Текст книги "Беззвездный Венец"

Глава 2

Пока остальные ученики направились в дортуар, где в зале для них была приготовлена холодная трапеза, Никс поспешила в противоположную сторону. Есть ей не хотелось. Она подошла к одной из четырех лестниц, ведущих вниз с седьмой террасы на предыдущую, где, вероятно, шестилетки уже приступили к трапезе.

Хотя окружающий мир для нее тонул в тенях, девушка не замедляла шаг. Даже без палочки она двигалась быстро. Половину своей жизни Никс прожила в обнесенной стенами Обители. К этому времени она уже знала все закутки и проходы. Количество шагов, повороты и лестницы, прочно высеченные у нее в сознании, позволяли ей относительно легко перемещаться по территории школы. На границе ее сознания тикал бесшумный счетчик. Время от времени девушка непроизвольно протягивала руку, прикасаясь к резной плитке, деревянной опоре, каменной колонне – постоянно подтверждая свое местонахождение.

Спускаясь по лестнице, Никс мысленно представляла себе обширные просторы Обители Брайк, возвышающейся подобно ступенчатой пирамиде из болот Миррской трясины. Нижняя терраса школы, возведенная на основании из вулканической породы, одном из немногих прочных мест среди топей и заболоченных лесов, простиралась на целую милю. По времени создания школа была второй во всем королевстве Халендия – старейшая находилась в пригородах его столицы Азантийи, однако Обитель по-прежнему считалась самой строгой и требовательной вследствие своего уединения. Ученики проводили в Брайке все девять лет обучения, начиная с самой нижней террасы, где размещались первогодки. Далее классы становились все меньше и меньше, соответствуя сжимающимся террасам школы. Тех, кому не удавалось подняться вверх, с позором отсылали обратно к родителям, однако это не останавливало нескончаемый поток детей, прибывавших сюда на кораблях и лодках со всего Венца. Тех, кому посчастливилось дойти до девятой террасы, ждали почет и положение в обществе. Перед ними стоял выбор: продолжать обучение в одной из нескольких алхимических академий, где их познакомят с глубинными тайнами мира, или поступить в религиозный орден и посвятить себя высшему благочестию.

Спустившись на третью террасу, Никс оглянулась на возвышающуюся позади школу. На погруженной в полумрак вершине горели два огня, настолько ярких, что их мог различить даже ее затуманенный взор. Один костер дымился алхимическими тайнами; другой испускал облака священных благовоний. Говорили, что своей формой и этими огнями Обитель повторяла вулканическую вершину в самом сердце Миррской трясины, окутанную парáми гору Кулак. Кроме того, поднимающийся в небо дым отпугивал обитателей изрезанных пещерами склонов горы, гигантских летучих мышей, не подпуская их близко. И тем не менее в зимние сумерки крылатые создания время от времени появлялись из низко нависших туч. От их пронзительных криков перво– и второгодки первое время в страхе бросались к своим учителям, братьям и сестрам, но затем постепенно привыкали к ним и переставали обращать внимание.

К сожалению, Никс не могла сказать то же самое про себя. До сих пор от жутких криков у нее начинало колотиться сердце, а голова вспыхивала огнем. Ну а когда она была совсем маленькой, новичком-первогодкой, ужас захлестывал ее, повергая в обморок. Однако сейчас ей было нечего бояться. На дворе была середина лета, и то ли из-за яркого солнца, то ли из-за жары гигантские летучие мыши держались подальше от краев болот, поближе к своим мрачным пещерам на склонах Кулака.

К тому времени как Никс наконец спустилась на самую нижнюю террасу Обители, стыд и смущение утихли до тупой боли в груди. Девушка потерла синяк на локте, напоминание о том, что впереди еще будут неприятные последствия.

Но до этого Никс хотела хорошенько успокоиться, и посему она спешила в единственное место, где могла это сделать. Выйдя за ворота школы, девушка оказалась на торгу Брайка. Убогая деревушка ютилась под стенами Обители. Брайк кормил школу, обеспечивая ее всем необходимым. Каждое утро сюда привозили товар; сюда же тянулись вереницы тех, кто работал горничными, слугами, посудомойками и поварами. Никс, в возрасте шести лет попавшая в школу служанкой, какое-то время считала, что та же судьба ждет и ее.

