Текст книги "Скованные льдом сердца"

Он увидел, что Беки несколько сбит с толку его готовностью, и, прежде чем тот успел ответить, он стал поспешно помогать Уокеру в приготовлениях к завтраку. Он вскипятил чай, поджарил ветчину и принес и подогрел свои овсяные лепешки.

Пока все ели, он вскипятил второй котелок чаю и расстелил одеяло в своей палатке. Уокер сказал ему, что они ехали всю ночь.

– Лучше вам отдохнуть час или два, прежде чем пускаться в путь, – предложил им Билли.

Возницу звали Конвей. Он прежде всех принял предложение Билли. Окончив еду, Уокер последовал за ним. Когда они ушли, Беки злобно посмотрел на Билли.

– В чем ваша игра?

– Золотое правило – вот и все, – отвечал Билли, набивая трубку табаком. – Метис встретил меня хорошо и отлично устроил, хотя потом и вознаградил себя за это. Я хочу поступить точно так же.

– А что вы намереваетесь… сделать потом?

Глаза Билли сузились, когда он встретил испытующий взгляд Беки.

– Беки, я не думаю, что вы совершенный осел, – сказал он. – Есть же у вас в голове хоть капелька мозга? В какой угодно тюрьме лучше, чем здесь без ружья. Я надеюсь, что вы поможете мне вернуть мое, догнав метиса, – вы или Уокер. Если вы не хотите, он это сделает. Но лучше пойдите вместе. Я буду поддерживать огонь.

Беки молча встал. Он все еще не доверял гостеприимству Билли, но в то же время он вполне понимал убедительность доводов Мак-Вея и важность той услуги, какой он ждал от них. Он присоединился к Уокеру и Конвею.

Через четверть часа Билли подошел к палатке и заглянул в нее; все трое спали мертвым сном. В ту же минуту движения Билли резко изменились. Он вытащил еще раньше свой мешок из палатки, чтобы очистить больше места. Он быстро сунул в него пару одеял и немного провизии. Потом он зашел в другую палатку. Краска бросилась ему в лицо, и волна горячей крови прошла по его телу.

– Может быть, ты дурак, Мак-Вей, – сказал он с тихим смехом. – Может быть, я и дурак, но я сделаю это.

Он осторожно распутал длинные блестящие шелковистые волоски, запутавшиеся за деревянный кол. Он навил волосы на палец, и они образовали мягкое и блестящее кольцо. Это было все, что у него осталось от Изабеллы Дин, и сердце его забилось, когда он прижал это колечко к своему грубому и обветренному лицу. Он тщательно вложил его в записку Изабеллы и положил в карман и только после этого вернулся к той палатке, где спали трое мужчин. Они не пошевелились.

Кобура Уокера лежала на некотором расстоянии от его руки. На минуту им овладело искушение взять ее и вынуть из нее оружие. Он удержался. Он одержит победу и в этой борьбе с Беки, как в той, и одержит без мошенничества. Он быстро взвалил на плечи сверток и пошел по следу, проложенному Дином. Он шел на лыжах, делая крупные быстрые шаги. В сотне шагов он оглянулся и с минуту смотрел в сторону костра. Потом он пошел опять, и лицо его стало твердым и жестким.

«Если вам суждено быть пойманным, м-р Скотти Дин, – сказал он сам себе, – то это произойдет не потому, что вы оставили здесь свое снаряжение. Ваш покорный слуга сообразил это. Билли Мак-Вей такой человек, что способен сыграть ловкую шутку, даже если у него нет ружья».

Глава V. БИЛЛИ ПРЕСЛЕДУЕТ ИЗАБЕЛЛУ

С первого момента Билли мог видеть, с какими трудностями собаки прокладывали путь через нанесенные метелью сугробы. В тех местах, где деревья немного редели, Дин сам впрягался в собачью упряжку. Только раз в течение первой мили Изабелла вылезла из саней, там следы человека, саней и собак смешались у покрытой снегом верхушки упавшего дерева.

То обстоятельство, что Дин заставлял жену все время ехать на санках, увеличивало сочувствие Мак-Вея к этому человеку. Возможно, что Изабелла совсем не спала после тяжелого испытания на снежной равнине. Она все время обсуждала с мужем план бегства. Если бы Изабелла могла бежать на лыжах, Дин, вероятно, оставил бы и собак, так как без них легче пробираться по густому мягкому снегу, и следы лыж были бы давно заметены метелью.

Но теперь следы не исчезали. Мак-Вей знал, что ему нельзя терять времени, если он хочет быть уверенным, что перегонит Беки с товарищами. Подозрительный капрал не станет долго спать. У него то преимущество, что он больше отдохнул, но зато лыжи Билли сравняли и сгладили следы саней, и те будут идти на одну-две мили в час быстрее. Что Беки отправится следом за ним, Билли не сомневался ни минуты. Капрал и без того был наполовину убежден, что следы. начинавшиеся от костра, проложены Дином, и волосы, найденные им в палатке, принадлежат жене убийцы. А Скотти Дин слишком крупная добыча, чтобы терять ее.

Мозг Билли быстрее работал с тех пор, как он пустился в погоню. Он понимал, что Беки в зависимости от обстоятельств может сделать одно из двух. Или он отправится в преследование вместе с Уокером и Конвеем, или пойдет один. Если Уокер и Конвей будут с ним вместе, борьба за поимку преступника пойдет в открытую, – кто первый наложит кандалы на руки Дина, тот и будет победителем. Но если он оставит обоих спутников на стоянке и пойдет один…

Эта мысль была не из приятных. Мак-Вей вообще досадовал, что не взял ружья Уокера. Если Беки пойдет один, то с единственной целью – завладеть Скотти Дином, покончив раньше счеты с ним, Билли.

Он был уверен, что правильно оценивает этого человека и что тот не поколеблется разрешить их старую ссору, всадив в него при первом удобном случае пулю. Метель заметет следы всякого преступления. Скотти Дин будет ему наградой, если только Скотти Дин достанется ему.

При мысли о Дине Билли усмехнулся. До сих пор он как-то не принимал его во внимание, но теперь вдруг ему представилось, что в создавшемся положении есть кроме трагического и некоторый комический оттенок. Он откровенно сознался себе, что в течение долгого времени Дин доказывал, что он даст много очков вперед и Беки и ему самому и что в конце концов в данное время хозяин положений именно Скотти Дин.

Он хорошо вооружен. Он хитер, как лисица, и не даст себя взять голыми руками. Эта мысль скорей обрадовала, чем испугала Билли. Дину придется схватиться с Беки только в том случае, если он, Билли, потерпит неудачу в своей борьбе с капралом. Но если он выйдет победителем…

Губы Билли решительно сжались, и в глазах вспыхнул злой огонек, когда он кинул взгляд назад через плечо. Он не только одержит победу над капралом, но и возьмет в плен Скотти Дина. Это будет состязание двух лисиц, и победа – он был уверен – останется за ним. Никто никогда не будет знать, из-за чего затеял он эту игру и какую цель имеет он в виду. Беки никогда не угадает этого. Но в глубине души он думал и надеялся, что Изабелла поймет это.

Чтобы спасти Дина, спасти Изабеллу, он должен вырвать их из рук Беки Смита и сделать собственными пленниками. Это будет жестокое испытание. Перед ним встал образ Изабеллы, крушение ее веры в него, ее лицо, бледное и искаженное страданием, голубые глаза, горящие ненавистью к нему. Но он чувствовал теперь, что может одолеть все это. Один момент – последний – когда она узнает и поймет, что он остался верным, вознаградит его за все, что он вынесет.

Он шел уже около часа и наконец остановился там, где полузанесенные следы погрузились в замерзшее болото. Здесь Изабелла встала с саней и пошла по колее. В тех местах, где кедры и ели осыпали землю густым слоем хвои, он различал отпечатки ее мокасин. Дин вел собак среди снежной мглы, и дважды Билли находил обгорелые спички там, где тот останавливался посмотреть на компас. Он держал путь прямо на запад.

В конце болота след сбегал к озеру, Дин вел свою упряжку на перерез ему. Метель начинала утихать. Ветер дул теперь на юго-восток, и мелкий острый снег сменился более мягким и густым. Билли содрогнулся, подумав, что должно было делаться на этом озере несколько часов назад, когда Изабелла и Дин пересекали его в густой тьме метели, свирепствовавшей, как ураган.

Озеро имело не меньше полумили в поперечнике, и в пятидесяти шагах от берега след был совершенно занесен. Билли не терял времени на розыски признаков его на открытом месте, но прямо держал путь на полосу леса на противоположном берегу и, поднявшись на откос, углубился в чащу леса. Он легко напал на след. Через полчаса он остановился. Ели и кедры густо нависли над ним, стряхивая на него снег. Здесь Скотти Дин раскладывал костер. Около самого обгорелого места была груда кедровых ветвей, на которых сидела Изабелла. Скотти вскипятил котелок чая, а потом выплеснул чаинки на снег.

Теплые тела собак оставили углубления в снегу вокруг костра, и Билли предполагал, что беглецы провели здесь несколько часов. Они сделали восемь миль среди вьюги, и сердце его сжалось От боли, когда он подумал об Изабелле Дин и о тех страданиях, какие он причиняет ей. На мгновение в нем шевельнулось отвращение к той вещи, представителем которой он был здесь – к закону.

Не раз уже ему приходило на ум, что наказание было больше, чем преступление. Изабелла страдала и страдает гораздо больше, чем если бы Дин был схвачен и повешен год назад. И сам Дин терпел гораздо большее наказание, чем смерть, видя страдания женщины, сохранившей верность ему. Сердце Билли стремилось к ним, когда он смотрел на груду хвои и черное место костра.

Ему хотелось бы вернуть им жизнь, свободу, счастье и руки его крепко сжимались, когда он вспоминал о своей решимости пожертвовать всем, даже своей честью, ради женщины, которую он полюбил.

Через четверть часа после того, как он нашел их стоянку, он снова пустился в погоню. Он заметил, что след Скотти Дина шел теперь гораздо прямее и не делал зигзагов и петель. Это доказывало, что, когда они покинули привал, уже рассвело. Изабелла теперь шла, и сани двигались быстрее. Билли тоже ускорил шаг и на открытых местах пускался в быстрый бег. Следы были относительно свежие, и к концу второго часа он знал, что они должны быть недалеко впереди него. Он пересек болото, взобрался на гребень возвышения и там остановился. Изабелла должна была измучиться, поднявшись на вершину.

Он мог видеть, что последние шаги Дин помогал ей, а потом она упала на снег, и он подложил под нее одеяло. Они выпили чаю, вскипяченного на костре, и пролили немного на снег. Чай еще даже не совсем заледенел. Билли невольно спрятался за уступ и посмотрел вниз на лесистую долину у его ног. Через несколько минут он начал спускаться.

Он уже почти достиг дна долины, как вдруг остановился как вкопанный с громким восклицанием ужаса. На этом месте склон внезапно обрывался и переходил в отвесный обрыв. В одну секунду он представил себе, что должно было случиться. Дин и Изабелла спускались по снежной насыпи, когда она внезапно провалилась под их тяжестью и они рухнули вниз на камни.

Не простоял он и минуты, как до него донесся откуда-то издалека сзади странный звук. Конечно, это собачий лай. Беки и его товарищи гонятся за ним на санях.

Он повернул немного налево, чтоб обойти обрыв и пустился, не раздумывая больше, вниз. Только когда он убедился, что Скотти Дин с упряжкой выбрался из сугроба, Билли вздохнул с облегчением. Он вытер холодный пот, выступивший у него на лице от испуга, и присмотрелся к отпечаткам мокасин на том месте, где Дин поднимал сани. Или Изабелла, или Дин получили повреждение во время падения, быть может, легкое. В сотне шагов от обрыва сани снова остановились, и дальше ехал Дин, а Изабелла шла.

Он двигался теперь осторожнее. Еще через сотню шагов он остановился и втянул в себя воздух. Впереди ели и кедры росли теснее и гуще, и он чувствовал, что какой-то запах доносился до него оттуда. Сначала он подумал, что это запах смолы. Но минуту спустя он уже твердо знал, что это дым.

В силу привычки он в сотый раз схватился за пустую кобуру. Отсутствие оружия еще увеличило предосторожности, с которыми он приближался к чаще деревьев впереди. Под прикрытием нависших, занесенных снегом ветвей, он свернул под прямым углом к следу и начал описывать широкий круг. Он действовал быстро. Через полчаса Беки доберется до перевала. То, что он намеревался сделать, должно быть окончено ранее. Через пять минут до него донеслись первые струйки дыма, и он начал сворачивать к костру.

Его смущало безмолвие. Он был уже близко, но не слышал ни звука человеческого голоса, ни собачьего лая. Наконец он достиг такого места, откуда, спрятавшись за молодую ель, он мог видеть костер. Он был не больше чем в тридцати футах от него. Он задержал дыхание, увидев то, что было перед ним. У самого огня на одеяле лежал Скотти Дин, положив голову на мешок. Никаких признаков Изабеллы, саней и собак не было видно. Сердце Билли замерло. Он не мог терять времени, раздумывая, куда могла деваться Изабелла с собаками.

Дин лежал один, спиной к нему. Судьба не могла послать ему более благоприятного случая. Его мокасины быстро и мягко шагали по снегу. Он был в каких-нибудь шести шагах, когда раненый услышал его, и тот едва успел пошевелиться, как Мак уже стоял над ним. Он сам удивился той легкости, с какой он повалил Дина на спину и надел ему кандалы на руки. Раньше чем он отдал себе отчет, как все это случилось, дело уже было сделано. Голова Дина была обвязана тряпкой, и сквозь нее сочилась кровь. Он казался совершенно обессиленным. Он посмотрел на Билли остановившимся взглядом и, сообразив, что случилось, издал тихий стон.

В следующее мгновение Билли был уже на коленях около него. Он дважды видел раньше Дина в Черчилле, но тут он первый раз заглянул так близко в его лицо. Это было лицо, совершенно измученное усталостью и душевными страданиями. Щеки провалились и серые стальные глаза, глядевшие теперь на Билли, покраснели от долгих месяцев борьбы с метелями, это было лицо не преступника, а именно человека такого сорта, какому Билли всегда доверял. Белокурый, бесстрашный, полный той спокойной силы, которая сочетается с правдивостью и честностью в борьбе.

В ту же секунду Билли понял, почему этот человек не убил его, когда имел к тому возможность. Дин был не из тех, кто наносит удар в темноте или сзади. Он оставил Билли жизнь, потому что верил в человека, и мысль, что он сам разрушил веру Дина, напав на него, когда он лежал на земле, раненый, наполнила сердце Билли горьким стыдом. Он схватил руку Дина.

– Мне самому отвратительно то, что я сделал, старина, – заговорил он быстро. – Скверно надевать эти штуки на раненого. Но мне поневоле пришлось решиться на это. Я бы ни за что не пошел за вами – клянусь честью – если бы Беки Смит и двое других не напали на ваш след на старом привале. Они бы наверно догнали вас. И ей бы несдобровать тогда. Поняли? Ей бы пришлось плохо. И тогда я решил опередить их и захватить вас сам. Я хочу, чтоб вы поняли. И вы поймете, надеюсь. Вы ведь слышали, что я говорил, так как я не сомневался, что вы-таки по-настоящему мертвы, и, небом клянусь, я так и думал, как говорил. И я бы не пошел за вами. Но этот Беки – мерзавец и подлец, а мне, может быть, удастся со временем помочь вам. Они будут здесь через несколько минут.

Он говорил быстро, голос его дрожал от волнения, с каким он говорил. Скотти Дин ни на минуту не отводил взгляда от его лица. Когда Билли замолчал, он все еще смотрел на него, пытаясь прочесть по его лицу, правду ли тот говорил. Потом Мак-Вей почувствовал, как рука Дина тихонько сжала его руку.

– Я думаю, что вы честный человек, Мак-Вей, – сказал он. – И я бы хотел, чтобы все это скорее кончилось. Я не сержусь на вас – я знаю, что вы позаботитесь о ней.

– О, да… если б мне даже пришлось бороться из-за нее и… убивать.

Билли выпустил его руку и сжал кулаки. Глаза Дина внезапно вспыхнули огнем.

– Я это и сделал, – прошептал он, схватив руку Билли. – Я убил за нее. Это тоже был мерзавец. И вы бы сами сделали то же!

Он опять взглянул на Билли.

– Я рад, что слышал, лежа в ящике, что вы говорили, – прибавил он. – Если бы она не была чиста и прекрасна, как звезды, я чувствовал бы другое. Но что-то в глубине моего существа говорит мне, что вы будете относиться к ней, как брат. Я верил не многим людям. Но вам я верю.

Билли низко склонился к нему. Лицо его пылало, голос дрожал:

– Благослови вас Бог за это, Скотти! – сказал он.

Какой-то шум, донесшийся из леса, заставил обоих мужчин поднять глаза.

– Она взяла собак и пошла в лес за топливом, – сказал Дин. – Это она возвращается.

Билли вскочил на ноги и повернулся к обрыву. Он тоже слышал этот звук, но слышал и другой, с другой стороны. Он угрюмо усмехнулся и повернулся к Дину.

– Они тоже близко, Скотти, – произнес он. – Они спускаются с обрыва. Я возьму ваше оружие, старина. Возможно, что произойдет схватка.

Он сунул револьвер Дина в кобуру и быстро зарядил ружье, стоявшее поблизости.

– А где же мое? – сказал он.

– Я бросил его, – сказал Дин. – Это наше единственное оружие.

Билл ждал, когда Изабелла Дин покажется из-за густых ветвей елей.

Глава VI. СХВАТКА

Губы Изабеллы улыбались Дину, когда она, по колени в снегу, продиралась сквозь ветви елей, а собаки тащили за ней сани. В следующую минуту она увидела Мак-Вея. Улыбка ее сразу погасла, и на лице выразился ужас. Она была всего в двадцати шагах от них, когда вышла на маленькую прогалину, и Билли слышал вопль, вырвавшийся из ее груди. Она остановилась, схватившись руками за грудь.

Дин слегка приподнялся, и его бледное худое лицо ободряюще улыбалось ей. Изабелла с диким криком бросилась к нему, упала перед ним на колени, схватившись за стальные браслеты на его руках. Билли отвернулся. Он слышал ее рыдания и тихий ободряющий голос мужчины. Он с силой сжимал руки, подавляя рвавшийся из груди крик, при мысли о необходимости встретиться глазами с женщиной, которую он любил больше всего в мире.

Ее голос вернул его к действительности. Она вскочила на ноги и стояла перед ним, тяжело дыша, как замученное животное. Билли видел в ее лице то, чего он боялся больше, чем самой смерти. В ее глазах не было больше той веры и небесной нежности, с какой она явилась ему среди снежной равнины. Они были жестоки и беспощадны и исполнены неукротимого бешенства; он подумал, что она сейчас бросится на него.

В ее глазах, в трепетанье ее горла, в судорожном дыхании, потрясавшем ее грудь, была ярость, обида и ужас человека, вера которого внезапно превратилась в самую неумолимую ненависть.

Билли стоял перед ней, не произнося ни звука, с лицом бледным и окаменевшим, как снег.

– Итак вы… вы… пустились в. погоню… после… того!

Больше она ничего не сказала, но в ее голосе, в значении обидных слов было то, что поразило его сильнее, чем если бы она бросилась на него. В них не было даже того страстного негодования, которого он ждал. Ее спокойный голос, почти шепот, поразил его до глубины души, Он хотел сказать ей то же, что сказал Дину, даже больше. Но ее суровость и беспощадность сковали его язык. Сердце его жаждало хоть одного слова, но Изабелла уже отвернулась от него и подошла к мужу. В эту минуту случилось то, что он предвидел.

Со стороны обрыва послышались визг полозьев и лай собак. Он вынул револьвер и стоял наготове, когда Беки Смит ворвался на поляну, опередив на несколько шагов своих спутников. При виде лица своего врага, на котором ярость боролась с разочарованием, к Билли вернулось самообладание.

– Вы лжец и трус! – крикнул тот. – Вы ответите за это в главной квартире. Понимаю теперь, почему вы их выпустили. Это из-за нее! Она вам заплатила… заплатила как умела – за его освобождение! Но больше она вам не заплатит…

При этих словах Дин подпрыгнул, точно ужаленный змеей. Билли видел, как побледнело лицо Изабеллы. Смысл слов Беки обжег его, точно молния, и на секунду глаза ее обратились к нему. Но Беки уже не мог продолжать. Прежде, чем он успел раскрыть рот, Билли бросился на него. Его кулак опустился на Беки раз, другой, и Беки с шумом грохнулся на землю. Билли не ждал, пока он поднимется. В глазах его стоял красный туман. Он забыл про Дина, Уокера и Конвея. Он помнил одно, что этот мерзавец бросил Изабелле самое тяжкое оскорбление, какое может мужчина нанести женщине, и прежде чем Конвей или Уокер сделали хоть одно движение, он уже навалился на Беки.

Он не знал, сколько времени и как он колотил его, но когда Уокеру и Конвею удалось наконец оттащить его, Беки лежал на спине в снегу, и кровь лилась из его носа и рта. Уокер подбежал к нему. С трудом переводя дух, Билли обратился к Изабелле и Дину. Он еле удерживал рыдания. Говорить он не мог. Но он убедился, что того, что испугало его, больше не было.

Изабелла опять смотрела на него, и в глазах ее была прежняя вера. Наконец-то она поняла! Скованные руки Дина были крепко стиснуты. В глазах его теплилось братское участие. Минуту назад в сердце Билли были мука и отчаяние, а теперь его залила горячая волна радости. Они снова верят в него.

Уокер приподнял Беки и вытер кровь с его лица. Билли подошел к ним. Рука капрала схватилась за револьвер. Билли оттолкнул ее и завладел оружием. Потом он заговорил с Уокером.

– Вы знаете, Уокер, что я сержант на действительной службе? – спросил он.

Голос его звучал уже не по-товарищески. В нем были властные ноты. Уокер быстро сообразил это.

– Знаю, сэр!

– Знакомы вам наши законы о неповиновении начальству и о неуместном поведении офицера, находящегося на службе?

Уокер утвердительно кивнул головой.

– Ну, так вот, в качестве старшего офицера, именем его величества короля, я беру капрала Беки Смита под арест и поручаю вам во исполнение вашей присяги доставить его под вашей охраной в Черчилл вместе с письмом, какое я вам дам к дежурному офицеру. Я явлюсь туда вслед за вами и дам показания, в силу которых Беки Смит будет уволен со службы. Наденьте на него наручники!

Пораженный неожиданным оборотом дел, Уокер молча повиновался. Билли повернулся к кучеру, Конвею.

– Дин слишком тяжело ранен, чтоб отправиться в путь, – пояснил он. – Разбейте для него и его жены вашу палатку около костра. Взамен вы можете взять на обратном пути мою.

Он подошел к свертку и достал оттуда бумагу и перо. Четверть часа спустя он дал Уокеру письмо, в котором он сообщал командующему офицеру в Черчилле некоторые вещи, благодаря которым Беки Смита несомненно должны продержать под арестом до его возвращения. Тем временем Конвей разбил палатку и помог Дину перебраться туда. Изабелла пошла за ним.

После этого Билли переговорил конфиденциально с Уокером. Констебль поручил Конвею приготовить собак и посмотрел на Беки глазами, в которых ясно читалось решительное неодобрение. За эти пять минут он услышал историю молодого француза Руссо, погибшего защищая честь своей жены. Узнав про это, он почувствовал отвращение к Беки Смиту, какое чувствовали к нему почти все, кто его знал. Теперь Билли был уверен, что может положиться на Уокера.

До тех пор пока собаки и сани не были готовы, Беки не произнес ни слова. Страшные побои, полученные им, на несколько минут оглушили его. Но теперь он вскочил на ноги и, не слушая приказа Уокера, подошел вплотную к Билли. На его бледном лице горела страстная жажда мести, глаза стали почти белыми, а голос звучал так тихо, что Уокер и Конвей не могли разобрать ни слова. Только Билли слышал его.

– За это я вас убью, Мак-Вей, – сказал он, и в его голосе прозвучало что-то такое, что заставило Билли вздрогнуть всем телом, несмотря на все презрение к этому человеку. – Вы можете прогнать меня со службы, но вы умрете за это!

Билли ничего не ответил, и Беки не ждал ответа. Он сел на передний конец саней, Конвей поместился за ним. Билли и Уокер шли сзади до обрыва. Там они пожали друг другу руки, и Билли стоял, глядя им вслед, пока они не переехали через перевал.

Он медленно вернулся на место стоянки. Дин с помощью Изабеллы вышел из палатки. Они ждали его, и он заметил у Дина тот же взгляд, каким тот посмотрел на него, когда он сбил с ног Беки Смита. Минуту он не осмеливался взглянуть на Изабеллу. Она заметила перемену в нем, и ее щеки вспыхнули. Дин хотел протянуть ему руки, но она крепко держала их в своих.

– Вам, может быть, лучше вернуться в палатку и отдохнуть, – сказал Билли. – У меня еще не было времени посмотреть, серьезно ли вы ранены.

– Пустяки, – сказал Дин. – Я ударился о камень, скатившись с обрыва, и это оглушило меня на несколько минут.

Билли чувствовал, что глаза Изабеллы вопросительно устремлены на него. Он начал снимать с саней привезенный ею хворост и бросал его в костер. Он бы предпочел, чтобы Скотти и она немного дольше пробыли в палатке. Лицо его горело, и кровь огнем переливалась в жилах. Он заметил блеск стали на руках Дина.

Сквозь дым костра он видел Изабеллу, обнимающую мужа. Он видел, как ее маленькие пальцы, не отрываясь, держали его за наручники. Вдруг он подбежал к ним, не боясь больше встречаться глазами ни с Изабеллой, ни с Дином. Лицо его горело радостью, и он протягивал к ним руки, точно собираясь заключить их обоих в объятия в этот момент самоотречения, жертвы и начала новой жизни.

– Вы знаете, вы оба знаете, почему я это сделал! – вскричал он. – Вы слышали, Дин, – когда вы лежали в ящике, – что я говорил. Все это была правда. Она явилась ко мне из этой метели, точно светлый дух, и я буду всю жизнь думать о ней, как о самом высшем, что есть на свете. Я не знаю ничего о Боге, о том Боге, кого они сами придумали, который требует око за око и зуб за зуб и приказывает убить человека, который убил. Но есть что-то в этих широких равнинах, что-то, заставляющее вас стремиться поступать хорошо и справедливо. Вот что говорит мне моя библия – мой голубой цветок… Я дал ей голубой цветок, и теперь и навсегда – она мой голубой цветок. И мне не стыдно говорить это вам, Дин, потому что вы это слышали раньше, и вы знаете, что я не думаю ничего дурного. Я становлюсь лучше, когда вижу ее лицо и слышу ее голос и буду думать о такой любви, как ваша, когда вы уйдете. Потому что я хочу отпустить вас, Дин, старина. Я ведь для того и пришел, чтоб спасти вас от них и вернуть вас ей. Вы, может быть, поймете… теперь… что я чувствовал!.. – Голос его прервался. Сияющие глаза Изабеллы смотрели прямо в его душу, и он тоже прямо смотрел на нее и видел в ее взгляде награду себе. Он подошел к Дину. Ключ повернулся в замке кандалов, и когда они упали в снег, оба мужчины схватили друг друга за руки, и в глазах их светилось редкое чувство – верная любовь мужчины к мужчине.

– Я рад, что вы это знаете, Скотти, – сказал Билли мягко. – Если бы вы не знали, это не было бы так прекрасно. Теперь я могу думать о ней, и это не будет низко. И если вам когда-нибудь понадобится помощь, – где бы вы ни были, хоть в Южной Америке или в Африке – все равно я приеду к вам, как только вы дадите мне знать. Вам лучше всего поехать в Южную Америку. Это хорошее место. Я сообщу в главную квартиру, что вы умерли от падения. Это ложь. Но Голубой Цветок решилась на ложь, значит, и я могу. Иногда, знаете, друг, который лжет, – единственный истинный друг, и она бы сделала это тысячу раз ради вас.

– И ради вас, – прошептала Изабелла.

Она протянула руки, ее голубые глаза наполнились слезами счастья, и Билли на минуту взял одну из ее рук и подержал в своих. Когда она заговорила, он смотрел поверх ее головы.

– Когда-нибудь судьба пошлет вам счастье за то, что вы сделали, – сказала она с рыданием в голосе, – то счастье, о каком вы мечтали. Вы найдете свой Голубой Цветок – чистый, прелестный и верный – и тогда вы еще лучше поймете, что значит для меня жизнь с ним.

Тут она не выдержала и заплакала, как ребенок. Закрыв лицо руками, она ушла в палатку.

– О! – пробормотал Билли, подавляя вздох.

Он посмотрел в глаза Дину, и тот улыбнулся ему радостной улыбкой.

С четверть часа они проговорили одни, потом Билли вытащил из кармана бумажник.

– Вам нужны будут деньги, Скотти, – сказал он. – Вам не следует здесь оставаться лишнее время. Отправляйтесь в Ванкувер. У меня здесь триста долларов. Вы должны взять их или я застрелю вас.

Он только – что успел всунуть деньги в руку Дина, как Изабелла вышла из палатки. Глаза ее покраснели, но она улыбалась и держала что-то в руке. Она показала это обоим мужчинам. Это был голубой цветок, который Билли дал ей. Но теперь лепестки его были оборваны и девять лепестков лежало на ее ладони.

– Он не должен принадлежать одному, – сказала она мягко, и улыбка погасла на ее губах, – здесь девять лепестков – по три для каждого из нас.

Она дала три своему мужу и три Билли, и минуту мужчины смотрели на голубые лепестки, лежавшие на грубых жестких ладонях. Потом Билли достал кожаный мешочек, куда он положил прядку волос Изабеллы, и спрятал туда же голубые лепестки. Дин уложил их в старый конверт. Билли тихо сказал Дину:

– Мне бы хотелось остаться на некоторое время одному. Не пройдете ли вы с ней до обеда в палатку?

Когда они ушли, Билли прошел к тому месту, где он положил свой мешок перед тем, как броситься на Дина. Он завязал его и прикрепил себе на плечи. Потом он быстро пошел по своим прежним следам, и в сердце его было жуткое чувство беспросветного одиночества. Когда он добрался до перевала, он попробовал засвистеть, но губы не слушались, и что-то в горле мешало ему. С верхушки горы он посмотрел вниз. Легкая струйка дыма поднималась над еловой чащей. В глазах его потемнело, и голос сорвался, когда он крикнул имя Изабеллы. Он пошел назад к тоскливому одиночеству своей прежней жизни.

– Теперь скоро, Пелли, – пробормотал он с невеселым смехом. – Я не совсем-то справедливо поступил с тобой, старина, но я буду спешить изо всех сил и постараюсь наверстать потерянное время.

Поднялся ветер и закачал вершинами елей. Он был рад этому. Ветер предвещал метель. А метель занесет все следы.