Текст книги "Темное море"

Джеймс Камбиас
Темное море

Copyright © 2014 by James L. Cambias. All rights reserved

© Анастасия Борисенко, 2015, перевод

© Михаил Емельянов, 2016, иллюстрация

© ООО «Издательство АСТ»

* * *

Моему отцу

Глава первая

К концу второго месяца на станции «Хитоде» Роб Фриман был готов убить Анри Керлерека восьмьюдесятью пятью разными способами. Среди обитателей станции он оказался третьим: первое место уверенно держал Осип Палашник со ста сорока тремя вариантами расправы, на втором располагалась Надя Кайли с девяносто семью. Количество и изощренность изобретаемых казней напрямую зависели от того, сколько времени каждый из них проводил в компании Анри.

Осип, первый пилот субмарины, вынужденный работать бок о бок с Керлереком много часов в неделю, отдавал предпочтение быстрым и грубым методам, подходившим для тесного пространства кабины. Надя делила с Анри лабораторию – то есть вскрытия ей приходилось делать на кухонном столе или на полу в собственной спальне, – а потому ее арсенал составляли редкие яды и изысканно-сложные комбинации.

В обязанности Роба входили подводные камеры и управление беспилотниками. Во время учебы он наивно полагал, что будет снимать экзотический живой мир Ильматар, изучать уникальные природные системы, помогая научной группе разобраться в биологии и экологии отдаленной обледенелой планеты, но уже в первую неделю после прилета обнаружил себя в роли личного оператора Анри, мальчика на побегушках и вынужденной благодарной публики.

Его список казней начинался с «придушить А. К. этим его идиотским ожерельем с египетским крестом» и продолжался намерениями перерезать воздуховод в водолазном костюме, затолкать Керлерека в термальный источник, бросить посреди океана без инерциального компаса и скормить энокампусу. Впрочем, некоторые читатели популярной на станции новостной ленты «Смерть А. К.!» полагали, что по отношению к энокампусу последнее – зверство.

Желание прикончить Анри впервые настигло Роба на вечеринке, которую Надя и ее муж, Пьер Адлер, устроили у себя в каюте, не успел транспорт снабжения покинуть орбиту и отправиться в полугодовое путешествие обратно к Земле. Четверым гостям едва хватало места, и, чтобы не перегружать вентиляцию, дверь оставили открытой. Угощали дынями с гидропонного хозяйства станции, в которых залили принесенный Палашником картофельный самогон. Сначала выпивали алкоголь с фруктовым привкусом, затем проспиртованную дыню резали на дольки, пока закусывающий оказывался не в состоянии держать нож.

– У меня новая идея! – провозгласила Надя после третьей дольки. – Надо положить лист бумаги на пару месяцев рядом с реактором – пусть как следует облучится, а потом написать письмо вроде как от поклонника и подсунуть ему под дверь. Он сохранит признание для коллекции и подохнет от радиации!

– Слишком долго, – не одобрил Осип. – Даже если Керлерек будет таскать письмецо в кармане, это растянется на годы.

– Зато позабавимся, глядя, как он лысеет, – отрезала Надя.

– Я бы попросту запер его в отсеке с реактором и оставил там насовсем.

Роб удивился:

– О ком речь?

– Об Анри Керлереке, – шепнула Алисия Неогри, зажатая между ним и спинкой кровати, полупьяная от дыни.

– Лучше облучите его гель для волос, – посоветовал Пьер. – Так он каждый день будет получать новую дозу, к тому же источник окажется прямо около мозга.

– Вот еще! Никакого мозга там нет уже много лет!

– Закачайте в дыхательную смесь хлор вместо аргона, – предложил кто-то, кого Роб не видел, – и вдруг повисла тишина.

В дверях стоял Анри собственной персоной, как обычно, с сияющей улыбкой до ушей.

– Никак решили кого-то прикончить? Речь, надеюсь, идет не о нашем любимом директоре станции? – Он оглянулся, убедившись, что доктор Сен не может подслушать. – А я знаю безотказный способ: треснуть его по голове крупным окороком или бараньей ногой – чем-нибудь в этом роде, а когда явится полиция, скормить им ее, чтобы уничтожить улику. Ни за что не заподозрят!