Оказавшись в деревне, девушка продолжала свой путь так же уверенно. Она не только отсчитывала свои шаги по кривым улочкам, но и вслушивалась в ритмичный стук, доносящийся из Кузнечного ряда слева. Постоянный звон помогал ей держать нужное направление. Нос впитывал запахи едкого дыма и острых специй рынка, где под полуденным солнцем уже жарились угри и другая рыба. Даже кожа Никс ощутила ставший более плотным и влажным воздух, сообщивший о том, что она добралась до околицы Брайка. Здесь каменные особняки, стоявшие ближе к школьным стенам, уступили место более скромным деревянным домам и сараям, крытым соломой.

Однако Никс продолжала идти дальше до тех пор, пока ее мир не наполнился новым запахом. Это был тяжелый туман мокрой шерсти, сладковатого навоза, вытоптанного грунта и сернистых испарений. Подойдя ближе и окунувшись в эти сочные запахи, девушка почувствовала, как страхи спали с плеч.

Это был ее дом.

Появление Никс не осталось незамеченным. Ее встретил трубный рев, которому вторили другие такие же. Чьи-то чавкающие шаги устремились ей навстречу.

Никс двигалась вперед до тех пор, пока ее руки не нащупали сложенную из камней ограду, обозначающую границу загона для буйволов на краю болота. Тотчас же в ее сторону направилось тяжелое шарканье, сопровождаемое шумными вздохами и жалобным мычанием, словно огромные животные считали себя виноватыми в длительном отсутствии девушки. Никс подняла руку, и ей в ладонь уткнулась влажная морда, покрытая холодной флегмой. Большие раздувающиеся ноздри нежно обнюхали ее пальцы. По размерам и форме морды девушка сразу же узнала, кому она принадлежит, точно так же, как узнавала деревню и школу.

– Рада снова тебя видеть, Ворчун!

Она погрузила пальцы в длинную спутанную шерсть между короткими толстыми рогами и достала ногтями до кожи. Девушка почесала буйвола, что ему всегда нравилось, и в знак признательности он довольно дохнул ей в грудь горячим воздухом. Ворчун был самый старый в стаде, ему было почти сто лет. Теперь он уже редко таскал волокушу по тростникам и болотам, однако по-прежнему оставался вожаком. Большинство животных в стаде могли проследить свою родословную к этому гиганту.

Девушка протянула руки и схватила буйвола за рога. Даже несмотря на то, что тот стоял, опустив голову, ей для этого пришлось приподняться на цыпочки. Она притянула его голову к себе; темя его было таким же широким, как ее грудь. Втянув полной грудью влажный мускусный запах животного, Никс прижалась к теплому очагу его тела.

– Я тоже по тебе соскучилась! – прошептала она.

Замычав, Ворчун попытался приподнять ее, выгнув свою короткую шею.

Девушка со смехом отпустила рога, прежде чем ее ноги оторвались от земли.

– У меня нет времени прокатиться на тебе. Подожди до летних каникул.

Хотя Ворчун больше не таскал волокушу, он по-прежнему любил бродить по болотам. В свое время Никс проводила целые дни на его широкой спине, разъезжая по топям. Длинные ноги и широкие копыта позволяли буйволу легко передвигаться по омутам и ручейкам, а своими огромными размерами и загнутыми рогами он отпугивал любых хищников, не подпуская их близко.

Девушка потрепала животное по щеке.

– Скоро, обещаю тебе!

Она направилась вдоль изгороди, проводя пальцами по столбикам. Ей хотелось надеяться, что она сдержит свое обещание. Другие буйволы лезли к ней, отталкивая друг друга, также желая внимания. Никс узнавала многих по прикосновению и запаху. Однако время ее было ограниченно. Скоро прозвенит колокол, призывая ее обратно на занятия.

