Текст книги "Врата Абаддона"

Последний кусок встанет на место. Мелба преисполнилась почти религиозной уверенности: все будет хорошо. Никогда еще крошечная каютка с исцарапанными стенами и слишком яркими светодиодными лампочками не казалась такой уютной. Мелба приподнялась с койки. Появилось желание отметить это, но, конечно, рассказывать никому было нельзя. Но хотя бы просто с кем-нибудь поболтать…

В коридорах «Сересье» двое бы не разошлись, разве что боком. В столовой для команды могли, локоть к локтю, усесться двадцать человек. Самым «просторным» помещением был фитнес-центр рядом с медотсеком. Беличьи колеса и тренажеры требовали места – чтобы никого не задело в тесноте рычагом или приводным ремнем. И воздух, согласно требованиям безопасности, был самым свежим, так что народ здесь и собирался.

Из своей команды она застала только Рена. При обычной микрогравитации он бы, наверное, тренировался в баке с гелевым сопротивлением, а при полной g работал на обычном колесе. Бледное лицо его блестело от пота, морковные волосы были стянуты в хвостик на затылке. Он странно выглядел: крупная голова казалась еще больше из-за ярких волос, а легкая фигура придавала сходство с героем детского мультика.

Он кивнул, заметив вошедшую начальницу.

– Рен, – заговорила Мелба, встав перед тренажером. Она ощущала на себе взгляды со всех сторон, но здесь, на «Сересье», уже почти не чувствовала себя самозванкой. Или ее несла на крыльях хорошая новость. – Можно тебя на минутку?

– Шеф? – спросил он вместо «да», но колесо притормозил до скорости неторопливого шага. – Ке са?

– Я слышала, что говорит обо мне Станни, – начала она.

Лицо Рена замкнулось. – Я просто хотела…

Она насупилась, потупила взгляд, а потом отдалась порыву.

– Он прав. Я не справляюсь с работой. Получила ее по блату, и мне не хватает квалификации…

Рен моргнул, бросил взгляд через ее плечо, проверяя, не слышал ли кто. Мелбу это не волновало, но его жест показался ей милым.

– Не все так страшно, – ответил он. – Я хочу сказать, там кое-что, здесь кое-что, но видал я шефов и похуже.

– Мне нужна помощь, – сказала она. – Чтобы справляться с работой по-настоящему, мне нужна помощь. Человек, которому я смогу доверять. На кого смогу рассчитывать.

Рен кивнул, но чуточку свел брови. Выдохнул и сошел с колеса.

– Я хочу работать как следует, – продолжала Мелба. – Ничего не упуская. И хочу, чтобы бригада меня уважала.

– Ну еще бы.

– Я знаю, что заняла твое место.

Рен опять шумно выдохнул, даже щеки надулись. Самое выразительное движение, какое она у него видела. Он прислонился к стене, встретил ее взгляд и как будто впервые увидел.

– Спасибо, что ты так решила, шеф, но мы здесь оба чужаки, – сказал он. – Держимся вместе, бьен?

– Хорошо, – сказала она, опершись о стену рядом с ним. – Так в чем я ошиблась с тем фильтром?

Рен вздохнул.

– Сетевые фильтры – хитрые устройства, а спроектированы по-дурацки, – сказал он. – Они связаны друг с другом в отдельную сеть, так? Подключишь один задом наперед – допустим, он нормально работает, но при следующей перезагрузке пошлет по линии ошибочный сигнал. Запустит диагностику в следующем, потом еще в одном. Вся сеть замигает рождественской гирляндой. Накопятся ошибки сети – файлы закроются, полетит вся сеть, и придется вручную проверять каждый узел. При свете фонариков, а начальство потом откусит нам яйца.

– Как?.. Не может быть, – удивилась Мелба. – Серьезно? Он способен запороть всю сеть?

– Поняла, да? – улыбнулся Рен. – А все, что надо, – так это подправить его, чтобы невозможно было вставить задом наперед и чтобы он не передавал ошибку по всей сети. Но этого до сих пор не сделали. У нас во многом так, шеф. Мы пытаемся вылавливать меленькие неприятности, пока они не выросли. Бывает, крошечная ошибка – действительно пустяк. А бывает – приводит к большой беде.

Слова прозвучали церковным колоколом. Отдались эхом. Она и есть такая ошибка, пустяковый отказ. Она, если честно, сама не понимала, что делает, и ей все сходило с рук. Пока ошибка не передалась дальше, пока все не пошло вразнос. У Мелбы перехватило горло. Она почти пожалела, что не проговорилась.

Она – как подключенный не тем концом сетевой фильтр. Незаметная ошибка, способная погубить всю систему.

– А с ребятами… ты на них не злись. Они просто пар спускают. Дело и не в тебе, в общем-то. Просто страх сказывается.

– Страх?

– Ясное дело, – кивнул Рен. – Здесь все до смерти перепуганы. Скрывают страх, делают дело, но кошмары всех мучают. Естественно, да?

– Чего же все боятся? – спросила Мелба.

Дверь у нее за спиной открылась и закрылась. Вошедший произнес что-то на незнакомом ей языке. Рен покачал головой, и ее затошнило от дурного предчувствия. От ощущения ошибки. В чем-то она ошиблась, повела себя не как все, но не понимала, на чем попалась.

– Кольцо, – проговорил он наконец. – Оно погубило Эрос. Чуть не погубило Марс. И никто не понимает, что оно сотворило с Венерой. Убило того мальчишку-«пращника». Каждый второй здесь мечтает садануть по нему ядерным зарядом, а вторая половина боится, что это его только разозлит. Мы ныряем на самое дно, чтобы заглянуть в глаза дьяволу, и Станни, Сол, Боб – все до безумия боятся того, что увидят там. Я тоже.

– А, – сказал Мелба. – Ясно. Это я понимаю.

Рен неумело улыбнулся.

– А ты? Тебе не страшно?

– У меня мысли другим заняты.

Глава 8. Анна

Ноно с Нами улетели на Землю на неделю раньше челнока, которым отправлялась Анна. Эта неделя одинокой жизни в комнатах, куда она уже не вернется – куда они уже не вернутся, – была похожа на ласковое предвестие смерти: глубокая меланхолия и, стыдно признаться, немного радостного волнения.

Челнок с Европы присоединялся к флотилии в числе последних – значит, предстояло восемнадцать часов серьезных перегрузок. К тому времени, как Анна ступила на палубу «Принца Томаса», ей хотелось только в койку и проспать часов двенадцать. Однако у молодого гвардейца, которому поручили встретить и сопровождать ее, были другие планы, а на невежливый отказ у нее уже не хватило сил.

– «Принц» – боевой корабль класса «Ксеркс», то есть относится к дредноутам третьего поколения, – объяснял парень, показывая на белую керамику, прикрывавшую гель на внутренних стенах ангара. Челнок, умостившийся в причальном отсеке, словно съежился под огромными соборными сводами. – Мы говорим «третье поколение», потому что это третья модель с начала конфликта между Землей и Марсом.

«Какой там конфликт», – подумала Анна. Марсиане заговорили о независимости, ООН понастроила кораблей, Марс тоже строил. А потом Соломон Эпштейн из марсианского яхтсмена-любителя превратился в изобретателя двигателя, который впервые позволил решить проблемы перегрева и быстрого выгорания топлива при постоянном ускорении. У Марса вдруг оказалось несколько очень-очень высокоскоростных кораблей. И Марс сказал: «Эй, там, мы намерены колонизировать Солнечную систему. Будете и дальше с нами ссориться или хотите присоединиться?» Земля предпочла отказаться от прав на Марс в обмен на половину Солнечной системы.

Это не значило, что обе стороны перестали разрабатывать новые способы убивать друг друга. На всякий случай.

– …Чуть больше километра в длину и двести метров в самом широком поперечном сечении, – продолжал гвардеец.

– Впечатляет, – отозвалась Анна.

Солдат поставил ее багаж на тележку и покатил по эстакаде к лифту.

– Эти лифты движутся по всей длине корабля, – заметил он, нажимая кнопку. – Мы их называем килевыми…

– Потому что они тянутся вдоль корабельного днища?

– Да! Так называлась нижняя часть морских судов, и на космических термин сохранился.

Анна кивнула. Юношеский энтузиазм был утомительным и в то же время обаятельным. Мальчику так хотелось ее изумить, что она решила послушно изумляться. Ей это было не так уж трудно, а ему приятно.

– Конечно, днище для корабля – условность, – заговорил гвардеец, когда лифт пришел в движение. – При гравитации ускорения палубы всегда располагаются в направлении, обратном тяге, против движения корабля. Верх всегда в противоположной от двигателя стороне. Корабли поменьше способны сесть на планету, у них в днище располагаются амортизаторы, опоры и дюзы для взлета.

– Думаю, «Принц» для этого слишком велик, – заметила Анна.

– Конечно, слишком. Зато наши челноки и корветы годятся для высадки, хотя и нечасто бывают на планетах.

Дверь лифта беззвучно открылась, и гвардеец выкатил багаж в коридор.

– Закинем вещи в ваши покои – и начнем экскурсию.

– Гвардеец? – начала Анна. – Можно к вам так обращаться?

– Конечно. Или мистер Ичигава. Или даже Йен – вы ведь штатская.

– Йен, – продолжила Анна, – а можно мне пока остаться в своей каюте? Я очень устала.

Парень остановился и дважды моргнул.

– Но капитан велел устраивать для всех важных гостей полную экскурсию. Даже в рубку, а туда обычно допускают только служебный персонал.

Анна тронула юношу за плечо.

– Я понимаю, что мне оказана честь, но предпочла бы увидеть рубку, когда глаза не будут слипаться. Вы ведь меня понимаете? – Она легонько пожала ему плечо и улыбнулась самой обаятельной своей улыбкой.

– Конечно, – улыбнулся в ответ Йен. – Сюда, мэм.

Осматриваясь по сторонам, Анна усомнилась, хочет ли видеть весь корабль. Коридоры выглядели одинаковыми. Стены покрывал губчатый серый материал – верно, защищавший от травм при маневрировании. А где не было губчатой обивки, там виднелся серый металл. Большинство сочло бы самыми интересными те части «Принца Томаса», которые предназначались для уничтожения других кораблей, но Анну это интересовало меньше всего.

– Так можно? – после паузы спросил Ичигава. Анна не поняла, о чем он говорит. – Называть вас «мэм» – можно? У некоторых важных гостей есть титулы. Пастор, преподобный, дьякон… не хочу показаться грубым.

– Ну, тех, кто мне не нравится, я заставляю обращаться ко мне «преподобный доктор», но вы очень нравитесь, так что, пожалуйста, не надо.

– Спасибо, – сказал Ичигава и покраснел до загривка.

– Окажись вы моим прихожанином, называли бы меня «пастор Анна». Вы буддист?

– Только когда бываю у бабушки, – подмигнул Йен. – А так я – флотский.

– Это новая религия? – засмеялась Анна.

– Флотские считают, что да.

– Отлично. – Анна снова усмехнулась. – Тогда почему бы не называть меня просто «мэм»?

– Слушаюсь, мэм, – откликнулся Йен, останавливаясь у двери с номером OQ 297–11 и вручая ей металлическую карточку. – Вот ваша каюта. Приложите карточку, дверь откроется. А когда вы будете внутри, она останется запертой, пока не нажмете желтую кнопку у двери.

– Звучит так, будто это очень надежно, – заметила Анна, взяв карточку и пожав парню руку.

– «Принц Томас» – военный корабль, мэм. Надежнее места не найдешь во всей Солнечной системе.

* * *

Ее покои были шириной три метра и длиной четыре. Роскошь по флотским меркам, нормально для небогатой Европы, гроб гробом для жительницы Земли. От разницы в реакциях двух Анн у нее на минуту закружилась голова. Такое же чувство – будто разделяешься надвое – она пережила, ступив на палубу «Принца» и ощутив давление полной гравитации. Землянка, которой она была чуть не всю жизнь, пришла в восторг, ощутив наконец свой правильный вес. Жительница Европы почувствовала только усталость и ломоту в костях.

Анна задумалась, долго ли придется Ноно восстанавливать «земные ноги». И скоро ли научится ходить по Земле Нами. Обе всю дорогу накачивали мускулатуру и принимали стимуляторы костного роста, но лекарства не всемогущи. Обеим предстояли мучительные недели, а то и месяцы привыкания к новой силе тяжести. Анна представляла, как Нами пытается подняться на четвереньки, как привыкла на Европе, представляла ее возмущенный вопль – когда еще девочка снова научится передвигаться без посторонней помощи! У малышки сильный характер, ее наверняка возмутит потеря с таким трудом завоеванных за два года умений.

От этих мыслей у Анны заныло в груди, как раз за грудиной.

Она стукнула пальцем по блестящей черной панели, включив комнатный терминал. Потратила несколько минут, разбираясь с интерфейсом. Возможности ограничивались обращением к корабельной библиотеке и приемом-отправлением аудио– и видеосообщений.

Включив запись, Анна заговорила:

– Привет, Ноно, привет, Нами! – Она помахала в камеру. – Я уже на корабле, лечу. Я… – Она умолкла, обвела взглядом каюту, стерильные серые стены и спартанскую койку. Схватила подушку и снова повернулась к камере. – Я уже соскучилась по вам обеим. – Она крепко прижала подушку к груди. – Вот это вы. Вы обе.

Она поспешно отключила запись, пока не расплакалась, и успела умыться, когда панель прогудела о приеме нового сообщения. Анна знала, что Ноно никак не могла уже получить ее письмо и успеть ответить, и все же сердце у нее перевернулось. Она бросилась просматривать сообщение. Это было простое приветствие с напоминанием, что знакомство VIP-гостей с командным составом планируется в столовой в 19:00. На часах пока было 13:00.

Анна установила будильник на нужное время, прямо в одежде забралась в койку и плакала, пока не уснула.

* * *

– Преподобный доктор Воловодова, – прогудел мужской голос, едва она вошла в офицерскую столовую.

Столы вдоль стен были празднично накрыты, а на свободном пространстве посреди помещения группками стояло около сотни человек. Четверо барменов за импровизированной барной стойкой не скучали. Высокий темнокожий мужчина с аккуратно причесанными белыми волосами, в безупречном костюме, скользил сквозь толпу, как Венера над водами. «Как это он умудряется?» – удивилась Анна. Подойдя, мужчина пожал ей руку.

– Я счастлив, что вы с нами. Много наслышан о вашей великолепной работе на Европе и не представлял, чтобы Мировая церковь методистов выбрала для столь важной миссии кого-либо другого.

Анна ответила на пожатие и осторожно отняла руку. Доктор Гектор Кортес, отец Хэнк для ста миллионов зрителей его живого вещания, близкий друг и духовный советник самого генерального секретаря. Анне в голову не приходило, что этот человек знает о ее существовании. Ее крошечный приход на Европе – меньше ста человек – не стоил упоминания в сравнении с его паствой, разбросанной по всей Солнечной системе. Лестный комплимент смутил Анну и вызвал подозрения.

– Доктор Кортес, – отозвалась она, – как приятно с вами познакомиться! Вашу программу я, конечно, смотрю.

– Конечно, – подтвердил он с рассеянной улыбкой, уже высматривая нового собеседника.

Анна догадалась, что он подошел не столько ради удовольствия ее приветствовать, сколько ради предлога отделаться от надоевшего собеседника, и, не зная, обижаться или вздохнуть с облегчением, решила отнестись к этому с юмором.

Пожилой человек в классическом одеянии католического священника, подобно мелкому небесному телу, захваченному в орбиту большого, оторвался от общей компании и направился в сторону доктора Кортеса.

Анна хотела представиться сама, но гулкий голос Кортеса заглушил ее:

– Отец Мишель, позвольте представить моего друга – преподобный доктор Аннушка Воловодова, трудилась во славу Господа в Методистской церкви Европы.

– Преподобная Воловодова, – кивнул католик. – Я отец Мишель, имею приход в Риме.

– Очень приятно… – начала Анна.

– Не дайте ему одурачить вас ролью старого смиренного священника, – прогудел над ее головой Кортес. – Он епископ и скоро станет кардиналом.

– Поздравляю, – пробормотала Анна.

– А, это пустое. Суета и дым, – расплылся в улыбке старик. – Ничто не свершается иначе, как по Господню промыслу. – Если это так, вас здесь не должно быть, – заметил Кортес.

Епископ захихикал.

Вслед за официантом с бокалами шампанского к ним подошла женщина в дорогом голубом платье. Они одновременно с епископом взяли бокалы с подноса, Анна с улыбкой отказалась, и официант скрылся в толпе.

– Прошу вас, – обратилась к Анне женщина, – не оставляйте меня пить один на один с католиком, моя печень этого не переживет.

– Благодарю, но…

– А вы, Хэнк? Я слышала, вы никогда не откажетесь от рюмочки? – Женщина подчеркивала каждое слово плавным движением бокала. Кортес улыбнулся ничего не выражающей улыбкой.

– Я Анна. – Анна протянула женщине руку. – У вас чудесное платье.

– Благодарю. Я – миссис Роберт Фэган, – с наигранной официальностью представилась женщина. – Для тех, кто не просит денег, – Тилли.

– Приятно познакомиться, Тилли, – сказала Анна. – Извини, но я не пью.

– Боже, спаси меня от умеренности, – провозгласила Тилли. – Тот не знает веселья, кто не видел, как англиканцы с католиками наперегонки ныряют на дно бутылки.

– Напрасно вы так, миссис Фэган, – упрекнул отец Мишель. – За мной ни один англиканец не угонится.

– Хэнк, как это Эстебан выпустил тебя из вида? – Анна не сразу сообразила, что Тилли говорит о генеральном секретаре ООН.

Кортес покачал головой и скроил обиженную мину, не снимая своей вечной сияющей улыбки.

– Миссис Фэган, я смущен верой и доверием ко мне генерального секретаря, позволившего мне участвовать в важнейшем со смерти Господа нашего историческом событии.

– Вера и доверие! – фыркнула Тилли. – Скажите лучше, что он верит в сто миллионов голосов, которые вы принесете ему в июне.

– Мадам! – Кортес только теперь повернулся к Тилли лицом. Улыбка его не дрогнула, но атмосфера между ними несколько остыла. – Возможно, вы выпили лишний бокал шампанского?

– Да что вы, я только начала!

Отец Мишель бросился спасать ситуацию, взял Тилли за руку.

– Полагаю, наш дорогой генеральный секретарь еще более благодарен вашему мужу за его вклад в предвыборную кампанию. Хотя вам этот круиз обошелся в небывалую цену.

Тилли фыркнула и отвернулась от Кортеса.

– Фигня, Роберт может себе позволить.

Последовала неловкая пауза. Отец Мишель виновато улыбнулся Анне, извиняясь за вульгарность новой знакомой. Анна улыбнулась в ответ – улыбкой настолько фальшивой, что даже не притворялась настоящей.

– А вот эти все? – опять заговорила Тилли, обводя жестом всех присутствующих. – Художники, писатели, актеры… Сколько голосов приносит в банк актер? Они хоть сами-то голосуют?

– Это символ. – Лицо отца Мишеля изобразило отработанную задумчивость. – Все человечество ищет ответа на главный вопрос нашей эпохи. Мирское и божественное плечом к плечу перед величием тайны: что есть Кольцо?

– Мило, – бросила Тилли. – Повторите это в проповеди. – Спасибо, – кивнул отец Мишель.

– Что есть Кольцо? – нахмурилась Анна. – Вход в червоточину, тут ведь, по-моему, не осталось вопросов? Теоретики не первый век об этом толкуют. Очень похоже: нечто проходит в него, но не появляется на другой стороне. Сигнал передатчика ослабевает и в конце концов гаснет. Это червоточина.

– Безусловно, подобное возможно, – согласился отец Мишель так кисло, что Тилли усмехнулась. – В чем вам видится цель нашего присутствия здесь, Анна?

– Суть не в том, что оно такое. – Анна с радостью вернулась к близкой ей теме. – Главное – что оно означает. Оно изменит все, и даже если перемены окажутся восхитительными, они вызовут смятение. Людям нужно будет как-то вписать их в свое понимание Вселенной. И в свои представления о Боге, со всем новым, что оно расскажет о Нем. Присутствуя здесь, мы сможем дать им утешение – иначе не смогли бы.

– Согласен, – сказал Кортес. – Наше дело – помогать людям в постижении великих тайн. А эта тайна – всем тайнам тайна.

– Нет, – начала Анна, – я не про объяснения…

– Если хорошо разыграете свои карты и добудете для Эстебана еще четыре года, – заглушила ее голос Тилли, – я назову это чудом.

Кортес сверкнул улыбкой в сторону компании у дальнего стола. Человек в свободном оранжевом одеянии поднял руку и помахал им.

– Ты способна им верить? – спросила Тилли.

– Я верю, что это делегаты из Церкви человечества возносящегося, – ответила Анна.

Тилли покачала головой.

– Человечество возносящееся… Ничего себе, вот это да!

Создадим собственную религию и объявим себя богами.

– Осторожно, – посоветовал Кортес, – есть и другие боги.

Отец Мишель, заметив смущение Анны, попытался ее выручить:

– Доктор Воловодова, я знаком со старейшиной той группы. Замечательная женщина, мне хотелось бы вас познакомить. Если остальные нас извинят…

– Простите, – сказала Анна и осеклась, потому что в столовой вдруг стало тихо.

Отец Мишель и Кортес уставились на что-то у самого бара. Анна обошла Тилли, которая загораживала ей эту часть зала. Сперва перед глазами мелькали только отступающие к стенам люди, а потом у опустевшего бара остался молодой человек в режущей глаз одежде. Он чем-то облился: прозрачная жидкость стекала по волосам, по плечам красного костюма. В воздухе повис резкий запах спиртного.

– За народ Аштан, – дрожащим от страха и возбуждения голосом завопил молодой человек. – Свободу Этьену Барбара! И свободу афганскому народу!

– О боже, – пробормотал отец Мишель, – он…

Анна не разглядела, откуда взялся огонь, но пламя мгновенно охватило юношу. Вопль Тилли вызвал в ее ошеломленном сознании лишь раздражение. Право, когда это вопли кому-нибудь помогали? Она сознавала, что фиксация на раздражении – тоже способ отвлечься от ужаса, творящегося перед глазами, но сознавала отдаленно и смутно. Анна хотела приказать Тилли заткнуться, но тут активировалась противопожарная система, из стен и потолка ударили пять струй пены. Огненный человек мгновенно стал белым от пузырьков пены. Запах горелых волос боролся с запахом алкоголя.

Никто не успел опомниться, а в столовую уже хлынули флотские. Суровые молодые люди обоих полов с оружием в кобурах на боку спокойно приказали всем оставаться на местах, пока не закончит работу аварийная команда. Медики отчистили от пены несостоявшегося самоубийцу. Тот выглядел не столько пострадавшим, сколько ошеломленным. На него надели наручники, а потом уложили на носилки и в одну минуту вынесли за дверь. После этого вооруженные люди, казалось, несколько расслабились.

– Быстро его загасили, – заметила Анна проходившей мимо женщине с оружием. – Это хорошо.

Женщина – вернее, девушка, почти школьница – рассмеялась.

– Это военный корабль, мэм. У нас хорошая система пожаротушения.

Кортес метался по столовой, заговаривая своим гулким голосом то с одним, то с другим из старших офицеров. Казалось, он был не в себе. Отец Мишель, похоже, безмолвно молился, и Анне захотелось присоединиться к нему.

Тилли взмахнула опустевшим бокалом. Она побледнела, на щеках горели два красных пятна.

– Ну-ну, кажется, перелет будет не таким уж скучным.