Текст книги "Красная страна"

Наемники врывались в город, завывая, как стая собак, размахивая оружием, словно выигрышными картами. Потянуло дымом.

Темпл поднял меч Шила – зазубренное лезвие покрывала кровь – и пошел к парню-бунтовщику. Тот отползал к постоялому двору, одна рука висела плетью. Он видел Темпла и всхлипывал, зарываясь пальцами здоровой руки глубоко в навоз. Сумка его открылась, и в грязь посыпались серебряные монеты.

– Помоги мне, – молил мятежник. – Помоги мне!

– Нет.

– Они убьют меня! Они…

– Заткни свою сраную пасть! – Темпл ткнул его в спину мечом. Мальчишка охнул и сжался. Но чем несчастнее он казался, тем стряпчему сильнее хотелось вонзить в него меч. Удивительно, но это так легко. Настолько легко убить человека. Эти мысли, похоже, отразились у него на лице, поскольку парень скривился и заныл еще жалостливее.

Темпл снова ткнул его мечом.

– Заткнись, мудозвон! Закрой пасть!

– Темпл! – Рядом возник Коска на высоком сером скакуне. – Ты цел? Ты весь в крови.

Законник осмотрел себя и убедился, что рукав его рубахи порван, по локтю стекает кровь. Но он не помнил, как это произошло.

– Суфина убили…

– Почему несправедливая Судьба всегда забирает лучших из нас?..

И тут внимание Коски привлекли рассыпанные в грязи деньги. Он протянул руку Балагуру, и сержант помог Старику спуститься с позолоченного седла. Наклонившись, Коска поднял монету двумя пальцами, нетерпеливо смахнул налипший навоз и озарился яркой улыбкой, на которую был способен лишь он. Лицо его прямо излучало благодушие и доброту.

– Да… – донесся до ушей Темпла шепот генерала.

Балагур сорвал сумку с плеча мальчишки и рывком раскрыл ее. Негромкий звон как бы намекал на изрядное количество монет внутри.

Бум! Бум! Бум! Несколько наемников пинали двери трактира. Один отпрыгнул подальше, ругаясь на чем свет стоит и стаскивая грязный сапог с отбитых пальцев.

– Откуда эти деньги? – Коска присел на корточки.

– Мы ходили в набег… – пробормотал мятежник. – Все пошло наперекосяк…

С оглушительным треском дверь трактира сдалась, и победители радостной рекой потекли в проем.

– Наперекосяк?

– Нас вернулось всего лишь четверо. Потому у нас осталось две дюжины коней свободными. Мы решили их продать, и человек по имени Грега Кантлисс купил их у нас в Грейере.

– Кантлисс? – Ставни разлетелись в щепки, и через окно из трактира вылетел стул, приземлившись неподалеку от беседующих. Балагур нахмурился, глядя на зияющий проем, но Коска и бровью не повел, будто в мире остались только он, парень и монеты. – А кто такой этот Кантлисс? Бунтовщик?

– Нет. Он красиво одевается. А еще с ним был какой-то северянин с дикими глазами. За лошадей они заплатили этими монетами.

– А где он их взял?

– Он не сказал…

Коска приподнял рукав на безвольной руке мальчишки, открыв татуировку.

– Но он точно не из ваших, не бунтовщик?

Парень покачал головой.

– Этот ответ не осчастливит инквизитора Лорсена.

Коска едва заметно кивнул. Балагур взял мятежника за шею. Проклятая собака продолжала лаять. Гав, гав, гав… Темпл страстно желал, чтобы кто-нибудь заткнул ее. На противоположной стороне улицы трое кантиков избивали мужчину на глазах у двоих детей.

– Мы должны остановить их… – пробормотал он.

Но сил оставалось только на то, чтобы усесться прямо на обочине.

– Как? – Коска набрал полную горсть монет и перебирал их. – Я же генерал-капитан, а не Бог. Многие генералы прокололись в подобных обстоятельствах, но я-то излечился давным-давно, поверь мне. – Из соседнего дома вытащили за волосы голосящую женщину. – Парни разъярены. Это как наводнение – безопаснее дать потоку схлынуть, чем воздвигать плотину на его пути. Если они не найдут путь для выхода своего гнева, то могут обрушить его куда угодно. Даже на меня… – Коска кряхтел, пока Балагур помогал ему встать на ноги. – И вряд ли все это происходит из-за моей оплошности, не правда ли?