Девушка поспешила в дальний угол раскинувшегося на сотню акров загона, где стояла ферма. Ее фундамент был прочно закреплен на каменистом берегу, но крыша на четверть лиги простиралась над болотами, служа навесом над большой пристанью. Стены, как и ограда, были сложены из камня, крыша, подобно крышам домов по соседству, была соломенной. Каменная труба поднималась высоко в небо, где на светлом фоне скользили тени облаков, неумолимо движущихся на восток, неся ледяной холод мрака в обжигающий жар другой половины мира.

Подойдя к массивной двери, Никс подняла железный засов и шагнула внутрь, не предупредив о своем появлении ни стуком, ни криком. Как только она оказалась в полумраке, окружающий мир сжался, однако это нисколько ее не напугало. Она словно укуталась в теплое, знакомое одеяло. Тотчас же ее окружила смесь запахов, обозначавших дом: старого дерева, маслянистой мастики, дыма умирающих углей, оплывающего воска тоненьких свечей у алтаря в углу. Даже запах перепревшего сена с сеновала у пристани был родным и близким.

Девушка прислушалась к шороху ног и скрипу дерева рядом с красноватым свечением очага. Оттуда донесся насмешливый голос.

– Опять неприятности, да? – спросил ее приемный отец. – В последнее время, девочка моя, у тебя не бывает других причин возвращаться домой, так? И без трости?

Опустив голову, Никс уставилась на свои руки. Ей хотелось опровергнуть его слова, но она не могла.

Мягкий смех смягчил резкое замечание отца.

– Садись и расскажи, что у тебя стряслось.

* * *

Сидя спиной к очагу, Никс завершила рассказ об утренних страхах и унижениях. У нее на душе просветлело от одного только того, что она сбросила с себя этот тяжкий груз.

Все это время отец молча слушал ее, посасывая трубку, набитую змеекорнем. Горьковатый дым помогал его хрустящим суставам. Однако девушка подозревала, что он молчит, не столько чтобы облегчить боль, сколько чтобы дать ей возможность заполнить тишину своими жалобами.

Никс вздохнула, показывая, что ее рассказ окончен.

Отец сделал глубокую затяжку и выпустил едкий дым.

– Позволь мне тебя просветить. Ты определенно утерла нос монашке, которая преподавала вам в этой четверти.

Кивнув, Никс потерла синяк, оставленный костлявыми пальцами сестры Рид.

– Но при этом ты также произвела благоприятное впечатление на настоятельницу, главную во всей школе. А это, смею заверить, большое достижение.

– Она была очень добра ко мне. Но своей неуклюжестью я все испортила. Сломала бесценную модель солнечной системы.

– Неважно. Сломанное всегда можно починить. Подводя итоги, я бы сказал, что ты сегодня утром показала себя с лучшей стороны. К следующему обороту луны ты закончишь седьмой год. Останется только восьмой до того, как ты поднимешься на самую верхнюю, девятую террасу. По-моему, благосклонность само`й настоятельницы против раздражения какой-то одной монашки, с которой ты все равно скоро расстанешься, – это неплохая сделка.

Его слова помогли Никс успокоиться. «Пожалуй, он прав». Да, на пути к седьмой террасе ей пришлось преодолеть более суровые препятствия. «И вот теперь я так близка к вершине». Девушка запрятала надежду поглубже, испугавшись, что одна только мысль об этом может разбить все ее шансы.

Словно прочитав ее мысли, отец подчеркнул ее удачу.

– Ты только взгляни, с чего ты начала! Шестимесячный младенец, пищащий на плавучем ковре болотной травы. Если бы у тебя тогда не разболелся животик, мы бы тебя не услышали. Ворчун протащил бы мою волокушу мимо.

