Текст книги "Кривое зеркало. Как на нас влияют интернет, реалити-шоу и феминизм"

В одной из бесед Джеки рассказывала Эрдели об эпизоде сериала «Закон и порядок», где сложилась ситуация, сходная с ее изнасилованием. В суде Эрдели призналась, что никогда не видела этого эпизода. Адвокат напомнил, что он назывался «Опозоренная девушка». В нем молодую девушку насилуют парни из студенческого братства, и один из них говорит: «Держи ее за ногу».

В суде Эрдели зачитала заявление, составленное журналом в признание своей вины. Она поясняет, что «дело Джеки должно было лечь в основу большой статьи, которую она собиралась писать».

– Вы искренне писали эти слова? – спросил адвокат.

– Искренне? – переспросила Эрдели.

– Вы притворялись или искренне писали эти слова?

– Я никогда не притворяюсь, – ответила журналистка.

– Так вы это писали искренне? Вы верили в это, когда писали заявление?

– Да.

Но выбор не всегда лежит между искренностью и притворством. Порой все смешивается: можно одновременно быть искренней – и заблуждаться. Можно (и порой это очень легко) верить в заявление или историю, которые по сути своей лживы.

В апреле, когда Rolling Stone дал опровержение, президент университета Тереза Салливан выпустила сообщение, в котором осудила журнал за публикацию. «Безответственные журналисты нанесли вред репутации многих невиновных и Университета Вирджинии, – писала она. – Сексуальное насилие – серьезная проблема нашего общества, и она требует пристального внимания со стороны всех. Задолго до публикации статьи в Rolling Stone Университет Вирджинии боролся с сексуальным насилием. И мы продолжаем осуществлять важные реформы по улучшению культуры и предотвращению насилия. Когда же подобные происшествия случаются, с ними разбираются соответствующим образом».

И вот так мы вернулись к прежней истории. Проблема заключалась в журнале, и проблема была решена, и университет мог продолжать жить по-прежнему. Я припомнила поздний вечер за несколько лет до этого. После свадебного приема в темном углу бара одна женщина сказала мне, что знала пару парней, которые играли в лакросс за Университет Дьюка во время скандала 2006 года. Мерзкая ложь какой-то шлюхи навсегда испортила жизнь им и их близким. Гнев моей собеседницы был мощным, осязаемым, резким. Ее эмоции захватили меня, и я вспомнила, что большинство людей до сих пор считают ложные обвинения более отвратительными, чем изнасилование. В 1988 году в газете Cav Daily было опубликовано письмо студента: «Не призывайте к усилению наказания за изнасилование, пока так же не будете относиться к женщинам, которые ложно обвиняют мужчин в изнасиловании и попытке изнасилования. Их действия должны расследоваться столь же тщательно, наказание должно быть таким же серьезным и тюремные сроки такими же большими».

В Библии Потифара пытается соблазнить раба своего богатого мужа, Иосифа. Когда Иосиф отказывается, она ложно обвиняет его в насилии. В греческой мифологии жена Тезея Федра точно так же поступает с Ипполитом. Эти истории и многие им подобные считаются непристойными и недопустимыми. А вот изнасилование в тех же текстах считается вполне узаконенным. В «Числах» Моисей приказывает своей армии убить всех мужчин и женщин, а девственниц сохранить для себя. В греческих мифах Зевс насилует Антиопу, Деметру, Европу и Леду. Посейдон насилует Медузу, Гадес – Персефону. На протяжении веков изнасилование считалось преступлением против собственности и насильников наказывали штрафом, выплачиваемым отцу или мужу жертвы. До 80-х годов большинство американских законов не позволяло наказывать мужей за изнасилование собственных жен. До недавнего времени изнасилование считалось нормой.

Так происходило и в Университете Вирджинии, где на протяжении десятилетий студентов исключали за плагиат, но не рассматривали изнасилование как серьезное преступление. С 1998 по 2014 год за нарушение кодекса чести было исключено 183 студента: один из них, к примеру, списал три фразы из Википедии во время обучения за рубежом. Когда в конце 90-х студента признали виновным в сексуальном насилии по отношению к студентке Дженни Уилкинсон, университет просто занес в его личное дело выговор, который снимался после года при условии прохождения специального образовательного курса. В силу университетских законов Уилкинсон не могла опротестовать это решение публично. «Если бы я об этом рассказала, университет мог бы подать на меня в суд», – сообщила она журналисту Times в 2015 году. Насильник же ее сохранил право пользоваться высшими привилегиями университета.

За прошедшие десятилетия ситуация улучшилась весьма незначительно. После публикации статьи Эрдели я брала интервью у одной из моих однокурсниц, назовем ее Келли. В 2006 году она выдвинула обвинение в сексуальном насилии против одного из студентов. Через десять месяцев его признали виновным. (Не следует недооценивать редкость подобного в те времена. В истории университета виновными признали лишь тринадцать человек – одним из них был насильник Уилкинсон.) Келли, как и многих других, изнасиловали в первом же семестре: девушка пришла на вечеринку в братство, где знакомый парень накачивал ее спиртным, пока она не отключилась. При расследовании был найден свидетель, видевший, как Келли тащили вверх по лестнице. Медсестра, навещавшая в кампусе своего младшего брата тем вечером, показала, что пульс у девушки был «очень низким, 20–30 ударов». На слушаниях мужчина с факультета спросил у Келли, изменяла ли она своему бойфренду. И все же ее насильника признали виновным и исключили на три года.

В контексте долгого бездействия это была настоящая история успеха. За год до появления статьи в Rolling Stone к декану Эрамо с заявлением о сексуальном насилии обратились 38 студенток. И лишь девять случаев были расследованы официально и четыре привели к серьезным последствиям. Как в большинстве колледжей, эти 38 жалоб были лишь верхушкой айсберга. Хотя мне повезло, но я уверена, что, если бы меня в колледже изнасиловали, я не набралась бы смелости – или стойкости для неизбежных бюрократических унижений, – чтобы заявить об этом.

В статье Эрдели говорится: «В светском Университете Вирджинии не существует радикальной феминистской культуры, которая стремилась бы к победе над патриархатом». Да, действительно, университет далек от радикализма. Но, хотя я никогда не думала об этом в кампусе, девушки пытались изменить его очень давно. «Тот факт, что никто из нас не боится сказать истину, какой бы она ни была, – писала одна из студенток в Cav Daily в 1975 году, перефразируя известные слова Томаса Джефферсона[21]21
  Томас Джефферсон – деятель Войны за независимость США, один из авторов Декларации независимости (1776), 3-й президент США в 1801–1809 годах, один из отцов-основателей этого государства, выдающийся политический деятель, дипломат и философ эпохи Просвещения.


[Закрыть], – бледнеет перед лицом того, что у многих есть все основания опасаться ночного перекуса в университетском кафе». Той осенью местный комитет проанализировал статистику – изнасилования в городе случались почти вдвое чаще, чем во всей Вирджинии. И Шарлоттсвилл получил название «Города изнасилований». В то же время у бара «Джек Потрошитель» появилась вывеска: обнаженный женский труп висит на уличном фонаре. Другая студентка писала в Cav Daily: «Все устали от того, что в новостях снова и снова сообщают об изнасилованиях. Что ж, я тоже устала. Больше, чем вы можете себе представить». Она писала, что ее изнасиловали за полтора месяца до этого письма. В том году президент университета Фрэнк Херефорд отправил письмо делегату от Вирджинии, заверяя его в том, что проблемы изнасилований в кампусе не существует.

Молчаливая уверенность в мужском доминировании в университете еще более усилилась с ростом двух студенческих демографических групп, эту идею не разделявших: женщин и геев. В 1972 году в Cav Daily была опубликована отвратительная «юмореска» о создании нового братства Гамма Альфа Эпсилон (GAY). В том же году, когда был составлен доклад о «городе изнасилований», комиссия по контролю над алкоголем в Вирджинии приняла закон, «запрещающий гомосексуалистам посещать рестораны, где подают спиртное». Университет Вирджинии использовал это правило, чтобы запретить геям пользоваться павильоном на Газоне. Херефорд, как президент, лично вывел студента Боба Элкинса из студенческого совета, поскольку тот был «открытым гомосексуалистом». В 1990 году в студенческой газете появилась сатирическая статья «Как хорошо быть нормальным», в которой объявлялась неделя гетеросексуальной гордости и праздников, в том числе марша «Возвращайтесь в туалеты!». Когда я в колледже ходила на футбол, после каждого гола студенты пели «Добрую старую песню» университета. После строчки «Мы вышли из старой Вирджинии, где все светло и весело (gay)» толпа громко скандировала: «Мы не геи!»

В 90-е годы студенты стали более остро обсуждать роль братств в сексуальном насилии над женщинами, геями и собственными членами. «Единственное развлечение в кампусе – это вечеринки братств на Регби-роуд, – писал редактор Cav Daily в 1992 году. – Пугающие одних и опасные для других, эти вечеринки трудно назвать адекватным ответом на первичные социальные потребности первокурсников». В том же году в братстве Пи Лямбда Фи восемнадцатилетнюю студентку заперли в кладовке, привязали к матрасу, изнасиловали и избили.

В 2009 году Николас Сайретт опубликовал историю белых студенческих братств «Его компания». В ней он пишет: «Братства привлекают мужчин, которые ценят других мужчин выше женщин. Близость, которая складывается в братстве между мужчинами, заботящимися друг о друге, требует ярой демонстрации своей гетеросексуальности». Сайретт пишет, что члены братства доказывают свою гетеросексуальность «агрессивной гомофобией и поруганием женщин», гомоэротическими унизительными ритуалами и сексом с девушками, которые порой влюблены в одного члена братства, но должны принадлежать многим.

Исторически белые братства возникли для укрепления элитарной мужской власти. В XIX веке богатые студенты сторонились бедных однокашников, объединяясь в братства. В XX веке мужчины использовали дома братств, чтобы сохранить исключительно мужское пространство во «все более смешанном мире». Идеализм ранних братств в XX веке ослабел, поскольку само представление о мужественности изменилось. Теперь высокое положение и низкое поведение спокойно могли сосуществовать. Члены братства «использовали статус самопровозглашенного джентльменства для оправдания своих низких выходок… Демонстрируя джентльменство на публике, они оправдывали свое существование. А то, чем они занимались за закрытыми дверями, было только их делом».

Университеты закрывали глаза на насилие отчасти потому, что братства были серьезным источником институтского капитала. Через братства проходили огромные суммы денег выпускников. Братства освобождали университеты от обязанности предоставлять жилье самым привилегированным студентам. И поэтому члены братств наслаждались полной свободой. Сегодня парни, вступающие в братство, ожидают веселых вечеринок, хороших друзей, горячих девчонок – и получают все это каждые выходные. Но за этим скрывается ощущение вседозволенности – член братства может выбросить умывальник из окна и не понести наказания за порчу имущества. Кроме того, братства обеспечивают социальное прикрытие поразительного межличностного насилия, возможности приобретать и употреблять любое количество алкоголя и наркотиков, проводить вечеринки, на которых все присутствующие, особенно девушки, оказываются в полной власти «братьев». Сайретт пишет, что уже в 20-е годы культура братств стала приводить к сексуальному принуждению. «Если девушка не соглашается, значит, мужчина плохо ее возбудил», – говорит член братства в романе «Город и мантия» 1923 года.

Тридцать пять процентов студентов Университета Вирджинии принадлежат к братствам или сестричествам. Когда я жила в кампусе, тех, кто не входил в эту систему, называли чертовыми независимыми. Поскольку первокурсники жили в общежитиях и, как правило, не могли покупать спиртное и устраивать вечеринки, то подобное веселье проходило в домах братств. (По сложившейся гендерной традиции, устраивать вечеринки в сестричествах было запрещено.) Я спокойно вошла и вписалась в эту систему, хотя и открыто критиковала многие ее аспекты. Мой партнер Эндрю два года жил в доме братства в Университете Вирджинии. Он работал волонтером в детском саду по вторникам и четвергам, да и сегодня остается более искренним и теплым, чем я. Но хорошо известно, что в братствах уровень преступности выше, чем в колледжах в целом. Недавнее исследование, проведенное в Колумбийском университете, показало, что члены братств также чаще подвергаются насилию. Среда братства не порождает насильников, но идеально их прячет. Каждые выходные парни спаивают девушек, все напиваются, сближаются, а спальни с замками находятся буквально в нескольких шагах.

В этом контексте ложные обвинения Джеки кажутся некой химерой – гротескным, уродливым способом привлечения внимания к реальной проблеме. История Джеки стала современной версией «Красной шапочки», которую Сьюзан Браунмиллер[22]22
  Сьюзан Браунмиллер – американская журналистка, феминистка, писатель и активист.


[Закрыть] однажды назвала «притчей об изнасиловании». Девочку останавливает на дороге волк, жестокий соблазнитель. Он сбрасывает маскировку, набрасывается на нее и съедает.

Элизабет Шамбелан в своей статье об этой истории приводит слова двух антропологов, Доркаса Брауна и Дэвида Энтони, которые писали о символической связи между волками и «молодежными воинственными бандами» в древней Европе. «Они действовали на окраинах, в течение многих лет держались вместе, а потом распадались, когда члены их достигали определенного возраста». Для этих банд был характерен «сексуальный промискуитет». Они «происходили из богатых семей… их обязанности сводились к войне и набегам… Они жили в глуши, вдали от своих семей». В германских легендах такие банды назывались «маннербунд», то есть «союз мужчин». Мужчины ходили в шкурах животных, что позволяло им нарушать социальные ограничения и не терзаться чувством вины, когда их время в «маннербунд» закончится.

Шамбелан полагает, что «Красная шапочка» может быть «притчей об изнасиловании, точнее, об изнасиловании и убийстве и самой причудливой трансгрессии».

Изнасилование неизбежно в мире, созданном для мужчин, наделяющем их максимальной свободой и дозволяющем беззаконие, считает Шамбелан. «Логически невозможно, чтобы такая дикая аномалия существовала в системе эгалитарной и человечной». Статья была написана за полгода до обвинений в адрес Харви Вайнштейна и всего, что последовало за ними. Шамбелан продолжает: «Но она существует, и никто не заставит нас понять [несправедливость изнасилования]. Ничто не может сделать это знание публичным, знание, которое все мы разделяем и признаем, что разделяем. Чтобы сделать это, нужно иметь больше власти, чем те силы, которые стремятся сохранить его в забвении». Шамбелан полагает, что именно ложные попытки получить власть и заставили Джеки придумать свою историю.

В январе 2015 года после статьи в Rolling Stone я вернулась в Шарлоттсвилл, чтобы написать о братствах. Это была моя первая статья, и я нервничала, чувствуя, что из участника превращаюсь в наблюдателя. В первый вечер в кампусе я отправилась в кафе пить пиво со своей подругой Стеф. Вокруг меня были члены братства в брюках хаки и куртках и девчонки из сестричества с накрученными волосами и в высоких сапогах.

Мне сразу стало ясно, что история куда сложнее и глубже, чем вышла у Эрдели. Ее статья появилась в разгар страшного скандала. В 2010 году была убита девушка по имени Йердли Лав, а в 2017 году развернулось движение «белой власти». Лав, с которой я была знакома по сестричеству, была убита в собственной комнате. Убил ее бывший бойфренд, Джордж Югли. Он выбил дверь и избивал Лав, пока у нее не остановилось сердце. В 2014 году в центре города пропала второкурсница Ханна Грэм. Позже за убийство Грэм и еще одной девушки, Морган Харрингтон, которая исчезла пятью годами раньше, осудили таксиста Джесси Мэтью. У него, как и у Югли, была давняя история. Он был признан виновным в двух преступлениях: в убийстве и «похищении с целью растления».

Шарлоттсвилл – город маленький. Старомодный трамвай за пятнадцать минут довезет вас от часовни университета до пешеходной зоны в центре. И эти преступления стали ужасным событием в жизни города. Одна из моих лучших подруг по колледжу, белая, очень красивая блондинка Рэйчел, ехала в такси Мэтью перед тем, как он похитил и убил Морган Харрингтон. Об этом ей стало известно от полиции в ходе активного расследования дела Ханны Грэм. Но в то же самое время исчезали другие девушки, и этого никто не замечал. Когда осенью 2012 года исчезла чернокожая женщина-трансгендер Сейдж Смит, полиция ждала одиннадцать дней, прежде чем запросить поддержки. А имя и внешность Грэм, как пишет в статье для Splinter Эмма Эйзенберг, были известны всем полицейским Вирджинии уже через 48 часов. Почти сразу же подключились ФБР и поисковые волонтерские группы. О Грэм знали все, о Смит – никто. (Эйзенберг говорила мне, что перебрала 28 изданий, прежде чем нашла тех, кто согласился опубликовать ее статью.) Семнадцатилетняя чернокожая девушка исчезла в Шарлоттсвилле в 2013 году. О ней тоже никто не писал. Когда в ее убийстве был признан виновным белый мужчина по имени Рэнди Тейлор, его болезненное, бледное лицо практически не появлялось в новостях.

Гендерное и расовое насилие в Шарлоттсвилле тесно переплелись. И этот давний подводный поток боли и несправедливости набирает силу. В XIX веке черных мужчин, обвиненных в изнасиловании, в Вирджинии попросту казнили, тогда как белых сажали в тюрьму на десять – двадцать лет. В первой половине XX века граждан Вирджинии очень беспокоило изнасилование белых женщин, но почти исключительно в тех случаях, когда насильниками оказывались чернокожие.

Надругательство над женщинами самым тесным образом связано с прочими формами насилия. Хотя Эрдели пыталась, но ей не удалось показать реальное положение дел в Университете Вирджинии, не говоря уже о расовых проблемах. Да это и невозможно. Уезжая из Шарлоттсвилля, я продолжала думать об ужасном событии, о котором узнала от студентки Майи Хислоп. Об этом не упоминалось ни в статье Эрдели, ни в других публикациях, появившихся следом. Первый зафиксированный случай сексуального насилия произошел в Университете Вирджинии в 1850 году, когда три студента затащили девушку-рабыню в поле и изнасиловали.

Университет Вирджинии был основан в 1819 году семидесятишестилетним Томасом Джефферсоном. Он отошел от политики, поселился на своей плантации в Монтичелло и посвятил себя реализации весьма радикальной для того времени идеи. Создал публичный светский университет, доступный для всех белых мужчин, богатых и бедных. Сегодня в университете царит культ Томаса Джефферсона. Его любовно называют «Ти Джей» или «мистер Джефферсон». Когда я училась в университете, стипендию мне выплачивал фонд Джефферсона. Мы постоянно слышали о гении Джефферсоне, его внутренней цельности, непокорности, уникальном таланте оратора. Каждый год в День святого Валентина по кампусу разбрасывали флайеры с изображением силуэтов Джефферсона и его рабыни Салли Хемингс, под которыми была милая подпись «Ти Джей ♥ Салли».

Салли Хемингс была на тридцать лет моложе Джефферсона. Его собственностью стала еще в младенчестве. Она была рабыней дочери Джефферсона Марты и ее сводной сестрой – Салли на три четверти была белой. Когда ей исполнилось четырнадцать, она сопровождала одну из дочерей Джефферсона в заграничном путешествии. Джефферсон встретил их в Париже. Когда он уехал, Салли было шестнадцать, и она была беременна. (В то время в Вирджинии возраст согласия составлял десять лет.) Салли думала остаться в Париже, где согласно французским законам стала бы свободной. Но, как вспоминает сын Салли, Мэдисон, Джефферсон уговорил ее вернуться. Он пообещал ей «огромные привилегии» и заверил, что освободит ее детей, когда им исполнится двадцать один год.