Голова Темпла готова была лопнуть. Он ощущал такую усталость, что едва мог пошевелиться.

– Из-за моей?

– Я знаю, ты хотел как лучше. – Огонь уже жадно облизывал карниз постоялого двора. – Но так обычно и бывает с благими намерениями. Надеюсь, из сегодняшних событий все извлекут урок. – Коска вытащил флягу и начал откручивать крышку. – Я потакаю тебе. Ты потакаешь… – Он хорошенько отхлебнул.

– Вы опять пьете?

– Ты слишком много суетишься. Глоток еще никому не повредил. – Опустошив флягу до последней капли, Коска бросил ее Балагуру, чтобы тот вновь ее наполнил. – Инквизитор Лорсен! Как я рад, что вы наконец-то к нам присоединились!

– Вы отвечаете за весь этот разгром! – воскликнул Лорсен, решительно осадив коня посреди улицы.

– И далеко не первый… – согласился Старик. – Я обречен вечно жить с этим позором.

– Мне кажется, шутки сейчас неуместны!

– Мой прежний командир, – усмехнулся Коска, – Сэзайн, однажды заметил, что нужно смеяться при каждом удобном случае, пока вы живы, а то потом не получится. На войне всякое случается. У меня есть ощущение, что вышла путаница с сигналами. Сколь тщательно вы ни планируете сражение, всегда возникают непредвиденные обстоятельства. – Будто иллюстрируя его тезис, вдоль улицы проскакал наемник-гурк, наряженный в расшитую ленточками куртку певца. – Но этот мальчик успел нам кое-что рассказать перед смертью. – На ладони Коски, затянутой в перчатку, блеснуло серебро. – Имперские монеты. Дал их бунтовщикам человек по имени…

– Грега Кантлисс, – вставил Балагур.

– Это произошло в как его… Грейере.

– Так говорите Империя снабжает бунтовщиков деньгами? – нахмурился Лорсен. – Наставник Пайк ясно сказал – избегать любых сложностей с Империей.

– Видите этот профиль? – Коска поднял монету повыше. – Император Остус Второй. Он умер приблизительно тысяча четыреста лет назад.

– Я не знал, что вы настолько увлекаетесь историей.

– Я увлекаюсь деньгами. Это старинные монеты. Возможно, бунтовщики раскопали могильник. Великих людей древности зачастую хоронили вместе с их богатством.

– Великие люди древности нас не касаются, – отрезал Лорсен. – Мы разыскиваем нынешних бунтовщиков.

Парочка наемников, уроженцев Союза, орали на человека, стоящего на коленях. Выясняли, где спрятал деньги. Один бил его доской от разбитой двери. По лицу допрашиваемого текла кровь. Его снова спросили. И снова ударили. И еще, и еще, и еще…

Суорбрек, биограф, наблюдал за избиением, зажав ладонью рот.

– Да что ж это… – шептал он сквозь пальцы.

– Как и все в этом мире, восстание требует денежных затрат, – пояснял Коска. – Еда, одежда, оружие. Фанатики нуждаются в этом точь-в-точь как остальные люди. Ну, чуть поменьше, если учесть служение высоким идеалам, которые питают их, и тем не менее. Пойдем по следу денег, выйдем на предводителей. Ведь все равно Грейер имеется в списке Наставника Пайка, так ведь? И вполне возможно, Кантлисс выведет нас на этого вашего… Котнуса.

– Контуса, – приободрился инквизитор.

– А кроме того, – Коска широким взмахом меча указал на мертвых бунтовщиков, едва не сбив при этом очки с носа Суорбрека. – Я как-то сомневаюсь, что мы сможем получить свидетельские показания у этих троих. Жизнь редко дает нам удобные пути. Обычно приходится прогибаться под обстоятельства.

– Замечательно! – с отвращением хрюкнул Лорсен. – Тогда последуем за деньгами. – Он развернул коня и приказал одному из экзекуторов: – Осмотри трупы, найди татуировки и, черт побери, найди мне хотя бы одного живого мятежника!

В трех домах ниже по улице человек забрался на крышу и ломал дымоход, пока его товарищи толклись у дверей.