Девушка постаралась улыбнуться. Воспоминания о том, как он нашел ее брошенной в болоте, неизменно вызывали веселье у ее приемного отца. У него два сильных сына – обоим сейчас было уже за тридцать, они управлялись со стадом, но жена умерла при родах единственной дочери: тогда он потерял их обеих. Обнаруженную в болоте малышку отец посчитал даром Матери Снизу, особенно если учесть, что не было никаких признаков того, кто оставил плачущего голого младенца посреди топей. На плавающем в воде ковре болотной травы, нежного и своенравного растения, не было никаких следов ног вокруг тела младенца. Даже лепестки хрупких цветов, покрывавших плавающее на поверхности зеленое сплетение, были нетронуты. Казалось, малышка упала с неба как награда преданному и трудолюбивому жителю болот.

И все же хотя эта история для приемного отца неизменно служила источником гордости, для Никс она была приправлена изрядной долей стыда и гнева. Мать, а может быть и оба родителя, бросили ее в болоте, обрекая на неминуемую смерть, возможно, потому что она родилась ущербной: ее глаза были покрыты голубовато-молочной пленкой.

– Как я тебя люблю! – воскликнул отец, высказывая очередную истину. – Даже если бы тебя не отобрали поступить в Обитель. Хотя когда я узнал, что ты прошла испытание, у меня от радости едва не разорвалось сердце!

– Это получилось случайно, – смущенно пробормотала девушка.

Отец кашлянул, выпуская облачко дыма.

– Не говори так! В жизни ничего не происходит по воле случая. Это знак того, что Матерь продолжает улыбаться тебе.

Вера Никс была не такой сильной, но она знала, что лучше не перечить отцу.

В то время девочка была прислужницей в школе, мыла посуду и оттирала полы. Наводя порядок в одном из классов, она споткнулась о груду брусков, каменных и деревянных. Испугавшись, что это что-то важное, Никс подобрала их с пола и положила на стол. Однако любопытство взяло верх. Аккуратно раскладывая бруски различной формы, она почувствовала, как их неровные края совпадают друг с другом. Именно так Никс по большей части воспринимала окружающий мир – через осязание; так было тогда, так оставалось и сейчас. Убедившись, что рядом никого нет, девочка начала складывать бруски и быстро потеряла счет времени, но наконец восемнадцать десятков брусков выстроились в сложное сооружение с высокими башнями и зубчатыми стенами, образовавшее шестиконечную звезду с зáмком посредине.

Полностью поглощенная работой, Никс не заметила, как вокруг собралась толпа. Лишь закончив, она выпрямилась, заслужив восторженные восклицания со стороны зрителей.

Девочка запомнила, как одна монашка спросила у другой:

– Долго она пробыла здесь?

И ответ:

– Я ушла, когда она появилась с ведром и тряпкой. Это было не больше одного колокола назад.

– Она так быстро построила цитадель Азантийи! Соискателям мы даем на это целый день. И большинство не справляется с задачей.

– Клянусь!..

Кто-то схватил девочку за подбородок и поднял ее лицо.

– И посмотрите на голубую пленку у нее на глазах! Она ведь почти слепая!

Потом ей выделили место среди первогодок, и она поступила в Обитель, будучи на год младше всех одноклассников. За все время лишь горстке детей из деревни Брайк была предоставлена возможность поступить в школу, и никому из них не удалось подняться выше третьей террасы. Никс втайне гордилась своими достижениями, однако ее удовлетворение было приправлено изрядной долей горечи. Девушка поднималась вверх вместе с постоянно съеживающимся классом, но одноклассники не позволяли ей забывать о ее низком происхождении. Они говорили, что от нее воняет сточной канавой. Издевались за бедную одежду и отсутствие изысканного воспитания. И еще за затуманенное зрение, стену теней, постоянно ограждавшую ее от окружающих.

И все-таки Никс находила утешение в радости отца. Чтобы доставлять ему счастье, она прилежно училась. Также ей доставляло удовольствие узнавать больше об окружающем мире. Она словно вылезала из темноты погреба в яркий свет лета. Тени оставались, загадки по-прежнему ждали своего решения, но с каждым годом мрак, окутывающий мир, рассеивался все больше. То самое любопытство, которое когда-то заставило Никс складывать бруски, никуда не делось и только становилось сильнее с каждой новой террасой.

– Ты станешь девятилеткой, – говорил ей отец. – Я это нутром чувствую!

Девушка наполняла его уверенностью свое сердце, полная решимости сделать все возможное ради того, чтобы это случилось.

«Хотя бы ради него».

Вдалеке над вершиной Обители раздался звон Призывного колокола. Нужно было вернуться назад к вечерним занятиям до того, как он прозвонит снова. Времени оставалось мало.

Отец также услышал звон.

– Тебе лучше поторопиться, девочка моя!

Никс поднялась на ноги и взяла отца за руку, чувствуя упругие мышцы под тонкой кожей, обтягивающей крепкие кости. Наклонившись, она поцеловала его, найдя заросшую щеку так же легко, как находит соты с медом пчела.

– Я приду, когда смогу, – заверила отца девушка, вспоминая, что то же самое говорила до того Ворчуну. Она намеревалась сдержать оба обещания.

– Веди себя хорошо, – напутствовал ее отец. – И помни, что Матерь Снизу всегда наблюдает за тобой.

Направляясь к двери, Никс улыбнулась, думая о непоколебимой вере отца в нее и в Матерь Снизу. Ей хотелось надеяться, что вера эта оправданна – в обоих случаях.

Глава 3

Чувствуя, что время поджимает, Никс возвращалась обратно по той же самой тропе, которая привела ее домой. Но только теперь она ощупывала дорогу перед собой запасной клюкой, видавшей виды палкой, которой пользовалась, когда была младше. От долгих лет использования поверхность палки покрылась щербинками. Она также была немного короче новой, которую девушка забыла в классе. Однако сейчас в руке палка казалась старым другом. Хотя дорога была прекрасно знакома Никс, тяжесть палки придавала дополнительную уверенность.

Девушка ускорила шаг. Опоздать будет очень некстати, особенно после того, что произошло утром. Войдя в ворота школы, Никс быстро поднялась на седьмую террасу. Она запыхалась, но успела до второго Призывного колокола.

Успокоившись, Никс поспешила налево, прочь от позора под куполом астроникума. Она решила забрать другую трость потом, когда никто не увидит. По утрам занятия посвящались устройству мира: решению загадок по курсу арифоматики, препарированию живых организмов по курсу биологики, повседневному применению расчетов и измерений. Вечера ученики проводили за изучением истории, религии и литераты древних.

Никс предпочитала утренние занятия, в основном из-за объемов чтения, которые приходилось выполнять во второй половине дня. Ее пальцы, хоть и очень проворные, все же не обладали достаточной чувствительностью, чтобы различать чернила на страницах священных томов. Чтобы помогать девушке в учебе, к ней был приставлен юный послушник. Джейс не смог подняться на пятую террасу, однако, вместо того чтобы отправить его домой, ему предложили остаться при школе в скриптории, в основном для переписывания рукописей, но также чтобы служить глазами Никс. Днем он вполголоса пересказывал ей то, что нужно было усвоить, а иногда продолжал и ночью в ее келье в дортуаре.

Никс поспешила туда, где обыкновенно ждал ее Джейс. Хотя в его силах было еще больше усложнить ей жизнь, он был по отношению к ней добрым и терпеливым. Девушка также подозревала, что парень воспринимает ее не только как ученицу. Джейс был на четыре года старше ее, однако в нем оставалось больше мальчишеского, чем в ее сверстниках-семилетках. Чтобы хоть как-то это исправить, он отращивал бородку-пушок, призванную придать мужественности его круглому лицу. Он приобрел округлое брюшко и обзавелся одышкой из-за малоподвижного образа жизни, и это особенно ему мешало, когда Джейс спешил следом за Никс. Однако он в большей степени, чем кто бы то ни было, мог ее рассмешить. Во многом именно благодаря ему девушка терпела вечерние занятия.

