способствуют взаимопониманию, особенно в столь юном возрасте. Но Аленка была из тех детей, которых называют «маленькими взрослыми», – смышленая и серьезная не по годам. Порой даже Тайка ощущала себя сущим ребенком рядом с ней.

Приглашению подруга, конечно же, обрадовалась – с тех пор как она узнала, что нечисть и в самом деле существует, ее неизменно манило все таинственное и волшебное. Но вместо того, чтобы запрыгать от счастья и захлопать в ладоши, как, несомненно, сделало бы большинство девочек ее возраста, Аленка, тряхнув светлыми косицами, уточнила:

– Снежка, я так понимаю, лучше оставить дома?

– Ага, а то он, по обыкновению, начнет птиц гонять, а ведь те должны склевать наши зерна.

Тайка знала, что подруге это не понравится: та везде ходила со своим волшебным псом-симарглом, а с некоторых пор даже таскала его в школу (Снежок, к счастью, умел становиться невидимым); но в осеннем обряде тот был явно лишним.

Она думала, что Аленка начнет упрашивать и ручаться за хорошее поведение своего лохматого друга, но та на удивление легко согласилась:

– Ладно. А что тогда с собой брать? И, наверное, надо записать на бумажку слова песни?

– У меня все с собой, – Тайка похлопала ладонью по набитой сумке. – Вот тебе тоже пакет с зернами: тут пшеница, рожь, ячмень, овес и просо. А слова просто будешь повторять за мной, они простые, вмиг выучишь.

Аленка взяла пакет и сложила его в школьный рюкзак, который повесила не на спину, а прямо перед собой, чтобы удобнее было доставать птичье угощение (Тайка даже пожалела, что сама раньше не догадалась о таком способе), и покрепче затянула шнурки на кроссовках.

– Ну, тогда я готова!

* * *

Когда они вышли из дома, солнце уже начинало клониться к закату, небо окрасилось в розовато-золотистые тона, а над многочисленными прудами и озерами повисла туманная дымка.

– Красиво-то как! – выдохнула Аленка, зачерпывая первую горсть зерен. – Да, Тай? Наше Дивнозёрье – самое лучшее место на свете!

– Мы с тобой в других-то местах и не бывали особо, – хмыкнула Тайка. – Только в окрестных деревнях да в райцентре. Ну ладно, еще в город ездили и на экскурсии разные. А ведь есть всякие иные волшебные края…

– Все мечтаешь попасть в Дивье царство?

Когда Аленка улыбалась, на ее щеках появлялись умильные ямочки.

– Угу. Там же бабушка…

– Знаешь, я бы тоже не отказалась наведаться в волшебную страну. – Чистые голубые глаза подруги посерьезнели. – Но именно что в гости. А жить я хочу в Дивнозёрье. Чую, здесь мое место.

– Наверное, ты права, – кивнула Тайка. – Не зря же говорят: где родился, там и пригодился. Бабушка считала, что наш род с этими местами крепко-накрепко повязан. Мол, это и великая честь, и большое бремя. Но я пока, признаться, до конца не разобралась, что она имела в виду.

– Ой, Тай, знала бы ты, как я тебе завидую, – Аленка широким жестом сыпанула зерна на дорогу, и с соседних кустов к ней под ноги тут же бросилась стайка бесстрашных воробьев. – Ты такая умная, столько всего знаешь и умеешь.

– Да брось, по сравнению с бабушкой я та еще неумеха, – Тайка всегда смущалась, когда подруга смотрела на нее, не скрывая детского восторга.

– Спасибо, что позволяешь мне быть рядом, – Аленкин голос от волнения дрогнул. – И за колдовскую науку спасибо… Скажи, Тай, а я могла бы, ну… официально стать ученицей ведьмы?

– Это как? – рассмеялась Тайка. – Справку тебе выдать, что ли? С печатью?

Аленка, закусив губу, мотнула головой.

– Нет. Просто… чтобы ты меня не от случая к случаю учила, когда вспомнишь, а дни занятий назначила, домашку задавала. Ты – хранительница, а я хочу быть твоей заместительницей. Я уже не маленькая, в конце концов!

Вот с последним утверждением Тайка была совершенно не согласна. В свои восемь лет она, помнится, бабушке уже вовсю помогала, но о том, чтобы стать полноценной ведьмой, даже и помыслить не смела.

– Рано еще, – отрезала она.

– Ничего не рано! – крикнула Аленка так, что даже наглые воробьи разлетелись из-под ног. – Я хочу уметь колдовать сама и понимать, что я делаю, а не просто повторять за тобой. А вдруг с тобой что-нибудь случится? Как я тогда смогу помочь?

– Ничего со мной не случится, глупая, – Тайка потрепала ее по волосам, успокаивая.

– А если ты найдешь способ попасть в Дивье царство? Как мы тут без тебя? – У Аленки дрожали губы, она чуть не плакала.

Пришлось взять ее за плечи и встряхнуть хорошенько.

– Эй, ну чего ты? Помнишь, я же рассказывала: не можем мы туда попасть. Только раз в полвека возникает дверца. В следующий раз, когда откроется ход, я уже беззубой старухой буду.

– Мне тут вчера приснилось, – Аленка, всхлипнув, вдруг заговорила шепотом, – будто бы ты скоро туда отправишься. В день, когда на землю ляжет снег…

– Ну, это же просто сон, – Тайка пожала плечами, но по спине отчего-то пробежал холодок, и с губ само сорвалось: – Ладно, ладно, я обещаю подумать. Только не плачь, рева-корова! Хочешь, возьму тебя сегодня на тайный праздник?

Вот тут уже Аленка не удержалась: взвизгнула, запрыгала, завертелась волчком:

– Она еще спрашивает! Конечно, хочу!

* * *

Солнце самым краешком коснулось кромки леса, небо уже вовсю полыхало закатным огнем. Они шли рука об руку, разбрасывая на дорогу угощение для птиц. Тайка начала тихонечко петь. Аленка сперва прислушивалась, а потом стала подтягивать. Голосок у нее был звонкий, чистый:

«Сестры-пташки, просим вас, расскажите Осени – пусть приходит с дождиком, с ласковыми ветрами осень бестревожная, добрая и светлая.

Пусть в земле спокойно спят зерна-семечки, охраняя нас в темное времечко…»

Завершив обережный круг, они с Аленкой обнялись и пожелали друг другу светлых Осенин.

Итак, важное дело было сделано – теперь же их ждало разудалое лесное веселье.

Глава четвертая. Никто не идеален

Осенний праздник, на который Тайка пригласила Аленку, всегда начинался после наступления темноты. Дивнозёрская нечисть собиралась на берегу Жуть-реки. Ведьму-хранительницу тоже звали, но бабушка еще лет пять назад перестала туда наведываться. Говорила, мол, года уже не те, чтобы всю ночь песни петь да танцевать, однако и Тайку одну тоже не пускала. Так что ей, как и Аленке, предстояло попасть на ночные Осенины впервые.

Они так боялись опоздать, что пришли сильно заранее. На берегу никого еще не было, и только могучий дивнозёрский леший Гриня рубил дрова для жарких праздничных костров.

– Ведьмушка! – Завидев Тайку, леший просиял и сгреб ее в объятия – такие крепкие, что аж косточки хрустнули. – А ты, смотрю, не одна, а с гостями…

Он нахмурился, и Тайка поспешила представить подругу:

– Это Аленка, моя помощница, маленькая ведьма. И Снежок – ее симаргл.