Тем временем Коска обратился к Суорбреку:

– Я разделяю ваше отвращение ко всему происходящему, поверьте. Я непосредственно наблюдал сожжение некоторых из самых древних и красивых городов мира. О, если бы вы видели Оприл в огне, он освещал небо на мили! А это – вряд ли веха на жизненном пути.

Джубаир сложил несколько трупов в ряд и равнодушно отсекал им головы. Хрясь, хрясь, хрясь – падал его тяжелый меч. Двое из его людей разломали арку на въезде в город и острили концы деревяшек. Одну из них уже воткнули в землю – на ней красовалась голова Шила, странно надувшего губы.

– Да что же это… – снова шептал Суорбрек.

– Отрубленные головы, – пояснил Коска, – всегда пользуются успехом. Если использовать их вдумчиво и с художественным вкусом, могут повлиять на успех задуманного гораздо больше, чем те, что все еще на плечах. Прошу обратить внимание. А почему вы не записываете?

Из горящего дома выбралась старуха с перепачканным сажей лицом. Несколько наемников, собравшись в кружок, принялись толкать ее туда-сюда.

– Какое отребье, – с горечью пожаловался Лорсен одному из своих экзекуторов. – При надлежащем управлении эта земля могла бы стать процветающей. С надлежащим управлением, новейшими методами сельского хозяйства и лесоводства. В Миддерланде есть молотилка, оборудованная машиной, которая за день с одним человеком может сделать работу, на которую раньше дюжине крестьян требовалась неделя.

– А чем занимаются оставшиеся одиннадцать? – спросил Темпл, чувствуя, что его рот живет отдельной жизнью.

– Ищут другую работу, – прорычал экзекутор.

Позади него поднялась новая голова на палке. Обрамленная длинными волосами. Темпл не признал лица. Ограбленный дом теперь весело полыхал, выбрасывая языки пламени. В воздухе висело марево. Наемники отошли подальше от жара, позволив старухе уползти.

– Ищут другую работу, – пробормотал Темпл.

Коска толкнул Брачио локтем и прокричал в ухо капитану:

– Собирай своих людей! Мы едем на северо-восток в Грейер искать Грегу Кантлисса.

– Чтобы их успокоить, нужно время.

– Даю один час. А потом я прикажу сержанту Балагуру принести отставших по кусочкам. Дисциплина, Суорбрек, жизненно важна для армии!

Темпл закрыл глаза. Боже, какой смрад. Дым и кровь, ярость и дым. Хотелось пить. Он хотел попросить флягу у Суфина, но увидел его труп, лежащий в грязи в трех шагах. Целеустремленный человек должен делать твердый выбор и отвечать за последствия.

– Мы привели твою лошадь, – сказал Коска, как если бы это должно было восполнить хотя бы часть потерь дня сегодняшнего. – Хочешь знать мой совет? Оставь эти события за спиной как можно быстрее.

– Как мне забыть это?

– О, это слишком сложный вопрос. Вся хитрость заключается в том, чтобы научиться… – Коска осторожно отшагнул назад, поскольку мимо с криками пронесся стириец, волоча привязанный к седлу труп. – Отстраняться.

– Мне надо похоронить Суфина.

– Да, думаю, ты прав. Но поскорее. Пока еще день, и нам не стоит терять время. Джубаир! Закругляйся! – Старик пошел через улицу, размахивая мечом. – Сожги все, что еще может гореть, и собираемся! Мы идем на восток!

Когда Темпл обернулся, Балагур молча протянул ему лопату. Собака наконец-то прекратила лаять. Широкоплечий северянин, татуированный зверь откуда-то из-под Крины, насадил ее голову на копье, установив рядом с головами мятежников, и теперь тыкал пальцем, хихикая.

Взявши Суфина за руки, Темпл закинул его себе на плечо, а потом перегрузил на седло напуганной лошади. Нелегкая задача, но проще, чем он предполагал. При жизни Суфин казался крупнее из-за разговоров, движения, смеха. Покойником он почти ничего не весил.

– Ты в порядке? – Берми тронул его за плечо.

От его сочувствия Темплу захотелось плакать.

– Я не пострадал. А вот Суфина убили.

Вот вам и благодарность.

Два северянина разбили комод и дрались за найденную одежду, разбрасывая обрывки ткани по грязной улице. Татуированный наемник привязал палку ниже собачьей головы и старательно пристраивал на нее дорогую рубашку со щегольским жабо, при этом производя впечатление вдохновенного художника.

– Ты уверен, что в порядке? – крикнул Берми с середины замусоренной улицы.

– Лучше всех!

Темпл вывел коня за город, а потом сошел с дороги – две колеи в непролазной грязи. Подальше от лающих выкриков, от пожаров, от людей, неохотно собирающихся уезжать. Шум позади затихал, пока не сменился журчанием бегущей воды. Он шел по берегу вверх по течению, пока не обнаружил вполне подходящую полянку между двумя деревьями, чьи ветви нависали над рекой. Снял тело Суфина и уложил его лицом вверх.

– Прости, – сказал он, бросая лопату в воду, и забрался в седло.

Суфину теперь все равно, где он лежит и как. Если Бог есть, то он сейчас у него и, вполне возможно, выясняет, почему же в мире так дерьмово с правдой. Северо-восток, сказал Коска. Темпл повернул коня на запад, а потом ударил бока пятками и поскакал прочь, как можно дальше от жирного занавеса дыма, вздымающегося над руинами Эверстока.

Подальше от Роты Щедрой Руки. Подальше от Димбика, от Брачио, от Джубаира. Подальше от инквизитора Лорсена и его праведной миссии.

Никакой цели он не преследовал. Куда угодно, лишь бы не с Никомо Коской.

Новая жизнь

– Вот это и есть Братство! – провозгласил Свит, упираясь пальцами в переднюю луку.

Фургоны растянулись почти на милю вдоль речной долины. Тридцать или даже больше, покрытые грязной парусиной или, напротив, раскрашенные в кричащие цвета – ярко-оранжевые и пурпурные пятна резко бросались в глаза на фоне запыленной бурой местности. Точечки пеших поселенцев рядом, всадники впереди. В хвосте плелись животные – лошади, запасные волы, довольно большое стадо коров, а прямо за ними следовало разрастающееся облако пыли, которую ветерок уносил в небесную синеву, чтобы возвестить всему миру о появлении Братства.

– Вы только посмотрите! – Лиф выслал коня вперед и привстал на стременах с широкой улыбкой на лице. – Вы видите?!

Шай раньше не замечала, чтобы он улыбался. Веселый, он стал выглядеть моложе. Скорее, мальчик, чем мужчина. Помимо воли ее губы тоже растянулись.

– Да вижу я, – отозвалась она.

– Целый город на колесах!

– И правда, это настоящий срез общества, – пояснил Свит, устраивая старую задницу в седле. – Кто-то честный, а кто-то ушлый. Есть богатые, а есть бедняки. Некоторые умные, а некоторые очень даже наоборот. Отряд первопроходцев. Имеются и пастухи, и земледельцы. Немного торговцев. Полный набор для новой жизни там, за горизонтом. У нас даже есть Первый Маг.

– Что? – обернулся Лэмб.

– Известный актер. Иосиф Лестек. Вроде бы его Байаз очаровывал толпы в Адуе. – Свит скрипуче хихикнул. – Где-то сотню проклятых лет назад. Он надеется, как я слышал, принести театральное искусство в Дальнюю Страну, но, между вами, мной и половиной Союза говоря, его мастерство находится на спаде.

– Байаз уже неубедительный, да?

– У него даже Иосиф Лестек получается неубедительно. – Свит пожал плечами. – Но что я понимаю в лицедействе?

– Ну, твой Даб Свит более чем убедителен.

– Поехали туда! – воскликнул Лиф. – Посмотрим поближе!

Поближе к обозу романтика развеялась. Но не так ли бывает в любом деле? Живые тела людей и животных производили огромное количество отходов, и вряд ли нашелся бы желающий нюхать их без веской на то причины. Другие, гораздо менее обаятельные животные – по большей части, собаки и мухи, хотя и вши, конечно, тоже – не слишком бросались в глаза, но, как только вы оказывались поблизости, набрасывались с удвоенными усилиями. Шай задалась вопросом – не было ли Братство отважной, но безрассудной попыткой привнести худшие из пороков городского образа жизни в неиспорченную дикую местность.

Должно быть, ощущая то же самое, несколько старейшин Братства отъехали от остальных шагов на пятьдесят, предварительно захватив немного выпивки, и, прокладывая курс, ломали головы над широкой картой.

– Бросьте эти потуги, пока не покалечились! – воскликнул Свит, приближаясь. – Я вернулся, а вы сейчас на три долины южнее нужного направления.

– Всего лишь на три? Это лучше, чем я смел надеяться! – подошел к ним высокий жилистый кантик с лысым, как коленка, черепом совершенной формы, осторожно поглядывая на Шай, Лэмба и Лифа. – Перед нами новые друзья?

– Это – Лэмб, его дочь – Шай. – Она не потрудилась поправить его за мелкую неточность. – Имя этого парня, должен признаться, в настоящее время выветрилось из моей головы…

– Лиф.

– Точно! А перед вами мой работодатель, – Свит произнес это слово так, будто само его существование вызывало судороги вследствие несвободы. – Нераскаявшийся разбойник по имени Абрам Маджуд.

– Счастлив познакомиться, – Маджуд продемонстрировал неизбывную радость и золотой зуб, кланяясь каждому по очереди. – И уверяю вас, я раскаиваюсь ежедневно с той поры, как сколотил Братство. – Его темные глаза устремились вдаль, как бы оглядываясь на пройденные мили. – Там, в Келне, вместе с моим партнером Карнсбиком. Жесткий человек, но мудрый. Он, между прочим, изобрел перевозную кузню. Я везу ее в Криз, чтобы основать там прибыльное дело по металлообработке. А можно еще застолбить в горах какой-нибудь участок и добывать руду.

– Золотую? – поинтересовалась Шай.

– Железную или медную, – Маджуд понизил голос и наклонился поближе. – По моему скромному убеждению, только дураки верят, что можно разбогатеть, добывая золото. Вы трое хотите присоединиться к нашему Братству?

– Именно, – ответила Шай. – У нас в Кризе есть кое-какие дела.

– Весьма рад! Стоимость проезда составит…

– Лэмб – весьма серьезный боец, – встрял Свит.

Маджуд помолчал немного, кривя губы.

– Не обижайтесь, но он выглядит слегка… староватым.

– Не берусь это оспорить, – сказал северянин.

– Я сам тоскую по былой поре расцвета, – добавил Свит. – Ты тоже не ребенок, раз уж речь зашла об этом. Если ты ищешь молодежь, то вот этот парень тебе подходит.

Лиф, похоже, еще меньше впечатлил Маджуда.

– Я ищу золотую середину.

– Ладно! – фыркнул разведчик. – Но здесь ты ее не найдешь! У нас не хватает настоящих бойцов. С духолюдами, помешанными на крови, не время перебирать. Поверь мне, старина Санджид не станет с тобой торговаться. Или Лэмб с нами, или я тоже ухожу. Можешь тогда искать дорогу сам, пока твои фургоны не рассыплются от старости.

Маджуд вперился в Лэмба, северянин ответил твердым взглядом. Казалось, смущение он оставил в Сквордиле. Через несколько мгновений кантик увидел то, что хотел.

– Мастер Лэмб едет бесплатно. Плата за проезд оставшихся двоих…

Свит почесал затылок.

– Я заключил сделку с Шай. Все трое едут бесплатно.

– Похоже, она торгуется лучше, чем ты. – В глазах Маджуда промелькнуло что-то похожее на уважение.

– Я же разведчик, а не лавочник.

– Вполне возможно. Но тогда следует оставить право заключать сделки тем, кто умеет.

– Но судя по всему, я торгуюсь лучше, чем ты прокладываешь путь.

– Понятия не имею, как я все объясню своему партнеру Карнсбику. – Он отошел, грозя пальцем. – Карнсбик – не тот человек, чтобы шутить с расходами!

– Дьявольщина, – прошипел Свит. – Нет, вы слышали подобную чушь? Можно подумать, мы отправляемся на прогулку с девицами.

– Похоже, так оно и есть, – заметила Шай.

Мимо прогрохотал один из самых разукрашенных фургонов – ярко-алый с позолоченными креплениями. На козлах сидели две женщины. Одна, одетая, как самая настоящая шлюха, придерживала рукой шляпу. На ее чересчур размалеванном лице застыла, будто приклеенная, улыбка, символизируя, по всей видимости, доступность за соответствующую плату, несмотря на походные условия. Наряд второй больше подходил для путешествия, да и с вожжами она управлялась, как опытный возчик. Между ними сидел мужчина в куртке, которая вызывающей расцветкой не уступала фургону, бородатый и суровый. Шай решила для себя, что это – сутенер. Во всяком случае, вид у него был самый что ни на есть сутенерский. Она наклонилась и сплюнула через щель между зубами.

Сама мысль о том, чтобы заниматься любовью в трясущемся фургоне, наполовину наполненном грохочущими кастрюлями и всяким прочим барахлом, гасила огонь страсти в Шай. Хотя эти угольки горели так давно, что не оставалось сомнений – они истлели. Тяжелая работа на ферме с двумя детьми и двумя стариками убивает любую романтику.

Свит поклонился женщинам, прикоснулся к краю шляпы и шепотом заметил:

– Дьявольщина, это совсем не то, что я предполагал. Женщины, наряды, плуги и передвижные кузницы, а кто знает, что за ужас появится в следующий раз? А ведь я помню время, когда здесь ничего подобного не было – только небо и земля, звери и духолюды и ширь необжитых мест, где можно дышать полной грудью. Мне случалось проводить по двенадцать месяцев в обществе одного лишь коня.

– Никогда в жизни не ощущала такую вину перед своей лошадью, – Шай снова сплюнула. – Вы как хотите, а я прогуляюсь вокруг лагеря, поприветствую Братство. Заодно узнаю, не слышал ли кто про похищенных детей.

– Или про Грегу Кантлисса, – Лэмб сердито нахмурился, произнося это имя.

– Ладно, – согласился Свит. – Только поосторожнее там, слышишь?

– Я могу о себе позаботиться.

Потасканное лицо старого разведчика сморщилось от смеха.

– Вообще-то я переживал за остальных.

Ближайший фургон принадлежал человеку по имени Джентили, древнему стирийцу, который путешествовал с четырьмя кузенами, называя их мальчиками, хотя на вид он казались ненамного моложе его, но это было единственным, что было между ними общего. Джентили упрямо мечтал выкопать новую жизнь в горах, показывая себя неизлечимым мечтателем – ведь он с трудом держался на ногах на ровном месте, не говоря уже о ледяных потоках, доходящих до груди. Он ничего не слышал об украденных детях. Шай подозревала, что он и ее вопрос-то не расслышал. На прощание он предложил ей войти в новую жизнь рука об руку с ним на правах пятой жены. Она вежливо отказалась.

Лорд Ингелстед переживал, по всей видимости, полосу невезения. Когда он произнес это слово, леди Ингелстед – женщина, не рожденная для невезения, но решительно настроенная расправиться с ним, невзирая ни на что, – хмуро глянула на него, как если бы ощутила внезапно, что столкнулась в жизни еще с одним невезением, а именно: с замужеством. На взгляд Шай, причиной его невезения стали азартные игры и долги, но, поскольку ее собственный жизненный путь не отличался праведностью, она воздержалась от осуждения и предоставила лорда его невезению. О разбойниках, похищающих детей, как, впрочем, и об очень многом, он тоже был не осведомлен. На прощание пригласил Шай и Лэмба перекинуться в картишки нынче вечером. Пообещал игру с маленькими ставками, хотя, по опыту Шай, с этого обычно и начиналось, и для того, чтобы умножить число неприятностей, ставкам совершенно не обязательно сильно уж расти. Она вежливо отказалась, намекнув при этом, что человек, испытавший столько невезения в жизни, не должен стремиться приумножать его. Он воспринял совет с просветленным лицом и тут же пригласил поиграть Джентили и его мальчиков. Леди Ингелстед выглядела так, будто готовилась загрызть насмерть всех этих бездельников, как только они приблизятся на расстояние вытянутой руки.

Следующим оказался, пожалуй, самый большой в Братстве фургон с застекленным окошком и надписью «Знаменитый Иосиф Лестек» на облупившейся фиолетовой краске. По мнению Шай, если человек достаточно известен, то ему нет необходимости писать свое имя на стенке фургона, но поскольку ее собственная известность ограничивалась приказами об аресте, то она не стала высказывать мысли вслух.