Никс направилась к арке у скриптория. Завернув за угол, она услышала характерное пыхтение своего друга, более шумное и тяжелое, чем обычно, словно Джейс бежал сюда. Девушка уловила исходящий от его одежды запах извести, указывающий на то, что он провел утро, готовя свежий пергамент для своей работы.

– Джейс, прости, что опоздала. Нам нужно…

Но тут ей в нос ударил другой запах. Горьковатый, насыщенный железом. Он исходил от Джейса с каждым выдохом. Кровь. Удивленная, Никс споткнулась обо что-то, лежащее на полу. Она не заметила это, когда ощупывала дорогу перед собой тростью. Упав, девушка быстро поняла, что это нога ее друга. Но почему Джейс сидит в арке? Никс ощупала его тело.

– Джейс, что с тобой?

Ее ладонь нашла его лицо, отчего он вскрикнул. Никс обнаружила горячую кровь у него под носом, распухшим, свернутым на сторону. Вздрогнув от этого прикосновения, Джейс отстранил ее руку.

– Никс… они замыслили что-то плохое!

– Кто?..

Однако ответ был очевиден. Со всех сторон послышалось шарканье кожи по каменным плитам. Никс услышала за спиной смешок.

– Беги! – воскликнул Джейс, подталкивая ее.

Девушка застыла на четвереньках, объятая ужасом.

– Не дайте ей удрать! – крикнула Кайнджел.

Эти слова вывели Никс из оцепенения. Она лихорадочно принялась искать пути бегства. Напрягая органы чувств, девушка заполняла пространство вокруг шорохами, шепотом, шарканьем. Попятившись от смещающихся теней справа, она побежала прочь от пелены пота и шумного дыхания, сгущающегося у нее за спиной, стремясь получить защиту в школе, у братьев и сестер, которые ей встретятся.

Бешено колотящееся сердце подступило ей к горлу, раздвигая границы слуха. Никс различила доносящиеся из-за угла знакомые интонации сестры Рид.

– …Поставят на место. Она пожалеет о том, что ее просто не выпороли!

Ей ответил другой голос, высокий и гнусавый. Он принадлежал иеромонаху Плакку, который должен был вести вечерние занятия.

– А как же настоятельница?

– То, что происходит между ударами колокола, особенно между раздосадованными учениками, нельзя ставить мне в вину. Я заявлю…

По всей террасе разнесся второй звон Призывного колокола, заглушая слова сестры Рид.

Задыхаясь, с гулко колотящимся сердцем, Никс была близка к тому, чтобы от ужаса свалиться в обморок. На какое-то мгновение ее захлестнуло новое, незнакомое чувство. Звон колокола разрывал в клочья тени, отгоняя их прочь, открывая с поразительной четкостью стены, лестницы и коридоры вокруг. Девушка даже смогла различить обступившие ее силуэты.

Один из них приблизился, и Никс резко отдернулась назад. Чьи-то пальцы схватили ее за рукав, но она высвободилась.

Позади послышалось вырвавшееся ругательство.

Бэрд.

Никс поспешила по пути, обозначенному вибрирующими отголосками звона, опираясь на это новообретенное чувство, помогающее ей спастись. И все же на бегу она как могла подтверждала это чувство ударами трости. Охотники быстро отстали от добычи, однако они не прекращали погони, сгущаясь грозовыми тучами у девушки за спиной.

Никс добежала до лестницы, ведущей на восьмую террасу. Как семилетка, она совсем не знала этот уровень. И все же девушка неслась вверх по ступеням, ведомая своей тростью. Ее ощущения раздвоились. Грудь горела, сердце колотилось, но при этом ей казалось, будто она воспарила ввысь и взирает сверху на себя. Однако у нее не было времени задерживаться на этом странном феномене.

Взбежав по лестнице, Никс оказалась на восьмой террасе. Колокола затихли, и мир снова сомкнулся вокруг непроницаемой пеленой. Девушка вернулась в свое тело.

– Вот она! – раздался позади крик Кайнджел.

Никс в ужасе бросилась прочь от приближающегося топота сандалий по камню. Восьмилетки уже разошлись по классам, и на террасе никого не осталось. Объятая паникой, Ниск попыталась бежать быстрее. Налетев с размаха плечом на угол, она крутанулась, описывая полный оборот. И все же страх помог ей удержаться на ногах и двинуться дальше.

Но куда идти?

Лишившись мимолетного нового восприятия мира, Никс устремилась по единственному пути, который знала. Все ученики рано или поздно поднимались на этот уровень, совершая тайное паломничество. Путешествие заканчивалось там, где их надежды или взмывали вверх, или низвергались на землю.

И Никс тут не была исключением. Каждый год она по несколько раз поднималась на восьмую террасу, чтобы дойти до этого места. И сейчас она поспешила к своей цели. Это был единственный маршрут, запечатленный у нее в памяти.

Охотники не отставали, мрачно смеясь, настигая девушку своими угрозами.

Наконец Никс добралась до следующей лестницы. Эти ступени не были выше и круче тех, которые ей уже пришлось преодолеть, чтобы подняться сюда, и все-таки она остановилась перед ними. Эта лестница вела на девятую и последнюю террасу. Подняться по этим ступеням дозволялось только тем, кого признавали достойными Восхождения. Для всех остальных лестница была закрыта. Тайны девятого уровня предназначались лишь немногим избранным. Нарушение запрета означало немедленное исключение из школы.

Никс задрожала, стоя у лестницы. Первые семь лет своей жизни она провела в Брайке, следующие семь – здесь, в Обители. В настоящий момент ее жизнь качалась между светлым будущим и постыдным падением. Хотя девушка не могла знать, какая судьба ей уготована, она всегда стремилась добиться большего и надеялась на лучшее.

Однако сейчас…

Преследователи настигли ее. Бэрд заметил ее колебание. Он презрительно фыркнул, однако веселья в его голосе не было, одна угроза, которую он подчеркнул своими следующими словами.

– Она в ловушке. Смотрите хорошенько! Я отниму у нее палку и надеру ей задницу, да так, что она две недели сидеть не сможет!

Остальные рассмеялись, перекрывая пути отхода.

Внезапно у Никс из руки вырвали трость. Она попыталась вернуть трость, но ее оттолкнули.

– Лучше отлупи ее по рукам, – раздался другой голос, вероятно, Раймела, побуждающий Бэрда действовать. – Хорошенько, со всей силой. Сломай обе. Как она сломала модель солнечной системы. Это будет то, что надо, скажу я вам!

Никс стиснула кулаки, чувствуя, как в висках стучит кровь. В своей жизни ей случалось оступиться и упасть, сломав кость. Боль ее не пугала, однако руки помогали ей видеть мир лучше, чем затуманенные глаза. Ладони чувствовали вибрацию трости. Кончики пальцев раскрывали подробности, недоступные взгляду. Сейчас ей угрожали не просто переломом нескольких костей, а увечьем, которое сделает ее совершенно слепой.

И все-таки эта судьба не была самой страшной.

Кайнджел привлекла к себе внимание брата.

– Ты должен пойти до конца и осквернить ее, – угрожающим тоном произнесла она. – Сделать так, чтобы ее навсегда прогнали из школы!

Это вызвало новый взрыв смеха, но теперь уже приправленного прожилками страха. Все поняли, в чем заключалась эта угроза. Для того чтобы достигнуть Восхождения, девушке требовалось быть девственницей, чистой и непорочной. Почему-то к мальчикам это не относилось. В дортуарах устраивались неистовые оргии, в которых было все, за исключением самого главного действия. Переступить эту черту означало изгнание – и не только из школы, но и из Брайка. Таким был позор.

– Полагаю, хорошей взбучки будет достаточно, – сказал Бэрд, стараясь сохранить голос твердым. – Это поставит болотную жабу на место.

– Она заслуживает кое-чего похуже, – презрительно промолвила его сестра. – Ей здесь не место. И мы все это знаем. А ты просто трус!

Никс уловила в голосе Кайнджел желчь. Учеба давалась дочери верховного градоначальника с огромным трудом. Ходили слухи, что отец платил за ее продвижение вверх по террасам сундуками, полными серебряных эйри и золотых марок. Однако никто не осмеливался сказать ей это в глаза. По какой-то причине Никс всегда вызывала у Кайнджел лютую ненависть – возможно, из-за высоких отметок, которые Никс получала по всем предметам.

Услышав от сестры обвинение в трусости, Бэрд возмущенно фыркнул. Он постарался скрыть свое смущение показной грубостью.

– Ансель, Меркл, хватайте ее! Лэкуиддл, и ты тоже подсоби им!

Бэрд хотел втянуть в это как можно больше людей, чтобы никто не проговорился. А потом можно будет свалить изнасилование на какую-нибудь случайную оргию в деревне.

Попятившись назад, Никс наткнулась ногой на первую ступеньку. От этого прикосновения внутри вскипела ярость, прогоняя прочь ужас. Жар схлынул, уступая место холодному рассудку.

«Если мне суждено быть отчисленной, то пусть это станет следствием моих собственных поступков!»

Никс подняла ногу и, пятясь, поднялась на первую ступеньку. Это маленькое перемещение вызвало испуганные восклицания. Не обращая на них внимания, девушка сделала еще один шаг и еще один. Она не собиралась доставлять Бэрду и Кайнджел удовлетворение, позволив осквернить себя.

Должно быть, Бэрд, осознав это, взвыл от ярости.

Никс не задрожала от его злости, вместо этого используя ее в качестве ветра, который наполнил ее паруса и гнал ее верх. С каждым шагом усиливался жар двух костров, пылающих у нее за спиной. Дым благовоний смывал зловонный смрад оставшихся внизу угроз.

– Не думай, что тебе удастся так легко отделаться от меня! – выругался Бэрд.

Хотя Никс не могла его видеть, она услышала, как он бросился вверх по лестнице. Ошеломленная его дерзостью, она застыла на месте.

– Бэрд, стой! – с паникой в голосе окликнула брата Кайнджел, возможно, только сейчас осознав, что надавила на него слишком сильно. – Не надо!

Бэрд задержался лишь для того, чтобы обнадежить свою сестру.

– Не беспокойся, если до этого дойдет дело, отец покроет все мои долги!

Эти слова вывели Никс из оцепенения. Развернувшись, она побежала вверх по лестнице, навстречу своей судьбе.

* * *

И без того уже потерявшаяся, Никс неуверенно остановилась, достигнув вершины Обители. Вынужденная опираться только на слухи и догадки, она не знала, куда идти.

Если верить Джейсу, девятая терраса не была похожа на все остальные. На ней кольцом выстроились башни, каждая из которых вмещала различные виды знаний. На западной половине – ее башни были построены из черного вулканического камня, добываемого в каменоломнях под школой, – размещались классы алхимии. С противоположной стороны выгнулись дугой ослепительно-белые башни из известняка, доставленного с обрывистых склонов Кручи на востоке. В белых башнях девятилеткам открывались тайны божественных законов и древние предания.

Сознавая то, что теперь все эти знания будут навсегда для нее закрыты, Никс, избегая обоих краев, устремилась к сдвоенным пятнам яркого света в центре вершины. Два костра сияли подобно очам Отца Сверху. На протяжении столетий они взирали сверху на учеников, призывая их подняться выше, приблизиться и заглянуть в сосредоточенные здесь чудеса и ужасы.

Над кострами в небе метались черные тени, источающие горький запах алхимикалий и священных благовоний. Подойдя ближе, Никс почувствовала, как эти ароматы поглотили ее, стирая все вокруг. Ревущее пламя оглушило. Яркое зарево прогнало прочь все обступавшие тени, превратившись в одно сплошное сияние.

Казалось, окружающий мир исчез, оставив девушку парящей в свечении едкого дыма и потрескивающего пламени. «Пусть будет так». Понимая, что дальше идти некуда, Никс остановилась между кострами, закончив свое отчаянное бегство.

Она повернулась к огню спиной, отказываясь трусливо прятаться.