Текст книги "Встреча"

Впрочем, сегодняшний вечер никак нельзя назвать скучным, усмехнулся Гарри. Намерение оградить будущую невесту от неприятностей, безусловно, оживило для него эту поездку за город. Интересно, размышлял он, сколько еще подобных полуночных свиданий ему придется пережить, прежде чем удастся спокойно обвенчаться с нею?

Господи, что за проказница! Она просто сводит его с ума! Ей давным-давно следовало выйти замуж за человека с сильной волей. Ей необходим такой супруг, который будет постоянно держать ее на коротком поводке. Что ж, остается только надеяться, решил Грейстоун, что ему как-то удастся обуздать ее неукротимый нрав.

Августа Баллинджер, несмотря на свои двадцать четыре года, все еще была не замужем, на что имелись свои причины. И основной из них стала череда смертей, постигшая ее семью. Сэр Томас, дядя Августы, рассказывал Гарри, что ей едва исполнилось восемнадцать, когда она потеряла своих родителей. Несчастный случай – опрокинулся экипаж. Отец Августы, страстный любитель скачек, гнал лошадь так, будто от этого зависела его жизнь. А жена в тот день настояла на том, чтобы поехать вместе с ним… Подобная беспечность, по словам сэра Томаса, к сожалению, была отличительной чертой нортамберлендской ветви их рода.

Августа и ее старший брат Ричард остались почти без средств к существованию. Совершенно очевидно, что и прохладное отношение к финансовому благополучию семьи также являлось характерной чертой нортамберлендских Баллинджеров…

Ричард распродал почти все из своего наследства, кроме небольшого домика, где они жили вместе с Августой. На вырученные деньги Ричард купил себе офицерский чин. Увы, юноша вскоре погиб – не в бою, а на самой обычной дороге, вблизи от дома. Он тогда получил отпуск и ехал верхом из Лондона повидаться с сестрой.

Смерть брата, по словам сэра Томаса, просто оглушила Августу. Она осталась совсем одна. Сэр Томас настаивал, чтобы она переехала жить к ним, и Августа в конце концов согласилась. Но, переехав, на долгие месяцы погрузилась в пучину столь ужасной меланхолии, от которой, казалось, уже ничто не могло ее излечить. Словно весь блеск и огонь, столь характерные для нортамберлендской ветви Баллинджеров, угасли в ней навсегда.

И тут сэра Томаса озарило. Он попросил Августу взять на себя трудную задачу: ввести этим летом его дочь Клодию в светское общество. Клодия, очаровательный синий чулок, уже отпраздновала свое двадцатилетие, но ей еще не пришлось попытать счастья в лондонской светской жизни, ибо ее мать, к сожалению, тоже умерла два года назад. Возможно, время уже упущено, мрачно посетовал сэр Томас, объясняя Августе положение дел, однако Клодия, несомненно, имеет право на какие-то светские развлечения. Беда в том, что, принадлежа к интеллектуальной гемпширской ветви семейства, она пока чувствовала себя в роли светской дамы абсолютно беспомощной. Августа же владела искусством светского общения в совершенстве и обладала необходимым чутьем. Кроме того, она была дружна с Салли – леди Арбутнотт, имевшей множество бесценных связей в обществе. Словом, она легко могла научить свою кузину, как вести себя в свете и как ориентироваться в людях.

Августа сначала без особой охоты согласилась помочь сестре, но вскоре увлеклась и с головой погрузилась в решение поставленной перед ней задачи, проявив при этом истинно нортамберлендский пыл. Она не жалея сил трудилась во имя успеха Клодии. Результаты оказались не только впечатляющими, но и превзошли самые смелые ожидания. Скромная, сдержанная, добродетельная Клодия, которой явно грозила опасность остаться синим чулком, мгновенно снискала всеобщее признание и получила прозвище Ангелочек. Справедливости ради надо отметить, что и сама Августа имела не меньший успех.

Сэр Томас признавался Гарри, что безумно рад этому и надеется, что обе юные леди сделают отличные партии.

Но Гарри прекрасно понимал: все далеко не так просто. Он подозревал, что Августа совсем не озабочена поисками мужа. Для этого она слишком любит свободу и светские развлечения.

Обладательница роскошных блестящих каштановых волос и озорных глаз цвета дымчатого топаза, мисс Августа Баллинджер давным-давно могла бы выйти замуж, если бы действительно хотела этого. У графа не было на сей счет никаких сомнений.

Но больше всего он был поражен своим бесспорным интересом к девушке. Во-первых, она явно не обладала теми качествами, которые он хотел видеть в своей будущей жене. И тем не менее выбросить ее из головы не мог. Не мог даже просто не обращать на нее внимания. С того самого дня, когда его старая приятельница, леди Арбутнотт, предложила внести Августу в список предполагаемых невест, он чувствовал себя околдованным.

Он постарался укрепить дружбу с сэром Томасом, чтобы иметь возможность чаще общаться со своей будущей женой, хотя сама Августа и не догадывалась, почему ее дядя и Грейстоун вдруг стали столь близки. Гарри жил так, что редко кому удавалось хотя бы догадаться о его хитроумных замыслах или причинах того или иного его поступка, если он не раскрывал их сам.

Благодаря беседам с сэром Томасом и леди Арбутнотт Гарри понял, что при всей своевольности, беспечности и даже легкомысленности Августа отличалась поразительной верностью по отношению к родным и друзьям. А Гарри давно уже считал, что верность – качество столь же бесценное, как и добродетель. Более того, по его представлениям, слова эти были синонимами.

Он согласен был бы смотреть сквозь пальцы на повторяющиеся безрассудные эскапады Августы – вроде предпринятой ею сегодня ночью, – если бы знал, что ей можно полностью доверять. Впрочем, он не собирался впредь позволять Августе всякие дурацкие выходки, и тем более после того, как благополучно женится на ней.

За последние несколько недель Гарри пришел к твердому убеждению, что должен непременно жениться на ней, даже если иногда ему придется горько сожалеть о своем шаге. И с позиций холодного разума сопротивляться этому желанию вряд ли стоило. Он знал: с ней ему никогда не будет скучно. Помимо умения хранить верность Августа обладала еще одним ценным качеством: она была совершенно непредсказуема и полна загадок, а Гарри всегда привлекали загадки и головоломки. В общем, ему уже давно стало ясно – забыть эту девушку он не в силах.

И последним искушающим обстоятельством было то, что Августа, несомненно, казалась ему чрезвычайно привлекательной женщиной. Когда она стояла с ним рядом, все его тело откликалось на эту нечаянную близость.

Вокруг Августы словно существовала некая аура поразительной женственности, которая самым необыкновенным» образом воздействовала на его разум и чувства.

Ее образ буквально преследовал Гарри, особенно одинокими ночами. А будучи с ней рядом, он часто ловил себя на мысли, что не в силах отвести взгляда от ее прелестной груди, которую она дерзко выставляла напоказ, предпочитая платья с чересчур глубоким вырезом. Впрочем, и это она делала с неподражаемой, совершенно естественной грацией! Ее тонкая талия и соблазнительно округлые бедра дразнили и мучили Гарри, и тогда он чувствовал, что его тело сводит судорога желания.

И все же она не красавица, в сотый раз уверял он себя. По крайней мере, она не принадлежит к столь обожаемому большинством классическому типу. И в то же время он понимал, что своим неповторимым очарованием Августа обязана именно этим лукавым и озорным глазам, вздернутому носику и вечно смеющемуся рту. Он жаждал отведать вкус этих губ.

Гарри подавил готовое сорваться проклятие. Все это очень напоминало сочиненную Плутархом историю о Клеопатре. Клеопатра не отличалась замечательной красотой, однако ее колдовскому очарованию, просто самому ее присутствию рядом сопротивляться было бесполезно. Гарри совсем потерял голову, стремясь любыми путями заполучить Августу в жены. Он изобразил дело так, будто ищет в качестве невесты женщину совсем иного рода: спокойного нрава, серьезную и благовоспитанную – такую, которая могла бы стать хорошей матерью его дочери Мередит и целиком посвятила бы себя домашнему очагу. И самое главное, ее репутация должна быть безупречной, ни в малейшей степени незатронутой какими-либо слухами.

Жены в семействе Грейстоунов не раз приносили в свой дом беды и раздоры, оставившие печальный след на судьбе многих последующих поколений. И Гарри не собирался жениться на девушке, способной продолжить эту горькую традицию. Жена Грейстоуна должна быть поистине безупречна. Должна быть вне подозрений.

Подобно жене Цезаря.

Он долго искал сокровище, которое среди умных мужчин ценится куда выше драгоценных камней, – добродетельную женщину. А вместо этого нашел безрассудное, упрямое, чрезвычайно легкомысленное создание по имени Августа, обещавшее, по всем признакам, превратить его жизнь в сущий ад.

Но к своему ужасу, Гарри давно понял, что все остальные невесты из списка совершенно перестали интересовать его, и, по-видимому, окончательно.

Глава 2

На следующий день после возвращения в Лондон, в начале четвертого, Августа явилась в величественный городской особняк леди Арбутнотт. Дневник Розалинды Морисси лежал в безопасности у нее в ридикюле, и ей не терпелось поскорее сообщить подруге, что все в порядке.

– Я сегодня долго не задержусь, Бетси, – сказала она молоденькой горничной, поднимаясь по лестнице. – Нам нужно поторопиться домой и помочь Клодии подготовиться к приему у Барнетов. Для нее этот вечер особенно важен. Там, без сомнения, соберутся все избранные представители мужского общества Лондона, так что ей следует выглядеть самым наилучшим образом.

– Да, мэм. Хотя мисс Клодия всегда выглядит как ангел, когда отправляется в гости. И вряд ли сегодня она может выглядеть иначе.

– Конечно же, ты права, – улыбнулась Августа.

Дверь перед ними отворилась еще до того, как Бетси успела постучать. Скраггз, пожилой сутуловатый дворецкий леди Арбутнотт, как раз провожал двух других молодых леди и удивленно уставился на Августу и Бетси.

Августа узнала Белинду Ренфрю и Фелисити Оутли. Они частенько наносили визиты леди Арбутнотт, как и многие другие богатые знатные дамы. Не отличаясь крепким здоровьем, леди Арбутнотт, однако, как замечали ее соседи, никогда не страдала от недостатка посетителей.

– Добрый день, Августа, – приветливо поздоровалась с ней Фелисити. – Вы сегодня прелестны.

– Да, это правда, – шепнула Белинда, придирчиво разглядывая Августу, одетую в модную темно-голубую ротонду поверх небесно-голубого платья. – Я рада, что вы пришли. Леди Арбутнотт ждет вас.

– И я не намерена ее огорчать, – сказала Августа, с легким смешком направляясь к дверям.

Впрочем, как и мисс Норгроув: Белинда Ренфрю, насколько Августе было известно, заключила пари с Дафнией Норгроув на десять фунтов, утверждая, что дневник не будет возвращен его владелице…

Белинда снова метнула в ее сторону настороженный взгляд:

– Хорошо ли вы провели время в поместье Энфилда?

– Да, разумеется. Я надеюсь еще увидеться с вами сегодня вечером, Белинда!

Ответная улыбка Белинды скорее напоминала гримаску.

– Конечно, мы с вами увидимся, Августа. И с мисс Норгроув тоже. Всего доброго.

– Всего доброго… Ах, здравствуйте, Скраггз! – Как только двери у нее за спиной захлопнулись, Августа с улыбкой посмотрела на сердитую, украшенную пышными бакенбардами физиономию дворецкого.

– Мое почтение, мисс Баллинджер. Надеюсь, леди Арбутнотт с нетерпением ждет вас?

– Ну еще бы. – Августа не позволит этому невыносимому старику, точно церберу охранявшему двери дома леди Арбутнотт, смутить себя.

Скраггз был здесь единственным мужчиной среди обслуги и очень гордился тем, что он первый представитель сильного пола, которого леди Арбутнотт наняла в свой дом за последние десять лет. С прислугой, работавшей в доме нынешним летом, он общался мало, и сначала никто не понимал, почему Салли вообще взяла его в дом. Скорее всего из жалости, ибо стареющий дворецкий по недомоганию был явно не в состоянии справляться со своими многочисленными обязанностями. Он мог целыми днями не появлялся в прихожей, страдая то от ревматизма, то еще от какого-нибудь недуга, на которые вечно жаловался.

Жаловаться – было одним из любимых развлечений Скраггза. Он жаловался на все: на больные суставы, на погоду, на свои обязанности по дому, на недостаточную помощь других слуг, на то, что ему мало платят.

Но самым неожиданным образом постоянные посетительницы особняка леди Арбутнотт пришли к выводу, что именно Скраггза здесь и не хватало, точно последнего, завершающего штриха. Он был эксцентричен, оригинален и очень забавен. И дамы всем сердцем приняли его и сочли самым ценным приобретением.

– Как сегодня ведет себя ваш ревматизм, Скраггз? – спросила Августа, развязывая ленты украшенного перьями капора.

– Что-что? – сверкнул очами Скраггз. – Говорите, пожалуйста, громче, если хотите о чем-то спросить. Не понимаю почему все дамы вечно бормочут себе под нос! По-моему, следовало бы научиться говорить более внятно.

– Я спросила, как ведет себя ваш ревматизм?

– Благодарю вас, мисс Баллинджер, я ужасно страдаю. Редко бывает хуже. – Скраггз всегда говорил глубоким, каким-то скрежещущим голосом, похожим на скрип гравия под колесами кареты. – Бегать по пятнадцать раз в час к дверям и открывать, скажу вам, дело нелегкое. Эти бесконечные приходы и уходы кого угодно способны свести с ума! Совершенно не понимаю, отчего здешним дамам и пяти минут спокойно на месте не сидится!..

Августа сочувственно улыбнулась и извлекла из своего ридикюля маленькую бутылочку:

– Я принесла лекарство, которое вам, может быть, захочется испробовать. Оно приготовлено по рецепту моей матушки. Она всегда лечила им моего деда, и тот говорил, что ее лекарство прекрасно помогает.

– Правда? А что случилось с вашим дедушкой потом, мисс Баллинджер? – Скраггз опасливо взял бутылочку и внимательно осмотрел ее.

– Он умер несколько лет назад.

Дворецкий нахмурился:

– Осмелюсь спросить, не от лекарства ли?

– Дедушке было уже восемьдесят пять лет, Скраггз. По широко распространенным слухам, он умер в постели… одной из горничных.

– Неужели правда? – Скраггз принялся рассматривать бутылочку с новым нескрываемым интересом. – В таком случае я немедленно опробую ваше лекарство, мисс Баллинджер.

– Очень вам советую. Ах, как бы мне хотелось иметь что-нибудь столь же действенное и для леди Арбутнотт! В каком она сегодня настроении, Скраггз?

Кустистые седые брови Скраггза высоко сдвинулись и опустились. В его голубых глазах светилась печаль. Августа восхищалась этими прекрасными глазами цвета аквамарина. Они поражали ее своей удивительной остротой и молодостью на изборожденном морщинами и обрамленном седыми бакенбардами лице.

– Сегодня, похоже, денек у нее выдался неплохой, мисс. Мне кажется, она с нетерпением ждет вашего визита.

– В таком случае не будем больше заставлять ее ждать. – Августа быстро взглянула на горничную. – Ступайте, Бетси, выпейте чаю с вашими приятельницами на кухне. Я попрошу Скраггза позвать вас перед уходом.

– Да, мэм.

Бетси вежливо присела и поспешила присоединиться к компании горничных и лакеев, которые сопровождали своих; хозяек, явившихся сюда с визитами. На кухне у леди Арбутнотт никогда не было скучно.

Скраггз двинулся к двери в гостиную на удивление медлительной, болезненной походкой. Он походил на старого краба. Дворецкий распахнул перед Августой дверь, хмурясь из-за тех неприятных ощущений, которые вызвало у него это действие, и она очутилась в совсем ином мире.