Лохматый парень держал в руках вожжи, а великий актер восседал рядом с ним – старый, изможденный и какой-то блеклый, закутанный в поношенное одеяло духолюдов. Внимание подъехавших Шай и Лэмба придало новые силы его хвастовству.

– Я… Иосиф Лестек. – Поразительно, но из сморщенного дельца раздался голос властителя душ, богатый, глубокий и густой, как сливовый соус. – Осмелюсь заметить, что имя это широко известно.

– К сожалению, – сказал Лэмб. – Нам не слишком часто доводилось побывать в театре.

– Что занесло вас в Дальнюю Страну? – спросила Шай.

– Болезнь вынудила меня оставить подмостки во Дворце Драмы Адуи. Труппа, конечно, сокрушалась, что утратила великого актера. Да, весьма сокрушалась. Но теперь я полностью восстановился.

– Радостное известие.

Шай опасалась даже представить больного Иосифа, ведь он и сейчас напоминал ходячий труп, поднятый посредством колдовства.

– Я должен отправиться в Криз, чтобы взять на себя руководство культурным возрождением!

– Культурным? – Шай приподняла край шляпы, чтобы взглянуть на расстилающуюся впереди пустошь – серая трава, чахлый кустарник и опаленные солнцем бока бурых валунов, никаких признаков жизни за исключением нескольких ястребов, которые, в надежде на поживу, кружили в вышине. – Там?

– Даже самые черствые сердца жаждут чего-то возвышенного.

– Приму ваши слова на веру, – сказал Лэмб.

Лестек улыбался краснеющему небокраю, прижав к груди бледную, почти прозрачную ладонь. Он производил впечатление человека, которому для разговора не нужны собеседники.

– Мое самое лучшее представление еще впереди, я это точно знаю.

– Будем ждать с нетерпением, – проворчала Шай, разворачивая коня.

Кучка, состоявшая приблизительно из дюжины сулджиков, наблюдала за торговлей, которая происходила у полуистлевшего фургона. Они не говорили на всеобщем, а Шай с трудом могла понять хотя бы несколько слов на сулджикском. Поэтому они раскланялись и разошлись, загадочные друг для друга.

Гуркский священник Ашджид стремился стать первым, кто принесет слово Пророка на запад, в Криз. Ну, или на самом деле вторым, поскольку миссионер по имени Октаади сломался после трех месяцев пребывания там и был зарезан и освежеван духолюдами, когда возвращался домой. Ашджид серьезно взялся за распространение слова Божьего в Братстве и устраивал ежедневные проповеди, хотя новообращенным обзавелся пока одним – придурошным разносчиком чистой воды. У священнослужителя не нашлось никаких сведений о мире, выходящем за пределы Писания, но он попросил Божьего благословения на их поиски, и Шай искренне поблагодарила. Благословения лучше, чем проклятия, поэтому, возможно, когда-то на вспаханном ими поле взойдут ростки успеха.

Священник представил им сурового типа, хозяина исправного и чистого фургона, по имени Савиан. Он выглядел как человек, с которым лучше не шутить. Равно как и меч у него на боку, побывавший во многих переделках. А лицо с седой щетиной и прищуренные из-под шляпы глаза явно видели их еще больше.

– Я – Шай Соут, а это – Лэмб. – Савиан просто кивнул в ответ, принимая на веру слова, но не показывая никакого к ним отношения. – Я ищу брата и сестру. Им шесть и девять лет. – На этот раз он даже не кивнул, молчаливый ублюдок, без сомнения. – Их похитил человек по имени Грега Кантлисс.

– Не могу вам помочь, – ответил он с легким следом имперского выговора.

Все это время Савиан смотрел на нее, не отрываясь, будто оценивал, но не впечатлился и перевел взгляд на Лэмба. Оценил и тоже не пришел в восторг. Потом прижал кулак ко рту и надолго, хрипло раскашлялся.

– Звучит кашель не очень… – проговорила Шай.

– А он когда-то бывает хорошим?

Шай заметила арбалет, висевший на крючке у него под рукой. Незаряженный, но взведенный. Спусковой механизм зажат клинышком.

