Текст книги "Кромешная ночь"

– Нет! – выдохнула она. – П-просто дай на тебя обопрусь…

Ее лицо было перепачкано, левая сторона пальто в пыли и грязи. Видимо, у костыля крепление опорного наконечника разболталось, он подломился, и она очень нехорошо упала.

– Где это случилось? – спросил я. – Почему ты никого не попросила помочь? Господи, детка, нельзя же так…

– С-скорей, – сквозь одышку выговорила она. – Пожалуйста, скорее, Карл.

Я засеменил быстрее, стараясь как можно лучше заменять ей костыль. И уже не лез с глупыми вопросами. Какая разница, где это с ней случилось, пришлось тащиться два квартала или шесть?

Вместе мы одолели задний двор и крыльцо. Торопясь, ковыляя, тесно прижавшись, мы словно сделались единым существом. Ее бьющееся сердце, стучащее так мощно, словно готово было выскочить наружу, стало и моим сердцем.

Я помог ей войти в кухню, пихнул под нее стул. Она сопротивлялась, пыталась встать, я не давал, придавливал за плечи.

– Сиди! – прикрикнул я. – Черт побери, сиди, где села! Будешь дергаться, ей-богу, зашибу!

– Но н-нельзя же! Миссис Уинрой…

– Слушай сюда! – приказал я. – Ты можешь меня выслушать, а, Руфь? Все будет хорошо.

– Не б-будет! – Она раскачивалась на стуле, беспомощно причитая: – Т-ты не понимаешь. Т-ты не знаешь ее. Она ув-волит меня, а мне просто н-нельзя… Я д-должна, мне обязательно н-нужно…

Дважды быстро и крепко я ударил ее по лицу – сперва ладонью, потом ее тыльной стороной.

– Ты будешь меня слушать или нет? – Я занес руку, готовый вновь отвесить пощечину. – Просто скажи, будешь или нет? Будешь слушать или тебе башку оторвать?

– Я… я… – содрогнувшись, она подавила всхлип. – Я слушаю, Карл.

В буфете я нашел бутылку виски, плеснул на донышко стакана. Стоял над ней, смотрел, чтобы она выпила все до капли.

– Ну, полегчало? – улыбнулся я. – Теперь тебе надо что-нибудь съесть, а потом ты ляжешь.

– Нет! Я…

– Тебе на занятия сегодня обязательно? Кровь из носу? Правильно, не нужно, и ты туда не пойдешь. А здесь у нас все схвачено. На ленч не пришел никто, кроме Кендала, а он никому не скажет. Я поговорю с ним, он будет за нас.

– Т-ты не понимаешь! Миссис Уинрой…

– Она ушла в город за деньгами. И она их добудет, даже если придется выдирать у мужа из кишок, а когда добудет, станет их долго, вдумчиво тратить. Поэтому домой она вернется не скоро. Я это знаю, ты поняла меня? Я точно знаю, что она будет делать.

– Но… – Она поглядела на меня с удивлением, слегка нахмурившись. – Мне надо перестелить…

– Так. Перестелить постели. Что еще?

– Ну, в комнатах слегка прибраться.

– Когда ты обычно возвращаешься с занятий?

– В четыре.

– Что ж, будем считать, что сегодня ты сорвалась пораньше. Ты поняла, к чему я? Если она заявится домой прежде, чем я рассчитываю, ты пришла пораньше и в поте лица вкалываешь. О’кей?

– Но я должна…

– Я все сделаю, – сказал я. – И не говори, что не сумею. По застиланию постелей и приборке я виртуоз. Сейчас соберу тебе кое-что перекусить, потом помогу подняться наверх и…

– Нет, Карл, нет! Давай по-другому. С ленчем я сама соображу. Я смогу, честно-честно. Я сделаю все, что ты скажешь, но, пожалуйста…

– Как ты собираешься готовить? Костыля-то нет!

– Я починю. Я уже это делала. Затяну столовым ножом винтики, где-то тут была изолента, и… Карл, пожалуйста!