– Симаргла и сам вижу, чай не слепой, – Гриня хохотнул и поправил на вспотевшем лбу бандану с черепом. – «Маленькая ведьма», говоришь? А ты у нас, стало быть, теперь большая, что ли? Ну и ну…

Тайка сперва думала было надуться: ну к чему этот снисходительный тон? Но потом заметила Катерину, сидящую неподалеку на бревнышке с очень кислой миной, и, забыв о своей обиде, ткнула лешего кулаком в бок:

– Вы что это, опять поссорились?

– Угу, – Гриня шмыгнул носом. – И на этот раз, похоже, всерьез.

Тайка сплела руки на груди:

– Так, а ну-ка выкладывай!

Леший помялся, снял бандану, пригладил пятерней спутанные соломенные патлы и, прочистив горло, покаялся:

– Помнишь, я говорил, что Катерина моя в городе работу нашла? Там все как-то очень быстро утряслось, и ей прямо завтра предлагают переезжать. А я против!

– Но почему? – Тайка в недоумении захлопала глазами. – Мне казалось, мы все обсудили в прошлый раз. Ты же все равно на зиму в спячку заляжешь до весны… а на новогодние праздники я тебя разбужу, сгоняешь в гости.

– Это слишком долго, – Гриня сжал кулаки. – Пока, значит, я спать буду, она там в городе без меня…

Он осекся, и Тайка не удержалась от смешка: ой, кажется, кто-то ревнует, надо же!

– Неужели ты Катерине не доверяешь? По-моему, она такого не заслужила.

– А я, выходит, заслужил, чтобы про меня забыли?!

– Гриня, ты ведешь себя как махровый эгоист.

Тайка старалась говорить мягко, но леший все равно насупился, перехватил покрепче топорище и буркнул:

– Знаешь, иди-ка ты… к Катерине. Вы с ней будто сговорились: одинаковыми словами меня попрекаете. А мне рассиживаться некогда: еще костры надо доделать и к состязаниям подготовиться.

– А что за состязания? – спросила Аленка очень тихо, но Гриня ее услышал и просиял:

– Дык кулачные бои же! Я уже два десятка лет бессменный чемпион Дивнозёрья. Приглашаю вас взглянуть на мою победу, девочки.

– Смотрю, кто-то в себе очень уверен, – не удержалась от подначки Тайка.

Леший пожал плечами и вернулся к колке дров. Мышцы на его руках бугрились весьма внушительно – сам Шварценеггер позавидовал бы, – и Тайка подумала: может, Гриня прав, чего скромничать-то, когда сила есть? Эх, ума бы ему еще поболе… Ладно, пожалуй, из этих двоих проще будет найти общий язык с Катериной. Если, конечно, та захочет разговаривать. В прошлый раз, помнится, они не очень поладили.

Но остаться в стороне Тайка уже не могла, поэтому, выдохнув, пошла к бревну, а Аленку оставила с лешим. Пускай с костром помогает.

* * *

Катерина компании оказалась совсем не рада.

– Ты прости меня, ведьма, – она дернула плечом, – но я не хочу об этом говорить. И без того, знаешь ли, тошно. Я-то думала, Гришка нормальный, а он такой же собственник, как мой бывший.

И сколько Тайка ни пыталась продолжить разговор, все было без толку: Катерина либо отвечала односложно, либо вовсе отмалчивалась.

Тем временем совсем стемнело, и на поляну начали стекаться гости. Тут были все: и мавки, и лесовицы, и полевики, и даже несколько болотников пожаловали (и как их только Мокша отпустил?). Дикие коловерши ухали в кустах, всюду раздавались смешки и визги, кто-то заиграл на свирели, а водяницы, едва заслышав звуки музыки, пустились в пляс. Костры полыхали так ярко, что на поляне было светло как днем и ночной холод совсем не чувствовался.

Марьянка-вытьянка в этот раз превзошла сама себя: не просто напекла пирогов – прикатила целую телегу с пышными лепешками, а домовой Сенька, пыхтя, нес огромную кастрюлю овсяного киселя.