– Вы готовитесь к бою?

– Надеюсь, что не придется. – Хотя снаряжение красноречиво свидетельствовало, что надежды его редко сбывались.

– Только дурак надеется на бой, да?

– К сожалению, один или два всегда нас подстерегают поблизости.

– К сожалению, это правда, – фыркнул Лэмб.

– Чем думаете заниматься в Дальней Стране? – поинтересовалась Шай, рассчитывая хоть как-то расшевелить эту личность-деревяшку.

– Это мое дело… – Он снова закашлялся. Даже открывая рот, он почти не шевелился. Шай задумалась, а есть ли мышцы у него на лице?

– Мы могли бы попробовать работу старателей, – высунулась из фургона женщина.

Худая и мускулистая, с коротко подстриженными волосами и синими глазами, которые многое повидали.

– Я – Корлин.

– Моя племянница, – пояснил Савиан, но при этом они обменялись заговорщицкими взглядами, и Шай не могла понять, в чем дело.

– Старателей? – переспросила она, сдвигая шляпу на затылок. – Не так много женщин-старателей я знала.

– Хотите сказать, что женщина не может то же, что и мужчина? – спросила Корлин.

– Возможно, если она достаточна тупа и пытается попробовать, – приподняла бровь Шай.

– По-моему, ни один пол не может претендовать на излишнюю гордыню.

– По-моему, тоже, – ответила Шай, шепотом добавив: – Знала бы я, мать его так, что это значит… – И добавила, раскланиваясь и высылая вперед коня: – Увидимся еще в дороге.

Ни Корлин, ни ее дядя не ответили, но провожали их тяжелыми взглядами, будто состязались между собой, кто жестче.

– Подозрительные эти двое, – сказала она Лэмбу. – Не видела у них никакого старательского инструмента.

– Может, они хотят купить его в Кризе?

– И заплатить впятеро? Ты видел их глаза? Не думаю, что они часто давали себя обжулить.

– Ты прямо все насквозь видишь.

– Я пытаюсь разузнать побольше на тот случай, если со мной начнут играть в какие-то игры. Ты не думаешь, что они могут помешать?

– Я думаю, лучше относиться к людям так, как ты хочешь, чтобы они относились к тебе. И оставить за ними немного свободы. Мы все можем кому-то помешать тем или иным образом. У половины этой толпы наверняка есть в запасе грустная история. Иначе зачем тащиться к черту на рога через пустошь в подобном обществе?

Рейналь Бакхорм только и мог говорить о надеждах, хотя заикался при этом. Ему принадлежала половина коров в Братстве, на него работали несколько пастухов, и он пятый раз направлялся в Криз, где, по его же словам, всегда есть спрос на мясо. Но теперь захватил с собой жену и детей, намереваясь осесть. Посчитать его отпрысков было трудно, но казалось, что их очень много. Бакхорм спрашивал Лэмба, видел ли тот траву в Дальней Стране? Лучшая, черт побери, трава в Земном Круге! А вода? Тоже! Они стоили того, чтобы преодолеть непогоду, духолюдов и убийственное расстояние. Когда Шай упомянула о Греге Кантлиссе, он покачал головой и сказал, что не подумал бы, как низко может пасть это отребье. Его жена, Лулайн Бакхорм, обладательница широчайшей улыбки, но такого крошечного тела, что не верилось, как она могла произвести на свет весь этот выводок, тоже покачала головой и сказала, что ужаснее известия она никогда не слышала, что она очень сожалеет и не могла ли она что-либо сделать для Шай, ну или хотя бы обнять, вот если бы не рослая лошадь… А потом вручила маленький пирожок и посоветовала поговорить с Хеджесом.

Хеджесом оказался скользкий тип на замученном муле с небольшим запасом инструментов и неприятной привычкой разговаривать, наклонив голову. Он никогда не слыхал о Греге Кантлиссе, зато показал искалеченную ногу и рассказал, что увечье он получил в сражении при Осрунге. Шай не поверила его истории, но мать советовала стараться разглядеть в людях лучшие черты. Хороший совет, пускай сама она не торопилась им пользоваться. Закончилось тем, что Шай угостила его пирожком Лулайн Бакхорм, а Хеджес посмотрел ей в глаза и сказал: