Текст книги "Цветы подо льдом"

Глава 8

Кэтриона с трудом перевела дух. Дрожь, пробравшая ее чуть ли не до костей, не прекращалась.

– Я не в претензии, что вы так грубы со мной. Но все-таки вы должны дать мне одно объяснение – я имею в виду нападение на нашу карету. Вы ведь знаете, кто это был?

– Не волнуйтесь, все это несерьезно. Я отвезу вас в Эдинбург. Можете беречь свое сердце и вместе с ним то, что осталось от вашей добродетели. Наш спор был бессмыслен, и мы за это поплатились.

– Что вы имеете в виду?

– Ну, то, что у нас вышло комом. Мы допустили ошибку. Я думаю, следующие несколько дней мы как-нибудь совладаем с нашей похотью. – Тени резче проступили на его лице, когда ямочка глубже вдавилась в щеку. – Вот приедем в Эдинбург, добудем бумаги Сары, а потом можно получить какое угодно удовольствие. Меня это наверняка позабавит. Шутка ли, побывать в постели с кузиной маленького внука Ратли!

Только теперь она заметила изогнувшийся уголок его губ. Непонятно, с чего ему так весело? Что здесь смешного? Или он нарочно хотел взбесить ее?

– Что вы за человек такой, до вас не достучишься! – воскликнула она. – Нас пытались убить. Вы узнали мужчину, который застрелил вашего кучера, ранил лошадей. Это ваш враг, а вам хоть бы что – вы не говорите ни о чем, кроме своего желания!

Доминик вскинул на нее глаза.

– Пока еще не время. Я предполагаю, что Ратли хотел откупиться и вы отказали ему. Не так ли? Я прав?

Кэтриона кивнула.

– Мужчину, который напал на нас, зовут Джерроу Флетчер. Я знаю его по войне на Пиренеях.

Она ждала продолжения, но Доминик встал и взял ее за локоть.

– Наша повозка, должно быть, уже подана, – сказал он. – Как вы достаточно часто напоминали мне, в Эдинбурге нас ждет ребенок. Нам нужно спешить, но из-за Джерроу Флетчера придется избрать новую стратегию и пожертвовать вашей репутацией. Мы поедем быстро, с ветерком, а на ночь я гарантирую вам безопасное убежище. По дороге я расскажу вам все, что вас интересует.

– Этот Флетчер будет нас преследовать?

– Не знаю, едва ли. Он не сможет напасть на нас до заставы, разве только окажется умнее, чем я о нем думаю. Впрочем, за всем этим, возможно, стоят мозги получше, чем у него, – добавил Доминик и ухмыльнулся. – Выясним подробности, когда доберемся до Ноттингема.

– Ноттингема? Но мы его вчера проехали!

– Все верно, однако нам больше негде достать транспорт.

Они сели в повозку, и пони поскакал галопом, увозя их из Ньюстеда. Доминик Уиндхэм проявил благородство, за что Кэтриона была ему благодарна, даже несмотря на то что этот человек вызывал у нее неуверенность. И все-таки он не бросил ее, хотя мог бы вернуться обратно. Гнев его был вполне оправдан. Какой мужчина не рассердился бы, если б ему в лицо сказали, что он бесчестен и невеликодушен? Но с другой стороны, как она могла ему доверять, если опыт учил обратному? В истории было немало примеров, показывающих со всей очевидностью, что «английское» часто являлось просто другим именем предательства. Он вез ее в Шотландию, обещал доставить в Эдинбург, очень вероятно, что спас ей жизнь. Все это вместе взятое делало невозможным удовлетворение ее желания. Лечь с этим мужчиной в постель выглядело бы расплатой за услуги; не мог же он не понимать, что подобные условия соглашения для нее неприемлемы?

Однако все эти рассуждения не могли подавить в ней желания. Оно жгло и глодало ее тело, подтачивало сердце.

Железный обод колеса наскочил на камень, и повозка накренилась.

– Расскажите мне о Флетчере, – сказала Кэтриона. – С чего ему вздумалось нападать на нас?

– Даже не представляю. Вообще-то у нас с ним давняя неприязнь. Мы встречались в Талавере в восемьсот девятом. – Доминик прищурился. – Португалия, Испания. На этих бесплодных землях Веллингтон наголову разбил армию Наполеона. Вы, конечно, знаете о кампании на полуострове?