В «Заметках о штате Вирджиния» Джефферсон пишет о том, что чернокожие «значительно уступают» белым в способности критически мыслить. Он считал, что явная неполноценность черных «не связана исключительно с условиями жизни». По-видимому, Салли Хемингс, светлокожая горничная, казалась ему особо привлекательной именно в силу этих взглядов. Их отношения не были тайной. В 1818 году газета Richmond Recorder писала: «Хорошо известно, что человек, пользующийся всеобщим уважением, на протяжении многих лет держит в качестве наложницы одну из своих рабынь. Ее имя САЛЛИ». Но никакой реакции от Джефферсона не последовало, поэтому история сама собой заглохла. (Один из его внуков писал: «Я бы предоставил здравым умам решать, способен ли человек, столь достойный восхищения, как мистер Джефферсон… оставить после себя полукровок… В конце концов, существуют вещи, морально абсолютно невозможные».) До своей смерти Джефферсон освободил детей Хемингс, но ей самой дала вольную уже его дочь в 1834 году. В 1835 году Салли умерла. Место ее захоронения неизвестно. Скорее всего, ее могила находится там, где сейчас расположена парковка близ Хэмптон Инн в центре Шарлоттсвилля. Сам Джефферсон, как и его потомки – белые, похоронен в Монтичелло.

В 1987 году Монтичелло, как и кампус Университета Вирджинии, был признан объектом Всемирного наследия ЮНЕСКО. Это популярная туристическая достопримечательность Шарлоттсвилля, но пришлось немало сделать, чтобы люди все же начали узнавать о реалиях жизни рабов Джефферсона. В 2018 году в Монтичелло наконец-то появились экспонаты, связанные с Хемингс. Мы не знаем, как она выглядела, сохранилось лишь силуэтное изображение. Под ним находится табличка: «Женщины-рабыни не имели законного права на согласие. Их труд, их тела и дети принадлежали белым хозяевам». Аннетт Гордон-Рид, в 1997 году написавшая книгу об отношениях Джефферсона и Хемингс, указывает, что и его жена Марта не имела законного права отказывать собственному мужу. (В Вирджинии супружеское изнасилование не считалось преступлением до 2002 года. Сенатор Ричард Блэк до сих пор борется за декриминализацию этой статьи.) Опубликованная в Times статья об экспонате из Монтичелло вызвала неизбежную негативную реакцию. Дама из общества по сохранению наследия Томаса Джефферсона категорически возражает против того, что он мог быть отцом детей Хемингс. «Иногда я сворачиваюсь клубочком в полумраке и читаю его письма, – признается она. – Он не похож на человека, способного на такое».

Противоречие между достойными помыслами и неприглядной реальностью было заложено в университет в самый момент его основания. «Школа была новой и экспериментальной, – пишут Рекс Бауман и Карлос Сантос в книге «Гниль, бунт и непокорность» 2013 года, посвященной ранней истории Университета Вирджинии. – Никто не знал, как примет эту идею общество и каким окажется будущее университета. Его не поддерживала церковь, у него не было влиятельных выпускников, готовых выступить в его защиту. Руководители понимали, что пьянство, насилие и бунтарский дух студентов могут погубить университет». Студенты, выросшие в семьях южан-рабовладельцев, никакому контролю не поддавались. В классах они демонстрировали «преувеличенное чувство собственной значимости». За пределами аудиторий пьянствовали и дрались. Учитель из Фредериксбурга назвал университет «колыбелью дурных принципов». Один из учащихся писал: «Зрелище пьяных студентов, неспособных даже идти, здесь совершенно нормально». Бауман и Сантос отмечают: Джефферсон полагал, что «гордость, честолюбие и моральные принципы заставят студентов вести себя прилично… Студенческая честь избавит от необходимости установления строгих правил». Но концепция чести, особенно для белых мужчин на Юге, неразрывно связана с насилием. Величайшая самопровозглашенная добродетель университета с самого начала служила прикрытием и топливом для его величайших грехов.

С первых дней существования университета администрация видела в студенческом насилии проблему репутации. «Убитый студент привлек бы нежелательное внимание к студенческому беззаконию», – пишут Бауман и Сантос. А это «повредит репутации университета, который изо всех сил старался создать имидж тихого и спокойного “академического городка”». Университет строго следил за распространением порочащей информации: после эпидемии тифа 1828 года, когда умерли три студента, университет не зафиксировал эти смерти и не сообщил о них штату, как предписывалось законом. После повторения эпидемии в следующем году студенты стали уходить. Первый профессор медицины университета Робли Данглисон предположил, что такое «распространение тревожных известий по всей стране было тщательно рассчитано с тем, чтобы нанести вред институту».

Все это скрывалось за аурой репутации Томаса Джефферсона. Университет постоянно подчеркивал, что Джефферсон составлял законы против рабства, хотя сам привез своих рабов в Белый дом и оплачивал ими долги, возникшие в процессе превращения Монтичелло в будущую достопримечательность ЮНЕСКО. На момент открытия университета рабов – рабочих-строителей, поваров, прачек – было больше, чем студентов. Сохранилось очень мало сведений о жизни женщин-рабынь в университете, но нет сомнений, что личностные права студентов утверждались именно за их счет. Первый зафиксированный случай сексуального насилия в кампусе произошел через семь месяцев после открытия университета. Два студента ворвались в дом профессора и сорвали с рабыни одежду. Студенты, изучавшие медицину под руководством Робли Данглисона, многим обязаны рабыне Пруденс, которая отмывала кровь с полов анатомического театра.

До 1970 года в Университет Вирджинии не принимали женщин. Женщинам было запрещено появляться на Газоне во время учебного года – это «неписаное правило», как сообщает Cav Daily, просуществовало до 20-х годов. В 1954 году в ответ на предложение допустить в общежития «воспитательниц» один из студентов написал письмо в газету: «Думаю, это можно сделать, если “воспитательницы” будут глухими, слепыми и тупыми, если отрезать им руки и ноги и держать на хлебе и воде, прикованными к подвальным печам». В апреле того же года в одном из корпусов на Газоне была жестоко изнасилована девятнадцатилетняя девушка. Приятель привел ее в кампус в два часа ночи. Избитая и изнасилованная она очнулась утром.

Девушка была из влиятельной семьи. Она обо всем рассказала родителям. Родители обратились к президенту университета Колгейту Дардену. Дарден исключил (навсегда или на время) двенадцать студентов, участвовавших в групповом изнасиловании, и это решение вызвало недовольство в кампусе. Трое исключенных написали письмо в Cav Daily, в котором утверждали, они «виновны лишь в том, что не смогли остановить других». Дарден стоял на своем, и студенты взбунтовались. Они составили официальную жалобу на шестнадцати листах. На собрание факультета пришло сто человек. Вскоре студенты потребовали изменить структуру управления университетом. Они сформировали студенческий комитет, который «получил дисциплинарную власть над студентами посредством механизма, кардинально отличавшегося от существовавшего ранее». Студенческое самоуправление было идеалом Джефферсона и до сих пор остается одной из достойнейших особенностей Университета Вирджинии. Студенческий деканат – это первая из традиций, делающих университет «особым местом».

В том же 1954 году, через месяц после группового изнасилования, Верховный суд рассмотрел дело «Браун против Совета по образованию». Гарри Ф. Берд, сенатор от штата Вирджиния, начал пропагандировать программу «Массового сопротивления» – ряд законов, которые поощряли студентов, выступавших против интеграции, и способствовали закрытию учебных заведений, которые такую политику поддерживали. В 1958 году в Шарлоттсвилле все школы закрылись на пять месяцев, чтобы не принимать чернокожих учеников. В 1959 году федеральный судья объявил такую практику незаконной. По его указу девять чернокожих учеников были приняты в школу на 14-й улице, за которой я наблюдала со своей крыши, когда училась в университете. Моя подруга Рэйчел, которая ехала в такси Джесси Мэтью перед тем, как он убил Морган Харрингтон, сегодня водит дочерей в эту школу. У нее очаровательные двойняшки, а мы с Эндрю стали их крестными. Порой меня охватывает оптимистическая уверенность. Я думаю, что они будут жить в совершенно неузнаваемом мире. Однако в день марша «Объединенных правых» Дэвид Дюк[23]23
  Дэвид Эрнест Дюк – американский политик и публицист. Известен как белый националист, расист и отрицатель Холокоста.


[Закрыть] и его банда белых супрематистов проходили прямо мимо дома Рэйчел.

Для университетских городов, где население меняется каждые четыре года, характерна уникальная и, возможно, необходимая амнезия. Если знаешь историю, ее придется переделывать или хотя бы верить, что такая переделка возможна. Нужно верить, что есть какая-то причина, что сейчас здесь находишься ты, а не те, кто так неправильно поступал раньше. Часто кажется, что ты – единственный человек, который когда-то ступал на территорию кампуса. Но часто у тебя нет ощутимого чувства исторической несправедливости. Уродливость и травматичность последнего десятилетия связаны с тем, как упорно и решительно университет пытался подавить саму мысль о том, что он может быть уродливым и травматичным. (То же можно сказать и об Америке при Трампе.) Самовосприятие университета никогда не станет истинным без признания давней фальши: фетишизируемый кампус построен рабами, у него имеется долгая и печальная история групповых изнасилований, библиотека Олдермана, где я провела столько вечеров за написанием ужасных статей, носит имя твердого сторонника евгеники, который в бытность свою президентом университета поблагодарил ку-клукс-клан за пожертвование и подписал письмо словами «Искренне ваш».

После истории с Rolling Stone прошли годы. Многое из того, чего хотела добиться Эрдели, за последние два года осуществилось. Общество было возмущено историями сексуального насилия и социального безразличия. В 2015 году потрясающая обложка New York положила начало освещению обвинений в адрес Билла Косби. Затем последовала история Харви Вайнштейна. Репортеры перестали представлять единичные события как репрезентативный опыт. От женщин стали требовать очень многого, и это заметно укрепило их положение. В таких статьях журналисты четко показывали, о чем им известно, а о чем нет.

Изменения начались и в Университете Вирджинии. Студенты перестали орать «Не гей!» в студенческой песне. (Теперь они орут «Fuck Tech!» – Технологический институт Вирджинии давно соперничает с университетом.) Сегодня многие девушки с гордостью называют себя феминистками. Обсуждается переименование библиотеки Олдермана. В Шарлоттсвилле открылось отделение партии демократических социалистов Америки. Сегодня студенты всеми силами стремятся предотвратить сексуальное насилие – хотя в подобных программах, как всегда, наиболее эффективно не предотвращение, а привлечение внимания к проблеме. Количество студентов, уверенных в способности университета справедливо отнестись к жалобам на сексуальное насилие, удвоилось, хотя они все еще остаются в меньшинстве. После истории с Вайнштейном, после признания Бретта Кавано[24]24
  Бретт Майкл Кавано – судья Верховного суда США с 6 октября 2018 года. 16 сентября 2018 года профессор психологии Кристин Форд обвинила Кавано в сексуальных домогательствах и попытке изнасилования. По ее словам, это произошло в начале 1980-х годов, когда они были несовершеннолетними подростками (Кавано тогда было 17 лет, Форд – 15). В течение той же недели еще две женщины сообщили о домогательствах со стороны Кавано.


[Закрыть] Верховному суду студентки Университета Вирджинии продолжали писать мне, рассказывая о сексуальном насилии и полном безразличии администрации к их жалобам.