Ладно, пес с ней, пускай. Лучше пусть полезным трудом займется, чем опять впадет в истерику.

Подал ей костыль, нож и моток изоленты.

На нижнем этаже дома были две жилые комнаты – в одной ночевала Руфь, другая свободна; туда соваться я, естественно, не собирался. Наверху спален было четыре – или, лучше сказать, четыре комнаты с кроватями. Потому что помещение, где спал Джейк, настоящей спальней вряд ли назовешь. Оно походило скорее на длинный, узкий чулан, где едва помещались кровать, стул и кривобокий комод с выдвижными ящиками. Думаю, в те времена, когда Фэй еще не перестала спать с мужем, это и был чулан.

Поскольку предыдущей ночью он там не появлялся, работы в его комнате для меня практически не было. То есть на самом деле вовсе не было. Но я зашел и огляделся, предварительно надев перчатки.

На комоде стоял полупустой литровый «фугас» портвейна. Дешевого, по семьдесят пять центов за бутыль. В верхнем ящике небольшая беленькая коробочка с лекарством. Я легонько шевельнул ее кончиком пальца. Прочитал этикетку: «Amyt. 0.3 g. НЕ БОЛЕЕ ОДНОЙ КАПСУЛЫ ЗА ШЕСТЬ ЧАСОВ».

Амитал натрия по ноль три грамма. Колеса, причем сверхмощные. Где только он такие надыбал? Мне попадались только по ноль одной и ноль две. Каверзная вещь, между нами говоря. Съешь таблеточку и тут же забываешь. И еще одну съешь… Несколько таких колесиков в бормотуху, и…

И ни фига. Не катит. Он может выпить слишком мало, и только наследишь. А может хлебнуть лишку, блеванет, и опять все насмарку.

Нет, в чистом виде это не катит, но базовая идея здравая. Надо придумать что-то в таком же духе, что-то такое, что логически должно с ним случиться, что-то свойственное именно ему.

В нижнем ящике оказался дробовик сорок пятого калибра с отпиленным стволом.

Я осмотрел его, подвигал кончиками пальцев и обнаружил, что он вычищен и заряжен. Я закрыл ящик и вышел из комнаты.

С близкого расстояния такой штукой даже не надо целиться. Спускай курок не глядя: она вокруг все свинцом обдаст. А если угораздит задеть за спуск, когда ее чистишь…

Ну да, еще чего! Слишком очевидно. Когда человеку случается быть убитым чем-то, что как раз для убийства предназначено… Дальше думайте сами. Ведь подозрения возникают даже тогда, когда для них и вовсе почвы нет.

Комната миссис Уинрой имела вид как после урагана – словно той хотелось выйти на предел бардака, который она способна вокруг себя развести. Я там особенно хорошо потрудился и перешел к мистеру Кендалу.

Тут все как ожидалось. Одежда развешана. Полные книг полки, покрывающие собой целую стену и половину другой. Единственной неубранной вещью была книга, лежавшая на подлокотнике кресла.

Сделав то немногое, что требовалось по части уборки, я поднял книгу. Это оказалось нечто под названием «Мистер Блетсуорси на острове Рэмполь» Герберта Уэллса. Я прочитал несколько абзацев со страницы, на которой книжка была открыта. Речь шла о парне, которого захватила ватага дикарей и держит в чем-то наподобие каньона в качестве пленника. А парня очень волнует, как бы не сделаться таким же грязным и мерзким, как они, но еще больше он беспокоится о другом. Как остаться в живых, всего-навсего. Как я уже сказал, прочел я всего несколько абзацев, но мне сразу стало ясно, чем дело пахнет. Когда дойдет до выбора – быть приличным и мертвым или мерзким и живым, – парень пустится во все тяжкие, лишь бы скорее стать грязным негодяем.

Напротив через коридор – моя комната. Я там как раз заканчивал, слышу – по лестнице поднимается Руфь.

Сперва она заглянула во все остальные спальни, чтобы убедиться, видимо, что я там все правильно сделал.

Спрашиваю: как себя чувствуешь? Отвечает, нормально, мол, а потом:

– Карл, не могу выразить, как я тебе…

– Раз не можешь, так, наверное, не стоит и пытаться? – ухмыльнулся я. – Пошли, помогу спуститься. Хочу, чтобы ты немного отдохнула перед приходом миссис Уинрой.

– Но у меня все вроде бы… Не надо меня так…

– Думаю, надо, – сказал я. – По-моему, ты еще не совсем оправилась.

Я свел ее по лестнице вниз, требуя сильнее опираться на меня. Заставил лечь в постель, присел на краешек. Больше вроде я ничего не мог для нее сделать и не мог ничего выдумать, что бы такое сказать. Но она лежала и так смотрела на меня, словно ждала чего-то еще, а когда я дернулся вставать, положила руку поверх моей.

6

– Слушай, по-моему, мне пора валить, – сказал я. – Надо сказать мистеру Кендалу, чтобы помалкивал про то, что остался без ленча.

– К-карл. А ты…

– Кстати, насчет Кендала. Давно он тут живет?

– Ну, – задумалась она, – в принципе не очень. Они и вообще-то начали пускать квартирантов только прошлой осенью.

– И он сразу тут поселился?

– Ну… да. Я хочу сказать, по-моему, от него они и мысль такую почерпнули – держать пансион. Дело в том, что здесь, в городке, что вокруг колледжа, не положено селить в одном доме девчонок и мальчиков… то есть мужчин. Поэтому в доме, где он жил, все постояльцы были мальчишки, и они вели себя ужасно шумно. Вот он, видимо, и…

– Понятно. У Уинроев было пусто, он к ним и попросился. А уж раз взяли одного квартиранта, решили, что надо бы и еще.

– Ну да. Только больше никто к ним селиться не хотел. Думаю, мистер Кендал знал, что большой толпы здесь никогда не будет.

– Да-а, – протянул я. – Хитрован какой. Что ж, пойду навещу его, скажу…

– Карл, – ее рука сжала мою ладонь, – насчет прошлой ночи. Я ни о чем не жалею, Карл.

– Вот и хорошо, – сказал я, пытаясь быть твердым и нежным одновременно. – Я рад, что ты не жалеешь, и хочу сказать, что беспокоиться тебе не о чем. А теперь давай на этом все и закончим. Сделаем вид, будто ничего просто не было.

– Н-но я… я думала…

– Так будет лучше, Руфь. Вдруг как-нибудь прознает миссис Уинрой? Есть у меня подозрение, что ей это не понравится.

– Но вчера-то она не заметила! Если мы будем осторожны…

Она вся пылала и никак не могла заставить себя взглянуть мне в глаза.

– Слушай, – вновь заговорил я. – Эта ерунда не принесет тебе ничего хорошего, детка. Выйдут одни неприятности. До этого ведь у тебя все было в порядке, правда? Ну так и зачем…

– Скажи мне честно, Карл. Это из-за моей… Из-за того, что я – такая?

– Я уже сказал тебе из-за чего, – нахмурился я. – Ты лезешь в очень тухлый бизнес. У меня ничего нет. И неизвестно, долго ли я здесь пробуду. Побед тут никаких тебе не светит, понимаешь? Тебе надо подружиться с каким-нибудь хорошим местным мальчиком – завести постоянного, надежного парня, который обеспечит тебе надлежащую жизнь.

Она закусила губу и повернула на подушке голову так, что ее взгляд оказался уперт в стену.

– Да, – медленно проговорила она. – Наверное, мне так и следует поступить. Подружиться с хорошим мальчиком. Выйти замуж. Спасибо.

– Слушай, я же только пытаюсь…

– Это моя вина, Карл. С тобой я почувствовала себя совсем другой. Мне показалось, что я нравлюсь тебе, что ты не замечаешь того, как… В общем, ничего такого не замечаешь. Я думаю, мне показалось это потому, что ты… Я не к тому, что с тобой самим что-то не так, но…

– Я знаю, – сказал я. – Я чувствовал то же самое.

– А ты… – она, казалось, меня не слышала, – а ты просто старался щадить мои чувства, соблюсти вроде как приличия, да?

– Руфь, – укоризненно проговорил я.

– Да ладно, ничего, Карл. Спасибо тебе за все. А сейчас уходи. Ступай.

Я, конечно, не двинулся. После таких ее речей уже не мог. Лег рядом с ней, обнял ее, повернул к себе лицом и удерживал, несмотря на сопротивление. Вскоре она перестала отпихиваться и обнимала меня в два раза крепче, чем я ее.

– Не уходи, Карл! Обещай, что не оставишь меня! У меня никогда никого не было, и если ты уйдешь, я…

– Никуда я не денусь, – сказал я. – Надолго, во всяком случае. Я здесь, я буду рядом, Руфь.

– Скажи, а тебе правда… – Она шептала мне на ухо, прижимая лицо к моему, шептала, дрожа всем телом. – Тебе хорошо было – ну, это… со мной?

– Мне… Слушай, – отстранился я. – Мне кажется, не следует сейчас…

– Пожалуйста, Карл. П-прошу тебя! – еще жарче зашептала она, мало-помалу втискиваясь под меня.

И тут уж доказать, что мне с ней хорошо, можно было только одним способом.

А мне и впрямь было хорошо. Лучше, чем хорошо. На ее крошечную, младенческую ножку я не смотрел, и все было хорошо, как никогда.

В ванную мы отправились вместе. Потом я вышел из дому и направился в пекарню.

Пекарня занимала длинное одноэтажное здание бурого кирпича, стоявшее на той же улице примерно в полутора кварталах ближе к деловому центру. Пройдя мимо парадного входа в ее контору, я зашел за угол, туда, где двое ребят укладывали хлеб в грузовик.

– Мистер Кендал? – переспросил один и кивнул на боковую дверь. – Да где-нибудь внутри, наверное. Зайди, по ходу там его и встретишь.

Я вошел. Пройдя по длинному коридору, заставленному проволочными корзинами с хлебом, оказался в большом помещении, где трудилось с полсотни мужиков. Одни накидывали узкие полосы теста на крюки в стене – накидывали, стягивали и снова туда бросали. Другие снимали тесто с крюков и раскладывали на длинных деревянных столах.

Одна стена помещения целиком состояла из ряда кирпичных печей; мужики, работавшие около них, ходили голые по пояс. Распахивали дверцу печи, совали внутрь что-то вроде плоской лопаты, причем всовывали ее туда чуть ли не на одну шестидесятую долю секунды – так, во всяком случае, казалось со стороны. Глядя на них, я подумал, что без этакой работы я как раз с удовольствием обойдусь, и тут сзади меня нарисовался мистер Кендал.

– Ну, – проговорил он, тронув меня за рукав, – что о нас скажете, мистер Бигелоу?

– Впечатляет, – отозвался я.

– У нас не очень современно, – посетовал он. – В том смысле, что не так механизировано, как на хлебозаводах в больших городах. Но когда на подхвате столько дешевых рук, механизация не очень-то и нужна.

Я кивнул.

– Я пришел объяснить, почему не было Руфи, мистер Кендал. Около полудня по пути домой с ней произошел несчастный случай, и она…

– Как несчастный случай? Что с ней? Что-то серьезное?

– Да нет, отделалась испугом. Ее костыль подломился, и она навернулась.

– Ах, бедняжка! Вы не торопитесь? Тогда давайте отойдем отсюда, тут очень шумно.

И он пошел вперед, смешной щуплый дедок в белом комбинезоне и белом матросском беретике.

Мы перешли в другое помещение, раза в три меньше, и он плотно прикрыл за нами дверь. Сел на какой-то стол и жестом пригласил располагаться рядом.

– Здесь чисто, мистер Бигелоу. Муку мы здесь не держим, только продукты, что подороже. Похоже на бакалейную лавку, правда? Все эти полки, полки…

– Ага, – подтвердил я. – Да, так вот, насчет Руфи. Я хотел попросить вас…

– В этом нет необходимости, мистер Бигелоу. – Он вынул трубку и принялся ее набивать. – Естественно, я ничего не скажу миссис Уинрой. Но спасибо, что сообщили, в чем было дело.

– Да в общем не за что, – сказал я. – Прибрать комнаты, шконки перестелить – это я ей помог. В смысле…

Тут я запнулся, про себя выругавшись. Зачем мне надо, чтобы кто-то знал, что я побывал во всех комнатах?

– Угу, – рассеянно кивнул он. – Я очень рад, что вы зашли, мистер Бигелоу. Как я и просил вас во время нашей встречи в полдень. Я не хотел бы выглядеть настырным, но я все думал, гм… Не кажется ли вам, что чем сидеть в бездействии и ждать вестей от шерифа, может быть, лучше начинать, что называется, всерьез укореняться? Одним словом, нет ли у вас ощущения, что психологически правильно было бы продемонстрировать отсутствие каких бы то ни было сомнений в том, чем кончатся для вас вчерашние затруднения?

– Чего-чего? – переспросил я. – Я не совсем понял вас.

– Я имел в виду… – он замялся. – То есть теперь… То, как вы только что ответили, немножко меняет смысл моего к вам предложения. Разумеется, если я в ваших глазах не выгляжу, гм…

– Да нет, ну что вы! – запротестовал я. – У меня и в мыслях не было. Я вовсе не считаю вас каким-нибудь клещом приставучим, просто вы очень заботливый. Из любви к ближнему и желания помочь вы, видимо, хотите дать отеческий совет.

Эту тираду я произнес правильно: так, чтобы ни выражением лица, ни тоном не выдать неискренности.

– Я рад, что вы меня понимаете, мистер Бигелоу. Начну с наименее важного. Я бы вам посоветовал быть чуть осторожнее с языком. Я знаю, молодежь сейчас в большинстве своем разговаривает… гм… весьма идиоматично и даже грубовато, и никто на это особого внимания не обращает. Однако в вашем случае… ну, ведь понятно же, разве нет?

– Я понимаю. И очень благодарен вам за совет, – сказал я. – Так или иначе, независимо от того, что произошло вчера, мне бы ничуть не помешало освоить и применять несколько более правильный язык.

– Я, может быть, не вполне корректно выразился, – сказал мистер Кендал. – Или неучтиво, что, в общем-то, почти одно и то же. Видимо, слишком уж привык гонять и в хвост и в гриву наших студентов-подсобников…

– Да ну, ништяк… то есть конечно, – сказал я. – Не надо извиняться, мистер Кендал. Говорю вам: я высоко ценю ваше ко мне отношение.

– Я действительно к вам очень расположен, мистер Бигелоу. – Он с полной серьезностью кивнул. – Всю жизнь у меня было о ком заботиться, а теперь, когда моих родителей нет в живых – упокой их Господи – и мне нечем больше себя занять, кроме разве что работы да чтения книжек, я…

– Да конечно, конечно, – повторил я.

Он усмехнулся, сконфуженно и печально.

– В прошлом году я попытался взять отпуск. У меня есть маленький домик на озере в Канаде – ничего особенного, вы ж понимаете, в местах таких затерянных и отдаленных, где недвижимость большой цены не имеет. Мы с отцом там сами построили себе хибарку. Ну, я купил машину, выехал туда. Только из города вон – глядь, двух дней не прошло, как я опять тут. И снова на работе. С тех пор я и машину-то из гаража почти не выводил.

Я покивал, подождал. Он снова вяло усмехнулся.

– Примите это как объяснение, да и как извинение тоже, если я вам не чересчур еще заморочил голову. Кстати, если вам для чего-нибудь понадобится машина, милости прошу.

– Спасибо, – сказал я. – Если что, я заплачу, буду рад, так сказать, компенсировать.

– Да ну! Этим вы только еще больше осложните мне жизнь. – Он снова усмехнулся. – Деньги я смогу разве что добавить к сбережениям, а они мне, со всей очевидностью, ничего путного дать не способны, потому что, во-первых, я не ценю те удовольствия, которые можно купить, а во-вторых, скоро начну получать пенсию, по моим нуждам более чем достаточную, так что…

Я сказал: «Понимаю» или что-то столь же высокоумное.

– Как я это себе представляю, я слишком стар, чтобы обрести вкус к тратам, – продолжал он. – Бережливость и работа стали для меня чем-то вроде дурных привычек. Которые как будто бы и скучны, и обременительны, а без них и того хуже. Должно быть, вам все это режет слух: какая глупость, не правда ли?

– Ну, так-то уж я не сказал бы, – замялся я. – Впрочем, если бы у вас было действительно вдоволь денег – например, двадцать или тридцать тысяч долларов, – вы много чем могли бы себя побаловать.

– Гм. Вы полагаете, в моем случае есть признаки недостаточной осведомленности? Возможно, вы правы. Но поскольку кое-каким состоянием, пусть и сравнительно малым, я все-таки обладаю, и притом не вижу способа существенно его приумножить, то… – Вместо окончания фразы он лишь махнул рукой. – Ах, вернемся к нашим общим начинаниям, мистер Бигелоу, если, конечно, у вас не возникает ощущение, что я грубо вторгаюсь в вашу жизнь.

– Да нет, ну что вы, – сказал я.

– Я тут давно уже чувствовал, что нам не хватает кладовщика. Сотрудника, который следил бы за расходованием припасов, а то сейчас в данной области полный кавардак – приходи из любого отдела и бери что хочешь. Я переговорил сегодня об этом с владельцем, и он одобрил, так что, если хотите этим делом заняться, можете начать прямо сейчас.

– Вы уверены? – спросил я. – То есть по поводу того, чтобы начинать сейчас.

– Ну… – Он поколебался, затем решительно кивнул. – Я действительно не вижу, что вы при этом теряете.

Я вынул сигарету и стал прикуривать – это дает возможность увильнуть, сбить темп, пусть на какие-то секунды. Быстро обдумав ситуацию, решил, что вне зависимости от того, кто он на самом деле, жертвовать свободой я не должен. Задание дано мне, это моя игра, и я сам знаю, как в нее играть. Если же кто-то тщится диктовать мне, что делать и чего не делать, этот «кто-то» может быть только сам Босс.

– Вот что я вам скажу, мистер Кендал, – заговорил наконец я. – Позади у меня долгая дорога, я не совсем еще от нее отошел и…

– Да ведь работа вовсе не трудная. Вплоть до того, что вы практически сами себе можете установить расписание, причем большую часть времени вам и делать-то будет нечего.

– Пожалуй, лучше чуть погодить, – сказал я. – Мне надо смотаться в Нью-Йорк – завтра вечером или самое позднее в субботу. Получается, что сегодня у меня единственный рабочий день до воскресенья включительно.

– А-а-а, – протянул он. – Что ж, в таком случае конечно…

– Но в принципе эта работа меня бы устроила, – сказал я. – Если вы можете ее чуть-чуть попридержать.

Он ответил, что может, но сказал это довольно неохотно – настоять на своем не получилось, это ему было неприятно. Затем его лицо вдруг прояснилось, и он сполз со стола.

– Да, я приму вас, и приму сейчас же, – решительно проговорил он. – Будем считать, что я вам предоставил два дня отгулов.

– Прекрасно, – сказал я.

– Вообще-то, я всегда осторожничаю, вечно опасаюсь подвоха. Но если есть какая-то возможность оградить человека от вероятных неприятностей, в долгий ящик это откладывать не надо.

– Наверное, вы правы, – согласился я.

Мы шли вдоль ряда полок, он то и дело указывал мне на какую-нибудь банку или коробку с ингредиентами и давал беглое описание того, как их используют.

– У меня приготовлены специальные карты замесов – бланки требований с перечислением составляющих, и с этими картами к вам будут обращаться из цехов. А вам надо будет только выдавать указанные там продукты. Вот, а здесь у нас рефрижераторная, там мы храним все скоропортящееся.

Нажав на массивную дверную ручку, он отворил дверь в морозилку – комнату-холодильник, какие бывают на мясных рынках, – и мы вошли внутрь.

– Яичные белки, – объявил он, пнув носком туфли пятнадцатигаллонный бидон. – Здесь желтки, а тут цельные яйца, – и попинал два других. – Пекарни покупают их в таком виде по двум причинам: во-первых, это, как вы понимаете, значительно дешевле, да и отмерять так куда удобнее.

– Понятно, – сказал я, сдерживая дрожь. В этом помещении я пробыл всего какую-нибудь минуту, но холод уже пронизывал до костей.

– Да, насчет двери, – сказал он, вновь ее распахивая. – Вы заметили? Закрывая, я не доводил до щелчка. Советую вам поступать так же, иначе рискуете замерзнуть насмерть. А этого, – тут он мне ласково улыбнулся, – вы, конечно же, не хотите.

– Да уж спасибо, не надо, кушайте сами! – выпалил я, покидая вслед за ним морозилку. – То есть я хочу сказать…

Он усмехнулся и начальственно похлопал меня по спине:

– Ничего, ничего, все будет хорошо, мистер Бигелоу. Как я только что говорил, по складу характера я перестраховщик… В общем, думаю, на сегодня хватит. Гм… Да, по поводу денег: платят у нас, конечно же, не много, понимаю, но в свете прочих преимуществ вашей будущей должности… гм… как вам двенадцать долларов в неделю, нормально?

– Прекрасно, – сказал я.

– Можете сами установить себе рабочие часы, в пределах разумного. Заранее проверил ингредиенты, отсыпал, что указано в карте для данного замеса, и – свободен, можешь готовиться к занятиям или… гм… короче, делай что хочешь.

Из главной кладовой мы перешли в помещение поменьше, называвшееся приемной, чуть не до потолка заваленное мешками с солью, сахаром и мукой. В конце узкого прохода, оставленного между штабелями мешков, виднелась дверь на улицу. Подмигнув мне, Кендал ее отпер.

– Что скажете, мистер Бигелоу? Ваш собственный, персональный вход и выход! От этой двери ключ положено иметь только мне, но, если вам случится заработаться и вы захотите глотнуть свежего воздуха, я не вижу причины, почему бы вам… гм…

Он одарил меня этакой чопорной начальственной улыбкой и пропустил в дверь. Оказавшись на воле, я прикурил очередную сигарету, одновременно невзначай осмотревшись. Дверь, через которую я только что вышел, располагалась гораздо правее входа в главную контору пекарни. Так что, даже если во время моей вечерней работы кто-то, задержавшись сверхурочно, там и окажется, я все равно смогу входить и выходить незамеченным. А дом – вот он: чуть пройти по улице, всего в каких-нибудь ста пятидесяти ярдах!

Если Фэй Уинрой обеспечит появление Джейка в определенное время (хорошим темным вечерочком), это будет верняк. Я смогу, стоя в дверях, наблюдать за тем, как он подходит, а потом…

Что-то это больно жирно. Жуй корье, рубай опилки, я начальник лесопилки! Расклад такой роскошный, что я уж и не знал, нравится он мне или нет.

Я неспешно прошелся по улице, завернул в бар напротив дома. Заказал эля, сел.

Кендал. Просто ли это старый хлопотун, дедок, которому я понравился, как нравился многим пожилым людям, или это ставленник Босса? Никак я с ним не разберусь. Два раза, нет, даже три уже думал, что раскусил его. И каждый раз (вот и сейчас тоже) после того, как он практически сам объяснил мне, кто он есть, – ведь всю операцию преподнес на блюдечке! – нет, все равно опять и опять сомневаюсь.

Ну не годится он на эту роль, ни в одни ворота, что называется, не лезет. Что бы он ни говорил, что бы ни делал, я просто не могу себе представить этакую личность замешанной в заказном убийстве. И все же… нет, вы врубаетесь? Ведь как раз это и делает его идеальной кандидатурой! Если (я подчеркиваю – если!) Босс мне не совсем доверяет, если и впрямь держит здесь своего крота, тогда старый пень Кендал как раз и должен быть его мальчонкой. Именно он или кто-то очень на него похожий.

Я так и сяк крутил и переворачивал это в голове, и то в одну сторону меня потянет, то в другую… Кем бы он ни был, Кендал далеко не дурак. Сам из огня каштаны таскать не будет, в том случае, конечно, если дело можно поручить малому попроще. И в качестве сообщника связываться со мной не станет. Все от него зависящее сварганит так, чтобы обвинить его было просто не в чем. А уж если я свою часть работы завалю, если облажаюсь или спалюсь, вот тогда…

О том, что будет тогда, думать не хотелось. Потому что, если я облажаюсь или спалюсь, дожить до следующего задания мне не дадут. Может, мне и в любом случае не дадут до него дожить, но так у меня хотя бы есть шанс. Исчезнуть и залечь на дно мне уже однажды удалось, и пролежал я так более шести лет. Но под присмотром Кендала (если он крот) не исчезнешь – ведь он тут же стукнет Боссу, едва я завалю дело или оно завалится на меня…

Н-да. Извинений Босс не принимает. И отыграть в кусты не даст. Рванешь в бега – не успеешь толком вспотеть, как тебя кокнут.

Я заказал еще эля. Допустим, даже так – и что? Я согласился сделать дело, и, пока я его делаю, со мной все будет в порядке. А раз так, какая мне разница, кто такой этот Кендал?

Вообще-то, большая. Разница в том, что Босс, получается, не доверяет мне, а если Босс тебе не доверяет, это не есть хорошо. Либо так, либо для Босса само это дело почему-то стало сомнительным. И это также не хорошо. На основе подозрений и предчувствий Босс дел не делает. Если что-то стало для него сомнительным, значит, на то есть веские причины.

Интересно, что он скажет, если я на голубом глазу спрошу его про Кендала. А ничего интересного – ясно как божий день. Вот так всегда: не успел подумать, и уже неинтересно.

Он бы удивился, а потом высмеял меня. Обнял бы за плечи и начал говорить о том, как он меня любит. И для меня это было бы началом конца, причем чертовски быстрого. Ему просто пришлось бы от меня избавляться. Иметь меня за спиной стало бы не с руки. Он начал бы опасаться, как бы я, заподозрив двойную игру, не задергался.

Я допил эль и пошел вон из бара. В дверях, однако, столкнулся с Фэй Уинрой.

– А, вот ты где, зайч… – начала она и осеклась. – Я так и подумала, что вы здесь. Там шер… Там кое-кто пришел к вам, ждет в доме.

Она увлекла меня за собой наружу и вновь заговорила, понизив голос:

– Там шериф пришел, зайчик. Может, тебе лучше без меня появиться? А я останусь тут, что-нибудь выпью.

– Ладно, – сказал я. – Спасибо, что отыскала.

– Карл… – Она поглядела на меня с беспокойством. – Ты уверен, что все будет в порядке? Не может у него быть какого-нибудь повода, чтобы?..

– Да ну! – отозвался я. – Откуда?

– Никакого? Ни малейшего? Он говорит, что все в порядке, но…

– Что – но?

– Да ведет он себя как-то странно. Так как-то… Короче, странно, да и все тут.