– Это у Роальда Даля в рассказе было, – пробормотала Надя. – И баранья нога там была замороженной!

Но Анри ее не услышал.

– Согласитесь, красивый ход: полиция слопает орудие убийства! Пожалуй, как вернусь на Землю, напишу детективный роман. Что ж, всем доброй ночи! – Он помахал рукой и зашагал в сторону третьего блока.

* * *

В то утро Робу хотелось прибить Анри как-нибудь поизощреннее. Керлерек разбудил его в 21:00 – за целых три часа до подъема! – и под строжайшим секретом вызвал в ныряльную.

Ныряльная, или комната для погружений, занимала нижнюю часть первого блока. Это было просторное круглое помещение со снаряжением для подводного плавания, развешанным по стенам, скамейками для переодевания и круглым бассейном в центре, через который исследователи с Земли могли выйти в темный океан Ильматар. Комната была самой холодной на станции; морская вода низкой температуры остужала ее до того, что конденсат на стенах застывал сложными геометрическими узорами.

Анри ждал его возле лестницы и захлопнул люк сразу, как только Роб скользнул вниз.

– Наконец можно спокойно поговорить! У меня к тебе важное дело.

– Чего?

– Сегодня вечером, в семь, мы с тобой выходим в океан. Никому ни слова! И никаких записей в экспедиционном журнале.

– Что? Зачем? И ты для этого разбудил меня в такую рань?!

– Я хотел быть уверен, что нас никто не услышит.

– Анри, прекращай свои шпионские игры! Я не собираюсь ничего делать, пока ты не объяснишь, что происходит.

– Пойдем, взглянешь сам, – Анри потащил его за собой к выходу в третий блок; осторожно приоткрыл люк, выглянул наружу и, жестом приказав Робу следовать за ним, поспешил к лаборатории, которую они делили с Надей Кайли.

Это было крохотное помещение, размером с две спальные каюты, в беспорядке заваленное местными артефактами, слайдами без подписей и ильматарской живностью в банках. Посередине стоял массивный серый пластиковый контейнер в рост человека. Его поверхность украшали маркировки на кириллице и небесно-голубая эмблема МАК ООН.

Анри прижал большой палец к сенсорному замку, и дверца открылась. Внутри оказался громоздкий скафандр, полностью черный – весь, даже стекло шлема, – и совершенно гладкий, без единого шва.

– Отличный костюм. Ну и что в нем такого секретного?

– Это не обычный гидрокостюм, – пояснил Анри. – Я с трудом его выцарапал, больше такого ни у кого нет. Скафандр-невидимка, разработка российского флота для дезактивации интерактивных подводных мин и эхолокационных ловушек. Поверхность полностью поглощает звук. Невидим для всех типов гидролокаторов. Даже ласты низкошумовые.

– И как он работает? – В Робе проснулся технарь.

Анри пожал плечами.

– Это уж пускай техники беспокоятся. По мне, главное, чтобы работал. И пусть попробует не заработать! Он обошелся мне в шесть миллионов евро.

– Ладно, допустим, у тебя самый крутой акваланг на планете. Но зачем его прятать? Уверен, биогруппа придет в восторг, когда сможет подобраться к местной живности так, чтобы та их не засекла.

– Еще чего! Вот закончу с делами, пусть глазеют на своих червей и креветок сколько влезет. Но сперва я воспользуюсь этим костюмом, чтобы разглядеть ильматариан. Представь, Робер! Я смогу проплыть рядом с домами и, может, даже заглянуть внутрь! Подберусь так близко, что смогу их потрогать! А они даже увидеть меня не смогут!

– А как же правила насчет контакта?

– А кто говорит о контакте? Ты же слышал – ильматариане меня не заметят! Я буду среди них, смогу сделать крупные планы, но в этом костюме останусь для них невидимым!

– Доктор Сен озвереет, когда узнает.

– Когда он узнает, все будет кончено. Что мне сделает директор станции? Домой отправит? Я вернусь на Землю героем и на ближайшем корабле!

– Космические агентства тоже не обрадуются.

– Робер, еще на Земле я кое-что подсчитал. По-твоему, сколько человек регулярно просматривают сайты агентств или подписаны на их рассылку? По всему миру – около пятидесяти миллионов. А знаешь, сколько посмотрели фильм о моей последней экспедиции? Девяносто шесть миллионов! У меня в два раза больше подписчиков, а значит, я в два раза влиятельнее. Агентства должны быть в восторге от меня!

Роб подозревал, что цифры Анри выдумывает на ходу, как уже случалось, но, пожалуй, в его утверждении, что Анри Керлерек, знаменитый ученый-исследователь и бесстыдная проститутка от журналистики, популярнее всей остальной космической программы, была доля истины.

Роб чувствовал, как его затягивает бешеный вихрь самомнения Анри, но решил сопротивляться:

– Мне бы не хотелось попасть в неприятности.

– Тебе не о чем беспокоиться. Вот как мы поступим: ты тихонько спустишься вниз около половины седьмого и все подготовишь. Тащи с собой камеры и парочку импеллеров потише. Еще захвати беспилотник или два. Я надену костюм прямо здесь, и в 19:00 мы выходим. Импеллеры дотянут нас до кратера Мори-3, там недалеко есть поселение ильматариан.

– Далековато для импеллера. Мори-3… это километров шестьдесят будет?

– Три часа туда, три обратно и, пожалуй, часа два там. Вернемся около трех, сразу после завтрака. Если повезет, нас и не хватятся.

– А если хватятся?

– Тогда скажем, что снимали природу, – Анри начал застегивать контейнер. – Говорю тебе, никто ничего не заподозрит. Если что, предоставь объясняться мне. А теперь – ни слова больше! У нас еще масса дел. Я собираюсь выспаться после обеда, чтобы к вечеру быть бодрым и полным сил. Советую последовать моему примеру. И никому ничего не говори!

* * *

Широкохвосту не по себе. Сосредоточиться на докладе не удается: он то и дело проверяет смотку с собственным текстом. Следующим говорить ему, и это – его первое выступление перед Научным обществом Горькой Воды, своего рода экзамен. Широкохвост надеется, что члены Общества сочтут его работу достаточно интересной, чтобы принять в свой круг.

Гладкошкурка 24-я с Мусорной кучи заканчивает доклад о высоководных созданиях и отвечает на вопросы слушателей, причем непростые. Широкохвост ужасно боится, что, когда наступит его черед, он станет посмешищем для компании высокоученых книжников. Наконец поток иссякает, и Долгощуп 16-й с Горькой Воды щелкает клешнями, призывая к тишине.

– А теперь поприветствуем Широкохвоста 38-го с Песчаного Склона. Он живет далеко, а нам поведает о древних языках. Просим, Широкохвост!

Широкохвост едва не упускает смотку, вовремя подхватывает ее и торопится в конец зала. Помещение идеально для выступлений: наклонный пол позволяет каждому услышать докладчика напрямую, а стены из пемзы отлично поглощают шум. Он находит свободный конец смотки и начинает речь, аккуратно протягивая шнурок между кормовыми усиками. Те нащупывают узлы на веревке, их порядок соответствует числам, а числа обозначают слова. Он помнит, как старается вязать аккуратнее и затягивать туже, ведь этот экземпляр предназначен для библиотеки Долгощупа здесь, в Горькой Воде. Смотка состоит из цельного шнура, ужасно дорогого и неудобного в работе – не то что черновик, бывший путаницей обрывочных заметок, связанных друг с другом как попало.

Стоило начать, и страх улетучивается. Собственная увлеченность предметом придает Широкохвосту уверенности, и, по мере того как растет его воодушевление, речь становится более быстрой. В паузах он слышит, как шуршат и скребутся слушатели, и думает, что это хороший знак. По крайней мере они не впадают в спячку!

В основе доклада – описание эхогравюр из разрушенного поселения по соседству с его родным кратером Бесконечное Изобилие. Широкохвост уверен, что, сопоставляя гравюры с цифрами, расположенными под ними, можно восстановить лексикон древних строителей. Он зачитывает кое-что из собственного перевода найденных в развалинах обозначений.

По окончании на него обрушивается шквал вопросов. Громадный старик Круглоголов 19-й с Нижнего Течения задает парочку весьма каверзных. Он – признанный знаток древних поселений и культуры их основателей и жаждет удостовериться, что провинциальный выскочка не метит на его место.

Круглоголов и несколько его коллег быстро нащупывают слабые места в аргументации Широкохвоста. Кое-кто из них ссылается на исследования покойного Толстоуса 19-го с Быстрого Течения, и Широкохвост чувствует укол зависти: у него нет возможности приобрести такой редкий текст. Вопросы продолжают сыпаться, и в Широкохвосте закипает обида за свою работу, но он сдерживается изо всех сил. Пусть даже доклад провалится, он должен оставаться учтивым!

Наконец все позади, он сматывает шнур и устремляется к своему месту в дальнем конце зала. Он бы с радостью проскользнул мимо, потихоньку выбрался за дверь и поплыл к дому, не останавливаясь, но это будет выглядеть грубо.

Незнакомый Широкохвосту исследователь торопливо занимает место докладчика и сражается со спутавшейся смоткой. Долгощуп усаживается рядом с Широкохвостом и под сурдинку говорит, постукивая по его панцирю:

– Прекрасное выступление! Полагаю, вы сделали несколько очень важных открытий.

– Вы так считаете? А я уже думаю, не пустить ли смотку на починку сетей.

– Из-за вопросов? Не волнуйтесь, вопросы – хороший знак. Если слушатели их задают, значит, думают над докладом, а именно для этого мы здесь и собрались. Не слышу повода отказать вам в членстве, и, думаю, остальные коллеги со мной согласятся.

Широкохвоста захлестывает поток самых разнообразных чувств: и облегчение, и воодушевление, и неподдельное счастье. Он едва удерживается, чтобы не заговорить вслух, торопливо постукивает в ответ:

– Я вам так признателен! Хочу переработать смотку, чтобы дать ответ на некоторые вопросы Круглоголова…

– Разумеется. Думаю, кое-кто тоже захочет получить копию. Ага, начинается!

Выступающий начинает зачитывать со смотки доклад о новой методике измерения температуры источников, но Широкохвост слишком счастлив, чтобы внимательно слушать.

* * *

В 18:00 Роб валялся в постели и старался придумать достойный предлог, чтобы никуда не идти. Сказаться больным? Лгун из него выходил неважный. Он попытался спровоцировать рвоту – можно свалить на проблемы с желудком из-за того, что наглотался морской воды. Не удалось. Самочувствие, как назло, было лучше некуда.

Может, просто не выходить? Остаться в койке, а дверь запереть? Не побежит же Анри жаловаться доктору Сену на то, что Роб отказался от тайной вылазки. Хотя с него станется устроить скандал под дверью, ругаться и клянчить, пока Роб не сдастся.

Да и, если по правде, Робу хотелось поучаствовать. Но он предпочел бы выйти в океан без Анри, самому испытать бесшумный скафандр, подобраться к ильматарианам на расстояние вытянутой руки, поснимать их крупным планом, а не довольствоваться парой расплывчатых кадров, сделанных беспилотником с дальней дистанции. Кто на «Хитоде» не мечтал об этом! Отправить их сюда, на дно ильматарского океана, без возможности приблизиться к его обитателям было все равно, что уложить озабоченных подростков голыми в кровать и запретить прикасаться друг к другу.

Роб взглянул на часы – 18:20. Он встал и повесил футляр с камерой на плечо. Чтоб он провалился, этот Анри!

До ныряльной Роб добрался, никого не встретив. В отличие от космического транспорта, на станции круглосуточных вахт не несли: с 16:00 до полуночи все спали, оставив единственного бедолагу бдеть в контрольной рубке, на случай непредвиденных ситуаций.

Сегодня дежурил Дики Грейвз, но Роб не сомневался, что Анри уже придумал, как его обдурить; внешние гидрофоны станции не среагируют на их авантюру.

Сняв беспилотник с подставки, он запустил быструю проверку. Дрон напоминал гибкую рыбину около метра длиной – еще один подарок от флота, на этот раз американского. Бесшумным он не был, но в движении издавал звук, имитирующий звук плывущей макрели. Возможно, ильматариане примут его за представителя местной фауны и не обратят внимания. Роб активировал лазерное соединение между своим компьютером и процессором дрона. Все работало. Приказав механизму оставаться на месте и ждать команды, он опустил его в воду. Потом на всякий случай включил и сбросил в бассейн второго дрона.

Теперь импеллеры. Штуки довольно простые: мотор, аккумулятор и два винта встречного вращения. Сверху – рукоятка, чтобы держаться; под большим пальцем – переключатель скоростей. Работали они, в общем, негромко, но, по мнению Роба, не тише любого обычного снаряжения для подводного плавания на старушке-Земле. Какой-то поставщик-японец неплохо на них наварился. Роб отыскал два устройства с полными аккумуляторами и повесил на край бассейна, чтобы их было легко достать.

Следующая задача оказалась труднее – одеться без посторонней помощи. Роб стянул потертый и слегка попахивающий термокомбинезон и разделся догола. Сначала идет подгузник – они с Анри проведут в море восемь часов, и промокшие внутренности скафандра означали бы верную смерть от переохлаждения. Затем – пара теплых флисовых кальсон, похожих на детские пижамные штанишки. Температура воды была значительно ниже нуля, только давление и соленость позволяли ей оставаться жидкой. Ни один способ сохранить тепло не будет лишним.

Дальше – водонепроницаемый костюм в два слоя, тоже с утеплением. Как бы промозгло не было в раздевалке, натянув аммуницию, Роб успел раскраснеться и взмокнуть. Потом шел подшлемник: обтягивающий флисовый капюшон со встроенными наушниками. Теперь шлем – прозрачный и круглый пластиковый аквариум, больше похожий на шлем космонавта, чем на обычное снаряжение подводника. Он герметично пристегивался к костюму. Его затылочная часть была нашпигована электроникой: биорегистратор, микрофоны, эхолокатор и навороченный дисплей с опцией вывода данных на внутреннюю часть лицевой панели. Еще там имелся небольшой самогерметизирующийся клапан, позволявший принимать пищу в шлеме, и трубка подачи пресной воды, из которой Роб сделал пару глотков, прежде чем перейти к следующему этапу.

Тяжело дыша от усилий, он с трудом натянул громоздкий рюкзак системы подачи кислорода APOS, аккуратно запустил устройство, прежде чем подсоединить шланги к шлему, и несколько раз вдохнул, чтобы убедиться, что все работает. Экспедиция на Ильматар в принципе стала возможной только благодаря оборудованию APOS. Система извлекала кислород из морской воды методом электролиза и обеспечивала приемлемое для человека давление. Крошечные сенсоры и достаточно сложный компьютер подстраивали подачу под нужды исследователя.

Кислород смешивался с циркулирующим по закрытому контуру аргоном: при колоссальном давлении на дне ильматарского океана на одну часть кислорода полагалась тысяча частей аргона. Сама станция и субмарины были укомплектованы такими же, но более крупными установками, что позволяло людям выживать под шестикилометровой толщей воды и льда. Тонны аргона, необходимые для обеспечения жизни экспедиции, добывались здесь же робокораблем, просеивавшим атмосферу планеты-гиганта, спутником которой была Ильматар.

Установки APOS позволяли жить и работать на дне местного океана. В отместку планета требовала целых шесть дней для подъема со дна. Разница в давлении, составлявшем триста атмосфер внизу и половину стандартной величины на поверхности, означала, что вздумавшего подняться быстро не то что сплющит, а просто разорвет.

Этим риски не ограничивались. Все члены экипажа должны были принимать курс лекарств, нейтрализующих негативное влияние высокого давления. Каждый день на станции «Хитоде» укорачивал жизнь Роба на неделю.

Оставив APOS включенной (микропроцессору хватало ума качать ему воздух из помещения), Роб натянул три пары перчаток, пристегнул плавники, надел пояс с утяжелителями, включил наплечный фонарь, присел на корточки спиной к бассейну и аккуратно кувырнулся в воду. Вместо леденящего холода ощутил приятную прохладу и поддул еще воздуха внутрь гидрокостюма, чтобы продержаться на плаву, пока не придет Анри.

Приказав дронам следовать за ним на расстоянии четырех метров, Роб открыл на лицевой панели маленькое окно для их видеосигнала. Проверил собственную наплечную камеру. Все было в норме.

На часах было уже 19:20. Где Анри?

Керлерек неуклюже ввалился в ныряльную десять минут спустя. Громоздкий скафандр делал его похожим на большую черную жабу. Крышка из пеноматериала, которая должна была прикрывать лицевую панель, свисала на грудь, и Роб видел, что француз весь красный и истекает потом. Анри вразвалку доковылял до края бассейна и бултыхнулся спиной вперед, подняв фонтан брызг. Через мгновение он вынырнул на поверхность рядом с Робом.

– Боже, ну и жарища в этой штуковине. Не поверишь, как же в ней жарко! В кои-то веки я воде рад. Все взял?

– Все. Только как ты собираешься снимать в этой штуке? Камера мгновенно разрушит эффект невидимости.

– Я с большой камерой возиться не собираюсь. Снимать будешь ты – издалека. Плюс есть пара микрокамер в шлеме. Одна смотрит вперед, захватывая то, что вижу я, другая направлена на мое лицо. Подключайся!

Они установили лазерное соединение, и Роб вывел на лицевую панель еще два окна. В одном был виден он глазами Анри – бледная кожа и небритые щеки под пузырем шлема, в другом – сам Керлерек крупным планом. Огромное подсвеченное зеленым лицо в каплях пота напоминало Волшебника из страны Оз после трехдневного запоя.

– Давай выберемся наружу и опробуем мой костюм твоим эхолокатором. Ты не сможешь меня обнаружить!

Честно говоря, в этом Роб сомневался. Неизвестные ему русские вполне могли срубить пару миллионов швейцарских франков, всучив Анри и его спонсорам из «Сьянс монд» неудавшийся образец или подделку.

Они оба нырнули, оказавшись под первым блоком всего в паре метров от дна. Пробивавшийся из бассейна свет, вычерчивал в мутной воде бледный конус, а вокруг лежала густая тьма.

Анри двинулся прочь от станции, не выключая лобовой фонарь и проблесковый маячок, пока они не отплыли на несколько сотен метров.

– Отлично, – сказал он наконец, – начинай запись.

Роб направил на него камеру и зафиксировал.

– Ты в кадре.

Обычный голос француза тут же сменился спокойным, задушевным и всезнающим тоном Анри Керлерека, звезды научпопа.

– Итак, я нахожусь посреди непроглядно-темного океана планеты Ильматар и готовлюсь протестировать суперсовременный бесшумный гидрокостюм, который позволит мне приблизиться к местным жителям, оставшись незамеченным. Сейчас я закрою лицевую панель специальным звукоизоляционным покрытием. Мой оператор попытается обнаружить меня с помощью гидролокатора. Поскольку ильматариане обитают в полностью лишенной света среде, они не чувствительны к его видимому спектру, так что я оставлю включенными лобовой фонарь и проблесковый маячок.

Роб открыл окно, передающее изображение с эхолокатора, и начал запись. Сначала в пассивном режиме – на основании внешних шумов и рисунка помех компьютер выстроил не слишком четкий образ окрестностей. Ни следа Анри, хотя Роб мог видеть, как покачивается его лобовой фонарь, когда тот проплывал взад-вперед в десяти метрах от него.

«Неплохо, – нехотя сказал себе Роб. – Эти русские кое-что понимают в глушении эхосигналов». Он решил попробовать активный локатор и дал пару пробных импульсов. Картина окрестностей сделалась четкой, скалы и дно замерцали цветом, складываясь в фантасмагоричный пейзаж, в котором зеленый был мягкой поверхностью, а желтый – твердой. Сам океан оставался полностью черным. Силуэт Анри вырисовывался на фоне него едва заметной темно-зеленой тенью. Даже при компьютерном синтезе активного и пассивного сигналов он оставался практически неразличимым.

– Великолепно! – провозгласил Анри, когда Роб передал ему картинку. – Я же говорил: абсолютно невидим! Разумеется, мы отредактируем эту часть – будет лишь картинка с сонара и мои пояснения за кадром. А теперь пошли. Путь предстоит неблизкий.

* * *

Научное общество Горькой Воды просыпается. Слуги Долгощупа снуют по дому, прислушиваясь у входа в гостевые спальни, и сообщают тем, кто уже не спит, что завтрак накрыт в главном зале.

Просыпаться к накрытому столу – роскошь, и Широкохвост наслаждается ей, как хорошей едой. Дома у него все бы умерли с голоду, доверь он приготовление завтрака подмастерьям. Он сразу начинает беспокоиться: как там без него? Эти трое, конечно, не слишком глупы и вполне способны присмотреть за системой труб и посевами – если только все идет как надо. Широкохвост волнуется: а если прорвет трубу или спутаются сети? Он уже представляет возвращение домой к руинам и хаосу.

А вот у Долгощупа очень уютно. Настоящий дворец! Источник Горькой Воды не сравнится по величине с Бесконечным Изобилием или другими крупными поселениями, зато Долгощуп владеет им целиком. Все в радиусе десяти кабельтовых принадлежит ему. С целой армией слуг и наемных работников даже его подмастерьям вряд ли часто приходится самим поднимать клешню.

Широкохвост не хочет пропустить завтрак. Кладовые Долгощупа так же богаты, как и все поместье. Направляясь к главному залу, Широкохвост вновь восторгается обильной растительностью на полу и стенах. У него на трубах и то растет меньше. Интересно, дело только в количестве хозяйственных отходов или Долгощуп настолько богат, что может направить излишек теплой воды прямо в дом? Ни того ни другого Широкохвост, с его зябкими владениями и сомнительными правами на поток, себе позволить не может.

Чем ближе к главному залу, тем сильнее вода пропитана запахами разнообразной пищи. Судя по звуку, с полдюжины членов Общества уже здесь. О кухне Долгощупа многое говорит тот факт, что единственный звук, который услышал Широкохвост, – шум работающих челюстей.

Он втискивается между Гладкошкуркой и тихим типом, имя которого не может вспомнить, пробегает усиками по лежащим перед ним яствам и чувствует еще больший восторг, перемешанный с завистью. Тут лепешки из прессованного кислолиста, цельные яйца тягачей, свежие желеперья и мелкие ползуны, названия которых он не знает. Аккуратно нанизанные на шипы, они все еще извиваются.

Широкохвост помнит подобный пир лишь раз: когда наследует поместье Песчаный Склон и дает поминальный обед в честь старого Плоскотела. Он тянется за третьим желейным пером, когда Долгощуп в дальнем конце зала громко щелкает клешней, привлекая внимание.

– Я хочу предложить Обществу небольшую экскурсию, – говорит он. – В десяти кабельтовых вверх по течению от моих границ есть небольшой источник. Вода в нем слишком холодна и горька, чтобы стоило подводить трубы. Я не позволяю работникам ставить там сети и помню, как встречаю пару-тройку любопытных существ, кормившихся у источника. Предлагаю отправиться туда: возможно, нам удастся найти что-нибудь примечательное.

– Можно испытать там методику Остробрыжа по измерению температуры воды, – предлагает Гладкошкурка.

– Отличная идея! – одобряет Долгощуп.

Остробрыж бормочет что-то об отсутствии необходимого оборудования, но остальные быстро его переубеждают. После окончания трапезы – Широкохвост замечает, как кое-кто из компании прячет лакомства в поясной мешок и утаскивает себе последнее яйцо тягача, – все направляются к камням на границе владений Долгощупа.

Плыть выходит куда быстрее, чем идти по дну, так что компания книжников движется чуть выше расставленных сетей. С такой высоты Широкохвост лишь в общих чертах представляет то, что находится ниже, но владение слышится ухоженным и аккуратным – тщательно спланированная сеть каменных труб разбегается от основного источника, разнося теплую и насыщенную питательными веществами воду к многочисленным колониям растительности и микроорганизмов. На протечках труб, отходах плантации и домохозяйства питаются тучи мелких плавунов, в свою очередь привлекая из холодных вод созданий побольше. Широкохвост с одобрением отмечает, как удобно расположены сети – ступенчатыми рядами вдоль основного течения. С легкой завистью прикидывает, что один улов сетей должен приносить Долгощупу такой же доход, как его собственное владение целиком.

За пограничными камнями группа инстинктивно сбивается плотнее. Разговоры стихают, все старательно вслушиваются, прощупывая окрестности эхосигналами. Замыкающий группу Долгощуп уверяет их, что в окрестностях его источника нет ни бандитов, ни падальщиков, но даже он раз или два на всякий случай посылает проверочный импульс. Правда, все, что они обнаруживают, – несколько диких личинок, стремительно улепетывающих при приближении взрослых.

* * *

По дороге к поселению у источника Анри и Роб говорили мало. Все их внимание было сосредоточено на навигационных дисплеях внутри шлемов. Ориентироваться на Ильматар обманчиво легко: возьми пеленг по инерциальному компасу, задай курс импеллеру – и вперед. Но порой Роб задумывался, что бы они здесь делали без электроники. Звезды закрывал километровый слой льда, о сколько-нибудь существенном магнитном поле у этой планеты говорить не приходилось. Даже верх от низа удавалось отличить, только включив прожектор, и при условии, что ты видишь дно и не попал в скопление ила. Но, чтобы оставаться на одной глубине, требовались данные эхолокатора и датчиков давления. Без навигационных приборов человек на Ильматар был слеп, глух и беспомощен.

К пяти утра они почти добрались до поселка.

– Теперь только видео, – сказал Анри. – Нам стоит вести себя как можно тише. Сможешь снимать с сотни метров?

– Потом придется вычистить шумы и повысить четкость, но да, вполне.

– Отлично. Вставай там… – Анри неопределенно махнул рукой в темноту.

– Где?

– Возле горы валунов, пеленг… пеленг, гм, сто, метрах в пятидесяти отсюда.

– Допустим.

– Стой там и чтоб ни звука! Я иду к источнику. Пусть за мной следует один из дронов.

– Хорошо. Что ты собираешься делать?

– Прогуляюсь к поселению.

Покачав головой, Роб нашел относительно удобное место между камней. Дожидаясь, пока уляжется ил, он заметил, что валуны не были естественным выходом породы: камни носили следы обработки и, похоже, были остатками какого-то сооружения. Кое-где даже сохранились резные узоры. Роб постарался все заснять: ксенологи «Хитоде» прикончили бы его за упущенную возможность.

Анри шагал, поднимая облака ила. Пока он не прекратит взбаламучивать воду, от большой камеры толку не будет, так что Роб целиком положился на беспилотников. Один из них следовал за Анри метрах в десяти, второй завис над ними, направив объектив вниз.

Из-за частиц ила в воде лазерное соединение работало с помехами, но Робу и не нужна была особая четкость. Изображение с камер дронов сохранялось в их памяти, так что ему достаточно было не выпускать машинки из виду. Так как он успел расположиться с комфортом и освободить руки, то вызвал виртуальный джойстик, чтобы не полагаться только на голосовые команды или ужасно неудобное управление глазами.