Здесь у нее возникало – пусть хоть на несколько часов – чувство родственной близости, чего ей так не хватало с тех пор, как был убит ее брат.

Августа понимала: сэр Томас и Клодия изо всех сил стараются, чтобы она чувствовала себя как дома; и она сама старалась убедить их, что так оно и есть. Однако на самом деле она всегда помнила, что чужая в этой семье. С их суровой серьезностью, привычкой к интеллектуальным занятиям и размышлениям, столь характерными для гемпширской ветви Баллинджеров, сэр Томас и Клодия никогда не смогли бы до конца понять Августу.

Но стоило ей оказаться на пороге гостиной леди Арбутнотт, как она чувствовала: если здесь и не ее родной дом, то, по крайней мере, она находится среди своих.

Клуб «Помпея» был одним из самых новых, самых необычных и самых недоступных клубов в Лондоне. Членство, разумеется, допускалось лишь по специальному приглашению, и те, кто не входил в число счастливчиков, имели весьма смутное представление о том, что, собственно, творится за дверьми гостиной леди Арбутнотт.

Неудачники утешали себя мыслью, что леди Арбутнотт просто развлекается, устроив еще один модный дамский салон, каких много в Лондоне. Однако «Помпея» поражала своим размахом. Клуб был создан по типу мужского, и собирались здесь современно мыслящие женщины из высшего света, обладавшие несколько отличными от общепринятых взглядами.

По предложению Августы клуб назвали «Помпея»– в честь жены Цезаря, с которой он развелся из-за того, что она не сумела оказаться выше подозрений. Название устроило всех членов клуба. Все они принадлежали к знатным семьям, но таких дам в высшем свете обычно считают по меньшей мере оригиналками.

Деятельность «Помпеи» была тщательно продумана и могла соперничать кое в чем с деятельностью самых модных мужских клубов. Что же касается интерьера и царившей здесь атмосферы, то они определенно носили чисто женский характер.

Стены теплого желтого оттенка украшали изображения знаменитых женщин античности. На одной стене висел замечательный портрет целительницы Пантии. Рядом – великолепно выполненный портрет Эвридики, матери Филиппа II Македонского , в момент освящения ею памятника просвещению.

Поэтесса Сафо с лирой в руках в мраморе замерла над камином. Величественное полотно – Клеопатра на египетском троне – украшало дальнюю стену продолговатой гостиной. Другие картины и скульптуры изображали Артемиду, Деметру и богиню радуги Ирис в изящных позах

Мебель – вся в классическом стиле; повсюду были расставлены тщательно подобранные подставки, урны и мраморные невысокие колонны, что придавало гостиной вид древнегреческого храма.

Клуб предоставлял своим членам удобства, не уступающие знаменитым «Уайтсу»и «Бруксу».

В одной из ниш гостиной размещалась кофейная комната, в другой – уголок для игры в карты. Поздним вечером членов клуба, любительниц виста или макао нередко можно было застать за покрытыми зеленым сукном столами в тех же элегантных вечерних туалетах, в каких они приехали сюда с бала.

Игра с высокими ставками здесь не поощрялась. Леди Арбутнотт дала понять, что не желает видеть у себя на пороге разъяренных мужей и выслушивать вопросы о том, как их жены умудрились спустить в ее гостиной целое состояние.

В клубе всегда имелось множество свежих газет, в том числе «Тайме»и «Морнинг пост»; можно было заказать холодные закуски, чай, шерри и миндальное печенье.

Августа стремительно вошла в гостиную леди Арбутнотт и сразу же оказалась в приятной теплой атмосфере. Пухленькая светловолосая женщина, сидевшая за письменным столом, подняла на нее глаза, и Августа приветливо с ней поздоровалась.

– Как ваши стихи, Люсинда?

С недавних пор все члены клуба мечтали что-нибудь сочинить сами. Кажется, одна лишь Августа избежала зова музы. Ее вполне устраивало чтение новейших романов.

– Спасибо, прекрасно. Вы сегодня прелестно выглядите. Можем мы надеяться на хорошие новости? – Люсинда многозначительно улыбнулась ей.

– Благодарю вас, Люсинда. Да, вы можете рассчитывать на самые лучшие новости. Просто удивительно, как выходные, проведенные за городом, способны поднять человеку настроение!

– Или спасти репутацию…

– Совершенно верно.

Августа на всех парусах поплыла дальше, к другому концу гостиной, где у камина расположились две дамы, с удовольствием угощавшиеся чаем.

Леди Арбутнотт, хозяйка клуба «Помпея», известная всем его членам как просто Салли, была укутана в теплую индийскую шаль поверх элегантного с длинными рукавами платья цвета ржавчины. Она уютно устроилась в кресле у самого огня. Находясь на этой стратегически удобной позиции, она легко руководила всем, что происходило в ее гостиной. Поза Салли, как всегда, отличалась элегантностью и изяществом; ее волосы были высоко зачесаны и уложены в модную прическу. Когда-то очаровательная, леди Арбутнотт и сегодня оставалась истинной королевой лондонского света.

Выйдя замуж за богатого виконта и вскоре овдовев, Салли могла позволить себе тратить на наряды целое состояние – она часто так и поступала. Однако теперь никакие шелка и муслины не могли скрыть внутреннюю усталость и болезненную худобу – результат продолжительной болезни, медленно убивавшей Салли.

Августа очень страдала из-за ее недуга, понимая, что потерять Салли для нее почти то же самое, что потерять мать.

Они познакомились в книжном магазине, где покупали книги по истории. Познакомились и тут же стали подругами, причем дружба их со временем только крепла. Несмотря на разницу в возрасте, они имели одинаковые вкусы и интересы, были одинаково эксцентричны и склонны к авантюризму и приключениям. Все это их очень сближало. Для Августы Салли в какой-то степени заменила умершую мать. А для Салли Августа стала дочерью, которой у нее никогда не было.

Салли охотно брала на себя роль наставницы Августы во многих делах, в том числе помогая проникнуть в большинство великосветских гостиных, доступных далеко не каждому. Обладая невероятным количеством связей в высшем свете, Салли с энтузиазмом посвящала Августу в водоворот светских страстей. А достоинства самой Августы лишь усиливали производимое ею впечатление и укрепляли ее позиции.

В течение многих месяцев обе женщины очень весело проводили время в долгих прогулках по Лондону. А потом Салли вдруг начала очень быстро уставать. Довольно скоро выяснилось, что она серьезно больна. Салли практически удалилась от светских дел, редко покидая свой особняк, и тогда Августа решила создать клуб «Помпея», чтобы как-то развлечь любимую подругу.

Несмотря на приступы тяжелой болезни, Салли по-прежнему отличалась живым чувством юмора и острым проницательным умом. Глаза ее радостно вспыхнули, когда она, повернувшись, увидела летящую к ней Августу.

Молодая женщина, сидевшая напротив, тоже подняла на Августу глаза – темные, тревожные… Розалинда Морисси привлекала мужчин не только как наследница огромного состояния – она была очаровательна, обладая рыжевато-каштановой гривой волос и соблазнительной фигуркой.

– Ах, моя милая Августа, – произнесла Салли с глубочайшим удовлетворением, когда подруга наклонилась и нежно поцеловала ее в щеку. – Я чувствую, ты добилась успеха, не правда ли? Бедняжка Розалинда в последнее время просто места себе не находит. Дай же ей наконец вздохнуть свободно!

– С огромным удовольствием! Вот твой дневник, Розалинда. Правда, не скажу, что с приветом от самого лорда Энфилда, но разве это так уж важно? – И Августа протянула ей маленький томик в кожаном переплете.

– Значит, ты его все-таки нашла! – Розалинда вскочила, схватила дневник и порывисто обняла Августу. – Просто не верится! Господи, какое облегчение! Как же мне отблагодарить тебя? Трудно пришлось? Ты подвергалась опасности? А Энфилд знает, что ты взяла его?

– Дело в том, что не все прошло по намеченному плану, – сообщила Августа, усаживаясь напротив Салли. – И по-моему, нам следует это немедленно обсудить.

– Что же не удалось? – с любопытством спросила Салли. – Тебя кто-то заподозрил?

Августа наморщила носик:

– Мало того, меня застукали на месте преступления! Лорд Грейстоун, конечно, – кто же еще! Ну разве могло мне прийти в голову, что он в полночь будет слоняться по дому? Вероятно, он трудился над очередным научным трактатом о каком-нибудь замшелом древнем греке и только поэтому еще не лег спать. И само собой разумеется, он, как всегда преисполненный ледяной вежливости, подкрался и сунул нос в библиотеку именно в тот момент, когда я стояла на коленях у письменного стола Энфилда.

– Грейстоун! О господи! – Розалинда съежилась в кресле с выражением ужаса на лице. – Какой кошмарный тип! Значит, он видел тебя? И мой дневник тоже?

Августа покачала головой, пытаясь ее успокоить:

– Не волнуйся, Розалинда. Он не понял, что это твой дневник, хотя действительно обнаружил меня в библиотеке. – Она повернулась и мрачно посмотрела на Салли. – Должна заметить, его появление выглядело чрезвычайно загадочно. Он явно знал, что я окажусь в библиотеке и буду что-то искать в письменном столе. Во всяком случае, он мгновенно извлек из кармана тонкую проволоку и отпер мне замок! Однако назвать источник столь пикантных сведений обо мне наотрез отказался.

Розалинда прижала пальцы к губам, ее темные глаза тревожно расширились.

– Боже мой, неужели среди нас есть шпионы?

Салли постаралась успокоить подруг.

– Я совершенно уверена, что беспокоиться не о чем, – заявила она. – Я давно знаю графа. Особняк Грейстоуна находится рядом, мы с ним соседи. К тому же могу сослаться на собственный опыт: он почти всегда располагал прямо-таки невероятными сведениями обо всем на свете.

– Он дал слово, что никому не расскажет о случившемся, и мне почему-то хочется ему верить, – медленно проговорила Августа. – В последнее время Грейстоун очень дружен с моим дядюшкой – ты же знаешь, Салли. И по-моему, он считал, что делает сэру Томасу одолжение, приглядывая за мной у Энфилда.

– Да, пожалуй. Впрочем, надо признать, что Грейстоун умеет держать язык за зубами. И верить ему, безусловно, можно, – легко обронила Салли.

– Вы в этом уверены? – Розалинда с беспокойством смотрела на нее.

– Абсолютно. – Салли поднесла к бледным губам чашку, отпила чаю и решительным движением поставила чашку и блюдце на краешек столика. – Полагаю, мои храбрые друзья, нам удастся успешно завершить предпринятую операцию – как благодаря смелости Августы, так и благодаря моей привычке никогда не выбрасывать приглашения на приемы… Леди Энфилд, в конце концов, кое-чем мне обязана. Однако я, видимо, должна поспешить и воспользоваться своей привилегией.

– По-моему, я догадываюсь, что ты собираешься ей сказать, – шепнула Августа, наливая себе чаю. – Хотя в этом нет никакой необходимости. Ведь не только лорд Грейстоун извлек для себя пользу из сложившейся ситуации и счел вполне допустимым прочитать мне скучнейшую нотацию, но, уверяю тебя, я и сама извлекла урок из печальной помолвки бедняжки Розалинды. Во всяком случае, я никогда больше не стану записывать в дневник ничего такого, что могло бы потом быть обращено против меня.

– Ох, и я тоже – никогда! – Розалинда Морисси изо всех сил прижала дневник к груди. – Какое же он отвратительное чудовище!

– Кто? Энфилд? – мрачно усмехнулась Салли. – Да, он, определенно, становится негодяем, когда дело касается женщин. Впрочем, так было всегда. Хотя никто не решится оспаривать тот факт, что во время войны он храбро сражался.

– И все равно не понимаю, что я в нем нашла! – воскликнула Розалинда. – Куда приятнее, например, общество лорда Лавджоя. Кстати, что вы скажете о нем, Салли? У вас всегда самые свежие новости, несмотря на то, что вы так редко покидаете свой замечательный особняк.

– Да, вы правы, мне не нужно далеко ходить, чтобы узнать последние сплетни, – улыбнулась Салли. – Рано или поздно все они сами приплывают к дверям «Помпеи». Что же касается Лавджоя, то я лишь недавно услышала о его чарах. И как мне говорили, чары эти уже не раз применялись. – Она глянула на Августу. – Не так ли, Августа?

– Пожалуй. На прошлой неделе я танцевала с ним у Лофенбери. – Августа вспомнила смеющегося рыжеволосого барона Лавджоя и его блестящие зеленые глаза. – Должна заметить, что танцевать с ним вальс было в высшей степени приятно. И насколько я поняла, он скрывает какую-то тайну. Судя по всему, мало кто осведомлен о его жизни.

– По-моему, он последний в роду. Помнится, говорили что-то насчет его богатых имений в Норфолке. – Салли поджала губы. – Однако понятия не имею, какой доход приносят эти владения. Будьте предельно осторожны, Розалинда, иначе снова угодите в лапы охотнику за приданым.

Розалинда застонала:

– Ну почему все привлекательные мужчины страдают столь ужасными недостатками?

– Иногда бывает и наоборот, – вздохнула Августа. – Иногда привлекательный мужчина первым обнаруживает массу недостатков в женщине, которая, к несчастью, довольно сильно им увлечена…

– Мы снова обсуждаем Грейстоуна? – Салли проницательно посмотрела на Августу.

– Боюсь, что да, – вздохнула та. – А знаете, он просто взял и признался мне, что у него действительно есть список невест, которых он примеряет на роль будущей графини Грейстоун.

Розалинда с мрачным видом кивнула:

– Я тоже слышала об этом списке. Кто бы в нем ни значился, любая женщина в конце концов поймет, что почти невозможно жить в соответствии с установленными им законами и правилами. Его первая жена, Кэтрин, умерла при родах в первый же год их брака, однако успела произвести на Грейстоуна поистине неизгладимое впечатление своими добродетелями.

– Наверное, она была само совершенство? – поинтересовалась Августа.

– Да, образцовая жена… или что-то в этом роде. – И Розалинда состроила гримаску, – Кого хочешь спроси. Моя мать хорошо знала эту семью и частенько приводила Кэтрин мне в пример. Я тоже встречалась с ней раз или два, когда была еще девчонкой, и, признаться, она показалась мне весьма самодовольной и скучной. Правда, она была очень красива. Похожа на Мадонну одного из знаменитых итальянских художников.

– Говорят, добродетельная женщина дороже рубинов, – шепнула Салли. – Но большинству мужчин в конце концов женская добродетель, как и женская красота, начинает приедаться. Так что вполне возможно, Грейстоун уже не ищет столь же добродетельную супругу.

– О, совершенно определенно – ищет! – заверила ее Августа. – Если подумать серьезно, становится ясно, он был бы несносным мужем для женщины вроде меня, обладающей нравом непредсказуемым и свободным.

– А если подумать не очень серьезно… – легонько поддразнила ее Салли. Августа нахмурилась:

– В наиболее мрачные минуты своей жизни я подумываю даже о том, чтобы серьезнейшим образом заняться изучением трудов Геродота и Тацита, забыть все свои статьи о правах женщин и заказать новый гардероб, состоящий исключительно из старомодных платьев с высокой стойкой. Но знаешь что я обнаружила? Стоит мне выпить чашку чаю и несколько минут отдохнуть, приступ подобного безумия быстро проходит и я снова становлюсь сама собой.

– О господи! Надеюсь, все обстоит именно так. Я просто не способна вообразить тебя в роли добродетельной жены. – И Салли громко рассмеялась. Ее смех привлек внимание всех присутствующих к дружной троице, восседавшей за чаепитием у камина. Дамы из клуба «Помпея» понимающе улыбались друг другу: так приятно было видеть хозяйку дома веселой.