– Знаю и про Португалию, и про Испанию. Вимейро и Сьюдад-Родриго. Их земля омыта кровью шотландских горцев.

– Тогда, в Талавере, мы пошли в атаку поздно вечером, но часовые оказались на месте, всю ночь они стреляли в нас вслепую, как в призраков. На рассвете бой продолжился, но уже при поддержке пушек. Грохот стоял невообразимый. Через два часа долина была усеяна трупами. Взошедшее солнце висело в небе как кровавая жаровня, раскаленное оружие обжигало нам руки, пот слепил глаза. Когда жара сделалась невыносимой, генералы договорились о передышке, чтобы дать обеим сторонам захоронить мертвых. На несколько часов французы и англичане сошлись у ручья: мы разговаривали, шутили, делились пищей...

– О, вы были очень великодушны, – сказала Кэтриона. – Помогать врагу...

– Почему нет? – Доминик удивленно взглянул на нее. – Между нами не было никакой личной вражды. Я пил вино с французским офицером, который потерял одну руку на войне. Мы говорили о его жене и детях, о Париже. Когда в одиннадцать объявили об окончании передышки, я пожал ему руку и пожелал благополучия. Я сделал это искренне. Через несколько часов я снова увидел его.

– И что же тогда произошло? – прервала Кэтриона затянувшуюся паузу.

– Офицер был ранен – пуля пробила его единственную руку, и он упал рядом со своей убитой лошадью. Он сдался одному из наших капитанов. – Голос Доминика сделался грустным, как будто ему было больно вспоминать. – Тот француз не представлял для нас никакой опасности, несчастный, убогий человек.

– Что было потом? – Кэтриона чувствовала, как ею овладевает ужас. – Скажите.

Лицо Доминика окаменело.

– Прежде чем я подоспел, наш капитан отнял у французского офицера саблю и... – Пони внезапно затоптался на месте, и Доминик прервал свой рассказ. – Извините, но я не вижу нужды пересказывать детали. Это была одна из самых бессмысленных вещей, которые я когда-либо видел. Она явилась прелюдией к нашей вражде с Джерроу Флетчером.

– О Дева Мария! – Кэтриона содрогнулась и обхватила себя руками. – Капитан Флетчер узнал, что вы все это видели?

– Да. И позже я даже обещал убить его за это. Веллингтон прослышал о ссоре и предупредил, чтобы мы не смели устраивать никаких поединков – железный герцог запрещал дуэли. Так как я был единственным свидетелем, Флетчер от всего отказался: дескать, я оговорил его, потому что имел на него зуб.

Кэтриона посмотрела на пони с красноватой шерсткой и развевающейся коричневой гривой, и у нее заныло сердце.

– Боже мой, какая жестокость! Вы не смогли ничего сделать?

– К сожалению. Веллингтон, конечно, знал, что у меня должны быть веские причины, но тем не менее...

– Ну а дальше? Ведь на этом дело не кончилось?

– После этого случая карьера Флетчера складывалась не лучшим образом. Видел ли он в этом мою вину или нет, не знаю. В разведке у нас была куча дел, поэтому я не сидел на месте. Наши пути пересекались не часто, но в одиннадцатом году, как раз перед отъездом в Россию, мы еще раз столкнулись. Я застал Флетчера на месте преступления – он насиловал испанскую женщину. Я избил его до полусмерти, прежде чем за меня это сделали его товарищи. Все они встали на мою сторону, и ни один из них не донес начальству.

Повозка быстро катилась дальше мимо зеленеющих полей; небо, голубое и чистое в утренние часы, постепенно затягивалось темными облаками. Поднимался ветер.

– Теперь Флетчер ненавидит вас? – спросила Кэтриона. Доминик засмеялся:

– А как вы думаете? Но с тех пор я его больше не видел, пока вчера он не объявился в Шервуде.

У Кэтрионы озноб пробежал по коже.

– Если он хотел с вами поквитаться, то почему так долго откладывал?

Доминик крепче натянул вожжи.

– Это я и сам хотел бы знать.

