Текст книги "Экономика для обычных людей"

Помимо легкости обмена, есть и другое существенное различие между бартерной экономикой и экономикой, в которой используются деньги: применение денег делает возможным экономический расчет. Деньги обеспечивают нам общую единицу для выражения различных количеств совершенно разных благ. Поскольку в высокоразвитой системе косвенного обмена все экономические блага обмениваются на деньги, мы можем выразить любое количество любого блага в виде суммы денег, требующейся для его приобретения, или, наоборот, суммы денег, за которую оно будет продано.

Чтобы понять разницу, поместим Марко в экономику, использующую деньги. Теперь он в состоянии вести свою бухгалтерию, отражая определенные численные значения, которые приписывает каждому предмету, – скажем, количество золота, за которое этот предмет был бы продан. Взглянем на два бухгалтерских баланса, составленных для двух следующих один за другим месяцев. В графе пассивов наличествует как золото, которое Марко занял, чтобы открыть магазин, так и некоторые предметы, которые проданы по предоплате – когда, например, заказ на следующий месяц оплачивается сегодня.

Активы

1 молоток по 0,25 унции золота = 0,25

2 стула по 1 унции золота = 2,00

20 вязанок дров по 0,5 унции золота = 10,00

10 фунтов железа по 0,1 унции золота = 1,00

100 крючков по 0,01 унции золота = 1,00

1 удочка по 0,25 унции золота = 0,25

Итого: 14,50 унций золота

Пассивы

80 крючков по 0,01 унций золота = 0,80

9 унций золота = 9,00

1 сеть по 1 унции золота = 1,00

3 удочки по 0,25 унции золота = 0,75

Итого: 11,55 унций золота

Активы

2 молотка по 0,25 унции золота = 0,50

3 стула по 1 унции золота = 3,00

18 вязанок дров по 0,5 унции золота = 9,00

8 фунтов железа по 0,05 унции золота = 0,40

1 сеть по 1,2 унции золота = 1,20

200 крючков по 0,01 унции золота = 2,00

Итого: 16,10 унции золота

Пассивы

120 крючков по 0,01 унции золота = 1,20

7 унций золота = 7,00

5 удочек по 0,30 унции золота = 1,50

Итого: 9,70 унции золота

Активы Марко через месяц увеличились на 1,6 унции золота, в то время как пассивы сократились на 1,85 унции. Складывая эти изменения, мы видим, что в течение месяца он увеличил свой капитал на 3,45 унции золота. Тот факт, что его капитал увеличился, показывает Марко, что он не изъял из своего бизнеса на текущее потребление столько, чтобы не быть в состоянии продолжать операции. В действительности он мог бы изъять больше. Марко накапливал капитал. Если бы, сложив величину изменений активов и пассивов, мы получили отрицательное число, это означало бы, что Марко проедал капитал. Для бизнеса очень важно иметь возможность определять, накапливается или проедается капитал, поскольку предприятие, проедающее капитал, в долгосрочной перспективе нежизнеспособно.

В отсутствие денежных цен Марко никак не смог бы получить этих цифр. Его бухгалтерские книги состояли бы из списка товаров, которые нельзя суммировать. Денежные цены дают возможность оценивать успех не только предприятия в целом, но и каждого конкретного действия в отдельности. Цена на железо в течение данного месяца снизилась. Если Марко ожидает сохранения этой тенденции, он мог бы улучшить свое положение, поддерживая более низкий уровень запасов железа, возможно, найдя способ купить его непосредственно перед тем, как в нем возникнет потребность. И поскольку теперь железо стоит дешевле, Марко мог бы изменить тот или иной технологический процесс так, чтобы использовать больше железа и меньше древесины. Тем временем поднялась цена на удочки. Если Марко думает, что эта тенденция будет сохраняться, он не станет продавать с поставкой в будущем столько же удочек, как раньше. Вместо этого, в ожидании более высокой цены, он продаст их только после того, как они будут изготовлены.

Возможность производить вычисления в денежных ценах открывает для человеческого планирования беспредельные перспективы, расширяя горизонты человеческой мысли. Как говорит Мизес в «Человеческой деятельности», «Гёте был прав, назвав метод двойной записи бухгалтерского учета “одним из прекраснейших изобретений ума человеческого”». Огромное значение этого нововведения будет исследовано далее в главах 8, 10 и 11.

Важно понять, что деньги подобны всем остальным товарам в том, что их ценность определяется субъективно и они тоже подчиняются закону спроса и предложения. Ключевое различие между деньгами и другими товарами заключается в том, что деньги приобретаются не для непосредственного потребления и не в целях использования их в производстве товаров для непосредственного потребления. Деньги приобретаются затем, чтобы позже обменять их на потребительские или производственные блага. Их ценность заключается в готовности к такому использованию.

Спрос на деньги – это спрос на остатки наличности. Вся человеческая деятельность осуществляется в условиях неопределенности будущего. Из-за этой неопределенности люди хотят оградить себя от непредвиденных потрясений, шоков, имея «что-то на черный день». В рыночной экономике это выражается прежде всего в желании иметь под рукой запас наличных денег. Хотя запас других предметов – например, зерна, консервов, топлива и т. д. – тоже может помочь, однако невероятная гибкость денег при удовлетворении наших потребностей, делает их наиболее желательным благом для хранения в виде резерва. Сама природа события, которое мы называем шоком, состоит в том, что мы точно не знаем, в чем будем нуждаться, когда получим сюрприз. Может заболеть ребенок, и нам понадобятся лекарства. Сломается автомобиль, протечет крыша, и придется их ремонтировать. Или вдруг подвернется возможность отличного трудоустройства, но нужно будет лететь на край света, чтобы посмотреть всё на месте. Резерв наличных денег поможет в любой из этих ситуаций, в то время как мешок риса в подвале очень трудно использовать для того, чтобы купить билет на авиарейс через всю страну.

Спрос на остатки наличности колеблется. Во время кризиса он может многократно возрасти. В таких случаях правительство зачастую начинает пропагандистскую кампанию против «тезаврирования», а то и принимает декреты, наказывающие за этот «грех». Однако так называемые тезаврированные сокровища лишь отражают желание людей чувствовать себя защищенными. Не существует никаких экономических критериев, позволяющих отличить обоснованный уровень остатков наличности от чрезмерного. Особенно смешно правительственные атаки на тезаврирование денег выглядят в свете того, что очень часто именно правительство, развязав войну, является причиной кризиса, приводящего к увеличению спроса на наличные деньги.

Уяснив субъективную природу спроса на остатки наличности, мы можем разобраться с еще одним распространенным экономическим заблуждением – идеей о том, что мы должны иметь стабильные деньги.

В силу самой своей природы как экономического блага, зависящего от человеческих оценок, деньги не могут быть стабильными, поскольку оценка подразумевает возможность изменения. В экономике, где ничего не меняется, не было бы вообще никаких оценок ценности, поскольку там нечего выбирать. Блага циркулировали бы чисто механическим образом, движимые бог знает чем.

Идея стабильных денег породила идею индексов цен, разрабатываемых для измерения ценности денег. Индексы цен и изменяющиеся оценки ценности денег мы исследуем в главе 9, когда будем обсуждать инфляцию и дефляцию.

Прославленный английский экономист Альфред Маршалл критиковал введенную Карлом Менгером концепцию потребительной полезности как единственного источника ценности. Несомненно, утверждал он, рыночные цены определяются как полезностью блага для потребителя, так и объективными, денежными издержками его производства. В его знаменитой метафоре полезность и издержки сравниваются с двумя лезвиями ножниц, и, по его мнению, глупо спорить о том, какое лезвие на самом деле разрезает бумагу.

Однако мы должны констатировать, что Маршалл не понял учения Менгера или не до конца разобрался в нем. Как подчеркивал Израэл Кирцнер, Менгер старался понять первопричину экономических явлений, а не случайные факторы, определяющие их величину. Цена платится за товар только потому, что его кто-то ценит. Цена не превысит эту ценность, какова бы ни была величина издержек производства этого товара.

Пусть, например, я задумал продавать иллюстрированные рукописные книги «Жизнь и эпоха Джина Кэллахана». Я заключаю контракт с монахом с Карпатских гор на изготовление книги по цене 10 ООО долларов за экземпляр. Получив первый экземпляр, я начинаю искать на него покупателей. Ввиду недостатка интереса у публики к стильным вещам я обнаруживаю, что не способен продать по этой цене даже имеющийся у меня единственный экземпляр. Поскольку я уже заплатил за изготовление книги, будь она неладна, я в конце концов продаю ее за 9,95 доллара и немного сокращаю свои убытки. Даже если бы мои затраты превысили 10 000 долларов за экземпляр, я бы не смог продать эту книгу по более высокой цене.

С моей стороны тщетно пытаться повысить цену, увеличивая издержки. Если никто не готов платить за такую книгу больше 9,95 доллара, то даже удвоение времени, в течение которого монах ее изготавливает, а соответственно и удвоение моих издержек, не сдвинет цену ни на пенни.

Ученик Мизеса Фридрих Хайек был совершенно прав, когда говорил о том, что в долгосрочном периоде цена продажи товара будет стремиться к издержкам его производства. Однако это происходит не потому, что издержки производства являются причиной цены, которая будет заплачена. Скорее, если цена, вырученная за товар, оказывается ниже издержек, товар просто-напросто больше не будет производиться! Весьма маловероятно, что, понеся на продаже первого экземпляра своей книги убытки в размере 9990,05 доллара, я захочу продолжать производство. А если вырученная цена оказывается выше издержек, рынок привлечет других продавцов, надеющихся воспользоваться возможностью получить прибыль, в результате чего цена снизится до уровня издержек производства. Тем временем оценки изменяются, появляется новая информация, возникают новые прибыльные рынки, на которых цены превышают затраты. Хотя в долгосрочном периоде цены сравняются с издержками производства, мы никогда не достигнем этого долгосрочного периода. Утверждение о том, что цены равны издержкам производства, выражает тенденцию, господствующую на рынке, но не является описанием состояния, которого рынок когда-либо достигнет.

С точки зрения долгосрочного периода мы могли бы сказать, что в конечном итоге Маршалл прав. Разве не «реальные издержки» в конце концов помогают определить цену? Более фундаментальная идея Менгера состоит, однако, в том, что издержки производства товара – это просто то, каким образом производитель оценивает спрос на требуемые факторы производства для их альтернативного использования. Стоимость времени монаха складывается для меня под влиянием субъективного спроса других людей, которые хотят использовать его время альтернативными способами. Издержки не объективны. Оба лезвия ножниц Маршалла затачиваются в соответствии с субъективными суждениями о ценности.

Идея Менгера актуальна для некоторых споров по поводу экономической политики, когда критики той или иной отрасли промышленности выступают с заявлениями, что цены в ней «слишком высоки» и не оправданы издержками производства. Фактически эти критики опираются на маршалловское понятие объективных издержек, возможно, не отдавая себе в этом отчета. Тот факт, что издержки являются субъективными, лишает подобную аргументацию всякого смысла.

Каким образом можно определить величину издержек, соответствующих гонорарам Майкла Джордана, когда он играл за «Чикаго Буллз»? Действительно ли производство баскетбольной продукции «стоит» ему 34 миллиона долларов в год и тем самым оправдывает его гонорары? Некоторые экономисты ответят «да» – его издержки оправдывают его зарплату, если мы понимаем, что издержки, которые понес Джордан, играя за «Чикаго Буллз», равны тому, что он мог бы заработать, играя за «Лейкерс» (или за любую другую команду).

Чтобы ответить на этот вопрос, мы должны рассмотреть альтернативные издержки Джордана. Это понятие было введено Фридрихом фон Визером – последователем Менгера и учителем Хайека. Мы уже сталкивались с альтернативными издержками в главе 2, когда видели, что для Рича издержки продолжения работы заключаются в ценности отдыха, от которого он отказывался. Для меня издержками женитьбы на Сью является то, что я не смогу жениться на Бетти. Точнее, издержки достижения цели А – это наиболее ценная альтернативная цель, от которой отказываются, чтобы достичь цели А. Мои издержки от женитьбы на Сью определяются тем, как высоко я оцениваю перспективу следующего наилучшего варианта женитьбы (или, может быть, варианта остаться холостяком).

Проанализируем альтернативные издержки более подробно. До тех пор, пока мы не можем сформулировать объективное утверждение о том, каковы они для того или иного лица, мы и не в состоянии сделать вывод, что рыночная цена «слишком высока» по сравнению с издержками. Пытаясь объективно подсчитать альтернативные издержки выступления Майкла Джордана за «Чикаго Буллз», мы столкнемся со следующими трудностями:

(1) У Джордана могло не быть предложений от другой команды до подписания контракта (довольно реалистичный сценарий). В этом случае никто ничего не может сказать о сумме, которую заплатил бы ему клуб «Аейкерс». К тому же альтернативные издержки никогда не реализуются на практике: даже если бы он получил предложение и решил его принять, в ходе переговоров альтернативный контракт мог расстроиться.

(2) Джордану может нравиться жить в холодном, ветреном городе по соседству с мясокомбинатом, рядом с большим поселением выходцев из Польши. Хотя каждый из этих моментов мог бы оказать серьезное влияние на его окончательное решение, повышая альтернативные издержки, связанные с переездом, но даже он сам не мог бы дать им количественную оценку. Его предпочтения упорядочены, но их нельзя измерить. Как говорит Мизес: «В своем изначальном смысле прибыль и убыток – психические явления, и как таковые недоступны измерению и не могут быть определены в таком виде, чтобы дать другим людям точное представление об их интенсивности».

(3) Джордан мог бы рассматривать возможность стать киноактером, что, по его оценкам, могло бы приносить ему 40 миллионов долларов в год с затратой гораздо меньших усилий, чем нынешние. Но опять же, актерская карьера вполне могла бы закончиться провалом. Это очень часто случается с предпринимателями, начинающими новый бизнес. Возьмем, например, банк, предполагающий разместить банкомат на территории отеля. Как сравнить прибыль от банкомата, с прибылью, которую банк мог получить, проведя новую рекламную кампанию? В лучшем случае управляющие банка имеют квалифицированное предположение относительно ответа на этот вопрос. Реальные бизнес-оценки альтернативных издержек, в принципе не поддающихся объективному расчету, часто основаны на неопределенных предчувствиях будущего состояния рынка.

(Например: «Я думаю, Джо, мы скоро продадим уйму этих штуковин».)

(4) Даже если бы мы точно знали величину альтернативных издержек того или иного лица, ценообразование, основанное на такого рода цифрах, не объясняет возможность получения предпринимательской прибыли. Правильно предвосхищая будущий потребительский спрос и размещая факторы производства в соответствии с этими прогнозами, предприниматель рассчитывает получить отдачу, значительно превышающую ту, которую он мог бы получить от другого проекта. (О предпринимательской прибыли мы будем говорить в главе 7.)

Математические модели, пытающиеся дать предпринимательству количественную оценку, бесплодны. Они сродни предсказанию средней силы отбивания мяча в высшей бейсбольной лиге с помощью модели, которая абстрагируется от бейсболиста и состоит из уравнений, где единственными переменными являются бита и мяч.

Глава 6 Остановись, мгновенье!
Об использовании идеальных конструкций в экономической науке

Рассмотрим теперь ряд ситуаций, когда можно считать, что рынок «пребывает в состоянии покоя». Хотя некоторые рассматриваемые нами состояния рынка невозможны в реальном мире, они тем не менее важны для разработки экономической науки. Для того чтобы глубже понять последствия, вызываемые происходящими в экономике изменениями, вначале мы должны представить себе экономику, где изменения прекратились. Тогда мы получим возможность ввести отдельное изменение и поразмышлять, каково будет его влияние. Поочередно вводя изменения в наши мысленные модели, или идеальные конструкции, мы получим некоторое представление о рыночном процессе во всей его полноте и сложности.

Давайте начнем с простого состояния покоя, которое не является идеальной конструкцией, а действительно возникает на рынке. Это случается всякий раз, когда все покупатели и продавцы, желавшие совершить обмен по рыночной цене и знавшие об имеющихся на рынке вариантах, заключили сделки. Мы встречались с простым состоянием покоя в главе 4, когда наши владельцы коз и кукурузы совершили все сделки, от которых ожидали получить прибыль, и прекратили обмен.

В реальной рыночной экономике это состояние повторяется снова и снова. Любой, кто следит на фондовой бирже за аппаратом, передающим котировки ценных бумаг, может наблюдать простое состояние покоя много раз в день. Иногда никакой рыночной активности не фиксируется в течение секунд, минут, а по некоторым ценным бумагам – даже часов. Все покупатели, желавшие купить по текущей цене, и все продавцы, желавшие по ней продать, уже сделали это.

Простое состояние покоя никогда не длится долго. Любое изменение на рынке побуждает его участников к деятельности. В нашем примере с рынком коз и кукурузы мы гипотетически представили, что Кайлу и Стивену надоело питаться зерном и они дополнили свой рацион тыквой. Это изменение запускает рыночный процесс заново, поскольку покупатели и продавцы начинают искать новую цену, которая снова приведет рынок к простому состоянию покоя.

Аналогичным образом текущая цена на рынке ценных бумаг сохраняется до тех пор, пока не произошло никакого изменения информации, имеющей, по мнению участников рыночного процесса, отношение к этой цене. Элементом информации на рынке может быть даже мнение инвестора относительно перспектив какой-либо компании. Цена продержится на текущем уровне только до тех пор, пока какой-нибудь инвестор не пересчитает обобщающую информацию о финансовом состоянии компании, оценивая акционерный капитал по текущей цене акций. Если в результате этой оценки инвестор решит покупать акции, это увеличит величину спроса, вводя на рынок новую информацию.

Простое состояние покоя может не учитывать будущие планы участников рынка. К примеру, Эмма посеяла новый сорт кукурузы, который появится на рынке только в следующем сезоне. Сегодняшний рынок коз и кукурузы достиг простого состояния покоя, но в будущем на рынке появится новая информация, что приведет к его изменению. Теперь представим себе ситуацию, когда все изменения информации, относящейся к данному рынку, прекратились. Такой рынок приблизится к конечной цене, или конечному состоянию покоя. Это воображаемое состояние – идеальная, или мысленная, конструкция – которое не может возникнуть в реальной экономике. Сущность человеческой деятельности состоит в стремлении заменить то, что есть, тем, что должно быть, по мнению действующего субъекта. До тех пор, пока экономика населена людьми, а не роботами, конечное состояние покоя возникнуть не может.

Теперь мы можем сделать следующий шаг в наших мысленных экспериментах и вообразить экономику, в которой в отношении всех без исключения товаров достигнуто конечное состояние покоя. Такая «экономика» представляет собой бесконечный цикл одних и тех же повторяющихся событий. Каждый год рождается одно и то же количество детей, которое в точности равно количеству умерших. Каждый год производятся одни и те же товары, и объем спроса на каждый из них остается неизменным. Неурожайных лет не бывает, компании не разоряются, новые продукты не выводятся на рынок, вкусы людей не меняются.

Если вы смотрели фильм «День сурка», то у вас есть некоторое представление, как мог бы выглядеть такой мир. Исполнитель главной роли Билл Мюррей, просыпаясь каждое утро, обнаруживает, что новый день в точности похож на предыдущий и одни и те же события происходят снова и снова. Единственное отличие фильма от нашего воображаемого мира заключается в том, что в кино герой Билла Мюррея продолжает обучаться и изменяться. Если закрыть глаза на эту разницу, «День сурка» можно считать точной копией мира, который мы нарисовали в своем воображении[3]3
  Этой аналогией я обязан Сэнфорду Икеде из SUNY Purchase.


[Закрыть].

О такой экономике иногда говорят, что она находится в равновесии. Однако, поскольку экономическая активность при этом не прекращается, а все экономические действия повторяются в течение одного и того же времени снова и снова, Людвиг фон Мизес окрестил эту ситуацию равномерно функционирующей экономикой.

В жизни так не бывает, но порой оказывается полезным представить себе подобный мир в качестве мыслительного инструмента. Вводя единичное изменение в нашу мысленную конструкцию, мы в состоянии изолировать последствия, которые оно вызовет, абстрагируясь от хаотического нагромождения усложняющих факторов, присутствующих в реальном мире. Приложения концепции равномерно функционирующей экономики будут рассмотрены в следующих главах.

Выстраивая такого рода мысленную конструкцию, мы должны помнить о двоякой опасности. В «Человеческой деятельности» Мизес поясняет: «Метод идеальных конструкций незаменим для праксиологии; это единственный метод праксиологического и экономического исследования. Без сомнения, этот метод сложно применять, поскольку он легко приводит к ложным силлогизмам. Он ведет по острию бритвы, по обе стороны которого – зияющая пропасть абсурда и бессмыслицы. Только безжалостная самокритика может помешать упасть в эту бездонную глубину».

По одну сторону острия бритвы подстерегает опасность вообще отказаться от использования идеальных конструкций ввиду того, что они нереалистичны. Однако мы потому и используем их – они позволяют нам взять из реальности только те факторы, которые имеют отношение к проводимому в данное время анализу. Мы ни на секунду не должны забывать о том, что наши модели не являются образами реального мира, и не должны оценивать, в какой степени реальный мир соответствует построенным моделям.

По другую сторону лежит опасность слишком серьезного отношения к своим фантазиям, что происходит практически во всей современной экономической науке. Кипы бумаг заполнены математическими уравнениями, описывающими «условия равновесия», как если бы обсуждалось положение дел в реальной экономике. Однако равновесие – всего лишь мыслительный инструмент для изучения человеческой деятельности, изолированной от всех изменений, кроме одного, а вовсе не возможное состояние экономики. Как говорит Мизес, «они заняты бесполезной игрой математическими символами, развлечением, не дающим никакого знания».