– Уф, – Марьяна с наслаждением расправила плечи. – Думала, не успею, а гляди ж ты, управилась. Угощайтесь, ведьмы! Осень на дары щедра!

Она сунула им по лепешке и умчалась дальше.

Аленка хотела сразу же откусить кусочек, но Тайка ее остановила:

– Подожди, пока всем раздадут. Это особая пища. Вкушая ее, мы вроде как все становимся родней и воздаем хвалу за урожай, ясно?

– Угу, – Аленка приложила мягкую лепешку к носу и с наслаждением вдохнула хлебный аромат. – Мы потерпим. Да, Снежочек?

Терпение не было сильной стороной симаргла, но белоснежный крылатый пес послушался: сглотнул слюну и замер в ожидании у ног хозяйки.

* * *

Яромир тоже заявился на поляну – один, без собак, – и как раз успел к раздаче дармового киселя и угощений. Сперва он выглядел, как сказал бы Пушок, «чужим на этом празднике жизни», но, услыхав про кулачные состязания, воодушевился: глаза загорелись, плечи расправились, и он, сунув Тайке в руки недоеденную лепешку, помчался искать Гриню – леший как раз заканчивал распределять противников на первую сшибку.

– Тай, а они прямо серьезно драться будут? – поинтересовалась Аленка.

– Нет, что ты, – с улыбкой отозвалась Тайка. – Это спорт. Ну, как бокс или самбо, знаешь?

– А за кого ты будешь болеть? За Яромира? – Аленкины глаза загорелись.

– Да ни за кого. Просто посмотрю.

– Ну-у, так не интересно, – разочарованно протянула та, и Тайка не смогла сдержать смешка:

– Ишь ты, какая азартная! Вот сама тогда за Яромира и болей, а я за Гриню буду.

– Тогда полезли на дерево, чтобы лучше видеть, – Аленка вскарабкалась на старую черемуху ловко, словно мартышка, и Тайка охотно последовала ее примеру.

Было здорово вот так сидеть, прислонившись спиной к шершавой древесной коре, и болтать ногами. Не будь Аленки, Тайке, наверное, стало бы скучно, потому что все ее друзья оказались заняты своими делами. Одни собирались драться на кулачках, другие – отплясывать до упаду. Пушок давным-давно растворился во тьме вместе с дикими коловершами. Даже обычно суровый и нелюдимый Никифор травил байки кикиморам. Впрочем, в их ряды затесалась какая-то незнакомая рыжая веснушчатая домовиха – похоже, это из-за нее Никифор заливался соловьем.

А Катерина все сидела одна. Даже когда начались кулачные бои и в круг вышел Гриня, она не пошла смотреть. Сперва Тайка думала, что стоило бы, пожалуй, позвать ее к ним с Аленкой. В конце концов, лишь они трое были людьми на этом празднике, почему бы тогда им не держаться вместе? Но вскоре она отвлеклась на бои. Кстати, зря она смеялась: зрелище и впрямь оказалось захватывающим – особенно когда в круг вышли не неуклюжие овинники с полевиками, а Яромир против Грини. Тут уже даже свирели замолкли, а мавки с водяницами перестали танцевать. Повсюду слышались одобрительный гул и подбадривающие выкрики, а когда Гриня одним могучим ударом сбил Яромира с ног, грянули дружные аплодисменты (дивнозёрская нечисть, конечно, болела за своего лешего, а не за пришлого чужака).

Впрочем, дивий воин тоже оказался не промах: возможно, он проигрывал Грине в силе, зато в ловкости превосходил его изрядно и на ту же уловку дважды не попался: нырнул под руку и ударил так, что леший аж зубами клацнул. Гринька, улыбаясь, вытер разбитую губу тыльной стороной ладони. Тайка понимала его радость: наконец-то лешему достался стоящий противник! Мельком она бросила взгляд на Катерину: неужели ей и теперь все равно? Но на бревне было пусто.

«Наверное, подошла поближе», – подумала Тайка, но на душе отчего-то было на редкость неспокойно. Откуда только взялось это дурное предчувствие? Вряд ли Катерине что-то угрожало: вся местная нечисть прекрасно знала, что Гринину зазнобу трогать не след.

– Я на минуточку, – Тайка спрыгнула с ветки вниз – благо было невысоко.

Аленка кивнула, но даже не повернулась, всецело поглощенная зрелищем. Тайке, конечно, не хотелось пропускать финал поединка, но вдруг, пока они тут развлекаются, с Катериной случится что-нибудь плохое? Она же себе потом не простит…

* * *

Над рекой стелился туман, и трава под ногами намокла от вечерней росы. У самой кромки воды было темно и холодно, будто бы весь жар остался там, на поляне у костров. Над лесом взошла убывающая луна, но ее света было недостаточно, чтобы разглядеть следы на берегу. Тайка позвала Катерину раз, другой, – никто не откликнулся. Стало еще тревожнее: куда же она подевалась? Не топиться же пошла, в конце концов?

Зрители на поляне взорвались бурными овациями: похоже, одному из поединщиков все-таки удалось одолеть другого. Тайка вздохнула: эх, жаль, отсюда было не видно, чья взяла! Ладно, она потом непременно разузнает, кому улыбнулась удача.

Ниже по течению что-то плеснуло. Может, просто рыбина, но проверить не помешало бы. Обогнув дикий малинник, она выбралась к излучине.

Течение реки здесь заметно убыстрялось, лунная дорожка искрилась расплавленным серебром. Глаза уже привыкли к темноте: лишь поэтому Тайка сумела разглядеть Катерину. Та вошла в воду уже по пояс – прямо в джинсах и футболке – и, кажется, не собиралась останавливаться.

– Эй! – окликнула ее Тайка. – Стой! Там дальше омуты!

Но Катерина не обернулась. А на том берегу, скрываясь в тени деревьев, стоял неизвестный и махал девушке рукой, маня к себе.

Недолго думая, Тайка влетела в воду, подняв тучу брызг. Бр-р, ну и холодина! Ее кожа вмиг покрылась мурашками, а зубы принялись выбивать дробь друг о дружку. Ногу, как назло, свело; Тайка охнула, но все-таки успела схватить Катерину за запястье. Та вздрогнула и заозиралась по сторонам, словно не понимая, куда ей идти дальше. Глаза девушки были мутными: она смотрела будто бы сквозь Тайку. Похоже, заклятие оказалось мощным. Тайка понимала, что не сможет долго ее удерживать: Катерина была выше и сильнее. Оставалось надеяться, что помощь придет вовремя.

– Эй, кто-нибудь! На помощь! – крикнула она что было мочи, как вдруг сама услыхала тихий зов.

– Плыви сюда, Таюшка… – с того берега ей махала рукой бабушка.

Не темнокосая красавица, которой та стала в Дивьем царстве, а прежняя: седовласая, уютная. Тайке даже почудилось, будто в воздухе запахло медовым тестом и корицей (ба обожала медовики). Ей неодолимо захотелось попасть на тот берег, она сделала шаг, но боль в сведенной мышце скрутила ногу и вернула Тайку к реальности. Женщина, стоявшая на том берегу, определенно не могла быть бабушкой.

Из последних сил Тайка схватила Катерину за плечи и, развернув к себе, проорала в лицо:

– Кого ты там видишь? Говори!

– Отстань, чокнутая! Меня Гриша зовет, – девушка недовольно поджала губы.

Эх, была не была! Тайка изо всех сил ударила Катерину по щеке. Если расчет был верным, боль могла вернуть заколдованного человека к реальности. Или нет.

Кажется, она просчиталась: голова Катерины лишь слегка дернулась, зато в глазах загорелся гнев.

– Ах, так! – Она изо всех сил толкнула Тайку к берегу и вцепилась ей в волосы. Удержаться на ногах не удалось. Они обе шлепнулись в ил, неловко барахтаясь и молотя руками по воде.

– Что это? Никак, кулачные бои продолжаются? – донесся до Тайкиных ушей голос Яромира (ох, давненько она не была так рада появлению дивьего воина!), а громогласный Гриня прогремел над головой:

– А ну перестаньте сейчас же!

Где-то неподалеку залаял Снежок. Кто-то взвизгнул (кажется, Аленка). В уши плеснула вода. А потом чья-то сильная рука подняла Тайку за шиворот и выволокла на сушу, как котенка. Она обернулась: ну, конечно, это был Яромир, кто же еще?

Леший очертя голову рванул за Катериной, но ее вытащить оказалось не так просто: девушка неистово кусалась и царапалась, а вырвавшись, снова устремилась в реку.

* * *

Темная фигура вышла на свет, и Тайка обомлела, разглядев на том берегу второго Гриню – определенно поддельного, как и ее бабушка.

– Иди сюда, – он поманил Катерину пальцем. – Я все решил: вместе в город поедем. Нет мочи мне без тебя жить.

– Не слушай его, вранье это! – прорычал настоящий леший. – Кать, прости меня, а? Дурак я был, что тебя не пускал. Я буду тебе звонить, чесслово! И на праздники приеду.

Девушка обернулась, но с того берега опять позвали:

– Знаешь, а я работу нашел. Механиком в автосервисе. Денег заработаю, к лету, глядишь, поженимся…

Настоящий леший закатил глаза и зло процедил сквозь зубы:

– Дело дрянь. Это аука зацепил ее и не отпускает.

Про аук – обитателей болот – Тайка читала в бабкиной тетрадке. Да, вовремя ей ногу-то свело! Эти вредные духи славились тем, что заманивали людей в гиблые места, суля исполнить заветную мечту. Ох, нелегко будет Катерине выбрать между настоящим любимым – со всеми его недостатками и чудачествами – и своим воображаемым идеалом.

Но Катерина тоже оказалась не промах. Она посмотрела на одного лешего, потом перевела взгляд на другого и вдруг спросила:

– Напомни-ка, каким ласковым прозвищем ты меня называешь? Уж что-что, а это только Гришка знает.

– Золотце мое? – неуверенно донеслось с того берега. – Заинька? Птичка? Рыбка?

А настоящий леший, просияв, рассмеялся:

– Ну, иди сюда, холера моя ясная!

– Вот вы ненормальные! – аука выругался сквозь зубы и – хлоп – растаял в воздухе.

Злое колдовство рассеялось. Катерина выскочила из воды как ошпаренная и с разбегу уткнулась лицом в Гринину грудь. Ее била мелкая дрожь. Леший снял косуху и накинул ей на плечи, а потом поклонился Тайке:

– Спасибо, ведьмушка. Вовремя ты кричать стала. Еще немного, и искали бы мы вас в глубоком омуте.

– Вам спасибо, что успели, – Тайка с трудом держалась на ногах, и дивий воин подхватил ее под локоть, не давая упасть:

– Аленку благодари, – Яромир улыбнулся. – Она твой зов услышала и нам сказала. Говорят, ученица твоя? Что ж, добрая будет ведьма, когда подрастет.

Аленка, заслышав эти слова, совсем засмущалась и, покраснев, пробормотала:

– Ой, пойдемте-ка лучше быстрее к огню сушиться. А то вымокли все – хоть выжимай!

Тайка не помнила, как добралась до костра. Может, сама дошла, а может, Яромир дотащил.

Еловые полешки потрескивали и искрили, в воздухе пахло дымком, где-то на грани слышимости пели свирели… тут-то ее и сморило. Она лишь успела подумать, что так и не спросила, кто же победил в кулачном бою, но глаза уже сами собой закрылись. А, ну и ладно! Еще успеется узнать.