Деревенские пейзажи закончились, повозка выехала на главную дорогу и влилась в шумный поток экипажей, фургонов, телег и пешеходов – все они направлялись на юг, на Ноттингемскую ярмарку. Доминик подогнал повозку к телеге, в которой женщина везла большую корзину с сыром, и некоторое время они ехали рядом по тряской дороге. Кэтриона размышляла, пойдет ли им на пользу эта перемена обстановки. Может быть, Джерроу Флетчеру будет труднее обнаружить их в толпе? Доминик надеялся в Ноттингеме нанять экипаж, но удастся ли им достать лошадей или билеты в казенную карету? И не остановит ли их еще раньше насильник, истязавший и прикончивший калеку-француза, а теперь питающий лютую ненависть к майору Уиндхэму?

Наконец показался холм с примыкающим к нему замком и кучками домов на склонах. Повозка проехала через окраинный район Ноттингема и по многолюдным Кламбер-стрит и Смити-роу вместе со всеми направилась к рыночной площади. Ветер трепал ленты на шляпах женщин и гонял взад-вперед бумажный мусор на улицах.

– Сегодня здесь большая конная ярмарка, – сказала фермерша Доминику. От лучезарной улыбки щеки ее сморщились, как два печеных яблока. – И еще должны быть скачки, воздушные шары и акробаты. Это будет грандиозный праздник!

Они остановились возле гостиницы – здесь Доминик должен был оставить повозку с пони, как и обещал Мюррею.

– Спасибо за компанию, мэм. – Он подмигнул женщине.

– Приятно было ехать с вами, – засмеялась та. – У вас хорошие манеры, и вообще вы молодец хоть куда! – Она наклонилась, чтобы поцеловать его в губы, и Доминик ответил на поцелуй. – Ваша леди должна быть счастлива иметь такого галантного и видного кавалера!

Еще раз приветливо улыбнувшись, женщина исчезла в толпе, в то время как Кэтриона нервно озиралась по сторонам, высматривая Джерроу Флетчера. Может, в этой сутолоке им все-таки удастся ускользнуть незамеченными? С другой стороны, при такой прорве людей можно не найти свободного экипажа.

Стена гостиницы пестрела наклейками, и пока Доминик привязывал пони, Кэтриона стала читать объявления. Одно было посвящено бегам, несколько других – рекламе чулок и неповторимому ассортименту ноттингемских сыров. Рядом висело приглашение посетить аттракцион с воздушными шарами и акробатами, на котором были нарисованы две гимнастки.

– Вот те на! – услышала Кэтриона голос Доминика. – Иногда мы выигрываем пари, иногда наоборот. К сожалению, на этот раз мы проиграли.

Она в тревоге обернулась:

– Как?

Доминик с улыбкой показал пальцем на соседнюю бумажку.

– Я должен признаться, приезжать в Ноттингем было рискованно, но если бы у нас был выбор! Черт побери, я бы много дал, чтобы заручиться поддержкой целого города!

Кэтриона пригляделась к наспех сработанному плакату и быстро пробежала глазами по строчкам, в спешке пропуская отдельные слова и фразы.

«Умышленное убийство невинного кучера... Преступление, караемое смертной казнью через повешение... За поимку преступников гарантируется вознаграждение... Обращаем особое внимание лиц, сдающих напрокат лошадей... Любовники намереваются скрыться в Шотландии!»

Ниже были помещены топорные, но вполне узнаваемые портреты с именами и фамилиями разыскиваемых убийц.

У нее сжалось сердце.

– О Боже! – в страхе прошептала она. – Мы попали в западню!

– Отмести липовые обвинения ничего не стоит, – спокойно сказал Доминик. – Но в этом случае нам с большой вероятностью придется посидеть в тюрьме, пока я докажу нашу невиновность. Тогда поездка в Эдинбург затянется слишком надолго.

Кэтриона снова огляделась. Теперь ей казалось, что толпа выглядит зловеще.

– Но эти люди могут расстроить наши планы, особенно если найдется какой-нибудь подстрекатель.

Из гостиницы вышел человек в рабочей спецовке и бросил на них подозрительный взгляд, однако, на их счастье, в это время из-за поворота выехал фургон. Доминик быстро взял Кэтриону за руку и повел прочь. В это время позади них послышался чей-то громкий возглас, и несколько горожан остановились у объявления. Какая-то женщина оглядела Доминика с ног до головы. Конечно, он бросался в глаза и соответствовал описанию, так что его мог узнать кто угодно.

– Нам разумнее всего уйти, – шепнул он и торопливо потащил ее в соседний переулок. С каждой стены, с каждого забора на нее смотрели копии листков с изображением их лиц. Женщина проводила их взглядом и что-то выкрикнула им вслед, но голос ее потонул в общем гаме. Что ж, это был лишь вопрос времени – их могли опознать в любой момент, а в случае встречи с Флетчером пощады им ждать тем более не приходилось.

Свернув два раза, Доминик вывел ее на улочку, состоявшую сплошь из мелких лавочек; на их грязных витринах не было никаких объявлений. Впереди виднелась глухая стена, а за ней, очевидно, находился какой-то товарный склад. Кэтриона задыхалась от страха и отчаяния. Что теперь? Снова возвращаться в толпу?

– «Адам и Аиттл», – прочитал Доминик, разглядывая вывеску над одной из лавок. – «Поставщики поношенной одежды».

Он достал из кармана монеты и вложил их в ладонь Кэтрионы.

Она с удивлением посмотрела на золото, затем подняла глаза.

– Вы думаете, если я буду в поношенном платье и другой шляпке, меня не узнают?

– Возможно.

– А вы?

– Меня всегда забавляли коричневый парик и пасторская шляпа. – Доминик показал на следующую лавку и ухмыльнулся: – «Хенч и братья, специалисты по театральному реквизиту». Кто лучше нашей дамы с сыром рассказал бы мне столько полезного о Ноттингеме?

– Так вы поэтому с ней кокетничали?! – воскликнула Кэтриона. – Вы всегда все просчитываете наперед?

– По крайней мере предпочитаю иметь резервный вариант, – засмеялся Доминик. – Сейчас шагайте в лавку, купите себе что-нибудь. Я приду через пятнадцать минут; встречаемся здесь, на этом же месте.

Он наклонился и быстро поцеловал ее.

Кэтриона некоторое время смотрела, как он удаляется, уверенный и беззаботный, затем вскинула подбородок и зашагала к лавке. Невысокий хозяин магазинчика засиял при виде посетительницы.

– Я пришла за одеждой для младшего брата, – сказала она. – Он приблизительно моего роста.

– А где же он сам?

– Болеет. Он сильно похудел, ему нужно сменить пиджак, рубашку... О, я вижу у вас есть и башмаки!

Они выбрали несколько рубашек и ботинки, затем принялись энергично ворошить пиджаки. Кэтриона остановилась на свободном синем, подходящем для джентльмена скромного достатка.

– Вы уверены, что все это будет ему в самый раз? – спросил хозяин.

Кэтриона спокойно выдержала его взгляд.

– В случае чего приду и поменяю. А сейчас не могли бы вы отвести меня куда-нибудь, где есть нитка с иголкой? Я собираюсь сделать брату сюрприз. За одолжение я заплачу.

Через минуту ее проводили в дальнюю комнатушку и оставили одну. Несомненно, именно здесь они производили подгонку и мелкий ремонт одежды – на колченогом столе лежали нитки, иглы, ножницы, куча лоскутьев и небольшое зеркало. Сквозь пятна в тех местах, где зеркало пострадало от времени, Кэтриона увидела свое лицо. Синие глаза были посажены чуть шире обычного и сдвинуты к сильным, таким же, как у матери, скулам. Девушка в зеркале не была хорошенькой, но однажды в холодном темном лесу мужчина нашел ее прекрасной, и его руки сказали ей об этом.

А еще раньше он позволил себе сказать то же словами. О, Мадонна, его слова дорогого стоили, даже если он не имел в виду ничего из того, что говорил и делал своими красноречивыми пальцами.

Кэтриона закрыла глаза и, положив руки на свои заплетенные косы, озорно улыбнулась. «У вас очаровательные волосы, они как крыло черной птицы». Он возбудил в ней желание и затем обернул его против нее.

«Эту игру женщины всегда проигрывают». Она закусила губу и, подавив слезы, взяла ножницы.

Доминик посмеиваясь вышел из потешного заведения «Хенч и братья», унося с собой запах клея и конского волоса; на голове его поверх коричневого парика плотно сидела круглая черная шляпа. Минуту назад он делал перед зеркалом все, что мог, чтобы придать лицу благочестивое выражение, и теперь не сомневался, что новый наряд сделал его совершенно неузнаваемым.

Неподалеку от лавки подержанной одежды «Адам и Литтл» не спеша прохаживался какой-то юноша. В первый миг Доминику показалось, что он увидел старого друга, странным образом уменьшившегося в размерах и сделавшегося вдруг хрупким и уязвимым. Так мог выглядеть Калем Макноррин, прежде чем из отрока вымахал в широкоплечего и сильного воина, или его младший брат, которого никогда не существовало. Но нет, это был не призрак! От волнения Доминик остановился и перестал дышать. До того как он снова вздохнул свободно, ему уже все стало ясно.

Он зашагал по булыжнику ей навстречу, и Кэтриона весело повернула к нему лицо, покрытое ярким румянцем. На ней был мужской пиджак такого же цвета, как ее бездонные глаза, и темные брюки; высокий воротник рубахи почти доставал до подбородка.

Когда Доминик подошел к ней, она покраснела еще сильнее и тряхнула короткими кудрями – это было все, что осталось от ее шикарных волос после варварской стрижки.

– Вы с ума сошли? Черт побери, зачем вы сделали это?

Кэтриона вскинула подбородок:

– В таком виде проще ехать. Теперь нам не нужен экипаж, достаточно лошадей. Мужчина и юноша, наставник и ученик – чем мы не пара?

Доминик хмыкнул:

– Ладно, идемте.

Они быстро прошли по переулку и, вернувшись на главную улицу, смешались с толпой. Теперь на них никто не обращал никакого внимания. Может, им действительно удастся незамеченными ускользнуть из города, подумал Доминик. Он вздохнул поглубже и засмеялся.

Вскоре они оказались на окраине, где находилась платная конюшня. Это было последнее здание на улице. Тут же продавали лошадиный корм для тех, кто отправлялся в дорогу. Вывеска гласила, что данное заведение принадлежит Дж.И. Смиту, извозопромышленнику, сдающему внаем лошадей и экипажи. От его владений дорога вела в широкое поле с конным рынком, где толпились потенциальные покупатели. Часть лошадей под седлами была выстроена в ряд, другие бегали рысцой по кругу.

Однако едва Доминик взглянул в проход под аркой, как настроение его круто переменилось. Увы, он опоздал! Так опоздал, что даже не сразу поверил себе.

Джерроу Флетчер, единственный во всем Ноттингеме представлявший для них опасность, стоял во дворе и тут же, узнав их, вместе с несколькими прихвостнями не мешкая бросился в погоню.

Доминик, крепко держа Кэтриону за руку, тащил ее за собой сквозь толпу, а сзади слышались крики:

– Священник и юноша – убийцы! Держите их!

Лошади фыркали и прядали ушами, шеи маклеров вытягивались в направлении преследуемых. На пути у них вырастали головы, гривы и сотни жестикулирующих рук – эти руки легко могли сорвать шляпу и парик Доминика, доказав тем самым, что он обманщик. Неожиданно какой-то рослый парень в форменной фуражке схватил Кэтриону, но Доминик на бегу ударил его в челюсть, и тот рухнул на землю как подкошенный.

Доминик юркнул между двумя каштановыми кобылами, увлекая Кэтриону на открытое пространство.

– Смотрите, та женщина! – неожиданно крикнула Кэтриона. – Наша фермерша, которая рассказывала вам про Ноттингем. Она продает сыр!

Они тут же побежали к ней; всполошившиеся преследователи, на какое-то время потерявшие их из виду, снова припустились за ними. Доминик подскочил к женщине сзади и быстро закрыл ей глаза руками.

– Какая приятная встреча, моя сладкая! – воскликнул он, целуя ее в висок. – Я покупаю весь ваш сыр. Немедленно. – Он отнял руки и вложил ей в ладонь несколько монет.

Женщина взглянула на деньги и едва не задохнулась.

– Да тут хватит на тысячу сыров, сэр!

Доминик быстро поцеловал ее в губы. Они были сухие и шершавые.

– Я покупаю все вместе с корзиной.

Пока женщина стояла, словно в столбняке, он опрокинул корзину и высыпал сыр: головки покатились под ноги толпе, как колеса игрушечных экипажей.

– Бесплатный сыр! – закричал Доминик. – Бесплатное золото!

С этими словами он взмахнул рукой и швырнул вверх пригоршню монет. Дети первыми бросились за сыром и за деньгами; через несколько секунд их примеру последовали взрослые. Начался переполох. Доминик размахнулся и швырнул корзину прямо в Джерроу Флетчера. Огромная плетеная корзина плавно опустилась, точно накрыв голову и их преследователя, пришпилив к бокам его руки и пригвоздив к земле его самого.

Пока Джерроу, катаясь по траве, с руганью молотил воздух, Доминик снова схватил Кэтриону за руку и вместе с ней побежал через поле туда, где за лошадиными головами маячил еще не надутый полностью воздушный шар, похожий на огромный пудинг: на парусиновом куполе блестели гирлянды и пестрели флаги. Двое мужчин растапливали медную печку, создавая тягу за счет подогретого воздуха, третий стоял на земле и сгребал вилами сено из близлежащей кучи. Другой залез в корзину под шаром и бросал топливо в печку. Две женщины в ярко-розовых облегающих костюмах ждали, когда надуют шар, готовясь, вцепившись зубами в специальные веревки, к восторгу толпы, подняться в небо.

Как только возникла свара вокруг сыра, все они замерли; их лица повернулись в сторону толпы, мечущейся в стремлении урвать от дармового блага, как мелко нарезанная солома на ветру.

Фермерша надсаживалась во всю мощь легких:

– Бесплатный сыр! Бесплатные монеты! Подходи каждый, подходите все! Подбирайте золото, ребята!

Она обернулась к Доминику и, смеясь, погрозила кулаком:

– Это была лучшая корзина моей матери – где я найду теперь другую такую!

Мужчина у шара бросил вилы и, пробежав между Домиником и Кэтрионой, смешался с толпой; обе женщины в розовых костюмах немедленно последовали за ним.

– У меня почти ничего не осталось, – сообщил Доминик, – и все же отчего бы не попробовать купить эту чертову штуку?

Кэтриона остановилась, задыхаясь и держась рукой за бок.

– Но не шар же!

– Почему нет? Отличное средство. Прямо для нас. Побежали скорее!

Он вытащил кошелек и швырнул его мужчине, остававшемуся в корзине; тот, подхватив его, разинул рот как рыба, вытащенная на берег. Раздувшийся шар уже на фут или два поднялся над землей, и теперь его удерживали лишь две толстые веревки. Доминик схватил Кэтриону и бесцеремонно перекинул за борт корзины, а в следующую секунду выдернул оттуда кочегара. Мужчина вскрикнул, но продолжал сжимать в руках кошелек. Женщины в розовых костюмах оглянулись и завизжали.

Драгуны с края поля уже скакали галопом к центру суматохи, а Джерроу Флетчер, освободившийся наконец от корзины, размахивая кулаками, с криком пытался протиснуться сквозь толпу.

Вскочив в корзину, Доминик перегнулся через край и хладнокровно обрезал одну веревку; корзина тут же сделала резкий рывок, едва не вышвырнув их за борт. Кэтриона крепко вцепилась в один из тросов, соединявших их насест с огромным матерчатым чудищем, и тут Доминик перерезал вторую веревку. Шар подскочил, как вспугнутая куропатка, и оторвал корзину от земли в тот самый момент, когда к ним подоспели солдаты.

Кэтриона торопливо бросала топливо в дышло печки, и горячий воздух устремлялся внутрь подхваченного ветром шара. Доминик швырнул в огонь свою шляпу и парик. Последовал короткий хлопок от возгорания клея, и пламя заполыхало еще ярче.

Оставшийся внизу городок сжался до размера игрушки. Флетчер вместе со своими людьми, успевшими сесть на лошадей, скакал следом за солдатами. Теперь, когда шар пересек поле и тихо уплывал на север, погоня была бессмысленна. Сверху все это походило на суету разворошенного муравейника.

– Слава Богу, что ветер с юго-запада, – сказал Доминик.

Кэтриона наклонилась и выглянула за борт корзины.

– О, это Шервуд и... Ньюстед!

Задыхаясь, она повернулась к Доминику. Он взглянул на ее увлажнившиеся глаза, и у него словно что-то перевернулось в груди.

– Если не хотите приземлиться здесь, – сказал он, – продолжайте поддерживать огонь.

Шар заметно снизился, корзина зацепила верхушки деревьев, ломая мелкие ветви, осыпая дождь листьев, и Кэтриона, помогая Доминику, принялась судорожно бросать топливо в печку. Шар сразу поднялся вверх.

Лес снова отдалился. Теперь ничто не нарушало магической тишины этого величественного полета. Внизу, как яркие картины из снов, проносились поля и деревни. Пока Кэтриона поддерживала огонь, Доминик вытащил какое-то странное приспособление, похожее на абордажный крюк – возможно, это был своеобразный якорь для гондолы. Доминик не вполне представлял его назначение, но зато четко знал, что у них кончается топливо. – Что вы делаете? – с недоумением спросила Кэтриона.

– Собираюсь заняться рыбной ловлей. Мне это всегда нравилось.

Он свесился за борт и протащил крюк через несколько снопов, нацепив на него большую охапку топлива, а потом, засмеявшись, выбросил последние оставшиеся в кармане монеты, надеясь, что их подберут фермеры. Теперь у него ничего не осталось, кроме его комичной одежды.

Ветер с бешеной скоростью понес их дальше, порывы его становились все сильнее. Земля проносилась под ними с огромной скоростью, деревья внизу гнулись и качались, а когда облака набегали на солнце, тень от шара, как большая луковица, катилась по земле, словно подмигивая скошенным полям.

– Мы летим словно по волшебству, совсем как в детской сказке. Но что будет, если мы попадем вон в ту грозу? – Кэтриона показала на север, где по всему горизонту сверкали молнии.

– Понятия не имею! – Доминик пожал плечами. – Но холодный дождь, несомненно, нас не обрадует!

Однако дождь не пошел. После того как шар пронес их над широкой дельтой Хамбера, деревни, фермы, церковные шпили, леса замелькали внизу, как пестрый ковер.

– Когда первый воздушный шар приземлился возле Парижа, – заметил Доминик, подбрасывая в топку сено, – крестьяне набросились на него с вилами.

Кэтриона устало провела рукой по лбу.

– Если мы приземлимся в незнакомом месте, грязные и без единого пенни, с нами могут поступить точно так же.

– Ну, это мы еще посмотрим! А пока будем работать – этот шар позволит нам избежать обвинения в праздности по крайней мере.

– Да уж! – Кэтриона громко засмеялась. – Сейчас самое время говорить о праздности и лени.

– Этот грех очень быстро подкрадется к нам на земле. – Доминик подбросил в топку очередную порцию топлива. – Кстати, как вы предполагаете приземляться на этой штуке?

– Никак, – сказала Кэтриона. – Мы проделаем на ней весь путь до Шотландии.

Если бы их шар был действительно управляем! На самом деле его передвижение зависело от ветра и топлива. Запас сена подходил к концу, а скирды встречались на их пути все реже и реже. И все же пока шар плыл, гонимый нестихающим ветром, двигаясь вслед за отступающей грозой. Где-то в южной стороне остался Йорк с древними кафедральными соборами, увенчанными башенками и шпилями; теперь им иногда встречались небольшие зеленые холмы, изрезанные сверкающими ручьями, а дальше простирались бесплодные земли северного Йорка. Там над возвышающимися торфяниками слышались раскаты грома, напоминавшие рычание бешеной собаки.

В топке догорали последние клочки сена, и Доминик выбросил за борт все, что не могло гореть. Чтобы поддержать жар, он сорвал флаги и швырнул их в пламя, однако этого хватило не надолго, и ему пришлось бросать якорь. Корзина со скрипом протащилась по ветвям, потом шар тряхнуло и понесло дальше. В тот же миг раздались громкие хлопки: боковые канаты порвались, и корзина, подпрыгивая, покатилась по неровному полю, пугая разбегающихся во все стороны овец.

Доминик бросился к Кэтрионе в тот момент, когда корзина ударилась о камни, но было слишком поздно.