Электронная библиотека » Джеймс Холлис » » онлайн чтение - страница 3


  • Текст добавлен: 25 мая 2015, 17:05


Автор книги: Джеймс Холлис


Жанр: Зарубежная психология, Зарубежная литература


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 3 страниц]

Шрифт:
- 100% +
Изменения в идентичности

Если человеку удается прожить всю жизнь полностью, он последовательно проходит через несколько разных идентичностей. Самая естественная цель Эго состоит в том, чтобы справиться с экзистенциальной тревогой, стабилизируя, насколько это возможно, жизнь человека. Но сама суть жизни предполагает, что изменяются ее требования. Приблизительно через каждые семь – десять лет личность человека существенно меняется. Посмотрите, каким вы были в 14 лет, в 21 год, в 28 и, скажем, в 35 лет. Постепенно взрослея, каждый из нас вынужден совершать такие переходы. Вполне возможно обобщить все эти циклические изменения и выделить социальные и психологические задачи каждой стадии. В то время как Эго хвастливо предполагает, что оно руководит жизнью и так будет всегда, жизнь идет своим чередом. Жизнь – это автономный процесс, неизбежно диалектический, с постоянным чередованием смерти и возрождения. Признание неизбежности изменений – очень мудрый шаг, но по своей природе мы не склонны отказываться от того, что мы намеревались достичь[13]13
  Бессознательное часто признает наличие сопротивления и указывает на необходимость изменений. Тогда в сновидениях появляются образы затопленных или взорванных домов, украденных или заглохших автомобилей, или же потерянного или украденного бумажника или портмоне, в котором находился паспорт или удостоверение личности. Появление этих образов свидетельствует о том, что прежнее состояние Эго больше не является адекватным.


[Закрыть]
.

Несколько лет тому назад очень популярным было произведение Гейла Шихи «Переходы». Его популярность свидетельствует о важности самой проблемы периодических изменений. Кроме того, Мирча Элиаде, Джозеф Кэмпбелл и другие социологи и антропологи предположили, что наша культура лишилась мифологической путеводной карты, которая позволяла видеть личность в более широком контексте. Не имея божественных образов, которым раньше внимало все племя, современные люди отрезаны от своих истоков и плывут по воле волн, не имея на разных стадиях жизни ни ориентиров, ни образцов для подражания, ни помощи. При переходе через Перевал человек сначала умирает, потом возрождается. В это время у него часто возникает ощущение страха и одиночества из-за отсутствия переходных ритуалов и даже незначительной помощи, которую могли бы оказать ему товарищи, но они сами, так же как и он, блуждают в неизвестности.

Поскольку жизнь проходит через множество стадий, то каждый переход неизбежно вызывает чтото вроде частичной смерти; при этом имеются четыре более продолжительные стадии, каждая из них способна определить личностную идентичность.

Первая идентичность – детство – в основном характеризуется зависимостью Эго от психологической атмосферы, созданной родительским миром. Физическая зависимость ребенка от родителей очевидна; но еще сильнее оказывается психологическая зависимость, сущность которой заключается в идентификации ребенка с его семьей. В древних культурах человек считался взрослым сразу по окончании пубертатного периода. Независимо от географических, культурных и идеологических различий, которые существовали между племенами, в каждом из них развивались очень значимые для них ритуалы перехода от детской зависимости к независимости взрослого человека.

При всех возможных различиях в практиках обряда инициации, традиционные переходные ритуалы обычно состояли из шести стадий. Перечислим их кратко: 1) отделение от родителей, часто через ритуальное похищение детей; 2) смерть, во время которой детская зависимость просто «уничтожается»; 3) возрождение, то есть появление нового человека, который, хотя и является «новорожденным», все же принадлежит племени; 4) обучение – процесс ознакомления неофитов с главными мифами племени, которые создают у них ощущение духовного центра, знакомят с правами и обязанностям членов сообщества и учат всему, что должен уметь взрослый человек: охотиться, растить детей и т. п.; 5) суровое испытание, чаще всего сопровождающееся отделением от родителей, чтобы посвященный мог почувствовать в себе внутреннюю силу, необходимую для самостоятельного решения задач; и, наконец, 6) возвращение: человек возвращается в свое племя, обладая практическими умениями, мифологическими знаниями и внутренней силой, необходимой для выполнения функций зрелого человека. Часто инициируемый получает новое имя, означающее, что он подвергся радикальной трансформации.

Ритуалы инициации предназначены для того, чтобы отделить молодого человека от родителей, передать ему священную историю сообщества, а также укрепить его дух и подготовить к взрослой жизни. В западной культуре нет ни одного сколько-нибудь значимого ритуала перехода из состояния подростка в состояние взрослого, поэтому многие молодые люди продолжают оставаться зависимыми от родителей. Наша культура стала настолько разнородной, совершенно утратив свою мифологическую основу, что нам остается лишь передать в наследство другим поколениям основные убеждения двадцатого века: материализм, гедонизм и нарциссизм, разбавленные некоторыми навыками владения компьютером. Ничто из перечисленного выше не спасет человечество и не поможет восстановить его связь с землей и ее великими ритмами, а также постичь глубину и смысл человеческого странствия.

Вторая идентичность появляется в пубертатном возрасте. Но без традиционных переходных ритуалов молодой человек испытывает полный душевный и духовный разлад, которому сопутствует лабильность Эго. «Новорожденное» Эго очень податливо и подвержено любой деформации, а потому становится жертвой влияния юных сверстников и поп-культуры, которая формируется такими же подростками, находящимися в состоянии смятения и душевного разлада. (Многие терапевты считают, что подростковый возраст в Северной Америке продолжается от двенадцати до двадцати восьми лет. Имея двадцать шесть лет преподавательского стажа, я пришел к выводу, что фундаментальная социально-культурная роль всех колледжей заключается в том, чтобы выполнять функцию внешней оболочки, укрепляющей Эго молодых людей, пока те ищут возможность отделиться от своих родителей и покончить с зависимостью от них. Но на деле оказывается, что их любовь и ненависть к Маме и Папе в основном перетекают в любовь и ненависть к их альма-матер.)

Поэтому главная задача второго перехода заключается в укреплении Эго, и тогда у молодых людей хватает сил покинуть родителей, вступить в мир и бороться за выживание и удовлетворение своих желаний. Такой человек должен сказать окружающему его миру: «Примите меня на работу. Женитесь на мне. Поверьте мне». А потом он должен доказать свою самодостаточность на деле. Иногда в среднем возрасте человек все же не предпринимает решительных шагов, чтобы покончить с зависимостью от родителей и вступить в чужой для него мир. Одни молодые люди будут по-прежнему жить с родителями. Другим не хватит внутренних сил и ощущения самодостаточности, чтобы подвергнуть риску свои отношения с окружающими. Третьи не возьмутся за решение задачи, на которую нужно затратить немало сил. Такие люди могут достичь лишь хронологического среднего возраста, тогда как их kairos по-прежнему будет детство.

Я называю первой взрослостью возрастной период, который длится приблизительно от двенадцати до сорока лет. Молодой человек, знающий – и знающий очень хорошо, – что ему (или ей) не хватает ясного ощущения своего Я, может лишь пытаться поступать так, как поступают другие взрослые люди. Здесь рождается вполне понятное заблуждение: если человек ведет себя так, как ведут себя его родители, или же, наоборот, если он полностью отвергает их пример, – значит, он считается взрослым. Если человек дорожит своей работой, вступает в брак, становится родителем и исправным налогоплательщиком, – эти факты обязательно подтверждают его взрослость. А в действительности произошло следующее: детская зависимость частично ушла вглубь и спроецировалась на роли, присущие взрослому человеку. Эти роли чем-то напоминают параллельные туннели. Пребывая в состоянии смятения, характерного для подростка, человек исполняет эти роли, полагая, что они будут подкреплять его идентичность и подтверждать его самодостаточность, и при этом ощущает огромный ужас перед неизвестным. Первая взрослость, которая фактически может продолжаться всю жизнь, на самом деле является зачаточным существованием, характеризующимся отсутствием глубины и уникальности, благодаря которым человек становится истинной индивидуальностью.

Эти туннели не имеют конкретной длины. Они продолжаются ровно столько, сколько существуют спроецированные на них идентичность и зависимость. Практически невозможно найти тридцатилетнего человека, который бы продуктивно работал, имел семью, планировал завести второго ребенка и при этом находился бы в состоянии продолжающегося детства. Родительские комплексы и авторитетность этих социальных ролей обладают достаточной энергией, чтобы притягивать проекции любого человека, занимающегося самопознанием в окружающем мире. Как уже отмечалось, самость – таинственный процесс, происходящий внутри каждого из нас и приводящий нас к себе, – часто находит свое выражение в симптомах: в потере энергии, депрессии, во внезапных приступах ярости и гиперкомпенсации, – но энергия проекций оказывается столь сильной, что человеку приходится оставить в стороне все серьезные вопросы, связанные с его индивидуальным странствием. Он испытывает настоящий ужас, когда в какой-то момент эти проекции исчезают и он больше не может избежать вмешательства самости. Тогда ему приходится убедиться в своем бессилии и невозможности овладеть ситуацией. Эго никогда не находилось под контролем, а, наоборот, было подвержено воздействию родительского и коллективного комплексов, поддерживаемых энергией проекций на социально-культурные роли тех людей, которые обязаны быть взрослыми. Пока роли остаются социально привлекательными и пока действуют проекции, человеку удается предотвращать встречу со своей внутренней самостью.

Третья фаза становления идентичности, вторая взрослость, наступает при исчезновении всех проекций. Ощущение предательства, краха неоправданных ожиданий, пустоты и потери смысла жизни, которое появляется при этом, порождает кризис среднего возраста. Но именно во время этого кризиса человек получает возможность стать индивидуальностью, преодолев детерминирующую родительскую волю, родительские комплексы и социально-культурный конформизм. Трагизм ситуации заключается в том, что регрессивная психическая энергия, со своим подчинением авторитету, часто удерживает человека в сильной зависимости от этих комплексов и тем самым тормозит его личностное развитие. Пожилых людей, каждый из которых должен столкнуться с неминуемой потерей и смертью, можно разделить на две категории. Одним жизнь по-прежнему бросает вызов, и они по-прежнему готовы бороться изо всех сил. Для других жизнь наполнена горечью, сожалениями и страхом. Первые, безусловно, прошли через борьбу, пережили смерть первой взрослости и взяли на себя ответственность за свою жизнь. Свои последние годы они живут более осознанной жизнью. Тех же, кто избежал первой смерти, преследует вторая и связанный с ней страх, что их жизнь была совершенно бессмысленной.

Характерные черты второй взрослости мы обсудим несколько позже. Но важно заметить, что вторая взрослость может наступить только при разрушении временных идентичностей и гибели ложного Я. Боль от этих потерь могут скомпенсировать награды в будущей новой жизни, но, оказавшись на Перевале, можно почувствовать только умирание. Четвертую идентичность, приближение к концу, включающую в себя умение жить с осознанием таинства смерти, мы тоже обсудим позже, однако уже при наступлении второй взрослости очень важно признать реальность наступления смерти.

Положительный момент смерти, завершающей время первой взрослости, заключается в том, что человек может улучшить свою жизнь, сделав соответствующие выводы. Это вторая попытка, оставшаяся у нас со времени невинного детства. Положительным результатом нашей встречи со смертью является то, что наш выбор имеет реальные последствия, а наша нравственность и душевная глубина возникают прямо из того, что Хайдеггер назвал «Бытием, устремленным к Смерти»[14]14
  Being and Time, p. 97.


[Закрыть]
. Хайдеггер определяет наше онтологическое состояние не как нездоровье, а скорее как признание телеологических целей природы, диалектики возрождения – смерти.

На эти смещенные идентичности можно посмотреть по-другому, если классифицировать составляющие их размерности. При наступлении первой идентичности, детства, все действия разворачиваются вдоль оси детско-родительских отношений. Во время первой взрослости ось располагается между Эго и внешним миром. Эго, осознающая человеческая сущность, борется, чтобы спроецировать себя на мир и сотворить внутри него свой мир. Детская зависимость вела прямо в бессознательное и/или проецировалась на разные роли, и человек ориентировался, прежде всего, на внешний мир. Во время второй взрослости, в процессе перехода через Перевал и после него, ось проходит через Эго и самость. Сознание вполне естественно предполагает, что оно все знает, и стремится это показать. Как только прекращается гегемония сознания, присмиревшее Эго вступает в диалог с самостью. Самость можно определить как телеологическое устремление организма. Это таинство гораздо глубже, чем наша возможность его постижения, и его раскрытие дает нам гораздо больше богатства, чем может вместить наша короткая жизнь.

Четвертая размерность – это ось самость – Бог, или, если угодно, самость – Космос. Эта ось ограничена таинством космоса, которое превосходит пределы таинства индивидуального воплощения. Не установив каких-либо связей с космической драмой, мы ограничиваем свою жизнь быстротечным, поверхностным и скучным существованием. Так как унаследованная большинством из нас культура располагает лишь ничтожно малыми мифологическими рычагами для помещения своего Я в более широкий контекст, возникает все более настоятельное требование к каждому из нас расширить свое видение жизни.

Эти смещающиеся оси подчеркивают происходящие в душе глубинные изменения. Когда мы безвольно мечемся от одной оси к другой, то приходим в смятение и даже в ужас. Но, по-видимому, сама наша человеческая сущность побуждает нас браться за исполнение все более и более значительных ролей в этой великой драме.

Устранение проекций

Проекция – это фундаментальный психический механизм, или стратегия, порожденная способностью бессознательного к проекции вовне. (Слово «проекция» происходит от латинского pro + jacere – «бросать перед собой».) Юнг писал, что «основной психологической причиной проекции всегда является активизация бессознательного, которое ищет возможность самовыражения»[15]15
  «The Symbolic Life», The Symbolic Life, CW 18, par. 352.


[Закрыть]
. В другом своем труде он утверждал: «Проекция никогда не создается искусственно, она просто появляется и существует. В темноте всего внешнего по отношению ко мне я нахожу внутреннюю, то есть психическую жизнь, которая является моей собственной, но не признаю этого»[16]16
  Psychology and Alchemy, CW 12, par. 346.


[Закрыть]
.

Оказавшись лицом к лицу с внешним миром, который внушает нам трепет, и непостижимой необъятностью внутреннего мира, мы подчиняемся своей природе и проецируем тревогу на родителя, который, по нашему убеждению, является всезнающим и всемогущим. Когда нам приходится расстаться со своими родителями, мы начинаем проецировать знания и энергию на социальные институты, на обладающих властью людей и на социальные роли (упоминаемые нами выше туннели). Мы полагаем, что поступать так, как поступают взрослые, – значит самому стать взрослым. Молодой человек, вступивший в стадию первой взрослости, не может знать, что взрослые люди – просто большие дети, которые играют большие роли. Некоторые из них могут даже верить в то, что сами они и есть их роли. Те из них, кто более объективно оценивает себя, лучше осознает степень своего несоответствия, а те, кто переходит через Перевал или уже через него перешел, уже ощутили исчезновение своих проекций.

Среди самых разных проекций наиболее распространены те, которые направлены на карьеру, а также на сферу супружеских и родительских отношений. Более подробно о роли, которую играют проекции в отношениях между супругами, мы скажем позже, но, наверное, никакой другой социальный институт не несет на себе такого бремени бессознательного, как институт брака. Лишь очень немногие, стоя у алтаря, осознают несоразмерность своих ожиданий. Никто не станет говорить вслух о своих далеко идущих планах: «Я полагаю, что ты – смысл моей жизни». «Я надеюсь, что ты всегда будешь рядом со мной, когда мне это понадобится». «Я думаю, что ты сможешь читать мои мысли и предвидеть все мои желания». «Я верю, что ты исцелишь мои раны и восполнишь все то, чего мне не хватает в жизни». «Я уверен, что ты дополнишь меня и сделаешь меня целостной личностью, исцелив мою истерзанную душу». Так же, как приветственную речь нельзя посвящать поиску вечных истин, так и перед алтарем нельзя излагать тайные планы. Человек крайне смутится, если другой признается ему, что для него эти требования невыполнимы. Под бременем таких ожиданий распадается большинство браков, а те, которые сохраняются, обычно бывают неудачными. Романтизм подпитывается расстоянием, воображением, проекциями. Супружеские отношения питаются жидкой социальной кашицей, состоящей из сходства интересов, постоянства отношений и совместного проживания.

В своей книге «Он» Роберт Джонсон утверждает, что большинство наших современников, утративших связь со своей основой – древнейшей мифологией, все влечения своей души перенесли в сферу романтической любви[17]17
  He, p. 82–83. См. также русский перевод «Он», М.: Когито-Центр, 2005.


[Закрыть]
. Действительно, каждый из нас с детства несет в душе любимые образы, проецируя их на всех, кто может оказаться экраном для нашего бессознательного материала. Как сказал персидский поэт Руми:

 
Как только я услышал первую в своей жизни историю
любви, то стал тебя искать,
не понимая, каким я был слепым.
Счастливого конца не будет; любовники никогда
не встретятся;
Ибо каждый из них всегда находится у другого внутри[18]18
  См.: Sam Kean and Anne Valley-Fox, Your Mystic Journey, p. 26.


[Закрыть]
.
 

Совместная жизнь с другим человеком автоматически устраняет множество проекций. Человек, которому вы доверили свою душу, которому вы распахнули ее настежь, считая его самым близким, оказывается таким же простым смертным, как и все мы. Он чего-то боится, в чем-то нуждается и, в свою очередь, проецирует на вас тяжкое бремя своих ожиданий. Любые близкие отношения являются нелегким бременем, потому что каждый пытается в них найти того Самого Близкого Другого, которым когда-то был родитель. Разумеется, мы даже в мыслях не допускаем, что наш партнер будет нашим родителем. Мы же столько энергии истратили на то, чтобы расстаться, наконец, с отцом и матерью. Но возлюбленный становится тем Самым Близким Другим, на которого мы проецируем те же самые потребности и ту же психодинамику, что и на родителей, – в той самой степени, в какой мы остаемся бессознательными. Когда библейские мудрецы настаивали на том, что при вступлении в брак следует оставить своих отца и мать[19]19
  Mark, 10: 7–8.


[Закрыть]
, они, возможно, не представляли, как сложно это будет сделать. Таким образом, можно лишь частично расстаться с ожиданиями проявления заботы, поддержки и умения исцелять, которые человек проецирует на Самого Близкого Другого. Противоречие между тайной надеждой и повседневной реальностью при переходе через Перевал вызывает у человека ощущение сильной боли.

Другая роль, связанная с вынужденной необходимостью нести на себе тяжелое бремя проекций, – это роль родителя. Большинство из нас совершенно убеждено: мы точно знаем, что нужно нашему ребенку. Мы полностью уверены в том, что можем избежать тех ошибок, которые совершали наши родители. Но мы все равно виноваты перед своими детьми, так как проецируем на них свою непрожитую жизнь. Юнг заметил, что самое тяжкое бремя, которое ложится на плечи ребенка, – это непрожитая жизнь его родителей. Строгая Мать и Безразличный Отец – это только стереотипы, но в их основании лежит скрытая родительская ревность к успехам ребенка. Поэтому на ребенка обрушивается непрерывный поток явных и скрытых посланий. Он будет постоянно ощущать на себе родительский гнев и негодование, мучительно страдая от ссор и совершаемых с ним манипуляций. Но хуже всего наши бессознательные ожидания того, что ребенок сделает нас счастливыми, наполнит нашу жизнь и возвысит нас в наших собственных глазах.

Когда мы оказываемся на подступе к Перевалу, наши дети уже достигают подросткового возраста, становятся прыщавыми, угрюмыми, своенравными и, как правило, такими же нетерпимыми, какими мы сами были по отношению к своим родителям, – и яростно сбрасывают с себя наши проекции. Если мы сможем представить, какими сложными и опасными препятствиями на пути этих подростков к достижению их личностной целостности становятся родительские комплексы, то поймем, насколько они правы, когда сопротивляются требованиям родителей стать их продолжением. Тем не менее, расхождение между родительскими ожиданиями и трениями в реальной семейной жизни по-прежнему вызывает боль у тех, кто оказался на Перевале. Разочарование может стать чуть меньше, если человек вспомнит то, что, по его мнению, должны были бы знать его родители: что ребенок только проходит через наше тело и нашу жизнь, а затем идет своим собственным путем к таинству собственной жизни. Если родитель, который находится в среднем возрасте, сможет это принять, он сумеет устранить противоречия своей родительской роли.

Фрейд был уверен в том, что работа и любовь – главные составляющие психического здоровья любого человека. Наша работа предоставляет очень много возможностей и для поиска смысла, и для его отрицания. Если, как утверждает Тора, написанная много лет тому назад[20]20
  The Best of Walden and Civil Disobedience, p. 15.


[Закрыть]
, большинство людей пребывают в тихой безысходности, то имеется, по крайней мере, одна причина того, почему многие люди ощущают унизительность и бессмысленность работы. Даже люди, достигшие того служебного положения, о котором они мечтали, часто будут испытывать страдание и беспокойство. Я был знаком с очень многими студентами, которые становились менеджерами или программистами, так как этого, видимо, требовали от них родители или то аморфное общество, которое заменяло им родителей. Но такая карьера часто наводила тоску и на тех, кто получил то, что хотел сам, и на тех, кому пришлось удовлетворять желания кого-то другого. В этом нет ничего удивительного, ибо каждый честолюбец, взбирающийся по карьерной лестнице, – это перегоревший исполнитель, который жаждет совершенно иной жизни.

Карьера человека, так же как его брак и статус родителя, является основным средством для проекции: 1) идентичности, которая, как считается, подтверждается опытом работы и квалификацией; 2) заботы, которая заключается в том, что человек будет накормлен, если он будет продуктивным; 3) трансценденции, которая заключается в том, что человек преодолеет душевную пустоту, если будет постоянно добиваться успеха. Если исчезают эти проекции и у человека появляется неудовлетворенность тем, как он тратит свои жизненные силы, – значит, он оказался на Перевале.

Чем более традиционен брак, тем более жесткими являются гендерные роли и тем более вероятно, что у партнеров появится ощущение, что их тянет в разные стороны. Он, наконец, оказался на вершине, и все, что он смог оттуда увидеть, – это корпоративную стоянку машин. И ему хочется сбавить скорость или вообще уволиться. Она, целиком посвятив себя семейной жизни, чувствует, что ее обманули и не оценили по достоинству, хочет пойти учиться или найти новую работу. В среднем возрасте у мужчины проблемы работы часто вызывают депрессию, крушение надежд и потерю амбиций. Женщины, начинающие трудовой путь, часто испытывают тревогу, связанную с уровнем своей компетентности и конкурентоспособности. Повторяю: в этой новой жизни есть свои положительные и отрицательные моменты. Отрицательный момент заключается в том, что каждый измучен множеством спроецированных идентичностей и при этом надеется начать все сначала. Положительный момент заключается в том, что такая неудовлетворенность может дать толчок настоящему обновлению человека, и тогда окружающие увидят еще одну грань его индивидуальных возможностей. Еще одно грустное обстоятельство связано с тем, что одни проекции сменяются другими. Но даже если это и так, человек все же приближается к своей самости. Если ктото из супругов чувствует, что эти изменения ему угрожают, и сопротивляется им, он может быть совершенно уверен, что впоследствии ему придется жить с раздраженным партнером, подверженным приступам депрессии. В горниле супружества перемены не ведут к неизбежным улучшениям, но они неизбежны. Иначе брак просто распадается, в особенности, если он тормозит личностный рост когото из супругов.

Еще одна проекция, которую следует устранить в среднем возрасте, связана с восприятием роли родителя как символического защитника. Обычно при наступлении у человека среднего возраста энергетические ресурсы его родителей заметно снижаются или совсем истощаются. Даже при конфликтных или эмоционально холодных отношениях с родителями все равно их присутствие ощущается символически как невидимый психологический барьер. Пока жив родительский образ, жив и психический буфер, защищающий человека от непостижимой и страшной вселенной. При исчезновении этого буфера человек испытывает приступ экзистенциального страха. Одна клиентка, только-только перешагнувшая сорокалетний рубеж, испытала панику, когда ее престарелые родители решили мирно развестись. Она знала, что их брак никогда не был стабильным, но он по-прежнему служил ей невидимой защитой от этой огромной вселенной. И хотя родители находились уже на пороге смерти, их развод пошатнул эту невидимую защиту – еще один мотив, заставляющий человека в среднем возрасте почувствовать себя покинутым и совершенно одиноким.

Хотя есть много других разновидностей проекций, которым не удается сохраниться на стадии первой взрослости, чаще всего происходит потеря ложных ожиданий, связанных с браком, детьми, карьерой и образом родителя-защитника.

В своей книге «Проекция и возврат к целостности в юнгианской психологии» Мария-Луиза фон Франц выделяет пять стадий, типичных для процесса проецирования[21]21
  Projection and Re-Collection in Jungian Psychology, p. 9ff.


[Закрыть]
. На первой стадии человек убежден в том, что его внутреннее (то есть бессознательное) ощущение на самом деле локализовано вовне. На второй стадии происходит постепенное признание различий между реальностью и спроецированным образом (например, у человека заканчивается состояние влюбленности). На третьей стадии он должен признать, что эта разница действительно существует. На четвертой ему приходится согласиться с тем, что он где-то изначально совершил ошибку. И, наконец, на пятой стадии он должен внутри самого себя найти источник проецируемой энергии. Эта последняя стадия, поиск источника проекции, всегда включает в себя процесс углубления самопознания.

Ослабление проекций, а также исчезновение воплощенных в них надежд и ожиданий – это всегда чрезвычайно болезненный процесс. Но он обязательно должен предшествовать самопознанию. Потеря надежды на спасение, которое придет извне, дает нам шанс самим поучаствовать в собственном спасении. У каждого внутреннего ребенка, который съежился от страха и ищет спасения от мира взрослых, есть взрослый, который в принципе готов нести за него ответственность. Постепенно осознав содержание проекций, человек совершает огромный шаг в направлении выхода из детского состояния.

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3
  • 1 Оценок: 1

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации